Долгожданная развязка

Глава 18

Монте-Карло

— Сэр, мне кажется, вам стоит взглянуть.

Уэйн поднял голову от лежащих перед ним бумаг и встретился взглядом с тревожными глазами Антуана Дорлака, нового управляющего казино. Это был маленький человечек с острыми темными глазами и умом, сравнимым со стальным капканом. В данный момент он нервно переминался с ноги на ногу.

— В чем дело?

— Крупные выигрыши. Всю неделю.

— Что говорит Клод?

Антуан пожал плечами.

— Он говорит, что не может заметить никакого жульничества.

— Во что они играют?

— Vingt-et-un[3].

Уэйн с силой захлопнул папку. В данный момент его не слишком занимала работа, он постоянно думал о мальчике, которого спрятал в своем недавно купленном поместье в Ла Тюрбе. Поскольку сын явно сопротивлялся, отцовская вилла оказалась не слишком надежной. Да и события последней недели продолжали беспокоить Уэйна.

Жаль, что нет рядом Себастьяна, тот бы помог. Но с другой стороны, он был рад, что доктора Тила нет. Управляющий доложил ему, что Себастьяну позвонила женщина, и он вернулся в Лондон. Наверное, секретарша одной из психбольниц. Все к лучшему. Уэйн не мог объяснить свою уверенность, но он знал: если Себастьян выступит против него, это будет означать конец.

Почти неделю назад он привез мальчика на борт яхты «Трэвис Гельм», где их ждала целая бригада врачей. Трэвис был очень подавлен, но глаза его загорелись при виде роскошной яхты. Огромная, белая, сверкающая, она не имела ничего общего с грязным, больным и упрямым юношей, чьим именем была названа.

Трэвис молча позволил увести себя из тупика. Он тяжело опирался на руку отца. Он едва взглянул на Фрэнка Партона и двух громил, но когда проходил мимо Сирила Фрэнсиса, открывшего им дверцу машины, они обменялись странным взглядом. Уэйн даже на мгновение почувствовал укол ревности, но потом отмахнулся от этой мысли. Сирил был ему больше не нужен, так что сын никогда того не увидит.

Мальчик не мог остаться равнодушным к роскоши яхты — кто бы смог? Раньше она принадлежала арабскому шейху, которому вскоре надоела новая игрушка. Везде медь, любовно начищенная до блеска командой, во всех двенадцати каютах огнеупорное красное дерево, тик, английский орех и бледный ясень. В самой большой и роскошной каюте было установлено медицинское оборудование. Трэвиса вымыли в ванне на ножках в форме лап с кранами из чистого золота. Он молча позволил двум санитарам снять с себя грязную одежду. Он едва взглянул на Уэйна, внимательно наблюдавшего за процедурой.

Когда грязь смыли, Уэйн начал успокаиваться. Мальчик был красив — стройный, сильный, умный, вполне достойный сын. Разве то, что он так долго не давался в руки его наемникам, это не подтверждает? Доктор Ломакс, которого он привез из лучшей парижской клиники, провел предварительный осмотр. Ничего неожиданного он не сказал: утомление, ранняя стадия истощения от недоедания, бронхит, который мог бы перерасти в пневмонию, если бы он проболтался на улице еще пару дней. Трэвис диагноза не слышал, он спал. Заснул, едва очутившись между чистыми белыми простынями, и проспал практически все путешествие через океан в Европу.

За последние два дня ему разрешили вставать лишь на короткое время. Вот тогда они впервые позавтракали вместе. Им подали яичницу, бекон, французские тосты, грейпфруты, мюсли, кофе и печенье.

Трэвис сначала долго смотрел на еду на подогретых тарелках веджвудского фарфора, молча водя пальцем по накрахмаленной скатерти. Потом поднял голову и впервые встретился взглядом с Уэйном.

Глаза мальчика были полуприкрыты веками и казались равнодушными, но Уэйна нелегко было обмануть. Он ощутил в их глубине волны антипатии, достигшие его через накрытый стол. Сын ел сначала медленно, потом жадно. Оба молчали, но как только санитар увел мальчика назад в постель, Уэйн поднялся в радиорубку и приказал своей команде в Монако найти ему виллу на взгорье с идеальной системой защиты. Те меры, которые мешают людям войти, помешают и выйти.

Уэйну пришлось заплатить почти двойную плату за виллу «Солей», но он сделал это спокойно. Его команда совершила настоящее чудо за те три дня, которые оставались до их прибытия, поставив новые, электрифицированные ворота двадцати футов высотой и вырубив все деревья рядом со стеной, которыми можно было бы воспользоваться для побега. Уэйн одобрил установку дополнительных телекамер и удвоил количество охранников.

Завернутый в теплый плед Трэвис из окна черного лимузина, где он сидел с отцом, видел, как беззвучно разошлись в стороны ворота с электронным управлением. Он поискал глазами камеры и быстро их обнаружил — наряду с доберманами и вежливыми, но вооруженными охранниками. Уэйн ждал, что он отпустит какое-нибудь ядовитое замечание, но юноша откинулся на сиденье и закрыл глаза. Уэйн надеялся, что сын сдался, но не слишком на это полагался. У него было навязчивое ощущение, что Трэвис хочет лишь набраться сил, а потом снова убежать.

Парень никак не хотел понять, что он принадлежит ему, Уэйну. Что его украли у него, его настоящего отца, эта лживая сучка и ее муж, шлюха в брюках. Он потратил часы, чтобы объяснить Трэвису, что он хочет для него только самого хорошего, самой счастливой и богатой жизни, но парень упрямо молчал, отказываясь вообще говорить и отделываясь короткими междометиями.

— Мы уже потеряли сегодня двадцать тысяч, и конца еще не видно, — сказал Антуан Дорлак, идя за высокой фигурой по белому коридору и отвлекая мысли Уэйна от прошлого.

— И давно они начали?

— С час. Может быть, чуть больше.

— Сколько он обычно ставит?

— Она ставит, — угрюмо поправил Антуан. — От ста до двухсот франков. Хорошенькая. Если бы она так упорно не выигрывала, я бы сказал, что она из новичков. У нее не хватает уверенности, и с фишками и картами она обращается неуклюже, не как профессионал. — Управляющий пожал плечами. — Ничего не могу понять.

— Сообщники?

Антуан фыркнул.

— Увидите — не поверите. — Низкий гул голосов, клацание игральных костей и подвывание рулетки, круглосуточно наполняющие казино, стали громче. Уэйн вышел за занавес.

— Четвертый зал, — пробормотал Антуан, оглядываясь, чтобы убедиться, что все в идеальном порядке. Так оно и было. Для Антуана было большой удачей получить эту работу, и он твердо намеревался с ней отлично справиться. Кроме того, чувствовалось в его привлекательном с виду боссе нечто такое, что пугало его до смерти.

Уэйн быстро, с привычной грацией прошел через залы, все оглядывая и замечая мельчайшие детали. Он увидел розовощекого юношу, но не обратил особого внимания на этого американца и его спутницу в обтягивающем серебристом платье, хотя она была на диво хороша собой — с личиком эльфа и огромными темными глазами.

Джемма толкнула локтем Париса, который пролил свое пиво, и уставилась на мужчину, идущего через зал и останавливающегося на несколько секунд, чтобы поболтать с завсегдатаями. Его проход по залу напомнил ей шествие короля вдоль выстроившихся в линию придворных.

— Вон он, — прошептала она, в чем явно не было необходимости, потому что не заметить эту высокую фигуру и медного цвета волосы было невозможно.

Парис взглянул на полуприкрытые веками голубые глаза и разглядел там жестокость. Джемма же увидела то, что ей хотелось увидеть: высокий рост, изящную манеру двигаться и носить дорогой костюм от Сен-Лорана так, будто он в нем родился. У нее даже зачесались ладошки. Голубые глаза, на секунду встретившиеся с ее глазами, и промелькнувшая в них искорка сексуального интереса заставили ее задрожать. Она смутно представила, как он выглядит обнаженным, вообразила, что он идет к ней, медленно снимает пиджак, рубашку, надвигается на нее… Джемма глубоко и прерывисто вздохнула.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказал Парис, и холодные мурашки побежали по его спине. Раньше, пока Д'Арвилль был в Нью-Йорке, вся их затея казалась игрой. Интересной, но совсем не опасной. Теперь Парис почувствовал превосходство этого мужчины во всем и занервничал. — Джем, давай рванем домой, а? Или скажем маме с папой, что мы в городе.

— Если хочешь, можешь уезжать, — презрительно заметила Джемма, глядя на него. — Я остаюсь. Интересно, куда он идет?

Парис смотрел, как она отошла, направляясь вслед за возвышающейся надо всеми головой. Серебристое платье Джеммы имело глубокий вырез сзади, и он видел, как при движении изгибается ее позвоночник. Парис вздохнул и поспешил за ней, причем быстро забыл о сестре, заметив знакомую женщину за столом, где играли в очко.

Вокруг стола уже собралась толпа, но Парис легко протолкался в первый ряд. Он лишь смутно слышал возбужденный шепот вокруг и догадался, что за столом кто-то крупно выигрывает, но ему были глубоко безразличны все игры, зачастую заманивающие азартных людей в долговую пропасть.

Он не отрываясь смотрел на нее. Сегодня на ней было платье цвета яшмы, на фоне которого ее волосы напоминали вороново крыло, с чуть заметным зеленоватым отливом. На глазах зеленые тени, вокруг изящной шейки — ожерелье из бриллиантов и изумрудов. Она на мгновение подняла взгляд и заметила его. В темных глазах что-то промелькнуло, и Парис возрадовался. Он не придумывал! У него возникло то же ощущение, что и неделю назад, когда он ее впервые встретил.

С того дня он каждый вечер приходил в казино, но она его избегала. Он пребывал в мрачном отчаянии, уверенный, что никогда больше с ней не заговорит. Джемма смирилась, сама осматривала город и получала приглашения на невероятное число вечеринок. Большое достижение, если учесть, что здесь она была чужой.

Мария Альварес почувствовала, как затрепетало сердце, когда парень, которого звали Парис Хакорт, подошел к столу и уставился на нее. Она узнала, как его зовут и где он остановился на следующий день после их первой встречи. В первый вечер ей хотелось забиться в истерике от злости, что Уэйна Д'Арвилля даже нет в стране. Ей надо было чем-то заняться, чтобы не сойти с ума. По крайней мере, этим она объясняла интерес, проявленный ею к этому юноше.

Она даже вызнала кое-что о семье Париса. Его отец был большой шишкой в Голливуде. Она была уверена, что видела один из его фильмов. Девушка рядом с ним была красоткой, и, не знай Мария, что та — его сестра, она наверняка бы мучилась ревностью.

— Следующая карта двойка. Возьми. Попытаемся до пяти карт.

Тоненький голосок в ухе отвлек ее от мыслей о Парисе, она с большим, почти физическим трудом оторвала взгляд от красивого лица и показала крупье, что берет еще одну карту.

— Бубновая двойка для мадемуазель. — Двое игроков справа вышли из игры. Сидящий напротив человек, похожий на отставного полковника, взял восьмерку — перебор.

— Следующая пятерка, бери, — прошипел Винченто ей в ухо. Она взяла и открыла карты. Все вокруг восхитились ее удаче и смелости.

Пальцы с розовыми перламутровыми ногтями выровняли растущую стопку фишек. Парис смотрел на них, потом взглянул ей в лицо и вдруг понял, что именно она привлекает толпу.

Красота и везение. Он почувствовал ломоту в паху и постарался успокоиться. Он потерял свою невинность в четырнадцать лет с помощью массажистки матери, высокой шведки с добрыми глазами и умелыми руками. С той поры у него перебывало несколько подружек, но ничто не подготовило его к такой встрече.

Мария, чувствуя его упорный взгляд, подняла глаза, и руки ее, лежащие на зеленом сукне, задрожали.

— Вон он, видите, за высокой брюнеткой в искусственном жемчуге? — прошептал Антуан на ухо Уэйну, и тот увидел маленького уродца с быстрыми нервными глазами и неподвижным лицом, что служило признаком глубокой сконцентрированности.

— Каким сигналом они пользуются? — спросил он.

— Непонятно. Руками, очевидно. Видите, он все время почесывает щеку? Но никто так и не смог подойти к нему поближе. Смотрите.

Антуан подал знак Рене, одному из «наблюдателей» казино, одетому как официант и с пустым подносом в руках. Он пошел вокруг стола, приближаясь к уродливому карлику. Уэйн видел, что тот его заметил и тоже начал медленно обходить стол. Рене последовал за ним. Эта молчаливая игра продолжалась на глазах у ничего не подозревающей публики, пока Антуан не поднял бровь, велев Рене остановиться.

— Любопытно, — заметил Уэйн, чувствуя, что начинает злиться.

— Более того, мистер Д'Арвилль. Это опасно. Я… никто из нас не понимает, как они это делают.

Уэйн подошел поближе, наблюдая за низеньким уродцем в смокинге не по росту. Он уже решил, что девушка — всего лишь исполнитель, мозговой центр — этот мужчина. Он внимательно смотрел на него, стараясь заметить, как он показывает ей, надо ли взять карту или спасовать.

Через несколько секунд в его мозгу зазвучал сигнал тревоги, по коже поползли мурашки, он почувствовал, что за ним следят. Уэйн обежал взглядом зал. Все не отрывались от игры за исключением юной американки, которая смело смотрела на него. Уэйн прищурился, сразу узнав этот жаждущий взгляд, потом отвел от нее взор, зная, что мурашки вызваны не ею.

Наконец, убедившись, что опасность исходит не от зевак, Уэйн взглянул на стол. Мария Альварес сразу ощутила его взгляд на своем лице, будто черви вгрызлись ей в душу. Она с трудом сдержала дрожь. Этот человек, этот монстр был ее отцом. Мысль была столь отвратительной, что ее затошнило. Но она подняла голову и не отвела взгляда. Уэйн слегка удивился ненависти в ее глазах. Мария же была уверена, что на лице отца не заметила даже искорки узнавания.

— Месье? — пробормотал Антуан.

— Кивни Жан-Люку.

Антуан довольно улыбнулся и встретился взглядом с крупье. Ему даже кивать не пришлось. Жан-Люк, студент университета, изучающий днем социологию, крупье и дамский угодник по ночам, искусно перетасовал карты. Мария увидела даму червей, хотя Винченто пообещал ей пятерку бубён, и нахмурилась. Услышала голос Винченто:

— Там была пятерка. Я уверен.

Она проиграла три тысячи франков. Проиграла и в следующий раз, но зато поняла, в чем дело. Ее глаза метали молнии в сторону красавца-крупье, который ответил ей невинным взглядом.

Мария медленно встала, забрала свои фишки и пошла прочь, не обращая внимания на разочарованные возгласы вокруг и не чувствуя себя достаточно подготовленной, чтобы встретиться с наверняка торжествующим взглядом Д'Арвилля. Она медленно направилась к кассе, где поменяла фишки на наличные.

— Не понимаю, что случилось, — проныл Винченто в ее ухо. Она повернулась и нашла его — он стоял за огромным растением в кадке. Медленно прошла мимо, не взглянув на него, но пробормотала достаточно громко, чтобы он ее услышал:

— А я понимаю. Он приказал проклятому крупье давать карту с низу колоды.

Марчетти печальными глазами следил, как она прошла в гардероб. Он старался изо всех сил. И, конечно, не рассчитывал на жуликов, в его институте никогда не мошенничали. Внезапно Винченто безумно захотелось домой, но нет, придется вернуться в гостиницу и обсуждать дальнейшую стратегию. Однако, как ни восхищался он решительностью и умом Марии, он все же не понимал, что та может сделать.

Мария и сама не знала, что предпринять. Она отдала номерок и пока ждала, когда ей подадут манто, боролась с желанием ворваться к отцу в офис и выцарапать ему глаза. Подонок, даже не узнал ее, свою собственную дочь! Она заставит его заплатить. Он еще будет унижаться…

— Надеюсь, вы не собираетесь идти одна со всеми этими деньгами?

Она круто повернулась при звуке мужского голоса, посмотрела в ласковые карие глаза и поняла, что впервые в жизни хочет мужчину. Не нуждается в мужчине. Не желает проявить благодарность. Она хочет мужчину. Слегка испугавшись, она все же умудрилась холодно пожать плечами.

— Я могу взять такси.

— Я тоже. Почему бы нам не взять одно на двоих?

Парис ловко взял норковое манто из рук гардеробщицы, которая кивнула и галантно отошла. Он любовно накинул его на плечи девушки трясущимися руками, не зная, как поступит, если она откажется. Мария не отказалась.

В такси она нервничала, ощущая его близость, исходящее от него тепло, говорившее то, что они боялись высказать словами.

В гостинице Парис наблюдал, как она передала дежурному деньги, чтобы тот положил их в сейф, потом пошел с ней к лифтам. Мария не знала, что сказать. Впервые она находилась с мужчиной, не имея никаких корыстных интересов.

У двери Парис взял ключ из ее бессильных пальцев и прошел за ней в темный номер, закрыв за собой дверь. Она не попыталась зажечь свет, но через несколько минут их глаза привыкли к темноте.

— Как тебя зовут? — шепотом спросил Парис.

— Мария. Мария Альварес.

Парис протянул к ней руки и прижал к себе.

— Я люблю тебя, Мария Альварес, — прошептал он, наклонил голову и поцеловал ее. Наверное, слова должны были показаться ей смешными, он был очень молод, они только что встретились. Но Парис верил в то, что говорил. И Мария это знала.

Ее губы казались бархатными, и он невольно сжал ее сильнее. Мария забыла все вечерние неприятности и выбросила из головы мысли о том, что делать дальше. Она чувствовала, как откидывается назад, и вскрикнула, когда губы Париса сжали ее сосок через шелк платья. Ноги ее готовы были вот-вот подогнуться, она дышала с трудом.

Парис подхватил ее на руки, отнес к кровати и вместе с ней упал на покрывало, опираясь на локти. Мария выгнула спину, чувствуя давление его бедер. Внизу живота все пульсировало, мысли путались. Так вот какое оно, желание. Настоящее желание.

Он начал раздевать ее, торопился, действовал неуклюже, но Марии было все равно. Она даже не обратила внимания, как затрещало дорогое платье, когда заело молнию. Парис целовал ее шею, плечи и уши, потом опустил голову к груди, где розовые соски так и молили о внимании со стороны его влажного, горячего языка. Мария запустила пальцы в чистые шелковистые волосы, голова откинулась, глаза смотрели в потолок. В комнате раздавались только ее стоны и ласковое бормотание Париса.

Ноги ее вздрогнули, когда он снял с нее туфли и трусики. Нетерпеливо избавился от смокинга, оставив дорогую одежду валяться где попало. Мария почувствовала, как мягкие волосы на его груди коснулись ее живота, потом она ощутила язык в своем самом сокровенном месте и инстинктивно раздвинула ноги.

Карлос никогда не делал ничего похожего. Его ласки были машинальными, обязательно под простыней и очень непродолжительными.

Ей уже казалось, что это сладостное, медленное изучение ее тела продолжается мучительные часы. Она извивалась и билась на постели, ощутив свой первый в жизни оргазм, пославший волны наслаждения по всему телу и превративший ее колени, руки и мозг в желе. Она хватала ртом воздух, почти рыдала, когда Парис лег на нее и крепко поцеловал.

Как только его язык проник ей глубоко в рот, он вошел в нее и сразу почувствовал ее конвульсии. Мария едва не закричала. Тонкий и короткий пенис Карлоса не приносил ей практически никаких ощущений. Парис же, казалось, заполнил ее целиком, проник до самых ее глубин. Она обвила ногами его талию и уперлась пятками в ягодицы, тем самым позволив ему войти еще глубже. Он немедленно этим воспользовался, и их юные тела начали двигаться в едином ритме, который через несколько минут заставил их биться в экстазе. Перед глазами поплыли разноцветные круги, их крики слились… А потом они долго, очень долго лежали молча.

— Ты сегодня неплохо выступила в казино, — наконец похвалил ее Парис. Он немного смущался и поэтому выбрал, как ему казалось, нейтральную тему. — Тебе всегда так везет? — Он лежал рядом с ней, легонько проводя пальцем по ее лбу, потом по носу и вокруг губ.

— Если бы! — вздохнула она, закрывая глаза, потому что его пальцы спустились на шею, а затем стали легонько обводить круги вокруг ее сосков. — Винченто подсказывает мне, что делать.

— Винченто?

— Угу. Такой маленький мужчина, с которым я пришла. Он экстрасенс. Понимаешь? Он мог сказать, какая карта будет следующей, пока крупье не начал таскать карты из-под низа колоды.

Парис прекратил свои ласки и уставился на нее.

— Ты шутишь?

— Нет. — Мария улыбнулась. — А как, по-твоему, я бы иначе выигрывала?

— Так что же случилось в конце? — спросил он, не зная, верить или нет этой дикой истории. Мария коротко рассказала ему о своих похождениях, и Парис пожал плечами. — Что тут думать? Иди в другое казино.

— Не-а. — Она покачала головой так энергично, что волосы упали на лицо, по которому гуляла довольная улыбка. — Это должно быть «Дройт де Сеньор». Я хочу погубить его, а не казино.

— Его?

— Уэйна Д'Арвилля.

— А что ты против него имеешь?

Мария медленно выдохнула, борясь с собой. С одной стороны, безумие рассказывать о своих планах незнакомому человеку. С другой — чувство удовлетворения после секса, приятное ощущение его тела рядом настойчиво понукали ее все ему рассказать. Доверие побороло цинизм.

— Он — мой отец, — просто сказала она, повернулась и увидела, что темные глаза как-то странно смотрят на нее. В них не было обвинения, лишь изумление и вопрос.

— Что он тебе сделал?

Ей потребовался час, чтобы рассказать ему историю своей жизни. Ей стало легче, когда она выговорилась, она очистила душу, наслаждаясь духовной близостью, которая возможна лишь между любовниками. У нее теперь был свой собственный мужчина, настоящий любовник, с кем можно было говорить на рассвете, кого можно было любить и с кем хотелось лежать рядом всю оставшуюся жизнь. Когда она закончила, он долго молчал. Наконец она повернулась к нему и с вопросительной интонацией заметила:

— Ты вроде и не удивился?

Парису потребовалось всего несколько минут, чтобы объяснить, как они с сестрой тут оказались. Мария вздрогнула, услышав его слова о своем деде. Комендант концентрационного лагеря! Она даже растерялась. А ей еще казалось, что хуже Уэйна человека быть не может. Теперь она знала, от кого ее отец унаследовал свою жестокость и вероломство.

Было уже четыре часа утра, когда они наконец наговорились. Теперь они знали друг о друге мельчайшие детали — о детстве, доме, стране, обычаях, любимых вещах и идеалах. Теперь они могли поговорить и о менее важных вещах. Например, что дальше делать Марии. Она печально вздохнула в темноте.

— Понятия не имею, что теперь предпринять. Винченто не может помочь, если они в последнюю секунду меняют карту.

Парис уставился в потолок. В голове начала созревать интересная мысль, и он улыбнулся.

— Знаешь, ты ошибаешься, — мягко произнес он. — Мы можем кое-что предпринять. Вернее, Комиссия по играм может.

Они вернулись в казино на следующий вечер.

Тот же стол, та же толпа зевак вокруг него. Только в первом ряду находился еще один зритель в неброском темном костюме. Его заметили лишь крупье и Антуан, и именно последнему пришлось объяснить Уэйну, на какую беду они могут нарваться с помощью этого господина.

Уэйн выслушал его, злобно сжав губы, потом взглянул на агента Комиссии по играм и нахмурился. Девица снова крупно выигрывала, а он ничего не мог с этим поделать. Любой неверный шаг крупье будет немедленно замечен агентом, последует большой штраф, могут даже отобрать лицензию.

Монте-Карло гордился своими «честными» играми. Уэйн не получил удовольствия от уверенности, что и агент не догадается, каким образом девушка выигрывает.

— Когда она кончит играть, пригласи ее в мой офис. Закрывай столы и понизь ставки до ста франков, — распорядился он и ушел.

Антуан поклонился и посмотрел вслед боссу. Он не винил его. Наблюдать за происходящим удовольствия не доставляло.

В половине второго Мария решила окончить игру. Она знала, ей понадобится еще не меньше недели, чтобы разорить казино, но если агент останется у стола, Уэйну не удастся шельмовать. Она понимала, что высокий мужчина с лицом в оспинах теряется в догадках, как ей удается выигрывать. Уже одно это приведет его завтра к столу и даст ей возможность выиграть еще шестьсот тысяч долларов без всяких помех со стороны отцовских шулеров.

Она пошла к кассе, чтобы обменять фишки, но тут около нее появились два человека. Парис, поджидающий ее у дверей, сделал шаг вперед, но она сама остановила его. Похолодев, он со страхом наблюдал, как она исчезла за занавеской, которая закрывала вход в офис.

Услышав стук в дверь, Уэйн поднял голову, кивнул охранникам и жестом показал на кресло.

— Садитесь, мисс?..

Мария села. Сегодня на ней было платье темно-красного цвета с серебристыми блесками. На шее и запястьях бриллианты в платине. Уэйн оглядел ее и без всякого интереса отметил, что она действительно красива. Его мозг был занят мыслью, как от нее откупиться.

— Сигарету?

Она отрицательно покачала головой, ее глаза удовлетворенно сверкнули, когда он откинулся в кресле. Она его достала! Наконец-то достала! От радости ей хотелось вскочить и пуститься в пляс.

Уэйн заметил этот блеск и медленно выпрямился. Здесь что-то личное. Внезапно он это понял, сам не зная как, и еще вспомнил — он видел ее раньше. Он это твердо знал, напряг память, но безуспешно.

— Скажите мне, мисс… — Но Мария снова промолчала. — Во что мне обойдется ваше согласие перебраться в другое казино?

Он открыл ящик стола и достал оттуда маленькую стальную шкатулку, открыл крышку и повернул ее к ней. Она была набита банкнотами.

Мария медленно откинулась в кресле и позволила себе насмешливо рассмеяться.

— Во всем мире не хватит денег, чтобы заставить меня отступиться, — проговорила она, выпрямляясь. Лицо ее превратилось в мстительную маску. Но она чувствовала, что он не испугался, скорее ему любопытно. — Я буду приходить каждый вечер. — Она четко выговаривала слова. — Пока не разорю это казино… — Медленно встала, наклонилась через стол. Ее грудь вздымалась при каждом вдохе и выдохе. — И тебя, отец.

Лицо Уэйна окаменело при последнем слове. И тут он вспомнил.

— Мария, — тихо произнес он.

Мария отбросила назад гриву черных волос и пошла к двери. Там она задержалась, положив руку на ручку и глядя на красивого человека, сидевшего неподвижно, как статуя, за огромным столом.

— До завтра. Я обязательно приду за очередными пятьюстами тысячами, дорогой папочка!