— Я любила Джанни, — почти шепотом произнесла она. — Любила всем сердцем. Мы были очень близки. Смеялись над одними и теми же шутками, одинаково смотрели на мир, имели схожие вкусы и привычки. Но в последний год все изменилось. Моя карьера внезапно пошла вверх, и мне пришлось уделять ей больше времени. Джанни не нравилось, что я так мало времени провожу дома. Мы начали ссориться. Я пыталась как можно чаще бывать с ним, чтобы сохранить наш брак. Однажды мы собрались вместе приготовить романтический ужин, но в последнюю минуту мне позвонил клиент и попросил приехать. Мы с Джанни сильно повздорили. Он сказал, что если я поеду, то между нами все кончено. Я ответила, что буду только рада, потому что он мне надоел. Я выскочила из дома. Джанни кричал мне вдогонку, затем выбежал на улицу. Я была так зла на него, что даже не оглянулась. Таким образом, я не видела, что случилось. А потом услышала грохот и крики людей.
Она остановилась. Все ее тело дрожало, и Люк обняв Минни за талию, привлек к себе.
— Продолжай, — попросил он.
— Услышав ужасный шум, я оглянулась. Джанни лежал на земле, из головы у него текла кровь. Его сбил грузовик. Я побежала назад. Он лежал неподвижно, его глаза были закрыты, но я даже допустить не могла, что он мертв. Мне так много нужно было сказать ему, что я должна была заставить его слышать. Я опустилась рядом с ним на колени, приподняла его, стала просить прощения, говорить, что люблю его, но он не двигался.
Минни тяжело дышала, по ее лицу текли слезы. Люк крепче прижал ее к себе и коснулся губами ее волос.
— Я любила его, — всхлипывала она. — Я не думала так, как говорила — и собиралась попросить прощения, когда вернусь домой. Но последнее, что он слышал от меня, — это то, что он мне надоел…
Из ее груди вырвался глухой стон. У Люка сжалось сердце.
— Минни… — прошептал он. — Минни… Минни…
— Это было последнее, что я сказала, — причитала она. — Я говорила, что люблю его, повторяла снова и снова, но он не слышал — он был мертв — и теперь никогда об этом не узнает.
Рыдания сотрясали ее тело, и Люк боялся, что она может не выдержать. Он прижал ее к себе, проклиная собственную беспомощность, чувствуя, как ее горе становится его горем.
— Ты не виновата в этой трагедии, — произнес он, зная, что любые слова окажутся здесь бесполезными. Все, что он мог сделать, — это утешать ее в своих объятиях, надеясь, что тепло его тела согреет ее.
Люк был человеком действия, который принимал твердые решения и привык все доводить до конца, но сейчас он находился в полной растерянности, так как происходящее было не в его власти. Он молчал, прижавшись щекой к ее волосам, и ждал, когда она успокоится.
— Я виновата в гибели Джанни, — наконец сказала Минни.
— Почему ты так считаешь?
— Если бы я вернулась сразу, как только он меня позвал, ничего бы не случилось. Я бы остановила его, и он был бы сейчас жив…
— Минни, не думай об этом, — мягко сказал Люк. — Иначе ты сойдешь с ума.
— В каком-то смысле я уже сошла с ума. В моих снах все повторяется снова и снова, но каждый раз я вовремя возвращаюсь, и он остается жив. Когда я просыпаюсь и вижу, что его нет, я схожу с ума.
Она хваталась за его руку, ее пальцы так глубоко впивались в его кожу, что Люк морщился от боли, но он даже не пытался высвободиться.
— Я постоянно думаю, что если бы я только могла повернуть время вспять и остановить его на нужном месте… — прошептала она.
— Я знаю, родная…
— Я пытаюсь, но оно продолжает идти своим ходом, и я ничего не могу поделать.
— Никто не может, — печально произнес Люк. — Как это ни тяжело, все когда-нибудь кончается. Самоистязанием ты только доведешь себя до изнеможения.
— Я знаю, — ответила Минни. — Но изнеможение принесло бы мне облегчение, избавив от мучительных воспоминаний.
— А что говорят твои родные? Уверен, они тебя не винят.
— Они ничего не знают. Никто не знает.
— Боже мой! — прошептал Люк, поняв, как она одинока.
— Никто не слышал нашей ссоры. Несколько человек видели, как он гнался за мной, но они думали, что я что-нибудь забыла. Я так и не смогла сказать Нетте правду. Клянусь, я скрыла это от нее только для того, чтобы не причинять ей еще большую боль. Пусть лучше продолжает думать, что это несчастный случай…
— Это и был несчастный случай.
— Нет, — произнесла Минни. — Это произошло, потому что я была злой и жестокой и…
— Прекрати! — резко оборвал Люк. — Не говори так. Ты не виновата. Это лишь один из тех ужасных несчастных случаев, которые происходят каждую секунду. Он погубил Джанни и медленно губит тебя.
— Да, — уныло согласилась Минни. — Иногда я смотрю на Нетту и думаю, что было бы, если бы она узнала правду. Она добра ко мне, но я не заслуживаю этого.
— Ты не права. Ты заслуживаешь любви, доброты, всего самого лучшего. Как мне убедить тебя в этом?
— Он никогда не узнает, — прошептала Минни. — Увидев его лежащим в гробу, я сказала, что люблю его, но все без толку. Это был не он. Тот, кто лежал в гробу, был серым и холодным, как восковая кукла. Я не видела моего Джанни, потому что он ушел туда, куда я не могла за ним последовать.
— Когда я увидел тебя у его могилы, у тебя было такое лицо… — вспомнил Люк. — Все, что ты мне только что рассказала, было написано на нем, только тогда я ничего не понял.
— Ты видел меня в момент отчаяния, и я ненавидела тебя за это.
— Не надо меня ненавидеть, — умолял Люк. — Пожалуйста, не надо…
— Как я могу тебя ненавидеть, раз доверила тебе то, что больше никто не знает! Я до сих пор не могу понять, почему я это сделала.
— Потому что в глубине души ты знаешь, что мне можно доверять, — ответил Люк. — Я твой друг и не брошу тебя в беде. Я здесь, чтобы позаботиться о тебе.
— Вообще-то предполагалось, что это я буду о тебе заботиться. — Минни приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на него.
По ее лицу все еще текли слезы, которых она, казалось, не замечала. Люк нежно провел пальцами по ее щекам.
— Мы позаботимся друг о друге, — ласково сказал он.
— Тебе что-нибудь принести? — спросила Минни, откашлявшись. Постепенно к ней вновь возвращалось самообладание.
— Нет, спасибо. Я в порядке. Могу я сделать что-нибудь для тебя?
— Прости, что заставила тебя выслушать эти бредни.
— Речь идет о твоей жизни. Она будет разрушена, если мы не найдем, как избавиться от всепоглощающего чувства вины.
— Я никогда от него не избавлюсь. Придется с этим смириться.
— Но как ты будешь жить дальше? Минни, ты не можешь посвятить остаток своей жизни искуплению того, в чем не было твоей вины.
— Почему? Его жизнь оборвалась из-за меня. Так какое я имею право жить?
— Или быть счастливой? — сердито спросил Люк. — Или любить? Его жизнь — это его жизнь, и она закончилась. Ты не можешь продлить ее, даже пожертвовав своей.
Минни покачала головой и попыталась вырваться, но Люк не отпустил се.
— Минни…
— Отпусти меня. Мне не следовало рассказывать тебе.
— Ты правильно сделала, потому что твоя судьба мне небезразлична. Доверься мне, Минни!
В его голосе прозвучали одновременно приказ и мольба. Должно быть, он почувствовал, что в их отношениях наступил решающий момент, от которого зависела судьба обоих. Минни хотела уйти, и Люк знал, что не должен этого допустить.
Вдруг ее тело стало безвольным, как будто жизненные силы покинули его, и Люк снова притянул молодую женщину к себе.
— Останься со мной, — прошептал он.
— Хорошо, — произнесла Минни приглушенным голосом, — но только на несколько минут.
Он чувствовал, как ее тело расслабляется в его объятиях, как будто она наконец обрела то, что так долго искала. Через минуту она уже спала.
Люк неподвижно лежал, прислушиваясь к ровному дыханию Минни, едва осмеливаясь надеяться, что она хотя бы ненадолго обрела успокоение.
Одна мысль о том, как еще недавно он хотел затащить ее в постель, вызывала у него смех. Конечно, желание никуда не исчезло, но в то же время сейчас он, как никогда, был далек от мыслей о сексе. Однако он получил то, что стоило намного дороже и давало ему надежду.
Его здоровая рука затекла, но разве мог он потревожить Минни? По-прежнему не шевелясь, он медленно погрузился в сон и проснулся только на рассвете.
Первым, что увидела Минни, когда проснулась, было, как обычно, окно ее спальни. Но как только к ней вернулась память, она поняла, что должна была спать в другом месте. В соседней комнате.
Только затем она заметила прижавшегося к ней Люка. Сквозь одеяло, лежавшее между ними, она чувствовала тепло его тела.
Минни осторожно повернулась и увидела, что Люк точно так же смотрит на нее сонными глазами, как перед тем, как она уснула. Выглядело так, словно он совсем не спал и всю ночь охранял ее сон.
— Ты хорошо выспалась? — спросил он.
— Отлично, — радостно ответила она. — Боже мой, который час?
Было семь утра. Минни неохотно встала с кровати и вышла из комнаты. Она обнаружила, что полностью одета, и постепенно вспомнила события прошедшей ночи.
Она привела к себе Люка, чтобы позаботиться о нем, но в конце концов все обернулось так, что это он позаботился о ней. Люк сделал то, чего не смог сделать никто другой. Он вытащил мучительный секрет из тайника ее души и дал ей ощущение спокойствия, которого она не знала четыре года.
Но это еще не все. В его объятиях она спала как младенец и утром почувствовала себя полной сил. Ее душа начала исцеляться, и этим чудом она тоже была обязана Люку.
Но самым удивительным было то, что он всю ночь провел в одном положении, боясь ее потревожить. Так долго не смогли бы выдержать ни любящий брат, ни сиделка. Минни крепко спала, но интуиция подсказывала ей, что в его объятиях она была в безопасности.
Он не попытался заняться со мной любовью, подумала она, улыбаясь. Это красноречивее всего говорит о его чувствах.
Он сказал: «Речь идет о твоей жизни. Она будет разрушена, если мы не найдем, как избавиться от всепоглащающегося чувства вины».
Мы! Не ты, а мы — действующие вместе как друзья и союзники.
Она подошла к окну, выходящему на лестницу. Дом уже просыпался. Вскоре к ней присоединился Люк. Он осторожно разминал левую руку.
— Прости. Надеюсь, я не сильно ее отдавила?
— Не беспокойся, скоро она будет как новенькая.
Они рассмеялись, и тепло, которое Минни почувствовала, не имело отношения к телесному возбуждению. Оно было связано с ощущением безопасности, защищенности, без которого она жила слишком долго.
За завтраком Люк сказал:
— Я бы хотел, чтобы ты сегодня осталась дома.
Это небрежное дружеское замечание было наполнено новым смыслом. Минни тоже не хотела выходить за пределы магического круга, который они создали.
— Мне бы тоже очень этого хотелось, но впереди важный процесс, и я должна быть на высоте.
В ее отсутствие Люк позвонил Эдуардо Виццини, поверенному, которого нашел для него банк, и назначил ему встречу. Синьор Виццини заехал после обеда, и они несколько часов обсуждали дела.
Он ожидал, что Минни допоздна задержится в суде, но она вернулась домой к ужину и всего на несколько минут разминулась с посетителем. Люк облегченно вздохнул. Он был пока не готов к тому, чтобы Минни встретилась с Эдуардо Виццини.
Она вошла, улыбаясь, и, бросив на кровать тяжелую сумку, весело заскакала по комнате.
— Ты похожа на школьницу после уроков, — заметил Люк.
— Именно так я себя и чувствую. Я свободна! Процесс закончился, не успев начаться. Другая сторона отозвала свои претензии. Свободна! — щебетала Минни, вскинув руки вверх.
— Означает ли это, что ты можешь отдохнуть? — спросил Люк.
— Да.
— Тогда предлагаю отметить твою свободу. Я пойду куплю вино и готовую пиццу. Никакой кухни, только отдых.
Вернувшись через несколько минут, Люк обнаружил, что молодая женщина переоделась в джинсы и свитер и превратилась в ту Минни, которая больше всего ему нравилась.
Был чудесный вечер. За ужином Минни очень смешно изображала своих оппонентов. Потом они сидели па диване и смотрели какую-то дурацкую телевикторину, горячо обсуждая глупые вопросы.
Ни один из них не упомянул о вчерашней близости, но, как только Люк взял ладонь Минни в свою, она положила голову ему на плечо. Когда шоу закончилось. Люк сказал:
— Помнится, ты говорила, что наполовину англичанка. Почему ты вернулась в Италию?
— Брак моих родителей не был счастливым. Моя мать, как истинная англичанка, была чопорной и сдержанной, а отец очень эмоциональным. У него было горячее итальянское сердце. Он никогда не занимался мелочами, и это раздражало мать. Полагаю, она была права, потому что это перекладывало всю тяжесть семейной жизни на ее плечи. Но я этого не замечала. Я видела лишь, что отец был чудесным человеком, а мать не одобряла тех качеств, которые мне больше всего нравились в нем. Когда мне исполнилось восемь лет, он умер, и мать сразу же увезла меня в Англию. Но там я не чувствовала себя дома. К тому времени я уже ощущала себя итальянкой, и меня раздражало то, как рьяно мама хотела сделать из меня настоящую англичанку. Она запрещала мне говорить по-итальянски, читать итальянские книги. Но ей так и не удалось заставить меня забыть мои итальянские корни. Я брала книги в библиотеке и тайком приносила их домой. Я могу быть ужасно упрямой.
— Правда? Ты?
— Да. Впрочем, ты еще не видел меня в ударе.
— Господь миловал!
— Я сейчас запущу в тебя чем-нибудь.
— Ты ведь не смогла бы ударить больного человека, правда?
— Тебя смогла бы.
— Тогда, пока я еще жив, я хочу дослушать до конца твою историю.
— К счастью, мама снова вышла замуж, когда мне было восемнадцать. У нее появились новые заботы. Я могла вернуться в Италию, зная, что меня никто не будет задерживать. Фактически…
Вдруг его губы изогнулись в ухмылке.
— Что ты сделала? — восхищенно спросил Люк.
— Мне не хотелось бы говорить тебе. Это довольно ужасно, — призналась Минни.
— Ты никогда не совершала ничего ужасного.
— Разве вымогательство не кажется тебе ужасным?
— Вымогательство?
— Да, в некотором роде. Хотя, я думаю, взяточничество — более подходящее слово. Мой отчим был очень богат, и он ясно дал понять, что проявил бы щедрость, если бы я не попадалась ему на глаза. А мне нужна была помощь, пока я не встану на ноги.
Люк засмеялся.
— И сколько ты из него вытрясла?
— Скажем так, мне хватило, чтобы оплатить учебу.
— Молодец!
— Да, я вполне довольна собой.
— Если тебе когда-нибудь надоест юриспруденция, могу взять тебя к себе. Из тебя получится отличная бизнес-леди.
— Вынуждена тебя огорчить. Я вернула все до единого цента.
— Минни, пожалуйста. — с разочарованием произнес Люк. — Ну зачем ты все испортила, когда я так тобой восхищался?
— Прости, я не хотела. Это была честная сделка, потому что мы оба получили от нее выгоду. Я сдержала слово и больше их не беспокоила. Но когда я стала зарабатывать достаточно, чтобы вернуть деньги, мне все же пришлось их побеспокоить.
Люк ничего не ответил. У него в душе шла борьба. Он чувствовал присутствие призрака из ее прошлого, но не хотел впускать его, чтобы не портить это чудесное мгновение.
Наконец он заставил себя произнести:
— А что об этом думал Джанни?