Дорогами судьбы

Глава четвертая

Шарлотте происходящее казалось нереальным. Все случилось так быстро… Капитан Тайлер отделился от группы мужчин, собравшихся в центре круга, образованного фургонами, и направился к ней. По тому, как медленно он шел, Шарлотта поняла, какой вердикт вынес совет.

— Миссис Далтон, — тихо сказал капитан Тайлер, поравнявшись с ней. Он снял шляпу и неожиданно сделал небольшой поклон. — Мне очень жаль.

Шарлотта побледнела, не в силах произнести ни слова. Она ожидала, что они проголосуют за то, чтобы повесить Фрэнсиса, но теперь, когда этот момент наступил, она впала в состояние оцепенения.

Капитан Тайлер выглядел так, будто слова, что он собирался сказать, причиняли ему физическую боль.

— Ваш муж уже поговорил со своим братом и попросил нас разрешить ему поговорить с вами до того… до того, как все будет кончено, — наконец сказал он. — Потом мы попросим женщин собрать и увести детей…

— Спасибо, — сказала Шарлотта. — Я подойду через минуту.

Она еще раз заглянула в палатку к Люсинде, которая крепко спала, свернувшись калачиком, как довольная кошка:

Через несколько мгновений Шарлотта уже чувствовала на себе взгляды почти всех обитателей каравана — кто-то кивал в ее сторону, кто-то, как женщины семьи Смитерс, просто смотрел на нее, когда она проходила мимо их фургона. Она никогда с ними и словом не перебросилась, но знала, что они — южане, которые обращаются со своими рабами, как с собаками.

Сейчас миссис Лавиния Смитерс смерила ее надменным взглядом.

— Шарлотта! — окликнули ее, и она обернулась. Альма Блисс, придерживая свой чепчик, проворно бежала к ней, хотя и была уже пожилой женщиной — бежала так же живо, как женщины вдвое моложе нее.

— Ты поговоришь с Фрэнсисом, а потом пойдешь с нами, слышишь? Никто из женщин, кроме нескольких дурочек, не думает, что у тебя было что-то общее с этой… в общем, с этой дурацкой глупостью Фрэнсиса.

Шарлотта обняла Альму.

— Спасибо, — сказала она, а затем и сама бросилась бежать. Слезы хлынули у нее из глаз, рыдания сжали горло, когда она увидела Фрэнсиса со связанными за спиной руками. Он говорил с Маркусом. Даже несмотря на то, что проступок Фрэнсиса заставил Шарлотту задуматься о том, что она не знает мужа так хорошо, как полагала, она все же подумала, что если бы ей пришлось поспорить, кто из братьев скорее мог бы быть повешен за свои поступки, она бы выбрала Маркуса. Если бы Фрэнсиса не поймали с поличным, она бы никогда не поверила, что он способен украсть. И это, снова-таки, заставило ее признать, что никогда женщина не сможет по-настоящему узнать мужчину.

Когда она была уже совсем близко, Маркус похлопал Фрэнсиса по спине, а затем направился к ней.

— Надеюсь, теперь ты довольна, — пробормотал он.

— Что ты сказал? — переспросила Шарлотта.

Маркус с отвращением отмахнулся и пошел дальше, а Шарлотта поспешила к Фрэнсису, не зная, сколько минут ей осталось провести с мужчиной, за которого она совсем еще недавно вышла замуж.

— Мне правда очень жаль, — сказал он тихо. — Думаю, я все очень сильно испортил.

Шарлотта ничего не ответила, не зная, с чего начать.

— Мне жаль, что я не стал для тебя лучшим мужем, — сказал он, и в его взгляде отразились его чувства. — Я думал, что, если бы я смог собрать побольше денег, ты была бы счастливее.

— Денег для чего? — воскликнула Шарлотта. — Мы всегда планировали делать все самостоятельно — выращивать овощи, строить усадьбу, ухаживать за животными… — Она умолкла, потому что не стоило заставлять Фрэнсиса чувствовать себя еще хуже, чем сейчас.

— Кто знает, почему мы совершаем те или иные поступки… — только и сказал он. — Кто знает, почему я никогда… — Он запнулся. — Ты продолжишь это путешествие или вернешься обратно на восток?

Его вопрос ошеломил ее так же, как новость о краже, которую он совершил. Неужели он так плохо ее знает? Она бы отправилась на запад к этим свободным, бескрайним землям с плодородной почвой, даже если бы Люсинда отказалась туда ехать. Но, опять-таки, незачем было причинять Фрэнсису лишнюю боль.

— Да, я поеду дальше, — сказала она. — Я бы не хотела оставлять Люсинду в ее положении.

Краем глаза она увидела, что кто-то идет к ним, и обернулась. Приближался капитан Тайлер, а следом за ним — тридцать или сорок мужчин.

Шарлотта не смотрела на их лица. Она снова повернулась к Фрэнсису, и в этот момент она увидела в его глазах страх.

Жалость, чувство вины, любовь, сожаление сплелись, словно веревки, и опутали ее сердце.

— Помолись за меня, — тихо сказал Фрэнсис, когда капитан Тайлер развернул его и подтолкнул по направлению к реке.

— Время вылечит тебя, Шарлотта, — сказала Нора Вестроу.

Шарлотта отвернулась, не зная, что сказать в ответ. То, что случилось, стало для нее трагедией — она думала, что это ради нее Фрэнсис был вынужден сделать нечто безрассудное и сумасшедшее, потому что хотел выглядеть более значительным в ее глазах.

Но в то же время она не чувствовала себя так, как должна чувствовать вдова, которая горюет по любимому мужчине. Мысли о Фрэнсисе вызывали у нее глубокую печаль, но сильнее всего Шарлотту терзало чувство вины за то, что она не смогла понять, что это значит — быть женой. Она осталась абсолютно неопытной девчонкой, какой была до замужества. Фрэнсис никогда не прикасался к ней, не считая тех целомудренных поцелуев, никогда не доставлял ей физического удовольствия, как и она ему. И она не могла избавиться от мысли, что он все еще был бы жив, если бы она вела себя иначе, хоть она и не знала, как именно.

— Нора права, — сказала Люсинда, подходя к сестре. Другие женщины держались в стороне. Ее глаза внезапно напомнили Шарлотте глаза их матери, и сердце ее едва не разорвалось от горя.

Шарлотта покачала головой.

— Со мной все будет хорошо, — тихо сказала она. — Во-первых, мне не следовало выходить за Фрэнсиса. Мне будет не хватать его как друга, но мы и были только друзьями, Люси. Мы были друзьями.

— Но ведь вы женаты уже довольно давно? — спросила Люсинда, и щеки ее покраснели от смущения.

Шарлотта кивнула.

— Близости между нами так никогда и не было. И я чувствую, что это один из многих признаков того, что я не создана для брака. — Она прикоснулась к щеке Люси. — Помнишь, я часто клялась, что никогда-никогда не выйду замуж?

— Но если мы будем вместе вести хозяйство на ферме… — начала Люсинда.

Шарлотта погладила животик младшей сестры.

— У тебя должно быть много детей, дорогая сестренка. Чтобы было достаточно на нас двоих.

Люсинда побледнела. Шарлотта знала, что ее беспокоит: даже мысль о приближающихся родах ужасала сестру, не говоря уже о том, чтобы выдержать этот ужас еще несколько раз.

Краем глаза Шарлотта заметила какое-то движение: человек сорок крепких мужчин возвращались в лагерь. Шарлотта понимала, что это означает. Фрэнсиса больше нет. Она почувствовала, как руки Люсинды обняли ее, и стала молиться за спасение его души.

Караван расположился в прекрасном месте на берегу ручья Альков с прохладной, чистой водой — такой красоты путешественники не видели с того времени, как покинули Индепенденс.

На лагерь легко опустились сумерки. Лунный свет был таким ярким, что освещал даже траву под деревьями около ручья. Шарлотта шла очень быстро, ее тело сотрясала дрожь. Она слышала лишь обрывки разговоров — люди обсуждали смерть Фрэнсиса. Она слышала, как Лавиния Смитерс говорила, когда все семейство Смитерсов проходило мимо костра Шарлотты, что, по словам Джока и Скита, Фрэнсис покидал этот мир «рыдая, как дитя».

Теперь она испытывала потребность еще раз попрощаться с мужем, осмыслить чувства, смешивающиеся и перекрещивающиеся, как горсть палочек, брошенных на пол ребенком. Шарлотта прошла под ветвями высоких деревьев, которые, казалось, защищали ее на пути к ручью, мимо кустов, шелестевших под порывами легкого вечернего ветерка. Она еще раз посмотрит на Фрэнсиса, попрощается с ним в последний раз, и тогда оставит прошлое в прошлом. В глубине души, сколько она себя помнила, она всегда чувствовала, что не похожа на других женщин. Теперь Фрэнсиса нет, и, может статься, в том есть ее… ее вина? Неужели ей было трудно угодить, или она была скрытной, или… что-то еще с ней не так?

Шарлотта вышла на поляну. Сначала она не увидела тела Фрэнсиса, но услышала странные звуки и заметила какое-то движение в кустах. Мгновение спустя она поняла, что краем глаза она все-таки видит Фрэнсиса. Тело висело на дереве слева от нее. В лунном свете она увидела смерть: голова Фрэнсиса была наклонена в сторону под неестественным, безжизненным углом.

Ее мысли захлестнули воспоминания: Фрэнсис в Эвингтоне ест перепеченный пирог, который она представила на конкурс стряпни, и приговаривает, что он «великолепный, правда», хотя позже даже собака Шарлотты отказалась есть крошки, которые от него остались; Фрэнсис под звездами ночью около конюшни говорит ей, что любил ее всю свою жизнь; Фрэнсис — и это удивительно — выступает против своего брата. Однажды в воскресенье после обеда Шарлотта и Люсинда бежали к речке наперегонки с Маркусом и Фрэнсисом, и Шарлотта даже вызвалась обогнать их обоих.

— Вы все время сидите дома, — дразнила она братьев, — а потом споткнулась о ветку и упала лицом на землю. Маркус смеялся, называя ее «самой неуклюжей девчонкой во всем Иллинойсе». А Фрэнсис взял и ударил его в челюсть.

Теперь Шарлотта смотрела на его безжизненное тело. Она уже скучала по нему…

Вдруг она услышала глубокий вздох. Справа, из кустов, на нее смотрела темнокожая женщина. Шарлотта узнала одну из рабынь семьи Смитерсов — молодую женщину приблизительно одного с Шарлоттой возраста. Она не раз слышала, как Молли Смитерс называла ее «Бидди Ли», поэтому решила, что это ее имя. Она знала о рабстве совсем немного, и еще меньше понимала в вопросах собственности.

Бидди Ли снова исчезла за кустами, и листья остались неподвижны, будто там никогда никого не было.

Шарлотта почувствовала озноб и страх, которого она не ощущала, даже глядя на Фрэнсиса. Она сказала в темноту:

— Бидди Ли? Тишина.

— Вас зовут Бидди Ли? — крикнула она.

Тишина и безмолвие. Облако закрыло луну, и в этой темноте Шарлотте почудилось, будто она окружена духами — неведомыми силами, о чьих намерениях она ничего не знала. Где именно был сейчас Фрэнсис? Последует ли за ней его призрак, или дух, или душа? А может быть, он перестанет любить ее и будет ненавидеть за все то, что она делала неправильно?

— Пожалуйста, — сказала Шарлотта. — Если вы Бидди Ли, подойдите, пожалуйста, и станьте рядом со мной.

Тишина.

— Кто бы вы ни были, — выкрикнула Шарлотта, — если вы выйдете и успокоите меня, я буду вам вечно благодарна.

Тишина. Затем послышался шелест, и в лунном свете, который теперь вновь освещал поляну, Шарлотта увидела темнокожую, темноглазую женщину.

— Вы Бидди Ли? — спросила Шарлотта.

— Почему вы позвали меня? — спросила Бидди Ли. Ее голос эхом отражался от ручья. — Откуда вы знаете мое имя?

— Я слышала, как вас звали женщины из семьи Смитерсов, — сказала Шарлотта. — Кажется, мне просто хочется поговорить с кем-то, Бидди Ли. Меня зовут Шарлотта, и…

— Я знаю, кто вы, — сказала Бидди Ли, подходя ближе. — Вы та, которую, как говорит одна из моих хозяек, нужно выгнать из каравана.

— Это почему же? — спросила Шарлотта. Бидди Ли покачала головой.

— Я бы не хотела говорить, — тихо сказала она. — Нет, мои губы не должны произносить таких слов. — Девушка косо посмотрела на Шарлотту. — В общем, она говорит, что вы и вам подобные не верят в рабство.

— Это правда, — сказала Шарлотта, чувствуя себя неловко оттого, что они разговаривают, а меньше чем в двадцати футах от них висит Фрэнсис.

— Бидди Ли, можно поинтересоваться, что вы здесь делаете? Должно быть, скоро полночь. Может быть, даже больше.

Бидди Ли ничего не ответила, только быстро покачала головой.

Шарлотта вздохнула.

— Я очень испугалась несколько минут назад. Вы, наверное, тоже?

— Вы смотрели в глаза своего мужа? — спросила Бидди Ли.

— Я… Думаю, да, — сказала Шарлотта, понимая, что она действительно видела его лицо — с выпученными глазами и ужасом, застывшим на нем навсегда.

Бидди Ли покачала головой.

— Помиритесь со своим мужем. Прочитайте молитву за упокой его души и помиритесь с мужем здесь и сейчас, а потом ступайте спать, миссис Далтон. Я пришла, потому что… — Она замолчала в нерешительности. — Я пришла потому, что никогда не видела мертвого белого мужчину, повешенного белого мужчину. Любопытство привело меня сюда. Но я не смотрела ему в глаза. И если вы понимаете, что для вас так будет лучше, вы с ним помиритесь. А теперь мне пора, — сказала она, собираясь уходить.

— Подождите! — крикнула Шарлотта, но Бидди Ли торопливо исчезла в тени под ветвями деревьев, и Шарлотта осталась одна.

Она быстрыми шагами направилась обратно в лагерь. Потом остановилась. «Прочитайте молитву за упокой его души, — сказала Бидди Ли. — Помиритесь с мужем».

Шарлотта набрала в грудь побольше воздуха, но голова ее была пуста. Она снова и снова пыталась понять, что подтолкнуло Фрэнсиса к такому безрассудному поступку? Может ли быть так, что это не ее вина? «Господи, пожалуйста, — мысленно попросила она, — позаботься о душе Фрэнсиса. Сделай то, чего не смогла сделать я, пока он был жив!»

Потом она побежала. Шарлотта всегда считала, что она сильнее Люсинды. Но сейчас, когда ей пришлось столкнуться с новыми, страшными переживаниями, она поняла, что на самом деле не такая уж она и сильная.

Когда в лунном свете она увидела свою палатку, то почувствовала прилив благодарности и успокоения. Она приляжет там, завернется в стеганое одеяло, которое они сшили вместе с мамой, казалось, уже лет сто тому назад, и сон обнимет ее…

Высокий мужчина сидел возле ее палатки. Люк Эшкрофт. Она без труда узнала бы его при самом слабом свете, даже если бы ее глаза застилали слезы слабости.

— Что вы здесь делаете? — прошептала Шарлотта, опускаясь на колени рядом с ним.

— Я ждал вас, — сказал он. — Думал, может быть, мне стоит пойти вас искать. Где вы были?

Шарлотта сделала глубокий вдох. «Почему это кажется мне таким естественным? — думала она. — Что этот мужчина, которого я едва знаю, интересуется, где я была? И почему я считаю нужным ответить ему правду?»

— Я ходила посмотреть на Фрэнсиса, — сказала она. — Еще раз попрощаться с ним. Я хочу, чтобы мои голова и сердце поняли, наконец, что его уже больше нет на свете.

— И вы видели его? — спросил мистер Эшкрофт. Его голос был нежным, как ветер.

Она кивнула.

— Мне казалось, что его дух будет преследовать меня, что что-то плохое должно было произойти… Я чувствовала, что в том месте что-то… что-то не так. — В лунном свете она посмотрела в глаза Люка Эшкрофта. — Вы верите мне?

— Верю ли я в духов, которые продолжают жить, чтобы преследовать тех, кто… — его голос оборвался. — Если вы считаете, Шарлотта, что вы в какой-то степени виновны в смерти вашего мужа, уверяю — вы ошибаетесь.

— Но вы-то откуда знаете? — спросила она. — Я не была… — Она замолчала, качая головой. — Я старалась быть лучшей женой, которой только могла быть, но наш брак… Он не был…

Он ждал, но она не решалась продолжить.

— Не был?.. — повторил он.

— Он не был таким, каким мог бы быть, — наконец сказала она. — В том, что касается довольно… деликатных моментов. Но это было и должно оставаться нашим личным делом.

Их взгляды встретились.

— Вы хотите сказать, что он не любил вас так, как мужчина должен любить женщину? — спросил он.

— Вам пора, — сказала Шарлотта. — Все это так неправильно, мистер Эшкрофт! Если вы пришли меня искать, потому что не знали, где я, то теперь вы знаете, что я буду спать в своей палатке, именно там, где должна…

— И я буду рядом с вами…

— Но не в моей палатке! — воскликнула она. Лицо Люка вдруг стало совсем серьезным.

— Я буду рядом с вами, потому что это будет правильно, Шарлотта. И еще, перед тем, как вы станете возражать: я знаю, что вы, как сокровище, лелеете мысль об этом путешествии, и я знаю, что вы можете позаботиться о себе. Я знаю, что вы сами умеете разводить огонь и править упряжкой, умеете выменивать то, что вам нужно. Но когда я буду вам нужен, я буду рядом.

Она не должна была смотреть на него — только не в тот момент, когда он произносил такие неправильные и такие правильные слова, только не тогда, когда она открыла ему что-то ужасное и тайное, хотя это и было правдой. Но разве не было низко и постыдно с ее стороны рассказать мистеру Эшкрофту, что их с Фрэнсисом супружество не было тем, чем оно могло стать?

— Сейчас вам лучше уйти, — сказала Шарлотта, не глядя на Люка. Она медленно забралась в палатку, отыскала мамино одеяло и завернулась в него.

— О мама, — прошептала она в темноту, — пожалуйста, помоги мне стать лучше! «И, пожалуйста, — добавила она про себя, — сделай так, чтобы мне в голову не приходили неправильные, дурные, грешные мысли!»