Дорожное знакомство

ГЛАВА ПЯТАЯ

Маркиз привык к женским взглядам, выражавшим самые разные чувства – любовь, желание, ревность, гнев и упрек, – но он не мог припомнить, чтобы женщина смотрела на него когда-нибудь глазами, полными почти животного страха.

Впервые с момента своей женитьбы Айво подумал не о собственных чувствах, не о собственном уязвленном самолюбии, а о том, что испытывала эта юная девушка. Он понял, что жестокого обращения, которому подвергалась Кара в доме своего дяди, было достаточно, чтобы вызвать у нее устойчивый страх и ненависть ко всем мужчинам без исключения.

Маркиз, стараясь ободрить свою юную супругу, улыбнулся девушке своей знаменитой улыбкой, которую многие находили неотразимой.

– Итак, вам лучше? – спросил он.

– Да, спасибо, – ответила Кара. – Я ждала, пока здоровье мое окрепнет достаточно, чтобы совершить поездку в Лондон.

– Весьма разумно, – похвалил маркиз. – И теперь, когда вы здесь, нам надо о многом поговорить. Будет лучше, если мы оба присядем.

Когда Кара снова опустилась на стул, Айво заметил, как напряженно она держит спину и как прямо сидит на самом кончике сиденья, чинно сложив руки на коленях.

Усевшись напротив, Айво увидел, что в глазах Кары застыло настороженное выражение, а в их золотисто-зеленой глубине притаился никуда не исчезнувший страх.

Маркиз собирался начать разговор с рассказа о болезни короля и о том, какое беспокойство вызывает его состояние как при дворе, так и во всей стране.

Но вместо этого, не сдержав овладевшего им любопытства, он неожиданно спросил:

– Ваш дядя часто бил вас?

Кара отвела глаза, и только легкий румянец, заливший щеки девушки, выдал ее смущение.

– Всякий раз, когда я имела неосторожность разозлить его, – доверчиво призналась она.

– Это совершенно недопустимо – обращаться с девушкой в подобной манере! – взорвался маркиз.

– Он ненавидит меня, потому что ненавидел моего отца, – объяснила Кара.

– Но за что ему ненавидеть вашего отца?

После короткой паузы Кара ответила:

– Отец был старшим сыном, и, насколько я понимаю, дядя Лайонел завидовал его положению с тех пор, как достиг возраста, когда начинают понимать подобные вещи.

Маркиз ничего не сказал в ответ, понимая, что она имеет в виду, и девушка продолжала:

– Папа был совсем другим человеком. Благородным, храбрым, добрым, все кругом любили его так же… как ненавидели его младшего брата.

В голосе Кары зазвучали вдруг жесткие нотки, ясно показавшие маркизу, какие именно чувства испытывает девушка к своему дяде.

– Думаю, нам будет легче в будущем, – сказал Айво, – если вы сразу расскажете мне о своей семье и о том, при каких обстоятельствах Мэтлок стал вашим опекуном. Предполагаю, что не только ваш отец, но и мать покинула этот мир?

Кара кивнула.

– Мамы не стало… в прошлом году.

– А ваш отец?

– Он умер пять лет назад. За два дня до того, как должен был унаследовать титул от моего дедушки.

Голос девушки показался маркизу странным, он внимательно поглядел на Кару и сказал:

– Я чувствую, что за смертью вашего отца крылась какая-то тайна.

Кара быстро взглянула на него, словно удивляясь интуиции Айво, но ничего не сказала, и маркиз продолжал:

– Я думаю, Кара, что единственный способ сделать наш странный брак не столь невыносимым для нас обоих – быть откровенными друг с другом, и я готов к этому, не знаю, как вы.

– Хорошо, – согласно кивнула Кара, – если вы настаиваете. Я считаю… хотя у меня нет доказательств… что дядя убил моего отца, стремясь завладеть титулом…

Слова ее заставили маркиза вздрогнуть, хотя он и ожидал услышать нечто подобное.

Но Айво тут же поспешил сказать себе, что подозрения Кары – скорее всего просто домыслы, вызванные ненавистью к дяде.

Тихим, спокойным голосом, стараясь войти в доверие к девушке, маркиз попросил:

– Может быть, вы расскажете мне подробно, как все это было?

Когда Кара начала говорить, Айво буквально впился глазами в ее лицо, словно пытаясь понять, что из сказанного ложь, а что – правда.

Тяжело вздохнув, девушка продолжала свой невеселый рассказ:

– Мы все – мама, папа и я – жили в большом особняке, принадлежавшем Мэтлокам на протяжении двух веков. Дедушке нравилось, что мы жили с ним, иначе он чувствовал бы себя одиноко. Он очень любил папу.

Последовала долгая пауза, затем Кара произнесла, обращаясь словно бы не к маркизу, а к самой себе:

– Мы были так счастливы.

– И что случилось потом? – спросил маркиз.

– Дедушка заболел, и хотя дядя Лайонел никогда не приходил к нам домой – только если ему нужны были деньги, – папа подумал, что надо поставить брата в известность о том, что доктора предсказывают их отцу скорый конец.

Маркиз ясно представлял по тону Кары, что переживала ее семья в те времена.

– Я не видела дядю Лайонела несколько лет и, наверное, потому что уже стала взрослой, вдруг сразу поняла после первого взгляда на него, что представляет из себя этот человек. Ясно было, что он думает только о выгодах, которые может принести ему смерть дедушки, и по-прежнему ненавидит моего отца за то, что он наследует титул.

– Ваш отец тоже понимал это? – поинтересовался Айво.

– Папа всегда пытался помочь дяде Лайонелу, он давал ему деньги, чтобы тот уплатил свои долги, хотя наша семья порой была стеснена в средствах.

– И он опять был в долгах?

– Еще каких. Но мы узнали об этом, только когда он продал из дома все, что не было прикреплено к полу. – Поймав удивленный взгляд маркиза, Кара пояснила: – Это уже позже, когда папа умер и дядя Лайонел стал наследником.

– Так как же это случилось?

– За два дня до смерти дедушки, когда мы все уже знали, что его не спасти, папа и дядя Лайонел поехали вместе на верховую прогулку. Но дядя вернулся один…

Голос Кары задрожал, ей трудно было продолжать, но она справилась с собой.

– Если верить дяде Лайонелу, они оба попытались перепрыгнуть через высокий забор, но папин конь споткнулся и скинул его на землю, так что папа сломал шею.

– И вы не поверили, что это был несчастный случай?

– Папа был прекрасным наездником, он знал в поместье каждый забор и каждую яму. Он никогда не стал бы заставлять свою лошадь прыгать через слишком высокую преграду.

– Но почему вы подозреваете вашего дядю? – по-прежнему недоумевал маркиз.

– Рабочие с фермы принесли папу домой на воротах, снятых с петель. И только позже, вечером, я спросила дядю Лайонела о коне, который сбросил отца. Это был папин любимый жеребец, он всегда скакал на нем, и Ураган никогда не доставлял ему никаких проблем.

– Так что же случилось с Ураганом?

– Дядя Лайонел сказал, что жеребец упал, сломал ногу и его пришлось пристрелить.

Тут маркиз понял, в чем именно подозревала Мэтлока Кара. Если у этого негодяя хватило бы подлости выстрелить в животное в тот момент, когда оно брало препятствие, падение коня наверняка привело бы к гибели всадника.

Последовала пауза, затем маркиз спросил:

– И вы готовы были обвинить дядю в столь ужасном преступлении?

– Мама так же, как и я, думала, что смерть отца – дело его рук. Но она сказала, что, предъявив дяде обвинение, мы не вернем папе жизнь, а только испортим и без того ужасные отношения с новым герцогом. – Тяжело вздохнув, Кара закончила рассказ. – Что касалось денег, мы зависели от него целиком и полностью. У папы не было своих средств. Дедушка платил ему содержание, как и младшему сыну. Сельское хозяйство пришло в упадок во время войны, когда столько здоровых мужчин сражались на флоте или в армии Веллингтона. Урожаи упали, арендаторы задерживали плату, и нам приходилось экономить буквально на всем.

– Так было по всей стране, – заметил маркиз. – Но я представляю, какое это было испытание для вашей матери – остаться без денег, с маленькой дочерью на руках.

– У нас не было практически ничего, – продолжала Кара. – Дядя Лайонел выселил нас из дома дедушки и выделил нам небольшой коттедж в дальней части поместья. Он едва обставил его и не разрешил нам забрать ничего, имевшего хоть какую-либо ценность.

Маркиз понимал, какое унижение пришлось испытать Каре и ее матери.

– К счастью, – продолжала Кара, – маме удалось доказать, что дедушка подарил ей двух лошадей – одну на Рождество и одну на день рождения, и нам было, по крайней мере, на ком скакать верхом.

Она поглядела на маркиза, не сомневаясь, что он поймет, насколько это было важно.

– Дядя Лайонел запер дом, а сам отправился в Лондон. Он уволил всех слуг, отказался назначить им пенсии и вообще вел себя так, что мне было стыдно за свою семью.

Маркиз подумал, что ничего другого нельзя было ожидать от такого негодяя, как Лайонел Мэтлок.

Не имело смысла произносить это вслух, и Айво сосредоточил внимание на том, чтобы узнать побольше о Каре.

– Должно быть, все это случилось в тысяча восемьсот пятнадцатом году, – сказал он.

Это был год окончания войны, когда маркиз еще не вернулся с континента и все праздновали победу Веллингтона при Ватерлоо.

– Было очень тяжело, когда солдаты вернулись домой с войны, люди даже голодали. Но мама была больше всего озабочена тем, чтобы дать мне хорошее образование. – Голос Кары смягчился. – К счастью, у нее было несколько весьма дорогих украшений, которые дарил папа в разные годы их жизни. Мама продала все это, чтобы у меня были хорошие учителя, но что касается остального – мы должны были экономить на всем и не позволять себе никаких излишеств.

Теперь в голосе Кары снова зазвучали агрессивные нотки, и маркиз понял, что эта девушка не потерпит жалости к себе, особенно от него.

Она рассказывала свою историю честно и подробно, именно так, как просил маркиз.

Айво молчал, не сводя глаз с выразительного лица Кары, а девушка продолжала:

– В прошлом году заболела мама. Она была очень несчастлива после смерти папы, и, хотя ей тяжело было оставлять меня одну, я знала, что там, на небесах, соединившись с папой, она будет счастлива.

Последняя фраза ясно говорила о религиозности Кары, и маркиз подумал вдруг, как мало знает женщин, религиозных настолько, чтобы верить в загробную жизнь, где ждет их умерший любимый.

– После маминых похорон, – продолжала Кара изменившимся голосом, – приехал дядя Лайонел.

– Вы не видели его какое-то время?

– Да. С тех пор, как он запер дом и уехал. Мне было тогда тринадцать.

Кара продолжала дрожащим голосом:

– Как только дядя Лайонел вошел в наш коттедж, я поняла, как он удивился, увидев, что я выгляжу совсем не так, как он представлял.

– Вы хотите сказать, что он замер в восхищении? – спросил маркиз.

– Я поняла только, даже не могу сказать, каким образом, что мысли дяди были о том, какую выгоду он сможет извлечь из моей внешности. Я ненавидела его как убийцу отца, а теперь вдруг почему-то испугалась за себя. Я затрудняюсь объяснить, чего именно боялась, но мне было не по себе.

– Мэтлок сказал, что вы будете жить в его доме?

– Он приказал мне собрать вещи и отправиться с ним в Лондон. Я повиновалась – у меня не было другого выхода.

– Когда все это случилось? – уточнил маркиз.

– Прямо перед Рождеством. Когда мы ехали в карете, дядя сказал: «Предупреждаю – никакого траура по матери, никаких черных платьев и слез я не потерплю в своем доме. Единственное твое достоинство в том, что ты достигла брачного возраста, и я найду тебе подходящего мужа».

– Что вы ответили?

– Я сказала, что не выйду замуж иначе, как по любви.

– Догадываюсь, как разозлила его ваша непокорность.

– Он ударил меня! А когда мы приехали в его дом на Гросвенор-сквер и я повторила то же самое, он… избил меня кнутом.

Выражение лица Кары ясно показывало маркизу, какой ужас ей пришлось пережить, а девушка торопливо продолжала:

– Я ничего не могла сделать. Дядя Лайонел привез мне какие-то платья, сказав, что мои годятся только для свалки. Я все время думала, как бы убежать, но у меня не было ни пенни.

Маркиз удивился, вспомнив, что при их первой встрече девушка упоминала о двадцати фунтах наличными и каких-то драгоценностях. Помнится, она даже показала их.

– Я знала, что бесполезно затевать побег без денег, – продолжала Кара, – но до Рождества у меня не было возможности получить ни шиллинга.

– А что произошло на Рождество?

– В дом на Гросвенор-сквер приехала приятельница моего дяди. Она была очень богата.

– Как ее звали?

– Эта женщина называла себя маркизой де Чезари, но я узнала от слуг, что она вовсе не была маркизой или даже аристократкой. Она оказалась певицей, но главный доход получала от мужчин, покровительством которых все время пользовалась. У нее были фантастические драгоценности, и с деньгами она обращалась весьма щедро.

Маркиз вдруг почувствовал, как части озадачившей его истории встают на места, как кусочки головоломки. Так вот почему Кара задавала ему тогда, в экипаже, такие странные вопросы.

Между тем девушка продолжала:

– Маркиза была увлечена моим дядей, потому что у него был титул, а он был влюблен в эту женщину или притворялся влюбленным.

– Это было не самое подходящее для вас общество, – заметил маркиз. – Ваша мать наверняка не одобрила бы подобной компании.

– Сначала мне не разрешали присутствовать на вечеринках, которые они устраивали, но потом маркиза, которая была доброй женщиной, сказала дяде: «Лайонел, позволь девочке немного повеселиться. В конце концов, рождественские праздники существуют для детей».

Сначала мне было очень весело, когда я очутилась в гостиной в красивом платье, хотя знакомые дяди и маркизы показались мне весьма странными, и моя мама была бы шокирована видом не только женщин, но и мужчин. – Последовала длительная пауза. – Особенно сэра Мортимера Форстрата.

Маркиз вспомнил, что собирался навести справки об этом человеке, но события в королевской семье помешали ему.

– Это человек, за которого дядя собирался выдать вас замуж, – уточнил маркиз.

– В тот момент, когда я увидела его, у меня от омерзения по спине побежали мурашки, – продолжала Кара. – Мне не нравилось, как смотрел на меня этот мужчина, а когда он коснулся меня, я чуть не упала в обморок. Я почувствовала, как говорят слуги, «будто призрак ходит по моей могиле».

– И что же в нем было не так?

– Сначала я не понимала, что именно делает его таким отвратительным. Но потом Эмили, горничная, приставленная ко мне дядей, с которой мы успели подружиться, рассказала мне об этом человеке.

– И что же она рассказала?

Кара понизила вдруг голос почти до шепота:

– Она сказала, что он часто ходит в один порочный… дом, принадлежащий миссис Барклай, где джентльмены вроде него платят большие деньги… чтобы избивать кнутом молодых девушек. Это доставляло сэру Мортимеру настоящее удовольствие…

Маркиз напрягся и недоверчиво посмотрел на Кару.

Он знал, о ком она говорит. Дом миссис Барклай действительно пользовался исключительно дурной репутацией среди благородной публики.

Сам он никогда не посещал подобных мест, но в клубах Сент-Джеймс-стрит было хорошо известно, что эта женщина получает доход от сомнительных прихотей развратных и, как правило, немолодых джентльменов.

– Но как могла служанка говорить с вами, юной леди, о подобных вещах? – удивился маркиз.

– Эмили беспокоилась за меня, – пояснила Кара. – О сэре Мортимере она слышала от лакея дяди Лайонела. Еще лакей сказал, что сэр Мортимер готов заплатить дяде десять тысяч фунтов, если тот разрешит ему на мне жениться.

Айво понял, какую именно сумму потребовал у него Мэтлок. Он с самого начала готовился продать Кару именно за эту сумму.

Казалось почти неправдоподобным, что мужчина, считающий себя джентльменом, может опуститься до такой низости. Маркиз окончательно убедился в том, что его неприязнь к герцогу, возникшая буквально с первого взгляда, имела под собой веские основания.

– Теперь вы… понимаете, – дрожащим голосом произнесла Кара, – почему я… убежала.

– И чтобы осуществить свой план, вы взяли деньги и драгоценности, принадлежавшие маркизе!

– Я помогла ей подняться наверх и лечь в постель после вечеринки в честь ее дня рождения, которая продолжалась до утра. Дядя разрешил мне присутствовать, потому что этого хотел сэр Мортимер, и я весь вечер бегала от него. – Голос Кары вдруг окреп. – Один раз я даже подумала, не ударить ли его ножом. Но потом я поняла, что все равно не смогу убить его и добьюсь единственного результата – дядя снова изобьет меня. Побои становились все более жестокими с каждым разом, когда я говорила, что не выйду замуж за… за этого человека.

– И вы украли драгоценности маркизы, пока помогали ей лечь в постель!

– Горничная леди была внизу, развлекалась вместе с остальными слугами. Большинство слуг дяди Лайонела вели себя так, как никогда бы не позволили мой папа или дедушка. Мама часто говорила, что у плохих господ всегда плохие слуги.

– Это правда, – согласился маркиз. – Итак, вы уложили маркизу в постель и взяли ее драгоценности.

– Не те, что были на ней, это было бы глупо! Но когда я клала их в шкатулку, то увидела на дне две вещи, которые маркиза никогда не надевала, и, как вы знаете, они до сих пор у меня.

– Я совсем забыл об этом, – признался маркиз. – Драгоценности должны быть возвращены законной владелице. Не хватало еще, чтобы мою жену обвинили в воровстве.

Глаза Кары расширились, затем она медленно произнесла:

– Дядя Лайонел был бы в восторге, если бы меня повесили за кражу! Пожалуйста, позвольте мне отдать драгоценности вам. Вы ведь наверняка придумаете способ вернуть их маркизе, так что она даже не поймет, что вещи отсутствовали.

Прежде чем маркиз успел что-нибудь ей ответить, Кара вдруг радостно вскрикнула:

– Эмили сделает это для меня, если я смогу с ней связаться.

– Мы все как следует обдумаем, – сказал Айво, – и дело будет улажено. Но сначала закончите свою историю.

– Я отнесла брошь и колье в свою комнату и спрятала там. На следующий день маркиза не могла встать. Она слишком много выпила накануне, и ей было очень плохо. Она попросила меня принести ей платок, лежащий в ящике комода. Когда я открыла ящик, то увидела там много денег, валявшихся среди вещей. – Кара выглядела немного смущенной. – Я поняла, что маркиза выиграла эти деньги на вечеринке, когда играла вместе дядей Лайонелом в одном месте на Мэйфер, куда они часто ездили.

Маркиз знал о существовании большого количества игорных домов, которые посещали только аристократы, и они считались частными домами, на которые не распространялся закон об азартных играх.

– Я была уверена, что маркиза не считала денег и не знала точно, сколько выиграла, – продолжала Кара. – Она плохо разбиралась в английских деньгах и все время жаловалась, что не понимает, где сколько.

– И вы взяли деньги! – сухо произнес маркиз.

– Я должна была поступить так – или выйти замуж за это чудовище – сэра Мортимера! Дядя Лайонел уже сказал, что наша свадьба состоится через две недели – он отдал распоряжения о необходимых приготовлениях.

– Теперь я понимаю, почему вы решили убежать, и в тот момент это было, видимо, лучшее, что вы могли сделать.

Впервые за все время разговора глаза Кары сверкнули.

– Неужели вы одобрили хоть что-то из того, что я сделала, милорд? – с иронией спросила девушка.

Маркиз рассмеялся.

– Вы не оставили мне другого выхода.

– Еще раньше, обследуя дом, я нашла на чердаке костюм итонского колледжа. Там их было несколько. Я подумала, что они, должно быть, принадлежали папе и дяде Лайонелу, когда они были детьми. Еще там были костюмы, которым наверняка не меньше ста лет.

– Чердаки лондонских домов полны сокровищ, – согласился маркиз. – Я помню, как моя мать нашла однажды в Бруме платье с прекрасными бриллиантами. Оно пролежало на чердаке куда больше ста лет!

– Если я вернусь когда-нибудь в Брум, то обязательно тщательно обследую чердак в поисках сокровищ! – воскликнула Кара.

Маркиз отметил про себя, что она сказала «если», а не «когда».

От девушки, должно быть, не укрылось, что маркиз заметил ее оговорку.

– Я бы хотела поговорить с вами об этом, – сказала она.

– Да, конечно, но сначала я должен сказать вот что, Кара: я рад, что вы правдиво рассказали мне историю своего побега от дяди, я понимаю теперь, что побудило вас сделать это.

– Боюсь, вам очень не повезло – я выбрала именно ваш экипаж. Впрочем, думаю, что после того, как кто-то увидел меня залезающей в экипаж и рассказал об этом дяде, исход событий был предрешен. Чей бы экипаж я ни выбрала, его хозяина заставили бы на мне жениться.

Маркизу пришло вдруг в голову, что судьба сыграла с Карой злую шутку, заставив выбрать экипаж человека, который был злейшим врагом Мэтлока.

Но теперь поздно было говорить об этом, и маркиз произнес:

– То, что сделано, теперь уже не исправишь, и я надеюсь, Кара, что мы оба достаточно умны, чтобы найти для себя лучший выход из этой неприятной ситуации.

– Ведь вы наверняка можете расторгнуть этот брак? – с надеждой спросила Кара. – В конце концов, дядя Лайонел добился своего путем шантажа.

– Тем не менее нас сочетали законным браком по специальной лицензии, обряд был совершен священником, – ответил маркиз, – так что жаловаться нам не на что.

Мысль эта переполняла его негодованием, и Айво не заметил, как изменился его голос – стал холодным, резким и полным презрения.

– У меня есть… предложение, – тихо произнесла Кара.

– Какое же?

– Этот брак заключен против воли – моей и вашей, и если я… исчезну, то через год или два вы сможете объявить меня умершей и будете свободны.

– Если бы эта идея была осуществима на практике, мы обсудили бы ее, – сказал маркиз. – Но вы должны понимать, что, если бы вы исчезли, ваш дядя, несомненно, обвинил бы меня в убийстве собственной супруги и устроил такой скандал, что вас искала бы вся Англия.

Кара встревоженно посмотрела на маркиза.

– Вы думаете, дядя Лайонел сделал бы это?

– Уверен! – воскликнул маркиз. – Хотя бы для того, чтобы заставить меня платить за его молчание.

– Я ненавижу его! Ненавижу! – с жаром произнесла Кара. – Как можно позволять этому негодяю жить дальше? Я уверена, что это он убил папу, и, возможно, на его совести есть другие жертвы.

– Такие предположения не имеют никакого значения без соответствующих доказательств, – напомнил девушке маркиз.

– Что же я могу сделать?

– Ответ довольно прост. Вы – моя жена, и вам не составит особого труда вести себя на людях так, как ожидают окружающие от замужней женщины.

Кара рассмеялась.

– Думаю, вы сами знаете ответ на это предложение. Зачем мне оставаться с человеком, ненавидящим меня только за то, что я – племянница герцога Мэтлока?

– Я попытаюсь не думать об этом, – пообещал маркиз. – Это было бы несправедливо по отношению к вам. Вы можете быть племянницей человека, которого я презираю и проклинаю, но в первую очередь вы дочь своих отца и матери.

Кара встала со стула, на котором сидела, и подошла к окну.

Она увидела внизу аккуратно разбитый сад с усыпанными гравием дорожками, посреди которого виднелся замерзший пруд, в котором летом наверняка резвились золотые рыбки, а над ним – потрясающей красоты статуя.

Стояла зима, и воды в пруду не было, сам сад был бесцветным, деревья без листвы выглядели сиротливо, если не считать нескольких карликовых вечнозеленых кустарников.

Кара смотрела на пустынный сад, а сама думала о том, какой же будет ее жизнь с маркизом. Она понимала, что этот благородный аристократ не станет бить ее, как дядя, или унижать физически, но все равно это будет унылая жизнь без любви и взаимной симпатии.

Кара чувствовала, что не способна больше переносить атмосферу ненависти и одиночества, в которой жила на Гросвенор-сквер.

«Мне придется уехать, – думала она. – Что бы он там ни говорил, это – единственный выход».

– О чем вы думаете, Кара? – спросил маркиз.

– Пусть уж хотя бы мои мысли будут принадлежать только мне, – резко ответила Кара.

– Позвольте мне угадать их. У меня возникло ощущение, что вы по-прежнему не оставляете мысли покинуть меня. Позвольте сразу внести в это дело ясность – я не позволю вам так поступить.

Развернувшись, Кара удивленно посмотрела на маркиза.

– Но почему вы ведете себя так неразумно? Вы ведь знаете не хуже меня, что мое присутствие в доме будет для вас невыносимо. Всякий раз, взглянув на меня, вы станете вспоминать, как унизил вас дядя Лайонел, и, как бы вы ни старались забыть, это будет постоянно превращать нашу жизнь в ад.

Убежденный тон девушки поражал еще больше, чем смысл ее слов. Поднявшись, маркиз подошел к окну и встал рядом с Карой.

Теперь она ничего не говорила, просто стояла и смотрела на него снизу вверх своими странными глазами, с застывшим в глубине вопросом, на который Айво нечего было ответить.

– Вы ставите меня в тупик, Кара, – признался он. – Вы так не похожи на других девушек, с которыми я встречался до сих пор. Но вы создали проблему, которую я должен уладить, и будет лучше, если мы попытаемся сделать это вместе.

– Сейчас вы весьма деликатны, – сказала на это Кара, – но ведь это лишь для того, чтобы привлечь меня на вашу сторону и чтобы я делала то, что вы хотите, даже не понимая этого.

Маркиз вдруг рассмеялся.

– На самом деле, – сказал он, – я подумал о том, в какой ад превратится наша жизнь, если мы будем пререкаться с утра до вечера. Когда кончилась война, я решил, что покончил со всеми врагами.

– Но я вовсе не враг вам! – вспыхнула Кара.

– Это правда, – согласился маркиз. – И хотя я готов сражаться за пределами своего дома, было бы просто невыносимо иметь врага, да еще такого важного, внутри.

– Вы пытаетесь уговорить меня, и мне почему-то кажется, что это еще опаснее, чем если бы вы грозили мне всем имеющимся в доме оружием.

Маркиз снова рассмеялся, совершенно неожиданно для себя и вполне искренне.

– У вас весьма необычная манера выражаться, – заметил он. – У меня такое чувство, Кара, что пока мы можем смеяться – если не вместе, то, по крайней мере, над самими собой, – все не так плохо, как кажется.

Кара отвела взгляд и снова посмотрела на сад, а маркиз продолжал:

– Мне надо столько времени проводить при нашем новом короле, который требует моего буквально постоянного присутствия при своей особе! Не могли бы мы объявить хотя бы временное перемирие?

– Думаю, могли бы, – уступила Кара.

– Очень хорошо, – удовлетворенно произнес Айво. – Тогда начните нашу совместную жизнь с покупки красивых платьев и всего вам необходимого.

Маркиз знал, что ни одна женщина не устоит перед столь щедрым предложением. Он был уверен, что красавицы, к какому бы из слоев общества они ни принадлежали, приходят в неописуемый восторг, услышав от мужчины подобное предложение.

Но Карой, казалось, владели сомнения, маркиз не мог понять почему.

– Я хочу, чтобы друзья и знакомые восхищались моей женой, – сказал он. – Думаю, для нас обоих важно, чтобы все поверили, будто мы стали супругами, влекомые взаимными чувствами, а не по принуждению вашего дяди.

– Вы думаете… нам не надо… рассказывать… что произошло на самом деле?

– Считаю, что не надо, – сказал маркиз. – Мэтлоку кажется, что он одержал над нами победу. Он наверняка атакует снова, но сначала подождет и посмотрит, чего удалось добиться на данный момент.

Кара вздрогнула.

– Я… боюсь его.

– Я обещаю вам одну вещь, – сказал Айво. – Теперь, когда вы стали моей женой, если этот негодяй посмеет прикоснуться к вам еще раз, я просто убью его.

Маркиз произнес эти слова, не повышая голоса, но в них звучала такая уверенность и сила, что Кара подняла на него испуганные глаза.

– Вы… говорите правду?

– Я всегда говорю то, что думаю! – твердо заявил маркиз. – Мне ненавистна жестокость в любой форме. Я всегда наказываю своих людей за жестокое обращение с животными, и можете не сомневаться в том, что я убью человека, который так напугал вас, если он только попробует сделать это еще раз.

Кара глядела на него широко раскрытыми глазами, и маркиз видел, как покрываются румянцем ее щеки, словно его обещание защитить ее вернуло девушку к жизни.

Затем она сказала:

– Ваши слова… заставили меня… почувствовать себя в безопасности… впервые с тех пор, как умерла мама.

– Заверяю вас, что вы находитесь в полной безопасности до тех пор, пока вы рядом со мной.

– Спасибо, – сказала Кара. – Большое вам спасибо за все.

– Я подумал вот о чем, – продолжал маркиз. – Возможно, ваш дядя решит, что месть его не удалась, если я буду изображать, что вполне доволен ситуацией, и сумею убедить своих друзей, у которых наверняка вызовет любопытство наш тайный и поспешный брак, что мы соединились по любви.

Кара сложила руки на груди.

– Разумно, очень разумно, – признала она.

– Я не сомневался, что вы оцените эту мысль. Но каждый из нас должен внимательно отнестись к своей роли. Посмотрим, что получится. И еще надо быть готовым к новой схватке с вашим дядюшкой. Ведь он наверняка не остановится на достигнутом.

Кара кивнула, и маркиз продолжал:

– Первое – вы должны выглядеть как можно лучше, потому что друзья ожидают от меня женитьбы на красивой женщине. Второе – находясь на людях, мы должны любой ценой изображать удовольствие от общества друг друга.

– Вы хотите сказать, что это необходимо, чтобы вывести из равновесия дядю Лайонела? – Кара словно бы объясняла это самой себе.

– Именно так! – согласился Айво. – Поэтому, пока я занят делами короля, купите себе такое платье, от одного взгляда на которое все остальные женщины умрут от зависти.

Между ними снова возникла неловкая пауза, затем маркиз спросил:

– Что еще беспокоит вас?

Кара испуганно смотрела ему в глаза.

– Ну… я… наверное, это глупо, но мы с мамой жили так бедно… и я носила всегда только одежду, которую мы с ней сшили вместе… Вот мне и кажется, что у меня… недостаточно вкуса, знаний, чтобы выбрать наряды, подобающие для вашей жены.

Маркиз улыбнулся, сообразив, в чем дело.

– Я понимаю, Кара, – сказал он. – И с моей стороны было непростительной глупостью не подумать об этом. Решить вашу проблему, однако, довольно просто.

– И как же? – с сомнением произнесла Кара.

– Портнихи придут сюда, и мы выберем ваши наряды вместе.

Айво подумал о том, сколько женских платьев довелось ему выбирать не только для любовниц, которых он содержал в своем роскошном доме в Челси, но и для светских красавиц, которые, хоть и испытывали к нему, несомненно, самые искренние чувства, все же не возражали против возможности запустить свои изящные пальчики в его пухлый кошелек.

Они вечно выпрашивали у него платья для каких-либо особых случаев, меха, потому что им было холодно, или хотя бы муфточку, в которую он мог бы просунуть руку, чтобы согреть их холодные пальцы.

За этим следовал обычно длинный список всевозможных аксессуаров, призванный сделать их более привлекательными в его глазах, – шляпки, подходящие по цвету к их золотистым, рыжим или черным волосам, зонтики, чтобы защитить от солнца их нежную кожу, и, конечно, драгоценности, чтобы подчеркнуть изящество их шеек, их милые ушки и тонкие запястья.

«Что ж, это будет первый раз, когда я выбираю наряды для своей супруги», – подумал маркиз, с удивлением ловя себя на том, что мысль эта не внушает ему больше отвращения, а, напротив, кажется весьма забавной.