Дом Эмбер

Мой визажист? Я удивилась. Он что, шутит?

— Хорошо, — сказала я. — Ещё раз спасибо за всё.

— Вам всегда будут рады здесь, мисс. Пожалуйста, приходите к нам ещё раз.

Ну, разумеется, подумала я. Я буду заглядывать к вам каждый раз, когда мне нужно будет идти на очередной бал.

По пути назад мы свернули на дорогу, которая вела вокруг Эспланады. Когда мы проезжали мимо Мемориала Линкольна, я прижалась лицом к окну. Ричард посмотрел на меня и рассмеялся.

— Тулли, не мог бы ты остановиться? Забери нас на другом конце минут через тридцать.

Я получила возможность поглазеть на невероятно огромную каменную статую Линкольна, затем мы прогулялись к северной стороне, посмотрели на Мемориал ветеранов Вьетнама и подошли к площадке у подножия Мемориала Вашингтону. Прямо на юге, через воду находился Мемориал Джефферсона, на севере — Белый Дом. Мы продолжили идти на восток между строений Смитсоновского музея и к Капитолию в самом конце. Всё это была история немного другого масштаба, чем та, что жила в Доме Эмбер.

Войдя внутрь, Ричард вежливо поздоровался с охранниками на входе, как и по всему зданию. Он провел меня в офис его отца, комнаты со столами из красного дерева, кожаными стульями и картинами, написанными маслом. Он взял пакет у симпатичной секретарши за крайним столом, затем мы двинулись дальше.

Когда мы добрались до парковки, Тулли был там и ждал нас, открыв дверцу. Он отвез нас в район возле Капитолия, где дома были построены в основном в георгианском стиле из кирпича и камня.

— Последнее задание, — пообещал Ричард. Ему нужно было забрать какую-то формальную одежду для себя и отца в их городском доме.

Это оказалось трехэтажное здание из серого камня с белыми фронтонами, окнами с черными ставнями и с черной дверью. Оно имело четкие линии и выглядело респектабельным.

— Пошли, — сказал он, выбираясь из лимузина. — Это займет всего секунду. Осмотришься.

Внутренняя отделка дома соответствовала внешней: темные деревянные полы, персидские ковры, причудливая отполированная антикварная мебель. Я бродила по гостиной. Пара портретов висела по обе стороны от камина — мужчина, одетый в консервативную колониальную одежду, и женщина, значительно моложе его, — красивая женщина с поразительными светло-золотистыми волосами.

— Это мои предки, — сказал он, — по маминой линии. Мистер и миссис Джеральд Фитцджеральд.

— Ох, — я поморщилась. — Серьезно? Бедный Джеральд.

— Точно. — Рассмеялся он. — Милое имечко, не правда ли. Пошли. Я проведу короткую экскурсию.

Формальная столовая, современная кухня, кабинет сенатора на первом этаже, хозяйская спальня, библиотека и гостевая комната на втором. Ричард остановился возле гардеробной его отца и достал упаковочный мешок, затем подошел к комоду и вытащил набор золотых запонок, которые он засунул в карман.

— Третий этаж, — сказал он.

Лестница выходила на большое помещение, которое охватывало почти всю длину дома. Здесь было всё, чего мог бы пожелать любой подросток: бильярдный стол, музыкальная система, огромный телевизор с плоским экраном, тренажеры. На другом конце комнаты была королевских размеров кровать с комодами по бокам, книжные полки, стол, диван. Я улыбнулась и покачала головой.

— Твоя жизнь полна лишений, Хэтэуэй.

Он ухмыльнулся.

Я заметила серебристый лэптоп на его столе.

— О, Господи, — вырвалось у меня. — Могу я быстренько послать сообщение? Можешь поверить, что в Доме Эмбер нет интернета?

— Я бы не поверил, если бы ты мне не сказала, теперь верю. — Он махнул в сторону кресла. Пока он упаковывал свой смокинг, я послала Джеси письмо с последними новостями:

«Ты ни в жизнь не поверишь, где я сейчас нахожусь… я в спальне у парня, похожего на моделей Аберкромби⁹… и нет, мы не делаем ничего, кроме того, что забираем одежду для вечеринки, маленькая нахалка с грязными мыслями. Здесь происходит какое-то безумие, но это слишком длинная история. Я очень-очень жду возвращения домой».

Ричард выбрал именно этот момент, чтобы появиться за моей спиной, так что я нажала «отправить» так быстро, как только успела.

— Что это? — спросила я, заметив что-то возле его компьютера. На полке стояла маленькая лошадь, вырезанная в миниатюре и с полной сбруей, кожаные элементы были выполнены идеально, вплоть до крошечных серебряных стремян и уздечки.

Он казался слегка смущенным.

— Мама дала мне это. Это была моя самая первая старая вещь. Это так она называла остатки прошлого — «старые вещи». Он развернул мое кресло и протянул мне руку.

— Давай уберемся отсюда.

Он взял две упакованные сумки, и мы вышли из дома.

Уже было темно, когда мы подъехали к Дому Эмбер. Последние рабочие уже уходили. Ричард удивил меня, попросив Тулли припарковаться.

— Мы можем поговорить минутку?

— Конечно, — ответила я.

Мы вышли наружу и Тулли пошел к багажнику, чтобы достать мое упакованное платье. Ричард перекинул его через плечо и взял меня за руку. Затем он повел меня по тропинке, которая проходила вокруг оранжереи, давая мне возможность полюбоваться на гениальную работу осветителей.

Растения вдоль дорожки были увиты лампочками. На деревьях, которые образовывали арки над головой, пришлось обвивать каждую ветку, чтобы обрисовать их очертания в темноте. Над патио в задней части крошечные лампочки свисали на невидимых проводах и походили на упавшие вниз звезды.

— Черт возьми, — сказал Ричард. — Это будет грандиозная вечеринка.

Я просто кивнула головой. Это всего лишь моя мама. Если она за что-нибудь берется, то она добивается совершенства.

Он дал мне руку — руке, которую он всё ещё удерживал, было приятно, комфортно, замечательно — он легонько потащил меня на буксире к двери в оранжерею. Мы пошли по дорожке, пока не нашли фонтан.

— Вот мы здесь, — сказал он. — Вернулись туда, где всё началось.

Он повесил платье на руку Персефоны и присел на край бассейна, похлопав по плите рядом с ним.

— Присаживайся, Парсонс.

— Слушаюсь, сэр, — сказала я с притворным послушанием и села.

— Я знаю, что ещё рано, — он вытащил что-то из своего кармана, — но я хотел отдать это тебе до того, как тебя завалят горой подарков.

Мое внимание разделилось между двумя вещами: фразой «гора подарков» — неужели каждый из гостей собирался мне что-нибудь подарить? — и замечательно упакованной маленькой коробочкой, которую Ричард протягивал мне.

— Боже, Хэтэуэй, — сказала я, — ты не обязан мне ничего дарить. Ты и так уже достаточно много сделал для меня.

— Просто открой её, — сказал он.

Я осторожно её развернула, развязав золотую сатиновую ленточку, затем развернула ещё слой тяжелой звездно-полосатой темно-голубой бумаги. Затем подняла крышку маленькой коробочки.

— Боже мой, — вырвалось у меня.

— Эта цепочка принадлежала моей матери, — сказал он, слегка смущаясь, — но я выбрал для тебя подвеску. Я спросил у твоей мамы, что подойдет лучше всего.

Я вынула ожерелье из коробочки. Золотая цепочка была выполнена в виде чередующихся прямоугольных и круглых звеньев, восхитительная старина. Через петельку была продета подвеска в виде пары листьев из белого и желтого золота.

— Она идеальна, — сказала я.

— Сзади есть гравировка.

Я перевернула листья и поднесла их так, чтобы можно было поймать свет, льющийся из окна: «Листья жизни падают одно за другим».

— Это из поэмы «Рубайят», Омара Хайама.

— Это так прекрасно, — сказала я. Затем надела цепочку на шею. Ричард улыбнулся слегка кривоватой улыбкой. Затем протянул руку и перевернул золотой листик.

Потом он наклонился ко мне, его губы были всего в паре дюймов от моих. Я склонилась ему навстречу. Наши губы мягко соприкоснулись, очень мягко. Его пальцы прошлись по моей щеке. Затем он снова меня поцеловал, сильнее, требовательнее, его руки удерживали мое лицо, и я обнаружила, что с жадностью целую его в ответ, запустив пальцы в его волосы.

— Ого, — он отодвинулся, выглядя наполовину удивленным, наполовину беззащитным.

Я сделала что-то не так? Почему он остановился?

— Я должен идти, — сказал он, резко поднимаясь. — Тулли уже заждался.

Я снова кивнула, но осталась сидеть. Он осторожно взял локон моих волос и на мгновение замер. Затем легонько обнял мена.

— Увидимся завтра, Парсонс. С Днем Рождения.

— Увидимся, — сказала я и он исчез за дверью.

Я чувствовала себя потрепанной, неуверенной. Я не хотела, чтобы он уходил. Я хотела, чтобы он целовал меня снова и снова, сильнее. Я прикоснулась к своим губам. Они почти что болели.

— Соберись, Парсонс, — громко сказала я сама себе. Я подумала, это плохо, что мне так сильно нравится этот парень. Будет больно отпускать его. А потом я подумала, что Джексону должно быть очень больно, видеть насколько сильно мне нравится Ричард. Но эту мысль я отбросила.

Я взяла пакет с платьем и маленькую сумку из салона Марсден, затем направилась к металлической лестнице под серьезным взглядом королевы подземного мира.

Я задела ветви, свисающие на моем пути. Затем услышала далекий смех, мельком увидела Фиону, идущую той же дорожкой и с улыбкой поворачивающуюся к своему преследователю, прежде чем снова упорхнуть от него.

Деревья расступились; лестница была как раз впереди.

Моя рука прикоснулась к железным перилам, чуть ниже другой руки, которая принадлежала моей юной маме. Молодая версия моего папы поймала её за руку, притянула её поближе и наклонилась…

Я закрыла глаза и поднялась выше на пролет. Здесь была бабушка, стояла возле перил и смотрела на сад, мой дедушка был рядом с ней, целовал её шею. У меня закружилась голова и начало слегка лихорадить. Я отвернулась.

Как будто весь дом следил за мной, когда я целовалась с Ричардом. Как будто бы он знал, какие чувства вызвали во мне эти поцелуи, и посылал мне собственные воспоминания об этих чувствах. Я почувствовала вторжение, как будто за мной шпионили. Но затем подумала, это просто смешно. Это всего лишь дом, всего лишь дерево и камень.

Я сконцентрировалась на настоящем. Всё выглядело слегка по-другому — готовым, подумала я, к демонстрации для потенциальных покупателей среди гостей вечеринки. Пятна лунного света освещали длинный зал западного крыла — все двери в комнаты были распахнуты. Я подошла к первой двери и заглянула внутрь. На столе стояли цветы. Покрывало с узором из обручальных колец лежало на кровати. Шторы балдахины были открыты, всё было готово для демонстрации, это была одновременно вечеринка на мой шестнадцатый День рождения и рекламная картинка в исполнении моей мамы.

Я заглядывала в другие комнаты, пока шла по коридору. На плитке в ванной комнате лежали полотенца, а на полу теплый ковер. На постели Фионы лежали покрывало с петельками и стеганое ватное одеяло, на столе перед камином светилась серебристая ваза с белыми лилиями.

Я подумала, сколько же прошло времени с тех пор, как Дом Эмбер приукрашивали к приему гостей.

И нравилось ли это ему.

Глава 22

Я повесила упаковочный пакет с платьем на полки в своей комнате, расстегнула его и, вытащив чуть примявшимся, взбила его. Бледный поток коснулся свежеподметённого пола. Ох, ну хорошо, подумала я. Затем вытащила свое ожерелье и положила его на подушку.

Мой желудок заурчал. Я понадеялась, что в кухне осталось что-то, что мне позволят съесть.

Когда я туда вошла, Роза была там и сидела за кухонным столом. Каждая поверхность в кухне блестела, включая пол.

— Это место определенно выглядит чистым, — сказала я. — Вы придете на вечеринку?

Она покачала головой.

— Костюмированная вечеринка это не то, к чему я привыкла, дитя мое. Но я надеюсь, что твой день рождения пройдет замечательно.

— Спасибо, Роза.

— Я тут всего лишь немного помогу. Я здесь единственный человек, который знает, где и что находится. — Она пожала плечами. — Твоя мама не может найти даже покрывала для постелей. И, Господи, помоги мне, но я хочу, чтобы дом Иды выглядел замечательно. Кажется, это будет его Лебединая песня. Очень жаль, что твоя мать продает его.

— Я тоже так думаю.

— Я оставила для тебя в холодильнике бумажную тарелку с кое-чем. Тебе лишь нужно будет выбросить её в мусорное ведро, когда ты поешь. Не устраивай здесь беспорядка. Или где-нибудь ещё в доме, если уж на то пошло.

— Спасибо, Роза.

Она сняла свой свитер с крючка у двери и оглянулась, держа руку на дверной ручке. — Ты уже спрашивала свою маму про Мэгги?

— Я ещё не решилась на это.

— Ну, тебе стоит это сделать, дитя. У тебя есть все права знать, что произошло с твоей семьей. — Кивнув, она ободряюще мне улыбнулась, и закрыла за собой двери.

Слова Розы неуютным эхо звучали в моей голове. Я знала, что случилось с моей семьей. Смерть Мэгги пробила в ней дыру и эта дыра до сих пор не затянулась.

Я вынула завернутую в фольгу тарелку, которую она для меня оставила. Там было четыре кусочка жареного цыпленка и две небольших кучки салата с цыпленком и картофелем. Я съела примерно половину и поставила всё назад в холодильник. Остальное съем чуть позже.

Сэмми и мама были в комнате моей бабушки. Сэмми сидел на кровати и смотрел телевизор; мама сидела в кресле, установленном на паре простыней, завернутая в накидку, её волосы были освещены. Парикмахер подняла глаза и широко улыбнулась, когда я вошла.

— Хорошо, что ты вернулась, — сказала мама. — Надеюсь, ты хорошо провела день.

— Да, всё прошло достаточно неплохо, — ответила я. — Я до сих пор не простила ей продажу лодки. И я не собиралась обдумывать детали, которые говорили бы в её пользу.

Она сменила тему.

— Анжелика, это Сара. Сара, Анжелика. Она покрасит твои волосы и обрежет секущиеся кончики.

— Не думала, что у меня они есть, — слегка раздосадовано сказала я.

— Их не очень много, — сказала мама, как всегда не обращая на меня никакого внимания.

— В любом случае, спасибо, Анжелика. Я понятия не имела, что стилисты приходят на дом.

— Твоя мама так много работала. Я сказала ей, что не против прийти сюда и сэкономить для неё немного времени. Кроме того, я получила возможность взглянуть на это место внутри. — Она улыбнулась и продолжила работу.

— Как твое платье? — спросила мама.

— Хорошо, — ответила я. — Оно хорошо на мне сидит.

— Принеси его. Позволь мне посмотреть.

— Ты можешь увидеть его завтра, — сказала я, не сдвинувшись ни на дюйм.

— Я хочу увидеть его сейчас. — Мама перевела на меня взгляд.

Я пожала плечами.

— Я хочу удивить тебя.

Она уставилась на меня на мгновение, как будто она раздумывала, стоит ли ей злиться или оставить всё как есть, затем её брови поднялись, а плечи повторили это движение.

— Нам нужно обсудить украшения, — сказала она.

Телефон на ночном столике зазвонил. Это была Кэтрин.

— Сара, ты можешь разговаривать? — спросила она, слегка задыхаясь.

— Это меня, — сказала я. — Я возьму трубку в библиотеке. Прости, Анжелика, но не могла бы ты повесить её здесь, когда я сниму её там?

— Без проблем, дорогая. — Она улыбнулась.

Я добежала до библиотеки и сказала в трубку:

— Взяла, — затем услышала щелчок на другой линии. — Можем говорить, — сказала я, усаживаясь в одно из кожаных кресел.

— Ты какая-то ведьма или что-то типа того? — спросила она.

Я сглотнула. Что она слышала? Что она знает?

— Что? — запинаясь, спросила я.

— Что ты сделала с Хэтэуэем?

Стоп. Погодите-ка. Серьезно?

— А что не так?

Она захихикала.

— Я никогда его таким не видела. Я разговаривала с ним по телефону, а он всё время говорил только о тебе. О том, что ты такая смешная и что ты никогда не притворяешься кем-нибудь другим. Какая ты невинная и что ты всегда говоришь то, что взбредет тебе в голову.

Это всё хорошие качества?

— Точно, — сказала я, — Мне удалось сильно опозориться.

Она рассмеялась.

— Ты смешная, — сказала она, куда уж яснее.

— А он говорил что-нибудь ещё? — я постаралась, чтобы мой голос не звучал слишком заинтересованно. Это было тяжело.

— Ну, он спросил меня, были ли у меня когда-нибудь отношения на расстоянии.

Боже мой. Фраза продолжала звучать у меня в голове. Отношения на расстоянии. Такое вообще возможно? Я заметила, что я снова замолчала. Маленьким человечкам, которые отвечают за речевые функции в моей голове, следовало бы лучше выполнять свою работу.

— Хм, Кэт, парикмахер здесь и она ждет меня, чтобы заняться моими волосами. Мы можем поговорить в другое время?

— Ого, вау, — сказала она. — Вызов на дом. Я тебя отпускаю.

— Увидимся завтра, хорошо?

— Там будут все. Увидимся, сладенькая. — Она выдала два чмокающих звука.

— Пока, Кэт.

Я повесила трубку. И легонько улыбнулась. Ричард не притворялся. Я, правда, нравилась ему. Моя мама будет чертовски удивлена.

Я сказала себе в двадцатый раз, что мне будет больно оставлять его.

Анжелика высушивала мамины волосы, когда я вернулась.

— Кто это был, детка? — попыталась перекричать фен мама.

— Это была Кэтрин. Одна из подруг Ричарда. Она сказала, что на вечеринку собираются прийти все.

— Я знаю. Я не могу поверить, что столько людей подтвердили приглашение.

Ты же отослала двести пятьдесят приглашений, подумала я, ты должна была ожидать толпу народа.

— Не могла б ты взять со столика шкатулку с украшениями и принести сюда? — сказала она. Я взяла коробку и поставила её на столике рядом с ней. Это была маленькая китайская шкатулка из вишневого дерева со вставками из нефрита.

— Открой её, и давай-ка посмотрим, что там. Тебе нужно что-нибудь на шею и запястье.

Анжелика выключила фен. Затем поднесла зеркало так, чтобы моя мама смогла рассмотреть вид сзади. Стрижка была ровной, с легкими слоями, её природный золотисто-каштановый цвет волос был слегка усилен. Её волосы выглядели готовыми для любого украшения, которое она решит завтра надеть.

— Всё замечательно, — сказала она. — Если ты сможешь разместить всё в ванне через холл, Сара скоро придет туда. — Анжелика с сожалением посмотрела на шкатулку с украшениями, очевидно очень желая увидеть её содержимое, но собрала свои вещи и направилась в ванную.

— Давай-ка быстренько посмотрим, что тут есть, — сказала мама.

— У меня всё есть, мам, разве что, может быть, нужна пара сережек. Я уже знаю, что собираюсь надеть.

— И что же у тебя есть?

Тебе нужно подождать, и ты всё увидишь.

Она немного разозлилась, но решила промолчать. Я была удивлена этим. Может быть, мама всё же не будет до конца моей жизни диктовать мне, что носить, что думать и что говорить.

— Тогда, помоги мне найти что-нибудь и если вдруг что-то привлечет твой взгляд, мы подумаем над ним, хорошо?

В первом ящичке лежали кольца и серьги.

— Бери рубиновые и изумрудные кольца, дорогая и серьги к ним в пару. Я не знаю, что лучше подойдет, зеленые или красные камни. — Я также нашла золотой комплект для себя — несколько маленьких нитей в виде плотно сплетенных золотых цепей свисающих с геральдической лилии.

В следующем ящичке находились алмазы и один золотой браслет с витиеватым орнаментом, дюйма в полтора шириной. В третьем ящичке были изделия из серебра и бирюзы, и в четвертом было рубиновое ожерелье с подвесками в виде капель и три подходящих к нему браслета.

В самом нижнем ящичке лежало ожерелье с изумрудами, единственный камень в виде капли в обрамлении жемчужин. У меня перехватило дыхание.

— Что скажешь? — спросила она.

— Мне нравятся изумруды, — ответила я.

— Мне тоже, — сказала она. Я вынула ожерелье из ящичка и положила его на её ночной столик.

— А здесь что такое? — Внутри нижнего ящичка обнаружилось два малюсеньких ушка, за которые можно было потянуть. Ещё одно отделение. Я сняла верхний слой.

В потайном месте лежал маленький конверт с единственным словом: Энни.

— Что это? — спросила я у мамы.

Она выглядела слегка сомневающейся.

— Я не знаю.

— Это от бабушки?

— Не её почерк. — Она протянула руку. Я передала ей конверт.

Она с минуту изучала надпись на конверте, затем вынула его содержимое. Там была аккуратно сложенная стопка карточек. Когда мама открыла конверт, ей на колени упала газетная вырезка. Она взглянула на неё, начала читать карточку. На её лице появилось выражение растерянности и недоверия. Затем она рассмотрела газетную вырезку. Чуть слышно она проговорила.

— Оставь это там, где я смогу найти. — Затем она посмотрела вниз и прикрыла глаза рукой. Мне показалось, что я услышала, что она сказала, — трусиха.

Когда она снова подняла лицо, её губы были крепко сжаты.

— Что там такое, мам?

— Ничего, — ответила она. Затем она положила вырезку и карточки обратно в конверт и бросила в мусорную корзину, полную волос. — Можешь положить рубины назад? — Затем повернулась к моему брату, который все ещё смотрел телевизор. — Пошли, Сэм. Пора в постель.

— Я просто хотел… — начал он.

— Сейчас, — рявкнула она.

Глаза Сэмми широко раскрылись, он сполз с бабушкиной кровати и выскользнул за двери следом за мамой.

Мои глаза тоже были широко распахнуты. Я подошла к двери, чтобы убедиться, что они поднялись по лестнице. Затем выудила конверт из-под обрезков волос и засунула его себе в карман. Затем завязала мусорный мешок и забрала его с собой в ванную. Пусть мама думает, что Анжелика решила его выбросить.

Анжелика установила для меня другое кресло и всё подготовила. Я бросила пакет, заняла место.

Она пробежалась пальцами по моим волосам.

— У вас такой замечательный медовый оттенок, интересно, а вы пробовали его когда-нибудь выделить?

— Вообще-то нет.

— Всё когда-нибудь бывает в первый раз.

— Значит, вам не нравится цвет? — рассмеялась я.

— Всегда можно улучшить хорошую вещь. По крайней мере, я могу это сделать.

Она работала быстро и качественно, покраска и мелирование, подрезание секущихся кончиков. И всё это время, конверт в моем кармане колол меня в бедро.

Она высушила мои волосы. Они были легкими и блестящими. Я тряхнула головой, наслаждаясь их видом.

— Блестяще, — сказала я.

— Скажи своей маме, что тебе нравится, — сказала она, заговорщицки улыбаясь. — Это поможет мне с чаевыми. — Затем она начала уборку, стряхивая обрезки и собирая их. Я взяла метлу и начала подметать волосы. — Ты не должна этого делать, милая.

Вот только мне нужен был этот пакет для мусора. Я должна быть уверена, что оба пакета отправятся в мусорные баки на улице, чтобы скрыть мое воровство.

— Я не против. Мой способ сказать «спасибо».

— Какая же ты миленькая! — воскликнула она. Я улыбнулась и продолжила подметать.

— Хм, спасибо ещё раз. — Сказала я, когда мы закончили, и направилась в кухню, неся в руках оба пакета.

— Увидимся завтра.

Серьезно? Она со мной ещё не закончила?

— Хорошо. Увидимся завтра.

Когда я избавилась от обоих мусорных пакетов, я, наконец, получила возможность удовлетворить свое любопытство. Спрятавшись в ванной комнате наверху, я вытащила конверт.

19 Декабря, 1982.

Дорогая Энни,

Я хотел бы, чтобы ты знала, как сильно мне тебя не хватает. Я знаю, что твоя мама считает, что сейчас неподходящее время для нас, чтобы быть вместе, но когда вы с ней почувствуете, что это время пришло, просто знай, что я с нетерпением жду встречи с тобой. Я надеюсь, что ты используешь то, что лежит в конверте, чтобы купить себе что-нибудь, что ты очень сильно хочешь.

Счастливого Рождества. Я люблю тебя.

Папочка.

Сначала я ничего не поняла. Почему это письмо так сильно расстроило мою маму? Потом я сложила вместе все кусочки. Мама говорила мне, что её отец умер, когда ей было двенадцать. Но открытка была датирована 1982 годом. А она родилась в 68.

Затем я посмотрела на вырезку. Там была фотография улыбающегося, симпатичного мужчины. Я опознала его как мужчину, которого я видела внизу в холле, когда спорили мои родители. Заголовок статьи гласил: «CMDR. Марк МакГиннес умер от рака. Дата его смерти 21 Декабря 1989 года».

Я положила вырезку и открытку обратно в конверт и засунула его за пояс своих джинсов, под футболку. Поднимаясь по лестнице, я подумала, что Дом Эмбер наполнен не только прошлым. Он состоял из разломанных кусочков жизней людей со всё ещё острыми краями. И когда ты прикасаешься к ним, они тебя режут.

Глава 23

Я танцевала, танцевала с Эдвардом, его руки скользили по тонкому шелку моего платья. Вокруг нас всё было в тени, но мы были в лучах света. Его губы оказались возле моего уха: «С днем рождения, Фи». И я с недоумением подумала, что меня должен обнимать Ричард, но затем вспомнила, что вместо него был Эдвард. Это был мой день рождения. Мне исполнился двадцать один год. Я уже взрослая. Мама с папой больше не могут указывать мне, что делать.

Резкий повторяющийся звук вторгся в мой сон. Сонная и измученная я потянулась к будильнику и медленно осознала, что шум исходит из наполовину открытого окна. Это был звук дающего задний ход грузовика.

Ещё до того как я разобралась в этом, дверь распахнулась и Сэмми бросился на мою кровать.

— С днем рождения, с днем рождения, сегодня ты родилась, — радостно пел он, танцуя и прыгая, его маленькие ножки осторожно обходили мои ноги, прикрытые одеялом.

— О Боже, не надо, — простонала я хриплым голосом.

— Вставай, вставай. Здесь сейчас грузовики с цветами и люди в оранжевых жилетках. Пошли. — Он спрыгнул на пол и начал решительно тянуть меня за руку.

— Да иду я, иду.

Он выбежал из комнаты. Сэм, мой мальчик. Всегда с сияющими глазами и взъерошенный от заката и до рассвета. Я ненавидела в нем эту черту.

Я обдумала возможность похищения чашки кофе у моей мамы, пока я спускалась вниз по лестнице, и уже почти достигла последней ступеньки, когда до меня дошло, что в холле полно мужчин в светоотражающих жилетках, которые пьют кофе и сок с подноса на столике.

— Доброе утро, — поздоровался один из них.

Я замерла. На мне были лишь пижамные штаны, грязная лагерная футболка и никакого лифчика. Не говоря ни слова, я прошмыгнула через холл, чтобы скрыться в кухне, которая оказалась заполненной незнакомцами, роющимися во всех ящиках и шкафах.

Отказавшись от кофе и тоста, я скрестила руки на груди и юркнула обратно наверх так незаметно, как только могла. Оказавшись в безопасности в своей комнате, я переоделась в джинсы, майку и лифчик, затем заплела свои спутавшиеся волосы в свободную косу. Нанесла немного подводки для успокоения. Затем я отправилась на поиски Сэмми.

Он был на переднем дворе, сидел на вершине серых деревянных бревен. Видимо, это то, что осталось от забора на пастбище. Он показал на желто-оранжевый погрузчик.

— Смотри. Этот грузовик собирает эти бревна. — Он спрыгнул вниз со своего насеста, чтобы продемонстрировать мне процесс. — Двое рабочих складывают их, затем он поднимает всё на плоскую поверхность и потом грузовик отвозит всё в сарай, так что когда сюда приедут люди, у них будет место, где поставить машину.

— Очень много работы.

— Это был хороший старый забор, — грустно сказал он. — Теперь он разбит.

— Мы сможем его починить, — заверила я его. — Что здесь есть ещё интересного?

— Сюда, — он взял меня за руку и потянул. — Пошли.

— Не так быстро, дружок, — сказала я, еле волоча ноги. — Слишком жарко для бега. — Теплая погода, которую моя мама заказала специально для вечеринки, оказалась с определенной долей влажности и моя легкая одежда прилипла к телу.

Но Сэм неумолимо тянул меня к передней части дома, где на гравийной дорожке были припаркованы три белых грузовика. Мой нос унюхал слабый, но нарастающий аромат приготовленного мяса.

— Вся еда в этих грузовиках, Сара, — сказал он.

— Во всех?

— Ага.

— Её очень много.

— Ага. Есть ещё больше. Пошли. — Он развернулся на сто восемьдесят градусов и направился на заднюю часть участка.

Множество рабочих устанавливали подмостки для танцпола и сцены. Ещё больше рабочих расставляли небольшие круглые столы, накрывали их темно-синими скатертями, которые под различными углами переливались оттенками от небесно-голубого до черного. Флористы начали устанавливать вазы на столах — ярко-апельсиновый, цвет индиго, пурпурный, лаймово-зеленый, все цветы расставляли в вазы из выдолбленных тыкв. Осветители развешивали связанные в гроздья стеклянные лампочки.

Сэмми чуть не прыгал от переизбытка эмоций.

— Это так ЧУДЕСНО, — кричал он, размахивая в воздухе своими маленькими ручками. — Какая замечательная вечеринка! Ты должна мне рассказать, как всё пройдет, хорошо?

— А разве тебя с нами не будет? — спросила я.

— Неа. Мамочка сказала, что я буду с нянькой.

— Что? — В смысле я понимала, что ему всего пять лет и он слегка непредсказуем. Но разве у него ещё когда-нибудь будет шанс увидеть подобную вечеринку? Если он хотел пойти…

Я присела рядом с ним.

— Слушай меня. Если ты хочешь прийти, то ты придешь. Это моя вечеринка. Ты хочешь быть здесь?

— Я просто хочу увидеть, как ты задуваешь все эти свечи.

— Все эти свечи? — Я выпрямилась и уперла руки в бока в притворном негодовании. — Ты за кого меня принял? Я не настолько стара.

Он рассмеялся, обнял меня за талию и крепко сжал.

— Ты всё ещё хорошая.

— Ну, тогда ладно. Я думаю, что мы договоримся насчет торта и свечей.

— Ураааа, — ответил он, слегка подпрыгнув и вздернув кулак вверх.

Мы вернулись внутрь, чтобы посмотреть, сможем ли мы найти тихое местечко. Мы были чересчур оптимистичны.

В западном крыле рабочие передвигали огромное количество мебели. Используя удобные кресла и столы из солярия и бильярдной, они переоборудовали северную часть крыла — кабинет, ванную и студию — чтобы превратить её в гардеробную и комнату отдыха для Атаксии.

Ещё больше рабочих устраивали казино в двух комнатах с видом на реку. Бильярдный стол переделали в стол для крэпса¹⁰. К нему также пристроили рулетку. Оставшуюся мебель из солярия установили вдоль стен, чтобы освободить место для блэкджека, покера и баккара. Вдоль одной из стен установили игровые автоматы. Моя вечеринка играла также роль в качестве сбора средств для исследований рака — такова жизнь, подумала я, если ты собираешь в одном месте достаточное количество богачей, ты просто обязан выдоить из них какое-то количество денег на благие цели.

В библиотеке устраивали бар, в добавление к тому, что был установлен в патио. В столовой готовили еду, которую будут выносить сразу же по прибытии гостей, с дюжиной дополнительных столов снаружи. Мама решила, что буфет даст возможность гостям больше двигаться вокруг — общаться, исследовать дом, тратить деньги в казино — так что она предпочла его ужину за столами.

При этой мысли мой желудок заурчал.

— Мой тоже, Сара, мой животик тоже голоден.

Нам не оставалось ничего другого, кроме как снова пробраться на кухню. Я заглянула внутрь, прокралась мимо рабочих и вытащила бумажную тарелку, которую Роза оставила мне накануне. Затем мы с Сэмми отправились в морскую комнату, чтобы руками поесть салата из картофеля и капусты. Сэмми решил, что это здорово.

— А где твой медвежонок, Сэм? — спросила я, заметив его отсутствие.

Он покачал головой и пожал плечами.

— Мама будет недовольна, если ты его потерял. Это достаточно ценный старинный мишка.

Он сконцентрировался на картофельном салате в своих руках.

— Его никто не брал? — сказал он.

— Нет, дружок, его никто не брал.

Он снова пожал плечами.

Мы были в моей комнате и читали сказку из книжки Сэма, когда папа просунул голову в дверь.

— Прячетесь? — спросил он.

— Точно, — ответила я.

— Могу я к вам присоединиться?

— Конечно, папочка, — милостиво пригласил Сэмми. — Садись рядом с Сарой, тогда ты сможешь видеть картинки. Хочешь, чтобы Сара начала сначала?

— Нет, спасибо, Сэм. — Ответил папа, послушно усаживаясь рядом со мной. — Я думаю, что я знаю начало истории.

Мы так и сидели в уютном спокойствии. Мы закончили первый рассказ и уже приближались к интригующей концовке другого, когда нас прервала мама. Она стояла в дверях и рассматривала свою старую комнату с таким видом, как будто это был зоопарк и в ней может таиться какое-нибудь животное. Затем она сфокусировалась на мне.

— Сара, тебе нужно спуститься в мою комнату, чтобы тебя причесали и сделали макияж.

Вся в делах. Ни малейшего признака расстройства, которое она испытала прошлым вечером. Она только что узнала, что её мать лгала ей о смерти её отца и не допускала их встречи, но она по прежнему была в строю, выглядела холодной, собранной и раздражающе красивой. Её волосы были собраны на затылке в овальный пучок, который давал идеальную возможность для обозрения изумрудного ожерелья, которое она наденет позже. Её идеальное лицо выглядело ещё идеальнее обычного. Определенно, она уже завершила свой сеанс с укладкой и макияжем.

— Поторопись, — сказала она слегка раздраженно.

— Так рано? — спросила я.

— Уже почти два, детка. Это не десятиминутная работа.

Ну да, конечно. Для того чтобы придать мне приличный вид, необходимы часы интенсивной работы.

— Сэм хочет увидеть, как я буду задувать свечи, мам, — сказала я, когда встала.

— Это определенно не слишком подхо…

Я начала садиться. Она поспешно ответила.

— Мы подумаем над этим, хорошо?

Это было немного подло с моей стороны, знаю, но я вроде как наслаждалась своей новоприобретенной силой. Как там её называют? Пассивное сопротивление?

— Ты же закончишь рассказ для Сэма, пап? Увидимся позже.

— А Джексон будет там, Сара? Я несколько дней его не видел.

Я слегка поежилась, услышав имя Джексона, подумав о его возможном присутствии на вечеринке. С тех пор как Роза сказала, что она не придет, я предположила, что Джексона также не будет, но теперь мне пришло в голову, что если захочет, то он может появиться. Я надеялась, что он не захочет.

— Я не знаю, дружок. Но не думаю, что он придет. Посмотрим.

— Я найду его, и скажу, чтобы он пришел, хорошо?

— Не нужно, — чуть резко ответила я. Папа странно посмотрел на меня. — Прости, Сэм. Но Джексон уже всё знает о вечеринке. Если захочет, он придет. Так что не нужно ему ничего говорить. Хорошо?

Я надеялась, что это его остановит. Я не хотела, чтобы он опробовал свои способности к убеждению на Джексоне, который, кажется, питал к нему слабость. И который, к тому же, мог подумать, что я послала Сэма на это задание.

Когда я подошла к двери в комнату бабушки, я увидела четырех женщин, сидящих с выражением скуки на лицах, пока один довольно симпатичный мужчина лет тридцати пяти расхаживал в центре комнаты.

— Да где же она? Она вообще понимает, сколько времени может уйти на…

Анжелика привлекла его внимание и перенаправила на меня. Он повернулся и улыбнулся, его зубы сияли неестественной белизной.

— А, вот и наша маленькая принцесса, — сказал он. — Ты готова к своему сеансу макияжа, милая?

Да ладно вам. Серьезно. Принцесса и милая.

— Простите, если заставила вас ждать, — жизнерадостно сказала я, пытаясь, сильно пытаясь быть приветливой. Затем протянула руку мистеру Ультра-Белые-Зубы. — А вы кто?

Он пожал мою руку.

— Меня зовут мистер Пул.

— Рада с вами познакомиться. Я — Сара. Или вы можете называть меня Парсонс. — Я усмехнулась, чтобы показать, что я безобидна. — Не милая. И уж точно не принцесса. Договорились?

Он на миг замер, затем смягчился.

— Парсонс, говоришь? Я подумаю над этим. — Затем он представил остальных. — Анжелику ты уже знаешь. Это Кэти — маникюрша, Луиза — удаление волос; и Дженни — специалист по загару. У нас много работы, народ, так что давайте начинать. — Он бросил мне маленькое хлопковое кимоно. — Переодевайся, Парсонс.

Я поймала его и направилась в ванную с видом приговоренного смертника.

Когда я вернулась, они усадили меня в салонное кресло, откинули меня на спину и выпрямили ноги. Затем три женщины, которых я до этого никогда не встречала, обступили меня и начали работу. Луиза намазывала, Кэти полировала, а Дженни удаляла омертвевшую кожу с запущенных участков на левой стороне.

— Если будешь загорать неправильно, — сказала она, — у тебя появятся пятна. — Когда все трое закончили работу, они сменили позицию. За работой они обсуждали вечеринку.

— Ты видела казино?

— Гондолы на воде.

— И все эти ящики с шампанским.

Я изо всех сил старалась притворяться, что меня здесь нет. Я чувствовала себя куском мяса, который подготавливают к приготовлению. Затем Дженни подтолкнула меня в сторону ванной комнаты, чтобы приукрасить мой загар и зону бикини.

Когда всё было готово, у меня была мягкая кожа, легкие волосы и небольшой загар. Три дамы собрались, пожелали мне счастливого дня рождения, взяли конверты у мистера Пула и ушли.

Я вернулась в кресло, чтобы Анжелика смогла заняться моими волосами. Она выравнивала, завивала, закалывала, обрызгала меня каким-то спреем с едким запахом, затем сделала шаг назад и широко улыбнулась улыбкой триумфатора. Я наклонилась к маленькому зеркалу, чтобы проинспектировать итоговый продукт.

У меня на затылке располагался гладкий, задрапированный узел, удерживаемый с помощью большого золотого гребня, по форме напоминающего скопление листьев. Его строгость была уравновешена челкой, слегка взбитой и зачесанной на одну сторону.

— Вау, — еле выговорила я.

Она быстро обняла меня и прошептала в ухо:

— Удачи, детка. — Затем она взяла свой конверт и ушла. Остались только мы с мистером Пулом.

Он раскрыл огромный кожаный ящик с такой кучей бутылочек, тюбиков и баночек с порошками, что даже моя мама решила бы, что это чересчур. Здесь был любой продукт, любой расцветки, которую только можно вообразить.

— Вы, правда, собираетесь использовать всё это? — пошутила я.

— Если придется, — безжалостно ответил он.

— Хм, у меня этот ужасный синяк на лбу…

— Ага. Сложно не заметить. Я справлюсь с этим.

Значительный промежуток часа он работал молча. Он вычищал и тщательно подготавливал, затем взялся за кисточку и начал слой за слоем накладывать тени. С помощью пинцета он приклеил накладные ресницы. Наложил тушь крохотной кисточкой, накрасил мне губы, наконец, с помощью кисти и прозрачной, но сверкающей жидкости, мистер Пул нарисовал завитушки у уголков моих глаз. Затем он закрепил горсть кристаллов.

— На случай если ты не захочешь носить маску всю ночь, — сказал он. — Он сделал шаг назад, чтобы полюбоваться на свою работу. — Ты хорошо выглядишь, Парсонс.

Я посмотрела на себя в зеркало. Я не знаю, как он сделал это. Мой слишком длинный нос сейчас выглядел аристократичным и элегантным. Мои щеки красиво подчеркивались высокими скулами. Мои и так большие глаза казались ещё больше. А мои губы… я всегда считала, что они слишком тонкие, но не сейчас. Не под слоем артистичного исполнения мистера Пула.

— Хм, а можно покрыть всё это каким-нибудь лаком, — я обвела свое лицо пальцем, — чтобы я могла всегда так выглядеть?

Он рассмеялся.

— Я — гений, Парсонс, но ты сама можешь научиться делать это. У тебя хорошее строение. Просто помни, что в этом мире чертовски мало природной красоты.

— Спасибо вам огромное.

Он наклонился и легонько обнял меня.

— Всегда пожалуйста, принцесса. — Он улыбнулся во весь рот. Я рассмеялась. — Теперь, пойдем и оденем тебя.

Я подняла брови.

— Нет, — заверил он меня. — Я не буду заходить в комнату. Просто мне нужно видеть конечный результат.

Я провела его в цветочную комнату, которую он объявил «великолепной». Он ждал снаружи, пока я натягивала свою праздничную амуницию. Потом я распахнула двери.

— О мой бог, — сказал он, — Она выглядит просто невероятно. Я чрезвычайно горд. — Он слегка покружил меня, чтобы осмотреть со всех сторон. — Это Марсден?

— Да, — с удивлением ответила я.

— Я так и думал. Она хорошо делает свою работу.

— Хм, — они дали мне это вместе с платьем. — Я протянула ему маленькую баночку с золотой пылью.

Он взял на ладонь немного средства, наложил его, затем размазал смесь по моим плечам, предплечьям и ключицам.

— Готово. Теперь ты похожа на Золушку, Парсонс. Наслаждайся этим.

— Я постараюсь, — ответила я.

— Нужно больше чем просто постараться. Такая ночь не может повториться в жизни любой девушки. — Он пожал мне руку. — Надо бежать. Почти вовремя. — Он улыбнулся и ушел.

Я не знала, куда себя деть. Я заглянула в комнату Сэмми, но Сэм и папа ушли. Я вышла на лестничную площадку к ряду окон, выходящих на каменные патио и реку. Все остальные рабочие, казалось, уже ушли, кроме официантов в белом, которые, ожидая, ходили по округе и болтали друг с другом. Сейчас было пять двадцать — вечер начнется в шесть. Солнце только что зашло, а луна маленькой серебристой щепкой поднималась на горизонте. Когда она взойдет, она будет полной.

Как раз то, что нужно моей маме, подумала я.

Воздух казался немного густым. Я подошла, чтобы открыть окно и впустить речной воздух. Я увидела, как рука моей бабушки встретилась с моей в том же движении. Она стояла чуть правее, наслаждаясь свежим воздухом, её лицо было чуть затемнено.

К ней подошел маленький мальчик, его зеленые глаза были широко открыты.

— Кто эта леди? — спросил он, указывая на меня. — Она похожа на принцессу.

Моя бабушка повернулась в мою сторону, но определенно не увидела меня.

— Ты кого-то видишь, милый?

— Да, — он задумался на мгновение. — Ты думаешь, я проснулся?

— Да, я думаю, что ты проснулся, — сказала она, — но я не знаю, стоит ли тебе верить мне на слово. — Она улыбнулась и ушла по коридору.

Он снова посмотрел на меня.

— Кто ты такая, леди? — шепотом спросил он.

Я не знала, должна ли я отвечать. Каким образом он мог меня видеть? Каким образом он мог разговаривать со мной?

— Меня зовут Сара.

— Сара, — повторил он. — Привет, Сара.

И тут я увидела шрамы, более свежие и четкие, чем те, которые я знала, шли вниз по его руке и поднимались к лицу.

Маленьким мальчиком, конечно же, оказался Джексон.

Глава 24

Я услышала маму ещё до того, как она показалась на лестнице.

— Сара? Ты готова? Скоро всё начнется.

Освещение слегка изменилось и маленький Джексон исчез. Мое горло болело… переполненное словами, которые я бы хотела сказать ему, если бы смогла. Что-то, чтобы он узнал, что всё будет хорошо. Что он не был сумасшедшим.

Он не сходил с ума.

— Сара?

Я быстро повернулась. Она выглядела уставшей, обеспокоенной и изнуренной. Но когда она увидела меня, на её лице появилась самая замечательная улыбка.

— Сара, — мягко сказала она, — ты выглядишь такой красивой.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не расплакаться, настолько это было приятно.

— Но не настолько красивой, как ты, мам.

А она выглядела даже лучше, чем обычно. Она выглядела так, как никоим образом не должна выглядеть мама дочери-подростка. Зелёный камень сверкал как раз над вырезом платья.

Мама отмахнулась от меня.

— Я знаю, что ты считаешь меня красивой… и я рада и благодарна тебе. Но ты выглядишь намного милее, чем когда-нибудь выглядела я.

Я покачала головой.

— Ты не понимаешь, — сказала она. — Ты видишь только то, что тебе кажется несовершенным. Ты не понимаешь, что моя красота достаточно обычная, её можно увидеть на любой коробке с краской для волос и забыть о ней через десять секунд. Твой тип красоты незабываем.

Мой нос снова зачесался.

— Ради Бога, только не начинай плакать. — Она рассмеялась. — Мистер Пул уже ушел.

У меня вырвался смешок и я осторожно протерла уголок глаза кончиком пальца.

Она протянула руку и прикоснулась к моему кулону в виде листьев.

— Это то, что тебе подарил сын Роберта?

— Ага. Очень красиво, правда?

— Правда, — согласилась она. — Он сделал хороший выбор. — Она выглядела впечатленной. — Пошли вниз и покажем тебя папе, пока ещё никто не приехал.

— Ой, подожди, — сказала я и вернулась в комнату. Я вышла оттуда с золотой маской Фионы, держа её на уровне глаз.

— Боже мой, — сказала мама, — она великолепна.

— Мне кажется, что она принадлежала твоей маме. Я… я нашла её в ящике. — Интересно, почему я решила солгать.

— Должно быть, это её. Как и всё здесь.

Она начала спускаться по лестнице, я следовала за ней, думая о маленьком мальчике. Думая о том, что для Джексона, должно быть, очень тяжело общаться со мной, ведь он определенно знал меня намного дольше, чем я его. Мне было жаль этого ребенка… который никогда не знал что реально, а что возможно. Его мысли… эмоции… были завязаны на девушке, которая, может быть, даже и не существовала. Такие вещи могут заставить кого угодно сомневаться в своей вменяемости.

Когда мы с мамой появились на нижней площадке, фотограф из «Домов Юга» закричал: «Замрите!». Мама взяла меня за руку и изобразила сияющую улыбку. Я постаралась сделать то же самое. Я ненавидела улыбаться на камеру.

Фотограф захотел сделать несколько персональных снимков именинницы, так что мама спустилась вниз и встала рядом с ним. Я сфокусировалась на её глазах и улыбнулась для неё. Так было легче.

Папа с Сэмом смотрели какую-то передачу про динозавров в комнате бабушки, Сэм увидел меня первым и его глаза стали просто огромными.

— Ты похожа на принцессу из сказки, Сара.

— Спасибо, дружок.

Папа встал. Он выглядел, ну вы понимаете, — как настоящий спецагент в итальянском смокинге. Исходя из того, что у него всегда был слегка помятый вид, я была в восхищении. Он сказал мне, что я выгляжу «прекрасно и так похожа на твою маму», а мама выбрала именно этот момент, чтобы резко сказать, что пришло время встречать гостей. Папа собирался провести ещё какое-то время с Сэмом и подойти чуть позже.

Разумеется, сенатор оказался первым прибывшим гостем. Он собирался встать рядом с мамой и помогать ей с именами, а также подарить каждому солидную долю его очарования. Он похлопал меня по руке и пожелал «волшебного дня рождения», затем занял стратегическую позицию.

Ричард пожал руку маме, прежде чем подошел, чтобы поздороваться со мной. Его улыбка была такой застенчивой, что едва коснулась уголков его глаз. Он протянул руку и прикоснулся к золотому листику.

Я сказала:

— Выглядит идеально, не так ли?

Он кивнул.

— Ты выглядишь идеально, Сара.

Я улыбнулась глупейшей улыбкой до ушей.

— Только не это, — сказала я. — Для тебя Хэтэуэй, я всегда была Парсонс. Или ты хочешь, чтобы я чувствовала себя как глупая девчонка? — Он ухмыльнулся в ответ.

— Может быть.

— Ты не мог бы остаться здесь, со мной? — прошептала я. — Не думаю, что у меня хватит сил выдержать всё это в одиночку

— Я не могу, — сказал он. — Но у тебя всё получится. Увидимся позже.

Он исчез как раз в тот момент, как открылась передняя дверь. Она оставалась широко распахнутой в течение следующего получаса. Через проем я видела постоянный поток фар на подъездной дорожке. Фотограф присел в сторонке и фотографировал некоторых гостей, как я предположила, исходя из их значимости, а не из-за их костюмов. Только некоторые из них были в маскарадных костюмах, тогда как большинство ограничилось формальной одеждой и маской. Как и я, если подумать.

Мама приветствовала каждого прибывшего так, как будто она была в восторге видеть его. Я пожимала руки одну за другой с застывшей улыбкой, пытаясь быть дружелюбной, благодарила их за поздравления.

Многие из них принесли подарки для меня и едва я успевала восхититься ими, женщина в костюме Pirouette забирала их у меня и относила на стол. Когда на столе образовалась куча, кто-то из других работников унес часть подарков куда-то в дом. У меня будет много подарков. Я лишь понадеялась, что мама не ожидает, что я собираюсь лично писать всем ответы с благодарностями.

Когда поток людей прекратился, мама посоветовала мне пойти и пообщаться с толпой. Она должна была остаться и поприветствовать опоздавших. Я отправилась на поиски Ричарда.

Я пробиралась между гостей, которые уже сделали свой вклад в исследования рака, на зеленом сукне столов для блэкджека. Я вышла на патио через французские двери. Затем я остановилась и восхитилась увиденным.

Я видела различные элементы того, что организовывала мама, но я никогда не складывала всё в одну картинку, никогда не представляла её перед глазами — весь спектакль, который она, должно быть, продумала до малейших деталей.

У меня перехватило дыхание.

Когда вы проходили через французские двери, вы как будто оказывались в прошлом, на венецианском карнавале семнадцатого века. Полная луна освещала верхушки деревьев, оранжевая, сразу после восхода, как будто какой-то тыквенный бог решил спуститься и благословить осеннее празднование. Черно-белый танцпол превратился в трехуровневый каскад, освещённый по бокам позолоченными канделябрами. Длинные столы, расставленные на каждом уровне, ломились от разнообразных сыров, нарезанных овощей и фруктов, крошечных пирожных. Кроме того, на лужайке, под старыми деревьями, под бело-золотым плетением были расставлены маленькие круглые столики.

Сцена, обтянутая фиолетовым и синим сатином, стояла снаружи оранжереи, освещённая фальшивыми свечами в медных подсвечниках, но ловила более надежный свет от лампочек, скрытых в ветвях деревьев. На данный момент там выступало трио жонглеров.

Гости появлялись и исчезали, как призраки, их костюмы и маски появлялись и исчезали из поля зрения в отблесках фонарей и крошечных лампочек, наполнявших сад. Шуты в пестрой одежде бродили между гостями, развлекая их, выполняя трюки и раздавая жетоны. Их можно было обменять на прогулку с гондольерами среди фонариков в виде водяных лилий, которые плавали по Северну.

Это было волшебно. Я понятия не имею, как мама смогла организовать всё это. Ошеломленная, я оперлась о столб и просто смотрела.

Пока я наблюдала, сцена изменилась. Передо мной разыгрывался другой спектакль — платья в виде хлопушек и сшитые на заказ смокинги. Маленький ансамбль играл регтайм. Я начала высматривать рыжеволосую женщину, которая определенно должна быть здесь. И нашла её в дальнем углу патио. Кто-то, кто выглядел в точности как моя бабушка. Она уставилась на меня, в её глазах застыл вопрос. Что за…

Затем по моим барабанным перепонкам ударил пронзительный визг и меня обняли со спины.

— Господи! — прокричал голос Кэтрин, пока она развернула меня, и в поле зрения вернулся реальный мир. — Ты выглядишь потрясающе.

На ней была надета шелковая шифоновая юбка, которая была задрапирована вокруг того, что было корсетом из розового кружевного шелка. Я понятия не имела, каким образом ей удалось в него втиснуться. Почти такой же загадкой для меня оказались два крыла из розовых перьев, между золотыми завитушками на её спине.

— Ты кто — ангел? — спросила я.

— Нет уж, — рассмеявшись, ответила она. — Я фламинго, глупенькая!

Я рассмеялась в ответ. Теперь до меня дошло: розовый цвет, перья, черное кружево. Кэтрин сияла. Её определенно можно было возненавидеть за то, что она была такой совершенной, вот только было невозможно не любить её. Она была похожа на Сэмми в какой-то мере. В ней была какая-то невинность, отсутствие хитрости и это очаровывало.

— Где твой столик? — спросила она.

— Ещё не выбрала.

— Садись со мной. — Она взяла меня под руку и начала указывать путь. — Просто чтобы ты знала. — Мы с Морганом расстались, взаимно и навсегда, — но я определенно постараюсь заставить его пожалеть об этом. Так что я решила пофлиртовать сегодня с одним из парней Атаксии.

Я чуть не подавилась.

— Хотя так как ты у нас сегодня именинница, позволю тебе быть первой в очереди, — быстро сказала она. — В смысле солист очень даже ничего, но тебе стоит присмотреться и к барабанщикам. Кто-нибудь точно подойдет.

Я смогла выдавить только:

— Всё в порядке, не беспокойся обо мне.

Она расхохоталась,

— Всё время забываю, Саре Парсонс требуется встряска.

Фламинго-ангелочек Кэтрин привела меня именно к тому столику, который я искала; когда мы подошли, Ричард встал, чтобы пододвинуть мне кресло. Я постаралась не залиться краской. Кэтрин села рядом с Чедом, который с запозданием привстал, чтобы помочь ей сесть. Оливия села на одном из двух оставшихся стульев.

— Кто ты? — спросила Оливия, когда я заняла свое место.

— Прости, не поняла. — Ответила я, удивленная обвинительными нотками в её голосе.

Она показала рукой на мое платье.

— Я имею в виду образ.

— Тупица. Сара — Осень. — Вмешалась Кэтрин. — Разве непонятно?

Я бросила на Кэтрин взгляд, который, как я надеялась, выражал благодарность.

— Классная вечеринка, — вставил Чед.

— Она невероятна, — пришла в восторг Кэтрин. — Посмотри на эти столики. Твоя мама просто невероятная.

В добавление к цветам мерцающие скатерти на каждом столе были усеяны опавшими листьями и крошечными свечами в импровизированных подсвечниках в виде тыкв. На каждом столе положили разномастные столовые приборы из коллекций десяти поколений невест в Доме Эмбер — всё было отполировано до блеска, сверкающие поверхности отражали танцующий свет свечей.

— Ооо, ты только взгляни, — с восхищение продолжала Кэтрин. Она указала на женщину за соседним столиком, одетую в ярко-фиолетовые одежды, держащую руку мужчины. — Гадалка! Мы просто обязаны пойти к ней.

— Есть ещё одна за столиком чуть дальше, — сказал кто-то.

Именно в этот момент гадалка подняла взгляд. И посмотрела прямо на меня. Она слегка нахмурилась, затем вернулась к ладони перед ней.

— Я собираюсь пойти и принести что-нибудь поесть, — сказал Ричард, вставая. — Похоже, что начинают выносить основные блюда.

— Я иду с тобой, — сказала я. — За весь день я съела лишь жалкие остатки капустного салата.

В буфете подавали нарезанную вырезку и жареную индейку. Также были блюда с картофелем, рисом, роллами и вездесущими кукурузными лепешками. Шесть или семь блюд с разнообразными овощами, салаты, соусы и заправки. Мы оба наполнили свои тарелки.

— Думаю, мы здесь закончили, Парсонс? — Ричард пристроил свою руку мне на спину и через меня как будто прошел маленький разряд. Мое удовольствие, вероятно, было очевидным, потому что я заметила как высокая, светловолосая женщина в дальнем конце стола смотрит на нас с восхищением. Свободной рукой я взяла Ричарда под руку и мы пошли назад к нашему столику.

Когда мы вернулись на наши места, предсказательница склонилась над рукой Кэтрин.

— Вот это линия любви у тебя, — сказала она. — Так много поклонников.

Кэтрин кивнула и улыбнулась.

— Я же вам говорила?

— Отличное здоровье на протяжении всей твоей жизни. Ты ни в чем не будешь испытывать недостатка. Ты найдешь свою истинную любовь. Кто знает, может быть, это будет кто-то, кого ты встретишь сегодня?

Кэтрин ухмыльнулась мне.

— Таков и мой план.

— Это всё, что я могу сказать тебе, — закончила женщина и перешла к Оливии. Каждый за столом давал ей свою руку. Все были вознаграждены одними и теми же щедрыми банальностями.

Но когда она перешла ко мне, то нахмурилась и покачала головой, как будто ей было тяжело сфокусироваться. Она пробежала пальцами по моей ладони, прослеживая линии на ней кончиками пальцев. Затем вернулась к центру ладони.

— Что это за отметка? Это шрам?

Я была удивлена.

— Там не было никакой отметины.

Она прочистила горло и начала говорить, но затем остановилась.

— Что, — хмыкнула я, ощутив легкое беспокойство, — я умру молодой?

Она качнула головой.

— Нет. — Затем открыла рот и снова его захлопнула. Наконец она сказала. — Мне нужно немного отдохнуть. Простите меня. — Она встала и быстро ушла.

— Черт, Парсонс, ты смутила гадалку. — Засмеялись все остальные.

— Боже, — я думала, её хватит удар, — сказала Кэтрин. — Жаль, что она не погадала тебе. Со мной она хорошо поработала.

Я услышала, как включили систему громкой связи, и повернулась к сцене. У микрофона был ведущий, он включил его и поднял руки, чтобы привлечь внимание присутствующих:

— Меня все слышат?

Девушка недалеко от реки завизжала.

— Боже мой! — затем внезапно все присутствующие моего возраста оказались на ногах и бросились на танцпол перед сценой, включая нашу группу. Мы отыскали место поближе.

Ведущий рассмеялся в микрофон.

— Я вижу, что мое объявление все давно ждут.

Сзади раздался ещё один визг и распространился по толпе, как какая-нибудь инфекция. Я рассмеялась и улыбнулась Кэтрин, которая улыбнулась мне в ответ, закатив глаза к небу и обмахивая лицо рукой.

— Тогда приготовьтесь! — сказал ведущий. Затем, повысив свой голос до крика, он перешел к делу. — Встречайте, Атаксию!

Толпа загудела, когда на сцене появились четыре молодых человека, парень с басс-гитарой уже начал играть начальные аккорды их самой известной песни. Барабанщик подхватил ритм, к ним присоединился гитарист, колонки завибрировали и толпа пришла в движение.

На каждых танцах, которые я имела несчастье посетить, все костюмы и платья сбивались при танцевальных движениях, так что я редко получала удовольствие от танца. Я изо всех сил старалась двигаться как можно меньше, чтобы не испортить все труды мистера Пула, но, в конце концов, я просто подхватила подол своего платья и начала наслаждаться. Ричард, разумеется, был отличным танцором. Ничего экстраординарного, но каждое движение было идеальным.

Когда песня закончилась, все криками высказали свое одобрение и началась следующая. Так продолжалось где-то около часа, группа старалась изо всех сил. Их пиджаки сбились, пуговицы на рубашках были расстегнуты. Мой голос превратился в охрипшее карканье. Я смеялась и кричала так много, что мускулы на лице ныли. Во время двенадцатой песни взрослые, которые разошлись, когда началось выступление Атаксии, вернулись на лужайку и собрались вокруг танцпола. Когда песня закончилась, солист призвал всех к тишине.

— Спасибо, спасибо всем вам, — произнес он, пытаясь утихомирить толпу. — Как вы все, вероятно, знаете, меня зовут Рафи, — ещё больше криков, — и я хочу поблагодарить всех вас за то, что пришли сегодня отпраздновать день рождения… — Он на мгновение заколебался, пока парень с бассом что-то прошептал ему в ухо. — Сегодня же день рождения Сары, не так ли?

Толпа расхохоталась и взревела.

— Эта маленькая богиня в золотом здесь, ведь так? Стоит рядом с соблазнительной куколкой в розовом. — Он указал на меня и луч света выхватил в толпе нас с Кэтрин.

— Для нашего последнего номера, — продолжал Рафи, — к нам присоединится специальный гость. — Он сделал знак таинственному исполнителю и внезапно там оказался мой младший братик, несущийся к центру сцены, чтобы встать рядом с Рафи. Певец держал ладонь в приветственном жесте и Сэмми изо всех сил хлопнул по ней.

— Не могли бы вы немного расступиться здесь, — сказал Рафи, указывая на левую сторону танцпола. Толпа разошлась, появился стол на колесиках, который официанты толкали к центру танцпола. На нем располагался четырехуровневый золотой с серебром торт. На нем сверкали маленькие бенгальские огоньки.

На моем лице растянулась широчайшая улыбка и от боли в моих лицевых мышцах, я поняла, что улыбалась без остановки больше часа. Я схватила руку Ричарда для храбрости и двинулась к центру комнаты, чтобы встретиться со своим тортом, который выглядел как настоящая виноградная лоза, с маленькими позолоченными ягодами по всем слоям. На глазури пировало небольшое скопление насекомых — бабочки и жучки, сверчки и паук на золотой нити. Шут зажег свечи вокруг верхнего яруса и поставил ступеньку, чтобы я, взобравшись на неё, могла задуть огоньки.

Басист взял аккорд и всё внимание вернулось к сцене. Рафи прокашлялся в микрофон и они с Сэмми запели начальную строчку:

— С Днем рожденья тебя…

Роковые аккорды на бас гитаре играли знакомую всем мелодию.

Рафи и Сэм снова запели:

— С Днем рожденья тебя…

Пара дребезжащих аккордов, и Сэмми получил соло:

— С Днем рожденья, дорогая Сара…

Гитарист взял верхний аккорд, который закончился невероятно высокой нотой, и Рафи прокричал:

— Все вместе!

И вся толпа подхватила…

— С Днем Рожденья тебя.

Гости начали подбадривать. Я улыбнулась при виде моего брата, улыбающегося мне. И пока я задувала все свечи до единой, я загадала то же расплывчатое желание, которое загадывала всегда: чтобы всё было хорошо.

Глава 25

После этого Атаксия исчезли и Кэтрин вместе с ними. Я провела не слишком много времени, размышляя над совпадением.

Сэм, мама и папа присоединились ко мне, чтобы съесть по кусочку торта. Они пригласили Ричарда остаться, но он смылся, сказав, что ему нужно отыскать «сенатора».

Я сказала Сэмми, насколько великолепным было его выступление. Я вздернула в воздух кулак и изо всех сил постаралась повторить привычное выражение одобрения от Сэмми:

— Здороооово.

Он рассмеялся.

— Я не все ноты спел правильно, Сара, но второй парень тоже не был самым лучшим певцом во всем мире.

— Ты прав, дружок, но трудно петь с таким парнем. Ты проделал всё замечательно.

— Спасибо тебе, Сара.

Я улыбнулась.

— Всегда пожалуйста, Сэм. И тебе тоже, мам, — добавила я. — Все просто потрясающе.

Она пожала плечами, как будто сомневалась в моей искренности.

— Я знаю, что ты не хотела этой вечеринки, детка…

— Нет, мам, всё хорошо. У меня больше никогда не будет подобной вечеринки. Я отлично провела время. Я никогда её не забуду.

— Тогда, спасибо, дорогая. — Она слегка порозовела. — Ты просто… спасибо, — снова сказала она.

— С тобой никто не сравнится, Энни, — сказал папа, затем посмотрел на нас с Сэмми. — Она невероятна, не правда ли?

— Правда, — согласились мы.

На сцене появилась другая группа, которая играла музыку, более подходящую для большинства гостей. На танцполе начали кружиться более старшие пару. Ричард вернулся и пригласил меня на танец.

Я слегка покраснела под пристальными взглядами обоих родителей.

— Спасибо, сказала я, — но я не умею танцевать вот так.

— Это легко. Я покажу тебе.

— Прости. Для меня достаточно конфузов для одного вечера.

— Тогда пошли в казино, — предложил он.

— Серьезно? А нам разрешено? — спросила я у мамы.

— Двадцатидолларовый лимит на фишки для тех, кому не исполнилось двадцать один, — кивнув ответила мама. Папа дал мне двадцатку.

Сначала мы спустились по лестнице, чтобы воспользоваться нашими жетонами для прогулки на гондоле. Я не видела, чтобы Ричард давал взятку, но должно быть между ним и гондольером что-то произошло, потому что в следующий миг, я увидела, как мужчина выпрыгивает на пирс. Ричард начал вести лодку по пути, отмеченному светильниками в виде лилий.

Влага в воздухе привела к образованию клубов тумана вдоль берегов реки. Облака плыли на запад со стороны Атлантического океана. Но луна всё также светила на чистом участке неба, её близнец плыл по черной поверхности Северна. Я опустила свои идеальные золотисто-розовые ногти в воду и почувствовала себя созданием из более романтичной эпохи. Ричард был занят, ловко управляя маленькой лодкой, что я нашла достаточной причиной для восхищения, особенно к парню в смокинге. Я улыбнулась именно в тот момент, когда он посмотрел на меня.

— Что? — спросил он.

— Я не слишком много знаю о прогулках на гондолах, Хэтэуэй, — сказала я, — но определенно уверенна, что предполагается, что ты должен также петь.

— Я не пою, Парсонс.

— Ой, да ладно тебе. Что-то, ну ты понимаешь, итальянское, про луну и прочую ерунду.

— Я не пою, Парсонс.

Шест застрял и Ричард зашатался. Он одновременно старался не упасть и выровнять лодку, затем постарался вытащить шест.

Я сделала серьезное лицо, стараясь не рассмеяться.

— И я только собиралась сказать… — У меня вырвался смешок.- …собиралась сказать… — я начала хрипло смеяться, — …что ты погряз в рутине, Хэтэуэй. — Я начала смеяться громче. — Но теперь… сейчас… — я начала задыхаться; живот начал болеть, — …я просто не могу.

— Он тоже расхохотался. — Это было патетично, Парсонс. Я сделаю тебе уступку… — Шест начал ослабевать и Ричард пошатнулся, всё ещё смеясь… — потому что это твой день рождения и всё такое. Но в следующий раз подобные шуточки не пройдут.

— У девушки должны быть некоторые недостатки. У меня плохо с юмором.

— А у меня, очевидно, это не способность смеяться над неудачными шутками.

— Вы, парни, всегда жалуетесь, что я недостаточно развлекаюсь, — сказала я. — Я смешная, я расслаблена, я развлекаюсь.

— Не согласен.

— Что? Я не смешная, Хэтэуэй?

— Нет. Я не жаловался, Парсонс.

Усмехнувшись, он толкнул лодку вперед. Я откинулась на подушки и продолжила наблюдать за ним.

Пока мы поднимались назад по каменным ступенькам, я указала на блестящую дорожку из золотой пыли, которая оставалась после меня.

— Я похожа на какую-то змею-переростка, — сказала я.

Вместо того чтобы переходить танцпол, мы пошли в обход по траве, наблюдая за тем, как наши лунные тени идут по лужайке перед нами. Мы приблизились к двери солярия и услышали звук сирены, оглашающий о джекпоте на игровом автомате. Мы обменяли наши деньги на фишки.

Ричард направился прямиком к столу для блэкджека.

— Лучшие шансы, — сказал он мне. Я встала рядом с ним и наблюдала некоторое время, затем сделала несколько ставок, когда я решила, что поняла правила. Но моя стопка фишек быстро уменьшилась.

Я двинулась к автоматам и выиграла джекпот на третьем круге. Вспомнив о благотворительных целях машины, я скормила все выигранные фишки. Когда у меня набралось ещё несколько баксов, я снова вернулась к Ричарду. Он всё ещё выигрывал. Я заметила рядом с его локтем почти пустой бокал с шампанским и задумалась, его ли он. Положив свои фишки на его стопку и пожелав ему удачи, я сказала, что скоро вернусь.

Комнаты через коридор, те самые, которые организовывали для группы, сейчас были пусты, но забросаны пустыми бутылками и мусором, а также парой девушек, которые рылись в этом мусоре. Ещё несколько девушек ожидали в очереди, чтобы воспользоваться уборной.

По пути назад я заглянула в китайскую комнату. Женщина держала разноцветные ткани, разложенные на столе. Это была гадалка, которая сбежала от меня. Я поспешно двинулась дальше.

— Нет, стой, — позвала она меня. — Ты ведь именинница, да? Заходи. Я погадаю тебе.

— Нет. Я… не хочу беспокоить вас.

— Нет проблем. В свой день рождения ты должна получить свое предсказание. Путь к будущему больше всего открыт в день твоего рождения.

— Так мило с вашей стороны, — смягчившись, сказала я, — Спасибо вам.

— Прости за то, что случилось раньше. Я не знаю, что на меня нашло. Просто странное чувство, как будто… увидеть двойника. Нужно было убраться с жары. Садись, — сказала она, распрямляя свою одежду и вытаскивая из сумки колоду карт. — Я перешла на них — это карты Таро. С ними мне легче. — Она разложила карты лицевой стороной наверх. Они были более разноцветными, чем обычная колода, с яркими изображениями. Она вытащила четыре. — Это Pages, — сказала она. — Одна карта ниже, чем Pages. — Возьми одну.

Я выбрала карту с изображением девичьей фигуры, которая держала над головой меч.

— Интересно, — сказала она. — The Page of Swords ассоциируется с беспристрастностью, наблюдением, может быть, даже со шпионством/подглядыванием. Эта карта представляет тебя.

Она выложила остальные карты на стол и перемешала. Затем она начала раскладывать карты. Первую положила лицом вверх над желтой картой.

— Ого, — сказала она. Затем задержала дыхание. — Это карта испытаний — она показывает проблемы, с которыми ты сталкиваешься в своей жизни сейчас и она представлена Тремя мечами, иногда её называют Повелитель скорби. Она обозначает чрезмерную боль, разделение, разрушение, но, — сказала она, повышая голос, — с положительным результатом в итоге. Поняла? — спросила она. — Это твое испытание.

Она вытащила ещё девять карт, всё положила картинками вниз, первую на верхушке карты Трех мечей, остальные четыре по кругу центральной карты и ещё четыре в стопку справа.

Она перевернула карту в центре.

— Маг, перевернутый. Эта карта представляет энергию, которая создает сложности для решения твоей проблемы. Она означает растерянность, неспособность сделать решающий выбор. Также она может означать трудности при обучении.

Она перевернула южную карту.

— Ой-ой, — прокомментировала она, взглянув на неё. Волосатый человек-зверь сидящий на троне. — Дьявол, перевернутый. Это отдаленное прошлое, старые корни проблемы. Это означает… — она заколебалась. — Истинное зло. Рабство. Злоупотребление властью. Эмоциональный шантаж. То есть когда-то давным-давно, кто-то злой стал причиной тех проблем, с которыми ты столкнулась сейчас. — Она обеспокоенно посмотрела на меня. — Ты хочешь услышать остальное?

Я кивнула.

— Ладно, — сказала она. — Эта карта, — она перевернула западную карту, — это новый корень проблем. Королева мечей. Она обозначает сложную, мужественную и умную женщину, которая переживает какое-то глубокое горе, чаще всего по вине мужчины. Знаешь кого-нибудь такого?

— Нет. Хотя, это похоже на мою маму.

Она открыла северную карту.

— Это твое ближайшее будущее. Семь кубков — Повелитель иллюзорного успеха. Она говорит о необходимости выбора со значительной проницательностью. Также может обозначать вдохновляющий мистически опыт.

— Отдаленное будущее. — Она перевернула восточную карту. — Башня, очередная сложная карта. Говорит о свержении существующего образа жизни, ведущем к просветлению и свободе. — Она слегка покачала головой. — Это также третья карта из Главного Аркана. Так что это очень важная карта.

Затем она перешла к стопке из четырех карт.

— Итак, эти карты показывают что-то, что блокирует твой путь к достижению цели. — Девять мечей, которые относятся к твоим предчувствиям, потребностью проснуться после плохих снов, перенести страдания с помощью веры. И это твой четвертый Меч, что просто кричит о «грядущих переменах».

— Эта карта, — она перевернула следующую, — это цель. — Шесть Кубков. Новый элемент, вошедший в твою жизнь, связанный с прошлым, действующий через настоящее, чтобы создать будущее.

Она взяла ещё одну карту.

— Эта карта определяет, как другие люди воспринимают твою ситуацию. Семь Жезлов — стойкость и мужество перед лицом невзгод. Люди, должно быть, думают, что ты очень смелая.

— Люди могут очень сильно ошибаться, — сказала я.

Она улыбнулась.

— Последняя карта, сказала она, переворачивая её. — Наиболее вероятный исход твоей проблемы. — Она открыла её. Это был скелет верхом на лошади.

Смерть.

Она поспешила разуверить меня.

— Вообще-то это хорошая карта. Она обозначает конец старой, бесполезной жизни и начало нового пути, согласно выбранным решениям. — Она откинулась назад. — Должна тебе сказать, я никогда не видела такого набора карт, который бы так мощно говорил об изменениях, как этот. Ты ожидаешь каких-нибудь сильных перемен?

— Может быть, речь идет всего лишь продажа этого дома. — Я пожала плечами.

— Ну, это важно, ты права. Но я не знаю, об этом ли речь. Эти карты говорят скорее о том, что центром всех перемен будешь ты. И… — она слегка наклонилась, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. Они предполагают, что именно ты столкнешься с этими испытаниями. Ты должна помнить, что если станут происходить слегка безумные события, то карты говорят, что ты способна справиться с ними. Поняла?

— Спасибо за то, что не бросили и рассказали мне всё это. — Я улыбнулась ей. — Мне никогда раньше не предсказывали будущее.

— Что ж, — она улыбнулась в ответ, — я буду с нетерпением ждать возможности увидеться с тобой когда-нибудь, чтобы ты рассказала мне, как всё разрешится.

— Я тоже, — ответила я, направляясь к дверям.

Это заняло больше времени, чем я ожидала. Я надеялась, что Ричард не отправился на мои поиски.

Когда я проходила мимо окон, я выглянула и посмотрела на вечеринку. Там уже было намного меньше людей; кое-кто из гостей уже откланялся. Но оставалось ещё достаточно много людей, решивших насладиться десертами и танцами под луной.

Мое внимание привлекло яркое пятно. Возле входа в лабиринт.

Маленькая девочка стояла возле прохода у живой изгороди. Смотрела прямо на меня.

У меня мелькнула мысль, что мне следовало бы встревожиться, испугаться. Кто она такая? Как она может меня видеть? Но затем желание встретиться с ней, поговорить с ней, как боль разрослось у меня в груди. Не имея возможности остановиться, я повернулась и начала бежать.

Я понеслась по восточному крылу по направлению к двери в конце него. Затем я побежала прямиком по каменной дорожке, которая вела к лабиринту. Я увидела, как девочка развернулась и начала убегать вдаль по зеленому коридору, затем сделала первый поворот вправо. Я понеслась за ней.

Каменная дорожка всё ещё светилась серебром в свете луны, хотя ту слегка скрывали сиреневые облака.

Налево, пропустить, налево, я бежала, преследуя белое пятно. Звуки вечеринки приглушенно преследовали меня, как будто я оказалась уже в другом мире. Мы двигались к сердцу лабиринта. Я приподняла подол юбки, чтобы мне было легче бежать. Выбившаяся из зеленой изгороди ветка разорвала тюлевую ткань. Воздух звенел на моей коже — статическое электричество как перед грозой.

Направо, налево бежала я дальше, затем направо и снова налево.

Впереди я увидела очертания беседки, черные линии поднимались в сиреневой дымке ночи, её крыша, казалось, держалась на ветках старой глицинии. Она мягко мерцала при свете свечи. Девочка была на мраморных ступеньках, ходила по ним вверх и вниз.

— Подожди, — прокричала я ей.

Но когда я добралась до маленького домика с лепными украшениями, её там не было.

Там был Джексон.

Глава 26

— Ты её видел? — задыхаясь, спросила я его.

Он странно на меня посмотрел.

— Да, я видел её. Но я понятия не имею, каким образом ты её видишь.

— Что? А я не должна?

— Она не призрак из прошлого.

— Тогда кто она такая?

— Она… — Он сделал несколько шагов в мою сторону, затем остановился. Я уже видел тебя в этом платье, когда я был…

И я закончила за него его же предложение:

— …маленьким мальчиком.

— Ты меня видела.

— Я сказала тебе, как меня зовут.

— Ты права, — ответил он. — Он почти улыбнулся — улыбались его глаза, но не губы.

— Прости меня, — медленно начал он, — за то что я сказал… Если я огорчил тебя. Я не знал, должен ли я говорить тебе. Но у меня было такое чувство, что я солгу, если не скажу тебе.

— Так же как ты солгал насчет алмазов? — Это было грубо, но вполне оправданно, решила я.

— Ну, это было скорее преувеличение, чем ложь. Алмазы это местная легенда. И я знал, что ты никогда не поверишь правде. С чего тебе верить? Я сам большую часть времени думал, что схожу с ума.

Я вспомнила милого маленького мальчика, которого встретила на верхней галерее.

— Когда это случилось в первый раз, я ещё даже не ходил в школу. Твоя бабушка показывала мне фотографии, которые она сделала, когда навещала вас. — Он больше не смотрел на меня. Он смотрел в другую сторону, сфокусировавшись на воспоминаниях. — Ты была на одной из них, сидела рядом с Рождественской елкой. С этого всё началось.

— Это были просто звуки, чувства. Я думал, что это всё мое воображение. Но с течением времени всё становилось более реальным. Походило на воспоминания, которые я ещё не прожил. Или сцены, которые разыгрывались передо мной. Они всегда были произвольными. Но во всех них была ты.

— И я не… я никогда не встречал тебя. Это не имело никакого смысла. Я знал, что это было безумием. Я думал, что со мной происходит что-то неправильное, что Бог наказывает меня. И я боялся сказать кому-нибудь. Бабушка не отсюда и она не поймет ничего. Но… иногда я думал, что Ида подозревала что-то. Она пыталась пояснить мне разное, когда бабушки не было рядом. О моей семье и твоей.

Сколько же лет Джексон хранил свой дар как какой-нибудь постыдный секрет? Мое сердце ныло из-за того маленького мальчика, отрезанного от любой живой души из-за того, что он видел то, что не хотел видеть. Я хотя бы знала, что я не была в единственном роде.

— Но затем, у меня было видение её похорон и я знал, когда и как она умрет. Я не знал, могу ли я что-нибудь сделать… должен ли я говорить что-нибудь? «Если вы не перестанете пить, то умрете от цирроза печени, не дожив и до семидесяти лет?» Поверит ли она мне? Может быть, какая-то часть её поверит, но в основном она будет считать меня ребёнком, который сует нос не в свои дела, выдумывает глупые сказки. И я даже не знал, действительно ли случится именно то, что я видел. Так что я решил молчать.

Намного позже, когда она ушла именно так, как я видел, я увидел тебя на её подъездной дорожке с Сэмом и родителями. Именно такой, какой я тебя видел все эти годы. Ты даже не сможешь представить, что для меня означал тот день. Потому что теперь я знал. Я знал, что всё это время это было реально. Я начал верить.

Это было действительно ужасно. Всю его жизнь его преследовали призраки из неизвестного будущего. Я преследовала. И затем, когда я приехала сюда, призраки обрели тело. Невозможность стала почти реальной.

И при этом он обращался со мной так мягко. Так осторожно. А я вела себя с ним как с сумасшедшим.

— Я знаю, что это всё невозможно, — сказал он. — Ты не можешь изменить прошлое. Мои родители мертвы. Ты не можешь вернуть их назад. Я знаю это. Ну разумеется, я всё знаю. Но вот какая-то часть меня продолжает думать, а вдруг это возможно.

Ночь, спустившаяся на края беседки, становилась все темнее; сгустившиеся облака полностью скрыли луну. У меня появилось ощущение, как будто нас отрезали, поймали в маленький пузырек, в ловушку лампы и объятия глицинии.

— Я больше не могу видеть слишком много, — сказал он, — всего лишь маленькие обрывки. Я не знаю, что может произойти дальше.

— Почему?

— Не знаю. Может быть, потому что твоя мама продает дом, вы вернетесь домой и… возможность… исчезла. — Он пожал плечами. — От сделанного выбора ответвляется слишком много возможных вариантов. Я стараюсь удержаться за нить, которая приведет меня к будущему, которое я видел. Я пытаюсь появляться в нужном месте, делать нужные вещи. Я пытаюсь не сделать чего-нибудь, из-за чего всё это… — его сжатые пальцы раскрылись, выпуская небытие, — всё это исчезнет. — Он тряхнул головой. — Может быть, то, что я видел это лишь та жизнь, которая у меня могла бы быть, если бы события пошли по другому пути.

— Другие возможности, — сказала я.

Он посмотрел на меня и с тоской кивнул.

— Это была хорошая жизнь, то, что я видел. За неё стоило побороться. — Он снова пожал плечами. Затем кончики его губ приподнялись в улыбке. — Ты танцуешь?

И как по команде я услышала отголоски музыки с вечеринки, на которую он не пришел.

— Не очень, — ответила я. — Я никогда не училась. И я не самый грациозный человек на планете.

— Подруга моей матери научила меня. Они обе поехали в Нью Йорк, чтобы стать танцовщицами.

— И там твой отец впервые встретился с твоей мамой, — вспомнила я.

— Точно, — улыбнувшись ответил он. — Я учился танцевать, чтобы ощутить с ней более сильную связь.

— Как звали твою маму?

— Сесилия. — Он сделал шаг вперёд, поднял руки и раскрыл объятия. — Потанцуешь со мной?

Он стоял, уязвимый, в ожидании моего ответа. Парень, который знал, что я люблю вишневую колу. Который брал меня ловить крабов и схватил меня, когда я чуть не упала со скалы, и вытирал мои слезы, когда мое сердце было разбито. Парень, который так же, как и я, был обречен слышать голоса из другого времени.

Конечно, подумала я. Конечно же, я потанцую с Джексоном.

Я взяла его за руку.

— Все очень просто, правда, — сказал он. — Просто делаешь шаг, раз-два-три и идешь туда, куда ведут мои руки. — Он положил свою руку мне на талию. — Прислушивайся, — посоветовал он. — Он вслушался в ритм. — Теперь, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

Мои ноги приноровились к ритму музыки. Мы медленно кружились по кругу. Я чувствовала давление его правой руки, в основном кончики его пальцев, не ладонь, побуждавшие меня кружиться против часовой стрелки, говорящее со мной без слов; его левая рука слегка подталкивала меня.

Я закрыла глаза, чтобы сконцентрироваться на шепоте его рук. Давление изменилось, мы сменили направление. Шаги стали более длинными. Я расслабленно откинулась на его руку, чтобы прислушаться чуть внимательнее. Мне нравилось быть участницей этого разговора, такого тихого, такого нежного.

— Видишь? — сказал Джексон. — Ты вполне грациозна.

Я чувствовала себя изящной, я плыла на цыпочках. Я больше не думала о шагах. Я плыла по реке звуков, и руки Джексона вели меня по этому течению. Музыка и движение наполняли просторы за закрытыми глазами цветом и сиянием. Я как будто танцевала на ковре из звезд.

Затем сильные пальцы обхватили мою руку и нас разделили.

— Что ты делаешь?

Здесь был Ричард, он тяжело дышал, его лицо скривилось от злости, боли и неверия.

— Что, черт тебя подери, ты делаешь?

Я чувствовала кислые нотки шампанского и слышала его в его голосе. Я не знала, что сказать ему.

Заговорил Джексон.

— Я просто учил её тан…

Ричард развернулся и ударил его в лицо.

— Заткнись!

Из губы Джексона потекла кровь, багрово-красная в полумраке. Его кулаки сжались, а глаза потемнели, но он, напротив, видимо был сделан из камня.

В ярости я бросилась вперёд, мои руки сжались в кулаки.

— Ты совсем спя… — Но, взглянув на Ричарда, я замерла.

— Кажется, мне ты сказала, что не можешь танцевать, — обвиняющим тоном проговорил Ричард. Его лицо стало уродливым, но он выглядел так, как будто готов был разрыдаться. — Я думал… ты и я…

От ужаса я онемела. Я хотела сказать… что-то, но слова застряли у меня в горле, заклинили за образовавшейся в нем болезненной шишкой. То, что он сделал с Джексоном, было непозволительно. Но правда в том, что безумная влюбленность, которую я испытывала к Ричарду, испарилась где-то в середине танца. Правда в том, что ненамеренно, я предала этого парня.

И небо выбрало именно этот момент, чтобы высвободиться от своего бремени. Большие капли дождя начали стучать по металлической крыше над нами.

Он тихо проговорил.

— Как ты могла так поступить со мной? — Затем он протянул руку, его пальцы сжались вокруг золотых листьев у моего горла. Я вскрикнула, когда меня рвануло вперёд, цепочка натянулась у меня на затылке, прежде чем застежка поддалась.

Он стоял, слегка покачиваясь и глядя на сломанную вещь в своей руке.

— Боже мой, — нетвердым голосом проговорил он. — Мне так… Пожалуйста. Прости меня. — Он развернулся и ушел в дождь и темноту.

Я чувствовала боль от неверия и злости, и стыда, и онемения.

— Мне так жаль, — прошептала я, обращаясь к Джексону. — Я подошла к нему, чтобы вытереть его губу. — Так много крови…

Он отвернул голову.

— Всё в порядке, — сказал он.

— Мы должны пойти туда. Я позову папу и….

— Всё в порядке, — повторил он. — Есть ещё кое-что, что ты должна понять. — Он отошел, чтобы поднять что-то, прислоненное к столбу. Он вернулся и протянул мне зонтик.

Я уставилась на него.

— Ты знал, что пойдет дождь.

— Да, — ответил он.

— А ты знал, что Ричард тоже придет сюда?

Он покачал головой. Мне показалось, что он подыскивал слова, чтобы всё объяснить. Наконец, он пожал плечами.

— Я знал, что это может произойти. Но я знал, что должен быть здесь. Я знал, что мы должны поговорить. Прости меня. Я не могу видеть всё… Я не могу видеть даже большую часть. Я просто пытаюсь придерживаться нужного пути.

Черный зонтик завораживал и отталкивал меня. Мне стало грустно. Прошлое и будущее каким-то образом переплелись в этом месте. Мне это не нравилось. Я просто хотела вернуть старую себя. Кого-то более простого. Более невинного.

— Спасибо за зонтик, — сказала я, протягивая руку и не смотря на него. Он вложил его в мои пальцы. Я взяла его и ушла.

Вечеринка закончилась. Я увидела маму на переднем крыльце, которая прощалась с последними гостями. Она подняла брови. Должно быть, я выглядела так, как будто я побывала в аду. Я завтра расскажу ей, что произошло. Когда я смогу говорить об этом.

Когда я проходила мимо зеркала, я увидела красный рубец вокруг моей шеи. Большинство заколок Анжелики выпали, а мои кудри безвольно спадали мне на плечи. Все блестки осыпались с моей кожи, а мой макияж потек там, где слезы смешались с тушью.

Но внутри я себя чувствовала даже хуже, чем выглядела снаружи.

Я ступила на лестницу, боясь, что могу разрыдаться в любую секунду. Я сняла с себя золотистое платье и бросила его на стул, затем скользнула в пижамные штаны и натянула футболку. Я смыла остатки трудов мистера Пула и свернулась, как маленький зверек, на своем одеяле.

Я чувствовала себя такой уставшей и старой, как только может себя чувствовать шестнадцатилетний подросток.

Луна плыла высоко над головой. Я танцевала с Джексоном на черно-белом полу, который плавал посреди океана. Большая черная рыба выплыла из глубин и проглотила луну, которая плавала на поверхности воды.

Затем Джексон исчез и вокруг меня образовались стены с тремя высокими окнами по обе стороны. Окна были распахнуты, а я должна была подойти к ним, чтобы маленькая девочка не вскарабкалась на них и не спрыгнула в море. Все углы комнаты были затянуты мягкой паучьей паутиной.

В комнате было много школьных парт и я — Дейрдре — сидела в конце комнаты на троне, держа в руке меч. Светловолосый мужчина, одетый в пальто капитана, улыбался жестокой улыбкой.

— Пожалуйста, верни мне моего ребенка, — взмолилась я. И Капитан ответил:

— Ты больше никогда его не увидишь.

Паук закрутился в сверкающем потоке и бледная женщина последовала за ним, вниз по тайной лестнице, затем через люк и снова вниз, в темный дом, где на покрытом пылью столе стояли семь кубков, а девять мечей пронзали стену. Нить вела в лабиринт, полный лунных теней, где бегал маленький мальчик и кричал:

— Сара, Сара, где моя шкатулка?

Но мой рот был запечатан паутиной, которую мне пришлось срывать. Губы были сшиты паучьим шелком, но я с усилием раскрыла их. И я с усилием вытолкнула слова из своего рта, которые вырвались оттуда, как черная летучая мышь.

— Сэмми!

Я открыла глаза к утру, в моих ушах всё ещё звучало имя моего брата.

Глава 27

Когда я проснулась на следующее утро, то чувствовала себя ужасно, как будто поучаствовала в поединке с профессиональным борцом. Я подошла к шкафу, чтобы вытащить какую-нибудь одежду, и была удивлена тем, что я нашла в верхнем шкафчике: дневники Фионы, записи Иды, старые фотографии. И янтарный кулон на вершине всей стопки.

Кто выудил всё это из мусорника? Только не моя мама. Может быть Роза? Или Сэм. Наверное, это Сэм.

Я надела янтарный кулон на шею. Она слегка болела, потому что я при этом задела свежую ранку, оставшуюся от золотой цепочки. Но я всё равно оставила его.

Когда я спустилась вниз позавтракать, мама сидела за кухонным столом, склонившись над своей чашкой с кофе. Ночное гуляние на ней тоже сказалось — она выглядела почти больной от усталости.

— С тобой всё хорошо? — спросила я.

— Ой, ну разумеется, — ответила она, слабо улыбнувшись. — Просто мне нужно влить в себя первую чашку кофе. А как насчет тебя? Ты вроде как выглядела расстроенной, когда ты вернулась прошлой ночью. И одежда на тебе была слегка потрепанной.

— Я, хм… — В моей голове пронеслась мысль, что мне нужно сказать ей о Ричарде, но потом я решила, что это может подождать и не стоит вываливать сейчас эту новость. — Я немного устала, наверное. Прямо как ты. Классная была вечеринка.

— Так и планировалось. — Она допила свою чашку. — Но всё прошло достаточно хорошо, как мне кажется.

— Никто до конца своей жизни больше не увидит подобную вечеринку.

Снова улыбнувшись, она покачала головой.

— Сомневаюсь в этом, детка. Организация вечеринок это соревнование.

— А где Сэм?

— Я не видела его.

— Хм, — сказала я. — Это странно. Он никогда не спит так долго.

— Для него это тоже была значительная ночь.

— Он был великолепен. — Я улыбнулась, вспоминая.

— Так и есть. Он чудесный ребенок.

Именно, подумала я, удивившись, что она тоже так считает.

— Наверное, мне стоит пойти разбудить его.

— Есть кое-что, что мне нужно… — Она замолчала. — Не обращай внимания. Иди, найди Сэма. Потом я поговорю с вами обоими.

Я заставила себя снова подняться наверх, вспоминая Сэма на сцене, сжимающего микрофон и подпевающего Рафи. Мой мальчик, Сэм, я твердо верила в пословицу, что если вы хотите, чтобы что-то было сделано правильно…

Его не было в морской комнате. Я спустилась вниз, чтобы проверить, нет ли его у телевизора в комнате бабушки. Там его не было.

Я замерла на мгновение, пытаясь почувствовать его. Я мысленно представила его. Его милое личико. Его улыбку.

Вот только Сэмми, которого я увидела в воображении, не улыбался. Его лицо было ровным, как будто даже гладким. Я не смогла его почувствовать.

— Сэм? — позвала я, когда начала проверять все комнаты в восточном крыле. — Сэмми?

Я вернулась назад и поднялась по главной лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Я проверила цветочную комнату. Проверила комнату Капитана. Открыла двери в комнату Дейрдре.

— Сэмми, где ты, дружок?

Я пронеслась через западное крыло, в комнату Фионы, чтобы посмотреть через окно на домик на дереве. Через двери оранжереи, вниз по ступенькам и вдоль по тропинке. Я быстро проверила нижний этаж, затем снаружи у солярия. На этот раз я не волновалась насчет реки — он точно где-то был. Я чувствовала его. Мне просто нужно было его отыскать.

Рабочие разбирали то, что осталось после вечеринки — сцену, танцполы, освещение. Я спросила у них.

— Вы не видели здесь маленького мальчика? — Я повернулась и прокричала вниз, в сторону причала. — Здесь не было маленького мальчика? — Все отрицательно покачали головами.

Наверное, он в лабиринте.

Я не хотела идти туда. Это вернет воспоминания, к которым я пока не была готова. Но я сконцентрировалась на Сэмми и вбежала внутрь, слегка скользя по каменным плитам, всё ещё влажным после ночного дождя

Золотые отблески блестели на влажной траве. Должно быть, по этим следам Ричард нашел меня. Следовал по змеиному следу прямо к центру…

Я сделала последний поворот. Безвольное тело лежало на ступеньках беседки, маленький коричневый комок Злобного Мишки лежал в нескольких футах от него.

— Боже мой! — закричала я. — Сэм!

Я опустилась на колени рядом с ним и подняла на руки его маленькое тельце, одетое в пижаму, похлопывая его по руке. Его щеки были холодными на ощупь, губы слегка приоткрыты. Он неглубоко дышал.

Я постаралась поднять его, чтобы посадить его к себе на бедро и унести, как я всегда делала, когда он был младше. Но это было невозможно, пока он не будет обнимать меня ногами за талию.

— Давай, дружок, нам нужно унести тебя отсюда, — Я стояла и плакала, прижимая его к себе, его голова откинулась назад, руки свисали. Я прокричала к небу. — Помогите мне! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне!

И тут Сэма забрали из моих рук. Джексон пришел сюда. Он повернулся и начал двигаться к выходу из лабиринта. Я схватила Злобного Мишку и последовала за ним.

Мама закричала, когда мы вошли в кухонную дверь.

— Сэмми! Он упал? Он был на дереве?

— Он не падал, мама. Я не знаю, что произошло. Я нашла его лежащим в лабиринте.

— Что же случилось? Как он там оказался?

Она схватилась за телефонную трубку.

— Мне нужна срочная перевозка по воздуху. — Мой сын без сознания. Я хочу отвезти его к его отцу в госпиталь Джона Хопкинса.

Когда мы услышали шум спускающегося вертолета, Джексон понес Сэмми к выходу. Медики встретили нас с каталкой. Они сказали, что места хватит только на то, чтобы с Сэмом полетела мама. Она посмотрела на меня.

— Лети ты, — сказала я ей. Роза отвезет меня.

Она кивнула, забралась в вертолет и они улетели.

Мы вернулись, чтобы я смогла собрать кое-какие вещи — свою куртку, немного наличных. Когда я направлялась к двери, я заметила кое-что краем глаза. Кое-что в зеркале в холле. Я замерла.

У меня отказали ноги. Я тяжело осела на пол. Джексон опустился на колени рядом со мной.

— Что случилось?

Меня трясло, а ещё я задыхалась. Маленькое лицо, гладкое и бледное, окруженное темнотой, казавшейся бездонной, как будто в шкафу, в котором нет стен.

— Скажи мне, — попросил Джексон.

Я едва могла выдавить из себя слова.

— Сэмми там, — сказала я. — Сэмми в зеркале.

Это было доказательством того, с чем Джексон жил всю свою жизнь — он никогда не сомневался в том, что я говорила. Он помог мне встать и сказал.

— Мы разберемся с этим.

— Мы с этим разберемся? — повторила я с возрастающей истерикой.

— Мы должны, — сказал он. — Мы единственные, кто может. — Он усадил меня в кресло и присел передо мной.

— Сэмми говорил мне, что он видел людей в зеркале, — пролепетала я, между всхлипываниями. — Я ему не поверила.

— Существует старое суеверие, что духи могут оказаться запертыми в ловушке в зеркалах. Поэтому нужно закрывать их, когда кто-то умирает.

— Роза говорила, — что это не они оказываются в зеркале, а зеркало показывает тебе другую сторону. Место, где могут застрять умершие. Но… Сэм ведь не умер.

— Нет. Он всё ещё жив.

Его слова «всё ещё» пронзили меня.

— Ты думаешь, что он умирает?

— Я думаю, что нам нужно забрать его из этого зеркального мира. И чем скорее, тем лучше.

И тут мне в голову пришла мысль, ужасная мысль. Я схватила его за рубашку с насилием, кипящим внутри меня.

— Ты знал, что это произойдет? Ты знал и не сделал ничего, чтобы предотвратить это? — Я почти визжала.

Он накрыл мои сжатые кулаки своими руками. Он покачал головой и мягко, убедительно заговорил:

— Нет. Я клянусь, я не знал, Сара. Я бы не допустил, чтобы такое случилось с Сэмом, не попытавшись при этом остановить это.

— Нет, — всё ещё пребывая в ярости сказала я. — Ты знал, что Ричард может прийти. Как ты мог не знать о Сэме?

— Это то темное пятно, какие всегда были у меня — это как будто Сэм был в середине этого и я не мог увидеть его. — Он наклонил голову, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я не знал, Сара. Я не видел этого. Пожалуйста, поверь мне и позволь помочь тебе сейчас.

Я не хотела верить. Мне было необходимо кого-то обвинить. Стряхнув его руку, я в ответ прорычала.

— И как же ты собираешься помочь мне, если ты не можешь видеть Сэмми?

Кто же может мне помочь? Может быть… кто-то кто уже помог мне раньше. Кто-то, кто странно дважды спрашивал меня, всё ли в порядке с Сэмми.

Я спрыгнула и побежала к двери. Джексон последовал за мной.

— Куда ты идешь?

Я не ответила ему. Не могла. Я едва могла дышать из-за узла в моей груди, мне нужно было сберечь дыхание для бега. Я пронеслась через луг и рассеянно вбежала в лес, перепрыгивая через поваленные бревна, продираясь через кусты.

Нанга спрашивала меня о Сэмми. Нанга может знать, что делать.

Я с трудом поднималась по холму, и Джексон был рядом со мной. Я чувствовала, как он поддерживает меня под руку, помогая мне. Я вышла на поляну.

И обнаружила развалины. Четыре обвалившиеся стены. Разбитые стекла и дымоход. В середине прорастали молодые деревца. Эта была та же хижина. Вот только в ней давным-давно никто не жил.

Я набрала воздуха, полностью уничтоженная.

— Я видела её. Она сидела вон на том крыльце. А из дымохода поднимался дым.

Джексон поддержал меня.

— Она умерла, — сказала я. — Я разговаривала с призраком.

— Ты же говорила что в Доме Эмбер нет привидений.

— Она мне так сказала. А как ещё она могла разговаривать со мной?

— Ты разговаривала со мной в прошлом.

— Потому что ты можешь видеть будущее, — сказала я, затем сложила всё вместе. — Она может видеть будущее. И потому что я могу видеть прошлое, мы могли разговаривать друг с другом. Значит, она должна знать, как помочь. Ты знаешь, кто она такая?

— Она была рабыней, — сказал он. — Она была собственностью Капитана. Она была моей бабушкой. Какой-то дальней родственницей. Дети называли её Нанга, но саму себя она называла Ниангу.

Женщина, поняла я, которую изнасиловал Капитан. Было слишком ужасно думать об этом сейчас, когда Сэмми нужна моя помощь. Я подошла к сгнившим ступенькам, и начала подниматься.

— Не…

— Не говори мне, чего я не должна делать, — прорычала я. — Ты сам сказал, что у нас не так много времени.

Я перебралась через остатки крыльца, распределяя свой вес и молясь о том, чтобы не упасть. Я прикоснулась к старому разбитому каркасу кресла-качалки, надеясь, что это та же самая.

— Тише, тише, Сара, девочка, — услышала я её голос со странным акцентом, но она разговаривала не со мной. Каштановые кудряшки Сары-Луизы рассыпались на коленях Нанги, пока рабыня гладила девочку по голове.

Женщина, которая сидела и предлагала утешение, не знала меня, и она не была моей старушкой. Она была моложе на десятилетия, но старше, чем была, когда я видела её в последний раз — спасающей тонувшего ребенка. Она была красивой женщиной, с высокими, сильными скулами, темными глазами, Нанга и Ниангу одновременно.

— Она не проснется, — всхлипывала Сара-Луиза. — Прошло уже десять дней. Каждый раз, после того, как она засыпает, маме нужно всё больше времени, чтобы проснуться, и с каждым разом она становится слабее.

— Она счастлива в своих снах, дитя, — счастлива так, как никогда не будет в реальности.

— Она не узнала меня, когда я разбудила её. Она оттолкнула меня и сказала, что её «малыш» зовет её.

— Ты должна быть готова, Сара-Луиза. Ты же знаешь, что я видела. Я не думаю, что она уже когда-нибудь проснется.

— Как же я буду жить с Капитаном без неё? Он и Камилла заберут всё. Дом Эмбер будет потерян. Мы с тобой будем потеряны.

Я чувствовала боль от вторжения в эту горестную сцену, но Сэмми нуждался во мне, а мне нужна была Нанга. Сфокусировав все свои силы на том, чтобы дотронуться до неё, я протянула руку и прикоснулась к ней.

— Нагна, — прошептала я и почувствовала укол статического электричества на кончике пальца.

Её голова дернулась, как будто она услышала меня.

— А теперь поспеши, Сара-Луиза, есть ещё кое-кто, кому нужна моя помощь. — Девочка села прямо, попытавшись успокоиться.

Нанга вслепую повернулась в мою сторону и проговорила.

— Говори со мной, друг мой.

— Нан… — начала я, но мне показалось неуважительным, называть её этим именем. Я попыталась снова. — Ниангу.

Её голова дернулась, она застыла, тяжело дыша. Как Джексон, подумала я. А затем, пузырь лопнул и я поняла, что до этого момента мы были в разных мирах, но теперь, мы оказались рядом. Как раньше. Глаза Ниангу расширились и, кажется, впервые, она меня увидела.

— Кто ты? — спросила она.

— Меня зовут Сара. Ты сказала, что если мне нужна будет помощь, я могу обратиться к тебе.

— Мы уже разговаривали?

— Дважды. Хотя ты была намного старше.

Она на мгновение задумалась.

— Тогда мне кажется, Сара, что, может быть, тебе следует отыскать Нангу, с которой ты встречалась, потому что сейчас я не знаю, как тебе помочь.

Вмешалась Сара-Луиза.

— Её зовут так же, как и меня?

Пузырь лопнул. Сейчас я могла видеть их обеих, но я знала, что Ниангу больше не может видеть меня.

— Может быть, её назвали в честь тебя, Сара-Луиза, — но вам не следовало бы разговаривать. — Ниангу сказала в пустоту. — Надеюсь, что ты ещё слышишь меня. Ты должна вернуться в Дом Эмбер и найти меня, Сара. Силы в доме становятся сильнее. Я буду искать тебя в комнате Сары-Луизы, прикоснувшись к кровати с балдахином. Ты должна найти меня, тогда я постараюсь помочь тебе.

Я начала идти, затем побежала.

— Мне нужно снова её отыскать. Она сказала, что будет ждать меня в цветочной комнате. Вот только… — проговорила я, когда начала бежать, — вспомнит ли она.

Вернувшись в дом, Джексон последовал за мной наверх.

— Что ты имеешь в виду под «вспомнит ли она»?

— Для нас прошло всего пять минут, — мрачно сказала я, — но для неё могли пройти лет двадцать. — Я попросила его остаться снаружи. — Пожалуйста, не производи никакого шума, — не нарушь мою концентрацию.

Я бросилась на пол и прикоснулась к уголку кровати. Обстановка переменилась и я увидела Ниангу, сидящую и держащуюся за столбик кровати. Кажется, она оказалась здесь раньше меня. На два столетия раньше меня. — Ты можешь меня слышать, Ниангу?

— Ты можешь называть меня Нанга, как и все остальные.

— Но это не твое имя.

— Также как и Ниангу. Это было имя, которое мне нравилось. Какая помощь тебе нужна, Сара-гостья?

— Мой брат, я нашла его без сознания в лабиринте, а потом я увидела его в зеркале.

— В зеркале? Как такое могло случиться? — Она была шокирована. — Никогда не слышала о том, чтобы наш дар мог появиться у маленького мальчика.

— У Сэмми такие же видения, как и у меня? — Как я могла упустить это? Почему я не догадалась?

— Такое может быть. Если он оказался в зеркале. Если он застрял в промежуточном мире.

— Застрял? Как он мог застрять там? Как мне его вернуть оттуда?

— Он мог заблудиться. Как дух, который не может найти дверь в следующий мир, — пояснила Ниангу. — Тебе нужно найти его. Помочь ему вспомнить дорогу назад. Иначе он умрет. Он может оказаться слишком надолго отделенным от твоего духа.

— Но как я могу это сделать?

— Этого я не знаю, дитя. Я никогда не делала этого. Найди его. Помоги ему вспомнить, что он ещё жив.

Вошла Сара-Луиза.

— Нанга, я искала тебя. Пошли, поужинаем со мной. — Ниангу вздрогнула и больше не могла видеть меня.

— Нет, стой, — закричала я. — Я не знаю, как это сделать.

И к моему разочарованию я тоже не могла больше видеть её. Я пошла к двери.

— Что она сказала? — спросил Джексон.

— У Сэмми есть дар, — ровным и лишенным надежды голосом ответила я. — Он оказался в промежуточном мире и не может найти дорогу назад. Предполагается, что мне нужно помочь ему, найти выход. И быстро.

— В промежуточном мире? Что это такое?

— Понятия не имею. Она сказала, что это что-то вроде места, где духи застревают, если не уходят туда, куда должны уходить. — Я разозлилась и заплакала. Мне нужна была помощь получше.

— Так как же мы вытащим его?

— Я не знаю, — в отчаянии повторила я. — Постараемся узнать, каким образом он мог потеряться?

Мы знали, что Сэм бродил в лабиринте прошлой ночью. Мне просто было нужно соединиться с чем-нибудь, что позволит мне увидеть момент, когда он… ушел. Что-то, подумала я, из его кровати. Я схватилась за ручку двери в морскую комнату и увидела, как другая рука схватила её раньше меня. Ниангу была здесь.

Она была стара и иссушена, как Сфинкс. С седыми волосами. Её кожа была морщинистой. Её глаза затуманились из-за катаракты. Но она не смогла бы меня увидеть, даже если бы не была слепой — я смотрела в прошлое, но я чувствовала, что она не смотрит в будущее.

Она разговаривала с пустотой.

— Сара, дитя. Я ждала, чтобы увидеть тебя ещё раз. Искала подходящий момент долгое время, но он никак не наставал. Так что я верю, что ты увидишь меня здесь, прежде чем отправишься на поиски своего маленького брата. Как я сказала тебе когда-то, сейчас Дом Эмбер получил возможность отвечать при необходимости.

Я не ответила ей, так как знала, что она меня не услышит.

— Есть кое-что, что тебе нужно знать. — Её рука держалась за ручку, её пальцы одновременно прикасались и не прикасались к моим. — Ты должна найти шкатулку. Ты слышишь меня? Это необходимая вещь. — И она исчезла.

Глава 28

Я снова вернулась и держалась рукой за ручку на двери в комнату Сэмми. Пока я не могла войти внутрь.

— Нанга сказала, что мне понадобится шкатулка.

— Она вернулась?

— Только намного старше. Лет на тридцать, наверное. Как будто… у неё было что добавить, что-то, что она выяснила после того, как мы разговаривали в моей комнате, и она должна была сказать мне это до того, как я отправлюсь за Сэмом.

— Какая шкатулка?

Я вспомнила ту ночь, когда Сэмми, как лунатик, пришел в мою комнату, и Сэмми в моем вчерашнем сне. Оба раза он искал шкатулку. Я, наконец, поняла и слишком поздно, что всё то время, пока мы были здесь, Сэм был вовлечен во что-то, чего я не видела. Потому что не уделяла ему достаточно внимания. Я была настолько увлечена собственной драмой, что мне даже в голову не пришло, что у Сэма тоже может быть этот «особенный» дар. Может быть, он у него даже сильнее, чем у меня. Может быть, это потому, что он тоже особенный.

Я была идиоткой. Я виновата в том, что случилось с Сэмми.

— Мне кажется… наверное, это шкатулка Мэтью. Сына Капитана. — Я описала Джексону шкатулку, используя руки, чтобы показать размер. — Последний раз я видела её в домике на дереве. Моя мама и Мэгги спрятали её там. Но когда мы смотрели на следующий день, её уже там не было.

— Кто-то забрал её.

— Должно быть, моя мама. После того, как Мэгги умерла. Но я понятия не имею, куда она её дела.

— Позвони ей. Спроси.

Я боялась спрашивать у мамы. Боялась, что она узнает, что мне известно больше, чем я должна знать. Что я… слышу дом. Что я втянулась во всё это. Пробудила его. Она не хотела оставаться, не осталась бы здесь, если бы не обманули её.

Я не хотела, чтобы она поняла, что это по моей вине Сэмми заблудился в Доме Эмбер.

Когда я подошла к телефону и поднесла трубку к своему уху, я снова скользнула в сопротивляющееся пространство и увидела другую руку на трубке — маму в юности. Другая рука нажимала кнопку отсоединения связи, которую она тихо, осторожно держала. Она собиралась подслушать разговор.

Я наклонилась ближе к её голове. Я слышала слова, звучащие из ресивера, тихие и дребезжащие, как шум насекомого.

— Состояние Маргарет не стабилизировалось. Нам пришлось вставить инкубационную трубку.

Доктор говорил о Мэгги.

— Когда она очнется? — Это была бабушка.

— Средняя продолжительность комы может длиться от нескольких дней, до нескольких недель. Пациент либо восстанавливается, прогрессирует в вегетативном состоянии, либо… умирает

— Она не умрет. — Тишина. — Скажите мне, что она не умрет.

— На данный момент, — сказал врач, — мы не можем быть уверены в степени неврологических повреждений, вызванных падением Маргарет. Судя по снимкам, я бы не сказал, что причиной её состояния является травма как таковая. Есть очень мало признаков кровоизлияния. Она не перенесла ничего сильнее, кроме кратковременной потери сознания. Нам нужно сделать больше тестов. Но… сейчас, — он, заколебавшись, повторил, — я не могу сказать вам, что я ожидаю её выздоровления.

— Боже мой, — услышала я голос Иды, прежде чем мама тихо вернула трубку на место.

— Боже мой, — эхом повторила мама, прежде чем исчезнуть.

Мэгги впала в кому перед своей смертью. В кому, с которой они не смогли разобраться.

Дом забрал и её тоже.

Внимательная медсестра на другом конце провода нашла мою маму в зале ожидания детской реанимации. Сэмми делали МРТ.

— Они нашли что-то? — спросила я.

— Ничего, — ответила мама безжизненным голосом. Она снова вернулась к событиям с Мэгги, подумала я. Снова вернулась к утрате, которая забрала с собой всё. — Твой отец сейчас с Сэмом, консультируется с другими врачами. Они ещё не знают, что с ним не так.

Я знала, что с ним было не так. Я тяжело выдохнула.

— Был один чертеж, — сказала я, — в морской комнате. Шкатулка с секретом. Мне нужно знать, где сейчас эта шкатулка

— Зачем? — голос мамы стал подозрительным.

— Сэм… хотел её. Мне нужно найти её для Сэма. — Слова, исходящие из моего рта, казались ненатуральными. Хотелось бы, чтобы я умела врать лучше.

Я почти слышала, как она думает, складывает вместе все кусочки.

— Что ты скрываешь, Сара? Чем вы с Сэмом занимались?

Должна ли я ей рассказывать? Может быть, она сможет помочь. Может быть…

Её голос стал жестким.

— Ты нужна мне здесь. Немедленно. Ты меня поняла?

— Мам, я….

— Немедленно. Скажи Розе, что тебе нужно сейчас ехать. Если ты не появишься здесь, в комнате ожидания, через тридцать пять минут, я звоню в полицию, чтобы они тебя привезли. Ты меня поняла? Я хочу, чтобы ты убралась из этого дома.

И я поняла, что не смогу сказать ничего, что убедило бы мою маму, что она движется не в том направлении. Если я заговорю о шкатулке, это только подстегнет её быстрее увезти меня отсюда. Единственное, что я могла, так это выиграть немного времени.

— Хорошо. Я в пути. Но… мне нужно несколько минут, чтобы переодеться, взять пару вещей.

— В таком случае, у тебя есть сорок пять минут. И потом ты мне нужна будешь здесь, нам с тобой необходимо поговорить. Ты должна будешь рассказать мне в деталях, чем вы с Сэмми занимались.

Я уже собиралась повесить трубку, когда мама снова заговорила.

— И я должна сказать тебе то, что собиралась сказать вам с Сэмом вместе, но ты должна знать. — Она прочистила горло. — Дом Эмбер продан.

— Продан?

— Женщине, с которой я была знакома в старшей школе. Она была на вечеринке. Я даже не поняла. Она сделала мне предложение, от которого я не смогла отказаться. Она предложила намного больше, чем этот дом стоит. Сара, Клэр Хэтэуэй, мама Ричарда, это та женщина, которая покупает Дом Эмбер.

Блондинка в маске, подумала я без всякой на то причины, но с абсолютной уверенностью. Почему мысль о том, что мама Ричарда станет хозяйкой Дома Эмбер, так испугала меня? Бедный дом. Интересно, знал ли Ричард об этом. Горе с двойной силой охватило меня, лишило дыхания. Я готова была расплакаться.