Дом там, где сердце

Глава 16

Проезжая по аллее Замка Лоури, Мюйрин радовалась, как лег­ко ей удалось обо всем договориться.

Она не только лишала полковника его лучшей земли и леса, но и отрезала доступ мистера Стивенса к озеру через владения полковника. Теперь у нее будет отличный аргумент для беседы с мистером Стивенсом. Хотя Локлейн предупредил ее, что это – затаившаяся в траве змея и его нужно всячески избегать, она была уверена, что добьется успеха, если правильно распорядит­ся своими козырями.

Подъезжая к главному входу в дом Малколма Стивенса – Грейндж, она увидела высокого мужчину лет сорока, полно­ватого, с рыжеватыми волосами, который стоял у особняка, снимая перчатки, в забрызганном грязью кителе, пока конюх уводил его коня от дома к конюшням.

Он остановился на пороге, чтобы посмотреть на гостью. Он не узнал Мюйрин, а поскольку конюх ушел, то сам спустился по ступенькам и предложил ей руку, чтобы помочь сойти с коня.

Мюйрин немного смутилась из-за того, что ее застали едущей верхом, но в Барнакилле не было женских седел. Будь оно все проклято, если ей нужно тратить деньги, только чтобы не шо­кировать соседей. Она перебросила ногу через луку – порыв ветра слегка колыхнул подол ее платья – и слегка облокотилась руками о его плечи, а он придержал ее за талию и убедился, что она твердо стоит на ногах.

– Ну, миссис, э-э…

– Я миссис Мюйрин Колдвелл, – сказала она, протягивая ему руку.

Малколм Стивене отпрянул, словно его ударили кнутом, и от­резал:

– Тогда нам с вами не о чем разговаривать. Конюх придет через несколько минут и поможет вам оседлать коня.

Он повернулся и стал подниматься по ступенькам. Мюйрин просто не имела права не проявить настойчивости. Она побежала за ним и схватила его за локоть.

– Прошу вас, сэр, я знаю, у вас с моим мужем были недоразу­мения, но теперь я управляю Барнакиллой и приехала, чтобы поговорить с вами по делу.

– Я поклялся, что ни за что не стану разговаривать ни с од­ним из Колдвеллов до самой смерти, – пробормотал он, пыта­ясь высвободить руку, заходя в гостиную, где его жена, хрупкая темноволосая женщина лет тридцати пяти, занималась с двумя детьми.

– Ну хорошо, тогда я не Колдвелл. Как поживаете, миссис Стивене? Я Мюйрин Грехем, – она изобразила самую привет­ливую улыбку.

Дети заметили, что их отец расстроен, но леди была такой симпатичной, что они не могли не быть вежливыми. Они сму­щенно подбежали к ней и хором спросили:

– Хотите посмотреть на наших солдатиков?

Миссис Стивене отругала детей за невоспитанность. Мюй­рин просто, по-доброму улыбнулась двум темноволосым маль­чуганам. Малколм Стивене с удивлением увидел, как она вышла из комнаты, когда один из мальчишек взял ее за руку и повел в детскую.

У его жены брови поползли вверх, но в душе она была добрая женщина, и если ее сыновья, обычно такие застенчивые и скром­ные, так быстро нашли общий язык с молодой незнакомкой, то она просто доверилась их интуиции.

– Но ведь действительно не будет никакого вреда, если ты выслушаешь эту девушку, дорогой, – мягко сказала она, снова принимаясь за вязание.

– Я так не думаю. Одному Богу известно, откуда у этого по­донка Августина такая жена.

– Наверное, он ее бросил или обманул, как и большинство из нас, – сказала его жена, презрительно фыркая и перебирая спи­цами шерсть, как будто вонзала их прямо в сердце Августину.

– Но как бы там ни было, нам не следует об этом вспоминать. Похоже, она очень молода и невиновна. Это было бы слишком жестоко! – покачал головой Малколм.

– Пожалуйста, дорогой, не расстраивайся.

– Я ничего не могу поделать. Мой родной брат! Да я бы соб­ственными руками его придушил!

– Я знаю, что это не такое уж утешение, дорогой, но Джо­натану не нанесли никакого вреда, хотя, конечно, страшно по­думать, что могло бы быть, если бы ты его не спас.

– Слава Богу, Колдвелл мертв. Он был настоящий варвар. Невозможно представить себе, что малыши Джон и Робин раз­говаривают с его вдовой. Все это удивительно.

– Может, это судьба. Может быть, она приехала сюда, чтобы исправить положение. Я видела ее всего пару секунд, но, по­хоже, она искренна. Все, что я о ней знаю, – это что она при­ютила у себя выселенных крестьян полковника Лоури и мисте­ра Коула, – сказала Присцилла Стивене в защиту Мюйрин.

– Может, она хочет использовать этих бедняг, – грустно отрезал Малколм, наливая себе в рюмку приличную порцию из графина, стоявшего на буфете.

– Ну право же, дорогой, нет никаких причин быть таким неучтивым. Знаешь, если ты поднимешься и скажешь Ненни, чтобы сегодня вечером она подала мальчикам чай наверху, ты сможешь забрать миссис Колдвелл… мисс Грехем вниз и при­гласить ее выпить, – порекомендовала жена.

Когда Малколм поднялся наверх и заглянул в детскую, Мюй­рин и два мальчика старательно пытались воссоздать битву при Ватерлоо.

– И кто выигрывает? – тихо спросил он, глядя на молодую красавицу, расположившуюся на ковре с нежно положившими головы ей на плечи двумя его маленькими сыновьями.

– Конечно, англичане и Эллис, пап, – пропищал Робин, младший из мальчиков, лет шести.

– Отлично, – сказал он, потирая руки. – Ну а сейчас мама сказала, что время пить чай, и я забираю мисс Грехем вниз, чтобы она поближе познакомилась с мамой.

– А нам с вами нельзя? – надув губы, спросил Джон.

– Только после того, как допьете свой. Я уверен, что мисс Грехем задержится здесь еще ненадолго и не покинет вас не попрощавшись.

– А где вы живете, Мюйрин? – с любопытством спросил Робин.

– Южнее вас.

– В таком случае вы можете приезжать к нам почаще! – ра­достно воскликнул он. – В следующий раз можем поиграть с деревянными кораблями в Трафальгарскую битву.

– С нетерпением жду этого. А вы можете приехать ко мне и посмотреть всех животных на ферме.

– Можно, папа? – радостно воскликнул Джон.

– Посмотрим. Только хорошие мальчики, которые допива­ют весь чай и доедают все, что им дали, ездят в гости. – Мал­колм улыбнулся сыновьям, шутливо потрепав их.

Мюйрин поднялась с пола и отряхнула свое шерстяное пла­тье в черно-белую клетку.

– Могу ли я помыть руки перед чаем? Если, конечно, вы подтверждаете свое приглашение, – тихо сказала она, снимая свою накидку со спинки стула.

– Я и моя жена Присцилла были бы рады, если бы вы к нам присоединились, мисс Грехем, – коротко сказал Малколм.

Он предложил ей руку и проводил в небольшой будуар, куда через пару минут слуга принес теплой воды. Мюйрин собрала свои непослушные волосы сзади и заново вставила шпильки, затем спустилась по лестнице и присоединилась к Стивенсам в гостиной.

– Ну же, расскажите нам, дорогая, сколько вы с Августином были женаты? – с любопытством спросила миссис Стивене.

– Чуть больше двух недель, – последовал ответ.

Оба супруга уставились на Мюйрин, и Присцилла покачала головой.

– Бедняжка.

– Я не нуждаюсь в сочувствии, – прямо сказала Мюйрин. – Я его не заслуживаю, и если кто-то выкажет его мне, то это будет лицемерием. Никто здесь не любил Августина, это уж точно. Поэтому, будьте добры, избавьте меня от соболезнований.

– Для своего возраста вы удивительно прямолинейны, – смущенно произнес Малколм.

Мюйрин пресекла дальнейшее обсуждение осуждающим тоном:

– В конечном итоге это экономит время, а его у меня сейчас очень мало. Так что, если позволите, я сразу перейду к делу. Я приехала сюда, потому что у нас с вами смежные земли. По­скольку у меня сейчас более трех сотен крестьян, мне нужно заранее продумать, как обеспечить их продовольствием и жи­льем. Я знаю, что вы всегда были заинтересованы в покупке северо-западных пастбищ. Но вы видите, что сейчас, когда мне нужно прокормить столько ртов, я не смогу их продать. Я при­ехала, чтобы предложить купить у вас смежные с моими пастбища. А еще я хочу договориться о предоставлении вам до­ступа к берегу озера и права пользования моими доками для погрузки и отгрузки вашего товара.

Малколм уставился на нее и пренебрежительно фыркнул:

– Насколько я знаю, у вас нет ни копейки! Как, черт возьми, вы можете предлагать мне купить у меня пастбище, даже если я захочу его продать? Более того, почему вы думаете, что мне так нужен этот ваш подход к озеру? Я и без него прекрасно обходился вот уже сколько лет.

– Да, но, видите ли, мой зять Филип, богатый купец и вла­делец судов, заинтересован в расширении своего дела. Я успеш­но вела с ним торговлю с тех пор, как приехала сюда. А так как я еще купила самые южные пастбища и весь лес полковника Лоури и поскольку его земли огорожены, вы вообще не будете иметь подхода к озеру, если не заключите со мной договор.

Она мило улыбнулась, но непреклонная решительность чи­талась у нее в глазах.

Малколм тяжело опустился на диван, слишком ошеломлен­ный, чтобы дать ответ.

– Августин никогда не был таким категоричным! – наконец раздраженно заявил он.

Его жена попыталась сдержать его, положив руку ему на плечо.

Мюйрин заметно нахмурилась и бросилась в защиту.

– Не ради себя, мистер Стивене. Вы наверняка это знаете! Я делаю все возможное, чтобы снова поставить Барнакиллу на ноги. Я отказываюсь выгонять людей с их земли, позволять, чтобы их высылали из Ирландии против их воли, просто из-за жадности недальновидных землевладельцев. Я в состоянии возродить могущество Барнакиллы, предоставить этим людям пристойный дом и, если они готовы к тяжелому труду, даже некоторый комфорт. Вот как работала я! – Она показала ла­дони, чтобы он увидел волдыри и мозоли. – Все это я делала для них! Я не знала никого из этих людей, а сейчас мы одна семья. Вы все что угодно сделаете для своей семьи, для своих сыновей. Я увидела это в ваших глазах. Конечно, вам придется продать мне часть их земли, их наследства. Но вы получите воз­можность разбогатеть, если благодаря судам моего зятя получи­те доступ к иностранным рынкам. Вы собирались предложить мне за землю хорошую сумму. Но чем платить друг другу день­гами, не хотите ли вы взять деньги за землю из процентов с вашей прибыли на продолжительный период, а получение остальной суммы мы отложим до подписания контракта на загрузку и раз­грузку судов моими работниками? – Малколм вопросительно взглянул на нее, но она твердо добавила: – В данный момент пастбище, о котором мы говорим, не возделано, и деревья, ко­торые растут на нем, всегда создавали неудобство, отделяя поля одно от другого. Малколм ответил:

– Забирайте и то, и другое, если предоставите мне доступ к озеру по вашей земле.

– И еще я установлю определенные дни для погрузки и раз­грузки товара, выделю вам опытных рабочих и обеспечу вас мясом, лесоматериалом и рабочими на время сбора урожая или стрижки овец и производства пряжи, как мы договоримся, если забудем о былой вражде, – с энтузиазмом сказала Мюйрин. – Я не гордая и не боюсь просить от имени своих людей.

Малколм поднялся и стал вышагивать взад-вперед перед ка­мином.

– Вы не должны просить, мисс Грехем. Я обсужу ваше пред­ложение со своим адвокатом и управляющим завтра утром. Вместе с вами они смогут установить приемлемую цену, кото­рая будет изыматься из прибыли, скажем, через полгода, так как. сейчас вы находитесь в затруднительном положении. Может, когда-нибудь, когда вы будете не так заняты, вы присоеди­нитесь к нам за обедом? – предложил он.

– Я бы с радостью, но мне действительно очень сложно най­ти свободное время. В любом случае, боюсь, мне даже нечего надеть, у меня нет ни вечерних платьев, ни украшений, ни даже коляски. Я все продала, когда овдовела, и оставила лишь то, в чем стою.

Присцилла Стивене грустно посочувствовала ее бедам, и, попивая чай, они втроем обсудили приключения Мюйрин с мо­мента ее приезда в январе.

В конце концов Малколм решил забыть прошлое и подру­житься с необычной шотландской девушкой.

– Разумеется, вы тоже приезжайте к нам в гости, – пригла­сила их Мюйрин. – Приезжайте через несколько недель – по­смотрите, как устроились новые жители, и берите с собой маль­чиков. Я уверена, им понравится играть с ягнятами. Некоторых еще нужно кормить из бутылочки. Они смогут помочь мне.

– Малколм, правда, очень занят, но я бы с удовольствием приехала к вам, – добродушно сказала Присцилла. – Говорят, вы просто чудеса творите в своем поместье.

– Спасибо.

Мюйрин с облегчением отметила, что, кажется, расположи­ла к себе женщину.

Когда каминные часы пробили шесть, Мюйрин вскочила.

– Господи, уже так поздно? Мне нужно домой. Боюсь, я уже забрала слишком много вашего времени, и управляющий будет волноваться, где я.

– Да, мы слышали, что вы приняли на службу Локлейна Роше. Смею сказать, у него светлая голова, хотя остальные в его семье были просто дикарями.

– Семья Роше? – в изумлении спросила Мюйрин. Малколм открыл было рот, но Присцилла наступила ему на ногу и быстро произнесла:

— Позвольте, я помогу вам накинуть плащ. Я проведу вас на­верх, чтобы вы попрощались с мальчиками. И пожалуйста, на­пишите нам и сообщите об удобном дне для нашего визита.

– Это, скорее всего, будет после Пасхи, но я вам обязатель­но сообщу.

Мюйрин в замешательстве смотрела то на одного, то на дру­гого. Она не могла понять, почему они оба ведут себя так стран­но. Тем не менее они довольно любезны, и она отправилась наверх прощаться с Джоном и Робином.

Затем она пожала руку мистеру и миссис Стивене в холле их величественного дома и, не дожидаясь помощи Малколма, вско­чила в седло и поскакала прямо к Барнакилле.

Сытно поужинав похлебкой из кролика, она поспешила в свою контору, где ее ждал Локлейн.

– И где это тебя целый день носило? – набросился он, ког­да она сбросила плащ и подошла погреться к камину.

– Я же говорила тебе, мне нужно было решить кое-какие вопросы. Я встречалась с полковником Лоури и с Малколмом Стивенсом. А что, что-нибудь случилось, пока меня не было?

– Черт возьми, Мюйрин, ты же обещала мне не продавать пастбище Стивенсу!

Конечно, он не мог сказать, как он боится, что ее прельстит богатая жизнь, от которой она сама отказалась, когда она по­ездит по окрестностям и увидит собственными глазами всю роскошь Грейнджа или Замка Лоури.

Мюйрин улыбнулась, что еще больше разозлило Локлейна. Почему она всегда держит себя под контролем? возмущенно думал он.

– Я не продала наше пастбище. Я купила его, – гордо объ­явила она. – И его, и пастбище полковника Лоури, а еще леса на юге их поместий.

Локлейн в изумлении открыл рот.

– Что-что ты сделала?

– Я же тебе говорю, я купила еще землю, за которую за­плачу из своей доли прибыли от торговли Малколма Стивенса в течение следующих нескольких лет. А полковник согла­сился подождать с оплатой, пока мы не получим еще денег от поместья мистера Блессингтона, которые, как он меня уверил, скоро будут.

– Но как, черт возьми, мы собираемся обрабатывать и удо­брять поля?

– Посадим еще репы, свеклы и моркови и используем навоз и морские водоросли.

– Водоросли?

– Мы всегда так делали в Шотландии.

Локлейн опустился на стул и несколько минут молча смотрел на нее в раздумье, пока не произнес:

– Знаешь, что мы еще используем здесь? Деревяшки, вы­брошенные на берег. Сушим их и сжигаем. А пепел идет на удобрение. Или не пепел, а хорошенько размолотые рыбьи ко­сти, в зависимости от вида почвы.

Мюйрин обрадовалась:

– А мне это нравится. Можно использовать деревяшки для растопки, а потом собрать пепел и рассыпать по полям.

– Если ты дашь мне пару дней, чтобы проследить за вырубкой леса, мы съездим на пляж в Донегол и наберем их побольше.

– Это что, еще одна небольшая экскурсия? – предвкушая удовольствие, спросила она.

– Ты так тяжело работала, что заслужила это. Должен при­знаться, я мечтаю о поездке к морю. Здесь есть неплохой пляж в Россноулаге. Нам придется остаться там на ночь, разбив ла­герь в дюнах, – он лениво потянулся, уже представляя, что проведет несколько дней наедине с Мюйрин.

Но та покачала головой.

– Не знаю. Может, кто-то из нас должен остаться здесь, раз это так долго.

Локлейн запротестовал:

– Ты же только сегодня днем говорила, что будешь доверять другим руководить работой в поместье. Не пора ли начать это делать? Ты не сможешь так продержаться всю жизнь, сама зна­ешь. Кроме того, у тебя скоро день рождения. Тебе не кажется, что ты заслужила небольшой отдых?

Мюйрин мысленно взвесила все «за» и «против» и наконец согласилась.

– Ну хорошо, я поеду. Можно выехать в среду, вернемся мы в пятницу и заодно заедем на рынок в Донеголе, верно?

– Умница, это как раз то, о чем я думал. Одну повозку мы загрузим сразу, а еще две подъедут на рынок в пятницу. И вер­немся домой в субботу или в воскресенье.

Мюйрин снова вернулась к изучению бумаг, чтобы кое-что подсчитать по сделкам, только что заключенным с Малколмом Стивенсом и полковником Лоури. Она пыталась сосредото­читься на столбцах с цифрами, но Локлейн постоянно отвлекал ее своим присутствием. Он пребывал в каком-то странном на­строении и, казалось, заполнял собою комнату, занимая все ее мысли.

Неожиданно он потянулся к ней, чтобы нежно погладить по щеке.

– Мюйрин, прости, что я злился на тебя. Я знаю, что ты про­сто хочешь всем помочь. Августин всегда предупреждал меня, чтобы я не верил ни единому слову Малколма Стивенса, но если тебе он понравился…

– И его жена, и маленькие сыновья. Я увидела, что они ми­лые люди, очень искренние, – ответила Мюйрин, давая им свою оценку.

– Понятия не имею, что могло спровоцировать войну меж­ду ними много лет назад. Поскольку я полностью доверяю тво­ему впечатлению, мне придется теперь работать с этим челове­ком, и я прошу прощения за свои сомнения.

– Определенно, он очень высокого мнения о тебе как об управляющем поместья. Так что твои извинения принимаются. Я понимаю твое раздражение. Я думаю, оно неизбежно, как и чувство… ну… смущения, что ли… бессилия порой.

– Смущение? У тебя? Бессилие? Да у тебя в одних только кончиках пальцев столько силы, что на всю жизнь хватит, – уверенно сказал Локлейн.

– Хотела бы я, чтобы это было так. Но должна тебе при­знаться, Локлейн, что я устала от всех этих дел – устала изво­рачиваться, бороться за каждую копейку, пытаясь выкупить закладную, да еще и всех накормить. Иногда я просто хочу, чтобы все шло само по себе.

– Все будет хорошо, вот увидишь. Это были три долгих тя­желых месяца, но теперь все должно улучшиться, я тебе обе­щаю. Ты столько всего сделала. Теперь ты больше не имеешь право на пессимизм, – промолвил он, целуя ее в щеку.

В душе он очень переживал за нее. Она действительно вы­глядела очень уставшей, бледной. Он даже начал думать, не беременна ли она. Однако она смущенно пожаловалась ему на менструальные боли всего несколько дней назад, и он посо­ветовал ей немножко отдохнуть.

Мюйрин снова опустила глаза в книгу.

– Ничего не изменится, если я не подсчитаю эти суммы, – вздохнула она, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Но она чув­ствовала чистый, резкий лесной аромат, исходящий от Локлейна, и не могла оторвать глаз от его длинных тонких пальцев.

– Ты еще долго собираешься корпеть над этими бумагами? – неожиданно спросил Локлейн.

Мюйрин подняла на него взгляд.

– Нет, а что?

Он встал и задул свечи. Взяв за руку, он повел ее в спальню, и они неторопливо и нежно любили друг друга, пока у Мюйрин не захватило дух.

– Как было бы прекрасно, если бы это чувство никогда не исчезало, – пробормотала она, прежде чем, удовлетворенная, крепко заснула.

По правде говоря, Локлейн и сам так думал. Но из-за массы неотложных повседневных дел у них просто не оставалось вре­мени побыть наедине, радоваться жизни, любить друг друга. У него никогда не было ничего подобного с Тарой. Конечно, он желал ее, но каждый миг, проведенный с Мюйрин, еще больше возбуждал в нем желание.

Он не мог упрекать Мюйрин, что она уделяет ему мало вре­мени. С одной стороны, они не осмеливались говорить о своих чувствах друг к другу. С другой – он не мог возражать, когда она согласилась помочь всем тем несчастным из поместий пол­ковника Лоури и мистера Коула. Если им и не хватало времени, то только из-за того, что Мюйрин взвалила на себя столько дел. Как управляющий поместья он тоже должен был взять их на себя. В конце концов, это его люди, разве не так? И уж точно не люди Мюйрин. Возможно, когда-нибудь и станут ими, но он постоянно видел в ней молодую красавицу в потрясающе эле­гантном платье, которую впервые встретил в Дублине столько месяцев назад.

Он продолжал опасаться, что она вернется в Финтри. Но рассказать о своих страхах не мог. Она лишь посмеется над ним за то, что тот осмелился влюбиться в нее. Все, что он мог, – это попытаться сделать ее счастливой, поддерживать ее и молить Бога, чтобы она решила остаться.