Драгоценный бриллиант

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Следующий поворот направо, — командовала Ливия. — Дом фермы не виден с дороги.

Конел бросил на нее испытующий взгляд, пытаясь представить ее фермершей, за что тут же поплатился: машина наскочила на огромную выбоину и ее резко качнуло влево. Сильными руками он крепко обхватил руль.

— Что за черт, в Пенсильвании не мостят дороги? — выругался он.

— Если верить моему дедушке, то нет.

— А чем он занимается?

— Выращивает цветы и овощи. Он всю землю, кроме акра вокруг дома, отдал дядюшке Гарри, когда вышел на пенсию.

— Так ты никогда на ферме не жила? — спросил Конел, которого интересовали все мельчайшие подробности ее жизни.

— Да нет. Я родилась в мамином доме и до колледжа жила все время там. Вон туда, — она махнула рукой на стену из багряно-красных тополей. — Это дорога к нам.

Конел послушно повернул.

— Похоже, все уже в сборе, — указал Конел на группу людей, сидящих на широкой террасе. Он отгонял от себя мысль о том, что сегодняшний вечер будет повторением предыдущего, когда все словно сговорились доказывать Ливии, что он чужак. Что он совсем из другого теста.

Остановив машину около обшарпанного пикапа, Конел вышел и открыл правую дверцу, чтоб выпустить Ливию.

— Отличная у тебя машина, Конел, — крикнул один из вчерашних дядюшек, имя которого вылетело у Конела из головы.

— У нее и управление хорошее, — принял условия игры Конел.

— Всегда мечтал о «мерседесе», — включился в словесный обмен дядюшка Гарри. — Скажи, если не секрет, сколько она стоит?

— Не знаю, — ответил Конел. — Я ее арендовал. У меня нет машины.

— У тебя нет машины?!

Все разом уставились на него, и в глазах у каждого стояли неподдельный ужас, недоверие и жалость.

— Парень, чем тратить деньги на бриллиант, чтобы пустить пыль в глаза женщине, лучше бы обзавелся машиной, — назидательно резюмировал дядюшка Гарри.

Конел опешил, не ожидая подобного истолкования своих слов. Они, видно, решили, что он разорился и последние гроши выбрасывает на воздух, чтобы произвести впечатление на Ливию. Он бросил взгляд на Ливию: она еле сдерживала смех. А в общем, они правы, подумал он. Он не только последний цент готов потратить на Ливию, но заложит и свое будущее, если она попросит.

— Не так уж дорого я стою, дядюшка Гарри, — вступилась Ливия. — А вы, господа, не-правильно поняли. Зачем в Нью-Йорке машина, если есть такси?

— Ливия, хватит точить лясы. Иди-ка лучше представь Конела бабушке. Она все утро ждет не дождется вас, — крикнула Мария из-за стеклянной двери.

Сделав глубокий вздох, Конел пошел в дом вслед за Ливией. Не вечно длится день. Рано или поздно все разойдутся по своим спальням, а он будет снова любить Ливию. Во всяком случае, он на это страстно надеялся.

Он взглянул на Ливию, невольно задержав взгляд на ее иссиня-черных волосах, оттеняющих белизну шеи. Он даже затаил дыхание, вспомнив, как эти пряди щекотали его грудь, когда он целовал ее. Раньше он даже и не предполагал, насколько соблазнительны ее волосы, потому что в офисе она обычно собирала их в пучок.

Чтобы отделаться от наваждения, Конел попытался переключить внимание на красочный букет цветов на старинном рояле.

— Это тот, на ком ты, наконец, остановилась, Ливия? — обратилась к ним пожилая женщина, сидящая в огромном потертом кресле, в котором утопала ее хрупкая фигурка.

Ливия поцеловала бабушку.

— Очень жалко, что тебя не было вчера, бабуля. Это Конел Сазерленд. Конел, это моя бабушка Донагер.

— Как поживаете? — вежливо осведомился Конел.

— Мария говорит, вы работаете с Ливией в Нью-Йорке? А вы достаточно зарабатываете, чтобы содержать жену? Нью-Йорк такой дорогой город!..

— Мама! — воскликнула Мария. — Разве можно спрашивать человека, сколько он зарабатывает!

— Ты можешь не слушать, Мария. Это мое дело.

— Меня не нужно содержать, — поспешила вмешаться Ливия. — Я сама себя прекрасно содержу.

— Я могу поддерживать ее, — еле сдержал улыбку Конел. Своей деловитостью старушка чем-то напомнила ему саму Ливию. — Я и вас смогу содержать, если потребуется.

— Если наше социальное обеспечение вот-вот обанкротится, как я где-то читала, то это может понадобиться! — парировала бабушка Донагер. — Надеюсь, вы не из тех нынешних молодых людей, которые не любят детей? — продолжила она атаку.

Не то чтобы он не любил детей. Абстрактно он, конечно, детей любил. Но при этом никогда не сталкивался с конкретным ребенком. От одной мысли о том, что ему пришлось бы взять на себя ответственность за воспитание цивилизованного члена общества, скажем того же Бобби, Конел похолодел. А вдруг Ливия не захочет детей?.. От этой горькой мысли ему стало еще хуже.

Ливия посмотрела на Конела, и ее поразило напряженное выражение его лица. Бобби. А мо-жет, Ферн права и он действительно терпеть не может детей? Перед глазами вдруг всплыл образ очаровательной крохи с конеловскими каштановыми прядками и озорной улыбкой. Не может быть, чтоб он отказался от такого.

Ну, хватит! Уйми свое воображение! Она ведь на самом деле даже не помолвлена с Конелом. Сначала надо уговорить его на заключение брака, а уж потом думать о детях. Увы, главная цель явно удаляется, по мере того как Конел общается с ее семейкой.

— Нельзя сказать, чтобы я их не любил, — наконец ответил Конел. — Просто у меня нет в этом деле никакого опыта.

— Единственный ребенок, так, что ли? — с некоторой симпатией переспросила бабушка До-нагер.

— Не знаю, — честно признался Конел. — Меня оставили на пороге дома, когда мне было несколько дней от роду. Я вырос в приюте.

В приюте! Ливию словно по голове ударили. Так Конел не из культурной семьи? У него вообще семьи не было? Первым ее желанием было обнять его, защитить. От чего защитить? Это смешно. У него отличная карьера, куча денег, масса друзей, его уважают коллеги. От нее ему ничего не нужно.

— Бедняжка. Как это ужасно! — запричитала Мария и тут же запнулась.

Ливия растерялась. Как реагировать на это откровение Конела? Лучше вообще промолчать, решила она. Какой смысл в словах? На самом деле то, что Конел оказался без роду без племени, ее совершенно не волновало. Ее мало трогало, кем были его родители и что они делали. Ее волновал только Конел сам по себе.

— Подумаешь, — похлопала Конела по руке бабушка Донагер. — У тебя будет вся семья Ливии, когда вы поженитесь. Когда же сей счастливый день? — поинтересовалась она.

— Бабуль, мы же только обручились, — вмешалась Ливия, чтобы как-то отвлечь старушку. — Дай нам время получше узнать друг друга.

— В наши дни жених и невеста и так слишком хорошо знают друг друга, — не без едкости парировала бабушка Донагер.

— Даю слово, вы первая узнаете — когда, — ответил Конел.

— Да, но… — Бабушку Донагер прервал писк пейджера в кармане Конела. — Это еще что такое?

Конел вынул из кармана пейджер.

— Пейджер, — объяснила Ливия.

— Что-то срочное, — пробормотал Конел, показывая пейджер Ливии. — Код Нью-Йорка, а номер незнакомый. Может, ты знаешь?

— Вроде нет, — покачала головой Ливия.

— Это ужасно, — возмутилась Мария. — Даже в субботу не дают человеку покоя.

— Уж такая у него работа, — объяснила Ливия. — У Конела собственное дело, и ему всегда приходится контактировать с клиентами.

— Твой отец по выходным не работал, — с некоторым неодобрением промолвила Мария.

— Каждая работа имеет свои недостатки, — заметила бабушка Донагер. — Конел, можешь воспользоваться телефоном в нашей спальне. Там никого нет. Линия, Покажи Конелу.

Конел поблагодарил, радуясь возможности хоть на минуту скрыться с глаз не в меру проницательных родственников Ливии. А эта жалость, которую он прочел в их глазах, когда упомянул о своем детстве! Вот только Ливия не жалела его. Она и ухом не повела! Он послушно пошел через весь многолюдный дом вслед за Ливией в спальню в задней части дома.

— Здесь, — показала ему Ливия на туалетный столик.

Конел с трудом заметил телефон. Все его внимание поглотила кровать. Перед ним уже возникли соблазнительные картины: вот он подходит к Ливии, вот валит ее на кровать…

Взрыв смеха из открытого окна отрезвил его. К сожалению, здесь нельзя… В любой момент кто-то может войти.

И Конел решил, что, переговорив по телефону, предложит Ливии прогуляться до леса. До безлюдного леса. Найдет упавшее дерево, они присядут и… Он тряхнул головой, чтобы отделаться от эротических грез. Цель прогулки — информация, напомнил он себе. Разузнать, хочет она детей или нет. Лучше б нет, страстно надеялся он, потому что тогда было б легче уговорить ее рискнуть выйти за него замуж. Но сначала телефонный звонок.

— Говорит Конел Сазерленд, — сказал он, когда его соединили. — Польщен вашим мнением о нашем агентстве, но… Да, но… Отлично. Всего хорошего.

Конел положил трубку и какое-то время рассеянно смотрел перед собой.

— Какие-то проблемы? — спросила Ливия.

— Нет, — неторопливо отвечал Конел. — Скорее наоборот. Комплимент. Это та дама из Конгресса. Объясняла, в каком духе надо снять ролик. Помнишь нашу рекламу для компьютерной сети прошлой весной?

Ливия кивнула.

— Владелец сети магазинов компьютеров ее хороший приятель. Он и порекомендовал нас. Это, конечно, потрясающий шанс вторгнуться в совершенно новую для нас область рекламы. К тому же эта конгрессменша предоставляет нам полную свободу действий… — словно размышляя вслух, говорил Конел.

— Нда, — пробормотала Ливия, но мысли ее были далеко от рекламных проблем. Она глядела на Конела сквозь опущенные ресницы. Солнце заливало его золотым светом, вокруг его головы было нечто вроде ореола, как и вокруг головы Авраама на картине рядом с крестильней в церкви.

Она попыталась представить Конела патриархом. Это оказалось проще простого. Конел интеллигентен, добр и прекрасно сложен. Вылитый патриарх! Во всяком случае, мог бы вполне за него сойти, выкинь он из головы свой заскок насчет детей. Может, его холодность к Бобби всего лишь сдержанность, а не симптом чего-то более глубокого, например действительной неприязни к детям?

А что, если он не женился как раз потому, что не хотел детей? А если он планирует сначала наладить работу агентства, а уже потом жениться? Может, все эти высказывания против брака всего лишь способ отпугивать женщин от всяких претензий на него, пока он сам не сделает решительный шаг? Ливия мысленно представила Конела у алтаря с другой женщиной и от злости прикусила губу.

— Что с тобой? — Конел всматривался в ее побледневшее лицо.

— Ничего. А почему ты спрашиваешь?

— У тебя такое выражение, будто тебе хочется кому-нибудь врезать, — суховато пояснил он.

Ливия состроила гримасу.

— Ты никогда не слышал о Давиде и Голиафе?

— Слыхивал я немало басен, но большинству из них не верю.

— Не веришь, что не в силе дело?

— Оставим банальности. Как убедить тебя, что в физической схватке ты столь же безоружна, сколь и хороша?

Ливия заглянула в его смеющиеся глаза, и волна возбуждения захлестнула ее. Сегодня утром ей довелось на собственном опыте убедиться, что он, безусловно, прав и силой его не одолеешь. Но ведь не всегда победа достается сильнейшему. Иногда она оказывается на стороне того, кто действует исподтишка.

Сделав вид, что собирается выходить, Ливия круто повернулась и набросилась на Конела, рассчитывая застать его врасплох и повалить на кровать, а коль повезет, так и сорвать поцелуй и тут же удрать, не дав ему опомниться.

Но уж такова была участь большинства ее планов касательно Конела: они проваливались. И сейчас он не только не рухнул на кровать, но вообще с места не сдвинулся. Ни на дюйм. А сама она словно приклеилась к его груди, уткнувшись носом в шею. Не удержавшись, она полной грудью вдохнула и ощутила исходящий от него головокружительный запах. Как чудесно навсегда остаться в этом положении! Ощущать всем телом его тепло. Расслабиться и ждать, пока он не придет в неистовство от необузданного желания…

— Ладно. Ладно. Что ты делаешь? — спустил ее на землю голос Конела.

— Хотела проверить, не случайно ли ты обошел меня утром, — пробормотала Ливия, коснувшись губами его упругой шеи.

— Конечно, нет! — Хрипотца в его голосе навела ее на мысль, что они говорят о разных вещах.

— А может, я хотела позабавиться, — объяснила она, осмелев настолько, что выгнула спину и уперлась грудью в его грудь.

— А я вот еще не позабавился!

Конел обхватил ее за бедра своими сильными руками, приподнял и крепко прижал к своей груди. Его реакция была немедленной и полной желания.

В этой позе она вдруг почувствовала и свою беспомощность, и женственность. Мужчина — завоеватель. Стало смешно, но поднимавшееся в ней желание уже почти захлестнуло ее.

— Нет, это не лучшая идея, — пробормотала она, пытаясь вновь овладеть явно выходящей из-под контроля ситуацией. Противоречивые чувства и образы — от легкого юмора с сексуальным подтекстом до требующей немедленного удовлетворения страсти — обуревали ее. Но о каком удовлетворении на бабушкиной кровати могла идти речь? — Не можем же мы здесь… — придушенным голосом запротестовала она.

— Кто сказал, что не можем? — пробормотал Конел, все крепче прижимая ее к себе.

— Я хотела сказать: не должны.

Как ни странно, но то, что ее тело возбуждает Конела так же, как его тело ее, подействовало на Ливию отрезвляюще.

— Сюда могут войти и…

— …и узнать о птичках и пчелках. — В голосе Конела явственно звучало недовольство. Он отступил на шаг, и Ливия очутилась на земле, старательно гоня от себя чувство разочарования. — И готов биться об заклад, это будет Бобби, — желчно добавил он. — Кстати, не знаешь, все дети любят подглядывать или он один такой?

— Дети просто более естественны в своей любознательности, чем взрослые, — попыталась оправдать племянника Ливия. — Пошли, я представлю тебя…

Голос ее вдруг ослабел. Она поймала себя на мысли, что слишком вошла в роль невесты. Эта псевдопомолвка настолько запутала ее, что она уже с трудом отличала свои фантазии от реальности. А если Конел догадается, что она в него влюблена… Ливия покраснела до корней волос, представив, каким конфузом это может обернуться. В каком виде она предстанет? Да и ему будет невесело. Чего доброго, придется уйти из агентства.

— Ты как будто чего-то испугалась, — заметил Конел. — Какие еще любознательные родственнички у тебя в кустах? — В голосе его звучали насмешка и досада.

— Успокойся! Люди как люди. Пойдем. Поболтаем с моими двоюродными сестрами.

— В такой роскошный осенний денек лучше погулять, — осторожно начал развивать свой план Конел. К его немалому восхищению, Ливия охотно согласилась.

— Замечательная идея, — поддакнула она, поскольку и сама была не прочь побыть с ним наедине, подальше от любопытных глаз своих родственников. — Денек действительно обещает быть роскошным.

Она повела его к заднему крыльцу, сделав вид, что не расслышала одну из своих тетушек, окликнувшую их по дороге.

Когда они добрались до леса, Ливия глубоко вдохнула свежий осенний воздух, радуясь их уединенности.

— Правда, чудный запах?

— Да, в городе не такой. Тебе не хватает этого в Нью-Йорке? — спросил Конел. Ему неожиданно пришла в голову мысль, что, может быть, Ливия до сих пор не вышла замуж, потому что ждала человека, который согласился бы вместе с ней вернуться в Скрэнтон.

— Еще бы! Но, поживи я здесь подольше, я начала бы скучать по Нью-Йорку.

— Ты не хотела бы сюда когда-нибудь вернуться? — осторожно выспрашивал Конел.

— Нет, — покачала головой Ливия. — Моя работа — в Нью-Йорке, да и не так уж это далеко. Я всегда могу приехать сюда, когда захочу.

Конел с облегчением вздохнул. Ну, хоть с этой проблемой разобрались. Так бы и с остальными. Он прикусил нижнюю губу, соображая, как бы половчее выспросить Ливию относительно детей. Нельзя же прямо в лоб! Это было бы глупо. Она может спросить, почему это его интересует. Он же предпочитает пока не распространяться на сей счет.

Он рассеянно наблюдал за белкой, мелькнувшей рыжим пятном в желтой листве огромного клена. Нужно как-то невзначай, между делом. Но, к его огорчению, ничего путного в голову не приходило. Оно и понятно, о детях между делом не поговоришь. Это вопрос сугубо личный, а для кого-то и болезненный. Так невзначай и обидеть человека можно.

Конел задумчиво изучал Ливию. Склонив голову набок, она смотрела в глубь леса, вслушиваясь во что-то.

— Идем! — схватила она его за руку и потащила за деревья.

Конел с недоумением посмотрел на нее, но в этот момент услышал пронзительный визг и хихиканье.

— Шшш, — прошептала Ливия, увлекая его дальше в лес.

Конел послушно следовал за ней, сообразив, что бегут они от двоюродных сестренок Ливии.

— Кажется, ушли, — сказала Ливия, когда голоса их стихли вдали. — Давай присядем, — махнула она рукой на упавший ствол.

Конел осторожно сел.

— Почему ты прячешься от них? — спросил он, надеясь завязать интересующий его разговор.

Ливия наморщила носик. Конелу захотелось тут же обнять ее и поцеловать. Он уже представил себе, как его рука скользит ей за ворот… Но хватит, одернул он себя.

— Не понимаю, почему я должна быть с ними все время.

— Это верно. На детей уходит уйма времени, — подхватил тему Конел.

Ливия сбросила черного жучка с пенька.

— И куча денег. — Произнесла она это, как всегда, спокойно и деловито, словно никакого личного отношения к проблемам с детьми у нее не было, потому что она давно уже все обдумала и решила.

— Поэтому ты и не хочешь ими обзаводиться, да? — выпалил Конел и тут же прикусил язык.

Ливию этот вопрос поставил в тупик. Куда Конел клонит? Спрашивает ли он просто так или с какой-то целью?

— Детей у меня нет, потому что я страшно старомодная, — попыталась объяснить она, но, судя по выражению лица Конела, он ничего не понял. — Я не замужем, — продолжила Ливия, видя его недоумение. Она пыталась сообразить, к добру ли все эти вопросы и куда могут завести их разговоры о браке и детях. Не зная, что говорить и как вести себя, Ливия вздохнула.

— Ты бы завела детей, если бы вышла замуж? — гнул свое Конел.

Тон, каким это было сказано, опечалил Ливию. Будто все это его лично совершенно не касается и до ее планов на будущее ему нет дела.

— Я об этом не думала, — проговорила она и вскочила. — Пойдем, пожалуй! Скоро завтрак.

Наломал ты дров, укорял себя Конел. Мало того что ни черта не выяснил, но вдобавок еще и умудрился расстроить Ливию.

А впрочем, шут с ними, с этими детьми! Сейчас лучше заняться делами более насущными. Надо как-то убедить ее продолжить игру в любовников. Так размышлял Конел, шагая рядом с Ливией по направлению к дому.

При входе в дом Ливию окликнул молодой человек с такими же, как у Ливии, смоляными волосами и голубыми глазами.

— Я всюду искал тебя. Тетя Мария говорит, что ты помолвлена с весьма важной… — не договорил он, заметив Конела.

— Конел, это мой троюродный брат, Люк Фаррел. Люк, это мой жених Конел Сазерленд, — представила их друг другу Ливия, гадая, что могла ее матушка наговорить родственникам о Конеле.

— Рад познакомиться, — с горячностью выпалил Люк, пожимая протянутую руку. — У вас действительно собственный бизнес?

— Да, — с некоторой настороженностью подтвердил Конел.

— Вот здорово! — просиял Люк. — Я мечтаю приобрести гараж и хотел бы посоветоваться насчет тонкостей собственного бизнеса.

— К вашим услугам, — ответил Конел, недоумевая, почему Ливия помрачнела.

В следующие двадцать минут Люк внимательно выслушал все, что говорил ему Конел, выказав при этом достаточное знание вопроса и знакомство с федеральными законами по налогообложению, затем с горячностью поблагодарил за советы и сказал, что теперь он точно покупает гараж и открывает дело.

— Ну, удачи! — попрощался с ним Конел и повернулся к Ливии: — Что-нибудь не так?

— Я чуть не завопила! — с гримасой ответила Ливия. — Я давала ему точно такие же советы в прошлый раз, когда была дома. А он пропустил их мимо ушей. И все только потому, что я женщина. А ты мужчина, и тебе, выходит, доверять можно.

Конел пожал плечами.

— Если он такой болван, что не верит в твои деловые способности, тем хуже для него.

Выражение лица у Конела было при этом серьезное, и у Ливии немного отлегло от сердца. Черт с ним, с Люком! Какое значение имеет, ценит он ее деловую сметку или нет? Главное, что она у нее есть и Конел высоко ее ставит.

— Ливия, девочка! — раздался сердитый голос ее дедушки, и Ливия резко обернулась. — Нельзя же вот так монополизировать парня. Мужчины собираются посмотреть по телевизору матч команд «Нотр Дам» — «Южная Калифорния».

— Ага, и приложиться к твоей бурде, что ты гонишь в амбаре?

— Господь с тобой, внучка! — На усатом лице старика появилось притворное изумление. — Ты что, не знаешь, что самогоноварение запрещено?

— Я-то знаю, а вот тебе это, кажется, неизвестно.

Дедушка с неодобрением глянул на Ливию и повернулся к Конелу:

— Ты поклонник «Нотр Дам», приятель?

— Попал прямо в точку. Он четыре года выступал за них, — вставила Ливия, раздосадованная, что теперь еще и футбольный матч на два часа отнимет у нее Конела.

— Ты это вправду? — У деда даже челюсть отвалилась. — Ты что, правда играл за «Нотр Дам»? Тех самых, из Индианы?

— Было дело, — признался Конел, который предпочел бы, чтоб Ливия попридержала язык. Он терпеть не мог, когда к нему приставали с расспросами о его спортивной карьере, и чувствовал себя каким-то самозванцем. Хотя с этими бешеными ирландцами Фаррелами его спортивное прошлое пойдет ему на пользу.

— Боже милостивый, — прошептал дедушка. — Подумать только, в нашу семью войдет человек, который выступал за «Нотр Дам»! Ливия, забудь, что я говорил тебе о твоей привередливости. Ты осчастливила семью! Подожди, дай скажу всем. — Он уже было собрался уходить, но вдруг повернулся снова к Конелу: — А скажи, парень, может, ты просто играл за колледж, а?

— Я десять лет играл в основном составе.

— Вот это да! — потирая руки, воскликнул дедушка и поспешил поделиться новостью с родственниками.

Ливия тяжело вздохнула.

— И чего я хлопочу? Я из кожи вон лезу, бьюсь за жизнь, а для дедушки важно только, что я помолвлена с человеком, который по субботам занимался узаконенным нападением.

Конела рассмешил ее гнев.

— Смотри на вещи веселее. Вдруг это поможет им забыть мое вчерашнее заявление, что мужчины должны мыть посуду.

Ливия рассмеялась в ответ.

— Многого хочешь! Боюсь, даже «Нотр Дам» не изгладит из их памяти подобной абракадабры.

— Конел! Дедушка нам сказал. Пошли, научишь нас, как перехватывать пас, — гурьбой ворвалась в гостиную орава двоюродных братьев Ливии.

Конел оторопел. Но вскоре от их горящих глазенок у него потеплело на душе. Впервые его охватило чувство принадлежности к большой семье.

— Пошли, Конел!

Мальчишки хватали его за руки и тащили за собой.

— Только смотрите у меня, чтоб вернули его в такой же хорошей форме! — крикнула им вдогонку Ливия.