Саму выставку Вероника запомнила плохо. Как она ни старалась, как ни ходила по выставкам, как ни внимательно слушала искусствоведов — полюбить современное искусство так и не получилось. Были отдельные художники, которыми она восхищалась, но это были исключения, которые подтверждали правило.
А может быть, дело не в искусстве вовсе. Она бродила выставочному залу под ручку с Сашей, каждую секунду ожидая подтверждения своих страхов, — вот сейчас к жениху подойдет очередная кукла. Это будет значить… Это значит…
«Что Элла действительно предала».
Она не могла ни на чем сосредоточиться, поэтому попросила Сашу самого фотографировать экспонаты для мамы. У нее самой едва хватало сил на смолтолк со знакомыми из сквота.
Ничего не случилось. Посетительницы были либо взрослыми дамами интеллигентного вида, либо студентками в кедах. Они носили удобную одежду, не красились и, кажется, испытывали искренний интерес то ли к экспонатам, то ли к их творцам, то ли ко всему вместе взятому.
— Поедем отсюда, — шепнул жених на ухо. — Третий круг делаем.
Вероника и сама бы рада сбежать.
— А как же твой план?
— Мы два часа тут отираемся. Никто сюда не придет. Не то место.
Едва она успела выдохнуть с облегчением, как он добавил:
— Сейчас подойдем к Элле и напомним, чтобы придержала нам место за столиком в Сквот-баре.
Камень вернулся на прежнее место. Игра продолжается.
— Давай, — обреченно сказала она.
Элла нашлась возле Димыча. Они мило поболтали, у Вероники никак как не получалось напомнить про посиделки в баре, зато Саша сказал.
— Тебе оно надо? — тихо спросила подруга. — Ты же сейчас зевать начнешь!
Вероника в ответ показала глазами на жениха и состроила страдальческое лицо.
— Все ясно. Ладно, придумаем что-нибудь. Нике стало стыдно как никогда в жизни.