Дорогами судьбы

Глава тринадцатая

На следующий день путешественники решили, наконец, ехать дальше. Многие считали, что будет правильно устроить в честь быстрого выздоровления Дариуса праздник с угощением из жареного мяса, с костром и танцами под музыку скрипки. Некоторые женщины испекли пироги с ягодами ирги и смородины, а Зик Блисс сказал, что поделится своим вяленым мясом бизона с каждым, кто отважится его попробовать.

Шарлотта не собиралась туда идти. Она знала, что ей нужно поговорить с Люком, потому что даже если Люк действительно был лжецом, она должна была спросить у него самого, действительно ли он женат. В глубине души голос продолжал повторять ей, что Люк — честный человек, чего нельзя было сказать о Молли.

Однако чтобы заставить себя спросить об этом, ей придется собрать волю в кулак, потому что правда (если Молли все-таки окажется права) принесет ей нестерпимую боль. «Да, я женат. Да, я солгал. Да, ты позволила себе испытать чувства, которых никогда ни к кому не испытывала, потому что ты глупа».

Она стала свидетельницей того, как Люк спасал Дариуса Вестроу. Она знала, что любит его. Он действовал и всегда будет действовать, не думая о себе, потому что в этом была его сущность, и таким он будет всегда. «Отважный, привлекательный мужчина, которого… — Шарлотта покачала головой, останавливая бег своих мыслей, как будто боялась, что слова сорвутся с губ, — которого она искала всю жизнь».

Она не верила, что такой мужчина существует в реальной жизни.

Она сидела у костра — Люсинда и Маркус уже ушли в свою палатку, — когда к ней приблизилась Альма Блисс.

— Почему это ты сидишь тут как истукан? — спросила Альма, уперев руки в свои тощие бока.

Шарлотта не могла не улыбнуться.

— Я действительно не в настроении… — начала она. Но Альма уже поднимала ее за локоть.

— Для меня это не имеет значения, барышня. А теперь ступай в палатку, надень что-нибудь симпатичное, и встретимся у костра.

— Я на самом деле…

— Я сказала тебе, мисси. Мне действительно все равно, что ты об этом думаешь. Давай, пошевеливайся!

Шарлотта покачала головой и пошла в палатку, зная, что с Альмой спорить бесполезно. Но только то, что она идет на вечеринку, не значит, что она станет танцевать.

Она надела самую чистую вышитую рубашку, которую смогла найти, собрала волосы, украсила их лентой. В маленькое, треснувшее зеркало, которое хранила Люсинда, Шарлотта разглядела у себя рубец в том месте, где чепец врезался ей в лоб день ото дня. У нее на коже было столько пятен от укусов комаров, что можно было бы подумать, будто у нее корь. Ее темно-каштановая коса была больше похожа на старый шнурок, чем на волосы. Но она решила, что никто не подойдет настолько близко, чтобы рассмотреть все это, да и вряд ли для окружающих это будет иметь значение.

Она быстро шла на звуки музыки и потрескивающего праздничного костра, мысленно смеясь над тем, что не смогла отказать маленькой и худенькой, но удивительно сильной духом Альме.

— Шарлотта, подожди минутку! — воскликнул Люк, подходя к ней. Лукавая улыбка делала его красивое лицо еще красивее.

— Что случилось? — спросила она слабым голосом. Она почти ненавидела его за то, что ему так легко удавалось привести ее чувства в смятение. Лишь один взгляд в его глубокие зеленые глаза заставлял ее нервничать, чувствовать головокружение и гнев одновременно.

— Я не думаю, что тебе хочется вот так идти на праздник.

— Да? — выпалила она. — И почему же это? Он рассмеялся.

— Оглянись и посмотри, что у тебя с юбкой, — сказал он.

О, это было великолепно! Ее юбка была заправлена в панталоны, и весь мир мог видеть ее изношенное, не совсем белое белье!

— Что ж, ладно, — сказала она, расстроенная, но полная решимости этого не показать. Она поправила край юбки так быстро, как могла.

— Не спеши так, — сказал он со смехом. — Я уже видел все, что можно увидеть.

Она почувствовала, как краска заливает ее лицо, но продолжала теребить юбку. Уже ни к чему было суетиться, но ей необходимо было чем-то занять свои руки, как-то отвлечь Люка, чтобы он не заметил, насколько сильно она была взволнованна.

Тогда Люк потянулся к ней, поймал ее за талию, обнял, прижал к себе.

— Нам нужно поговорить, — сказал он.

Собравшись с силами, Шарлотта попыталась вырваться из его объятий, упираясь руками ему в грудь и отталкивая его. Но он не шевельнулся. Тогда она схватила его за запястья и попыталась убрать его руки. Безрезультатно.

— Я хочу, чтобы ты отпустил меня, — сказала она.

— Скажи почему, — прошептал он, и его губы были уже совсем близко от ее губ. — Скажи мне, что тебя беспокоит.

— Я думаю, ты это знаешь, — ответила Шарлотта. Сердце сильно-сильно билось в ее груди.

Люк протянул руку и заправил прядь волос ей за ушко, пытаясь поймать ее взгляд. — Скажи мне, — попросил он мягко.

Ну вот, время пришло. Он хотел знать, что ее беспокоило. Ей ненавистна была даже мысль о том, чтобы произнести эти слова вслух, но она знала, что должна это сделать.

— Когда ты собирался мне сказать, что у тебя есть жена? — спросила она.

Он выглядел удивленным, а потом разозлился.

— Что ты сказала? — спросил он. — С чего ты взяла, что я… — Он остановился. — А, мне кажется, я знаю. Тебе сказала Молли Смитерс, да?

Шарлотта кивнула. Маленький лучик счастья пробился сквозь тучи, окутавшие ее сердце. Но лицо Люка стало таким серьезным — так выглядят люди, которым пришлось пережить большое горе, — что она сразу же поняла, что правда, вероятно, будет не такой светлой, как она надеялась.

— У меня нет жены, — сказал Люк. — Но когда-то я был женат. Я должен был сказать тебе об этом. — Он нахмурился. — Моя жена и сын — ему было три месяца — умерли, когда я путешествовал с таким вот обозом четыре года назад.

— Мне очень жаль, — сказала Шарлотта, зная, что это были совсем неподходящие слова.

— Сожаление — это слабость, — вдруг сказал Люк, и его лицо исказилось болью воспоминаний. — Никто не может исправить ошибок прошлого. — Он так долго смотрел в ее глаза, что она подумала, не находится ли он во власти каких-то чар. Затем он вдруг взял ее руки в свои. — Знаешь, что? Я слышу музыку и рядом со мной красивая женщина. Сегодня я хочу жить настоящим, оставив прошлое в прошлом. А может, и не только сегодня, — добавил он шепотом.

Шарлотта знала, что должна сопротивляться происходящему. Она чувствовала себя слишком «зеленой», слишком неопытной, когда речь заходила о чувствах, о любви… На минуту ей показалось, что она влюблена в Люка. Потом она напомнила себе, что доверять мужчине — безумие. А Люк — что ж, когда-то он, наверное, испытал сильную боль из-за того, что произошло с его женой и ребенком. Тем не менее, сейчас он заявляет, что прошлое осталось в прошлом.

Он наклонил голову и провел губами по ее коже, прижимая ее ближе к себе.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — прошептал он.

В ответ она улыбнулась. Из его уст это звучало так легко! О чем она думала? Она чувствовала себя неопытной, смущенной и наивной, была счастлива, что Люк все-таки не был женат, чувствовала печаль из-за его горя и оттого, что он потерял семью. Она чувствовала, что влюблена в Люка, когда наблюдала, как он управляет упряжками, смеется с друзьями, спасает мальчика. Она по уши была влюблена в него, когда он смотрел в ее глаза, когда обнимал ее, когда прикасался к ней.

Однако Шарлотта не доверяла себе. Не доверяла она и его чувствам.

— Я не могу, — пробормотала она, качая головой. Он положил руку ей на затылок и отклонился.

— Не говори так, Шарлотта.

— Но есть слишком много «но», — сказала она. — Все твои чувства из прошлого, мои чувства к тебе. Они слишком сильны, и я не хочу вот так испытывать потребность в том, чтобы ты был рядом…

— Мы нужны друг другу, — прошептал он, мягко покачиваясь и удерживая ее в своих руках. Его бедра заставляли ее двигаться в его ритме. — Потанцуй со мной здесь и сейчас, Шарлотта. Когда мы уйдем слишком далеко от музыки, у нас будет своя собственная.

— Я не могу, — сказала она.

Он посмотрел на нее взглядом, затягивающим в водоворот страсти.

— Никогда не говори, что ты не можешь. Не мне, Шарлотта. Разве ты уже не узнала об удовольствии больше, чем могла себе представить?

Она думала о том, что он заставил ее почувствовать той ночью, и от этих воспоминаний безжалостное желание превратилось в зуд у нее между ног. Но она еще многого и не знала… Может быть, в этом все и дело? У нее не было большого опыта в общении с мужчинами ни в том, что касается сердечной привязанности, ни телесных радостей, и она хотела оставить это как есть. Она была независимой женщиной, которую покорила мечта о ведении хозяйства на западе своими собственными силами. Ей не нужен был мужчина.

— Единственный путь для мужчины и женщины поладить — это поговорить, — прошептал он, заставляя ее податливое женское естество плавиться под напором его мужского достоинства. Шарлотта почувствовала себя послушной, слабой и растерянной. — Поговорить, а потом… поговорить снова.

— Я не хочу нуждаться в тебе, — наконец сказала она. — Люк…

Он наклонился к ее губам, и она приоткрыла рот, чтобы почувствовать вкус этого мужчины, который умел прикасаться к ней так, как ни один другой человек в мире. Шарлотте показалось, что она тонет… Словно жидкое расплавленное желание, горевшее в ее самом секретном месте, становилось все глубже, наполняя каждую клеточку ее тела, пока она уже не могла больше дышать.

Он отодвинулся, его глаза приобрели мечтательное выражение.

— Я говорил, что не буду заниматься с тобой любовью до тех пор, пока ты не будешь к этому готова, — прошептал он. Его тело было напряженным, оно взывало к ней. — Я не стану тебя торопить.

Она не могла сказать ему правду. О, как ей понравились его слова о том, что мужчине и женщине необходимо говорить друг с другом! Ей нравилось все, что он говорил. Но она не могла сказать ему, что она уже была готова к этому, что ее тело горело страстью, заставляя ее сделать то, что, она знала, было неправильным.

Вдруг она почувствовала влагу под пальцами своей правой руки, которая лежала у Люка на плече. Кровь сочилась из его раны.

— Люк!

Он покачал головой.

— Ничего страшного. Я в порядке, — сказал он.

— А ты присыпал ее порохом? Ты перевязывал ее?

— В данный момент я думаю не о своем плече, Шарлотта, — сказал он мягко.

— Ну, хорошо, о нем позабочусь я! — сказала она. Он попробовал снова притянуть ее к себе.

— Я хочу, чтобы тебе снова было хорошо, Шарлотта. Сегодня ночью.

Спереди его рубашка становилась темно-красной от крови, а Шарлотта смотрела ему в глаза. Она видела глаза мужчины, которому она никогда не смогла бы сказать «нет», — не смогла бы, если бы оставалась с ним рядом еще хотя бы минуту.

Она видела губы, которые она так любила, вкус которых она знала и о которых мечтала, в мягком прикосновении которых она нуждалась даже во сне, видела резко очерченный подбородок мужчины, захотевшего говорить с ней обо всем на свете, и… она знала, что ей нужно уйти. Люк был первым островком, который она смогла найти в постоянно бушующем море равнодушия, и хотя она хотела его каждой клеточкой своего тела, она не понимала руководивших его действиями мотивов, не знала его намерений — потому что ни одна женщина никогда не может действительно знать мужчину. Это было единственное утверждение относительно мужчин, в котором она была абсолютно уверена.

— Пожалуйста, позаботься о своей ране, — сказала Шарлотта, не глядя на него. — Сейчас мне нужно уходить.

К своей палатке Шарлотте пришлось бежать со всех ног. Забравшись внутрь, она почувствовала себя зверем, загнанным в клетку. Она упала на холодную землю, не в силах избавиться от ощущения, что Люк все еще с ней рядом. Ее соски набухли, словно их касались его пальцы, между ног с каждым ударом сердца пульсировало тепло, и волны физической потребности накатывались на нее с новой силой, как будто то неземное блаженство, которое Люк подарил ей тем вечером, могло снизойти на нее снова.

Она думала о том, что он сказал сегодня вечером. Как он узнал, что она уже чувствовала то, чего раньше и представить никогда не могла? Тело ее изгибалось в муках желания. Как она хотела, чтобы Люк был с ней, или чтобы она могла думать о чем-нибудь другом!

Она вспоминала слова, сказанные Люком, когда она пыталась оттолкнуть его: «Я хочу, чтобы тебе снова было хорошо, Шарлотта. Сегодня ночью». Как ее телу хотелось, чтобы на это предложение она ответила согласием!

Она думала о том, как он пообещал ей, что никогда не станет ей врать, и как он сказал, что для мужчины и женщины единственный способ поладить — это говорить друг с другом. Эти слова так же возбуждали ее, как и его прикосновения. От этих обещаний и слов любви ее кровь закипала так же, как от прикосновений его пальцев и губ.

Она не понимала, что с ней происходит, ведь прежде она не знала, что такое хотеть мужчину, нуждаться в нем. И если бы еще неделю назад кто-то спросил ее, смогла бы она поверить мужчине, который говорил бы ей такие слова, как Люк, она бы громко рассмеялась в ответ.

Однако по какой-то причине ее сердцу очень хотелось ему поверить.

«Нет! — кричал ее внутренний голос. — Люк Эшкрофт делает то же самое, что и тысячи мужчин по всему миру делают каждый день — он тебя обманывает!»

— Перестань, пожалуйста! — вдруг услышала она крик Люсинды. — Умоляю тебя, Маркус, ты можешь хоть один вечер не придираться ко мне?

Маркус проворчал что-то в ответ, но Шарлотта не смогла разобрать слов. Она вышла из своей палатки. Желание покинуло ее тело.

Праздник шел полным ходом. Шарлотта наблюдала за веселящейся толпой со стороны, изумляясь, как легко одинокие мужчины и женщины находили себе пару. Неужели другие женщины не разделяли ее сомнений насчет мужчин? Неужели им всем было все равно?

— Я ни разу не видела, чтобы ты танцевала, Шарлотта, — сказала Альма, подходя к ней. — Мы с Зиком танцуем, как молодожены, а ты стоишь, как несчастная старушка, с ног до головы вывалявшаяся в грязи. — Она покачала головой. — Это ужасный позор, милая девушка, и то, что ты вдова, и все остальное.

— Альма, прошло совсем мало времени со дня, когда Фрэнсиса не стало, — возразила Шарлотта.

Альма прищурила глаза.

— Со мной ты можешь не притворяться, барышня. Фрэнсис был добрым и нежным человеком, но он не смог зажечь в твоем сердце огонь. Сделать это удалось другому мужчине в этом караване. Не забывай, что я присматриваю за тобой, мисси, а это значит, что я не потерплю лжи. — Она вздохнула. — Бедный Люк, кто позаботится о его ране? Он опять истекает кровью, как недорезанная свинья!

— До сих пор? — спросила Шарлотта.

— Кровь течет рекой, — сказала Альма. — Я предложила ему еще раз перевязать рану, но он ответил, что хороший сон — это все, что ему нужно.

Шарлотта знала, что ей делать. Она повидала в жизни достаточно ран, чтобы знать, что человек не игнорирует раны, переломы или любые другие повреждения, если только он не хочет неприятностей. «Ты сама ищешь проблемы себе на голову», — снова затянул старую песню ее внутренний голос, но она покачала головой, вернулась в палатку, взяла свою медицинскую сумку и зажженный фонарь и направилась к палатке Люка.

Она беспокоилась о Люке больше, чем о любом другом человеке в своей жизни. Она определенно была в него влюблена, и чувство это было новым и незнакомым. Ничего подобного она раньше не испытывала.

Но это не значило, что у нее был другой повод нанести ему визит, уговаривала себя Шарлотта. Она идет, чтобы осмотреть его рану, не так ли? Если Люк не спит, она будет предельно сдержанной. А если он спит…

Ну, если он спит, она решит, что делать, там, на месте.

— Люк? — тихо позвала она, остановившись у входа в его палатку. Поскольку издалека доносилась громкая музыка праздника, она чувствовала себя довольно комфортно. Вероятно, никто даже и не заметит, что она здесь.

Когда она приоткрыла полог, то тут же успокоилась: Люк крепко спал, его дыхание было ровным и глубоким. Шарлотта поставила фонарь на землю, опустилась на колени и посмотрела на мужчину, который с самой первой их встречи казался ей слишком красивым, слишком сильным. Еще тогда ее сердце знало, что ей нужно держаться от него подальше.

Она увидела засохшую кровь на его рубашке и подумала, что, должно быть, раной он совсем не занимался. Перед тем, как приступить к делу, она решила убедиться, что он действительно спит.

— Люк? — позвала Шарлотта шепотом.

Он дышал все так же ровно и глубоко, поэтому она успокоилась и начала расстегивать пуговицы его рубашки.

Ее дыхание замерло, когда она увидела широкую, мускулистую грудь, о которой она мечтала и к которой любила прикасаться. Кожа была покрыта завитками коричневых волос, и Шарлотта еще немного раскрыла рубашку, вспоминая о том, как Люк стонал, когда она касалась его сосков. Она легко провела пальцами по волосам. Его грудь была крепкой, твердой и теплой. На его плоском, мускулистом животе виднелась тоненькая дорожка волос, и ей так хотелось провести рукой вдоль этой темной линии, опуститься вниз…

Но она была осмотрительной. Или, по крайней мере, понимала, что должна быть осмотрительной. Она стала стягивать рубашку с плеча Люка, чтобы открыть рану. Та оказалась неглубокой, но грязной, как будто Люк и не промывал ее и вообще напрочь забыл о ней.

Хорошо, решила Шарлотта, очистить рану и нанести мазь — вот в чем заключается ее задача на сегодняшний вечер. Если она до сих пор не разбудила его, мазь поможет ране зажить скорее, не лишая Люка драгоценного сна. Она сможет обработать рану, и не пройдет и трех минут, как ее уже не будет в палатке.

Шарлотта снова потянула вниз ткань сорочки… И почувствовала прикосновение руки к своему заду.

Она подпрыгнула, и первым, что она увидела, была ухмылка на лице Люка, когда он обнял ее обеими руками и притянул к себе.

— Что ты делаешь? — воскликнула она.

— То, что хотел сделать с того момента, как ты ушла, — хрипло сказал он, укладывая ее на себя.

О нет! Ее грудь прижималась к его груди, которой она так восхищалась, ее бедра прижимались к его чреслам, в ее теле уже разгорался пожар.

— Что ты делаешь в моей палатке? — спросил он. Его руки слегка касались ее ягодиц, очерчивая круги, обжигавшие ее сквозь юбку.

— Я пришла обработать твою рану, — прошептала Шарлотта, едва способная говорить.

Он понимающе приподнял бровь.

— Это правда? — пробормотал он. Его руки знали, что она ни за что не скажет ему всей правды, и уверенно скользили по ее телу. — Тогда скажи, дорогая, почему ты не могла сделать этого на улице, когда нас видел весь караван?

Шарлотта смутилась.

— Я… я не знала, что рана беспокоит тебя. Альма сказала… Он засмеялся.

— Альма сказала! А знаешь, что я скажу, Шарлотта?

Она не хотела знать. Но, будто со стороны, она услышала свой собственный тихий вопрос:

— Что же?

— Ты умная, красивая женщина. Сейчас ты начала познавать себя, всю себя. Познавать свои мысли, познавать свое тело.

Она посмотрела ему в глаза, ничего не говоря. Она была изумлена: казалось, этот мужчина всегда говорил вещи, которые ей не говорил никто и никогда. Иногда он говорил то, о чем она даже не осмеливалась думать.

— Теперь скажи мне, — продолжал он, — почему ты пришла? — Его руки проникли к ней под юбку, и он пробежался пальцами сначала по одному, а потом по другому бедру. Его прикосновения были легкими, но теплыми. Шарлотта затаила дыхание, когда его рука поднялась по ее бедру к завиткам волос на ее холме любви.

— Я не могу сделать этого, — прошептала она. — Может быть, я не хочу знать себя так хорошо, Люк.

В его глазах появилось мечтательное выражение. Они были полны любви.

— Помнишь, я сказал тебе, что никогда не буду заниматься с тобой любовью, пока ты не будешь готова к этому, дорогая? Я никогда не нарушу этого обещания.

Она чувствовала, каким твердым был его член, который находился прямо под ней. Это был своего рода знак, соблазн, которому она не могла противостоять.

— Я хочу, чтобы тебе снова было хорошо, — прошептал он. — Я хочу увидеть, как ты трепещешь от удовольствия. Я хочу почувствовать, как ты забываешь обо всем, кроме того удовольствия, которое я тебе доставляю. Я хочу делать это с тобой десять раз за ночь!

Она вынуждена была рассмеяться.

— Мы бы свели друг друга в могилу еще до того, как добрались до Орегонских земель!

На его лице отразилась страсть и желание.

— Значит, так тому и быть, — прошептал он, проводя рукой по ее волосам и зачесывая их назад. — Я сказал тебе, когда мы встретились в первый раз, что одна ночь с тобой будет стоить сотни призовых коров. — Она глубоко вдохнула, когда руки его коснулись ее ягодиц. — Теперь я знаю, что за это можно отдать все. — Он толчком перевернулся, положил ее на свое одеяло и заглянул в ее глаза.

Шарлотта знала, что должна сопротивляться, сделать что-то, что-то сказать, когда его пальцы расстегнули ее блузку. Потом она услышала, как дыхание Люка замерло. Она знала, что должна отодвинуться, когда его пальцы скользнули по ее груди. Он наклонился к одному соску, взял его в рот, тихонько сжал зубами. Его руки медленно опускались вниз по ее животу, расстегивая юбку и снимая ее одним долгим, скользящим движением.

Она знала, что не может говорить, что ее дыхание затаилось где-то глубоко в груди, страсть и желание наполняли ее тело. Она жаждала продолжения ласк и знала, что получит их, однако Люк дразнил ее, по очереди лаская языком ее груди. Его руки, от прикосновения которых в ее теле разгорался огонь, легко скользили вверх и вниз по ее ногам, по ее бедрам, по животу.

— Слушай свое тело, — прошептал он.

Она слушала, и она понимала его желания. Она понимала, что нуждается в Люке, понимала, что хочет его, и также слушала его тело, догадываясь, что он хочет ее так же сильно, по той упругой твердости, которая упиралась ей в живот, по тому нетерпению, которое для любимого человека ей так хотелось утолить и удовлетворить.

— Разреши мне доставить тебе удовольствие, — прошептал он, когда его рука кружилась вокруг ее интимного места между ног.

Шарлотта развела ноги, желая получить как можно больше таких прикосновений, но рука Люка уже скользнула вверх, продолжая дразнить ее. Его влажные губы блуждали по ее груди.

— Я хочу тебя! — Шарлотта слышала свой голос как бы со стороны. — Пожалуйста, Люк. Люби меня!

Со стоном он закрыл ее рот своими губами. Его пальцы заскользили вниз по ее животу и осторожно разделили ее губы, войдя в нее и заставив ее вскрикнуть.

— Мне нужно, чтобы ты была уверена, — шептал он, используя большой палец, чтобы воздействовать на чувствительную точку, которая через мгновение обещала стать источником наслаждения. — Пути назад не будет, Шарлотта. Я навсегда останусь твоим первым мужчиной.

— Именно этого я и хочу, — прошептала она, проводя рукой вдоль его живота и касаясь его мощного члена, натянувшего ткань штанов.

Люку понадобились секунды, чтобы снять брюки. Шарлотта замерла, разглядывая его устрашающих размеров орудие.

— Я буду осторожен, — пообещал он, как будто прочитав ее мысли. — Так осторожен, как только смогу.

Она хотела его так сильно, что доверилась ему — мужчине, которого клялась избегать, мужчине, которого обещала не любить, мужчине, который слишком хорошо ее понимал.

— Я доверяю тебе, — сказала она, почувствовав, как его горячая мускулистая грудь прижалась к ее груди.

Приподнявшись на локтях, роняя пот на ее лицо, Люк вошел в нее медленно и нежно.

— Если будет больно, Шарлотта, то только один раз, и я потом тысячу раз возмещу тебе эту боль.

Он двигался вместе с ней, и она чувствовала себя так хорошо, как никогда в жизни. Ее женское естество жадно втягивало его внутрь. Затем она ощутила резкую боль, и он закрыл ее губы влажным, нежным поцелуем.

— Это последняя боль, которую ты ощутишь, дорогая, — прошептал он, и она почувствовала, что огонь разливается у нее внутри. И с каждым ритмичным толчком, когда он осторожно продвигался все глубже и глубже, он все больше завоевывал ее сердце и ее душу.

Она трепетала от желания, растворявшегося в наслаждении, когда бедра ее поднимались к нему навстречу. Она поняла, наконец, что удовольствие ощущать его внутри себя, утолять бушующий в нем огонь так же, как он утоляя ее страсть, превосходило все, что она чувствовала до сих пор. Она стонала, когда стонал он, царапала его спину, когда он ускорял свое движение…

А потом она открыла глаза, потому что Люк остановился. Он внимательно смотрел на нее. Глаза его потемнели от удовольствия и страсти и были полны неутоленного желания.

— Мы идеально подходим друг другу, совсем как перчатка к руке, — прошептал он.

И вот их тела снова двигались в первобытном ритме, созданном страстью, взаимопониманием и жгучим желанием. Удары Люка были, словно толчки бархатного пламени. А потом волна наслаждения подхватила Шарлотту. Она вцепилась ногтями ему в спину, укусила за шею, бешено выгнулась в раскаленном добела взрыве обжигающего удовольствия.

— Люк!

— Ты должна подарить мне это еще раз, дорогая, — прошептал он.

Издавая стоны, роняя капли пота, когда он смотрел на нее сверху вниз, теперь Люк двигался в другом, более быстром ритме. Его мощные толчки напоминали движения сильного зверя, когда он, приподнимаясь на одном локте, второй рукой крепко прижимал ее зад к одеялу. Если бы она в этот момент могла говорить или хотя бы нормально мыслить, она бы хотела сказать ему, что хочет подарить ему такое же наслаждение, какое он только что дал ей.

Но в тот миг думать было невозможно. Все, что она ощущала, это удовольствие, которое становилось все горячее и глубже. Неожиданно у Люка вырвался стон, пронзивший ее насквозь. Бедра его, казалось, были готовы впечатать ее в землю.

Шарлотта оказалась за гранью реального, на мгновение перенесшись в другие, прекрасные края, где она раньше никогда не бывала. Она чувствовала, будто плывет, а из души ее и тела уходят все желания. А затем Люк упал на нее, мокрый, выдохшийся. Шарлотта поцеловала его твердое, крепкое плечо, получая удовольствие от его соленого вкуса и желая как можно лучше узнать тело мужчины, которого она любила.

Люк был первым, кто постарался понять, что происходит у нее в душе. Она не знала, встретит ли когда-нибудь кого-то, кто так же, как он, сможет заслужить ее доверие. Но она знала, что он был первым и единственным мужчиной, с которым она будет заниматься любовью.

Удивительно, но она совершенно не испытывала стыда. К счастью, праздник все еще был в полном разгаре, иначе их с Люком стоны и крики были бы слышны далеко в ночной тишине. Теперь Шарлотта прекрасно понимала, что именно «сбивало с пути истинного» хороших девушек. Вообще-то она просто обязана была ненавидеть себя. Несколько недель назад она потеряла своего мужа и, тем не менее, отдала себя всю, свою душу и тело, мужчине, который сейчас лежал рядом с ней, теребил пальцами ее волосы и смотрел на нее с нежностью, она была в этом совершенно уверена.

— Что ж, спасибо тебе тысячу раз, Шарлотта Далтон! — прошептал Люк. — Сегодня ночью мне нужна была женщина, и я нашел женщину и дикого зверя в одном лице.

Шарлотта словно получила пощечину. Неужели ему сгодилась бы любая женщина? Неужели Молли доставила бы ему столько же удовольствия, сколько подарила она?

Она почувствовала, как этими несколькими невольно вырвавшимися словами Люк перечеркнул все, что их связывало.

То, что она считала счастьем, превратилось в ситуацию «КАК Я ОКАЗАЛАСЬ В ДУРАКАХ ПО ПУТИ В ОРЕГОН».

Она почувствовала, что глаза ее наполняются слезами, и от этого расстроилась еще больше.

— Мне нужно идти, — быстро сказала она, садясь на одеялах и собирая свои вещи. — Убедись, что почистил рану. Шарлотта мельком взглянула на Люка, и на мгновение ей показалось, что он понял, что обидел ее. Он выглядел обеспокоенным и приоткрыл было рот, чтобы сказать что-то… Но потом его губы сомкнулись, и она отвернулась, чувствуя себя самой большой дурой на веем белом свете.