Дочь моего врага. Цвет горечавки

Джерт, Джерт, Джерт…

Мне срочно нужен Джерт!

Что со мной произошло? Почему я стала такая? Не вернётся ли ко мне прежняя внешность? Почему у меня теперь так много магии? Как вернуть Аеску то, что я случайно забрала у него?

Чужого мне не надо…

Я хочу получить ответы на все эти вопросы! И пусть только попробует их не дать!

Приоткрыв дверь покоев, я посмотрела по сторонам и выскользнула в пустой коридор. Скорее всего, Аеск Ланфорд ищет меня, но встречаться сейчас я с ним не хочу. Его странное отношение и злые слова неприятно царапнули по сердцу, и что-то подсказывает — церемониться со мной он не будет. Правда, я забрала его магию, и сейчас значительно сильнее его, но, во-первых, я не знаю, как обращаться с таким колоссальным резервом, а во-вторых, мужчина может найти управу на женщину и без всякой магии, особенно в том состоянии, в котором был Аеск.

Чувствуя странное волнение, я сбежала по ступенькам и быстрым шагом направилась в покои жреца. Другие девушки уже были там, и по нескольку раз, я же не удостаивалась такой чести. Но комнаты Джерта оказались заперты. Сейчас я чувствовала такую силу, что без труда смогла бы взломать их, если честно, такой порыв я и ощутила… Но мне нужен был сам жрец, а не его пустые покои.

Поспешила дальше. Скорее всего, Джерт занимается любовью с Эрлеа в комнате, расположенной за стенкой коридора, ведущего в библиотеку. Там, где я подглядывала за ними… Но и в тех покоях оказалось пусто.

Жрец как будто под землю провалился! Да и вообще, в храме было слишком тихо, уж не случилось ли чего? Арриксакские гости… Быть может, зря Джерт пустил их в святая святых?

Воображение услужливо нарисовало Верховного жреца Арриксакса с кинжалами в огромных руках… Да нет, Хеб бы не допустила, чтобы в ее храме пролилась кровь.

И все же… Почему так тихо?

Я ступила на балкон, который выходил на небольшой садик, расположенный во внутреннем дворе храма. Услышав какие-то звуки, осторожно выглянула за перила.

Прямо под балконом была расположена большая беседка, занавешенная тканями, которые легко колыхались на ветру. Внутри что-то происходило, и разглядеть, что, не было никакой возможности. Какое-то мельтешение…

Я знала, что маги способны видеть особым, острым колдовским взглядом, но понятия не имела, как это работает.

Оказалось — просто. Нужно было лишь хорошенько сосредоточиться. И тогда я увидела…

ГЛАВА 10.1. Ты, Маргери…

На большом бело-красном матрасе внутри беседки находились Верховный из Арриксакса, Серпоина, Эрлеа и Джерт… Обнаженные. Девушки стояли рядом на коленях с приподнятыми бедрами, а Джерт и арриксаксец, двигаясь почти синхронно, засаживали в них свои огромные члены. Я разглядела фаллос Верховного и ужаснулась — по сравнению с немаленьким орудием Джерта, фаллос арриксассца был просто растатуированным чудовищем со вздутыми венами. Но Серпоина, похоже, никаких неудобств по этому поводу не испытывала — глаза ее были закрыты, а на лице написано блаженство. Постанывая от наслаждения, красноволосая сама, виляя задницей, насаживалась на гигантский член Верховного. Его увесистая гладко выбритая мошонка в бешеном темпе стукалась о клитор девушки, дополнительно стимулируя его.

Не дав девушкам кончить, Джерт и арриксаксец поменялись партнёршами, причем для Эрлеа размер члена Верховного явно оказался неожиданностью. Когда он, сделав мощное движение бёдрами, вошел в нее, брюнетка издала истошный вопль и впилась зубами в подушку. Арриксакскец, не обращая внимания на ее слабые попытки отползти, стиснул здоровенными руками бедра Эрлеа, раздвинув их, и принялся долбить ее лоно своим громадным орудием.

— Нет… — простонала девушка, кусая подушку. — Нет, нет, не надо! Он такой большой! Богиня, еще! Глубже! Войди в меня ещё глубже этим исполинским стержнем! Да! Да! Да! Как же хорошо!

И она кончила, затрясшись в судорогах. Почти одновременно с ней кончил и Верховный. Вытащив из набухшей щёлочки Эрлеа свой член, арриксаксец мощным фонтаном выбрызнул ей на спину семя. Девушка бессильно упала на подушки, от пережитого потрясения не в силах даже открыть глаза.

Между тем Джерт и Серпоина тоже закончили совокупляться, правда, в отличие от Эрлеа, красноволосая выглядела полной сил и готовой к новому витку удовольствия. Она облизала губы, призывно посмотрела на Верховного и тот припал ртом к правому соску, в то время как Джерт принялся, посасывая, смаковать левый. Четыре мужские руки гладили, мяли и теребили тело девушки, щупали ее за бесстыдно раздвинутые бедра, ласкали возбуждённое лоно Серпоины, трогали кудрявые огненные волосы, покрытые бисеренками влаги на ее лонном бугорке.

А я, затаив дыхание, наблюдала за этим, как будто находясь в каком-то странном оцепенении. Мне не хотелось смотреть, как Джерт и Верховный вдвоём ласкают Серпи. Этой ночью ночью я пережила многое, я была удовлетворена… Но в то же время открывшаяся картина была настолько возбуждающей и порочной, что я не могла оторвать от нее глаз.

Девушка, прикрыв глаза, слабо улыбалась, а затем ее проворные пальцы нашли члены мужчин, восставшие в сильнейшей эрекции, и Серпоина принялась одновременно ласкать и Джерту и арриксаксцу. Их члены, как добрые друзья, находились совсем рядом, почти касались друг друга… Серпоина медленно облизнула губы, нагнулась и взяла в рот у Верховного, не выпуская из руки орудие Джерта. Она с аппетитом сосала то арриксаксцу, то Джерту, лизала их яички и промежности, и на ее лице было написано выражение беспредельного наслаждения, не говоря уже о мужчинах, которых девушка так самоотверженно удовлетворяла.

В какой-то момент Джерт лег на спину и раздвинул ноги, а Серпоину положил на себя. Она с еще большей страстью принялась насаживаться ртом на его член, в то время как Джерт принялся осыпать поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер, а затем скользнул влажным языком по губкам девушки и принялся неторопливо, с наслаждением лизать их.

Арриксаксец смотрел на это, теребя свой исполинский инструмент, но, видимо, просто наблюдателем ему было быть неинтересно. Татуированный приблизился к попке девушки и потерся возбуждённой головкой о ее раскрывшуюся ему навстречу щёлочку. А затем вошел в нее и принялся медленно ворочать в ее лоне своим фаллосом, в то время как Джерт ласкал языком ее клитор.

Тела всех троих блестели, как будто смазанные маслом, у всех троих на лице была написана высшая степень блаженства, хотя, пожалуй, в этом Серпоина переплюнула мужчин. Она уже даже не отсасывала Джерту, просто раздвинув ноги и представив свое лоно в полное владение мужчинам, с закрытыми глазами бессильно лежала на Джерте и стонала оглушительно и протяжно.

Раньше я бы осталась безмолвной наблюдательницей и ничем не выдала своего присутствия. Но теперь не намерена оставаться в тени.

Я скользнула на этаж, стремительно пересекла коридоры, по которым обычно ходила, стараясь слиться со стенами, и спустилась по ступенькам, ведущим в сад. Когда приблизилась к беседке, белый полог был откинут, и уже Серпоина отдыхала, а наш жрец и арриксаксец имели Эрлеа спереди и сзади одновременно. Исполинский инструмент Верховного Жреца из Арриксакса, разукрашенный тончайшими узорами искусных татуировок, не помещался в ее рот — она давилась и сглатывала, но почему-то вместе с тем продолжала самозабвенно бросаться на него, как будто хотела заглотить.

Все они были так увлечены процессом, что не обратили на меня совершенно никакого внимания.

— Джерт! — позвала я — на мой голос, прозвучавший непривычно громко и уверенно, невозможно было не обернуться. — Нам нужно поговорить, жрец! И это срочно.

Все трое прервали свое занятие и уставились на меня так, будто перед ними появилась богиня Хеб собственной персоной и сообщила, что отныне собирается поселиться в этой самой беседке. Согласна, ситуация была странноватая: совокупляются люди во славу Хеб — и пусть себе, в такие дела обычно посторонние не вмешиваются. Но магическая сила Аеска Ланфорда и вновь приобретенная красота играли во мне, толкая на безрасудство. Кто всю жизнь пробыл дурнушкой, не смевшей лишний раз поднять взгляд, а потом в одночасье стал красавицей, меня поймет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но самое занятное было в том, что на прекрасном лице Джерта, повернувшего голову в мою сторону, возник интерес. Он оторвался от зада Эрлеа, и без всякого стеснения, играя мышцами, спрыгнул с возвышения, на котором находилась беседка. Обнаженный, он был прекрасен, как бог. Гладкий рельефный торс блестел от пота, длинные волосы расплавленной платиной разметались по мускулистым плечам, а в хищных золотистых глазах разлилось золото.

Жрец разглядывал меня так пристально и с таким выражением, о котором я до сегодняшней ночи не смела и мечтать.

— Кто ты такая? — врастяжечку сказал он, открыто рассматривая и мои груди в вырезе блузки и упругую попу, обтянутую черными штанами. — Как смеешь беспокоить меня во время священного соития?

Надо же, какой кобель! Вроде двух девушек сейчас неоднократно поимел, но пялится на меня со все возрастающим аппетитом!

— То, с чем я пришла к тебе, жрец, важнее, — отвечаю я, в душе испугавшись собственной смелости. — Это не терпит отлагательств.

— Да неужели, цветик? Мои послушницы не смеют разговаривать со мной в таком тоне, — вкрадчиво говорит Джерт, делая по направлению ко мне несколько плавных шагов. — Твоя дерзость, чужачка, может сыграть с тобой злую шутку…

Больше всего он сейчас похож на тигра, затаившегося перед прыжком. Несчастная косуля и не подозревает, что хищник сейчас повалит ее наземь и вопьется в шею жемчужными клыками — острыми, как бритва.

Но мне надоело играть роль бедной забитой жертвы. Он не узнал меня? Тем лучше! Время распахнутых наивных глаз и глупых доверчивых слов прошло. Мысль о том, чтобы подурачить великолепного жреца, поиграть с ним прежде, чем выложить о себе всю правду, будоражит мою кровь.

— Иметь стаю дрессированных болонок приятно, — усмехаюсь. — Но скучно.

Я — одна из них, одна из его болонок, которая долгие месяцы ждала, что хозяин ее приласкает, но в итоге он отдал глупую собачку в чужие руки. Хорошие руки, но от этого его поступок не становится менее жестоким.

Джерт уже совершенно не обращает внимания на то, как в беседке арриксакский верховный жрец заставляет Серпоину вылизывать лоно измученной Эрлеа, в то время как сам он впивается брюнетке между ног. Все внимание Джерта сосредоточено на мне.

— Кто сказал тебе, чужачка, что мне скучно? — щурится жрец.

— Только равнодушный мужчина может трахать двух женщин с таким отсутствующим видом, — пожимаю плечами я.

Я сделала это! Сказала это бранное слово, которое слышала только из уст бунтарки Кириаки и даже не покраснела! Похоже, одна единственная ночь изменила не только мою внешность, но и что-то внутри меня.

— Женщины женщинам рознь, — он оказывается совсем близко, склоняясь к моей шее. — Одни созданы для того, чтобы о них вспоминали лишь для того, чтобы удовлетворить сиюминутную похоть. Другие — для того, чтобы навечно поселиться в сердце мужчины.

Жрец с преувеличенной бережностью трогает прядь моих волос, и от этого жеста, в котором сквозит хорошо завуалированная угроза, по моей спине бегут мурашки. Расплавленное золото его глаз гипнотизирует и притягивает меня. Я всю жизнь мечтала, чтобы он посмотрел на меня так, и вот теперь он смотрел, и мне стоило огромных усилий не выдать своего дикого восторга.

— Чужачка, — хрипло протянул Джерт. — Ты вся пропитана сильной вкусной магией… Ее у тебя слишком много для такой маленькой девочки. Уж не хочешь ли ты поделиться со мной?

Я нервно сглотнула. Надеюсь, он не заметил!

— С чего бы это мне отдавать тебе, жрец, такой лакомый кусок? — негромко говорю и отворачиваюсь, чтобы скрыть замешательство.

Но он цепко хватает меня за плечи и резко разворачивает к себе:

— Что тебе от меня нужно? Отвечай!

Каким-то древним инстинктом, заложенным в моем женском начале, и до сих пор безмятежно дремавшим, я чувствую, что играть с ним дальше рискованно и даже опасно. Но напоследок хочу оторваться.

— Я не чужачка, жрец! — усмехаюсь ему прямо в лицо. — Ты хорошо меня знаешь…

— Я в своём уме, женщина, — с хрипотцой прерывает Джерт. — Если бы я увидел такую, как ты, хоть раз, то я…

Он вдруг замолкает и рывком приближает меня к себе, и я смело выдерживаю его взгляд, в котором расплескивается ярость.

Моя богиня! Может, зря я это все? Дождалась бы, пока он натешится со своими девочками, вышла б скромненько, глаза долу, и сразу сказала — досточтимый Верховный Жрец Джерт, так, мол, и так…

— Твои глаза, — негромко говорит жрец, но спокойствие в его голосе обманчиво, как безмятежная гладь моря, скрывающая под собой тёмную бездну, полную самых страшных существ. — Ярко-синие, как один цветок, название которого ты сейчас мне скажешь.

Этому мужчине не вывести меня из равновесия, не заставить трепетать перед ним, как в былые времена.

— Могу даже показать, — ослепительно улыбаюсь я, разворачиваюсь к жрецу спиной и приспускаю блузку ровно настолько, чтобы была видна татуировка между лопаток.

Из горла Джерта вырывается рык дикого зверя:

— Маргери Танис, что за маскарад ты тут устроила?

ГЛАВА 11. В его власти

ГЛАВА 11

В его власти

Не слушая сбивчивых объяснений, Джерт куда-то меня волокет по запутанным коридорам и переходам храма. Его сильная рука больно сжимает мое предплечье.

— Кто разрешил тебе использовать морок, послушница? Или это Аеск Ланфорд сделал, потому что не хотел спать с тобой?

Его слова жестоки и обидны.

— Аеск тут не причем! — возмутилась я. — Это случилось само собой, и я как раз хотела рассказать, как все произошло…

— Только вместо этого притворилась чужачкой и разговаривала со своим жрецом на равных, — шипит Джерт. — Надела штаны, которые послушницам Хеб носить запрещено!

— Пусть жрец покажет, где это написано! — усмехаюсь я в ответ, пьянея от собственной дерзости.

Странно, но почему-то, когда ты красива, дерзить намного проще и приятнее, нежели будучи дурнушкой. Красотке это может сойти с рук, а вот уродине — нет.

— Твое поведение, послушница, перешло все границы! Я не потерплю подобной наглости в своём храме! — с гневом говорит Джерт, сложным магическим пассом отпирает свои покои и впихивает меня внутрь. — Сейчас я сгоню с тебя этот морок и навсегда отобью охоту прикидываться той, кем ты не являешься! Ты будешь наказана и отправишься в Арриксакский простиль!

— На каком, интересно, основании? — кричу. — Я уже не девственница и это моя собственная внешность!

Я не уверена, не знаю наверняка, что произошло со мной! Но самоуверенность жреца меня бесит, бесит, что он упорно видит во мне дурнушку даже тогда, когда налицо обратное. Хотя могу поклясться, что жрец смотрел на меня с желанием, когда ещё не знал, кто я.

Двухярусные покои Джерта воистину роскошны — наверное, самые шикарные и большие в храме. Золото, дерево, благородный камелопардовый и черный цвета преобладают здесь, а всю стену занимает окно с потрясающим видом на Лигейю. Тут есть кабинет, своя собственная библиотека, отдельная ванна и поварня.

В кабинет он меня и тащит, прямо к небольшому, но, наверное, очень глубокому колодцу, обложенному черным камнем и находящемуся в самом центре комнаты. Я пытаюсь сопротивляться, в том числе и с помощью магии, но где мне сладить с самим Джертом? Он опасно толкает меня к воде, легко удержавая за шиворот одной рукой.

— Этот колодец выведен из глубочайших подземных вод, которые текут на много километров ниже, нежели источники Хеб, — в самое мое ухо вкрадчиво поясняет жрец. — Эта вода смоет с тебя любое магическое воздействие извне и оставит лишь истинную сущность.

Я с ужасом смотрю на черную гладь, по поверхности которой плавают обломки льда. Она холодная, очень холодная!

— А если я утону или заболею, идиот? — в ужасе шепчу я.

— Не бойся, я тебя вытащу, — ласково улыбается жрец. — Хотя бы для того, чтобы примерно наказать за «идиота»!

Я не успею ничего предпринять, и жрец со всей силы швыряет меня в ледяную воду. Пытаюсь что-то сделать, чтоб не чувствовать холода, но это довольно сложно за ту сотую долю секунды, пока я лечу. А затем становится уже поздно — погружаюсь.

Невыносимый холод хлынул со всех сторон и мигом парализовал меня. Не могу двигаться, дышать, камнем иду ко дну — глубоко-глубоко под землю, где текут эти проклятые воды, но какая-то сила извне хватает и извлекает меня на поверхность.

И вот я, бледная, дрожащая стою перед Джертом, и холодная вода течет с меня прямо на его дорогой ковер, но жрец этого не замечает, с удивлением вглядываясь в мои черты.

От бодрого купания, устроенного жрецом, я не изменилась. Облик, в котором я пребывала до сегодняшней ночи, не вернулся. Я страшно замерзла, мои волосы слиплись мокрой холодной массой, а одежда облепила кожу и просвечивает так, что видна каждая чёрточка моего тела — крупные тёмные соски и узкая полоска коротких волос на холмике Хеб.

— Невероятно, — протянул жрец, разглядывая меня так, будто видит впервые.

— Я пыталась сказать, Джерт! — выстукиваю зубами. Это не совсем правда, но, надеюсь, он не обратит внимания на такую мелочь. — Такой я стала после ночи с Аеском… И почему-то ко мне перешла вся его магия… И он сказал…

— К тебе перешла магия Аеска Ланфорда? — отрывисто перебил Джерт и золотистые глаза вспыхнули. — То есть его сила сейчас в тебе?

— Да, но я не знаю, почему так получилось… — меня трясет от холода.

— Сними с себя эти тряпки и грейся в моей постели! — приказал жрец отрывисто и вышел.

Кажется, он что-то задумал, но ломать над этим голову у меня сил нет. Больше всего на свете я и вправду хочу согреться!

Стаскиваю насквозь мокрую одежду и с блаженством ныряю в тёплую постель жреца, застеленную приятным к телу бельём из черного перкаля, расписанного тончайшими золотистыми и бледно-зелёными узорами. Сказывается усталость от вороха событий прошедшей ночи: мои веки тяжелеют, и страшно хочется спать. Особенно в такой чудесной воздушной, тёплой и мягкой постели! Правда, мелькает мысль о том, что Джерт специально устроил мне ледяную ванну, чтобы потом сунуть в свою постель под предлогом отогревания.

Вероломства у него на это хватит… Впрочем, здесь так здорово, что наплевать! Я смотрю в панорамное окно, как бледно-розовая заря занимается над городом, слушаю сладкие переливы первых утренних птиц, и не замечаю, как засыпаю.

Мне снится, как будто я заблудилась в дивном колдовском лесу, где царит таинственный полумрак, летают чудесные бабочки, а в воздухе медленно клубится и подрагивает колдовская пыль. Я бреду уже долго и очень устала, а потому присаживаюсь под дерево отдохнуть. Прямо около меня растет кустарник с крупными сочными жёлтыми ягодами. Уж я-то знаю, что в волшебном лесу нельзя ничего есть, но это всего лишь сон, потому я смело беру ягоды в рот и наслаждаюсь ароматной вкуснятиной, которая течёт у меня по подбородку прямо на платье.

И вдруг прямо как из-под земли возникает маленький человечек размером с полмизинца.

— Ты съела наши ягоды, значит, ты теперь наша! — визжит он тоненьким голоском, и откуда ни возьмись, появляются все новые и новые человечки.

Их сотни, а, может, даже и тысячи, а я почему-то вдруг оказываюсь связанной десятком тончайших нитей, которые просто невозможно разорвать. Человечки валят меня на землю, свободно ходят по мне, переговариваются, и как проворные паучки, ныряют под платье.

— Эй, что вы делаете? — пытаюсь возмутитьс. — А ну, прекратите немедленно! Я не знала, что эти ягоды ваши, могли бы хоть табличку какую повесить!

Десятка три человечков, забравшихся мне в декольте, шевелятся там. Мне щекотно, я смеюсь, не замечая, что от их крошечных движений мои соски напрягаются. В это время остальные человечки пробираются к моему лону, раздвигают нежные складочки и принимаются что-то там делать…

Что-то до крайности неприличное, но приятное.

Вот это уже не смешно — дикое возбуждение пронзает меня насквозь, и в этот момент я просыпаюсь.

В жизни мне не снились такие странные фантазии! И это сладостное возбуждение… Оно реально, я ощущаю его сейчас…

И тут до меня доходит, что я лежу, обнаженная в постели Джерта, лаская сама себя, но помимо моей руки есть ещё одна, и это рука жреца. Его пальцы медленно трогают, теребят клитор и от него по всему моему телу расходятся волны удовольствия. Сам он, тоже голый, прижимается к моей спине, а бедрами я ощущаю его возбужденный член.

— Ты так пылко себя трогала, что я не мог не присоединиться, — шепчет мне на ухо Джерт.

И хотя мне не хочется, чтобы он убирал руку, я отодвигаюсь и выскальзываю из постели, накинув первое, что попало под руку. Оказывается — его алый шёлковый халат.

— Ну и зря, — жрец вытягивается на постели и непринуждённо закидывает руки за голову. — Я бы на твоем месте, наоборот, радовался, что словил грёзэр.

— Что ещё за грёзэр? — удивленно вскидываю брови. — Впервые слышу. И название какое-то дурацкое…

— Эротическое сновидение с непредсказуемым сюжетом, во время которого ты, как правило, получаешь оргазм, — как ни в чем не бывало, поясняет Джерт. — Такие сны способны видеть только очень сильные, перенасыщенные колдовством маги, таким образом как бы сублимируется их колоссальная энергия. Из всех, кого я знаю, на это были способны только три колдуна… Включая Аеска Ланфорда. Правда, сейчас он даже самую простенькую ворожбу не потянет. Его магия у тебя…

Жрец откровенно меня разглядывает, давая понять, что ему нравится то, что он видит.

— Я не собиралась забирать его силу, все произошло само собой, — отозвалась я, плотнее запахивая халат. — Нужно объяснить ему это. Возможно, он знает, как все исправить…

— Вряд ли ты в скором времени увидишь лорда-мага, — с ухмылкой перебил жрец. — Я изгнал его с территории храма, обвинив в том, что он попортил послушницу.

— Попортил? — возмутилась я. — То есть, это называется попортил?

— У нас с ним состоялся довольно интересный разговор, цветочек, — довольно хмыкнул Джерт. — Видишь ли, мы на ножах с лордом-магом давным-давно. Забрав у него силу, ты сделала мне великолепный, роскошнейший подарок! Справиться с ним сейчас легче лёгкого, он это понимает, оттого и бесится. Правда, скоро лорд-маг будет злиться еще сильнее…

— Не хочу, чтобы ты впутывал меня в свои дела, — медленно проговорила я, глядя жрецу прямо в глаза. — К тому же, в отличие от тебя, жрец, Аеск был добр ко мне. Пусть забирает свою силу, мне она не нужна.

— Добр? — усмехнулся Джерт. — Да он тебя в клочья готов разорвать, цветочек!

— Но за что?

— Так он мне и скажет, — проворчал жрец. — Но я могу сказать тебе свои личные соображения на этот счет, так как уже обдумал все, что случилось.

— Уж будь добр!

— Я буду, — Джерт остановил взгляд на моих губах. — И ты даже себе не представляешь, послушница, насколько. Какой-то очень сильный маг наложил на тебя заклинание химеры в грудном возрасте, намеренно скрыв твою реальную внешность обликом некрасивым и неприглядным. Это мощнейшее заклинание, сотворить которое может не каждый маг, и сделано оно было на сильнейшем артефакте и на крови. Во время твоего с Ланфордом соития пролилась твоя кровь, так как ты была девственницей, и плюс подействовал родовой медальон Ланфордов. Химера улетучилась и ты стала той, кем и должна была стать, если бы кто-то много лет назад не вмешался…

— То есть это правда? — у меня расширились глаза, я как бы осознавала, но до конца поверить не могла. — Это моя настоящая внешность?

— Да, — выдохнул жрец. — Не могу представить, кому и зачем понадобилось наводить на тебя химеру…

— Возможно, той женщине, что принесла меня в храм? — прищурилась я.

— Всегда знал, что Хтония не умеет держать язык за зубами, — закатил глаза Джерт. — Я тогда сам был послушником, и всех подробностей не знаю. Я видел ее лицо, но я его не помню, все черты стерлись, лишь она ступила за порог. Она отвела глаза очень сильной магией и отдала в дар редкую и старинную статуэтку одетой Хеб. Мы приняли ребенка, которого женщина принесла, но мы и понятия не имели, что он находится под химерой!

— Аеск знает эту женщину! — в сильнейшем волнении я, ломая руки, принялась бегать по комнате. — Он знает что-то обо мне! Такое ощущение, что он узнал меня, Джерт…

— Узнал? Лорд-маг вообще пребывал в весьма забавном состоянии… Таким я его не видел ни разу… — эхом отозвался жрец, спокойно наблюдая, как я нарезаю круги по его спальне. — Это его тайна, послушница, и поверь человеку, который неплохо знает Ланфорда, он не расскажет и под страхом смертной казни…

— Я должна с ним увидеться, — я ринулась к выходу. — Во-первых, отдать его силу, а, во-вторых, выяснить! Не может такого быть, чтобы он не сказал! Быть может, Аеск даже знает, кто мои родители! Что, если они живы?

— Стой, послушница… — ледяной порыв ветра ударил мне в лицо, чуть не сбив с ног, и я удивленно оглянулась на Джерта. — Ты никуда отсюда не уйдешь!

ГЛАВА 12. Побег из рая

-Как так? — оторопела я. — В своем ли ты, жрец, уме? Решается моя судьба, а ты говоришь, что не выпустишь меня из своих покоев? Что за чепуха!

Даже сама до конца не поняв, каким образом, я отпихнула от себя ледяной вихрь и решительно толкнула дверь, но тут же отлетела, приземлившись на мягкий ворс ковра. Шелковые полы халата задрались, обнажив мои ноги до самых бёдер.

— Мой милый и сладкий цветочек… — жрец сделал несколько шагов ко мне. — Неужели ты думаешь, что я не выяснил, почему при соитии весь магический потенциал Аеска Ланфорда перешел к тебе? Это был побочный эффект высвобождения от заклятья химеры. Секс влияет на магию, моя послушница, он направляет ее стихийные вихри… Ты можешь вернуть лорду-магу его силу очень просто — снова переспав с ним. Но этого не произойдет. Я трахну тебя. И сила Аеска Ланфорда перейдет ко мне!

— Нет! — я вскочила и швырнула в жреца ярко вспыхнувший изумрудным сгусток света, как будто сам собой сорвавшийся с кончиков моих пальцев.

Он поймал его и перенаправил обратно, прямо в меня, отчего я снова упала, ощутив сильнейшую боль в груди.

— Ты сильна, — восхищенно промолвил Джерт. — Но неопытна и силой своей владеть не умеешь!

Жрец стоял надо мной, ослепительно прекрасный в своей наготе, с платиновыми волосами, рассыпавшимися по плечам.

— Я не хочу тебя… — губы прошептали неправду. — Аеск желал меня, даже когда я была под действием заклятья, ему было наплевать на мою внешность! А ты… Ты отдал меня ему, не захотев иметь дела с несчастной дурнушкой!

— Но сейчас ты далеко не дурнушка, — жрец присел рядом со мной на корточки и с неожиданной для него нежностью прикоснулся к моему плечу. — Сейчас ты самая страстная, горячая и желанная женщина из всех, кого я знаю.

Попыталась отодвинуться, но безрезультатно. Между пальцев Джерта скользнула черная бархатная лента, которая подобно змее перетекла к моим запястьям и туго их стянула. Я попыталась разорвать ленту, но куда там. Бархат держал крепко!

— Блокирует любую магию, — пояснил жрец и усмехнулся, поигрывая полой надетого на мне его же халата. — Ты будешь молить меня о том, чтобы я тебя трахнул, послушница. Валяться у меня в ногах, умоляя о том, чтобы я вошел в тебя…

Я пихнула его пяткой, но жрец поймал мою ногу за щиколотку и вдруг, высунув длинный влажный язык облизал ступню. Дойдя до большого пальца моей ноги, Джерт взял его в рот и принялся с наслаждением сосать, имитируя при этом движения, как будто сосет мужской член.

Замерев, я прижала к груди связанные руки. Он был, как всегда, порочен и вероломен. Он хотел поиметь меня и получить магию Аеска. Но он был великолепен, и от движений его сосущего рта по моей коже побежали мурашки.

Между тем Джерт целовал мою щиколотку, поднимаясь все выше. Вот его твёрдые губы уже на внутренней стороне моего колена. Еще выше…

Ему просто невозможно сопротивляться! Я превратилась в один страстный сгусток вожделения, эпицентр которого находится у меня между ног. Низ живота напряжен донельзя, а в самом лоне, изливаясь влажными соками, пульсирует зудящее желание.

Я сама раздвигаю ноги как можно шире и делаю бедрами движение навстречу Джерту, лишь бы он скорее прикоснулся своими восхитительными губами и языком к моему лону… Кусаю губы, извиваюсь от нетерпения…

Но этот подлец не торопится. Положив руки мне на бедра и удобно между них устроившись, жрец покрывает легкими щекочущими поцелуями внутреннюю поверхность бедер, не касаясь самого заветного, которое изнемогает от желания ощутить его.

— Так что ты там болтала пару минут назад? — невинным тоном поинтересовался Джерт и склонился к моему естеству, но губами не прикоснулся, лишь легонько дунул, отчего я ахнула и выгнулась. — Что не хочешь меня?

Не нахожу в себе сил что-либо ему ответить.

— Потрясающе красиво и влажно, — Джерт бесстыдно разглядывает мое междуножье. — Напоминает раскрывшийся чудесный бутон с капельками росы на лепестках. Мне кажется, — жрец задумчиво перебирает тоненькую полоску волос на моем холмике Хеб. — Мне кажется, что на вкус ты сладкая. Впрочем, я вряд ли узнаю — ты же меня не хочешь… Ведь не хочешь, да, Маргери?

Это какая-то изощренная пытка! Жрец едва-едва касается кончиком языка моего лона и тут же убирает его, вопросительно посмотрев на меня.

— Хочу! — издаю я протяжный стон.

Сил сопротивляться у меня уже нет…

— Ты уверена, Маргери? — с преувеличенным вниманием вопрошает жрец.

— Да, да… Да! — я извиваюсь, точно змея.

Низ моего живота, кажется, сейчас взорвётся.

— Тогда скажи это! — приказывает Джерт. — Я хочу услышать, как сильно ты меня хочешь!

— Я хочу тебя, жрец, — послушно шепчу, наливаясь пунцовым цветом и с трудом переводя дыхание. — Хочу, чтобы ты ласкал мое лоно языком, а затем вошел в меня!

— Ну что ж, если ты настаиваешь, — ухмыляется мужчина, а затем впивается у меня между ног, отчего из уст моих вырывается стон.

Его язык щекочет, гладит, ласкает, теребит, раздвигает складочки моего истекающего диким желанием лона. Я настолько мокрая, что влага течёт по моей промежности вниз, но Джерт слизывает ее всю, до капли. Его язык входит в мою щелочку, гладит ее стеночки изнутри, чтобы затем выйти и раздвинуть мои губки, чуть-чуть пососать каждую, и снова вернуться внутрь меня.

Подняв связанные черной бархатной лентой руки, я, закрыв глаза, извиваюсь на полу и, не выдерживая, делаю толкательные движения ему навстречу. Джерт подхватывает ритм, и я трахаю его язык, медленно истекая горячим соком.

Я не знаю, сколько длится это высшее наслаждение, кажется, вечность, но затем наступает его пик, и я разлетаюсь на тысячу осколков по всей вселенной. Я нигде и в то же время я везде, я парю… Через пару бесконечно долгих мгновений, осколки собираются воедино, я кончаю прямо Джерту в рот и обессиленная, со стоном выдыхаю.

Джерт любуется моим лицом, в золотистых глазах как будто отражаются грани ощущений, которые испытала я. Он возвышается надо мной, мощный, мускулистый, а затем резко входит в мое еще не отошедшее от оргазма лоно.

Я обхватываю его, царапаю его спину ногтями, чувствуя, как он движется во мне, доставая до самой матки, и сама рвусь ему навстречу, сжимая его бедра кольцом своих ног.

Это дикая, необузданная страсть, не поддаться которой просто невозможно… Мужчина забирается языком в мою ушную раковину и ласкает ее так, как до этого ласкал меня между ног. Необычные ощущения заводят ещё сильнее, и я чувствую мощные волны блаженства, быстро переходящие в настоящий шквал.

Джерт рычит, как дикий зверь, прикусывает мочку моего уха и обильно изливает в меня свое семя. И от ощущения его обжигающе-горячей спермы внутри кончаю. Правда, на этот раз меня, кажется, разбрасывает не только по нашей вселенной, но и по миллиону других.

Я вспыхиваю серебристым сиянием, почувствовав такой прилив силы, что, кажется, готова разорваться — настолько ее внутри меня становится много. Блаженно улыбаясь, открываю глаза и натыкаюсь на острый, нехороший взгляд Джерта:

— Послушница, ты только что похитила и мою магию.

Наверное, сейчас это неуместно, но я не могу сдержать истерического смеха:

— Так тебе и надо! Хотел забрать себе силу Аеска, а в итоге потерял свою…

Жерц больно дергает меня за связанные руки и приближает свое лицо к моему:

— Я найду способ вернуть свое и забрать силу лорда-мага. А еще наказать тебя, цветочек, за слишком острый язычок.

— Что ж, Хеб в помощь! — ухмыляюсь я, хотя в душе понимаю — сейчас мне точно не до смеха.

ГЛАВА 12

Побег из рая

Давным-давно кто-то очень мудрый сказал: «Бойтесь своих желаний, ибо они имеют свойство сбываться». Эта фраза казалась мне ужасно глупой — как можно бояться того, чего ты очень-очень сильно хочешь? И лишь сейчас, оказавшись птичкой в золотой клетке, я поняла ее глубинный смысл, так как мое желание сбылось самым странным и изощрённым образом.

Я всю жизнь мечтала стать красивой и магически сильной, чтобы Джерт полюбил меня, чтобы хотел и восхищался, чтобы для него существовала только я. Что ж, желание исполнилось — жрец запер меня в своих покоях до тех пор, пока он не найдет способ перелить свою магию и магию Аеска от меня к нему. Даже без магического резерва Джерт был очень сильным и изощренно-хитрым. Все свое время он посвящал поиску ответа на главный вопрос — как заполучить обратно свою силу, а заодно и силу Аеска. Жрец перерыл все книги в храме, консультировался с арриксакским жрецом, а так же со своими друзьями из города — очень сильными магами. Все охали и ахали, но никакого вразумительного совета дать не могли.

Он заставил меня выпить особенное зелье, которое на некоторое время ослабило магию, которая была теперь во мне, чтобы я не могла ему сопротивляться и, не дай богиня, сбежала. Я не хотела подчиняться ему и пить эту гадость, больше похожую на болотную жижу, но, как оказалось, я не подозревала, насколько жестоким может быть жрец, когда ему что-то нужно.

Выпила.

Выпила… И стала его рабыней. Теперь он не спал с другими послушницами. Только со мной. Жрец имел только меня. Постоянно. Во всех мыслимых и немыслимых позах. Приходил, голодный, и кидался на меня, а я… Я не могла ему отказать. Ненавидела себя за это, но не могла, лишь только видела его золотистые глаза и платиновые волосы. Сидя на его постели, я перебирала его шелковистые пряди и одновременно чувствовала себя самой счастливой и самой несчастной на свете. Мне нравилось гладить его, трогать, ощущать его в себе, но в то же время я чувствовала, что это неправильно, и этот честный привкус горчил на губах, омрачая сладость его неистовых поцелуев.

Жрец подсадил меня на себя, я не могла ему сопротивляться, и оторваться от него тоже не могла… Это была сладостная пытка, настоящая мука, пряный коктейль из совершенно противоположных ощущений, и меня кидало то в жар, то в холод. Сладострастие и отторжение, вожделение и ненависть, похоть и желание убить его — все смешалось в одно, я горела под его прикосновениями, изнемогала от его яростных ласк, трепетала, когда Джерт входил в меня… Его семя мешалось с моими соками и не было для меня ничего слаще, чем пить из его уст этот пряный напиток.

Страсть… Джерт измучил, иссушил меня ею, и каждый раз я умоляла его «Хватит!», но жрец не останавливался, и тогда я умоляла еще и еще. Он ласкал меня требовательно и грубо, почти не давая отдыха, не давая покоя, он не спрашивал моего разрешения…

Он просто приходил и брал.

Каждый раз все бесцеремоннее, все жестче, все неистовее.

Но в ту ночь жрец перешел последнюю черту…

ГЛАВА 12.1. Побег из рая

Он явился с вечерней молитвы сумрачный. Сразу видно, не в настроении. В такое время самое лучшее для меня было притвориться предметом мебели. Но на этот раз подобный номер не прошел бы. Чувствовалось, что внимание жреца сосредоточено на мне, что думает он именно обо мне… Уж никак узнал все-таки способ высосать из меня магическую силу? И способ этот для меня не особо приятен…

Готовить я не умела. Ну, вот прямо совсем. В храме готовкой занималась митера Хтония, и была она настоящим мастером этого дела. Иногда она брала себе помощниц, но я в их число никогда не попадала. Я всегда считала, что способностей к приготовлению пищи у меня никаких.

Но от скуки чем только не займешься! В весьма обширной библиотеке жреца я наткнулась на книжицу с рецептами, и решилась сотворить по ней что-нибудь съестное, благо кое-какие продукты на личной кухне жреца имелись.

Что-то вроде романтического ужина — подумалось с усмешкой. Ведь так бывает у нормальных пар по ту сторону стены? Мужчина возвращается с работы, а женщина ждет его с вкусной едой, любовно приготовленной своими руками?

День у Джерта выдался не самый лучший: арркиксакский верховный жрец, который гостил в нашем храме уже третью неделю, и порядочно поднадоел Джету, настолько проникся симпатией к красноволосой послушнице Серпоине, что собрался забрать ее с собой в Арриксакс. К тому же, задействовав все свои дипломатические и прочие связи, храм осаждал Аеск Ланфорд, твердо вознамерившийся встретиться со мной и получить обратно свою магию. Его желание было вполне обосновано, но Джерт исполнять его никак не хотел и крутился, как уж на сковородке, лишь бы не дать состояться нашей с лордом-магом встрече.

Я поставила перед ним тарелку с куском мяса, ломтем хлеба и красным луком. Как выяснилось, Джерт предпочитал мясо с кровью самым изысканным и разнообразным блюдам. Он и меня научил готовить такое мясо, правда, в процессе обучения я за свое тугоумие успела получить от него несколько наказаний… Например, жрец отшлёпал меня своим кинжалом плашмя. Ощущая удары холодного лезвия, края которого могли порезать меня в любую секунду, на своей огнём горящей коже, я ненавидела Джерта, боялась его… И сама не знала, отчего мое оголенное лоно наливается влагой. Закончив экзекуцию, жрец провел пальцами у меня между ног, довольно усмехнувшись, ворвался в меня своим восставшим во время моего наказания фаллосом. В душе я готова была его убить, но мое тело предательски трепетало и подстраивалось под его движения, чтобы мир вокруг снова взорвался тысячью разноцветных вспышек.

Так что жарить мясо до полуготовности я научилась мастерски. Правда, сама его не ела.

Жрец аккуратно отрезал кусочек, на срезе которого тотчас появился слегка розовый сок, что свидетельствовало о том, что говядина приготовлена правильно. Он ел молча, не глядя на меня, а я сидела напротив, и, как послушная болонка, ждала, когда хозяин насытится и приласкает ее.

Ненавижу себя за такие мысли! По-моему, у меня уже появилась некая форма зависимости от жреца и секса с ним, и это гадко и противно…

Однажды митера Хтония рассказывала страшную историю про Гольпадокских насильников… В Гольпадоке орудовала банда очень наглых грабителей, которые жестоко расправлялись с несчастными, попавшимися на их пути: грабя, они отрезали у мужчин уши, язык, или достоинство, а у женщин груди, пальцы ног и рук. Отрезанные части тела они забирали с собой. Солдаты тамошнего князя с ног сбились, разыскивая этих нелюдей, но они были неуловимы. И вот однажды княжеской страже удалось выйти на след преступников и устроить на них облаву.

Но те оказались настолько ловки, что с боем вломились в дом князя и засели там в осаде, взяв в заложники беременную жену князя и ее приближённых дам. Бедный князь, поседевший в одну ночь, десять дней не решался отдать приказ о штурме, а когда, наконец, во главе стражников штурмовал замок, то едва не сошел с ума. На протяжении всех десяти дней бандиты насиловали женщин, а главарь банды — статный красавец, какого не сыскать, его жену. Но, странное дело, когда прибыло долгожданное спасение, женщины кинулись к спасателям в ноги, умоляя пощадить своих мучителей. Они прониклись симпатией к извергам, влюбились в них, а жена князя и вовсе объявила, что ребёнок, которого она ждет, не от князя, а от главаря бандитов, которого она любит больше жизни и готова пойти за ним хоть в тюрьму, хоть на эшафот.

Конец у этой истории был печальный: бандитов вместе с красавцем-главарём повесили, а шесть из десяти женщин, которые были с ними в замке, покончили с собой, в числе них и жена князя. Но срок был уже большой и ребёнка вырезали уже у нее мертвой из чрева. Он выжил и продолжил род князя.

— О чем задумалась, цветик?

От неожиданности я вздрогнула. Джерт смотрел на меня через весь стол странно мерцающими золотистыми глазами.

— Ни о чем, — я опустила ресницы и принялась теребить себя за кончик прядки.

Никак не могу привыкнуть к тому, что у меня такие длинные и густые волосы.

— Интересные разговоры доходят до меня… — Джерт отставил пустую тарелку, и как ни в чем не бывало, налил себе воды. Он не пил вина, пива, сока — только кофе и воду. — Будто одна дерзкая послушница, будучи девственницей, тайком ходила к источникам Хеб и омывалась в них, между тем, как знала, что девицам там строго-настрого появляться запрещено.

Я помертвела. Бессвязные мысли бешеным вихрем понеслись в голове, в то время как внешне я сохраняла абсолютное спокойствие. Он знает! И хорошо, если только это!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Рхея!

Только она могла рассказать Джерту. Больше некому.

Что-то мне Кириаки говорила про то, что Рхее нельзя доверять, а я не поверила.

Кириаки…

— Людская молва — морская волна, — пожала плечами. — А особенно, если это молва обиженных девушек, оставшихся без внимания обожаемого мужчины.

— Да, ты права, цветочек, все свое внимание я теперь уделяю тебе, — задумчиво кивнул Джерт, а я в душе облегченно вздохнула.

— Ну и зря, жрец! — выгнула бровь я. — Отправил бы девушек напитаться магии от источника Хеб и провел Ритуал Дарения. Вот бы магия твоя и восполнилась…

— Ты очень смышленый маленький цветочек, — Джерт поднялся и подобрался ко мне. — И об этом я подумал в первую очередь… Но, во-первых, это бесполезно, магия идет к магии, а так как я сейчас совершенно пуст, то могу перетрахать хоть всех послушниц, омывшихся в источниках, одновременно, только все это без толку. А во-вторых… Я не хочу их.

Мужчина просунул руку мне в вырез платья и принялся ласкать соски.

— Я хочу только тебя, — прошептал он, когда я подавила слабый стон. — Ты такая нежная и сладкая, так невинно и с такой страстью отдаешься мне… Дурманящий запах твоего влажного лона сводит меня с ума.

От его фраз мои ноги раздвинулись сами собой, а низ живота налился свинцовой тяжестью.

— А знаешь, что я еще слышал? Будто бы та самая послушница вела с другой послушницей очень интересные разговоры в библиотеке, а затем помогла той бежать, — очень тихо проговорил Джерт и ущипнул меня.

Я вскрикнула от боли и от испуга. Он знает про Кириаки! Догадался или ему донесли — уже неважно.

— Как ты считаешь, цветочек, какого наказания заслуживает эта негодная дерзкая ослушница? — вкрадчиво прошептал жрец, изо всех сил стиснув мои груди своими сильными ладонями. — Избить ее до полусмерти? А, может быть, убить?

Богиня, как же мне надоело трепетать перед ним! Он доволен — ведь он загнал меня в угол, ему нравится видеть мое волнение и мой страх.

Я отпихнула его и вскочила прямо напротив жреца.

— Да! — в упоении от своей безбашенной смелости выкрикнула. — Да! Это я помогла Кириаки бежать! Ты упустил ее, она проскользнула у тебя между пальцев! И правильно сделала! Ты тиран! Кто разрешил тебе распоряжаться источниками Хеб и допускать к ним послушниц только по своему желанию, а затем иметь их и отбирать полученную ими там силу? В этом храме все подчинено тебе, вся его система выстроена, лишь бы ублажить тебя! Ты не служишь Хеб, ты просто удовлетворишь собственные желания, свою похоть!

Я хотела выговориться, меня просто прорвало, опасные слова, обвинения лились с моих уст нескончаемым потоком, но Джерт прервал мою речь. С пылающими от гнева глазами, он подступил ко мне и ударил по щеке так сильно, что я упала навзничь.

— Да как посмела ты, падаль, говорить такое? — он склонился надо мной и изо всех сил сжал мои запястья, рывком приподняв. — Я не был уверен, что Рхея сказала правду, но ты призналась во всем сама, безмозглая идиотка! Я научу тебя покорности! Я научу тебя любить своего жреца!

Богиня! Зачем же я призналась? Надо было отрицать! Он просто-напросто взял меня на слабо… Ненавижу эту хитрую мразь, просто ненавижу!

Я рвалась и царапалась, пытаясь выскользнуть из его мощного захвата, но напрасно. Джерт рванул мое платье, и тонкая ткань с треском порвалась, оставив меня совершенно обнаженной, отчего мужчина совсем озверел.

Он схватил меня в охапку и бросил на постель. В одно движение жрец дернул за ремень и освободился от своего хитона. Он стоял передо мной, обнажённый и прекрасный, как бог, с ремнём в руках, восставшим членом и с рассыпавшимися в беспорядке по спине и плечам платиновыми волосами.

Коричневый кожаный ремень… Опасный в его руках. О богиня!

Я попыталась отползти, но жрец кинулся на меня, отрезая все пути к отступлению. Мужчина сел мне на грудь, всем своим весом придавив мне к постели, и ткнул в мои плотно сомкнутые губы свой эрегированный член.

— Давай! — приказал он грубо. — Сделай это, девка!

Я отвернула голову и попыталась укусить его за ляжку, но вмиг была приструнена сильным ударом кулака по уху, от которого в моей голове раздался отчетливый звон. Джерт закрепил успех, добавив мне увесистую пощёчину, и выплюнул:

— Ты не поняла, шкура! Я хочу, чтобы ты отсосала мой член и тем очистила свой рот от поганых фраз, которые посмела им произнести! Я хочу, чтобы ты выпила моё семя все до капли, и чтобы потом облизалась от удовольствия, поняла, дрянь? Я хочу, чтобы ты валялась у меня в ногах, умоляя вставить в тебя! Я хочу трахать тебя всю ночь, животное, так, что ты завтра не сможешь даже встать, и каждая косточка и каждая мышца в твоем теле будет напоминать, кто твой жрец! Кто твой хозяин!

Джерт изо всех сил хлестнул меня ремнём по бедру, а я закричала от острой боли, пронзившей меня. Он занёс ремень для следующего удара, но опустил руку, потому что я обхватила его член губами.

Да, я сделала, как он велел, я отсосала ему, и затем он трахал меня всю ночь напролёт, не давая ни секунды передышки. Под утро Джерт уснул, и лежа рядом с ним, я всерьез задумывалась пойти на кухню, взять нож и вонзить жрецу прямо в сердце. Но этот подлец все хорошо продумал. Пусть у него не осталось магии, но были очень ценные вещи с магическими свойствами. Я не могла причинить жрецу вред, так как на его мизинце сверкало кольцо-оберег. Но даже если бы оберега не было, не знаю, смогла ли я решиться на убийство.

Наконец, заснула и я. Правда, никаких эротических снов не словила, видимо, хватило прошедшей ночи…

Глава 13. Адепты Нериуса

Проснулась уже под вечер от ощущения того, что не могу пошевелиться, конечности затекли, одеревенели. Раскрыв глаза, я с ужасом увидела, что мое обнаженное тело перевито черными бархатными лентами, крепко-накрепко приковавшими меня к кровати. Упаси богиня, неужели Джерт задумал какую-то новую эротическую игру?

Но мои догадки не подтвердились, так как полностью одетый жрец сидел на краю постели и разглядывал меня с ленивым интересом. Я хотела что-то сказать, но рот мой оказался связан все той же бархатной лентой.

— Доброе утро, золотко, — Джерт поймал мой испуганный взгляд, и рука его собственнически легла на мое бедро. — Всего лишь меры предосторожности. Видишь ли, какое дело, цветочек, в одной глухой деревеньке в окрестностях Лигейи нашелся старец-маг, который хорошо знает эромагию и утверждает, что скажет мне способ, как вернуть мою силу и забрать чужую. Вот только беда, он слишком дряхл, потому мне придется самому к нему ехать. Я вернусь только завтра утром, но ты же будешь ждать меня, не так ли?

Джерт провел рукой по бархатной ленте, сковывающей мои бедра крепче цепей, и осторожно приподнял ее. Его рука скользнула на мой лонный бугорок и принялась перебирать тонкую полосочку волос.

— Мне нравится тебя трахать, — шепчет Джерт, склоняясь ко мне близко-близко. — По правде говоря, мне никого еще не нравилось так трахать, как тебя, Маргери Танис. Ты волшебная любовница. Чуткая, страстная, нежная, резкая и покорная, изощренная… Но если старец скажет, что мне нужно будет вырезать из твоей груди сердце и съесть его, не сомневайся, цветочек, я так и сделаю…

Жрец давно ушел, но его жестокие, страшные в своей откровенности слова все еще звучат у меня в ушах, так же, как стоит в ноздрях дерзкий будоражащий запах Джерта, которым, казалось, пропиталась вся моя кожа.

Пытаюсь пошевелиться и не могу, черный бархат, пропитанный магией, крепко держит в своем плену. Ощущаю себя испуганной и совершенно беспомощной, а впереди долгие часы ожиданья и неизвестность, страшащая больше всего: вдруг старец действительно посоветует Джерту вырезать мое сердце?

Но внезапно дверь в покои Джерта открывается и я вижу… арриксакского верховного жреца! Это настолько неожиданно, что едва не подскакиваю на своей постели. Ведь арриксакские гости уехали, так откуда тут взяться их жрецу?

И, тем не менее, это он, огромный, почти обнаженный, весь расписанный причудливыми татуировками. Арриксаксец подходит к постели, на которой я прикована, и смотрит долгим взглядом. Не считая полосок на моем теле, я обнажена, и мне вовсе не нравится выражение, с которым мужчина смотрит на мое тело.

Затем гигант протягивает руку и касается моих грудей, а я свирепо рычу и извиваюсь всем телом, хоть и понимаю, что это бесполезно и скорее его распалит. Сейчас меня изнасилуют снова!

Арриксаксец шарит по мне руками, а я с отчаянием понимаю, что не выдержу, если он пойдет дальше… Если достанет свой огромный член…

Но вместо того, чтобы продолжить, жрец вдруг убирает пальцы, и бархатные полоски спадают — я освобождена!

Не зная, чего ожидать от мужчины, закутываюсь в простыню и отползаю, с опаской на него глядя.

— Не бойся, — внезапно говорит жрец и протягивает татуированную руку, с которой на меня смотрят барс, сова и лама. — Ты свободна…

Кажется, все это умело поставленный и сыгранный спектакль! Возможно, Джерт проверяет меня на покорность? Или у меня уже просто мания? Но с чего бы жрецу помогать мне, мы с ним и парой слов не перекинулись!

Кажется, все эти мысли красноречиво написаны на моем лице, потому что арриксаксец отвечает:

— Царица Ночи Хеб повелела помочь тебе. Ты приглянулась нашей богине, твои дела угодны Блестящепрядой. Я же благодарю тебя за ту чудесную полосатую лошадь, что подарил мне ваш Верховный Жрец — я знаю, ее создала ты.

Вот тут у меня действительно глаза на лоб полезли! Я помнила, что оживила зебриную шкуру в живую зебру, но и не предполагала, что Джерт найдет ей такое применение. Очевидно, хитрый жрец отдал лошадку вместо Серпоины.

— Пожалуйста… — растерялась я — помощь пришла, откуда ее совсем не ждали. — У вас своих зебр нет?

— О, разумеется, есть, — усмехнулся арриксаксец. — Но ни одна из них не обладает свойством, которым ты ее наградила. Если бы Джерт знал о нем, ни за что не отдал животное в Арриксакс…

— И что это за свойство? — мне стало страшно любопытно.

— Зебра гадит золотом, — ответил жрец с такой радостью, будто сообщил великую весть. — В Арриксаксе мы уже взялись за постройку нового храма. Раньше на это не было достаточных средств, но не теперь. И я знаю, кого за это нужно благодарить! Теперь ты свободна и можешь идти. На стене вокруг вашего храма сильнейшие чары, но я смогу сделать лазейку…

— Не надо… Я знаю другой путь!

Кириаки прошла источниками Хеб, пройду и я!

Деспоина при виде меня вскочила на постели и принялась татаротить:

— Маргери, ты? Вот это ты красотка стала! Ну просто глаз не оторвать! Говорят, Джерт совсем потерял от тебя голову, держит в своих покоях и не выпускает? Это правда? С ночи дня рождения Хеб он не был ни с одной послушницей! А он тебя отпустил?

— Отпустил-отпустил, — кивнула я, быстро собирая все, что может пригодиться мне в дороге и не займет много места. — Но лучше молчи об этом, иначе тебя настигнет гнев богини Хеб, и ты станешь такой же, какой раньше была я!

Уже рассветало, и нужно было спешить — Джерт мог вернуться в любую минуту. Про подземный ход, ведущий от источников Хеб в город Джерт не знает, и узнает, надеюсь, не очень скоро…

Эх, жалко, что он заставил выпить меня зелье, нейтрализующее магию. Не знаю, сколько еще продлится его действие, но сейчас магия бы мне очень пригодилась. Хотя б наколдовать себе платье простой горожанки, чтоб затеряться в толпе.

Если раньше кто-то бы сказал мне, что я, подобно бунтарке Кириаки, сбегу из храма, я бы назвала его сумасшедшим. Я не могла и в мыслях допустить такого. Но вот сейчас я бежала из храма, бежала с легким сердцем, искренне злорадствуя, что Джерт не обнаружит меня в своих покоях.

У источников Хеб я преклонила колени.

Богиня, помоги и направь меня на путь истинный!

Прости, что бегу из твоего храма, но у меня нет другого выхода.

Омыв лицо в каждом из трех источников, отдавая честь своей покровительнице, я ступила в подземный ход.

ГЛАВА 13

Адепты Нериуса

Низкие сводчатые потолки пещеры давили на затылок, вызывая нехорошие мысли об обвале, или о том, что я могу не найти дороги и заблудиться в мрачных катакомбах.

Я шла за небольшой зеленоватой полусферой света, которая своим теплым сиянием разгоняла промозглую темень подземелья. Эту полусферу я наколдовала сама — похоже, действие нейтрализующего магию зелья, которое дал мне Джерт, стало проходить, и магия потихоньку возвращается ко мне. Это радовало и в целом внушало надежду.

Наверное, раньше я бы отчаянно трусила — боялась гнева Джерта, того, что бегу в неизвестность, или того, что из какой-нибудь влажной глубокой расщелины хода на меня выпрыгнет гигантский червь-итворм, который выпрыскивает особый парализующий яд, а затем пожирает несчастную жертву заживо… Вернее, не так… Раньше бы я, испугавшись всего этого, не сбежала от Джерта и позволила бы сделать с собой все, что ему заблагорассудится.

Нет, я, конечно же, боялась. То и дело прислушивалась к шорохам подземелья, приглядывалась, запоминала дорогу. Но с другой стороны, держалась стойко, не позволяя щупальцам страха опутать меня целиком. А где-то в глубине души поселилось радостное возбуждение — выбравшись в город, я первым делом найду Аеска Ланфорда и выясню все правду обо мне, которую он знает. Отчего-то сердце трепетало и сладостно замирало в предвкушении этой встречи. Он был так нежен со мной, но затем все так резко поменялось… У Аеска были такие глаза, как будто он обнаружил в своей постели живую гадюку.

Он расскажет мне все, что знает! Пусть только попробует не рассказать!

А вдруг он знает моих родителей? А вдруг они живы?

Подземелье спускалось все ниже, петляло все извилистей, становилось все уже, да так, что в некоторых местах его стены были готовы сомкнутся друг с другом, и я с трудом протискивалась между ними. С потолка мерно капала вода, и мне казалось, что в небольших ответвлениях тоннеля пляшут зловещие тени. Здесь было как-то… нехорошо, и казалось, что за мной наблюдает кто-то недобрый.

Все мое воодушевление испарилось, осталась лишь тревога и страх. В какой-то момент я готова уже была повернуть назад, но представив, что меня ждет при встрече с Джертом, решительно вскинула голову и направилась вперёд.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде, чем тоннель повел вверх, расширился, стал сухим, светлым и по виду намного более безопасным, чем раньше. Я порадовалась, что не струсила и не вернулась обратно в храм.

А вскоре тоннель закончился тупиком — гладкой стенкой с огромным железным рычагом на ней. Поднатужившись, я нажала рычаг, и стенка отъехала вверх. Лишь я успела пройти под ней, механизм сработал снова, и стенка снова опустилась. Зазевайся я — меня бы просто-напросто раздавило.

Я оказалась в одной из комнат заброшенного здания на самой окраине Лигейи, с южной стороны, и поспешила скорее его покинуть: судя по валявшемуся тряпью и разбросанным тут и там бутылкам, здесь частенько собирались бездомные и всякие проходимцы, с которыми мне сейчас лучше было б не встречаться.

Платья такого кроя, как носят горожанки, у меня, в отличие от позаботившейся об этом Кириаки, не было, но я смогла распороть одну из своих праздничных туник и соорудить себе из большого куска ткани нечто вроде накидки, с головы до пят скрывающей меня. Единственное, что было плохо — накидка имела ярко-синий цвет горечавки, но тут уж ничего не поделаешь. Надеюсь, я все-таки смогу затеряться в толпе.

Низко надвинув капюшон накидки, я ступила в Лигейю. Было где-то после полудня — самый разгар рабочего дня, улицы были очень многолюдны. Горожане спешили по своим делам, сновали туда-сюда торговцы и вездесущие мальчишки, зорко следила за порядком стража.

От обилия красок и запахов, от всех этих огромных зданий, от большого скопища народа у меня закружилась голова! Я ни разу не была в Лигейе совершенно одна, всегда в сопровождении Джерта или Хтонии, и всегда видела город лишь из окна экипажа, в котором мы передвигались. Я никогда не видела так близко столько людей, среди которых было так много мужчин!

Я совершенно не знала города, и уж тем более дороги к дому лорда-мага Аеска Ланфорда. Нужно успокоиться, собраться! Никому до меня и дела нет! Но я была слишком растеряна и ошарашена, мне казалось, что все смотрят на меня и знают, что я послушница, сбежавшая из храма богини Хеб.

— С дороги! — раздался громкий окрик, и я с трудом сообразила, что кричат мне.

Раздался неприятный скрежет, и лежать бы мне под колесами экипажа, если б не какой-то господин, который, резко схватив меня за руку, дернул на тротуар. Кучер грязно выругался, а затем, буркнув, «Смотреть надо, куда идете, благородная леди!», укатил.

— Нужно быть осторожнее, — раздался приятный голос. — Было бы жаль, если такая красавица попала под колеса этого грязного экипажа! Баронет Иен Макгриф, к вашим услугам!

— Дианзэ Исмем, — сказала я первое, что пришло на ум. — Благодарю вас, баронет!

— Дианзэ? — переспросил мужчина. — Интересное имя…

ГЛАВА 13.2. Адепты Нериуса

Во все глаза я смотрела на своего спасителя: высокий, довольно молодой, с благородными чертами лица, одет дорого. От резкого движения капюшон слетел с моей головы, и господин Макгриф разглядывал меня с неподдельным восхищением, не спеша выпускать из своих объятий. Я не привыкла, чтобы мужчины смотрели на меня так… Богиня, да я вообще к мужчинам не привыкла! Может быть, поэтому что-то неприятное почудилось мне в облике этого человека?

Поблагодарив его, я вознамерилась скрыться, к тому же небольшое происшествие уже собрало нескольких зевак, которые живо обсуждали произошедшее. Эта шумиха, конечно, была мне не к чему, но вроде бы мягкий и галантный Иен оказался на редкость напористым.

И тут мне в голову пришла блестящая мысль, как одним махом убить двух зайцев: и отвязаться от настойчивого баронета, и узнать интересующие сведения.

— С удовольствием познакомилась бы с вами поближе, баронет Иен, но я очень спешу, — ласково проговорила я. — У меня срочное дело к лорду-магу Аеску Ланфорду, а я не знаю, где он живет. Возможно, вы знаете и подскажете? Поверьте, это очень, очень важно!

Мужчина ни на секунду не отрывал от меня взгляда, отчего мне стало совсем неуютно, и я даже пожалела об этой просьбе, но слов своих забрать обратно, увы, не могла.

— Разумеется, я знаю, где живет лорд-маг и почту за честь проводить вас, Дианзэ, — Иен улыбнулся, и эта широкая улыбка полностью поменяла его лицо, сделав его обаятельным и располагающим к себе. — Везет же этому Аеску, почему-то ко мне такие очаровательные незнакомки не имеют совершенно никаких дел. Пообещайте же, милая леди Исмем, что, разобравшись со своими делами, вы уделите мне вечер и, быть может, даже не один!

Я пообещала, зная, что исполнять обещанное точно не буду. Всю дорогу я ужасно жалела, что обратилась со своим вопросом именно к Макгрифу, потому как этот господин оказался ну просто чересчур любопытным и всю дорогу забрасывал меня неудобными вопросами.

Я нервничала и, теряясь, никак не могла придумать достоверную историю: кто я и откуда. В итоге сказала, что я из Арриксакса, на что Макгриф выдал:

— Ого, какое совпадение — я частенько бываю в Арриксаксе! Хм, только что-то не припомню семью Исмемов… Вы из западного дома или из восточного? А как зовут вашего отца?

Уже готовая бежать от него подальше, не заботясь о том, какое впечатление это него произведет, я, стараясь казаться непринуждённой, ответила:

— Моего отца зовут Кайден Исмем, он очень уважаемый в Арриксаксе человек, приближенный самого царя Вайтека.

Хорошо хоть, имя их правителя я услышала от арриксакского верховного жреца! Похоже, на Иена это произвело впечатление, потому что, к моей огромной радости, заявив «О! Приближенный!», с вопросами баронет отстал.

Он привел меня к высокому особняку в фешенебельном квартале Лигейи, прятавшемуся за высокой оградой, увитой плющом. Пожалуй, этот дом очень хорошо подходил высокомерному Аеску Ланфорду. Иен объявил, что хочет зайти вместе со мной, дабы засвидетельствовать свое почтение лорду. Это не вызвало у меня никаких подозрений, а зря…

К моему удивлению, холл выглядел вовсе не так, как должен был бы выглядеть интерьер холла богатого дома. Скорее, он напоминал какую-то лачугу: голые стены, минимум мебели, да и та сделана из грубо обработанного дерева. По-моему представлению, нас должен был встретить слуга, но — ничего подобного…

Заподозрив неладное, я попятилась, однако наткнулась спиной на Иена Макгрифа, который схватил меня и развернул к себе.

— Добро пожаловать в ад, послушница Хеб! — хрипло сказал баронет, вдавив свои длинные ногти в мои плечи с такой силой, что я вскрикнула. — Ведь ты та самая девка, о которой все говорят? Ты сбежала из храма богини сегодня ночью…

Отчаянно отбиваясь, я попыталась активизировать свою магию, но она пока еще дремала, и была так ничтожно слаба, что ничего, кроме бесполезного снопа искр, я вызвать не смогла.

— Кто вы такой? Что вам от меня надо?

— Я тот, кто воздаст тебе по заслугам, грязная прислужница этой суки! — прохрипел Иен, и в его зрачках вспыхнул странный огонь. — Я сразу обратил на тебя внимание, лживая шлюшка! Слишком сладкая, слишком нежная и красивая! Зовущая нарушить обет, данный моему богу…

Он дернул мою кое-как смастерённую накидку, она порвалась и упала б, если я не придержала ее на груди, а затем впился в мои губы поцелуем. От него неприятно пахло, его рот был слишком слюняв, а руки елозили по моей груди. Я мычала и отбивалась, но безуспешно: Иен завел мои руки за спину и принялся покрывать отвратительными мокрыми поцелуями мою шею.

— Ведь тебе нравится, тварь? — задыхаясь, шептал баронет, вталкивая меня в маленькую, совершенно пустую комнату даже без окон. — Ты такая же развращённая, как остальные прислужники этой шлюховитой богини? Ну же, соврати меня, раздвинь свои прекрасные ножки! Я не прикасался к женскому естеству уже пять лет! Если бы ты знала, как я хотел бы ощутить его влажную прелесть!

— Надеюсь, если ты не сделаешь этого ещё столько же! — прошипела, пихнув его коленом. — Отпусти меня, слышишь? Если тронешь хоть пальцем, Аеск Ланфорд убьет тебя!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Аеск Ланфорд ничего не узнает, — ухмыльнулся Иен и, швырнув меня на пол, раздвинул мне ноги и присосался своим отвратительным слюнявым ртом к моему лону.

Он, как собака, с упоением лакал нежные складочки. Отвращение придало мне силы, я пихнула его пяткой и взвизгнула:

— Не смей меня касаться, омерзительный урод! Я не хочу тебя!

Иен Макгриф поднял голову. Лицо его исказила страшная гримаса.

— Значит, не хочешь? — он вытер рот тыльной стороной ладони и поднялся, став странно спокойным. — Тогда ты умрёшь в страшных муках, грязная шлюха!

Он схватил меня за волосы, рывком поднял с пола и куда-то потащил по мрачным пустынным коридорам. Поднявшись по лестнице, баронет открыл какую-то маленькую неприметную дверь, за которой оказалось огромное помещение с высокими сводами, заставленное свечами. В центре помещения стояла статуя бога целомудрия Нериуса, грубо вытесанная из камня. Здесь было довольно много народу: мужчины и женщины в дорогих, но нарочито простых одеждах.

— Братья и сестры! — Иен выволок меня на средину залы и швырнул на пол. — Я поймал послушницу богопротивной Хеб, сбежавшую из ее храма сегодня ночью, и привел сию распущенную девицу для того, чтобы свершить над ней справедливый суд бога Нериуса!

— Но постой, Иен! — раздался низкий голос зрелой женщины, прекрасное лицо которой не портила даже ее некрасивая стрижка. — Возможно, если она бежала из храма Хеб, значит, наоборот, решила отказаться от порока и перейти на сторону Нериуса? Вспомни, как пришла к нашему богу я! Я предавалась разврату направо и налево, и даже вела счет мужским членам, за что и имела позорное прозвище Повелительница Члена. Но на тысячном члене Нериус послал на меня свою божественную благодать, я поняла, насколько позорным делом занимаюсь, искупила свои похотливые грехи и теперь с усердием служу нашему целомудренному богу, соблюдая обет непорочности!

— Все мы знаем твою историю, Евгения, — отмахнулся баронет. — Но эта девка совсем не такая и я считаю, раскаяние ей недоступно… Она бежала, чтобы предаться ещё большему разврату, лишь похоть и грех сосуществуют в ней… Братья и сестры! Она и мне предлагала себя, заманивала своими прелестями, обещала жаркие ласки и недозволенные удовольствия…

— Он врет! — возмущённо закричала я. — Не верьте ему, он меня сам изнасиловать хотел!

— Да как смеешь ты, бессовестная тварь, клеветать на брата Иена, который показал себя самым ревностным служителем Нериуса? — с гневом воскликнул седовласый мужчина с суровым, измождённым морщинами лицом.

— Раз она тебя совращала, Иен, почему тогда на девушке порвана одежда? — заметила моя защитница по имени Евгения.

Я испытала неистовую надежду, что все выяснится, но не учла, насколько хорошим актером оказался баронет. Очень печально он покачал головой:

— Мне больно видеть, что ты сомневаешься во мне, сестра. Эта недостойная шлюха в похоти сама разорвала на себе одежду, оголив свои прелести, и предлагала мне взять ее! Она неисправима в своей порочности и заслуживает смерти.

У меня упало сердце. Отлично сыграл… Они все-таки поверили ему, а не мне — и это было неудивительно. Я пыталась воззвать к Евгении, ко всем ним, но тщетно. Меня окружали лишь суровые лица, презрительно сощурившиеся глаза, плотно сомкнутые губы. Думала ли я, что, сбежав от Джерта, я попаду из огня да в полымя? А ведь он предупреждал, что мир за стеной может быть враждебен.

И вдруг среди этого хоровода страшных лиц я углядела одно знакомое, точно из полузабытого сна.

Он? Не он? Или мне это чудится?

Парень с рыжеватыми топорщащимися в разные стороны волосами, задорной улыбкой и тёмно-карими глазами, которого я встретила в первую свою ночь у источников Хеб, и которого спасла от гнева богини… Кажется, это было так давно, словно в другой жизни. Но что он делает тут, в рядах адептов Нериуса?

Лукиан. Я чуть было не прокричала его имя вслух, но слава богине, вовремя сдержалась. Лихорадочно соображала, что делать, как привлечь его внимание. Ведь он не узнает в той красавице, которой я стала, ту невзрачную серую мышь, что спасла его когда-то от гадюк.

— Шлюхе — смерть! Шлюхе — смерть! Шлюхе — смерть! — в один голос скандировали адепты Нериуса, и их каменные лица кружились вокруг меня в жутком калейдоскопе.

Каждый из них подходил и плевал в меня, это было гадко и отвратительно, я прижалась к ногам статуи Нериуса, пытаясь загородиться руками.

Но когда пришел черед Лукиана, я нашла в себе силы прошептать:

— Лукиан, Лукиан, это я, Маргери! Помнишь источники Хеб? Помоги мне!

Парень изменился в лице, но быстро справился с собой и склонился надо мной, как будто чтобы пихнуть с особой силой.

— Маргери?

— Да, это я, — я вскинула на него свои умоляющие и прекрасные синие глаза.

Он узнал. Не знаю, каким образом, но я поняла по взгляду — узнал и поверил. Чуть-чуть помедлил и едва слышно выдохнул:

— Я приду. Будь готова.

Адепты Нериуса назначили мою казнь ровно в полночь, после чего меня, жалкую и оплеванную, приковали цепями прямо к полу. Но сломить меня им не удалось — ведь в душе моей поселилась надежда на спасение. Последним залу покинул Иен Макгриф. Приблизившись, он проговорил негромко:

— Теперь ты видишь, что сделала неправильный выбор, девушка. Не лучше ли было ублажить меня и остаться в живых?

— Не лучше! — огрызнулась я.

— Я позабочусь о самой страшной казни для тебя, шлюха! — мужчина усмехнулся и, отвернувшись, поспешил прочь.

Потянулись томительные часы ожидания, в которые я передумала о многом. Вспоминала свою жизнь в храме, Кириаки, свой побег, Джерта… Как глупо было сразу же попасться в лапы адептов Нериуса! Если Джерт решил убить меня, то хотя бы не мучил… А еще Аеск Ланфорд… Неужели он до сих пор меня ненавидит? Неужели я умру и он так и не узнает, как же мне было с ним хорошо? Неужели это не повторится…

ГЛАВА 14. Блюдо, которое подают холодным

Лукиан появился, когда небо за окнами храма окрасилось в пурпурно-оранжевый цвет, навевающий ассоциации с кровью. Одет он был в дорожный костюм дворянина. Крадучись, парень подобрался ко мне и вытащил из-за пазухи ключ от кандалов, сковывающих мои ноги.

— Знаешь, Маргери, ведь я соврал тебе тогда, — проговорил Лукиан, с трудом ворочая ключиком в тугом замке моих оков. — Я адепт Нериуса, и я шел не для того, чтобы посмотреть на источники Хеб. Я шел, чтобы их уничтожить! Но я увидел тебя, такую чистую и в тоже время такую соблазнительную и… я не стал этого делать. Сказал братьям, что подземный ход завален.

— Ты! — возмущенно воскликнула я, но Лукиан прижал палец к моим губам. — Ты обманщик! Хотел погубить источники! Да как ты мог? Я поверила тебе, у меня не возникло и тени сомнения…

— Тише! — шикнул Лукиан. — Шел взорвать, но не взорвал же!

— Хеб пощадила тебя, ты обещал ей служить! — я понимала, что не место и не время, но не могла остановиться. — А ты…

— Мои милые целомудренные братья и сёстры по вере убили бы меня, — перебил Лукиан, и, схватив меня за руку, потянул к выходу. — Ты и сама получила возможность убедиться, какие они на расправу скорые! Тише! Я все придумал! Мы убежим с тобою вместе в Арриксакс. Я буду охранять и защищать тебя…

— Не будешь, мерзкий изменник! — прямо из двери, преграждая нам дорогу, шагнул Иен Макгриф. — Думаешь, то, что ты выкрал ключ от оков этой блудницы, осталось незамеченным? Ты соврал нам, своим братьям и сестрам, что не нашел источники Хеб! Ты хотел сбежать вместе с этой шлюхой, надеясь, что она будет расточать тебе свои прелести? Так знай, вероотступник, предатели Нериуса кончают только смертью!

Баронет выхватил меч и одним ударом снес Лукиану голову. В ужасе я завизжала и почему-то никак не могла оторвать глаз от того, как отрубленная голова несчастного парня, который не был ни в чем виноват и просто хотел помочь мне, откатилась к ногам статуи Нериуса.

— Ваш бог — палач! — заорала я, кидаясь с кулаками на Иена Макгрифа. — Лицемерные святоши! Вы ругаете Хеб за ее распутство, а сами хотите ему предаваться! По крайней мере, Хеб не велит никого убивать, она, наоборот, за торжество жизни во всех ее проявлениях! Ваш Нериус обозлился на нее за то, что она ему не дала! Жалкий неудовлетворенный божок!

— Ты ответишь за свои грязные слова, греховодница! — бледнея от ярости, прошипел баронет.

Невесть откуда взявшиеся братья и сестры, суровые, коротко стриженные и закутанные в мешковину, скрутили меня и поволокли обратно к статуе Нериуса, под которой уже установили некую кушетку, изголовье которой было направлено вниз. Извивающуюся и отбивающуюся, меня крепко-накрепко прикрутили к этой кушетке, так, что я даже шелохнуться не могла. Не выпей бы я то проклятое нейтрализующее магию зелье Джерта, я уже весь их особняк по кирпичику разнесла, но сейчас была бессильна. И я была обречена.

Адепты Нериуса обступили меня, образовав идеальный круг, от которого отделился Иен Макгриф, на красивом лице которого сияла улыбка. В руках он держал большой прозрачный сосуд, внутри которого булькала какая-то жидкость соломенного цвета.

— Сейчас мы очистим твою душу, грешница, — проговорил баронет и высоко поднял сосуд. — Это масло горячее. Настолько горячее, что избавит тебя от всех пороков!

Один из братьев насильно вставил мне в рот большую воронку. Мысленно я заходилась криком — они выбрали действительно страшную казнь… Лучше бы я позволила этому подлецу делать со мной все, что он пожелает! Только не это!

Они будут вливать в меня раскаленное масло, которое просто-напросто сожжет меня изнутри! Это жуткая боль! Это медленная и мучительная смерть!

— Во имя Нериуса… — проговорил Иен и медленно наклонил сосуд над воронкой.

Масло устремилось к горлышку сосуда, но вылиться не успело.

Дверь распахнулась во всю ширь, и в залу стремительным шагом вошел лорд-маг Аеск Ланфорд. Его повелительный голос эхом отдался под самыми сводами.

— Именем Комитета Всех Богов, я приказываю немедленно прекратить это!

ГЛАВА 14

Блюдо, которое подают холодным

— Ванная наверху, — проговорил Аеск, едва мы переступили порог его дома. — Сейчас я отправлю кого-нибудь из слуг за платьем. Приведёшь себя в порядок и спускайся к завтраку. Нам нужно серьёзно поговорить, Маргери.

И вот я отмокаю в теплой воде, в которую щедро добавила пены и насыпала морской соли, пытаясь стереть из памяти лица адептов Нериуса… И страшную кончину бедного Лукиана. Я тоже была на волосок от смерти, Иен Макгриф почти напоил меня кипящим маслом… Да что там говорить, даже сейчас об одном только воспоминании об этом меня начинало трясти.

Но, моя богиня, как переменился этот отвратительный палач-баронет, едва в зале появился Аеск!

— Умоляю, не губите, лорд-маг! — Иен едва ли не в ногах у Ланфорда валялся. — Все во славу Нериуса!

— Мы давно закрывали глаза на ваши… вольности, баронет, — холодно перебил Аеск. — Но совершенное вами переходит все границы! Хладнокровное убийство и покушение на убийство с особо отягчающими обстоятельствами! Я объявляю секту почитателей Нериуса запрещенной организацией! Баронет Иен Макгриф и судья Гродер Глисберский, как организаторы секты, заключаются под стражу до суда, дату которого им объявят позднее. Все остальные присутствующие уведомляются в том, что если созовут еще одно собрание, то так же будут заключены под стражу и пойдут под суд.

Аеск освободил меня от пут и повел прочь из этой проклятой залы. Адепты Нериуса молча расступались перед нами и в их глазах читались ненависть и бессилие. А Иен Макгриф, которого дюжие стражники взяли под конвой, жалобно и трусливо просил этого не делать.

Я закрыла глаза, стремясь прогнать образ этого мерзкого, подлого человечишки. И угораздило же меня во всей огромной Лигейе наткнуться именно на него! А ведь он прикасался своими мерзкими губами к моему лону… Эх, жаль мочалки нет, так хочется стереть с себя даже напоминание о его прикосновениях.

Не успела я подумать, как откуда-то из-под потолка прямо мне в ванную шлёпнулась миленькая розовая мочалочка, которой я тут же принялась себя яростно тереть. Ещё б воду погорячее…

Как по заказу — вода тут же стала той самой, идеальной температуры, какую я и хотела. Надо же, какая у Аеска Ланфорда ванная! Чего не захочешь — все тебе выполняет!

Кстати, обставлена она была, не сказать, что роскошно, но очень изыскано, в морском стиле. Очень много света, белые и бирюзовые тона, оригинальный коврик в виде какой-то экзотической рыбы, большое зеркало в дорогой оправе, мягкие кожаные пуфы…

Прямо интересно, насколько простираются границы ее возможностей… Свесив ноги с бортика, я немного подумала и — пожалуйста! — в одной руке у меня оказался запотевший бокал с прохладным шампанским, а в другой — миска со свежей клубникой, политой сливками.

И только когда я сделала большой глоток шампанского, который прочистил мне мозги, до меня дошло, что ванная тут ни при чем! Колдовала я! Действие дурацкого Джертового зелья наконец-то закончилось, и тройная сила, составляющая вкупе магию Аеска, Джерта и мою собственную, вернулась ко мне.

Как же здорово, что я снова могу колдовать! Теперь я уже не безвольная кукла, с которой можно делать все, что угодно! О, вернись бы ко мне магия чуть раньше, Лукиан остался бы жив… Бедный парень, при мысли о нём на глаза наворачиваются слёзы… Хотел помочь мне — и встретил свою смерть. Надеюсь, баронета Иена Макгрифа сурово накажут за это убийство. А если не накажут, я вмешаюсь сама. Силы у меня теперь для этого достаточно!

Я позволила себе расслабиться в ванной еще немного, собираясь с мыслями. От предстоящего с Аеском Ланордом разговора кидало в жар. Что он мне скажет? В любом случае, что-то, что в корне изменит мою судьбу. Наши судьбы, которые, как я чувствую теперь, сплелись в один клубок…

Что ж, пора. Я одним глотком допила содержимое бокала, рывком поднялась и закуталась с ног до головы в большое белое полотенце с гербом Ланфордов. Я помнила по его медальону: два сокола и две змеи. Странный герб.

В комнате, соединённой с ванной, на постели было аккуратно разложено платье, гребень, украшенный горечавкой из фоамирана и чудесные бархатные туфельки. Теперь я могла бы сотворить себе платье и сама… Но я уже успела сказать Аеску, что нахожусь под действием зелья Джерта, потому и не смогла справиться с адептами. Не нужно ему раньше времени знать, что магия ко мне вернулась.

Это оказалось платье типичной горожанки, разительно отличающееся от свободных открытых туник и хитонов, к которым привыкла я. Глубокого тёмно-синего, почти черного цвета, с обтягивающими рукавами, клином расходящейся книзу юбкой, скромным вырезом с запахом, по вороту и рукавам оно было украшено узкой полоской искусного шитья.

Мои распущенные волосы, которые я тут же высушила с помощью магии, легли мягкими мерцающими волнами. Я отделила две прядки у висков и сколола из сзади гребнем, после чего придирчиво посмотрела на себя в зеркало, крутясь в непривычном для себя наряде.

Выглядела я не иначе, как прекрасной средневековой девой — такой, о красоте которой слагают песни трубадуры, а рыцари посвящают ей подвиги и мечтают взять в жены, а не беглой послушницей, которой по обвинению в распутстве едва не влили пару часов назад в глотку раскалённое масло.

Мне хотелось предстать перед ним красивой. Хотя, возможно, как бы я ни старалась, Аеск больше никогда не посмотрит на меня так, как смотрел в нашу первую ночь.

Внизу никого не было, лишь стоял уставленный изысканной едой стол с двумя приборами.

Я хотела было сесть за один из приборов, но мое внимание привлекла картина, висящая прямо над камином. Это был портрет статной седовласой дамы в сером платье и жемчугах. Интересное лицо с благородными чертами лица — такие женщины будут красивыми и в двадцать и в шестьдесят… А еще у нее были серо-зеленоватые глаза, совсем как у Аеска Ланфорда.

Цвет больной бирюзы.

ГЛАВА 14.1. Блюдо, которое подают холодным

— Корнелия Ланфорд, — раздался его голос и я обернулась. — В свое время — самый сильный маг Лигейи. Моя бабушка.

— Она очень красива, — заметила я.

— Да, внешностью я пошел, к сожалению, не в нее, — усмехнулся лорд-маг. — Да и умом, похоже, тоже. Я и не подозревал, какую роль она сыграла в твоей судьбе.

— А что с ней стало?

— Умерла пять лет назад, — Аеск на мгновение склонил голову. — В последние годы она была занята написанием мемуаров, благо ей было о чем поведать миру — у Корнелии была очень бурная молодость… Да и старость тоже, если честно. Десять томов настрочила… Но мне и в голову не могло прийти, что в них содержится особый магический код, обнаружить и расшифровать который я смог только недавно. Впрочем, после того, что произошло с нами, догадаться, кто приложил к этому руку, стало уже не сложно. Бабушка — единственный человек, который знал о твоем существовании. Не считая твоих родителей, конечно.

При упоминании о родителях сердце мое ёкнуло. Он сейчас мне все расскажет! Все! И тут меня пронзила внезапная догадка.

— А не Корнелия ли Ланфорд та знатная дама, что принесла меня малышкой в храм Хеб?

Но мужчина оставил мой вопрос без ответа. Вместо этого он отодвинул один из стульев, и я не сразу поняла, что это для меня. Я слышала, что вне храма есть особые правила этикета, но не представляла, что это такое. Этикету послушниц Хеб учили через пень-колоду, уже перед самым выпуском.

Аеск сел напротив и налил в высокие бокалы вина себе и мне. Я отказалась — шампанского в ванной мне на сегодня вполне хватило. Лорд-маг, как будто избегая смотреть на меня, грел в руках фужер, напоминающий стеклянный тюльпан на тонкой ножке. Как будто и не собирался ничего говорить.

— Это случилось двадцать лет назад, когда я учился на последнем курсе Арриксакской дворянской академии магии, — без предисловий начал он. — Так же там училась и моя младшая сестрёнка Юталия, только тремя курсами ниже. Мы с детства были очень дружны, родители наши погибли при кораблекрушении, и в каком-то смысле я заменил ей отца. Мне нравилось о ней заботиться, обеспечивать ее всем, а она отвечала любовью и благодарностью.

Я слушала начало его рассказа со странным тревожным ощущением, предчувствуя, что ничем хорошим он не закончится. Мой взгляд случайно упал на портрет седовласой Корнелии, и я несколько раз моргнула, подумав, что привиделось. Но нет, под этим углом зрения на портрете была изображена не пожилая женщина, а юная девушка в точно таком же сером платье и жемчугах, с детским лицом и не по-детски печальными глазами. Вопрос уже был готов сорваться с моих уст, но, взглянув на Аеска, которому так было тяжело погружаться в воспоминания, я промолчала.

Понять, кто эта девушка, было не сложно.

Юталия Ланфорд.

— Со мной на одном курсе учился маг по имени Брандон Литон, — проговорил Аеск, все так же не отрывая взгляда от бокала, как будто видя в рубиновой жидкости картины прошлого, просто пересказывая их, полностью абстрагировавшись от них. — Не могу сказать, что способности у него были самые выдающиеся, но был он всеобщим любимцем, душой компании и вообще человеком, который к любому найдет подход. К любому, но не ко мне. С Брандоном нас с первого взгляда связала искренняя неприязнь, позже переросшая в скрытую ненависть. Скорее всего, мы, не отдавая себе в этом отчета, просто завидовали друг другу — он моим успехам в учебе, я — его общительности… Но, в любом случае, открытых конфронтаций мы избегали — случались мелкие стычки, но в целом это не выходило за рамки, скажем так, приличия. На последнем курсе Брандон закрутил роман с Ашлин Ларк, первой красавицей на нашем курсе. У нее были темно-русые волосы, кожа, как будто светящаяся изнутри, и синие глаза. Глаза цвета горечавки.

Аеск быстро поднял взгляд, открытый, откровенный взгляд, от которого меня кинуло в дрожь. А может быть, это произошло от звука имени Ашлин Ларк и от его слов о ней.

Глаза цвета горечавки.

— Ты любил ее?

— Нет, — просто ответил он. — Она была мне совершенно безразлична. В отличие от Брандона, который глаз от нее не мог отвести. Сначала все думали, что у них несерьёзно, но уже перед самым выпуском мы узнали, что они собираются играть свадьбу. Ашлин была на третьем месяце беременности. Честно говоря, мне было не до них, да и вражда наша как-то подзабылась. Иное волновало меня — я стал замечать, что Тали как-то странно себя ведёт. Обычно весёлая и жизнерадостная, сестра стала печальна и грустна, потеряла аппетит, на все мои расспросы отвечала явными отговорками. Я был очень встревожен и всеми способами пытался выяснить, в чем дело. И лишь в ночь нашего выпускного я узнал. Но было уже поздно.

Он смотрел на меня, но в то же время смотрел сквозь меня, а я вся сжалась в ожидании плохой развязки, которая не заставила себя долго ждать.

— В ночь нашего выпускного моя сестренка выбросилась из окна своей комнаты, которая находилась под крышей самой высокой башни замка, — Аеск был спокоен, когда говорил это, лишь странным блеском сверкали его зеленоватые глаза. — Она превратилась в кашу, в кровавое месиво, я соскребал это месиво с каменных плит, пытаясь обнять и поцеловать… в последний раз. А затем я нашел в ее комнате предсмертную записку. Оказалось, что эта дуреха была давно и страстно влюблена в Брандона Литона, и он отвечал ей взаимностью, пока сестра не узнала, что он женится на Ашлин и она беременна от него. На выпуском Брандон дал моей несчастной сестричке от ворот поворот в довольно грубой и равнодушной форме. И она решила, что не хочет жить. А я решил, что отомщу Литону за то, что он так цинично надругался над Тали. Когда у них с Ларк родилась дочь, я выкрал ее… Особого труда это не составило — уровень магии и навыки у меня выше, чем у них…

Я слушала его мрачный рассказ о боли и смерти, о ненависти и мести и слезы катились по моим щекам. Я уже поняла, кто такие Брандон Литон и Ашлин Ларк. И кто такая их новорожденная дочка…

— Знаешь, я ведь хотел тебя убить, — проговорил Аеск, глядя мне прямо в глаза. — Стоял в той самой комнате, перед этим самым окном, держал тебя на руках на весу над пропастью, в которую шагнула Юталия. Я хотел выбросить тебя. Я был ослеплён яростью и искренне желал, чтобы Брандон Литон ощутил то же самое горе, что сжигало меня. Но ты улыбнулась мне… и я не смог. Я увез тебя в Лигейю, порвав все магические связи между тобой и родителями, так, что, сколько бы они не запускали поиск, он ничего не показал. В мыслях у меня был новый план, пожалуй, еще страшнее и изощрённее первого — отдать тебя в один из самых грязных притонов нашего полиса, чтобы ты выросла порочной дешевой шлюхой, а затем подложить в постель к собственному отцу. После рассказать ему об этом…

— Но ты же этого не сделал, Аеск… — в ужасе я качала головой. — Нет, не сделал, ведь так? Ты же не способен на такое, я не верю…

— Ты не знаешь меня, Маргери… Не представляешь, какая бездна ненависти сокрыта в моей душе… — мрачно проговорил лорд-маг. — Знаешь, кому я отдал тебя на воспитание? Безрукому Пьеру, тогдашнему королю отверженных Лигейи — убийц, грабителей, воров, мошенников, и, пожалуй, это было немногим лучше варианта с борделем. Ты должна была вырасти не шлюхой, а бедной нищенкой, несчастной оборванкой, если б не умерла раньше от голода, холода и болезней. Я посчитал месть свершенной. Но я не знал, что в дело вмешалась моя драгоценная бабушка. В зашифрованном в ее мемуарах послании я прочел, как все было. Она пошла к Пьеру, который был ей обязан, и отобрала у него ребёнка. Затем при помощи нашего родового артефакта-медальона и крови наложила на тебя сильнейшее заклинание химеры, скорректировавшее твою внешность в обратную сторону. Она посчитала, что этим убережёт тебя от притязаний жрецов Хеб, которые, как она знала, имели весьма распущенные нравы. После Корнелия отдала тебя в храм Хеб, а за то, чтобы ребенка приняли, подарила храму редкую статуэтку одетой богини. Бабушка считала, что в тридцать лет ты выйдешь из храма сильной и независимой жрицей. К этому прибавится еще и красота, и ты сможешь жить, как захочешь.

Я слушала его и никак не могла поверить во все то, что он говорил. Это было правдой, но такой ошеломляющей, сокрушительной, сбивающей с ног и выводящей из равновесия правдой, которую очень сложно осознать и принять.

— Почему тогда заклятье пало раньше? — еле вымолвила я. — Почему моя внешность вернулась ко мне?

— Корнелия была очень сильной и хитрой магичкой, просчитывающей ситуацию на несколько ходов вперед, — задумчиво проговорил Аеск и поднял на меня глаза от бокала. — Но она никак не могла предположить, что твоим первым мужчиной буду я. Твоя девственная кровь и мой медальон-артефакт… Это сочетание оказалось настолько убийственно сильным, что химера слетела с тебя. Думаю, с этим и связано то, что моя сила перешла к тебе. На медальоне наш герб, а на гербе, как ты видишь, два сокола и две змеи. Это символ обмена колдовскими потоками, перетекания, перехода магии…

— Почему тогда ко мне перешла и сила Джерта?

— Он спал с тобой? — голос Аеска враз охрип. — Он спал с тобой после меня, так? Какой же я болван, что спрашиваю… Ну, конечно же, спал. Глядя на тебя, трудно подумать, что могло быть иначе…

Мужчина на пару секунд замер, а затем неожиданно резким движением опрокинул бокал с вином. Хрупкий хрусталь, жалобно зазвенев, разлетелся на тысячу осколков.

Он разозлился? Почему?

— Джерт думал таким образом получить твою силу, которая оказалась у меня, — поспешила объяснить я, избегая смотреть ему в глаза. — Но сам лишился своей.

— И ты сбежала от него, потому что он захотел получить свою и мою магию обратно? — перебил Аеск.

— Джерт не знал, как это сделать, но был готов на все. Он поехал к какому-то древнему старцу, который должен был сообщить ему способ…

И я замолчала, потому что лорд-маг засмеялся. Правда, не особо весело, но было видно, что его это позабавило.

— Все-таки жрец довольно-таки посредственный маг, — с усмешкой проговорил Ланфорд. — Не зря он мечтает о моей силе!

— Мы в храме, наоборот, думали, что сильнее Джерта мага нет, — пролепетала я.

— Это каким же надо быть самовлюбленным идиотом, чтобы внушать подобное глупым, наивным девушкам? — Аеск выгнул бровь. — Я не знаю, почему потенциал Джерта перешел к тебе, скорее всего, его зацепило остатками магии моего медальона, но я точно знаю, как заполучить эту магию назад. Смысл ритуала довольно прост и именно его, скорее всего, сообщит Джерту тот старец.

— И что же? — вскинулась я. — Так сделай это и забирай свою магию обратно. Мне чужого не надо!

— Ты не представляешь, о чем говоришь… — сумрачно сказал Аеск. — Я найду другой способ все исправить. До этой поры ты должна остаться в этом доме под моей защитой и покровительством…

ГЛАВА 15. На море и на суше

— Говори, Аеск… — я нахмурилась.

Он сидел напротив меня и молчал, откровенно некрасивый, опустошенный после своего страшного рассказа, но такой… желанный, несмотря на тот ужасный поступок, что он совершил в юности. Я хотела его возненавидеть — и понимала, что не могу. Он ни слова не сказал о том, что сожалеет, но это сожаление стояло в его глазах, будто присыпанных пеплом давнего, застарелого пожара.

Подчиняясь внезапному порыву, я встала, обошла стол и, обняв его, скользнула к нему на колени.

— Нужно задушить тебя. Во время соития. Это стопроцентный способ получения твоей силы, магии и… энергии жизни, — ровно ответил он, не делая движения в ответ, чтобы обнять меня. — Маргери, не надо, пожалуйста… Все в тебе напоминает мне о человеке, из-за которого погибла моя сестра. Если думаешь, что моя ненависть прошла, то ты ошибаешься. Даже сейчас мне в голову лезут мысли, каким образом можно тебя использовать, чтобы причинить Брандону боль. Я ненавижу тебя, Маргери, за то, что ты жива, в то время, как моя сестра уже сгнила в могиле. Я люблю тебя, Маргери, за то, что ты жива и такая восхитительная, о какой я и мечтать не мог. Я хочу убить тебя, Маргери, за то, что я люблю именно тебя. Я хочу попросить твоей руки и не расставаться с тобой уже больше никогда. Вот, что творится у меня в душе, моя девочка. И это только верхушка айсберга.

Он говорил все это ровным и спокойным голосом, и я ужасалась его словам и тоже ненавидела его за то, что лишил меня родителей и так кошмарно распорядился моей судьбой. Но в то же самое время я любила и желала его, Аеск Ланфорд был единственным человеком, кто за все девятнадцать лет моей жизни, отнесся ко мне по-доброму. Хоть и не знал, что я дочь его заклятого врага… Мне отчаянно хотелось, чтобы он ответил на ласку.

Я прижалась к нему теснее, жадно вдыхая его запах мускатного ореха и шафрана, вишни и амбры. Это — танцы на горячих углях из лакированного рояля. Это — холодный дым живучей ненависти. Это борьба не на жизнь, а на смерть в высоких луговых травах.

Мои губы так близко к его губам. Сейчас я понимаю, что его зеленоватые глаза — глаза змеи, они загипнотизировали меня, и я не смогла бы остановиться, даже если бы захотела.

Но я не хотела. И я поцеловала его.

Аеск смог продержаться целых три секунды, а потом ответил на мой поцелуй — жадно, горячо, ненасытно. Его рука скользнула по моему колену, задрала подол и нырнула мне между ног, отчего я ахнула, откинув голову назад.

Он — то, чего я желала сейчас больше всего на свете. Моя необходимость. Враг моего отца — мой враг, не так ли?

Мысли путались, я задыхалась от острого желания, пробравшего с головы до кончиков ногтей, которыми я царапала тонкий лен его рубахи. Аеск обхватил меня за бедра и вместе со мной опустился на пол у камина.

Задрав юбки, я приняла его в себя, и это было так потрясающе и так чудесно — ощущать его под собой и двигаться на нём, рваться ему навстречу. Аеск притянул меня вниз и накрыл мои губы долгим поцелуем, и в этот самый момент я резко выпрямилась и рассыпалась на миллиард осколков по всей вселенной. Я кончила с его именем на устах.

Затем все повторилось. На обеденном столе и на лестнице, в ванной и в его спальне. Слова были не нужны, мы просто не могли насытиться друг другом. Я взрывалась, рассыпалась, собиралась вновь, я слышала, как он повторяет мое имя, и я сотню раз прокричала в ответ его.

Заря только-только начала заниматься, когда я выскользнула из его объятий, бросила прощальный взгляд на него, спящего, и тихо покинула его дом.

ГЛАВА 15

На море и на суше

Подставив лицо ласковому утреннему бризу, я стояла на палубе брига с милейшим названием «Титьки Хеб», державшего курс на Арриксакс. Сушей до него месяц недели пути, морем — три дня. Я выбрала второй вариант, как наиболее безопасный. Хотя, это с какой стороны посмотреть… Путь на Арриксакс лежал через воды, принадлежащие недружелюбно настроенной к нашему полису Элефтэрии. Правда, официально война объявлена не была, но мореходы боялись этого пути, и найти судно, идущее в Арриксакс, капитан которого при этом согласился бы принять на борт пассажирку, оказалось непросто.

За исключением идиотского названия (в котором, впрочем, мне почудился добрый знак), бриг был очень хорошим и крепким судном, команда слаженной, а капитан доброжелателен и с виду совершенно безобиден, не считая его глупых шуточек. Сразу угадывалось чувство юмора человека, которому хватило ума назвать так этот великолепный двухмачтовик с белыми, как снег, парусами. «Титьки Хеб» был торговым судном и шел за знаменитой арриксакской древесиной. Хотя я думаю, на самом деле «Титьки» вез контрабанду, так как вряд ли кто-то бы пустился в такое рискованное путешествие ради дерева. Впрочем, мне было совершенно все равно. Главное — ровно через два дня ступить на незнакомую, но родную землю.

В открытом море я не была ни разу — прихрамовых девушек пару раз водили на пляж, но и только. Море оказалось таким прекрасным, что я могла бесконечно смотреть в его бескрайнюю синь, думая о своем.

Я не жалела, что сбежала от Аеска. Я уверена в том, что ничего плохого бы он мне не сделал, но не хотела снова оказаться безвольной птичкой, заточенной в золотой клетке. Не знаю, как это объяснить, но я была еще не готова для него. Ступив на шумные улицы Лигейи, я поняла, что мир на самом деле намного больше территории храма, в котором я безвылазно провела девятнадцать лет своей жизни, и я хочу его увидеть, этот мир! Не хочу снова кому-то принадлежать, выполнять чьи-то правила, зависеть от чьей-то милости или гнева. Во мне словно заговорила Кириаки. Мне страшно захотелось увидеть ее, чтобы сказать — я поняла, о чем она говорила перед побегом! Все эти свободолюбивые мысли, показавшиеся мне слишком дерзкими, слишком вольными — на самом деле они были прекрасны! Нельзя растить человека в четырех стенах, внушая ему, что так и должно быть. Свобода — самое сладкое слово на свете, теперь я была полностью согласна с Кириаки.

Но главное — я хотела обрести семью, увидеть своих родителей, о которых с детства мечтала. Конечно, нельзя сваливаться им, как снег на голову, сначала нужно будет затаиться, просто посмотреть на них, быть может, даже познакомиться, не говоря, кто я на самом деле. И потом, почему-то я никак не могла поверить, что мой папа так жестоко поступил с Талией Ланфорд. А если попытаться разузнать о том, что тогда произошло? Конечно, это было очень давно, но вдруг кто-то что-то вспомнит. Эта история не дает мне покоя!

Нужно поступить в Арриксакскую дворянскую академию магии! Я как раз подхожу по возрасту на первую ступень! Тогда у меня будет возможность расспросить очевидцев (если такие, конечно, остались), да и вообще выяснить обстоятельства этого дела.

Хотя стоп! Как же я туда поступлю, если у меня не только нет дворянского титула, но и документов вообще? Наверное, в таких местах такие вещи проверяются очень тщательно.

Нет, студенткой не получится… Да и не очень удобно это — все время на виду. Нужно что-то понезаметнее… А что если…

— Кажись, наша маленькая леди так и не понюхает шторма, — послышался хриплый голос капитана корабля — Уинфреда Брюса.

В сопровождении своего первого помощника — Гарса Эрла он прогуливался по палубе, и, разумеется, счел своим долгом прицепиться ко мне.

— А зачем же на борту корабельный маг? — улыбнулась я. — Он ведь нам все штормы разгонит, правда?

К слову, корабельный маг на «Титьках» и, правда, был — довольно-таки угрюмого вида патлатый детина, который имел свои заморочки. Например, любил ранним утречком пробежаться по палубе нагишом, изображая обезьяну или при всех торжественно помочиться в море. В целом, он был для меня безобиден, так же как и команда «Титек», которая, вроде бы не обращала на меня особого внимания и занималась своим делом.

Вот с кем действительно не повезло, так это с первым помощником Брюса, вышеупомянутым Гарсом Эрлом. Этот молодой человек почему-то невзлюбил меня с самого начала и открыто советовал капитану меня в путешествие не брать — мол, женщина на корабле к несчастью и все такое. Брюс этим советам, слава богине, не внял, и Гарс при виде меня всякий раз принимал такое кислое, откровенно недовольное выражение, как будто объелся клюквы.

— Это верно, — согласился капитан. — Корабельный маг у нас очень сильный парень. Пока что погодка тьфу-тьфу!

И Брюс постучал по дереву ближайшей мачты.

— Хотите сказать, он нам наколдовал хорошую погоду? — прищурилась я. — Что-то сильно я сомневаюсь, что это можно сделать, прогуливаясь по кораблю в чем мать родила…

— Юной леди лучше не браться судить о том, в чем она совершенно не разбирается, — подал голос Гарс Эрл, всем своим видом выражая снисхождение к моей непроходимой тупости.

— Ах, ну да, — язвительно согласилась я. — Разумеется, господин первый помощник! Про то, что я с самого начала предложила вам свои магические услуги, и, стало быть, кое-какое понятие об этом имею, вы, видимо, предпочли забыть.

— Не позорьтесь, леди. Не лезьте в дело, которого не смыслите! — с презрением перебил меня первый помощник. — Формировать для судна погоду — это вам не любовные зелья да настойки от желудка стряпать!

Я уже собралась ответить наглому Гарсу что-нибудь бодренькое, но капитан перебил нашу перепалку, рубанув рукой воздух:

— Так, голубки, что-то вы слишком о погоде заговорились! — Брюс тревожно вглядывался в горизонт. — А ну, живо замолчали оба!

Я проследила за взглядом капитана. Не знаю, чего это он вдруг стал таким суеверным, море было ясным, горизонт безоблачным и «Титьки Хеб» шел на всех парусах, весело рассекая лазурную синь.

Но к вечеру небо на востоке заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, задул порывистый ветер, а море, ставшее из синего почти черным, стало крайне неспокойным. Капитан уже не шутил, хотя и сильно обеспокоенным не выглядел, и деловито отдавал приказания команде, которая торопливо убирала паруса.

Громада клубящихся туч зависла над кораблем, а волны становились все яростнее и все выше. Я с ногами забралась на койку в своей крошечной каюте, наблюдая в окно за разбушевавшейся стихией, в эпицентре которой мы находились.

Я слышала, что такое шторм на море, но не представляла, насколько это грандиозно, и просто во все глаза смотрела на то, что творилось за окном. Дождь лил, как из ведра, темное небо то и дело прорезали вспышки фиолетовых молний, корабль швыряло туда-сюда, как щепку.

Через несколько часов шторм набрал полную силу, мы как будто погрузилось в ревущий яростный мрак, стремящийся уничтожить жалкое суденышко, стереть его с лица земли.

ГЛАВА 15.1. На море и на суше

Сначала я любовалась штормом, наслаждалась видом вольной стихии, ощущая страх, но в то же время странное веселье. Сейчас остался только страх. Качка в каюте стала нестерпимой — я, держась за специальные тросы, выскочила на палубу, и сердце зашлось от ужаса.

Мы падали носом в морскую бездну с гребня огромной волны высотой в пятиэтажный дом, а то и десятиэтажный! Каким-то чудом кораблю удалось выровняться, чтобы быть подхваченным еще более громадной волной.

— Рубите мачты! — сквозь бурю крикнул капитан Уинфред Брюс и тут его блуждающий взгляд наткнулся на меня. — А ну живо в трюм! Прав был Гарс, не надо было тебя брать, меленькая леди! Ты принесла нам несчастье и разгневала морского царя Окиноса! Я хожу по морям тридцать лет, но ни разу не попадал в такую заваруху!

— Да за борт ее скинуть, — хрипло выкрикнул кто-то из команды. — Принесём девку в жертву морскому царю, это его умилостивит!

— Я тебе дам жертву, Стейсон! — прикрикнул на матроса первый помощник капитана Гарс Эрл. — А ну живо выполнять приказ капитана!

Я даже удивилась. По-моему, он с самого начала был бы счастлив от меня избавиться.

— А, может, ваш корабельный маг поколдует? — все-таки рискнула вставить я.

— Не лезьте не в свое дело, он уже колдует! — прошипел первый помощник.

Сквозь потоки воды я действительно разглядела на носу корабля патлатого. Будучи совершенно голым, он двумя руками яростно надрачивал собственный член, при этом подвывая, как будто в священном экстазе. Не знаю, каким образом его ещё не смыло, но, кажется, он получал огромнейшее удовольствие от того, чтобы заниматься самоудовлетворением прямо посреди бури.

В этот момент меня бросило прямо на борт, и, если Эрл меня не поймал, то, скорее всего, жертва морскому царю действительно была принесена.

— Сказали вам, убирайтесь в свою каюту! — проорал он мне прямо в ухо.

— Если объясните мне, в чем заключается ворожба вашего корабельного мага! — проорала в ответ я.

— Я не собираюсь ничего вам объяснять! Просто скройтесь с глаз долой!

Богиня, надо же быть таким твердолобым! Этот их корабельный маг просто какой-то сумасшедший!

— Старина Мердок вступает в контакт с морским царем, — услужливо пояснил один из матросов. — Тот, говорят, мужиков больно любит…

От удивления я даже рот открыла, и туда мигом залилась солёная морская вода. В храме Хеб нам рассказывали об Окиносе, который, как и многие боги, был очень любвеобилен, но предпочитал исключительно женщин.

— Если тут кто-то то и гневает морского царя, так это как раз ваш корабельный маг! Одним своим присутствием, — прокричала я капитану. — Позвольте мне попробовать…

— Уж не хочешь ли ты, маленькая леди, сказать, что какая-то писюха сильнее мага, который окончил академию магии? — рыкнул капитан. — А ну уйди, скройся с глаз, мелочь!

Срубленные матросами мачты двумя острыми пиками полетели в бушующую тьму. Грянул оглушительный раскат грома, черное небо располосовала яркая молния, и судно захлестнула исполинская волна, которая стремительно понесла нас на огромную высоту, чтобы потом швырнуть с нее вниз и навечно сомкнуть воды над «Титьками», отправив жалкие обломки судна на дно морское.

— Уж теперь не выкарабкаемся…

Брюс сдернул с головы платок, Гарс сильнее прижал меня к себе, матросы попадали на колени, моля морского царя о пощаде, а корабельный маг Мердок, которому, кажется, все было нипочем, протяжно застонав, излил в взбешенное лицо бури свое себя, и тут же принялся снова дергать свой член.

Магией я отбросила его назад, на корму и поспешила занять его место на носу корабля.

— Сумасшедшая, что она делает? — схватился за голову капитан. — Она же погубит нас всех!

Как будто мы уже не были на волосок от смерти!

Не знаю, было ли достаточно у меня магии, чтобы прекратить такой шторм, или хотя бы немного его утихомирить? Каким-то чудом я держала равновесие на вставшем почти вертикально носу корабля и, сконцентрировав всю магию, которая была во мне, выбросила кисти вперёд, представив, что этот грандиозный шторм находится в моих руках, и одна я могу им управлять.

Это было страшное, ошеломительное напряжение сил, я не думала о том, что, пытаясь заполучить контроль над стихией, выгляжу жалко или глупо, или о том, что что-то у меня может не получиться. Я думала только о том, чтобы взять власть в свои руки, от которых, просачиваясь сквозь пальцы, стало лучиться яркое фиолетовое сияние.

— Владыка морской Окинос, я жрица Великой Царицы Ночи, Блестящепрядой Хеб! От имени богини выражаю почтение тебе и твоей стихии! — прокричала я в разверзшуюся передо мной мрачную бездну, готовую вот-вот поглотить судно, на котором я стояла.

Грохочущая морская вода обдала меня пенистыми брызгами, впрочем, я и так была мокрой насквозь. Конечно, это было самонадеянно — ведь я не жрица Хеб, возможно, она сама на меня гневается за то, что я сбежала. Хотя Арриксакский Верховный Жрец сказал, что моя богиня не сердится, а, наоборот одобряет и помогает во всем. Да я и сама чувствовала это.

Пытаясь взять шторм под контроль, я должна была выразить почтение морскому царю, детищем которого он и был, и попросить о милости. В храме Хеб нас учили возносить хвалу богам пышными песнопениями, но сейчас вся моя сила и внимание были сконцентрированы в руках, которыми я держала неспокойный фиолетовый сгусток, олицетворяющий шторм и дающий возможность управлять им.

— Молю тебя, Окинос, не губи нас и этот корабль! Позволь добраться до берегов Арриксакса!

А затем соединила руки, тем самым расформировав тревожно потрескивающее сияние.

Случившееся дальше было настолько удивительным, что я запомнила это на всю жизнь. Только что вокруг нас была бездна, ревущие потоки воды, вспыхивали жуткие молнии, только что судно падало в черную пропасть с гребня колоссальной волны…

Все стихло в один момент. Злобная тьма упала, растворилась, как будто ее быстро закрасили огромной кистью в светлый цвет. На ослепительно голубом небе сияло солнце, густо-синее море, сияющее сотней бликов, было совершенно спокойно, а ураганный ветер превратился в лёгкий ласковый ветерок.

Я выдохнула и чуть не упала. Совершенное колдовство отняло у меня столько сил, что я стала слабее больной. Покачиваясь, как пьяная, неверными шагами я прошла по палубе под гробовое молчание команды корабля, провожающей меня долгими взглядами.

— А корабельного мага этого вашего вы гоните в шею… — собрав последние силы, посоветовала. — Шарлатан он и извращенец редкостный!

На этих словах силы меня окончательно покинули, и я схватилась за кормовую надстройку, чтоб не упасть. Правда, это не помогло — перед глазами забегали черные точки, а колени совсем не держали. Я чуть было не рухнула палубу, но первый помощник капитана Гарс Эрл подхватил меня на руки и понёс в каюту.

Там царил мягкий полумрак. Гарс положил меня на койку и принялся молча освобождать от промокшего насквозь платья и белья. Проявив такую невиданную заботу, первый помощник капитана укрыл меня двумя одеялами и, затушив лампадку, сделал несколько шагов по направлению к двери, но затем вернулся, склонился надо мной и поцеловал в губы.

Проспав ночь и половину дня, я проснулась бодрой и полной сил. Магия играла во мне, как будто ее стало ещё больше, и, честно говоря, я была бы даже не прочь ее ещё раз применить. Жаль, что остаток пути прошел без приключений, при идеально спокойном море и попутном ветре. Команда «Титек» смотрела на меня со священным трепетом, и чуть ли не кланялась, когда я проходила мимо, а капитан корабля прекратил свои глупые шуточки и разговаривал со мной не то, чтобы на равных, а даже с некоторым почтением. И только первый помощник капитана меня почему-то избегал, но если нам случалось перемолвиться словом, то Гарс говорил со мной исключительно вежливо и отстранённо.

На исходе пятого дня нашего путешествия бриг «Титьки Хеб» вошел в Арриксакскую гавань, на берегу которой и раскинулся полис Арриксакс, о котором я столько слышала, и который не думала увидеть так скоро.

Старый Уинфред Брюс обнял меня на прощание и проговорил:

— Никогда бы не подумал, что у вас столько магической силы! Я знавал могучих корабельных волшебников, которые могли уменьшить время бури, снизить волны или пригнать попутный ветер… Если бы кто-то мне рассказал, что такая маленькая леди сможет в одну минуту усмирить шторм, я бы отлупил его, чтоб не завирался. Могу ли я что-то сделать для вас?

— Да. Прошу, не рассказывайте об этом никому, и команде велите, чтоб не болтала.

Брюс обещал молчать, а уж выполнит ли он мою просьбу, не знаю — моряки обожают всякие байки, и эта достойна того, чтоб передавать ее из уст в уста… Хотя уж лучше бы молчал, а то выследить меня будет легче лёгкого.

Перехватив поудобнее свой небольшой саквояж с вещами, я двинулась по причалу, как вдруг услышала: