Дорогой враг

ГЛАВА 7

Кейра уже не помнила, когда родилась в этих местах традиция проведения ежегодных осенних ярмарок. В отличие от июньских, всегда экспромтом проходивших в первый день лета, эти были хорошо организованы. Все лучшие парки округи были бесплатно открыты для жителей деревни. А для приезжих входная плата снижалась наполовину. Посреди деревни разбивался огромный шатер на случай дождя, столь частого в октябре на Британских островах.

Однако, когда в это утро Кейра отдернула портьеру и выглянула в окно, ярко сияло солнце. Обычно леди Пенда вставала с рассветом. Но на этот раз Кейра перепоручила традиционный обход заповедника одному из своих помощников. При этом предупредила его об опасности со стороны вороватых сорок, которые весной становятся особенно агрессивными и таскают птенцов из гнезд.

Кейра обвела взглядом деревню, где уже было полно народу. С одного из подъехавших грузовиков снимали разноцветный шатер, чтобы установить его на площади. К борту другого был прибит рекламный щит одной из известнейших в графстве компаний по торговле продуктами. Конечно, сами жители деревни тоже подготовились к празднику и уже тащили из домов торты и пирожные собственного изготовления, житные и ячменные лепешки, яблоки и всякие другие фрукты. Булочник выкатил на улицу большую тележку с кренделями, рожками, свежим сдобным хлебом. Одним словом, еды было приготовлено много.

Кейра задернула занавеску и, лениво потянувшись, встала под душ. Затем облачилась в теплый костюм кремового цвета, который прекрасно гармонировал с ее черными волосами и смуглой от загара кожей.

Когда она вошла в гостиную, Лукас уже сидел за столом, потягивая чай и просматривая свежие газеты. Он поглядел на жену теплым взглядом и улыбнулся. Она действительно была очень хороша в своем костюме, с собранными на затылке волосами, золотыми серьгами и жемчужным ожерельем в прорези оранжевой блузки. Ее зеленые глаза радостно блестели.

— Итак, в каком наряде мы будем на маскараде? — спросил Лукас, решивший ни в коем случае не выдавать тревоги, охватившей его после вчерашнего визита к доктору.

В программе ярмарки маскарад был обязательным номером. Так повторялось из года в год. Раньше Лукас присутствовал на этих представлениях в качестве официального гостя Уэсткомбов. На этот же раз намеревался и сам принять в нем участие. Поэтому просил совета, как лучше одеться.

— Это не имеет ровно никакого значения, — со смехом ответила Кейра. — Например, в прошлом году двое молодых людей оделись средневековыми рыцарями и устроили между собой потешный турнир. Кстати, то же самое они сделали годом раньше. Оба раза «турниры» заканчивались поцарапанными лицами участников, сломанными заборами расположенных рядом садов и вытоптанной травой, за что садовники проклинали того и другого на чем свет стоит. Но вам, Лукас, наверное, не стоит следовать их примеру. Оденьтесь попроще. Например, в робу сборщика мусора. Или еще во что-нибудь бесхитростное. И встаньте около входа в шатер. Если пойдет дождь, что вполне вероятно, зайдите внутрь. Не дай вам Бог промокнуть и получить воспаление легких! Итак, переодевайтесь. Только побыстрее!

От дверей донесся чей-то искусственный кашель. Кейра и Лукас обернулись и увидели стоявшую на пороге Бесси.

— Пришел полицейский, — сказала она, делая испуганное лицо.

Лукас вздрогнул от неожиданности. Кейра же рассмеялась. Она знала актерские способности старой экономки и отдала должное ее мимике. Но Лукаса все же надо было успокоить, ибо волноваться в его возрасте весьма опасно. И она дружески положила руку ему на плечо.

— Не беспокойтесь, дорогой. Это всего-навсего местный констебль. Он хочет узнать, собираемся ли мы устроить, как и в прошлом году, автостоянку на поле у оврага. И станем ли договариваться с дорожной полицией. Скажите ему, Бесси, что все будет как раньше.

Бесси вышла, пряча самодовольную улыбку и провожаемая хмурым взглядом Лукаса.

— Думаю, нам неплохо было бы хорошенько позавтракать, — сказал он, обернувшись к жене и подцепив на вилку кусок яичницы с колбасой. — Я предчувствую, что с проворностью Бесси и перед нашествием целого полчища гостей нам это очень даже не повредит.

Кейра с доброй улыбкой наблюдала, как Лукас расправляется с яичницей. Но сама ограничилась лишь чашкой кофе.

— Слава Богу, сегодня, кажется, хорошая погода, — удовлетворенно сказал Лукас, посмотрев в окно. — Помню, что, когда я впервые попал на этот праздник, дождь лил как из ведра. И все же у всех было отличное настроение.

— А я устроила соревнование под названием «Лучшая из утонувших крыс».

— Которое как раз я и выиграл!

Оба посмотрели друг на друга и рассмеялись…

Фейн пристроился в хвост длинного ряда автомашин, направлявшихся в деревню. Его поразило количество народа, приехавшего на праздник. Такой популярности осенней ярмарки в Верхнем Раушеме он никак не ожидал. Особенно сейчас, в октябре, когда кругом все дышало даже не осенью, а приближающейся зимой с ее суровыми холодами.

В последние дни Фейн был занят обследованием местности и теперь хорошо представлял себе ее возможности. Земля, принадлежавшая его отцу, была расположена просто идеально. Недалеко от Оксфорда и в пределах досягаемости. До Лондона на машине всего час езды. Но для использования этой земли в целях строительства необходимо было получить разрешение. Фейн проверил плотность почвы и остался доволен. Конечно, все здесь выглядит слишком провинциально. И трудно ожидать, что появление тут и там больших удобных зданий привлечет в округу поток богатых столичных любителей отдыха на природе.

У Фейна уже были назначены застольные встречи с местными советниками, помощь которых в получении разрешения на строительство в скором времени могла понадобиться. Некоторые детали своего плана он обсуждал также и с отцом, стараясь его заинтересовать. Правда, отношение Лукаса ко всему этому Фейну не нравилось. Отец выглядел очень усталым, пассивным и неохотно отзывался на всякого рода готовившиеся нововведения. Поэтому Фейн обсуждал с ним планы строительства небольших домиков, что никак не должно было повредить Национальному заповеднику и вызвать недовольство его молодой мачехи. Беседы же эти давали дополнительную возможность отцу и сыну снова сблизиться после долгой разлуки.

Стоявший у въезда в деревню полицейский показывал автомобилистам место парковки. Фейн остановил свой «ягуар» под старым развесистым дубом. Выйдя из машины и взглянув на часы, он убедился, что времени еще только половина второго, и пешком направился в сторону деревни.

На Фейне были вельветовые брюки цвета морской волны, плотно облегавшие его мускулистые бедра, и толстый вязаный свитер в белую и синюю полоску. В этом наряде Фейн выглядел просто неотразимым. И не удивительно, что, пока он шел полем, его сопровождали восхищенные взгляды женщин, приехавших на ярмарку и тоже направлявшихся в Верхний Раушем.

Подойдя к церкви, Фейн остановился и в продолжение нескольких минут задумчиво смотрел на нее. Он вспомнил, как впервые вошел туда и встретил там… ведьму. Прекрасную, очаровательную, умную ведьму… Брр! От одного этого воспоминания у него кожа покрылась пупырышками, как у гуся.

Его размышление прервало цоканье копыт, донесшееся со стороны въезда в деревню. Фейн оглянулся. По дороге, ведущей к центральной площади, гордо шагал Эйдан Шоу и вел под уздцы двух огромных черных жеребцов редкой красоты. У обоих ноги ниже колен были белыми, а покрывавшая их шерсть, которую обычно называют перьями, — чисто вымыта и аккуратно расчесана. Отполированные и начищенные до блеска копыта сверкали на солнце. Гривы были собраны в несколько косичек с вплетенными в них красными лентами. На лошадях была полная сбруя, отделанная медными бляхами наподобие тех, которыми порой украшают стены провинциальных таверн.

Каждая из лошадей поражала своим великолепием. Не подлежало сомнению, что Эйдан вел их на ярмарку, чтобы с гордостью продемонстрировать перед собравшейся огромной толпой. Конечно, животные принадлежат Кейре. И, конечно, отнюдь не сама молодая хозяйка превратила их в столь удивительных красавцев.

Фейн с трудом оторвал взгляд от лошадей и посмотрел на человека, ведущего их под уздцы. Тот двигался в такт с животными, ступая тяжелой, но уверенной походкой, опустив голову и время от времени покачивая ею по-лошадиному.

Почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд, Эйдан быстро поднял голову. Его глаза сузились, и все тело напряглось, как перед прыжком. Он увидел Фейна. Хотя они никогда не встречались, инстинкт подсказал Эйдану, что это сын Лукаса.

Фейн, заметив, как взгляд карих глаз конюха обшаривает его с головы до ног, тоже выпрямился. Но в этом не было никакого антагонизма. Он никак не стал реагировать на явный вызов, молчаливо брошенный конюхом.

Одновременно у Фейна возникло странное ощущение, что когда-то и где-то он уже видел этого человека. Его мысль напряженно заработала, устремившись в прошлое. Нет, они никогда не встречались, решил Фейн. И все же чувство чего-то знакомого при виде этого человека с лошадьми не покидало Фейна.

Тем временем Эйдан подошел совсем близко и просто сказал:

— Хороший день.

— Похоже, что так, — кивнул ему в ответ Фейн. — Этим двоим здорово повезло.

И он показал рукой на лошадей, безразлично смотревших на незнакомца.

— О, они отлично себя чувствуют и под дождем, — усмехнулся Эйдан.

Фейн прищурился и внимательно посмотрел на конюха. Что-то странное было в его произношении. По тому, как нечетко этот человек выговаривал слова, можно было даже заподозрить, что он немного выпивши. Но, вглядевшись в его ясные глаза, Фейн тут же отогнал от себя эту мысль. Кроме того, не было и намека на запах алкоголя.

— Что это за лошади? — спросил Фейн, хотя его куда больше интересовал сам конюх. По крайней мере, он хотел бы узнать имя хозяина.

— Клайдесдальские тяжеловозы, — добродушно ответил Эйдан.

Фейн промолчал, никак не отреагировав на это заявление. Он просто не разбирался в породах лошадей. Прикидываться же знатоком не хотел. И уже в следующий момент понял, что поступил правильно. Ибо Эйдан начал с горящим от восторга взором рассказывать ему, какие породы лошадей разводятся в Йоркшире, Оксфорде, Кембридже и даже в других странах. Потом начал объяснять, почему на Востоке разводят одни породы, а на Западе — совсем другие. Иногда он замолкал и внимательно смотрел на своего слушателя, не заскучал ли тот. Но Фейн слушал очень внимательно. И Эйдан продолжал.

Фейн все же понемногу начал переступать с ноги на ногу. Не потому, чтобы он устал слушать конюха: все, что тот говорил, было очень интересно. Но Фейна все более и более озадачивало совершенно необъяснимое чувство растущей симпатии к этому человеку.

— А вы какую породу предпочитаете? — спросил он Эйдана с откровенным интересом.

Эйдан улыбнулся.

— На ферме леди Пенды разводятся четыре породы. Я работаю со всеми, а потому очень к ним привязался.

— Насколько я понимаю, она это делает для забавы, — небрежно сказал Фейн и заметил, что его собеседника слегка передернуло.

— Для забавы? Нет, дорогой сэр, о забаве здесь речи быть не может. Чтобы обработать сто акров, требуется не менее четырех лошадей. А земли только на домашней ферме леди Пенды занимают площадь в двадцать раз большую. Если же говорить об округе в целом, находящейся под патронажем леди Пенды, то эта цифра вырастет еще в десятки раз. Для работы на полях, перевозок, экипажей, верховой езды нужна своя порода лошадей. Так что никакая это не забава.

Фейн понимающе кивнул и тихо сказал:

— Я сын Лукаса Харвуда.

Он ни в коей мере не собирался поставить конюха в неловкое положение. Просто хотел, чтобы тот знал, кто он такой.

Но, к его удивлению, Эйдан просто кивнул и сказал совершенно обычным тоном:

— Я это знаю.

— Разве мы когда-нибудь встречались?

— Нет.

Эйдан улыбнулся. Что-то промелькнуло ироническое в его улыбке.

— Пожалуй, — согласился Фейн. — И все же…

За их спинами раздался нетерпеливый автомобильный сигнал. Одна из лошадей дернулась и отступила на шаг в сторону. Эйдан схватил ее за узду, и она застыла на месте.

— Спокойно, спокойно, Мандрагора, — сказал Эйдан низким басом, похлопывая лошадь по гладкой шее.

Лошадь посмотрела на него и, казалось, совсем успокоилась. Эйдан отвел животных к краю дороги и презрительно махнул рукой в сторону удалявшейся машины.

— Вот идиот! — пробормотал Фейн. — Скажите, вы еще не устали от человеческого невежества и глупости?

Эйдан промолчал, продолжая похлопывать по шее то одну, то другую лошадь. Фейн некоторое время хмуро наблюдал за ним, не совсем понимая, почему этот человек держится с ним так напряженно. Потом спросил, кивнув на лошадей:

— Они вам доверяют?

— Да, — односложно ответил Эйдан. Фейн улыбнулся, вспомнив, что главный конюх Кейры приехал из Йоркшира. Тот тем временем снова взял под уздцы лошадей и двинулся дальше.

Пройдя несколько шагов, он обернулся и внимательно посмотрел на Фейна. Что ж, сын Лукаса красивый молодой человек. Сильный… Богатый…

Он понравился Эйдану. Хотя и внушал непонятное беспокойство. Несомненно, приезд Фейна в деревню каким-то образом связан с Кейрой. Но каким? Эйдану очень бы хотелось это узнать. А также решить для себя: что теперь делать? Если вообще надо что-то делать…

С небольшого деревянного помоста Кейра обвела взглядом собравшуюся толпу. Солнце хотя уже и не такое теплое, как летом, заливало все кругом радостным светом. Маскарад был в самом разгаре.

Помост окружали веселые ведьмы, люди с головами ящериц и черепах, вампиры и уроды, наряженные в женские платья, хотя на самом деле были мужчинами. Кейра спустилась вниз, держа в руках небольшую серебряную чашечку, и подарила ее десятилетней девчушке, одетой цаплей. Та лишилась дара речи от радости, затем покраснела и бросилась показать подарок своей маме.

Фейн, прислонившись к дереву вишни, наблюдал за сияющим лицом молодой женщины и добродушно посмеивался. Столпившаяся вокруг нее толпа в диковинных одеждах и масках, хлопая в ладоши и громко гогоча, стала постепенно редеть.

Он продолжал следить за Кейрой, как кот за мышью. Но тут прямо на Фейна выскочила молодая женщина, одетая поселянкой в соломенной шляпе, и крикнула кому-то через его плечо:

— А как насчет конкурса лодыжек? Или его не будет?

Фейн обернулся и увидел, что вопрос адресуется другой женщине, сидевшей за прилавком в разрисованной по-восточному палатке под вывеской «Белый слон».

— Почему не будет, Фло? — отозвалась та. — А что случилось с Эрни?

— Он проследовал прямехонько в пивной павильон.

— Серьезно? Ну погоди же! Сесил все узнает!

— Но как же быть? Ведь именно он всегда устраивает конкурсы лодыжек?

Фейн почувствовал, что больше не может оставаться в стороне. Он театрально закашлялся, чтобы привлечь к себе внимание. Обе женщины уставились на него.

— Извините меня, уважаемые дамы, но, может быть, я смогу вам помочь? — неожиданно для себя предложил он.

— Как? — спросила Фло у женщины из палатки «Белый слон».

— Не знаю, — пожала плечами та.

Фейн поклонился сначала одной, затем другой и скромно потупил взор.

— Видите ли, уважаемые дамы, я мог бы, наверное, стать судьей женских лодыжек не хуже господина, пьющего сейчас пиво в павильоне напротив.

Женщина из «Белого слона» критически осмотрела Фейна с головы до ног. То, что он скромно, но со вкусом одет, ей понравилось. Но главное — у него на ногах были ботинки самого высокого качества. А ее маменька, бывало, постоянно твердила дочери, что о мужчине надо судить в первую очередь по его ботинкам.

— Почему бы и нет? — донеслось из «Белого слона».

Подруга тоже внимательно осмотрела Фейна и уверенно сказала:

— Подойдет.

И махнула кому-то платком.

— Мы думали вместо того пьяницы сделать судьей священника. Но он дрожит от страха. Я дала ему отмашку. Так что, приступайте к своим обязанностям рефери.

Неведомо откуда появилась низенькая скамейка, которую тут же окружили марлевым тентом с узким отверстием, достаточным лишь для того, чтобы сквозь него просунуть ногу. Таким образом, лицо и фигуру обладательницы этой ноги рефери видеть не мог.

Тем временем Фло раздавала всем желающим принять участие в конкурсе бирки с номерами, которые они натягивали на икры.

Фейн вошел в матерчатую коробку, сел на скамейку и громко объявил о начале конкурса. Тут же выстроилась очередь. Впереди оказались три явно немолодые женщины. Их возраст выдавали не столько ноги в толстых плотных носках, сколько туфли со шнурками, каких сейчас никто не носит. Однако, к удивлению самого рефери и многочисленных зрителей, лодыжки у них оказались очень красивыми и изящными.

За ними последовало еще несколько дам в туфлях на высоких каблуках. У каждой Фейн внимательно осмотрел лодыжку, ласково погладив ногу чуть выше разрешенного места. Почувствовав недоверчивый ропот зрителей, он выпрямился и сказал:

— Конечно, я не священник и могу ошибаться. Но заподозрить меня в какой-то необъективности было бы несправедливо: ведь я не здешний житель и ни с кем из вас никогда раньше не встречался. К тому же буду видеть только ваши ноги.

Стоявшая в толпе Кейра на мгновение закрыла глаза, моля Бога дать ей возможность ошибиться. Но Всевышний не внял ее мольбе. Уже в следующую секунду Кейра поняла, что этот голос, как и мускулистые руки, с усердием обследовавшие женские ножки, принадлежат Фейну Харвуду. Она уже открыла было рот, чтобы предупредить самозваного рефери против излишних вольностей при оценке лодыжек и вообще женских ног, но тут же спохватилась. Ведь Фейн мог узнать ее голос, как она узнала его. А Кейра совсем не хотела, чтобы он раньше времени увидел ее в длинном ряду претенденток на звание обладательницы лучших лодыжек.

Между тем очередь двигалась быстро. До Кейры оставалось всего три-четыре человека. Она стиснула зубы и почувствовала, как громко стучит ее сердце. А тут еще подвергавшаяся осмотру женщина, мамаша четверых с замиранием сердца глазевших на эту процедуру девочек, усмехнувшись, сказала:

— Какие же у вас гладкие и нежные пальцы, мистер рефери!

Это замечание вызвало взрыв всеобщего хохота и заставило Фейна слегка покраснеть. Но он добросовестно продолжал свое дело. По достоинству оценив красивые кожаные туфельки с высокими каблуками на ножке очередной дамы, он подумал, что они очень бы подошли Кейре. Но тут же взял себя в руки и постарался прогнать подобные, не совсем безопасные мысли.

Следующая очередь была Кейры. Она осторожно продела ногу сквозь материю и тут же почувствовала обволакивающую теплоту пальцев Фейна. Трепет пробежал по ее бедрам, а потом и по всему телу. Кейра оглянулась и прижала палец к губам, призывая всех молчать. Иначе кто-нибудь мог ненароком назвать ее по имени и тем самым выдать. В очереди этот призыв к конспирации восприняли однозначно: если рефери узнает, что перед ним сама хозяйка поместья, то он непременно отдаст ей пальму первенства. А это будет несправедливо… Если бы они знали настоящую причину!

Кейра чуть наклонилась над марлевым потолком коробки, в которой сидел Фейн, и представила себе его густые черные волосы. Вот он опустился на колени. Опустился перед ней, Кейрой, не зная, что это она… Кейра внутренне торжествовала.

Она подняла голову и стала смотреть перед собой, стиснув зубы, в то время как ладони Фейна гладили ее стопу, лодыжку и пятку.

— Гм, — донеслось из коробки, — очень интересная разновидность женской лодыжки. Слой под кожей очень плотный. Скорее всего, от излишнего массажа.

В очереди засмеялись.

— Вы слышите, он намекает на то, что ваша лодыжка покрылась жиром и стала от этого не такой красивой!

Кейра еще крепче сжала зубы и с трудом заставила себя улыбнуться. Фейн же, обративший внимание на то, что разговоры в очереди стихли, пробормотал:

— Я сейчас проверю лодыжку на другой ноге. Она должна точно соответствовать первой.

Кейра переменила ногу и едва не вскрикнула, почувствовав, как ладонь Фейна стала поглаживать ее. Его указательный палец очертил контур стопы, пятки, лодыжки. Потом несмело поднялся к икре. Кейра плотно сжала колени и затаила дыхание.

— Гм, — вновь промычал Фейн и предложил следующей стоявшей в очереди даме продеть ногу через отверстие.

Кейра с непередаваемой неохотой уступила свое место. Ее икра еще сохраняла тепло от прикосновения рук Фейна, а в лодыжке она ощущала легкое покалывание от нажима его пальцев.

После того как через руки Фейна прошли все остальные участницы конкурса, он встал со скамейки, вышел из марлевой коробки и выстроил конкурсанток в ряд.

— Уважаемые дамы! — сказал Фейн. — Мне было очень трудно принять решение и при этом не ошибиться. — Он помедлил несколько мгновений, потом тряхнул головой и продолжал: — Но я думаю, что… будет справедливым отдать пальму первенства двадцать третьему номеру.

Сильвия Мэттьюз, обладательница этого номера, радостно вскрикнула и торжественно выступила вперед. Фейн огляделся по сторонам и с удовлетворением увидел уклонившегося от роли рефери священника, направлявшегося к победительнице с цветочным горшком в руках. В горшке росла одна роскошная роза.

Фейн еще раз посмотрел на шеренгу и с некоторым удовлетворением убедился, что Кейры среди претенденток на приз нет.

В этот момент по громкоговорителю объявили о начале пантомимы. Место вокруг Фейна моментально опустело. Это дало ему возможность еще раз, теперь уже более внимательно, осмотреться. Его взгляд искал Кейру. Но не находил. Хотя он был убежден, что она где-то здесь…

И тут глаза его остановились на марлевой коробке, где он только что оценивал лодыжки деревенских красоток. Фейн подошел и откинул сбоку марлю…

На скамейке сидела Кейра. Она устало, но без какого-либо удивления посмотрела на Фейна.

— Ах вот где вы прячетесь! — воскликнул он и, остановившись прямо перед Кейрой, скрестил руки на груди.

— Я очень люблю играть в прятки, — усмехнулась она.

Фейн рассмеялся, но тут же вновь стал серьезным.

— Я просто хотел, чтобы вы знали: все это было просто игрой! — И он кивнул в сторону проделанного в марле отверстия для ног участниц конкурса на самую красивую лодыжку, коего был судьей. — Всего лишь игрой, — повторил Фейн. — И ничем больше. И у меня не было никакого желания выходить за ее границы.

Голос его звучал довольно напряженно, и Кейра озадаченно посмотрела на Фейна. Но тут же поняла в чем дело.

— Можете не беспокоиться, Фейн, — сказала она, презрительно скривив губу. — Я вовсе не собираюсь в слезах бежать к Лукасу и жаловаться, что вы начали ко мне приставать.

— Боже мой, как вы великодушны! — с негодованием в голосе огрызнулся Фейн. — Разве могло бы мне даже в голову прийти, что такая женщина, как вы, может отказаться от возможности вызвать ревность своего супруга? Особенно если при этом представляется случай опорочить его сына.

— Такая женщина, как я? — переспросила Кейра, угрожающе взглянув на Фейна сузившимися от негодования глазами.

Неужели он и вправду думает, что она будет пытаться настроить Лукаса против сына? Фейн вдруг громко рассмеялся.

— О, только не подумайте, миледи, что я знаю уже все о женщинах, подобных вам! Мне еще многое неизвестно! А обручен я был только с одной…

Кейра почувствовала, как к горлу подкатывает болезненный комок. Она сделала нервный глоток и тихо сказала:

— Я пока еще ни разу не слышала, чтобы вы о ком-нибудь серьезно говорили.

— Наверное, именно тогда я был серьезен, — угрюмо ответил Фейн. — Или же считал себя серьезным. По-настоящему же серьезной оказалась женщина, с которой я был обручен. Правда, только в одном смысле: она уверенно шла к своей цели — выйти замуж за богатого человека. Дама эта была столь же красива, как и вы. К тому же обладала редким артистическим талантом.

— Так это она навеки разбила ваше сердце?

— Да, черт побери! И как только я раскусил ее, то велел упаковывать вещи и убираться. Хотя не думаю, чтобы это ее уж очень задело. Кругом было немало других богатых и легковерных дураков.

Глаза Кейры сразу же сделались узкими и колючими.

— Вы имеете в виду подобных Лукасу?

— Вы сами это сказали, не я… Очень приятно наконец услышать подобное признание.

Но по лицу Фейна было заметно, что он сказал это без всякого злорадства. И без всякого удовольствия…

— Никакого такого признания я не делала, — огрызнулась Кейра. — А потом, разве вы, Фейн, хорошо знаете своего отца? Нечего закрывать на это глаза! Сказать вам кое-что еще?

— Скажите.

— Знайте же, что я ни секунды не жалею о том, что вышла замуж за Лукаса. И никогда не пожалею!

— Будто? — с усмешкой переспросил Фейн. Он говорил тихо, но в его голосе звучало что-то напоминавшее угрозу. — Вы уверены, что никогда не откажетесь от этих слов?

Кейра откинулась на деревянную спинку скамейки, и ее волосы на фоне белоснежной марли показались Фейну черными как смоль, а глаза изумрудными. У него перехватило дыхание.

— Я никогда не откажусь от своих слов, — твердо, с металлом в голосе ответила Кейра.

Однако в глубине души она не была так уж в этом уверена. И уныло подумала, что Фейн, возможно, прав.

— По-моему, вам полезно получить сегодня урок. — Фейн мрачно улыбнулся.

— От вас? — огрызнулась Кейра. — Не думаю. Она скорее умрет, чем позволит Фейну догадаться о тех чувствах, которые он уже успел ей внушить. Фейн же отступил на шаг, уперся сжатыми кулаками в бока и проговорил нараспев:

— Что, черт возьми, случилось? Или дело в том, что я не присудил первую премию вашей лодыжке?

Итак, он узнал ее. Но каким образом? И, прежде чем Кейра успела опомниться, Фейн быстро нагнулся, схватил ее за ногу и, стащив туфлю, приставил стопой к своим бедрам. От неожиданности всю ногу Кейры свела судорога. Она вскрикнула и принялась неистово массировать икру.

Фейн рассмеялся. Кейра оказалась все же не бездушной и холодной сверхведьмой, как он полагал раньше. Это ему понравилось. Она же, заметив появившееся в его взгляде доверие, вдруг почувствовала, как забурлила кровь в жилах. Словом, игроки явно стоили друг друга!

— Вы попали прямо в точку, дорогой! — с легкой усмешкой воскликнула Кейра. — Дело действительно в лодыжке. Правда, трудно было ожидать тонкого вкуса от столь большого мужчины!

И она, крепко сжав все пальцы на ноге, большим что было силы ударила Фейна в бедро. Он с изумлением посмотрел на нее и громко щелкнул челюстями. Брови его сошлись, а в глазах засверкали молнии.

Это уже опасно! Пора остановиться! — подумала Кейра.

Но было уже поздно. Она сама перебросила мяч на поле соперника, который, конечно, не останется в долгу. Что ж, теперь придется только ждать…

Ждать долго не пришлось. Своими длинными пальцами Фейн обхватил другую ногу Кейры чуть повыше щиколотки и потянул на себя. Почувствовав, что вот-вот свалится со скамейки, она уцепилась обеими руками за ее край.

Фейн же плотно прижал обе ноги Кейры к своим бедрам. Она заметила, как под джинсами быстро твердеет его мужская плоть. Губы ее сразу же высохли. Дыхание сделалось лихорадочным. Кейра с отчаянием посмотрела в глаза Фейна и увидела в них беспросветную скорбь. На какую-то долю секунды ей даже показалось, что он хочет ее убить. Нет, она ждала не такого взгляда! Уж лучше бы он вообще на нее не смотрел…

Из груди Кейры вырвался страстный стон, а сердце готово было выпрыгнуть наружу. Нет, она не должна позволить Фейну вести игру по его правилам. Иначе конец! Боже, что же делать?..

— Леди Пенда! — вдруг раздался из-за марлевой стенки голос миссис Джонс — жены священника. — Вы нам нужны для вручения призов победителям конкурса на лучшее подражание певчим птицам.

Кейра мгновенно вскочила со скамейки, сунула ноги в туфли и выбежала наружу. На секунду она остановилась, чтобы глотнуть свежего воздуха и прийти в себя. И тут же бросилась догонять миссис Джонс.

Фейн остался сидеть в марлевой коробке, тупо глядя на опустевшую скамейку напротив. Вид у него был совершенно измученный. Все тело нестерпимо болело. Он высунул голову наружу и стал жадно вдыхать в себя осеннюю прохладу.

И вдруг Фейна одолел смех. Отчаянный, перешедший в безудержный хохот. Так смеется человек, желавший сыграть с кем-то шутку, а вместо этого сам попавший впросак…