Дочь моего врага. Цвет горечавки

— Леди! Погодите, леди!

Обернувшись, я увидела спешащего за мной первого помощника. Эрл положил руку мне пониже плеча и с видимым волнением проговорил:

— Как я смогу вас найти?

— А вы уверены, что это нужно? — серьёзно спросила я.

— Уверен! — твердо ответил Гарс.

Чуть улыбнувшись, я покачала головой и растаяла, скрылась в толпе.

Может быть, не будь Аеска Ланфорда… Может быть… Но я помнила о нём — о своём лорде-маге, от которого сбежала. Мне никто не нужен был, кроме него.

Арриксакс был крупным портовым полисом, намного больше нашей Лигейи, и так, как он был расположен в северных широтах, то климат тут иной — значительно холоднее, чем в Лигейе. Архитектура, люди, даже деревья — здесь все было совершенно другое! В Лигейе дома были белокаменные, невысокие, под воздушными крышами, в Арриксаксе их строили из серого камня с множеством этажей и остроконечными крышами. В Лигейе люди ходили в легкой и яркой одежде, в Арриксаксе, наоборот, кутались в меховые плащи. В Лигейе росли изящные пальмы и платаны, в Арриксаксе — ели-великаны и ажурные лиственницы.

Четкого плана у меня не было — лишь мысли и задумки. Я шла по узким длинным улицам Арриксакса и точно знала одно — нельзя подходить к совершенно незнакомым людям и запросто спрашивать их о Брандоне и Ашлин Литонах. Не только потому, что в такую ловушку я уже один раз попалась, и эти люди могут оказаться кровожадными адептами какого-нибудь бога, но и потому, что я не готова была свалиться своим родителям, как снег на голову.

Мало ли что произошло за это время… Сначала нужно все разузнать.

ГЛАВА 16. Как устроиться на работу

Так же не стоило идти в Арриксакский простиль, к Верховному жрецу, который помог мне сбежать от Джерта. Один раз он мне уже помог, а во второй раз я попрошу у него помощи в самом крайнем случае.

Когда я бежала из дома лорда-мага Аеска Ланфорда, то, каюсь, прихватила у него немного денег, оставив записку, что все верну. Все эти деньги пошли на оплату пассажирской каюты на «Титьках Хеб», но Уинфред Брюсс вернул мне их, заявив, что не собирается брать плату с человека, который спас корабль и жизни всех, кто на нем находился.

Эти средства очень мне пригодились, чтобы на пару дней снять комнату в отеле. Хоть он был и небольшой, но очень уютный, а комната вообще мне досталась с видом на одну из красивейших площадей Арриксакса. Правда, ее почти загораживали крыши соседних домов, но кусочек все-таки виден был.

За то время, пока я обеспечена кровом и обедом, нужно найти работу с проживанием, и попытаться осторожно разузнать о моих родителях.

От хозяина отеля, явно неравнодушного к блондинкам, я узнала, что Брандон и Ашлин Литоны жили в Арриксаксе, но какое-то время назад уехали, а куда — неизвестно. Заканчивались весьма плачевно и все мои попытки устроиться на работу. Работодатели, все как один, требовали диплом об окончании высшего магического учебного заведения, которого у меня, понятное дело, не было. Возможно, они бы заговорили по-другому, если я показала свою магическую силу, но я не хотела ее светить, чтобы не вызвать лишних пересудов, которые обязательно должны бы были начаться.

Мои деньги подходили к концу. Хозяин отеля, конечно, человек милый, но вряд ли будет держать меня за одни красивые глаза. Он, правда, очень мягко намекал на еще один способ оплаты, но я сделала вид, что не поняла.

А вскоре я увидела объявление о том, что в Арриксакской дворянской академии открыта вакансия уборщицы с магическими способностями, можно очень слабыми, главное только, чтобы они имелись.

Это была судьба! Это был мой шанс!

ГЛАВА 16

Как устроиться на работу

Высшая дворянская академия магии располагалась в роскошном огромном особняке за высокой оградой с аббревиатурным вензелем «ВДАМ», разобрав которую, я невольно захихикала. Пропорциональность форм и изысканность оформления академии радовали глаз. Три выступающих объёма особняка с двумя эркерами имели элегантное завершение кровли, а декоративные фризы на фронтоне межэтажного пояса придавали академии своеобразие и вид дворцовой постройки.

Привратник встретил меня с таким высокомерным видом, как будто я сюда пришла милостыню простить. Как будто с неохотой проводил меня в приемную управляющего, в которой своего часа ждали остальные претендентки на должность уборщицы сего высокого заведения.

Вот уж не думала, что эта самая должность вызовет такой большой ажиотаж среди девушек!

Устроившись под портретом какого-то очень важного господина, я искоса разглядывала соперниц, среди которых не оказалось ни одной старше тридцати лет. Одна из них вела себя очень раскованно. На собеседование на должность уборщицы она умудрилась прийти в кроваво-красном платье с таким огромным декольте, что ее груди готовы были выпрыгнуть из него в любую секунду.

— Эх, зря мы тут все сидим! — шепнула мне соседка — худая курносая девушка в сером клетчатом платье с неприметной внешностью. — Эту возьмут, а мы все пролетим!

— Почему ты так думаешь? — удивилась я.

— Потому что! — отрезала девушка. — Таким везёт всегда и везде! И плевать на то, что она выглядит, как вульгарная шлюха! У мужчин на таких слюни текут, а управляющий такой же мужчина!

— Я вообще не понимаю, почему все так рвутся на место уборщицы… — пожала я плечами.

— Совсем, что ли, без мозгов? — грубовато удивилась моя собеседница. — На место не простой уборщицы, а уборщицы в Дворянской академии магии! Дворянской, улавливаешь? Тут одни виконты, баронеты и лорды учатся! Окрутишь кого-нибудь из них — и, считай, безбедная жизнь обеспечена! Замуж-то, конечно, не возьмут, а в содержанки очень даже может быть…

— Да ладно? Уборщицу и в содержанки?

— Запросто! — усмехнулась девушка. — Главное, попасть в место, где богатенькие сэры обитают. А потом придет вот такая, — собеседница кинула неодобрительный взгляд на обладательницу роскошных форм, которая, покачивая филейной частью, как раз направилась в кабинет управляющего, — махнёт задницей, и все у нее в кармане — и любовник богатый, и подарки, и покои шикарные. А тем, кому действительно работа нужна, вроде нас с тобой, останется только локти кусать. Меня, кстати, Абигейл зовут!

— Маргери, — я не нашла ничего страшного в том, чтобы представиться своим именем.

Девушка, вроде, неплохая, здорово было бы с ней подружиться!

Между тем соискательница в кроваво-красном платье вышла из кабинета управляющего и обвела всех нас победным взглядом:

— Девочки, вам ничего не светит! — хмыкнула она. — Мистер Риган сказал, что берет на работу меня!

— Вот дура! — сплюнула Абигейл. — И ведь, правда, возьмут ее — только за сиськи, которые из платья вываливаются!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Моя собеседница говорила с такой уверенностью, что я, хотевшая было возразить, промолчала. Похоже, это действительно правда, и надеяться на место здесь не стоит. Ах, как жалко, заполучив его, я получала и шанс разузнать, что произошло много лет назад между моим отцом и Юталией и Аеском Ланфордами! Пусть слабый, призрачный шанс, но все же…

Вскоре приемная опустела, девушки одна за другой исчезали в кабинете управляющего и выходили, почти не задерживаясь, что только подтверждало слова Абигейл. За прошедшее время мы успели разговориться, и прониклись друг к другу симпатией. Я даже рискнула рассказать, что приплыла из Лигейи в поисках лучшей доли. И в какой-то степени это даже было правдой.

Абигейл же сообщила, что она из Гильдии горничных, и уборка у нее в крови. Гильдия заботилась о тех, кто в ней состоял, постоянно снабжала рабочими вакансиями, но недавно она распалась, и Абигейл осталась без средств к существованию. Не успела я посочувствовать девушке, как настал ее черед. К тому моменту я уже даже не чувствовала ее соперницей, и в глубине души даже была рада, если б работа досталась ей. Абигейл сказала, что хозяйка, у которой она жила, выгнала ее и бедная девушка осталась буквально на улице.

Я, оставаясь в приёмной совершенно одна, проводила подругу (мне хотелось назвать ее подругой!) взором, и вдруг, не знаю, каким образом, но у меня включилось колдовское зрение, как тогда, когда я увидела Джерта, Верховного арриксакского жреца и двух послушниц в беседке. Я просто чисто машинально проследила за Абигейл взглядом, он зацепился, и стена, отделяющая приемную от кабинета управляющего академией исчезла, как если бы ее не было.

Кабинет управляющего был воистину шикарен — дорогое дерево, зелёный кожаный диван, картина, изображающая гепарда, который охотится на лань. Изящное смертоносное животное снова и снова догоняло, настигало, закидывало свою добычу и впивалось острыми клыками в шею несчастной жертвы. Гепард напомнил Джерта, отдавшись отголоском страха в моей душе. Ведь жрец меня ищет, вне сомнений ищет и даже тщательнее, чем Кириаки. Но я даже не хочу думать, что будет, если жрец меня найдет. Увлекшись живой картинкой, я даже не сразу разглядела управляющего.

Это был мужчина уже в годах, с обширной лысиной и пушистыми седыми бакенбардами. Однако это не мешало ему быть одетым по последней арриксакской моде и держать себя настолько высокомерно, что привратник, который меня встретил, лопнул бы от зависти. Бедная Абигейл! Даже боюсь представить, как этот сноб будет ее пытать! Интересно, если у них тут надо такое серьёзное собеседование пройти, чтобы стать просто уборщицей, что ожидает соискательниц на должность преподавателя?

Впрочем, Абигейл не растерялась. С независимым видом она прошла кабинет и уселась в кресло напротив управляющего.

— Ваши рекомендации? — протянул руку он.

Рекомендации? Какие еще рекомендации? Про это в объявлении ничего не было написано, вот у меня, например, их нет!

Но девушка не растерялась. Более того, она сделала то, отчего у меня глаза на лоб полезли.

Абигейл распахнула ворот своего скромного серого платья и оголила свои маленькие груди с небольшими сосками.

— Вот мои рекомендации! — без стеснения заявила она.

Но самым удивительным было то, что управляющий не выставил ее из кабинета за неслыханную дерзость. Наоборот, груди Аби приковали его взгляд. Девушка вообще пошла дальше: она раздвинула ноги и принялась обмахиваться подолом своего платья. Разглядеть там что-то не представлялось возможным, поэтому, думаю, управляющий всерьёз задумался, было белье или нет. Уж если даже я задумалась!

— Не буду скрывать, сегодня я видел рекомендации и получше, — заявил управляющий, меж тем не в силах оторвать взгляд от промежности Абигейл.

— О, да вы просто их не разглядели, господин управляющий, — махнула рукой девушка, а затем встала коленями на кресло, руками оперлась на его спинку и выставила мужчине прямо в лицо голую попу.

Она выгнулась и крутанула своей филейной частью, так, что управляющего аж пот пробрал. Я видела, как он промокнул лоб платком.

Если честно, я совершенно не понимала, что происходит. Только что Абигейл ругала ту девушку со слишком большим вырезом и утверждала, что она скромная горничная… Но, зайдя в кабинет управляющего академией, повела себя крайне развязно.

— Вы не поняли, моя милая, мне нужна уборщица, — проговорил управляющий, меж тем буквально пожирая глазами две пухлые аппетитные половинки бедер Абигейл, которой она так зазывно виляла.

— Ну, так я и уберу! — ничуть не смущаясь, пообещала девушка.

Она обошла стол и, положив руки на плечи мужчине, принялась массировать и разминать.

— Уберу все ваше напряжение… — прошептала она в самое ухо управляющему и, высунув длинный розовый язык, облизала его шею. — Весь ваш негатив… Меня этому учили в Гильдии массажисток… Если позволите остаться здесь… Я знаю особые приемы, господин.

«Управляющий» она добавлять не стала. Вот обманщица! А мне она про Гильдию горничных заливала! Надо же, до чего может оказаться обманчивой внешность. С виду Абигейл такая скромница, но вон как управляющего в оборот взяла!

Девушка опустилась перед мужчиной на колени, и со знанием дела расстегнув его ширинку, достала оттуда кривой, тонкий, но очень длинный член и принялась со смаком вылизывать управляющему яйца, поросшие седыми волосами. Он откинулся в своем кресле, не сводя затуманившегося взгляда с Абигейл, которая меж тем взялась за его восставший фаллос. Эту невероятную длину она заглотнула полностью и принялась двигать ртом вверх-вниз, умудряясь ещё при этом и подобострастно улыбаться, всем своим видом выказывая неземное блаженство.

— Ну, этим ты меня не удивишь, моя милая, — усмехнулся управляющий. — Претендентка, которая была до тебя, уже в полной мере показала свое искусство.

— Правда? — наигранно удивилась Абигейл. — А вот этим?

ГЛАВА 16.1. Как устроиться на работу

Девушка встала и, легши грудью на стол, задрала подол платья, подставив управляющему свою голую попу. Мужчина, не отрывая восхищённого взгляда, ущипнул ее за одну из соблазнительных половинок. Абигейл вскрикнула, вильнула задницей и поощрено засмеялась. Управляющий промычал что-то нечленораздельное, а затем, сжав руками обе половины, раздвинул их и впился ртом в расщелину. Он принялся вылизывать анус девушки с таким смаком, что она застонала и впилась руками в край стола.

А затем управляющий, укусив Абигел за ляжку, вставил свой вздыбленный длинный член прямо ей в попу, в ту узенькую дырочку, про которую я и подумать не могла, что она может использоваться для этих целей. Застонав, он задвигался в узкой дырочке, плотно обхватившей его эрегированную плоть. Его мошонка с большими тугими яйцами ритмично шлепалась о клитор Абигейл.

Я видела все! Я не могла оторвать от этого глаз, чувствуя, как у меня между ног становится горячо и мокро. Я представила себя на месте Абигейл, как будто это меня имеют в попу и эти мысли были запретными, но такими обжигающими и влажными! Интересно, что бы я почувствовала, если бы Аеск…

— Вы не знаете, мистер Риган у себя? — в приёмную заглянула какая-то девушка в зелёном бархатном форменном платье с отложным белым воротником. — Директор велел позвать его — привезли магический инвентарь.

Это было дико! Я ясно видела, как в паре метров мистер Риган со спущенными штанами вколачивает в Абигейл свой член, но для этой девушки была стена и она совершенно не представляла, что творится буквально у нее под носом!

— Думаю, он занят, — предательски покраснев, сказала я, искоса бросив взгляд на вдохновленно совокупляющихся управляющего и Абигейл. — Принимает на работу уборщицу. Попробуйте зайти немного позже.

— Ааа… — понимающе кивнула девушка. — Не завидую я этой девушке! Наши парни совсем обнаглели — специально их доводят! У нас ни одна уборщица дольше недели не задерживается…

— Правда? — неприятно удивилась я. — А зачем?

— Развлечение у этих идиотов такое, — дернула плечиком девушка. — Особенно Свиней Хемиш отличился. Ну, как же, он у нас сын самого герцога Хемиша! Этот подонок сколотил себе компанию из сынков самых знатных и влиятельных вельмож Арриксакса, они уже полгода академию терроризируют. Директор-то повлиять на них не может, — девушка понизила голос, доверительно склонившись ко мне. — А то его мигом с этого места скинут. Так вот и живём… Слушайте, у меня идея! Вы же сейчас как раз на собеседование пойдёте, вот и передайте управляющему, что директор его ждет. А то мне уже бежать надо, я на пару опаздываю!

Девушка ушла, а мистер Риган и Абигейл меж тем уже были близки к развязке. Раскрасневшаяся Абигейл напоминала загнанную лошадь, да и управляющий не выглядел больше высокомерным снобом, а скорее, был похож на азартного всадника, который почти добрался до желанного места назначения.

Мужчина гротанно закричал и, высунув свой член, оросил бедра Абигейл струёй спермы.

— Твоя попка, малышка, определённо лучше сисек той девки, как ее там… Сирены Фонз, — с довольным видом заметил мистер Риган, откинувшись в кресле. — А я ведь практически утвердил ее кандидатуру. Ты удивила меня, детка.

Абигейл польщено улыбнулась.

— Я хочу иметь твою задницу в полном своём распоряжении, — заявил управляющий. — Считай, что ты принята уборщицей в Высшую Дворянскую Академию Магии. Разумеется, с проживанием. Твое жалованье будет составлять триста сов в месяц…

— О, вы так щедры! — восхищёно воскликнула девушка.

— Плюс премии… если ты особо отличишься — добавил мистер Риган, красноречиво коснувшись своего члена, который сейчас бессильно повис. — К обязанностям можешь приступить с этой минуты. Там еще одна претендентка осталась, если я не ошибаюсь?

Это он меня имеет ввиду!

— Да, одна, — смиренно кивнула Абигейл.

— Скажи ей, что собеседования не будет, так как я принял тебя.

— Как велите, господин управляющий, — тонко улыбнулась девушка и вышла из кабинета.

Мне бы никогда не пришло в голову, чем Абигейл занималась с управляющим, если бы я не видела это своими глазами. Выглядела она очень скромной, платье аккуратно расправлено, ни один волос из зализанной прически не выбился.

— Маргери, представляешь, он меня принял! — принялась взахлёб делиться девушка. — Слушал очень долго, я рассказывала, как работала в Гильдии горничных, как она распалась… Вообще рассказала о своей жизни… Управляющий оказался таким добрым и милым человеком! Я так счастлива, Маргери, ты не представляешь! Теперь я буду на своём месте и смогу заниматься любимым делом!

И она закружилась по приемной. А мне, честно говоря, было противно смотреть на нее и слушать ее лживые речи.

— Рада за тебя, — сухо сказала я. — Что ж, я пойду.

Но Абигейл ничего мне не ответила, как будто она была так обрадована, что получила эту работу, что забыла обо всем.

Нет, все-таки до чего хорошо обладать колдовским зрением! Не будь его, я бы искренне порадовалась за эту лицемерную мерзавку.

Как обидно! Может, оно и к лучшему, что устроиться в эту академию мне не удалось, раз тут такие управляющие, а студенты издеваются над уборщицами, но каким-то седьмым чувством я ощущала, что упустила нечто значимое. Сердце подсказывало — здесь я должна была узнать что-то важное о своих родителях и о погибшей много лет назад сестре Аеска Ланфорда.

Я уже почти дошла до ворот, как вдруг вспомнила о том, что должна была передать управляющему слова девушки в зелёном платье. Так бы плевать мне на этого управляющего, но девушку подставлять не хотелось.

Мысленно все еще злясь от подлости Абигейл и от того, что вначале поверила ей, я вернулась, чтобы нос к носу столкнуться у дверей приёмной с каким-то мужчиной лет сорока пяти. От столкновения какой-то продолговатый узкий сосуд с ядовито-зелёной жидкостью, который он держал в руках, покачнулся, и эта мерзкая жидкость вылилась прямо мне на грудь. Ткань в местах, где попала жидкость, задымилась и затлела. Но не успела я и глазом моргнуть, как мужчина плеснул на меня жидкостью из другой колбы, на этот раз ярко-красной. Раздалось шипение, и платье мое гореть передумало, правда, было безнадёжно испорчено.

— Простите! Простите, ради всех богов, я так неловок! — воскликнул мужчина. — Если бы я не вылил на вас нейтрализатор, то вы через пару минут сгорели заживо…

— Возможно, это было бы к лучшему, — мрачно вымолвила я. — Не переживайте, я сама виновата. Неслась, как угорелая, не смотрела, куда…

— Боюсь, ваше прекрасное платье уже даже магией не восстановить, — проговорил мужчина с сожалением.

— Как-то попытаюсь это пережить, — я вздохнула.

Платье было жалко, а новое купить не на что, но это наименьшая из моих проблем. Сегодня вечером я должна освободить комнату, так как оплата за нее подошла к концу. Денег у меня нет, где искать родителей — непонятно… Магией, что ли, попытаться заработать? А что, устроюсь в лавку какого-нибудь местного парфюмера помощницей, буду духи формировать, неплохая, кстати, идея…

— Вы новая студентка? — между тем поинтересовался мужчина, пристально на меня глядя. — Меня зовут Делл Делмари, я буду преподавать у вас зелья.

Был он высокого роста, с длинной стрижкой каштановых волос и ассиметричной челкой. Острые черты лица были интеллигентны и благородны, а карие глаза заинтересованно разглядывали меня из-за стекол очков в тонкой дорогой оправе. Одет Делл Делмари был в бутылочного цвета рубаху, черный жилет с эмблемой академии и черные же штаны.

— К сожалению, нет. Не будете, — покачала я головой. — Я не студентка, я приходила устраиваться сюда на работу, но ничего не вышло.

— И кем же вы хотели у нас подвизаться? — с любопытством поинтересовался Делл. — Для преподавателя вы слишком юны…

— Уборщицей, — не испытывая никакого стыда, ответила я.

— Уборщицей? — поднял брови преподаватель. — Вы хотели устроиться к нам уборщицей?

— Я из простой семьи, — на всякий случай соврала я, чтоб не вызывать такого пристального интереса к своей персоне. — У меня нет дворянского титула, поэтому не вижу в этом ничего, что могло бы вас шокировать.

— Да, да, простите, — задумчиво проговорил мужчина. — Просто я был совершенно уверен в обратном, да и уровень магии, кажется, у вас довольно-таки неплохой.

— Средний, — подчеркнула я, хотя сейчас, когда у меня была собственная сила, сила Аеска и Джерта, я была мощнее мага, стоящего напротив меня.

— И почему же вам отказали? — допытывался Делл Делмари.

Надо же, какой любопытный попался!

— Собственно, мне никто не отказывал, — честно ответила я. — Просто господину управляющему так понравилась предыдущая претендентка, что до меня просто-напросто очередь не дошла.

— Вот значит как… — протянул преподаватель. — А ну-ка пойдёмте со мной!

Дальнейшее напоминало сон наяву, потому что в действительности все не может складываться настолько удачно! Делл Делмари практически за ручку привел меня в кабинет мистера Ригана и заявил, что тот должен принять меня без вопросов.

— Вообще-то я уже нашел уборщицу и без вашей помощи, уважаемый мистер Делмари, — ядовито заявил управляющий. — Заниматься подбором персонала — моя прямая обязанность, точно так же, как ваша — преподавать зелья. Я же не лезу в ваши занятия, так и вы, будьте добры, не лезьте не в своё дело!

— Мистер Риган, я что-то непонятное сейчас сказал? — вскинулся Делл. — Еще раз повторяю, вы примете эту девушку с проживанием и это не обсуждается.

Он снял очки, в упор уставившись на управляющего, а я поразилась — без очков Делл Делмари выглядел совершенно другим человеком — жестоким, холодным, повелительным господином. Управляющий, не выдержав его взгляда, отступил.

— Хорошо, пусть у нас в штате числятся две уборщицы, — кивнул Риган со скрытой ехидцей. — Пусть даже с проживанием, пусть… Только вот жалование я не могу ей назначить больше, чем тридцать сов!

Вот подлец, Абигейл он отстегнул триста! Ну, и плевать на него! По местным меркам, конечно, тридцать сов в месяц — мало, но я и им была рада несказанно. Главное, что я теперь буду работать здесь и смогу попытаться что-то выяснить. Так что если он рассчитывал отпугнуть меня ничтожностью суммы, то ошибся.

— Меня это устраивает, — кивнула я.

— Тогда назови свое имя, — кисло отозвался управляющий, доставая какую-то тетрадь. — Я внесу тебя в книгу персонала.

— Маргери Танис, — не усмотрев в этом ничего страшного, я назвалась именем, которое мне дали в храме Хеб.

— Маргери, — задумчиво протянул Делл Делмари. — Звучит очень красиво… И… очень хрупко.

ГЛАВА 17. Уборка

ГЛАВА 17

Уборка

В комнате царил ужасный беспорядок: тут и там валялись пустые бутылки, скомканная грязная одежда, остатки еды и курительной смеси. Тяжко вздохнув, я оглядела грустным взглядом весьма богатое поле для деятельности. Если бы я не знала, что нахожусь в покоях отпрыска знатнейшего вельможи Арриксакса, то решила бы, что здесь проживает самая настоящая свинья. Но нет, это было обиталище самого Свинея Хемиша, и после него мне предстояло убрать комнаты его дружков, которые были немногим лучше.

Засучив рукава, я взялась за работу. Первым делом открыла окно, чтобы тут все проветрить: тут стоял мерзкий запах курительной смеси и грязных носок лорда Свинея. На мгновение поймала свое отражение в стекле. Оттуда на меня смотрела красивая бледная девушка в черном форменном платье ниже колена с передником и отложным воротником, с тёмно-русыми волосами, сколотыми белым кружевным чепцом. Ох, до чего же мне за прошедшие две недели надоело это черное платье и особенно этот чепец! Хотя, по правде говоря, Свиней Хемиш с его дружками достали меня куда больше! Студентка академии, которую я встретила в самый первый день, говорила правду: молодые маги питали какую-то нездоровую страсть к уборщицам, ибо их грязные намёки и глупые шуточки уже были мне поперёк горла.

Чего только стоит недавний случай: я мыла полы в ресторации (где знатные студенты изволили принимать пищу), а эти, не знаю, как их помягче назвать… гаденыши, долго-долго за мной наблюдали и хихикали. Когда же я со своей шваброй приблизилась к их столику, нарочно разлили по полу клубничный йогурт, и раскрошили хлеб. Их откормленные рожи прямо-таки светились довольством, пока я корячилась под столом, собирая липкую кашицу.

— Эй, поломойка! — не глядя на меня, лениво протянул Свиней, как будто со стулом заговорить соизволил. — Ботинки мне помой, а то я наступил в эту гадость…

— Аккуратней надо быть! — буркнула я.

— Не тебе мне указывать, челядь!

Отпрыск герцога Хемиша выставил из-под стола свой изгвазданный ботинок из дорогой крокодильей кожи. Ну, а мне что делать? Скрипнула зубами, отжала тряпку и протерла испачканную подошву, в душе желая ткнуть Свинея лицом в разлитый им йогурт и немного повозить.

В дополнение к этому милому диалогу лучший друг Свинея Борис Криско (сын местного судьи) по-хозяйски хлопнул меня по попе. Этот Борис точно был каким-то озабоченным, так как я постоянно ловила на себе его масляный взгляд, которым он буквально раздевал меня догола. А однажды, когда я во время перемены чистила в коридоре картины, встав на стул, Криско подбежал и задрал мою юбку, явив целой толпе студентов мои кружевные белые трусики. Я, конечно, наорала на этого идиота и ударила его ершиком для пыли. Так тот прикинулся сильно ушибленным, и на следующий вечер меня вызвал управляющий и объявил строгий выговор: чтоб, мол, не смела к высокородным студентам лезть. Хотя, вообще-то это они ко мне лезли, и им давно уже следовало настучать по голове за невиданную наглость.

Но Хемиш со своей компанией это еще полбеды… Нас с Абигейл, которая, узнав, что меня взяли на работу, быстренько переобулась и сделала вид, что она лучшая моя подруга, поселили вдвоём в жалкой каморке в подвале. Убирать академию мы должны были напополам: мои первые пять этажей, ее следующие пять. Так вот эта паршивка лишь один единственный раз действительно мыла полы на своей территории — в самый первый день, когда нас только приняли! И то, вымыла только два этажа, а потом сказала, что ей надо полежать, так как она что-то себя плохо чувствует.

В итоге ее работа, конечно, досталась мне!

С тех пор так и повелось: то Абигейл болеет и ей надо лежать, то она куда-то запропастилась… В любом случае — все десять этажей убираю я. У меня не оставалось сил уже ни на что! Не говоря уже о том, чтобы пытаться разузнать, что я хотела… Я даже раздеться перед сном была не в состоянии. Приползала в каморку, валилась на койку прямо в форменном платье, не разбирая постели, и просто вырубалась.

Я прекрасно знала, куда пропадает Абигейл, несколько раз специально полюбопытствовала. Она ходила к управляющему, иногда в его комнату, а иногда прямо в кабинет и там удовлетворяла его всеми возможными способами. Но больше всех мистер Риган любил иметь ее в попу, и, по-моему, был готов делать это постоянно. В своих играх они становились все изощреннее и изощреннее. Как-то, обратив внимание, что Абигейл вновь пропала, я, проходя мимо комнаты Ригана, глянула колдовским зрением сквозь стену и даже опешила от его больной фантазии.

Голая Абигейл лежала кверху попой на кровати, а управляющий, вставив между ее половинок сосиску, полил все это горчицей и томатным соусом и принялся со смаком эту самую сосиску поедать. Я покачала головой и решила, что не хочу знать подробности их игрищ.

Мистер Риган на Абигейл и ее попу теперь просто молился, и пытаться воззвать к его чувству справедливости было бесполезно. Он бы вышвырнул меня из академии и нашел другую девушку, которую устраивало такое положение вещей. И никакие заступники вроде Делла Делмари мне не помогли.

Кстати, о преподавателе зелий… Он умудрялся добавить свою ложку дёгтя в эту бочку… дёгтя. Он совершенно точно положил на меня глаз, потому как очень аккуратно и красиво обхаживал. Начал с малого — купил новое платье взамен того, которое было испорчено его зельями. Я отказывалась, но он был так настойчив, что мне пришлось подчиниться. Постоянно подходил, заговаривал со мной, очень интересовался тем, кто я и откуда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дошло до того, что каким-то незаметным образом каждый вечер, после того, как моя работа была закончена, он провожал меня до каморки, и я в подробностях рассказывала ему, как прошел мой день. Постепенно я привыкла к его тихому вкрадчивому голосу, располагающему взгляду, и даже сама желала этих встреч, которые стали для меня островком чего-то человеческого среди этого бескрайнего моря уборки.

Так и подмывало рассказать ему всю правду о себе, но я понимала, что никому не должна доверять. Не сразу получилось у меня вывести разговор на события двадцатилетней давности, но, в конечном счете, Делл вспомнил Тали Ланфорд.

— Да, случилась в нашей академии страшная трагедия. Юная студентка выбросилась из окна. Кажется, она была безответно влюблена в студента двумя курсами выше… А почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно, на что человек может пойти ради любви… — попыталась я плавненько сменить разговор.

Как выяснилось, тему я выбрала очень правильную.

— На многое, Маргери, — проговорил Делл и его взгляд остановился на моих губах.

Мы стояли посреди тёмного коридора. Я попыталась ускользнуть от него, нырнуть за спасительную дверь, но не вышло. Делл поймал меня за руку, развернул к себе и впился в мои губы. Он сжимал меня так сильно, что вырваться не было никакой возможности. Он был уверен в том, что имеет право вот так целовать меня, что я ему обязана, а главное, в том, что я не смогу оказать сопротивления. Но самое главное, эта уверенность подействовала на меня, я ответила на этот поцелуй. Передо мной стояла больная бирюза глаз Аеска Ланфорда, но в какой-то момент я позабыла о том, что передо мной другой человек. Да, я целовалась с Делом Делмари, но представляла на его месте своего лорда-мага.

Но через пару секунд наваждение разрушилось. В порыве страсти Делмари укусил меня за нижнюю губу, он слишком яростно впивался в мои губы и рот его напомнил жало ядовитой змеи.

— Хорошая девочка, — прошептал мужчина, оторвавшись. — А теперь иди спать и думай о том, что я хочу, чтобы ты принадлежала мне.

От его слов меня кинуло в дрожь — сквозь черты его интеллигентного умного лица словно проглянул звериный оскал Джерта. Черта с два, господин преподаватель по варке зелий! Думаете, раз помогли мне, то теперь вам все позволено?

Потому, когда на следующий день Делл Делмари, провожая меня до дверей комнаты, и попытался прижать к стене и впиться в губы, я нырнула под его руку и проговорила, как ни в чем не бывало:

— Доброй ночи.

— Ты же не хочешь уходить, — усмехнулся мужчина, не делая никаких попыток остановить меня. — Думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Думаешь, не знаю, что сейчас хочешь ощутить мои губы на своих? Мои руки под своим платьем… Иди ко мне, девочка, и больше не смей убегать!

Богиня, как он заговорил! Возможно, какая-то другая девушка нашла бы удовольствие, чтобы безропотно ему подчиниться. Он весь такой властный и уверенный в себе, а я всего лишь жалкая уборщица, которая жаждет мужской ласки…

Но это было не так.

— Вообще-то нет, — ответила я, спокойно глядя прямо ему в глаза.

Делл Делмари сначала как будто даже не поверил своим ушам, но затем вдруг улыбнулся:

— Так вот ты какая. Интересная! Что ж, давай поиграем. Хочешь, поспорим, что твоя гордыня рассыплется в прах, и ты будешь умолять меня о близости, Маргери?

— Я не хочу спорить, — покачала головой я. — Я очень благодарна вам за то, что помогли мне устроиться на работу, но давайте оставим друг друга в покое.

— Давай, — усмехнулся мужчина.

Судя по его виду, мое предложение он явно принимать не собирался.

На следующий вечер Делл Делмари уже не провожал меня, зато зайдя в свою каморку, я увидела на постели огромный букет шикарных радужных роз. Они были редкими — лепестки были окрашены в плавно перетекающие друг в друга все цвета спектра. Записки к ним не прилагалось, но я прекрасно знала, от кого они.

С того вечера так и повелось — Делмари не обращал на меня никакого внимания, но зато после работы я неизменно находила у себя на постели подарки, которые раз от раза становились все интереснее: оригинальные цветы, коробка изысканных сладостей, серьги, браслет, колье.

Абигейл смотрела на все это с возрастающей завистью:

— Интересно, кто тебе такие подарки дарит?

— Без понятия, — пожала плечами я.

Соседка замолчала, а потом сказала, как бы невзначай:

— Да уж, бывают такие девушки: вместо того, чтобы честно работать, они раздвигают ноги перед богатенькими мужиками!

Я вскинула на нее глаза. Сегодня она снова отлиняла от работы, сказав, что у нее болит голова, и я надраивала все десять этажей. Первую половину дня Абигейл удовлетворяла мистера Ригана, а вторую спала. Она развалилась на своей постели в туфлях, с завистью поглядывая на колье с гранатами, которое я сегодня нашла на своей кровати.

Это уже был верх наглости, и сдерживаться я больше не могла!

ГЛАВА 18. Старуха

— Да! А еще бывают такие лицемерные девушки, которые чего-то там рассуждают о честности, а сами спят с управляющими и за это могут отлынивать от работы, которую за них делают другие. Представляешь, им хватает наглости еще и деньги за это получать!

Абигейл захлопала ресницами, а потом ее лицо перекосилось от злобы, и она ринулась в бой:

— На что это ты намекаешь? Да как ты смеешь! Это оскорбление! Я пожалуюсь мистеру Ригану!

Ее голос сорвался на визг.

— Потише, пожалуйста! — поморщилась я и продолжила, усмехнувшись. — Да, скажи мистеру Ригану. Только знаешь, Абигейл, мне ведь тоже есть, что ему рассказать…

— Что? — испугалась соседка. — Что ты ему скажешь?

Я понимала, что поступаю нехорошо, но, честно говоря, наглость Абигейл уже просто достала. Как бы сказала Кириаки, таких мерзавок надо ставить на место! И, наверное, это надо было сделать давно…

— Благодаря твоей непроходимой лени мне приходится мыть полы во всей академии, — медленно проговорила я. — Ну, ты в курсе, я думаю, да, Абигейл? Так вот позавчера я за весь день так и не успела убраться в мужской душевой. Так бы мне и плюнуть на эту дурацкую душевую, но твой любимый мистер Риган потом бы меня за это так отчихвостил! Поэтому я пошла убирать ее поздно вечером, после того, как мой рабочий день закончился…

По мере моего рассказа лицо Абигейл вытягивалось.

По правде сказать, я специально оставила мужскую душевую на вечер. Я просто хотела без лишних глаз попробовать вычистить ее с помощью магии, а то мне до смерти надоело убираться. Я не знала, как работают заклинания чистки, а то бы уже давно применила их и тем самым облегчила себе жизнь. Просто хотела попрактиковаться.

В итоге же стала лишними глазами сама. Забравшись в самую дальнюю кабинку, обложенную стеклом, я, напевая себе под нос, пыталась смагичить с этого стекла брызги воды. Когда делала это тряпкой, то всегда оставались противные разводы, которые убирались с трудом. Попыталась сколдовать их, и вдруг стекло треснуло.

— Упс! — сдавленно пробормотала, и вдруг услышала чьи-то голоса.

Свиней Хемиш, Борис Криско и их закадычный друг Ллойд Темптон. Принесла же их сюда нелёгкая! Я затаилась в самом уголке, надеясь, что долго золотые лорды в душевой не пробудут и в кабинку, где находилась я, не полезут. Так удачно получилось, что мне их было видно очень хорошо, а вот им меня нет. И вдруг я с удивлением увидела среди парней Абигейл. Она-то что тут делает?

Это стало ясно буквально через минуту. Парни притащили из раздевалки бархатную софу, на которую Абигейл тут же легла, задрав свое платье и бесстыдно раздвинув ноги. Свиней Хемиш, изнемогая от похоти, принялся мять и теребить ее маленькие груди с мгновенно затвердевшими сосками. Борис и Ллойд тем временем скинули с себя одежду и подступили к Абигейл с оголёнными торчащими членами. Она как-то умудряясь улыбаться им обоим, принялась удовлетворять возбужденную плоть парней, а затем стала делать это и ртом. Девушка поочередно обхватывала губами их члены и жадно сосала их, а вскоре и сам Свиней, не выдержал и присоединился к этому веселью, вытащив свое орудие, которое у него оказалось очень и очень маленьких размеров. Абигейл приблизила члены вместе, так, что они терлись друг о друга головками, широко раскрыла рот и заглотнула все три головки одновременно!

Парни очень быстро кончили, залив своим семенем покрасневшее лицо Абигейл. Затем они поставили ее на карачки, и девушка принялась облизывать яйца Бориса, в то время, как Ллойд пристроился своим фаллосом к ее истекающему лону, Свиней ткнулся членом Абигейл в анус. Она глухо застонала и принялась насаживаться на него попой, в то время, как Ллойд стал долбиться в ее влажное влагалище.

Абигейл протяжно закричала, и, поймав ртом багровый от прилившей к нему крови член Бориса, принялась ненасытно его сосать. С закрытыми от наслаждения глазами девушка с упоением извивалась на софе, предоставив все три отверстия своего тела в полное и безраздельное владение Свинею, Борису и Ллойду, которые долбили ее своими членами, будто сваи вколачивали.

Прежде, чем убраться из душевой, весёлая четвёрка еще успела несколько раз поменяться местами. Парни отымели Абигейл так, что под конец она блестела от пота и спермы, и тяжело дышала. Наконец, ополоснувшись в душике, они ушли, причем Абигейл — слегка пошатываясь. Но вид у нее был счастливый и, я бы даже сказала, просветлённый.

— Не смей! — завизжала она. — Не смей рассказывать об этом мистеру Ригану!

— Вот и я думаю, что ему не понравится, что, кроме него, тебя еще имеют студенты, — жёстко сказала я. — Он же их страсть как ненавидит.

— Как будто ты у нас праведница! Вон тебе какие подарки дарят! — захныкала Абигейл, и ее не с того ни с сего потянуло на откровенность. — Риган такой скупердяй, к тому же у него плоть хоть и длинная, но тонкая очень, он меня не удовлетворяет! Ох, Маргери, когда молодые господа одновременно засаживают свои члены по самые яички во все дырочки, это такое блаженство! К тому же они неплохо платят, — добавила девушка и доверительно сообщила. — Знаешь, я коплю на маленький симпатичный домик на окраине Арриксакса. Выйду замуж, буду верной своему мужу, рожу кучу детишек… Ты знаешь, я так люблю детишек, они такие миленькие…

Да, уж ты-то будешь верной мужу, кто б сомневался! Странно, к чему она говорит мне все это?

— А тебя когда-нибудь имели в попку, Маргери? — видимо, тема детишек все-таки не особо была интересна Абигейл. — Ты себе не представляешь, это такие ощущения, такие… Необыкновенные просто! Как будто паришь в облаках… А если еще при этом ощущаешь движущийся туда-сюда член во влагалище и во рту… Ммм…

Соседка облизала губы и пересела ко мне на кровать, как-то странно на меня глядя.

— Когда ты увидела нас, что ты почувствовала? Твое лоно увлажнилось? Ты представила себя на моем месте, а? Ну, признайся, скромница, ты бы хотела, чтоб тебя отымели трое мужчин!

Ага, теперь-то ясно, к чему она клонит. Я молчала, исподлобья глядя на Абигейл, в глубине души поражаясь ее коварству, а она продолжала заливать, думая, что закрепляет успех.

— Представляешь — поймаешь такое неземное, райское наслаждение, а тебе еще и за это заплатят. Здорово, правда? Или вот, например… Ты никогда не думала о том, чтобы ласкать девушку? Лизать женские губки — те, — Абигейл хихикнула, — что находятся между ножек — очень приятно. Хочешь, я сделаю тебе приятно, Маргери? А потом ты мне…

Девушка положила руку на мое колено. Моя богиня, даже так? Она и в самом деле думает, что сможет меня совратить?

Однажды в храме Хеб я стала случайным свидетелем ласк двух женщин. Это было запретно, возбуждающе и красиво, и я помню, что тогда что-то во мне откликнулось и, быть может, я бы хотела оказаться на месте одной из них.

Но тогда я еще не знала мужчины. А теперь, познав его, познав Аеска, я поняла, что не хотела бы в этом участвовать.

Только Аеск. Только он.

Я с отвращением спихнула Абигейл со своей кровати и проговорила холодно:

— Ну, и сколько Хемиш, Криско и Темптон обещали тебе заплатить, если ты втянешь в ваши игры меня?

— И откуда ты такая умная взялась? — зрачки девушки сузились, как у змеи. — Я, видите ли, для них слишком простовата, даже платить мне меньше теперь стали. Золотым лордам нашу недотрогу подавай! Две тысячи сов, если я уговорю тебя одновременно переспать со всеми троими. Пять тысяч сов, если они смогут посмотреть, как будем ласкать друг друга мы с тобой, ну, а после, конечно, нас трахнуть. Уж больно они об этом мечтают. Особенно Борис! Подумай, праведница, мы б эти деньги пополам могли разделить…

Слушать ее было мерзко, но одновременно с этим у меня в голове зародилась идея. Очень даже интересная идея!

— Передай им, что я согласна на них троих, — кивнула я. — Завтра ночью в фехтовальном зале. Пусть ждут меня там.

— Вот сразу бы так! — Абигейл заметно приободрилась. — А то ишь выискалась правильная, фу ты ну ты — ножки гнуты!

— Позволь напомнить, что вообще-то шибко правильную строила у нас ты, — заметила я.

— Это я под тебя подстраивалась, — огрызнулась Абигейл. — Чтоб подружиться! А ты недружелюбная какая-то!

— И вот еще что, — весомо добавила я. — С завтрашнего дня я не собираюсь делать твою работу за тебя! Чтобы никаких «я устала» или «пойду прилягу». Чтобы все пять этажей были убраны! Хорошо убраны! Каждый день убраны! Поняла меня? Иначе мистер Риган узнает о твоих шалостях с лордами.

— И откуда ты такая на мою голову выискалась? — прошипела соседка, укрываясь с головой одеялом. — Хорошо хоть свои две тысячи сов я с тебя поимею!

Обязательно поимеешь, усмехнулась я про себя. Это уж как пить дать!

ГЛАВА 18

Старуха

Так как на следующий день Абигейл нехотя принялась за уборку верхних этажей академии, я расправилась со своими этажами быстрее, и у меня высвободилось время на то, чтобы как следует осмотреть комнату, в которой когда-то жила Юталия Ланфорд.

Я еще раньше вызнала, где точно она находится. За двадцать лет в особняке многое поменялось, и из жилой комнаты она превратилась в кладовку. Возможно, на это повлияло несчастье, которое когда-то здесь произошло. Добыть ключ от комнаты стоило мне кое-каких усилий — пришлось выпрашивать его у мистера Ригана, но, в конце концов, удалось уболтать управляющего хозяйственными делами академии, убедив его, что я хочу сделать там уборку.

Неся заветный ключик в кармане форменного платья, я с замиранием сердца поднималась по узкой витой лестнице. Скорее всего, искать какие-то зацепки — зряшное дело. После самоубийства Юталии комнату не раз проверили опытные маги. И все-таки каким-то седьмым чувством я ощущала, что там смогу обнаружить что-то, могущее пролить на случившуюся когда-то трагедию.

Дверь зловеще заскрипела на несмазанных петлях, и я вошла в тёмное квадратное помещение, заваленное всяким хламом, место которого явно было на помойке. Явственно пахло пылью и затхлостью, и с трудом верилось, что когда-то тут жила юная девушка. Шкафы со всякими банками, склянками, пузырьками, преимущественное пустые, беспорядочной грудой наваленная в углу форма учеников академии магии старого образца, какие-то антикварные, но поломанные стулья и столы, которые явно никто чинить уже не будет, затёртые до дыр учебники, давно списанные из местной библиотеки…

Эту кладовку набили вещами, а потом про них напрочь забыли. Чувствовалось, что нога человека не ступала тут давным-давно. Кое-как протиснувшись сквозь груду вещей к окну, на котором покоился толстый слой пыли, я с трудом повернула ручку и распахнула створки.

ГЛАВА 18.1. Старуха

Свет и свежий морской воздух хлынули в покинутую комнату, лишь подчеркивая ее заброшенность и никому не нужность. А я замерла у самого окна.

Отсюда открывался потрясающий вид на Арриксакс. Город с его многочисленными башенками и площадями был как на ладони! Наверное, Юталия, когда жила здесь, любила подолгу смотреть из окна. По крайней мере, так бы делала на ее месте я.

Совсем недалеко располагался стройный ансамбль Арриксакского простиля Хеб, и я вдруг ощутила щемящую тягу сходить в храм и, отрешившись от всего, помолиться своей богине.

Повинуясь внезапному порыву, я осторожно перегнулась через подоконник, не обращая внимания на то, что мое черное бархатное платье тут же стало серым от пыли. Внизу была пропасть, бездна в десять этажей и твердые холодные камни мостовой. И хотя я никогда не боялась высоты, у меня закружилась голова. Чувствуя подступающую к горлу дурноту, я что есть силы вцепилась в грязный подоконник.

Тут-то меня и посетила одна интересная мысль. Или даже не мысль, а, скорее, воспоминание. В моем родном Лигейском храме Хеб послушницы частенько делали тайнички под окнами своих комнат. Не то, чтобы им было, что прятать, скорее просто хотелось ощущения тайны и своего особенного местечка, в котором лежит то, о чем знаешь только ты… Пусть для других это и сущая ерунда.

Я чисто машинально протянула руку и принялась ощупывать камни под окном. Они поросли мхом и были противно склизкими на ощупь, я уже было хотела отказаться от своей безумной идеи, как вдруг один из камней зашатался. Под ним я обнаружила полое пространство, исследовав которое, вытащила на свет божий скукоженную маленькую книжицу в мягком переплёте. Боясь поверить в свою удачу, я смахнула с переплёта паутину и грязь и в волнении закусила губу.

Переплёт весь ссохся, но на нем можно было разглядеть двух соколов и двух змей. А между ними загибалась в замысловатый вензель буква «Ю».

Моя богиня! Просто не верится! Какова была вероятность, что спустя столько лет я найду личный дневник Юталии Ланфорд?

В том, что это именно он, не было никаких сомнений.

Дикое волнение охватило меня! С бешено колотящимся сердцем раскрыла переплёт так осторожно, будто он был стеклянным, и тут меня постигло жесточайшее разочарование.

Она писала обычными, не магическими чернилами, а за прошедшие двадцать лет башню тысячи раз мочили дожди. Содержимое дневника напрочь размыто, и прочитать его не было никакой возможности. Я листала страницы, которые могли пролить свет на давнюю историю, и они рассыпались у меня в руках.

Я чуть не заплакала от бессилия, как вдруг в самой средине дневника обнаружилось несколько страничек, до которых каким-то чудом не добралась влага. Опустившись на какой-то мохнатый от пыли сундук, и даже не обратив внимания на то, что теперь мое платье вряд ли удастся отстирать, я просто пожирала взглядом строчки, написанные таким аккуратным почерком, словно писал ребенок.

Этой ночью случилось то, чего я боялась и чего ждала больше всего на свете: мой Господин велел прийти к нему в Алую комнату. Я ненавижу ее и страшно боюсь, но, в то же время мое сердце сладко ноет в предвкушении того, что ждет меня там. Я очень хорошо выучила Три правила Алой комнаты и сегодня должна рассказать их своему Господину. Если я задумаюсь или запнусь, то он накажет меня. Но страшнее всего то, что я хочу сделать это специально, хочу сбиться, запнуться и… получить наказание от своего Господина. Хочу, чтобы он унизил меня… Ему нравится это, я чувствую. А мне нравится доставлять удовольствие своему Господину.

— Ты скверная девочка, Юталия, — скажет он своим бесстрастным голосом. — Ведь я велел тебе выучить Правила Алой комнаты наизусть.

— Я зазубрила, — жалко мычу я. — Прошу, проверьте меня, мой Господин.

— Слушаю.

— Три правила Алой комнаты: оголение, повиновение и… боль, — шепчу.

— Вот видишь, какая ты нехорошая девочка, Юталия, — качает головой Господин. — Ты запнулась перед самым главным словом, и поэтому мне придется тебя наказать.

Мне страшно. Очень страшно. Внутри меня все трепещет от ужаса и от… нетерпения… И тогда он открывает Алую комнату, я тут же выполняю первое правило: снимаю с себя платье и трусики и вхожу туда совершенно голой, стыдливо пытаясь прикрыть свою наготу.

Стены комнаты обшиты ярко-красной кожей, от которой у меня рябит в глазах. Иногда мне на ум приходят жуткие мысли, что это кожа его любовниц, которых он запытал до смерти, а потом освежевал. Здесь есть самые различные различные орудия наказания, но главную гордость Господина составляет его личная коллекция образов всех рабынь, которые когда-либо были тут. Их лица, красивые и безобразные, таращатся на меня из специальных отделений в шкафу. На шее у каждой черная полоска ошейника. Знак, что она когда-то принадлежала Господину. Я стараюсь не смотреть на эту стену, от этих лиц меня пробирает холодный пот, но я заметила, что когда Господин занимается со мной любовью, то он всегда на них смотрит…

Занимается любовью — я так это называю. Господин никогда. Он совершенно спокойно говорит все эти грязные словечки, которые я иногда слышала от своих сокурсников.

Господин трахается со мной. Имеет меня. Чпокает. Шпилит. Бахает.

Он уже развалился в своём кресле Хозяина, и помахивает хлыстом № 1.

Это самый большой хлыст. Господин ни разу еще не бил меня им. Мне страшно! От испуга я забываю, что приближаться к креслу Хозяина следует только на коленях, тут же получаю хлёсткий удар по икрам, отчего мои колени преломляются, и я падаю на пол, плача от страшной боли.

— Юталия, Юталия, — качает головой Господин. — Ты еще раз доказываешь, что совсем не выучила правила Алой комнаты. Ты вызубрила их, как мартышка, но не поняла глубинного смысла. Первое правило: оголение, Тали. Так почему ты пытаешься прикрыть свои груди и лоно руками? Боюсь, ты заработала еще пару дополнительных плетей…

И тут со мной случается какое-то жуткое помрачение, потому что я спрашиваю:

— Если первое правило — оголение, почему вы тогда в одежде, Господин?

Страшной силы удар хлыста обрушивается на мои губы.

— Сто ударов за неслыханную дерзость! — рычит Господин. — И бить я буду в полную силу! А ну подставляй свою задницу, шлюха!

Моя богиня, это действительно тяжело было читать… Я почувствовала, как к горлу подступает комок. Взрослый опытный мужчина умело ломал психику бедной девочки, подсаживая ее на секс и унижение… То осыпал жаркими ласками, то обращался с ней хуже, чем с бродячей собакой. То изводил ревностью, требуя, чтобы она в мельчайших подробностях рассказала, как проходят ее дни, то обдавал ледяным равнодушием, неделями не вызывая в свои покои.

Тали ни разу не назвала его по имени, только Господином, но это, вне всяких сомнений, именно тот человек, из-за которого она покончила жизнь самоубийством. То, что он творил с ней в Алой комнате, как унижал, насиловал, бил — это за гранью добра и зла. Богиня, если это мой отец, то у лучшему, что Аеск забрал меня у него!

Я не хочу знать этого монстра!

Мои мечты о том, чтобы примирить отца и человека, которого я люблю, летели в пропасть… Точно так же, как полетела туда Юталия Ланфорд двадцать лет назад. То, что сотворил Господин с ней, не прощается…

Я была совершенно раздавлена теми крупицами информации, что узнала из дневника сестры Аеска. Нет, все же к лучшему, что большую часть написанного размыло водой! Я бы просто не выдержала читать это все…

Но, как бы я ни была подавлена и расстроена, попыталась собраться. Нужно ещё доказать, что Господин — это именно мой отец. Есть вероятность того, что это кто-то другой, хоть она и ничтожно мала, ведь Юталия указала его имя в своей предсмертной записке.

В любом случае, на вечер у меня было назначено кое-какое мероприятие, я не могла подойти к нему растерянной и разбитой, потому усилием воли взяла себя в руки.

В зале для фехтования было тихо, темно и гулко. Лавочек тут никто не предусмотрел, я уложила один из тренировочных манекенов на пол плашмя в самом центре зала, и уселась на него верхом в ожидании Хемиша, Криско и Темптона. На мне было черное бархатное платье уборщицы и белый передник, и это уже само по себе выглядело соблазнительным.

Высочайшие лорды не заставили себя долго ждать, видимо, они уже просто-напросто сгорали от нетерпения. Пожирая меня похотливыми взглядами, парни окружили меня тесным, плотным кольцом.

— На тебе слишком много одежды, поломойка! — проговорил Борис Криско с высокомерием. — Раздевайся!

Я соблазнительно изогнулась, глядя на них сверху вниз, всем своим видом показывая готовность к дикому и необузданному сексу.

— Сначала вы, — кокетливо улыбнулась, и тряхнула своими распущенными волосами.

Провела ладонями по ляжкам Бориса и шаловливо потянула его штаны вниз. Думаю, в другой ситуации они бы что-то заподозрили, но ребята были распалены и не думали ни о чем другом, кроме того, как сейчас будут иметь меня во всех позах.

И вот они подступили ко мне втроем, совершенно голые, со стоящими багровыми членами.

— Погодите! — я показала пальцем на Свинея Хемиша. — А почему у него такой маленький? Я его вообще не почувствую…

— Да как ты смеешь, шлюха? — сын герцога стал краснее помидора. — У меня хороший член и сейчас ты возьмёшь его в рот!

— Ну, вообще-то она права, — вставил Ллойд Темптон. — Без обид, но у тебя действительно маловат, Вин…

— Вот и я о чем, — обрадовавшись неожиданной поддержке со стороны, вытащила из кармана три синенькие пастилки и протянула их парням на ладони. — Вот, у меня тут есть волшебное средство, которое увеличит ваше достоинство…

— Это еще что за гадость? — воскликнул Хемиш. — Ничего я пить не буду!

— А я слышал про эту пастилу, — неожиданно поддержал меня Борис Криско. — Выпиваешь, и хобот становится как у слона. Ну, и ощущения ярче намного. Можно дольше не кончать! А потом все становится, как было. Годная вещь!

— Ага, конечно! Вдруг это яд какой-то? — Свиней Хемиш был уж больно подозрительным.

И правильно. Потому, как эти пастилки я приготовила по особым рецептам, которым нас учили в храме Хеб. Но они должны были их принять. По-любому должны были! Бдительность Свинея, да и остальных парней тоже следовало притупить.

— Только дураки отказываются от волшебного секса, — прошептала я Хемишу в самое ухо и со страстью поцеловала его.

Одновременно потерлась попой о чресла Криско и положила руки Ллойда на свою грудь. Было страшно противно, но ради дела можно потерпеть. Они обступили меня, лапая за разные части тела — голые, разгорячённые, задыхающиеся от похоти. А я зазывно улыбалась, и все протягивала им свои чудо-пастилочки.

И так, как лорды в принципе особым умом не отличались, а сейчас и вовсе думали только той частью тела, что находится между ног, каждый слизнул с моей ладони результат долгой и тщательной ворожбы. Ох, надеюсь, я все-таки ничего не напутала с составом — иначе у меня будут большие проблемы.

Но зелье сработало, как нужно!

С облегчением выдохнула и отступила назад. Дело было сделано.

Глава 18.2. Старуха

— Я чувствую… — Свиней Хемиш вдруг просветлел лицом, прислушиваясь к себе. — Я чувствую!

Внутри него раздалось бурление, и вдруг его маленький член затрясся, яйца заходили ходуном, после чего орудие Хемиша стало расти на глазах, как гриб после дождя. Фаллос Свинея перестал увеличиваться, когда достиг просто грандиозного размера в пол мужской руки. Сын герцога с восхищением уставился на свое хозяйство, и, как будто не веря глазам, потянул к нему дрожащие руки.

— Ну, а теперь иди ко мне, сладенькая поломойка! — выдохнул он, потрясая членом, и ринулся ко мне. — Сейчас ты захлебнёшься тридцатью футами наслаждения!

Однако случайно задел локтём Криско, а тот вдруг поймал его за руку и притянул к себе, глядя так, как будто впервые его увидел.

— Я хочу тебя, — коротко сказал Борис, отчего Свиней испуганно попятился.

Зелье, принятое Криско, действовало таким образом, что он испытывал неконтролируемое сексуальное желание к тому, кто первый его коснется. Хемиш попытался вынырнуть из железных объятий лучшего друга, но тот был выше и сильнее. Заведя руки Хемиша за спину, Борис бухнулся перед ним на колени и накинулся на исполинский член Свинея. Каким-то чудом сумев взять его в рот, Борис принялся жадно отсасывать у своего друга. Сначала тот пытался вырваться, но затем трепыхался все меньше и меньше. На его покрасневшем лице постепенно проявлялось выражение удовольствия.

И, может быть, Ллойд Темптон пришел товарищам на помощь, но у его пастилки был, пожалуй, самый интересный эффект. Член Ллойда мотнулся из стороны в сторону, после чего сказал громким басом:

— Ну, приветики, хозяин! Не пора ли нам с тобой посетить пару мокрых щелочек?

Глаза несчастного парня полезли на лоб.

— А как насчет грудей твоей тетки Аспазии? — продолжил оживший член. — Ты же всегда хотел ее трахнуть между сисек, и до сих пор об этом мечтаешь!

Ллойд коротко взвизгнул и грохнулся в обморок.

А я решила, что мне здесь больше делать нечего и потихоньку направилась к двери.

— Ты… сука! — с трудом вымолвил Свиней мне в спину. — Ты… О! Ответишь нам за эти… аааа, боги! За свои проклятые пастилкиии!

На последнем слове он закатил глаза, разразился протяжным стоном и обильно кончил Борису Криско прямо в рот.

С чувством исполненного долга я выскользнула за дверь. Возможно, я поступила с лордами слишком жестоко, но, по-моему, они того заслуживали.

Следующий день был выходной. Я встала очень рано, пока вся академия еще спала, и тенью выскользнула за ограду. Утренний город еще только продирал глаза, и я по безлюдным улицам добралась по Арриксакского простиля — храма богини Хеб.

Это был грандиозный ансамбль, мощный величественный фасад которого разделен по вертикали на три части, а по горизонтали на три глубоких портала, над которыми шла аркада со статуями, изображающими весь пантеон наших богов.

В нефе, исполненном в форме огромного овала, не было настенной живописи, как у нас. Единственным источником цвета являлись многочисленные витражи высоких стрельчатых окон.

Несмотря на раннее утро, народу здесь набралось прилично. В одной трети храма располагалась огороженная зона, в которой послушницы предлагали себя прихожанам-мужчинам во имя Хеб.

Они сидели на специальных ковриках, расстеленных прямо на полу, закутанные в красные покрывала так, что видно было только лицо. При мне один из мужчин-прихожан кинул в подол милой веснушчатой девушке кошель с монетами. Глаза ее заискрились неподдельной радостью. Девушка вскочила и повела мужчину, который оплатил соитие с ней, в специально предназначенные для этого покои в правом крыле, чтобы совокупиться с ним во славу Хеб.

Но некоторые, как видно, сидели на своих ковриках очень давно.

Например, одна из девушек с симпатичными чертами, которые портило расплывшееся через все лицо родимое пятно. Мальчишка-служитель, двигаясь ловко, точно кошка, обошел послушниц с кастрюлей овсяной каши с изюмом, шлепая перед каждой на тарелку вполне себе аппетитного вида ком. Они поели очень быстро и незаметно, после чего для них продолжилось муторное ожидание клиента, который освободил бы их от обязанности.

О, моя богиня, трижды слава тебе, но какое же счастье, что я не попала послушницей в Арриксакский простиль! Слава тебе и… Аеску Ланфорду, который сжалился над несчастной некрасивой Маргери.

Я отошла в уголок и, отрешившись ото всего, принялась истово молиться Хеб, прося наставить меня на путь истинный и помочь выйти на след жестокого Господина, который двадцать лет назад довел до самоубийства Юталию Ланфорд. Чтобы Господином оказался не Брандон Литон! Не мой отец! Еще попросила прощения за сваренные для Хемиша, Криско и Темптона пастилки, в которые я заключила очень сильную сексуальную магию, которой нас обучали в Лигейском храме Хеб.

Через некоторое время просветлённая и умиротворенная, я вышла из храма. На паперти меня тут же окружили нищие, которые просили милостыню. В кармане плаща была мелочь, и я отдала ее страждущим. Они же накинулись на деньги и стали не особо благочестиво их делить.

И тут мой взгляд упал на старуху в жалких лохмотьях, которая сидела, сгорбившись, на ступеньках, и единственная не принимала участия в делёжке. Ее безобразное лицо было испещрено шрамами.

Меня тронула эта старая женщина и я, склонившись к ней, сунула в сморщенную руку три совы.

— Возьмите, митера… Купите себе хлеба и сыра…

— Спасибо, ласточка, — прошамкала старуха беззубым ртом. — Ты добрая, а потому берегись!

— Беречься? — переспросила я с затаённой тревогой. — Но кого?

— Злых людей, — негромко ответила она, цепляясь за край моего платья. — Когда-то я была так же юна и красива, как ты. Так же горяча и порывиста… Если у тебя есть немного времени, я расскажу свою историю. Случилось это двадцать лет назад….

Времени у меня как раз-таки особо не было. Думаю, высокородные лорды уже разыскивают меня, желая убрать действие пастилок, которыми я их накормила. Совесть уже начала меня мучить, я переживала, что слишком жестоко поступила с парнями, потому хотела снять с них магическое действие нейтрализатором, который подготовила заранее. Да и вид старуха имела довольно-таки пугающий… А вдруг это злая ведьма?

Но мне сделалось ее жаль, потому я присела рядом на ступеньки в ожидании печального рассказа, параллельно думая о своем.

— Была я тогда твоих годов, и повезло мне устроиться на работу в Дворянскую академию магии. Я низкого сословия, и меня приняли простой уборщицей, — начала свой рассказ старуха, и сердце мое пропустило удар. Вот это совпадение! — Но я была чрезмерно рада и тому. Платили в академии хорошо, мне нравилось там, и работа спорилась у меня в руках. Ну и, как водится, угораздило меня влюбиться. Молодость… Он ответил мне взаимностью, и поначалу я парила на седьмом небе от счастья. В один из вечеров я осталась в его комнате… Он лишил меня девственности, но был так чуток и нежен со мной, что это было похоже на волшебную сказку, на чудесный сон! На следующий день я пришла к нему снова, а затем стала приходить каждую ночь. Вскоре в его поведении началось непонятное. Обычно заботливый и такой добрый, он иногда мог проявить странную жестокость, накричать на меня или даже ударить… Влюблённая дурочка, я терпела все, и вскоре сделалась его рабыней. Я не могла прожить без него ни дня, снова и снова шла в его страшную алую комнату, чтобы быть наказанной ни за что самыми изощренными способами, чтобы подчиняться своему господину, быть его вещью, его сучкой во время весенней течки. Ох, и страшна же была эта комната! Особенно стена, на которой он хранил лики рабынь, которых, как оказалось, у него было много и до меня. Я хотела уйти от него, но не могла… и терпела от него все унижения и издевательства, лишь бы быть рядом с ним. И в какой-то момент, наказывая меня, мой Господин зашел слишком далеко…

Старуха замолчала и провела ладонью по своему лицу, очерчивая пальцами давние шрамы. Я и слова не могла вымолвить от противоречивых чувств, обуревающих меня. Это был он, Господин из дневника Юталии Ланфод! Я с трудом сдерживалась, потому что понимала, нельзя перебивать, надо дать старой женщине закончить свой тяжелый рассказ.

— А вскоре появилась она. Другая, чистая и свежая. Высокородная леди. Я ему уже была неинтересна, он сломил меня, подчинил себе, заставил пресмыкаться, униженно просить его ласки и его милости. Теперь весь азарт его состоял в том, чтобы переломить ту новенькую ученицу, чтобы сделать из нее свою новую рабыню. Он страшно любил таких молоденьких неопытных девочек, из которых можно было лепить все, что душе угодно, о которых можно было вытирать ноги…

— Эту новенькую звали Юталия Ланфорд?

— Я не помню ее имени, но знаю, что, не выдержав его науки, она выбросилась из окна, — ответила старуха, сгорбившись. — Пожалуй, лучше бы и я так сделала. После нее он снова вернул меня в свое сексуальное рабство, вынул из меня всю душу, сломал, опустил, а затем выбросил на помойку, уже окончательно. Из академии меня давно уволили… И у меня не осталось ничего, кроме тяги к унижению, которую Господин сделал мои вторым я. Бордель. Затем улица… Но я всегда помнила о нем. Ни один из моих клиентов не наказывал меня так жестко и так сладко, как делал это мой Господин. И тогда я раньше времени превратилась в то, что ты видишь перед собой, ласточка… В уродливую старуху, собирающую на паперти жалкие медяки. Не повторяй моих ошибок, девочка! Мужчины жестоки! Не дай им сломить себя!

Оглушенная, потрясенная ее рассказом, я сидела, схватившись за голову, и никак не решалась задать самый страшный для меня вопрос.

— Как имя этого человека? — наконец, едва слышно прошелестела я. — Как зовут Господина?

Если я услышу Брандон Литон, то я просто умру! Только не мой отец! Только не он! Человек, который произвёл меня на свет, не способен на такое!

Но я его не знаю… Не видела ни разу в жизни…

Несчастная старуха молчала, задумавшись, как будто в оцепенении. Я, стараясь не показывать нетерпения, повторила свой вопрос.

— Конечно, я помню его имя, — усмехнулась она. — Оно раскалённым тавром выжжено поперёк моей изуродованной души. Маги очень медленно стареют… Он и по сей день работает в Дворянской академии магии, и даже почти не изменился на вид…

Мое сердце ухнуло вниз, и догадка пронзила меня насквозь, убийственная, точно самая острая шпага.

— Делл Делмари, — негромко сказала я. — Так зовут Господина?

При звуке этого имени старуха вздрогнула, как от удара.

— Держись от него подальше, ласточка, — прошептала она. — Держись подальше, пока он не искалечил и твою жизнь!

ГЛАВА 19. Алая комната

ГЛАВА 19

Алая комната

Дом четы Литонов, находящийся за городом, высился темной, мрачной громадой. Полностью отказавшись от светской жизни Арриксакса, супруги жили чуть ли не затворниками, крайне редко покидая свои владения, но еще реже приглашая кого-то к себе. Стоит ли говорить, что непрошенному гостю были здесь абсолютно не рады.

Ашлин Литон к нему даже не вышла, да и сам Брандон Литон, хозяин поместья, не спускался в приемную очень долго, как будто надеясь, что нежеланный посетитель устанет ждать и уйдет.

— Не знаю, чем обязан вашему визиту, лорд-маг Ланфорд, но, признаюсь откровенно, был бы рад, если вы избавили меня от возможности вас лицезреть.

Хмурый господин с небольшой бородкой, выглядящей старше своих лет, мало чем напоминал того компанейского парня и душу компании, каким Аеск помнил его по академии.

— То же самое могу сказать о себе, — холодно проговорил он. — Но нам с вами нужно поговорить. И сделать это следовало давно.

Разумеется, он мог написать Литону письмо, но даже сама мысль об этом выглядела трусливой попыткой уйти от ответственности за совершенный когда-то жуткий поступок.

Такие вещи говорят в глаза.

— И о чем же вы хотите со мной поговорить? — устало и без интереса спросил отец Маргери. — Мы с вами не виделись с момента выпуска из Дворянской академии и, положа руку на сердце, я бы желал, чтоб все так и осталось. Мне ничего больше не приходит на ум, кроме того, что вы хотите попросить у меня в долг. Деньги, магию? Странный выбор, право. Могли обратиться к какому-нибудь своему другу.

— Деньги мне ваши и в помине не нужны, а вот от магии я бы не отказался, — заметил Аеск Ланфорд. — Вот только, боюсь, вы не потянете на то, чтобы полностью восполнить мой резерв.

— Вот как? — Литон выгнул бровь. — У вас нет магии? Печально, конечно, но, я уверен, вы это заслужили. Куда же она делась?

— Ее забрала ваша дочь, — оборвал лорд-маг, глядя собеседнику прямо в глаза.

Перемена, произошедшая в Брандоне Литоне, была резкой и поистине пугающей. Только что спокойный, чуть презрительный и высокомерный до крайности, он вскочил с кресла и опрокинул столик — чашки с чаем полетели на дорогой персидский ковер.

— Вы не смеете говорить об этом! — бледный от гнева, Литон бросился на Аеска. — Не смеете упоминать ее даже в своих мыслях!

— А вы смеете упоминать в своих мыслях Юталию Ланфорд? Помните ли вы ее? — с яростью спросил Аеск, выкручивая Литону руку и впечатывая его в стену.

— Какую еще Юталию? — прохрипел Литон.

Аеск Ланфорд сжал его горло сильнее, борясь с искушением сдавить так сильно, чтобы хрустнули позвонки, и жизнь бы покинула тело человека, дочь которого он любил больше всего на свете.

— Это уже не имеет значения. Ее давно уже нет, — справившись с собой, Аеск отступил назад, подчеркнуто холодный и отстранений. — А Маргери жива и она нуждается в защите. Я бессилен — только с вашей помощью мы сможем отыскать ее.

— Думаешь, я не искал ее? — тяжело дыша, Брандон Литон сполз по стенке на пол. — Думаешь, мы с Ашлин не запускали всевозможные магические поиски, не нанимали сыщиков, не прибегали к самой черной и запрещенной магии, чтобы найти свое единственное дитя? Полагаешь, я не думал о ней все эти двадцать лет каждый божий день? И вот появляешься ты, и… и…

— Поиски не работали, потому что на вашей родительской магии стоял блок, — отозвался Аеск. — Мы его снимем — найти ее будет легко. По крайней мере, я на это надеюсь…

— Магический блок? — пораженно переспросил Литон. — Магический блок? И кто же поставил его?

— Я, — негромко сказал Аеск Ланфорд. — Это я забрал ее у вас двадцать лет назад и этому нет ни оправдания, ни прощения.

— Маргери? — вдруг переспросил Литон, как будто только что услышал это имя, не обращая внимания на слова лорда-мага. — Ты сказал, ее зовут Маргери?

— Ее зовут Маргери, — повторил Аеск, точно пробуя это имя на вкус и его голос, до того резкий и грубый, прозвучал мягко и напевно. — Она — самая чудесная девушка на свете. И мы вместе должны ее спасти.

— Ашлин! — хватаясь за сердце, позвал Брандон Литон, до смерти испугав вбежавшую на крик служанку. — Быстрее позови Ашлин!

Около черного хода мне был приготовлен вполне ожидаемый сюрприз в виде Ллойда Темптона, переминающегося с ноги на ногу. Выглядел парень нервным и то и дело орал на кого-то невидимого.

— Маргери! — кинулся он ко мне. — Маргери, пожалуйста, заставь его замолчать!

— А у этой телочки неплохие буфера, — раздался хриплый голос из его штанов. — Давай-ка как следует отжарим ее в ближайших кустиках!

— Заткнись! — побледнев, закричал Ллойд. — Закрой свой рот!

— В корне неправильное суждение, — философски вздохнул голос в штанах и хихикнул. — Рта в полном смысле слова у меня нет… Есть головка, которой я б сейчас не прочь потереться о сладкую щелочку какой-нибудь красотки! Ты у этой девочки спроси, может, она не против?

— Это невозможно терпеть! — со слезами в голосе сказал Ллойд. — Мне кажется, я сойду с ума…

Мне стало стыдно и жалко беднягу, и я скорее повела его в свою комнату, чтобы выдать красную пастилку, нейтрализующую действие синей пастилки.

— А друзья твои чего не пришли? — спросила с интересом.

Темптон замялся:

— Они… Им… По-моему, им понравилось… Они всю ночь в комнате Свинея такое вытворяли, такое! Я, в общем, захожу, а там Свиней Борису вставляет…

— Ш-ш-ш! — я прижала палец к губам. — Избавь меня, пожалуйста, от подробностей!

— Вообще-то, я, если честно, давно замечал, что они не прочь друг с другом, но думал, мне кажется… — признался Ллойд, заглатывая красную пастилку и с тревогой прислушиваясь к своим штанам, но они были немы. — Ф-у-у-ух! Я теперь к этим извращенцам и на пушечный выстрел не подойду!

— Подойдешь! — оборвала я и вложила ему в ладонь оставшиеся две красные пастилки. — Отдай им это, а там уж пусть сами решают, пить или не пить…

Счастливый Темптон убежал, а я достала все подарки, полученные от Делла Делмари, стала перебирать их и размышлять.

Теперь я уверена в том, что мой отец не при чем, и Юталию Ланфорд совратил преподаватель по зельям. Странно только, почему она указала в предсмертной записке имя Брандона, а не Делла…

А вдруг старуха обманула меня, рассказала какую-то байку?

Вдруг тут что-то не так?

Я должна узнать точно, должна убедиться… В таких делах нужно идти до конца! А значит, я своими глазами должна увидеть алую комнату, в которой Господин делал из девушек покорных рабынь.

Сама удача была на моей стороне: сегодня Делл Делмари уезжал на какую-то конференцию зельеваров и приехать должен был только к вечеру следующего дня. Мне предоставлялась прекраснейшая возможность обыскать его покои, благо с тем, чтобы их открыть, проблем не было никаких: я не раз там убиралась и знала где у управляющего лежит второй ключ. Первый, соответственно, был у самого Делла.

Но, к сожалению, обыск обиталища преподавателя зелий отличие от обыска бывшей комнаты Юталии, не дал ровным счетом ничего. Как я не простукивала стены, какие поисковики не запускала, надеясь обнаружить дверь в тайную комнату, все было напрасно.

А вдруг никакой алой комнаты тут нет? Вдруг Делл Делмари невиновен, а я собираюсь обвинить его в таком страшном преступлении. Я не спала всю ночь, кусая ногти и пытаясь решить, что же мне делать дальше? Конечно, можно было написать Аеску и рассказать обо всем, что я узнала. Он приедет, и мы вместе с ним докопаемся до истины. Но я сама была так близка к этому, мне оставался всего один шаг…

И лишь под утро меня осенило. Это было так просто, что я даже по лбу себя стукнула — как же раньше не догадалась?

Сегодня ночью Делл Делмари сам откроет мне алую комнату. Если она у него, конечно, есть…

Он приехал с конференции под вечер, усталый и, по-моему, не особо довольный. Я наблюдала из окна, как он стремительно идет к академии в запылённом дорожном костюме. На мгновении Делмари поднял голову и наши взгляды встретились. Его глаза блеснули за стеклами очков, а я засомневалась.

Он не выглядел жестоким и властным тираном, находящим утонченное удовольствие в том, чтобы совращать невинных девушек…

А ты вспомни, подсказал внутренний голос, как он рьяно взялся за тебя!

Я опустила занавеску и поднесла костяшки пальцев к губам.

То, что я задумала, претит всей моей натуре. Мне противно даже думать об этом. Но сегодня я пойду к нему! И выясню все наверняка!

И, наверное, даже лучше, что он не в духе. Раз конференция была для него не особо удачной, Делмари захочет расслабиться, сбросить негативные эмоции… Тут-то я его и подловлю.

Этим вечером я собиралась с особой тщательностью. В простом, скромном, но очень коротком платье, с двумя заплетёнными косами и потупленным взором я выглядела года на три моложе. Что ж, прекрасно!

Он открыл, крайне недовольный, что кто-то побеспокоил его в столь поздний час. Но при виде меня выражение лица Делла Делмари смягчилось.

— Маргери? Какой приятный сюрприз! Проходи…

Я вошла в его комнату (которую вчера облазила буквально вдоль и поперёк), смущенно теребя край своего платья. Софа была завалена ворохом бумаг, которых до этого тут не было.

— Как ваш доклад на конференции, профессор Делмари? — спросила.

По его лицу пробежала тень:

— Честно говоря, не особо удачно, — вздохнул Делл. — Я думал, мой доклад о новом веществе, которое я открыл и намеревался назвать энибиумом, произведет фурор, а оказалось, что профессор Элефтерийского института Дональд Мишмел не только вывел его формулу, но и открыл у него очень интересное свойство. И даже уже придумал ему название! Стормодий — в честь его жены. Ничего более идиотского я в жизни не слышал!

— И какое же свойство он открыл? — я подняла на мужчину откровенный взгляд.

— Энибиум усиливает боль, — сказал Делл, отвечая мне таким же откровенным взглядом.

— Какое глупое свойство… Кому бы могло понадобиться это вещество?

— Мало ли кому… — усмехнулся моей наивности Делмари и сделал несколько шагов по направлению ко мне. — Например, палачу, который пытает опасного преступника… Или кому-то, кто любит, когда ему больно…

— Кто же может любить, когда ему делают больно? — удивилась я.

Преподаватель подошел уже очень близко, а я не предпринимала никаких попыток отстраниться, делая вид, что заворожена его словами.

— Таким маленьким девочкам не обязательно это знать, — проговорил Делл и вдруг отступил назад. — Зачем ты пришла, Маргери?

— Поблагодарить вас за подарки, — с готовностью ответила я. — Мне никто никогда не дарил такой красоты!

— Мне это приятно, — сказал Делмари и уселся в кресло. — Но неприятно, что ты выражаешь свою благодарность тогда, когда уже и не рассчитывал ее получить.

Ах, ты сукин сын!

ГЛАВА 19.1. Алая комната

— Простите, профессор, — молитвенно сложила я руки на груди. — Я действительно очень благодарна за все, что вы для меня сделали! Я хочу сказать вам спасибо, но не знаю как.

Я присела на краешек дивана, постаравшись, чтоб подол платья задрался как можно выше, и усилия мои увенчались успехом. Даже стала видна кружевная полосочка чулка. Но я будто бы этого не заметила. Зато заметил Делмари.

— Ты носишь чулки, Маргери? — вдруг спросил он, а я мысленно поздравила себя с прорывом.

— Д-д-да, — пролепетала.

— Мне не нравится, когда девушки носят чулки, — резко оборвал мужчина. — Это делает их похожими на распущенных потаскух. Ты же не потаскуха, Маргери?

— Нет, — я покраснела, как будто еще больше смущаясь.

— Я хочу, чтобы ты сняла их и больше никогда не надевала, — приказал Делл, и в его голосе явственно зазвучали властные нотки, совершенно не вяжущиеся с его обликом мягкого интеллигента.

Вот оно! Я должна показать, что мне нравится все происходящее, что он может расслабиться и повелевать мной! Должна убедить в том, что меня можно завести в алую комнату и делать там со мной все, что угодно.

Поставила носочек на диван, я задрала платье и стала медленно снимать чулки, сначала один, а затем второй.

— Ты расстроила меня, Марго, — хрипло протянул Делл, не отводя взгляда от моих оголенных ног. — Я не думал, что ты можешь носить чулки, как самая последняя шлюха…

Я медленно встала на колени и опустила ресницы.

— Так накажите меня за это… Господин.

Краем глаза я увидела, как затрепетали его ноздри, как будто он был хищником, почуявшим добычу, и как расширились его зрачки. Я попала в самую точку. Это была его любимая игра, от которой он не в силах был отказаться. Быть может, какие-то мысли об осторожности у него и проскользнули, и все-таки ему в голову не могло прийти, что я намеренно провоцирую его.

— Попроси, как следует, — проронил Делмари негромко.

— Мой Господин, умоляю, накажите меня за то, что я носила чулки, как последняя шлюха! — прошептала я.

— А теперь сними с себя трусики и ползи, ползи за наказанием, как побитая собака! — велел Делмари.

Что делать — я стащила белую кружевную тряпочку и поползла. Делмари задрал мое платье на спину и плашмя ударил меня ладонью по попе. От боли, пронзившей нежную кожу, я закусила губу. Он шлепал меня со всего размаха, и я вскрикивала от каждого его удара.

— Поблагодари за наказание, — сказал Делмари, закончив терзать мою несчастную попу. — Целуй руку, которая тебя била.

Я приложилась к губами к его пальцам, и смиренно сказала, глядя на него снизу вверх:

— Спасибо, что наказали меня, Господин!

Случайно скользнув взглядом по его штанам, я увидела восставшую под ширинкой плоть. Он страшно возбудился, пока шлепал меня!

— А теперь мы с тобой заучим несколько простых правил, которые ты должна будешь рассказать мне в следующий раз, — сказал Делл Делмари. — Первое правило: оголение. Снимай с себя одежду. Всю.

Я повиновалась, оставшись перед ним обнажённой, и не могла не отметить, что, хотя Делмари и строил из себя властного господина, он окинул мою фигуру восхищённым и вожделеющим взглядом.

— Хорошо, — кивнул Делл, чуть ли не облизнувшись на мои обнаженные груди с розовыми ягодками сосков. — Следующее правило: подчинение. Встань на колени и поцелуй мои ботинки в знак того, что ты беспрекословно мне подчиняешься и исполнишь все, что я тебе скажу.

Делать было нечего — я чувствовала, что нахожусь буквально в миллиметрах от алой комнаты, и останавливаться было нельзя. Скрипнув зубами, сделала то, что он велел.

— Очень хорошо. А теперь самое главное правило — боль.

И он что есть силы ударил меня тупым носком ботинка в лицо, из-за чего я отлетела к противоположной стене.

Я схватилась за нос, из которого тонкой струйкой потекла теплая кровь. Вроде не сломал… В клокочущей внутри меня ярости я готова была убить его, но каким-то железным усилием воли сдержалась. Еще чуть-чуть. Нужно потерпеть еще капельку.

— Сядь у моих ног и повтори все, что ты услышала, — приказал Делмари.

— Оголение. Подчинение. Боль, — проговорила я, подползая к его креслу и одновременно держась за свой бедный нос, из которого все ещё текла кровь.

Я уже знала эти три правила из дневника Юталии Ланфод.

— Что ж… — задумчиво протянул мужчина. — Ты хорошая девочка и заслужила доставить удовольствие своему Господину.

Моя богиня, да неужели? Делл Делмари вытащил из-за ворота своей рубахи маленький рубиновый ключик, вставил его в лоно статуэтки обнаженной женщины, которая стояла на каминной полке, и повернул.

В самом углу на лиловых обоях еле-еле обозначилась маленькая, едва заметная дверка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Заходи. И помни о трёх правилах Алой комнаты, — произнес он и в руке его возник черный широкий ошейник, который он надел на меня, когда я переступила порог.

Внутри Алая комната была не алой, а скорее красной — все стены и потолок тут были обшиты бордовой кожей. Кровати не имелось, но тут пол был сам по себе, как кровать. Я не стала разглядывать аккуратно развешанные по стенам плетки, хлысты, цепи, костюмы из какого-то блестящего черного материала, фаллосы разных размеров и даже искусственное лоно в обрамлении кудрявых пушистых волос. Мое внимание приковала стена с головами рабынь, которые были до этого у Делла Делмари. Разумеется, это не настоящие головы, а их призрачные образы, слабо колышущиеся за гладким стеклом. На шее каждой черный ошейник, такой же, что красовался сейчас и на мне.

Они были действительно пугающими, эти образы за стеклом, казалось, что это настоящие женские головы и от этого брала оторопь. И тут в самом верхнем ряду я увидела знакомый и выдохнула.

Круг замкнулся. Это была она — юная девушка с детским лицом и не по-детски печальными глазами с портрета в гостиной Аеска Ланфорда. Ошейник стягивал ее тонкую шею и смотрелся на ней нелепо и возмутительно.

Бедная, бедная девочка… Бедная Тали Ланфорд, ты была рабыней Делла Делмари, а не моего отца!

ГЛАВА 19.2 Алая комната

Внезапно раздался свист плетки, и резкая боль обожгла мою спину. Я с ненавистью обернулась и увидела Делла Делмари, сидящего, раздвинув ноги, в роскошном кресле посреди алой комнаты, и держащего в руках хлыст. Ниже пояса мужчина был обнажен, и его чахлый член бессильно покоился на гладко выбритой мошонке.

Кончик плети, как змея, извиваясь, пробрался мне между ног и слегка пощекотал мое лоно.

— Подойди, подстилка, и возьми в рот член своего Господина! — распорядился преподаватель зелий, видимо, уже совершенно войдя в свою роль.

— Бегу и падаю! — громко и четко сказала я.

— Что-о-о? — голос Делмари сорвался на рык. — Я сотру твою задницу в кровь, но ты затвердишь три правила алой комнаты: оголение, послушание и боль…

— Знаешь, куда иди со своими дурацкими правилами? — я поймала кончик хлыста, который послушно полетел ко мне, выдернула его из руки Делмари и пульнула в него оглушающим заклятьем.

Преподаватель зелий попытался блокировать его и в связке обездвижить меня сразу двумя заклинаниями, но я их отразила и вернула ему. Он не успел закрыться и оказался парализован своей же собственной магией.

— Что? Почему такая сильная? — прохрипел он. — Откуда такая магия?

Мы встретились с ним глазами, и он замолк.

— Меня интересует Юталия Ланфорд, — тихо сказала я. — Я знаю, что ты развлекался с ней… так же, как хотел развлечься со мной. Что она влюбилась в тебя. Зависела от секса с тобой. Почему тогда она указала в предсмертной записке имя Брандона Литона?

Делл Делмари ухмылялся и молчал.

— Говори! — взвизгнула я и ударила плетью об пол. — Говори, сволочь!

— Девчонка не писала никакой записки, — блуждающая улыбка не сходила с лица Делмаи. — Ее написал я специально, чтобы отвести подозрения и не навлечь на себя гнев ее братца. Все получилось как нельзя лучше — этот идиот Ланфорд, побоявшись позора, даже не обнародовал записку, видимо, решил отомстить Литону по-тихому. Ну, и что ты теперь со мной сделаешь, детка? Пожалуешься ректору? Так он, милая, в курсе и побоится даже пальцем пошевелить… А, может, ты попытаешься меня убить?

Он открыто смеялся мне в лицо, не зная, что этот вопрос я уже для себя решила.

— Ты останешься здесь связанным до тех пор, пока не приедет Аеск Ланфорд, — ответила я. — Ты расскажешь ему о том, что сделал с Юталией Ланфорд и он сам решит, что с тобой делать.

Внезапно по комнате промчался вихрь обжигающе-горячего воздуха, мелькнула золотистая вспышка и я услышала голос, который меньше всего сейчас ожидала услышать.

— Ну, здравствуй, цветик! Наконец-то я тебя нашел… Все-таки хорошая это штука — двойниковый кристалл. Позволяет найти даже то, что спрятано очень-очень хорошо. Правда, дорогая очень и редкая — один единственный экземпляр хранится в Элефтерийском храме Хеб. Вернее, хранился… Но на что не пойдет жрец, от которого сбежала любимая послушница? Я смотрю, ты тут без меня не скучаешь. Надеюсь, не забыла, что должна кое-что мне вернуть?

Верховный Жрец Джерт собственной персоной. Ослепительно-белая туника, платиновые волосы заплетены в сотни косичек и стянуты в высокий хвост на затылке.

Великолепен.

Я попыталась оглушить его той же самой связкой заклятий, которой запустил в меня Делл Делмари, но забыла про его перстень, нейтрализующий магию. В руках у жреца оказалось лассо, которое вместо верёвки состояло из какого-то черного тумана, и он ловко набросил его мне на руки. Я попыталась разорвать мрак магией, но не смогла.

— И не пытайся, птичка моя, — улыбнулся Джерт. — Я хорошо подготовился к встрече с тобой.

Жрец бегло оглянулся по комнате, и взгляд его остановился на пленённом связкой Делле Делмари, который, кстати говоря, по-прежнему пребывал без штанов. Учитывая то, что я была голой и в ошейнике, ход мыслей Джерта оказался предсказуемым.

— Это не мой любовник! — закричала я, понимая, что жрец вряд ли поверит. — Нужно рассказать о нем Аеску Ланфорду, именно из-за него много лет назад погибла его сестра! А он думал совсем на другого человека!

Но Джерт не слушал моих сбивчивых объяснений. Двигаясь грациозно, как дикая кошка, он подошел к Делмари и едва слышно проговорил:

— Я очень не люблю, когда кто-то пользуется тем, что я считаю своим. Этот цветок принадлежит мне. И за то, что ты вкушал его аромат, ты умрёшь, незнакомец!

Джерт освободил Делмари от магической связки, в которой он беспомощно трепыхался, но не успел преподаватель сделать и пары шагов, как жрец оказался у него за спиной и перерезал ему горло — от уха до уха.

Я завизжала не своим голосом, а Джерт, обратив на меня взгляд своих мерцающих золотистых глаз, проговорил:

— Ты возвращаешься домой, послушница… Чтобы отдать то, что по праву принадлежит мне.

Он дернул за верёвку из черного мрака и поднял вверх золотистый кристалл, я почувствовала дурноту, почувствовала, как мир вокруг меня смялся, скомкался, как мимо неслись башни Арриксакса, почувствовала солёные брызги морской воды на своих губах, пока оранжевое и черное не смешались перед глазами в бешеном вихре. Я упала в этот вихрь, я потерялась в нем, не понимая, где я и что со мной происходит.

ГЛАВА 19.3 Алая комната

Атриум Лигейского храма богини Хеб. Распахнув глаза, вижу, что лежу на алтаре в самом центре залы, привязанная к камню черными нитями мрака.

Оранжевое и черное. Алтарь окружает оранжевый огонь, за которым стеной стоит черная мгла. Я слышу тревожную музыку, мерные переборы, темп нарастает и нарастает, становится все неистовее. Кровожадные барабаны отбивают ритм прямо у меня в голове.

Джерт скидывает свою тунику и идет ко мне, красивый, как молодой бог. Его кожа обмазана чем-то золотистым, и кажется, будто ко мне приближается не живой человек, а статуя из чистого золота.

Я вспоминаю слова Аеска Ланфорда и, осознав то, что со мной хочет сделать жрец, даже перестаю биться в своих путах от ужаса.

— Нет! — захлебываясь страхом, выдыхаю я. — Я прошу тебя Джерт, нет! Ведь есть какие-то другие способы передать тебе мою силу. Прошу тебя, давай найдем другой способ, я отдам всю магию, что есть у меня!

— Другой способ передать магию от одного человека к другому есть, — лицо обнаженного жреца, нависшего надо мной, столько же прекрасно, сколь и равнодушно. — И, как выяснилось, он предельно прост и банален. Это поцелуй любви. Но он для нас с тобой, мой цветок, не подходит. Ты для меня — всего лишь вещь, которой я волен распоряжаться по своему праву. Ты — вещь, которая доставила мне немало проблем. Ты сосуд, который я разобью, чтобы испить то, что находится в нем.

Джерт навалился на меня и вошел в мое лоно, причиняя острую боль, которая усилилась после того, как жрец задвигался внутри меня своим тугим фаллосом. Я закричала, но Джерт закрыл мне рот неистовым поцелуем и задвигался быстрее, а я молилась только о том, чтобы это скорее закончилось. Его нависшее надо мной лицо исказилось, жрец был близок к оргазму и в этот самый момент сильные руки Джерта легли на мое горло и сжали изо всех сил.

Захрипела, перед глазами заклубился черный туман, а легкие словно наполнились вместо воздуха расплавленным железом.

Я умирала под Джетом, чувствуя, как из моих распахнувшихся губ начинает струиться магия, которую жрец принялся заглатывать быстро и жадно. Он двигался во мне, одновременно пожирая мою жизнь и силу, которая была заключена внутри меня.

И тогда я умерла, упав в черную бездонную пропасть. Я летела по этой пропасти целую вечность, и лишь достигнув ее дна, смогла открыть глаза.

Я не умерла, а все так же была прикована к алтарю в атриуме, а какой-то человек в черном балахоне с низко надвинутым капюшоном пытался распутать магические черные путы, которые меня связывали.

Прямо же у моих ног Джерт врукопашную сражался с Аеском Ланфордом. Без капли магии — сила обоих была у меня. Дрались жёстко, не на жизнь, а на смерть, выплёскивая всю накопившуюся друг к другу ненависть. Дрались наравне, но в какой-то момент преимущество перешло к жрецу, он оседлал Аеска сверху и, положив большие пальцы лорду-магу на глаза, принялся их выдавливать.

Я дико закричала, все мое существо рванулось на помощь к Аеску. И в эту секунду человеку в балахоне удалось развеять черный дым, опутывающий меня. Я вскинула руки, стремясь разрушительной магией стереть Джерта с лица земли, но поздно.

Аеск скинул с себя жреца и мощным ударом швырнул его прямо на алтарь. Голова Джерта с нечеловеческой силой ударилась о камень и отлетела, словно мяч. Жрец рухнул у алтаря с рассеченным черепом, из-под которого медленно стало расплываться кровавое пятно.

Все было кончено.

Я кинулась к своему лорду-магу, заключила его в объятия, шепча на разные лады его обожаемое имя. Но подняв к нему лицо, увидела, что Аеск смотрит не на меня, а на что-то за моей спиной. На что-то…

Или кого-то.

— Дженчин, — послышался сзади хриплый голос. — Дженчин!

Медленно обернулась и увидела мужчину со светло-русыми волосами и пронзительно синими глазами, в которых стояли слёзы.

— Дженчин… — повторил он и его голос сорвался. — Так мы назвали тебя…

Аеск отступил назад. Его плащ плавно лег на мои плечи, скрывая мою наготу.

Сердце мое готово было разорваться. Я тысячи раз представляла эту встречу, придумывала тысячи слов, но сейчас из уст моих вырвалось только одно слово:

— Отец.

Он медленно, будто был дряхлым старцем и ноги его не держали, сделал ко мне несколько шагов. А затем сильно-сильно стиснул в своих объятиях, прижал к себе крепко-крепко, будто боялся, что в его руках я растаю, как дым, и заплакал навзрыд.

— Я убью тебя, Аеск Ланфорд, — сквозь рыдания прохрипел отец. — Убью за то, что ты у меня отнял! Тебе не расплатиться за то зло, что сделал с моей семьей!

— Как тебе не расплатиться за то, что ты сделал с моей, Брандон Литон, — холодно отозвался Аеск.

— Я еще раз повторяю, что и пальцем не прикасался к твоей сестре! — проговорил мой отец с гневом. — Ты сошел с ума от ненависти, мстя мне за то, чего я не совершал!

— Это правда, Аеск, — подняла голову я. — Моего отца подставили, а Юталию совратил совершенно другой человек! Я была в Арриксакской дворянской академии, я все выяснила! Ваш преподаватель по зельям!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Делл Делмари? — Аеск и мой отец почти одновременно нахмурились, будто не веря своим ушам.

Постоянно сбиваясь от волнения, я рассказала им о том, что мне удалось выяснить в Арриксаксе: о дневнике Юталии, о старухе, об Алой комнате, в которой Делмари собирал образы своих рабынь и о том, как он встретил в Алой комнате свою смерть. Умолчала только о том, каким образом мне удалось туда попасть. А закончила такими словами:

-Я прошу вас, не надо больше ненависти. Вы должны примириться.

Они пристально смотрели друг на друга, и я испугалась, что мои слова не подействуют, и вместо того, чтобы пожать друг другу руки, мой отец и мой возлюбленный попытаются друг друга убить.

Но Брандон Литон, мой отец, сделал шаг к Аеску Ланфорду и протянул ему ладонь.

— Ради тебя, дочь моя.

— Прости меня, Брандон, — лорд-маг склонил перед моим отцом голову и с почтением пожал протянутую ему руку.

Осталось последнее. Я подошла к Аеску, обняла его и поцеловала со всей страстью на которую была способна, искренне жаждая вернуть ему его магическую силу, которую заполучила, сама того не желая. Пространство между нами вспыхнуло, заклубилось золотистым сиянием, и я почувствовала, как та часть моей магии, которую составляла сила Аеска, покинула меня и вернулась к своему хозяину.

— Маргери… — прошептал он, и что есть силы сжал меня. — Маргери, как же сильно я тебя люблю…

— Дженчин… — начал мой отец и запнулся. — Прости… Маргери! Наверное, так тебя следует называть, ведь ты привыкла к этому имени… Маргери, твоя мать очень ждет тебя! Ашлин хотела поехать с нами, но я не пустил ее — она на девятом месяце беременности. Скоро у тебя родится братик или сестричка, Дженчин… Маргери… Приглашаю в свой дом и вас, лорд-маг. Теперь я понимаю, что нам действительно есть, о чем поговорить.

— Да, есть, — кивнул Аеск. — Потому что я собираюсь просить руки твоей дочери, Брандон.

— Мне и в страшном сне не могло присниться, Ланфорд, что ты станешь моим зятем, — покачал головой отец.

— Дженчин, — повторила я, словно пробуя это слово на вкус, и в этом вкусе мне почудилось что-то знакомое. — Какое странное имя… папа…

— Не странное, Маргери, — Аеск Ланфорд усмехнулся и проговорил, заведя светлую прядь моих волос за ухо. — Ведь «дженчин» по-арриксакски значит горечавка…