Доза красивого яда

20

Особенность дня рождения в том, что все внимание приковано к тебе. И обычно это здорово. Мое удовольствие — цель всего вечера? Звучит потрясающе. Вот только… это не так.

Потому что единственное, чего я хочу прямо сейчас, это найти способ побыть наедине с Хейсом. А когда вечеринка посвящена тебе, это становится еще труднее сделать. Даже отсутствие в течение получаса может заставить кого-то задуматься, где я.

Мали подходит и садится рядом со мной. — Это наша вечеринка, и ты можешь поплакать, если хочешь?

Я хихикаю, только наполовину забавляясь. — Мне весело. Это отличная вечеринка.

— Это отличная вечеринка, — соглашается она. — Но другая часть была проклятой ложью.

Глядя на нее, я вздыхаю. — Это просто отстой. Вот и все.

В том, что Кэм и Хейс всегда рядом друг с другом, нет ничего нового. Они так долго были близки, что, естественно, их тянет друг к другу. У нас с Мали то же самое. Но прямо сейчас я просто хочу, чтобы его тянуло ко мне.

О, Боже. Я завидую своему брату.

Мали смотрит, как я тереблю свои шорты. Я сменила это отвратительное платье сразу после того, как все пришли сюда. И когда она попыталась оспорить это, я воспользовалась предлогом, который был у меня в заднем кармане с тех пор, как я надела эту штуку.

Я не хочу рисковать тем, что кто-то увидит мою тампонную нитку.

Она не смогла с этим поспорить, и я победила, переодевшись в майку и джинсовые шорты.

— Эй, — она подталкивает меня локтем. — У меня есть идея.

Мои брови хмурятся, когда она спрыгивает со стола для пикника и направляется туда, где ребята настраивают пивной понг. Я не знаю, какого черта у нее припрятано в рукаве, но находиться где угодно, только не рядом с ней, глупо.

Не мой рот принесет мне неприятности. А ее.

Через несколько секунд я встаю и направляюсь к ней. Она скрещивает руки на груди, стоя перед Кэмом. Честно говоря, на секунду я задаюсь вопросом, собирается ли она попытаться причинить ему боль.

Отправить его в больницу было бы отличным способом оставить нас с Хейсом наедине.

Вместо этого она улыбается. — Хорошо, мы набираем новые команды.

— Что? — спорит Кэм. — Ты не можешь этого сделать. У нас всегда одни и те же команды.

— Я знаю, и мне не хочется проигрывать в пивной понг на собственной вечеринке из-за того, что вы с Хейсом — некая властная пара. Это несправедливо. — Она держит голову высоко, показывая, что не собирается отступать.

Мой брат закатывает глаза и стонет. — Прекрасно, но ты проиграешь не из-за этого. Ты проиграешь, потому что не сможешь сделать ни одного выстрела, чтобы спасти свою жизнь.

Ее рот открывается, чтобы возразить, но затем она коварно улыбается. — За этот комментарий я выбираю тебя.

— Дерьмо.

— Ага, — поддразнивает Мали. — Сам загнал себя прямо в это.

Он опускает голову. — Я знаю.

Поворачиваясь ко мне, Мали подмигивает, и я клянусь, я так сильно люблю ее прямо сейчас. — Лей, твоя очередь.

Я смотрю на нее как на сумасшедшую. — Хейс, конечно. Я хочу выиграть.

Кэм недоверчиво усмехается. — Это несправедливо. Ни у кого из нас нет ни единого шанса.

— С таким отношением — нет, — укоряет его Мали. — Черт возьми, Другой Бланшар. Ты сегодня просто на высоте.

Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на нее. — Когда мы не будем праздновать твой день рождения, ты опустишься вниз.

— Может быть, когда у тебя будет день рождения, — говорит она, а затем продолжает, как будто она не намекала на минет у всех на глазах. — Ладно, все остальные партнеры будут определяться так же, как мы все решаем. Эйч?

Хейс достает из кармана складной нож и протягивает его ей.

— Э-э, что ты с этим делаешь? — спрашивает Монти.

Мали, будучи маленькой дрянью, улыбается как психопатка. — Проверяем группы крови каждого. Те, у кого совпадут, станут партнерами.

Ужас наполняет лицо Монти, и мы все храним молчание, пока Оуэн не прерывает его смехом. После этого смех становится заразительным — все мы смеемся над тем, как он думал, что она говорит серьезно. Мали, однако, разочарована.

— Оуэн! — скулит она. — Я могла бы продержаться еще хотя бы минуту.

— Бедняга выглядел так, будто у него вот-вот случится инсульт, — протестует он.

Она закатывает глаза, но даже не делает попытки что-либо объяснить Монти. Итак, я делаю это за нее.

— Когда мы не можем что-то решить, мы вращаем лезвие. Тот, на кого оно попадает, обычно должен сделать то, что никто из нас не хочет делать, — говорю я ему. — В данном случае это будет больше похоже на «вращение бутылки». Тот, кто крутит, и тот, на кого он укажет, будут партнерами. Но это не имеет значения, потому что мы с Хейсом все равно выиграем.

— Черт возьми, да, мы выиграем! — Говорит Хейс, давая пять.

Как только моя рука касается его руки, я понимаю, как сильно я жажду остаться с ним наедине, где мы можем быть друг с другом и говорить без цензуры. Этого небольшого контакта уже недостаточно.

На заднем дворе было установлено четыре стола, что превратило его в импровизированное соревнование по пив-понгу. Пришлось расставить их так, чтобы шарики не путались, отскакивая от стаканчиков. Впрочем, это проблема всех остальных.

Я не промахиваюсь.

Оуэн объединился с Эйденом, но мы все уверены, что они жульничали. Монти оказался с Лиамом, парнем, с которым мы учились в школе и которого пригласила Мали. Но больше всего мне понравилось, когда Девин в результате вращения оказалась в паре с парнем, в которого она влюблена уже больше двух лет. Томми Валентайн.

Да, он такой же дрянной, как и его имя.

Они вдвоем вечно играют в кошки-мышки. То ли она ему нравится, то ли он ей, но это никогда не происходит одновременно. До сих пор. И старший брат, похоже, совсем не рад этому.

— Оставь ее в покое, — говорю я ему, когда он вытягивает шею, чтобы посмотреть на нее.

Он отмахивается от меня. — Я ничего не делаю. Я просто присматриваю за ней.

Глядя через стол, я убеждаюсь, что наши оппоненты не обращают внимания. — Можешь ли ты представить, как все было бы, если бы Кэм всегда присматривал за мной?

— Именно поэтому я присматриваю за ней.

— О, это верно, — говорю я с сарказмом. — Единственная работа брата — обламывать кайф своих сестер.

Хейс понимает суть, вздыхает и, наконец, отводит от них взгляд. — Если он причинит ей боль—

— Ты его убьешь, — говорю я со вздохом. — Я знаю. Только не испачкай кровью лезвие ножа. Они заберут его как улику, и тогда мы больше не сможем им пользоваться.

— Принято к сведению.

Первые несколько партий проходят легко. Мы с Хейсом делаем каждый бросок, возвращая мячи, пока не останется ни одного стакана. У них, конечно, есть шанс отыграться, но он бесполезен. Они промахиваются, и нам остается ждать еще двадцать минут до следующего раунда.

Я бросаю взгляд на Девин как раз вовремя, чтобы увидеть, как она обнимает Томми, когда тот делает свой бросок, выигрывая их игру. Я улыбаюсь, просто радуясь тому, что она получает удовольствие, но не только я это вижу.

— В тюрьме разрешены супружеские свидания, верно? — спрашивает Хейс.

Глядя на него, я ухмыляюсь. — Думаю, да. Но если ты не передашь привет моему суженому, когда увидишь его, то между нами все кончено.

— Теперь он твой суженый? Я думал, он твой лучший друг.

— Позиция занята, а Мали умеет делиться еще хуже, чем ты.

С каждой игрой нам становится все комфортнее друг с другом. Может быть, даже слишком комфортно, если честно. Хейс дает мне пять, когда мы выигрываем, а это буквально каждая игра, и когда нам начинает становиться немного скучно, мы повышаем ставки.

— Знаешь, никто из нас не промахнулся ни разу, — говорю я ему. — Было бы очень обидно, если бы ты сейчас облажался.

Это примерно то же самое, что он сказал мне во время нашего первого летнего костра. Он ухмыляется, делая свою попытку, но вред уже нанесен. Я его сглазила. Он ударяется об обод и летит вправо, за пределы стола.

— Зачем тебе понадобилось так издеваться надо мной? — Он надувает губы.

Я невинно улыбаюсь. — Кто, я? Я бы никогда.

— Угу.

Настала моя очередь стрелять. Я подхожу к столу, но угол не тот. Когда я делаю шаг влево, боковая часть моего тела натыкается на Хейса.

— Извини меня, — нахально заявляю я. — Мне нужно, чтобы ты подвинулся.

Он усмехается, поднимая руки и делая шаг назад.

— Боже, — ворчу я. — Приходится в одиночку тащить всю команду.

Звук смеха Хейса чуть не подкосил меня, но, к счастью, я успеваю бросить мяч, не сомневаясь в своих силах. Он опускается прямо в чашку, издавая звук всплеска.

— Видишь, как это делается? — поддразниваю я.

Его глаза темнеют, как будто он представляет себе все способы, которыми он может заставить меня заплатить за это позже, и я не могу, блядь, дождаться.

Последняя игра перед тем, как мы встретимся с Кэмом и Мали, — против Монти и Брэндона. Честно говоря, я немного удивлена, что Монти достаточно хорош, чтобы пройти так далеко. Я думала, что он слишком высокого класса для таких вещей. Но оказалось, что богатые дети умеют веселиться как никто другой.

Как только Хейс промахнулся с тем единственным выстрелом, он промахнулся с тех пор еще несколько раз. А вот я пропустила только один — и то потому, что немного переборщила, сказав ему, что он бесполезен в этой игре. Он подошел ко мне сзади как раз в тот момент, когда я делала свой бросок, и то, как его рука слегка коснулась моей поясницы, заставило меня вздрогнуть.

Это несправедливо. Ему нельзя позволять прикасаться ко мне, когда я так напряжена.

Эта игра была очень напряженной, и это говорит о многом, учитывая, что мы выигрывали почти каждую игру с большим преимуществом. Возможно, у нас осталась последняя чашка, но у них осталось всего три. Я не думаю, что кто-то еще заходил так далеко против нас.

Пока Монти выстраивается в очередь, чтобы сделать свой выстрел, я достаю свой телефон и набираю на нем сообщение. Закончив, я кладу его на стол перед нами, чтобы у Хейса была возможность прочитать его, не выглядя очевидным.

Не облажайся со следующим выстрелом, и я отсосу тебе.

Я знаю, что он читает это в ту же секунду, потому что его голова откидывается назад, и он стонет. Его глаза встречаются с моими, и я могу сказать, что он изо всех сил старается держать свои руки подальше от меня.

— Серьезно? — спрашивает он.

Монти бьет мимо цели, и у них все еще остается три стакана.

— Ты действительно думаешь, что я стала бы шутить по этому поводу? — подразниваю я. — Разве эти вещи не священны для парней?

Его улыбка становится ярче. — Да, и если бы ты могла испытать это, ты бы согласилась.

— Ммм, я испытала нечто другое. Я уверена, что могу представить.

Импульсивно, словно вспоминая мой вкус, он облизывает губы — как раз вовремя, чтобы Мали успела прервать его. Она стоит перед столом для пив-понга, прислонившись к нему спиной, с бокалом вина в руке.

Она определенно навеселе.

— Без шуток, твой взгляд «трахни меня» заводит даже меня, — говорит она нам, но ее голос остается низким. — Я бы остыла, если ты не хочешь, чтобы Кэм понял, что происходит.

Ух, как я это ненавижу. Но еще больше я ненавижу, когда Брэндон использует спину Мали в качестве щита, его шарик отскакивает от нее и попадает в чашку. Монти и Брэндон поздравляют друг друга, а Мали ухмыляется, умоляя меня не делать ей больно.

— Упс?

— Мали, — предупреждаю я.

Она быстро отходит от стола. — Я ухожу, ухожу.

Но прежде чем я успеваю отпить пива из стакана, я слышу отчетливый звук опускания шарика в последний стакан. Подняв глаза на Хейса, он подмигивает мне.

Он сделал чертов выстрел и выиграл минет.

И поскольку им не удалось заполучить последние два кубка, игра за нами.

— Можем ли мы делать это для каждого игрового кубка? — спрашивает Хейс, когда мы ставим все чашки на место.

Мои брови хмурятся, когда я смотрю на его самодовольную, но нетерпеливую ухмылку. — Моя челюсть больше никогда бы не сомкнулась.

Он смотрит на меня в ответ, секунду посмеиваясь. — Я не вижу здесь проблемы.

Если я притворюсь, что у меня мышечный спазм, и укушу его, когда он потом будет забирать должок, есть ли способ, чтобы Кэм не узнал, чем мы занимались?

Окей, каким-то образом Мали стала лучше играть в пивной понг, и я должна сказать — сейчас я не очень довольна этим. Кэм хорош. В некоторые дни он даже лучше меня. Но я рассчитывала на то, что в хороший день Мали попадает один раз на каждые три. Сейчас она попадает больше, чем промахивается.

— Мали, клянусь Богом, — прорычала я. — Как мой партнер ты вполне неплоха, но как партнер Кэма, ты начинаешь понимать, как играть?

Мали пожимает плечами, когда Кэм вызывает у меня желание стереть ухмылку с его лица.

— Я увидел ошибки, которые она совершала, и исправил их, — объясняет мой брат. — Ты должен работать с теми картами, которые тебе сдали.

Я пристально смотрю на них двоих. Я тут подумала, что Мали взяла Кэма в напарники, чтобы я могла заполучить Хейса, но она, должно быть, действительно имела это в виду, когда сказала, что не хочет проиграть на своей собственной вечеринке.

Но это наша вечеринка, и одна из нас проиграет.

— Расслабься, — говорит мне Хейс. — Это просто игра.

Я тяжело вздыхаю. — Это не так. Если мы проиграем против них, Кэм всегда будет настаивать, что он лучший. Что я проиграла с Мали в качестве моего партнера, а он нет. И не только я. Но и ты не услышишь конца этому.

Хейс делает свой выстрел и делает это с легкостью. — Ты кое-что забываешь.

— Что? — спросила я.

— Я знаю его слабые места.

Он отходит к краю стола и кивает мне, чтобы я сделала то же самое. Кэм бросает на Хейса недобрый взгляд, прежде чем направить шарик. Как только шар покидает его пальцы, у меня отпадает челюсть. Мы смотрим, как он перелетает через стол и приземляется в траве.

Он промахнулся.

— Гребаный мудак, — рычит Кэм.

Но Хейс никогда не казался мне более сексуальным, чем сейчас.

Мы с Мали проводили Монти до его машины — черненого Range Rover с аудиосистемой, от которой лопаются барабанные перепонки. Он хотел остаться подольше, но у него запланирован завтрак с мамой. Честно говоря, я удивилась, что он вообще приехал. Я думала, что он еще будет отдыхать в Барселоне, но он прилетел на день раньше и приехал сюда прямо из аэропорта

— Мне было очень весело сегодня вечером, — говорит он нам. — И теперь, когда я вернулся, мы можем чаще тусоваться.

— Ты хочешь сказать, что ты не летаешь на самолете по всему миру все лето? — подразнивает его Мали.

Он посмеивается и качает головой. — Не-а. Я буду рядом.

Сначала он обнимает Мали, прощается с ней, а затем поворачивается ко мне. Я подхожу ближе, и его руки крепко обнимают меня.

— С Днем рождения, Лейкин, — мягко говорит он. — Я рад, что смог отпраздновать его с тобой.

— Да, я тоже. — Я выхожу из его объятий, чувствуя, что за мной наблюдают. — Увидимся.

Он оглядывает меня с ног до головы и улыбается. — Рассчитывай на это.

Когда он уезжает, Мали прижимается ко мне. — У него к тебе что-то есть?

— Я так не думаю, — говорю я ей. — Я почти уверена, что он гей.

Она фыркает и поворачивается, чтобы вернуться на вечеринку, но мы обе останавливаемся, когда видим, что Хейс стоит там и смотрит на нас. Наблюдает за мной. И он не выглядит счастливым. Он начинает идти к входной двери дома, и я понимаю, что должна последовать за ним.

— Повеселись с этим, — говорит Мали. — Я постараюсь убедиться, что Кэм не придет искать вас двоих.

— Спасибо.

Она направляется на задний двор, и я делаю глубокий вдох, прежде чем подойти к Хейсу. Всю дорогу я ломаю голову, пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы его разозлить, но у меня ничего не выходит.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, когда оказываюсь достаточно близко.

Вместо ответа он хватает меня за запястье и тянет внутрь. Он знает, что мы не можем пойти в мою комнату; это первое место, где меня будут искать. Итак, мы оказываемся в комнате для гостей. Она внизу, спрятана в коридоре рядом с гостиной. В большинстве случаев я забываю, что она вообще здесь есть.

Как только за нами закрывается дверь, он прижимает меня к ней, и его рот встречается с моим в обжигающем поцелуе. Он отчаянный, как будто в любой момент без него произойдет самоуничтожение. Но затем он заставляет себя отступить, оттолкнувшись от двери.

Он делает глубокий вдох, как будто пытается успокоиться, но, похоже, это не помогает.

— Что нужно сделать, чтобы ты больше никогда не позволяла парням прикасаться к себе? — рычит он.

Мои брови хмурятся. — О чем ты говоришь?

— Там! — кричит он, указывая на окно, выходящее во двор. — Вот о чем я говорю!

Он не может быть серьезным прямо сейчас. — С Монти? Это было прощальное объятие.

Усмехаясь, он закатывает глаза. — Может быть, для тебя, но я видел, как он всю гребаную ночь наблюдал за тобой, как будто ты была единственной в этой чертовой комнате. Он хочет тебя!

— Он не такой.

— Он такой, — утверждает он. — И все, что я хотел сделать, это оторвать его руки прямо от твоего тела. Видеть, как он вот так тебя обнимает… Боже. Я чуть не сорвался. Если бы ты не отступила, когда сделала это, возможно, это сделал бы я. — Он делает паузу, чтобы потянуть себя за волосы. — Ты не можешь. Ты не можешь позволить ему прикоснуться к тебе снова. Я не могу с этим справиться.

— Забавно, но это очень похоже на болтовню бойфренда, — говорю я, только с легким сарказмом.

Он поворачивается и смотрит на меня. — Так вот в чем дело? Я не даю тебе титул, и ты позволяешь какому-то богатому придурку думать, что он может попытаться с тобой замутить?

— Я никому не позволяю что-либо делать! — Я кричу, мне наплевать, слышит ли меня кто-нибудь. — Это было гребаное объятие! Я обняла половину присутствующих здесь парней сегодня вечером!

— Да, я знаю, — усмехается он. — И смотреть на это было моей личной формой пытки. Но Толстосум планирует задержаться здесь дольше, чем несколько придурков, которых ты видишь раз в год, и я сообщаю тебе сейчас, что мне это ни хрена не нравится.

Улыбка здесь совсем не к месту, но я ничего не могу с собой поделать — и прикусывание губы не помогает ее подавить. Грудь Хейса вздымается при каждом тяжелом вдохе, но когда он видит ее, то выпускает весь воздух из легких.

— Что?

— Ничего, — пытаюсь я.

Он делает шаг ближе. — Не-а. Почему ты на меня так смотришь?

Я пожимаю плечами и качаю головой. — Нет, ничего особенного. Я просто никогда не считала тебя ревнивцем.

Его глаза темнеют, когда он подходит ко мне, кладя руки на дверь по обе стороны от меня. — Я не ревную — я собственник. Есть разница. И я уже говорил тебе раньше. Ты. Моя.

Ухмыляясь, я не отрываю от него взгляда, пока мои руки начинают расстегивать пуговицу на его джинсах. — Что ж, Мистер Собственник, позволь мне показать тебе, как мало тебе нужно беспокоиться.

Я выгибаюсь и нежно целую его, когда моя рука скользит в его боксеры. Он уже возбужден и ждет меня. В тот момент, когда я обхватываю его пальцами, он шипит мне в рот.

— Кто-то нуждается, — поддразниваю я.

Но ему это не нравится. Он хватает меня за шею и притягивает к себе, заставляя открыть рот и переплетая свой язык с моим. Я начинаю водить рукой вверх и вниз по его члену, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, когда он начинает стонать.

— Лейкин, — стонет он.

Я хлопаю ресницами, когда смотрю на него снизу-вверх. — Что? Разве ты не хочешь делать именно это?

Его челюсть сжимается, и он прижимается своим лбом к моему. — Ты не хочешь делать этого прямо сейчас, детка. Мне уже приходится останавливать себя, чтобы не трахнуть твой рот.

— Не надо, — просто говорю я. — Я не хочу, чтобы ты сдерживал себя от чего-либо.

Он на секунду перестает дышать, затем выдыхает. — Ты не… Ты никогда не делала этого раньше. Я не хочу причинять тебе боль.

— Ты не сделаешь этого. — Я опускаюсь на колени, натягивая его брюки и боксеры до лодыжек. — Я доверяю тебе.

Хейс наблюдает за тем, как я подношу его член к губам, осторожно посасываю кончик и провожу по нему языком. Я ни в коем случае не профессионал, я просто делаю то, что видела в паре порнофильмов, которые смотрела для обучения. И по тому, как он опускает глаза, когда я беру его в рот и обхватываю щеками, можно сказать, что я делаю неплохую работу.

— Черт, — стонет он. — Это моя хорошая девочка.

Похвала заставляет меня втягивать его все глубже, желая доставить ему удовольствие. Я и не подозревала, что мне это понравится, до того утра, когда он ласкал меня в моей спальне. Но что-то в его словах о том, что я хорошо справляюсь, подстегивает меня.

Моя рука движется вместе с моим ртом, скользя вверх и вниз по его члену по всем местам, которые я в данный момент не сосу. Каждый раз, когда я вбираю его в горло, все его тело сжимается. И когда его рука опускается вниз и ложится на мою макушку, вплетая пальцы в мои волосы, я понимаю, чего он хочет.

С хлопком вытаскивая его изо рта, я облизываю губы и смотрю на него снизу-вверх. — Сделай это.

Он выглядит противоречивым, прикусывая губу. — Если я начну причинять тебе боль, ты должна сказать мне.

— Да, да. Неважно, — говорю я, отмахиваясь от него. — Я просто хочу, чтобы ты это сделал. Используй мой рот для своего удовольствия.

Прежде чем он успевает возразить, я снова обхватываю его губами и заглатываю. В этот момент все сдерживающие его силы рухнули, и он крепко вцепился в мои волосы, впиваясь в мой рот.

Мне требуется минута, чтобы привыкнуть, когда он вонзается мне в горло, но в этом есть что-то такое, что чертовски возбуждает. Я убеждаюсь, что мои губы прикрывают зубы — спасибо, Cosmopolitan — и позволяю его члену скользить взад-вперед по моему языку.

— Боже, — бормочет он. — Ты чертовски совершенна, принимая меня всего в свой рот. Ты потрясающая, детка.

Я стону, вибрируя ртом вокруг него, и он реагирует, ударяя себя в заднюю часть моего горла. Я задыхаюсь и давлюсь его членом, заставляя его замереть.

— Черт, я причинил тебе боль, не так ли?

Его член выскальзывает у меня изо рта, унося с собой немного слюны. — Нет. А теперь перестань беспокоиться. Я хочу этого. Хочу подавиться твоим членом.

Он лениво улыбается, а я тут же возвращаюсь к покачиванию головой. — Ты будешь моей смертью, не так ли?

Вместо ответа я переместила руки на заднюю поверхность его ног и притянула его ближе. Без моей хватки он входит еще глубже. Его голова падает вперед, словно он уже не пытается ее удержать, а дыхание сбивается.

— Потрогай себя, детка, — приказывает он, обеими руками удерживая мою голову. — Дай мне посмотреть, как ты играешь с собой, пока я трахаю твой рот.

Я делаю, как мне сказали, просовывая одну руку в свои шорты, в то время как другая остается на его ноге. Мой палец касается моего клитора, и я подпрыгиваю от чувствительности. Я так сильно хотела его всю ночь, что только это уже способно довести меня до крайности.

— Хорошая девочка, — мурлычет он. — Теперь, если ты хочешь, чтобы я остановился, постучи по моей ноге три раза. Поняла?

Я киваю в подтверждение, и он, не теряя времени, полностью насаживает мою голову на свой член. Мой нос касается его кожи, когда он зарывается мне в горло. Это перекрывает мне доступ воздуха, но только на мгновение, прежде чем он снова выходит.

Мои пальцы двигаются по кругу, пытаясь подражать тому, как это делает Хейс, и хотя это совсем не похоже на него, но то, как он использует меня для своего удовольствия, компенсирует это. Он трахает мой рот так, будто умирает от желания. И то, как я задыхаюсь на нем, — это уже все — для нас обоих.

Его ноги начинают дрожать, когда он приближается, и чем быстрее он движется, тем быстрее мои пальцы подстраиваются под его темп. Я стону рядом с ним, когда мои глаза наполняются слезами от того, что я давлюсь его членом. И когда я смотрю на него, полностью разбитая и ничего так не желающая, как чтобы он наполнил мой рот своей спермой, его рот открывается.

Он выглядит таким чертовски сексуальным, когда мы смотрим друг на друга, и когда он, наконец, взрывается, выплескивая все, что у него есть, мне в глотку, следует мой оргазм, унося меня с собой прямо за грань. Я потираю себя, глотая каждую каплю, которую он дает мне, и позволяю ему выскользнуть из моего рта только тогда, когда я знаю, что получила все.

— Черт возьми, — выдыхает он. — Охуенный трах.

Я вытаскиваю руку из шорт и сажусь на пятки, глядя на него из-под опущенных ресниц. — Я все сделала хорошо?

— Ты…

Он останавливается и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться. Я беру его, и как только встаю, он проводит большим пальцем по моей щеке.

— Ты была феноменальна, — говорит он мне. — Я начинаю думать, что нет ничего, в чем ты не была бы великолепна.

— Я просто хочу быть хорошей для тебя.

— Ты такая, — говорит он, целуя меня в лоб. — Мне всегда так чертовски хорошо.

Но двойной смысл витает в воздухе.

Может быть, если я буду достаточно хороша, наш неизбежный конец никогда не наступит.

Может быть, если я буду достаточно хороша, он выберет меня.