Драконы Новы

Когда она садилась в лифт, идущий прямо в лабораторию Наместника, на нее бросили несколько любопытных взглядов, но никто не остановил ее. Похоже, среди Алхимиков было принято считать, что бывают моменты, когда нужно поговорить с Наместником. По крайней мере, Флоренс на это надеялась. Если же нет, то всем предстояло вдоволь посмеяться за ее счет.

— Войдите, — раздался голос из-за двери, украшенной символом Мастера-Алхимика, и Флоренс постучала.

Флоренс вошла, и сердце ее забилось в горле. Софи, Наместник Алхимиков, выпрямилась, оторвавшись от рабочего стола. Она стянула с глаз изысканные очки, чтобы получше рассмотреть посетительницу.

— Я не ожидала увидеть маленького ворона.

— Маленькая пуля была бы более уместна, — устало поправила Флоренс. Софи удивленно вскинула брови, и Флоренс осторожно добавила: — Просто предложение…

— Мы остановимся на Флоренс. — Софи тонко улыбнулась. — Почему ученица Арианны пришла ко мне в этот день?

Флоренс собрала в кулак все напускное мужество, прежде чем заговорить.

— Мне нужна твоя поддержка в некоторых экспериментах, которые я провожу.

— Моя поддержка?

— Да, как Наместника. Я работаю над тем, чтобы помочь восстанию, но мне нужно больше золота и больше пороха, по крайней мере. Мне отказали.

— Я знаю. — Софи продолжала улыбаться и в этот момент напомнила Флоренс о Короле Луи. Физически Наместник и костлявый мужчина из Города Меркури не были похожи. Но их глаза, их манеры вдруг так сильно совпали, что в ушах Флоренс зазвенели тревожные колокольчики.

— Тогда ты должна знать, зачем я здесь. — Если бы Софи была похожа на Луи, то Флоренс относилась бы к ней так же, как к маленькому Королю Города Меркури. Единственное отличие заключалось в том, что рядом с ней больше не было Белого Призрака, которая могла бы обеспечить ее безопасность.

— Значит, светскую беседу мы пропускаем? Отлично. — Манеры Софи изменились, и она вернулась к управлению несколькими пузырящимися мензурками на столе. — Твой ответ — нет.

— Наместник, мне нужно…

— Все, что тебе нужно, меркнет по сравнению с нуждами моей Гильдии и восстания, которое я пытаюсь создать.

— Я хочу помочь восстанию.

— Тогда действительно помоги нам. — Софи бросила на нее вызывающий взгляд.

Флоренс знала этот взгляд. Он был так похож на те, что бросала на нее Арианна, что становилось жутко. Это еще раз напомнило Флоренс, как мало она знает об истории Арианны.

— Давай заключим сделку. — Отчасти Ари, отчасти Луи, Флоренс легко могла разобраться в этой личности. — Ты лучше других знаешь потребности гильдии и повстанцев. Ты знаешь, что мне нужно и что я могу сделать. Скажи мне, чем я могу тебе помочь.

— А взамен ты хочешь получить доступ к своим ресурсам.

— Естественно.

— Очень хорошо. — Разговор набирал скорость, как локомотив на рельсах. — Тебе нужно больше золота? Иди и добывай его сами.

— Где ближайший аффинажный завод³? — Флоренс ничего не смыслила в воровстве, но, если понадобится, она разберется. Так поступила бы и Арианна.

— Тер.1.

— На Тер.5 нет нефтеперерабатывающих заводов? — Флоренс поморщилась.

— Король Драконов не хотел, чтобы у нас был такой легкий доступ к золоту и реагентам. — Они оба на мгновение замолчали, проклиная прагматизм Короля. — У нас есть участок, который проходит по основным путям через Лес Скелетов. Но этого недостаточно.

— Значит, тебе нужна другая партия.

— Одна за пределы Драконьей зоны, — подтвердила Софи. — Есть еще один маршрут, но он никогда не используется. Его закрыли за то, что он слишком глубоко заходит в лес и слишком близко к местам обитания эндвигов.

— Я не Ворон. — Флоренс была готова вытатуировать эти слова на противоположной щеке.

— Я нашла Ворона, чтобы запустить двигатель. У меня есть Алхимики, чтобы говорить от моего имени. У меня есть Клепальщик, чтобы все шло гладко.

Флоренс поняла, к чему она клонит, еще до того, как Софи закончила.

— У меня нет запасного Револьвера, чтобы отбиться от тех, кто попытается сорвать миссию. Лес Скелетов не зря называется Лесом Скелетов. Я бы не хотела, чтобы эта дорогостоящая экспедиция превратилась в кости в лесу.

Все было аккуратно, опрятно и удобно. Софи выигрывала в любом случае. Если Флоренс преуспеет, у Наместника будет больше ресурсов и достигнутая цель. Дать Флоренс немного золота взамен было пустяком после такой победы. Если бы Флоренс потерпела неудачу, она стала бы одним из тех трупов, которые не более чем кости, облизанные Эндвигом.

— Ты думаешь, я подхожу для этого? — вынуждена была спросить Флоренс.

— Конечно, — ярко похвалила Софи. — В конце концов, ты же мультиталантливый Ворон, не Ворон, а Револьвер.

Флоренс глубоко вздохнула и отдала Софи должное. Провал Флоренс означал бы гибель ее Алхимиков. Ей не было смысла надеяться на это или быть равнодушной к этому.

— Тогда я сделаю это.

— Прекрасно. Планируй уехать в течение двух недель. Я передам, что у тебя будет все необходимое для подготовки.

Наконец шестеренка плавно повернулась к Флоренс.

— Спасибо.

— И еще, Флоренс, — остановила ее Софи, когда та уже собиралась уходить. — Думаю, само собой разумеется, что это довольно опасная миссия.

Флоренс знала это, но все равно кивнула.

— Если ты потерпишь неудачу, это будет означать твою смерть.

В словах Софи прозвучал шепот угрозы, уверенности, которую нельзя было узнать, пока не было дано обещание. Флоренс придержала свои подозрения при себе, не желая безосновательно обвинять Наместника в том, что она прямо сказала ей, что ее выбор — умереть во время миссии или погибнуть после неудачного возвращения. Флоренс искала в глазах Софи что-то большее, что-то еще. Но в их глубине не промелькнуло ничего, кроме тщательного расчета.

9

. Арианна

Арианна жалела, что у нее нет склонности Флоренс к взрывчатке. Если бы у нее была такая склонность, она бы уже давно подсунула Каину в карман маленькую дисковую бомбу. С одной стороны, он нравился ей примерно так же, как грызть ржавые гвозди. Но еще больше она не могла смириться с однообразием, в которое превратились их дни. Для нее это было очень револьверное понятие, но, разделавшись с винтами, она готова была спустить все на полпути к Тер.5, лишь бы что-нибудь случилось.

Завтрак пришел вместе с рассветом. Каин доставил его собственноручно, похоже, единственный, кто имел право общаться с ней лично. Первые несколько утр он едва не доводил ее до бешенства, когда кто-то входил в ее комнату. В следующие несколько утр она стала спать до его прихода, не выражая ни благодарности, ни признательности за его усилия, предпринятые от ее имени. С каждым днем вынужденное отсутствие благодарности становилось все более привычным, пока сон не стал естественным.

Ари все еще вздрагивала, когда кто-то входил в ее комнату. Ее рука инстинктивно сжалась вокруг рукояти кинжала, который она хранила под подушкой. Но ритуал победил, как только в нос ударил знакомый запах влажной земли, и она расслабилась. Каин никогда не делал ничего такого, что заставило бы ее достать оружие.

Около обеда он приходил к ней и набрасывал на нее плотную иллюзию, которая меняла ее облик на цвета и экстремальные углы кожи и костей Дракона. Арианна разглядывала свое ярко раскрашенное тело в окнах и зеркалах Поместья Син, пока исследовала его с Каином. Неестественный оттенок, накинутый на нее, был невесомым саваном, который почти удушал все, чем она была.

Но только так она могла выбраться из своей комнаты. Кварех ясно дал понять Петре, когда в последний раз доставил ее обратно после второго побега: блуждания Арианны не будут терпеть, учитывая тайный характер ее присутствия. И как бы ей ни хотелось поставить Драконов на место, у нее не было никаких оснований для этого. Если Арианна будет сражаться, то лишь до тех пор, пока ее не усмирят силой.

Глупость ее импульсивного решения прибыть в Нову тяготила ее с каждым часом, с каждым днем она становилась все более сокрушительной. Пути назад в Лум у нее не было. Она почти ничего не знала об обществе Драконов и даже не могла ориентироваться, не вызывая шума, ни по какой другой причине, кроме оттенка своей кожи. Самостоятельного побега было недостаточно: она не уйдет, проведя столько времени на Нове, без какого-либо успеха, и если она хотела чего-то добиться, ей нужно было вернуть часть своего суверенитета.

Арианна поклялась сделать это почти через месяц своего виртуального заточения.

— Отведи меня к Квареху, — потребовала она у Каина, проснувшегося с рассветом, чтобы поприветствовать его.

Мужчина долго смотрел на нее, а затем продолжил свои утренние ритуалы, как будто она и не просыпалась. Арианна встала. Она не хотела, чтобы ее игнорировали.

— Я хочу поговорить с Кварехом.

— А если бы Рю хотел поговорить с тобой, не думаешь ли ты, что он пришел бы сам? — Каин уставился на нее с противоположного края маленького столика в центре комнаты.

Арианна рассмеялась. На нее не действовала эта Драконья чепуха. Она была рождена в Луме и не преклоняла колени перед мужчиной или женщиной только потому, что они этого желали.

— Он не знает, что я ищу его.

— Тогда я передам твое послание.

— Я тебе не доверяю, — огрызнулась Арианна. Для ответа, который не требовал особых раздумий, Каин был поражен.

— Я Син'Да, я бы никогда…

— Для меня это ничего не значит. — Она с драматическим вздохом закатила глаза и тяжело опустилась на кровать. — Все, что для меня важно, — это поступки.

— Поступки? — Каин постучал кончиками пальцев по столу, обнажив когти. — И чем же я заслужил твое недоверие? Я из кожи вон лез для тебя. Я ежедневно ухаживал за тобой. Если бы не моя магия, ты была бы заперта в этой комнате навечно.

Арианна злобно нахмурилась, словно желая отпугнуть правду.

— Ты думаешь, я делаю это потому, что мне нравится находиться рядом с тобой? — насмешливо спросил он. — Совсем наоборот, уверяю тебя.

Она уставилась на его руки, которые с грохотом ударялись о столешницу.

— Хорошо, Каин. Если ты не отведешь меня к нему, приведи ко мне Квареха.

Он фыркнул и направился к ней. Дракон уставился на нее своими расплавленными золотыми глазами. Арианна бесстрашно встретила их взгляд. Каин склонил голову набок.

— Почему ты здесь, Белый Призрак?

Она поднялась на ноги, вытянувшись во весь рост, но макушка ее головы доставала только до его рта. Тем не менее Арианна стояла так, словно находилась лицом к лицу с Драконом. Она не должна была чувствовать себя маленькой. Она не должна была занимать место, которое он считал для нее достойным.

— Тебя не беспокоит, что ты не знаешь, почему тебе приказано обслуживать меня изо дня в день? — Она могла лишь предположить, что ему приказано присматривать за ней. — Великий Каин Син'Да Бек, низведенный до няньки Химеры. Приносить ей еду и заботиться о ее нуждах.

Арианна знала, в какие места стоит заглянуть. Она знала достаточно об обществе Драконов, чтобы быть колкой, когда ей это было выгодно. Каин сузил глаза.

— А теперь приведи мне Квареха.

Каин дернулся, и Арианна попятилась назад. Его рука вцепилась в пустой воздух там, где только что было ее лицо. Она рухнула на кровать, держась одной рукой за рукоять кинжала. Подушка взорвалась перьями, пробив ее кинжал; они парили в воздухе между ними, когда он приземлился на нее. Одной рукой он поддерживал ее, а другой снова потянулся к ее лицу.

Ее кинжал ударился о его ладонь, и золото потекло на ее плечо, где вонзилось в его плоть. Арианна нахмурилась. Каин зарычал в ответ.

— Ты думаешь, что можешь приказывать мне, Фен?

— Да, — усмехнулась она в ответ на оскорбление ее народа. — Потому что если бы ты могла меня убить, то уже убила бы.

Он протянул руку вперед, и кинжал встретился с костью. Мышцы Арианны напряглись, сдерживая силу. Кровь падала на нее, как капли дождя, резко пахнущие свежим ароматом влажной земли.

— Почему ты здесь? — повторил он. — Зачем ты пришла в мой дом? Почему ты оскорбляешь мою Оджи и продолжаешь разгуливать? Почему ты требуешь моего Рю, будто он дышит только для тебя?

Вот он, корень.

— Приведи мне Квареха, — потребовала она снова, тихо. Так тихо, что его капающая на ее плечо кровь звучала громче с каждым тупым сплэт.

Каин снова зарычал и оттолкнулся. Арианна оттолкнулась от него, давая ему возможность упереться в ее кинжал и глубже вонзить его в плоть. Она наложила на порез магию, замедляя его исцеление и сшивая кожу. Дракон с любопытством посмотрел на нее.

— Ты ведешь себя так, словно действительно являешься Призраком — могущественным и неприкасаемым. — Он сжал пальцы в кулак, между ними сочилась кровь. — Но я видел твою плоть. — Слова ужалили ее, напомнив о том, как неподобающе она вела себя перед ним. — Я знаю, что под броней слов и когтями из отточенного золота ты не более бессмертна, чем я.

Он быстро ушел, лишив ее возможности возразить. Арианна принялась за работу, ее мысли неслись вскачь. Он вращался, как часовой механизм, собранный вокруг каждой возможности, настраиваясь на любой исход. В самом центре механизма ее сознания оставалась Флоренс.

Арианна подошла к окну и уставилась на облака под ним. Уже не в первый раз она задавалась вопросом, как поживает ее ученица. Она искала искупления в глазах Флоренс, но тем самым оставила девушку наедине с женщиной, к которой Арианна не испытывала ничего, кроме горьких чувств.

Заблудившись в лабиринте своих мыслей, Арианна испугалась, услышав, что дверь снова открылась. Она наполовину ожидала, что перед ней предстанет Каин с какими-нибудь оправданиями, почему она недостаточно хороша для его Рю. Но тот, кого она искала, закрыл за собой величественный портал.

Кварех настороженно посмотрел на нее. Как и должно быть, тихо процедила Арианна. Они не разговаривали с тех пор, как он в последний раз обрек ее на проклятую тюрьму, в которой она была заперта последние несколько недель. Насколько она знала, он даже не пытался ее найти.

Но разве она хотела бы этого? Она ничем ему не обязана, а он ей — лишь безответным благодеянием. Вряд ли это было чем-то значительным, что могло бы сблизить их помимо магической сделки. И все же она не могла отрицать, что тоскует по нему.

— Рад тебя видеть. — Он удивил ее тем, что заговорил первым.

— Если бы это было действительно так, ты бы заглянул ко мне раньше. — Арианна закатила глаза, отмахнувшись от его слов.

— Ну, ты не самая доступная женщина в поместье. — Он сел на один из стульев у ее стола и посмотрел на остывающую еду. — Тебе это не нравится?

— Мне ничего не нравится. — Она сократила расстояние между ними. Но это расстояние было совсем не таким, как в случае с Каином. Между ней и Кварехом существовало напряжение иного рода, некое приливно-отливное состояние, которое они оба могли признать, но, несмотря на это, были вынуждены поддерживать. Он заставлял ее дрожать от напряжения. Его присутствие вызывало физическую реакцию: дыхание задерживалось, мышцы напрягались. Но, в отличие от реакции ее тела на Каина, руки потянулись не за кинжалом. Рядом с этим Драконом она чувствовала себя в безопасности. Это было приятное ощущение, которое, казалось, усиливалось тем, сколько времени прошло с тех пор, как она видела его в последний раз. — Я заперта в этих стенах, пленник твоей сестры. Но и она не ищет меня. Я не отдам ей Философскую Шкатулку в порыве скуки.

— Я никогда не думал иначе.

— А она? — Молчание Квареха все сказало Арианне. Она придвинула стул напротив него к столу и села перед ним. Арианна сложила руки, упираясь локтями в колени. — Кварех, ты же знаешь, что со мной это не сработает.

— Я так и посоветовал Петре.

— И все же твои слова не подействовали. — Арианна покачала головой. Вот почему она не полагалась на других людей в выполнении работы. — Я хочу вернуться в Лум.

— Что? — Кварех отступил назад, его магия колебалась. — Петра никогда бы этого не допустила.

— Я найду выход или прыгну в воду, чтобы умереть и забрать с собой знание о шкатулке.

— Ты не пойдешь на это.

— Хочешь испытать меня? — Арианна слабо усмехнулась. Мужчина явно считал, что она больше ценит свою жизнь, чем на самом деле. Она со вздохом откинулась на спинку кресла. — Или, возможно, я пожелаю, чтобы это сделал ты.

— Ты не для этого хотела получить благословение.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — предостерегла она.

— Я знаю больше, чем ты думаешь.

Арианна хотела протестовать. Она хотела отгородиться от него жестоко и без угрызений совести. Но дверь между ними была открыта слишком широко. Его рот призрачно застыл на ее губах, напоминая о тех непереходимых границах, которые они преодолели вместе. Линии, которые она могла бы осмелиться пройти снова, если бы у нее был шанс. Арианна сосредоточилась на изгибе его рта на слишком долгий миг.

Она не позволяла себе поддаваться легкомысленным отвлечениям.

— Вот твои варианты: сказать Петре, что я хочу беспрепятственно добраться до дома.

— Или?

— Или я требую пару рук.

Брови Квареха сошлись в замешательстве, но тут же распутались от шока, когда он понял, о чем она просит. Он зашипел, пытаясь укрепить свои слова.

— Я этого не сделаю. Я не могу просто…

— Таковы варианты, Кварех. Любой из них даст мне свободу, а значит, и ее доверие к моим дальнейшим действиям. — Арианна встала и повернулась к нему спиной. — Если Петра добивается моего согласия, она должна относиться ко мне как к равной. Или, по крайней мере, как к достойному сопернику.

10. Петра

— Поступило еще одно сообщение от Финнир'Кин, Оджи. — Обветренная древняя женщина доложила с той стороны комнаты, где Петра надевала кожаные штаны для верховой езды.

— И есть ли у моего брата что-нибудь стоящее для меня?

— Он хочет вернуться домой. — У шептуньи хватило ума не выносить никаких суждений по поводу полученного ею сообщения, а просто сообщить факты.

Петра с тяжелым вздохом отмахнулась от рабыни и занялась застегиванием брюк для верховой езды. Финнир вбил себе в голову, что должен вернуться. Она не сомневалась, что это в какой-то мере влияние Ивеуна; ее брат не отличался умением думать самостоятельно. Либо Король Драконов сделал жизнь Финнира мучительной из-за действий Петры против него, либо он приказал Финниру искать информацию о правдивости предполагаемых молитв Квареха к Лорду Син.

В любом случае Петре не имело смысла пускать брата обратно в свой дом. Находясь здесь, Финнир оказался бы в более затруднительном положении, если бы стал склонять Короля Драконов ко лжи. В Поместье Рок он мог бы продолжать собирать для нее информацию об интригах Короля, даже если бы это было невыносимое для него место.

— Передай Финниру, что он может предложить Дому Син больше, если продолжит выражать свою преданность нашему Доно. — Слова прозвучали тошнотворно фальшиво. Но шептун никому не выдала бы этого. Это был один из священных ритуалов становления шептуна Дома: никакие секреты не повторялись, а все сообщения были дословными. Все Драконы уважали это так же, как и другие врожденные законы своего мира.

— Как прикажешь, Оджи. — Шептун отвесила ей низкий поклон.

— И, Шавин, — Петра остановила женщину в дверном проеме. — Передай Финниру, что, когда мы снова увидимся, я с нетерпением буду ждать рассказов о том, как он провел время в Доме Рок.

— Конечно. — Женщина удалилась.

Когда речь заходила о делах Дома, Петра чувствовала себя так, словно застряла в неподвижном колесе, которое крутится и крутится, не продвигаясь вперед, как бы она ни старалась. Финнир был так же бесполезен, как и всегда, и не предлагал ей ничего, кроме своего положения пешки в Поместье Рок, которое освободило Квареха, чтобы он оставался рядом с ней. Кварех вернулся, но его помощь, как и прежде, оставалась в тени. Он стоил для нее слишком много, чтобы рисковать, демонстрируя свои достоинства перед любым членом Багрового Двора.

А тут еще Химера.

Кварех снова и снова напоминал Петре, что угрожать ей бесполезно. Но каждое мгновение, потерянное из-за ее упрямства, подтачивало терпение Петры, а она и так не отличалась избытком терпения. Петра не теряла голову, чтобы понять, что срываться из-за выходок этой женщины было бы равносильно поражению. Она предпочитала сосредоточиться на вещах, над которыми имела прямой контроль, и сегодня эти вещи были спрятаны на дальней стороне Руаны.

Она застегнула на груди тугой кожаный пояс, накинула на плечи изумрудные полоски ткани и прикрепила их к манжетам на запястьях. Снаружи манжеты казались кожаными, но внутри были золотыми, достаточными, чтобы выдержать корону, если она ей понадобится. За свою жизнь ей уже четыре раза приходилось использовать защиту, и она не боялась принять пятую, если того потребует мир.

Мужчины и женщины отходили в сторону, когда она шла по своему поместью в лучах просыпающегося рассвета. Слуги, рабы, анхи и безымянные — те, на кого Петре не нужно было даже бросать косой взгляд. Иногда рядом оказывался Да, и Петра одаривала их поклоном, слегка кивая головой. В остальном она не обращала ни на кого внимания.

Она любила свой дом, как волчица любит своих детенышей. Но она не делала им одолжений, опекая их или смягчая свои требования. Мир сгорит под ее каблуками, если ее замыслы увидят свет. Только сильный Дом сможет восстать из пепла. Если она не подаст пример, то все они будут обречены на гибель.

Раку бродил по высокому двору. Он ворковал, когда его огромные глаза заметили ее, и Петра улыбнулась в ответ своему верному пернатому. Он был оседлан по ее просьбе, на ее любимом сиденье цвета бычьей крови. Не теряя времени, Петра вскочила в седло и поднялась в небо.

Руана уменьшалась под ней, становясь все меньше и меньше с каждым взмахом широких крыльев Раку. Храм Лорда Син возвышался на склоне горы, заслоняя фермерские угодья внизу. Города и поселки усеивали сельскую местность, словно драгоценные камни в шахте, которые собираются вместе, чтобы вопреки природе создать города и центры искусства и культуры. Они были детьми земли и неба, рожденными из солнечного света, распавшегося на тысячу сияющих цветов.

С этого места Петра могла видеть все, за что боролась. Ее дом, дом ее отца, дом отца ее отца, и все это на сотни лет назад, до великого падения Дома Син из-за Дома Рок. Это была земля, на которой должен был восседать Доно. И она увидит, как мантию будет возвращена.

Перескакивая через скалы и переплетаясь с верхушками деревьев, Петра пробиралась через горы, изгибающиеся на задней стороне острова Руана. Почти напротив Поместья Син, спрятанного за внушительными отвесными горными вершинами, располагался ряд рабочих домиков, расположенных на вершине медленно развивающейся сети шахт. С воздуха ее легко было принять за снежную бесплодную долину. Дымовые трубы были тщательно пробиты в самой горе, скрывая настоящую работу первого нефтеперерабатывающего завода Руаны.

Петра потянула Раку за перья, щелкнув языком и зубами. Зверь пронесся по небу, спиралью устремляясь вниз. Он проворно приземлился на узкий уступ, хорошо обученный искать наиболее безопасную опору.

Она спрыгнула с седла, и длинные пальцы ее ног заскрипели по плотному снегу, ища опоры на мерзлом камне под ними. Ветер был ледяным и пронизывал кожу диким онемением. Каждый укол заставлял ее чувствовать себя живой.

Она махнула рукой Раку, и боко взмыл в небо. Он должен был охотиться, или лежать, или спариваться — все, что удовлетворяло его дикую природу в это утро. Петра позволяла зверю потакать своим прихотям до тех пор, пока он неизменно откликался на пронзительный свист, требовавший его присутствия. Он был одним из немногих зверей на свете, которые еще ни разу не подвели ее.

— Оджи, — поприветствовал ее мужчина из тени приоткрытого окна. — Рад, что ты почтила нас своим присутствием.

— Ты мне льстишь, Пуарис'Кин. — Петра спустилась в зал, где он стоял. Несмотря на отсутствие стекол и ставней, здесь было так тепло, что снег таял на подоконнике.

— Никакой лести, а только правда. — Кин двинулся вперед, зная, почему она здесь без объяснений. — Мы добиваемся хороших успехов. С каждым днем превращение железа в сталь становится все более простым делом.

— Ты имеешь в виду ту помощь?

— Она была неоценима.

Пуарис был умным человеком, настолько, что Петра поручила ему одну из самых важных задач, связанных с закладкой фундамента ее нового мирового порядка. Он возглавил сборку аффинажных заводов, необходимых для производства собственного золота Дома Син. Это позволило бы освободить Дом из-под власти Рока. Кто контролировал золото, тот контролировал и Нову. Как только у Дома Син появятся собственные заводы, им больше не придется зависеть от небольших поставок или ограниченных торговых операций с Лумом.

Конечно, этого было бы недостаточно. Даже близко нет. Петра все еще нуждалась в Луме, в глубинах их шахт, в обширной мощности их нефтеперерабатывающих заводов, в эффективности, с которой работали Фентри. Но даже маленькие шаги были прогрессом. Перемены не происходили в одночасье, не рождались из заговоров желаний. Они вырастали из жертв и крови.

— У них возникли какие-нибудь проблемы? — спросила Петра.

— Совсем наоборот. — Она бросила на него взгляд, требовавший подробностей. — Они говорят мне, что мы относимся к ним гораздо лучше, чем Дом Рок.

— Значит, даже у Фенов есть разум. — Злобное удовлетворение заиграло на щеках Петры, растягивая ее губы в довольной ухмылке.

— В целом больше, чем мы им приписываем, — подтвердил Пуарис.

— Не заходи слишком далеко. — Петра не могла не вспомнить о женщине, которую Кварех привел домой. Она считала себя умной, но Петра видела в ней лишь ребенка. Ее было слишком легко сломать: она тихо сидела в своей комнате и ходила только по тем дорожкам, которые для нее выбрала Петра. Она ожидала большего от печально известного Белого Призрака Нового Дортама. — Покажи мне свой товар.

Пуарис провел ее внутрь огромной комнаты, наполненной жужжащими механизмами и расплавленным металлом. Петра осматривала его, словно какой-то бог огня. Она ничего не понимала в том, как все это работает, но тем не менее повелевала. Химеры стояли по углам, с их лиц капал пот, а они разговаривали с Драконами, которые невозмутимо шли по жаре. Гигантские ведра переливали жидкое железо в другие емкости.

— У нас есть воздушное копье для удаления примесей в железе. — Пуарис указал на длинную трубу. — Но мы еще работаем над реагентной установкой. — Он переключил ее внимание на нижний этаж, где несколько рабочих изготавливали такую же золотую трубку.

— Вас тормозит золото, — заметила Петра.

— Мы считаем, что с тем, чего мы можем достичь, мы должны закончить его в течение следующих шести месяцев.

Медленнее, чем ей хотелось бы, но ничего не поделаешь. Решение было предложено, и ее сторонники усердно принялись за работу. Она не могла требовать от них большего. Когда боко изо всех сил хлопает крыльями, не стоит толкать его сильнее. Именно так Всадников выбрасывали из седла.

У меня есть время, напомнила она себе. За ее спиной были десятилетия истории. Она не стала бы жертвовать всем своим трудом в спешке. По крайней мере, ей было приятно осознавать, что она спокойно выкачивает золото и ресурсы для нефтеперерабатывающих заводов, которые, как она утверждала, помогает строить Рок.

— Покажи мне.

Пуарис провел ее обратно в зал со смотровой площадки, и они пошли по внутренним помещениям нефтеперерабатывающего завода. Все было просто, грубо и необработано по сравнению с роскошью Поместья Син. Но времени на то, чтобы украшать его предметами красоты, не было. Она позволила живущим здесь людям проявить свои художественные способности и обставить все, что они могли, не вызывая подозрений, но большего сделать для них не могла. Это было жалкое существование, но оно было вынужденным. Химера, похоже, ничуть не возражала.

Они уже почти спустились на землю, когда позади них по лестнице спустился незнакомый ей Дракон. Петра повернулась с плавной грацией, ее когти инстинктивно напряглись, но не разжались.

— Оджи, Рю прибыл, — доложил мужчина.

Петра посмотрела на посланника и Пуариса.

— Можешь воспользоваться моим кабинетом, — предложил Кин.

— Проводи его туда, — приказала Петра другому Дракону. — Веди, Пуарис'Кин.

Они поднялись по второстепенной лестнице в уютный кабинет. Пуарис был известен тем, что предпочитал практичность моде, но ничто не выдавало его так, как его рабочее пространство. Оно было скромным для Кина и напоминало Петре, что она подняла его из Анх. После того как он закончит работу на нефтеперерабатывающем заводе, она увидит его в роскошной комнате в Поместье Син. Больше никаких грубых меховых ковров, никаких потертых столов; Пуарис будет иметь все, что давало золото, которое он помогал создавать.

— Спасибо. — Петра кивнула Пуарису, когда Кварех вошел, и их оставили в покое. Петра ожидающе положила руки на бедра.

— У Арианны есть кое-какие требования. — Неуверенность приглушала аромат магии Квареха.

Петра не ослабляла своих ожиданий в отношении Квареха. Из всех он, как ее Рю, должен был быть бесстрашным перед ней.

— Расскажи мне.

— Она теряет покой.

Петра фыркнула.

— Я не создана для того, чтобы развлекать ее.

— Она хочет вернуться в Лум.

— Невозможно. — Петра не хотела даже думать об этом. У нее был создатель Философской Шкатулки. Она сделает все возможное, чтобы получить информацию о ее махинациях.

— Я предчувствовал, что ты так скажешь. — Кварех тяжело вздохнул, проведя рукой по своим кроваво-оранжевым волосам. Петра смотрела, как они падают на его лицо, снова и снова повторяя это движение.

— Так у тебя есть альтернативное решение? — Он бы не пришел к ней, если бы у него его не было.

— Она хочет вернуться в Лум… Иначе она требует руки.

Петра долго размышляла над этим.

— Она хочет создавать свои собственные иллюзии.

Кварех кивнул.

— Сможет ли она выдержать дополнительную магию и не стать покинутой? — Петра знала о болезни, которая обрушивается на тела Фентри, слишком далеко зашедших с магией Дракона. Она не будет отвечать за смерть этой женщины. По крайней мере, не преждевременная.

— Не думаю, что она стала бы спрашивать, если бы не могла. — Кварех был уверен в самосознании Арианны, с забавным удовольствием отметила Петра. — Она хочет оттенок, похожий на ее кожу, светло-голубой, стальной…

— Жаль, что ты не умеешь создавать иллюзии, — Петра украла его мысли и придала им звучание. Еще одна нотка прозвучала, когда она поняла, что Кварех действительно разочарован. Ее брат отдал бы этой женщине свои руки. Кварех был предан своему Дому превыше всего, в этом Петра не сомневалась, но ни одному Дракону не нравится мысль об отрезании своих частей тела ради выгоды Фентри. Они должны были ненавидеть это. Тот факт, что Кварех не только был готов, но и испытывал некое подобие восторга от идеи доставить ей удовольствие, заслуживал внимания в медленно развивающейся динамике их отношений.

— Неважно, у нее будут руки, которые ей нужны.

— Правда? — Кварех был потрясен.

— Да, правда. Я получу больше выгоды, умиротворив эту женщину, а пара рук для меня мало что значит. — Петра направилась к двери. Внутри нее бурлил прогресс, словно огромное колесо снова начало вращаться вперед. Да, это был тот самый Белый Призрак, которого она ждала. Она предоставит женщине свободу действий, даст ей возможность бросить вызов узким рамкам, в которые ее загнала Петра, если та осмелится, и посмотрит, из чего сделана серая Химера — из стали или из пара. — К счастью для меня, у меня есть два брата.

Петра усмехнулась про себя. В последнее время Финнир так стремился помочь их Дому. Теперь же ей очень нужна была его помощь… или две.

11. Арианна

— Какой из них тебе нравится больше? — От ее слов Каин едва не вздрогнул. Он уставился на нее так, словно ее иллюзия растаяла, как лед под солнечными лучами летнего дня. — Ты всегда останавливаешься здесь. Какая тебе больше нравится?

— Тот, что крайний слева, — Лорд Син. — Он указал на картину с изображением завуалированной фигуры, держащей меч.

— Я не об этом спрашивала. — Неважно, какая картина ему понравилась и почему. Но время подтачивало ее. Время, и тишина, и еще больше времени. Оно настойчиво лезло в ее сознание и подтачивало ее решимость ненавидеть Каина. Она застряла с ним, а он — с ней, в обозримом будущем. С таким же успехом они могут отбросить решимость вцепиться друг другу в глотки.

Похоже, за последнюю неделю он пришел к такому же выводу.

Кварех показал себя никчемным и Драконом до мозга костей. Он не вернулся ни с руками, ни с планером, чтобы вернуть ее в Лум. Арианне не следовало ожидать иного. Поэтому она ждала и тщательно выжидала.

— Не так ли? Я из Дома Син.

— И это означает, что твой фаворит всегда будет Син? — недоверчиво спросила Арианна.

— А разве нет?

Арианна рассмеялась и покачала головой. — Вы, Драконы, обвиняете Лума в механистичности, но вы не более чем автоматы, соревнующиеся за звание самого самоубийственно преданного.

— Придержи язык. — С каждой неделей его уколы теряли свою остроту.

— Каин, мы оба знаем, что зашли в тупик. Ты ничего не сделаешь мне, потому что не можешь — я слишком дорога твоему Дому. А я ничего не сделаю тебе, потому что, даже если бы мне удалось тебя убить, я никогда не выберусь отсюда живой. — Она дала ему возможность опровергнуть это утверждение, но он не стал этого делать, потому что не мог. — Брось уже эту браваду. Я не ставлю под сомнение твою преданность. Я просто спрашиваю твое мнение.

Он снова посмотрел на картины.

— Лорд Син великолепен. Это действительно так… Однако картина Лорда Пака привлекает меня больше.

— Лорд Пак? — Арианна изучала картину справа от завуалированного бога. Она была полностью выполнена в серых тонах. Если наклонить голову в сторону, можно было различить лицо, не то Фентри, не то Дракона. Оно было знакомым и незнакомым, в нем была глубина, которая грозила охватить, но не отпускала.

— Властелин Тьмы, — уточнил Каин. — Я родился под его месяцем.

До прорыва облаков Лум не имел представления ни о солнце, ни о луне. Мысль о том, что по небу плывет светящийся шар, до сих пор пугала Арианну, когда она вставала и смотрела на него. Большая луна была не лучше в своем бледном и контрастном сиянии.

Под облаками свет был приглушенным, рассеянным. Изредка облака прореживались настолько, что становился виден потенциально круглый источник света, но что это было, Гильдия гадала сотни лет. Однако Лум все равно знал о циклах луны. Были периоды светлых ночей и периоды темных ночей. Арианна помнила, как впервые рассматривала зарисовки фаз луны и думала о том, как необъяснимо меняется форма какого-то висящего небесного тела.

В результате «темных ночей» эволюция календаря Лума развивалась по той же схеме, что и календарь Новы. Двадцать циклов луны составляют двадцать месяцев в году, конец и начало которых отмечены полным световым днем.

На Луме месяцы просто нумеровались — простая, логичная система упорядоченной последовательности. Месяцы на Нове, как и все остальное, имели свои названия, которые было сложно запомнить. Они казались случайными и нелогичными.

— Какого числа этот месяц? — спросила Арианна.

Каин настороженно посмотрел на нее, словно вопрос мог иметь какой-то завуалированный смысл. — Десятый.

Она безумно усмехнулась.

— Что? — Каин нахмурился, явно ожидая, что она пошутит над каким-то аспектом его культуры.

— У нас с тобой один и тот же месяц.

— У нас один и тот же Покровитель? — Каин, казалось, был потрясен этой мыслью.

— Похоже, так оно и есть. — Арианна наслаждалась его неловкостью по поводу того, что у них есть что-то общее. — В какой день ты родился?

— Десятого.

Она внутренне выругалась: не могло же ей повезти, чтобы день рождения совпал. Этого было бы достаточно, чтобы свести мужчину с ума на несколько месяцев.

— Седьмого. — Возможно, то, что она не лгала ему, свидетельствовало об улучшении их отношений. Они снова начали идти, и Арианна перевела разговор на другое. — Почему существует только три Дома Драконов, если есть двадцать возможных Покровителей?

— Тысячи лет назад их было больше. Но остальные были уничтожены, пока не осталось только три. Дом Там предложил систему, позволяющую поддерживать равные отношения между Домами: один смотритель и два Дома, чтобы держать их в узде. Что-то вроде мирного договора, — объяснил Каин. — Раз в десятилетие или два какой-нибудь дерзкий выскочка вынашивает идею создания собственного Дома, якобы призванный к этому неким Покровителем.

— Но трое, стоящие у власти, никогда не позволят этому случиться.

Он кивнул ей в знак согласия, и между ними снова воцарилось молчание. Она начала направлять их в новое русло. Каждый день она использовала разговор, чтобы отвлечь его надолго и дать им возможность побродить по новым местам. Они отклонялись от «утвержденного пути», как она подозревала, в новые места Поместья Син. Арианне еще предстояло найти планер, но в конце концов она это сделает. И, узнав маршрут, она не станет задерживаться в Нове.

— Как ты выучила Феннский? — Им еще предстояло поговорить на языке Драконов. Арианне было удобнее, чтобы он думал, будто она не понимает его шепот Роюка, обращенный к слугам о ней и ее заботе, или разговоры, которые она могла уловить, когда они проходили по коридорам.

— Петра'Оджи хочет, чтобы все до и выше в Доме обучались знаниям Лума.

Арианна фыркнула, заслужив кислый взгляд.

— Если ты так же «образован», как Кварех до прибытия в Лум, то твое понимание Фентри ограничивается грубыми попытками овладеть нашим языком.

Каин долго рассматривал ее. Арианна выдержала его золотистый взгляд, без страха и вызова. Пусть он попытается разубедить ее. Пусть он скажет хоть слово в ответ на ее слова.

Но он оставался молчаливым и — осмелилась бы она это сказать — задумчивым.

Вскоре Каин понял, что они сбились с курса, и быстро вернул ее в комнату. По дороге они больше не обменивались словами, но Арианна узнала достаточно. Судя по запаху, коридоры, через которые они прошли, находились рядом с кухней, а это было не то, что она искала. Ей нужно было уловить металлический привкус шестеренок и масла. Но, возможно, она искала что-то такое, чего нельзя было найти на Нове. Казалось, у них есть все, кроме мастерских и лабораторий.

— Может, есть что-то еще?

Каин задержался после того, как отпустил ее иллюзию. Два пальца на его руке сломались от долгого удержания магии, и они медленно срастались.

— Почему ты до сих пор не попыталась сбежать?

— Куда сбежать? — Если у него был искренний ответ на ее вопрос, она хотела его услышать. — Я не умею летать, у меня нет ни планера, ни боко…

— Ты сбежала из своей комнаты в первый же день.

— Только для того, чтобы меня снова вернули сюда.

— Потом ты снова сбежала.

— Только для того, чтобы меня снова вернули сюда, — повторила она.

— Я принял тебя за более смелую.

Было ли в его тоне искреннее разочарование?

— Я просто выжидаю момент, — пригрозила она с улыбкой.

Он попятился. В этом и заключалась суть эффективных угроз: в них должна быть доля правды. В данном случае она была совершенно прозрачной.

— Что бы ты ни задумала, это не пройдет мимо меня.

— Как и в прошлые разы, когда ты не давал мне сбежать? — Арианна оскалила зубы.

Его когти вырвались, но так же быстро втянулись. Она задела его за больное место.

— У тебя больше нет такой возможности. Тебе придется выйти через дверь — дверь, которую я охраняю.

— Тебе следует молиться каждому из двадцати богов, чтобы это было не так. Потому что если я выберу дверь, то это будет означать, что твое сердце будет первым, которое я вырежу, когда придет время.

Каин прорычал. Рука Арианны замерла на боку, готовая схватить кинжал. Если он хочет драки, она даст ему это, пока нет других, кто мог бы помешать. Его магия ярко вспыхнула, обдав ее чувства запахом влажной земли.

Но она быстро ослабела, превратившись в разочарование и грозный оскал. Дракон отступил, захлопнув за собой дверь, как капризный ребенок. Арианна тяжело вздохнула и отвернулась к окну.

Ей еще не надоело смотреть на солнце. Несмотря на то что оно причиняло боль глазам и портило зрение, ее завораживало его круглое присутствие.

А еще оно напоминало о себе: Арианна находилась очень далеко от дома и мало что понимала в окружающем ее мире.

12. Флоренс

Двигатель, который должен был пронести их через густой и опасный лес, известный как Лес Скелетов, пережил лучшие времена. Точнее, лучшие годы. Долгие, долгие годы. Это была старая и ржавая штука, краска облупилась на каждом углу, а по бокам тянулись оранжевые линии окисления. Флоренс не нужно было быть Клепальщиком, чтобы понять, что эта марка и модель появилась еще до ее рождения.

Ему место в музее или на кладбище артефактов, а не на заросшей трассе, по которой они должны были ехать.

Даже с ее минимальной подготовкой Ворона Флоренс могла заметить следы износа, которые время нанесло на открытый металл. Кривошипы между колесами выглядели хрупкими, да и поршни были не в лучшем состоянии. Андерс, главный Ворон в их группе, уже неделю рвал на себе волосы, пытаясь привести его в порядок. Флоренс хотелось, чтобы сейчас он выглядел немного увереннее, проводя последние проверки.

— Где мы вообще нашли эту штуку? — спросил Дерек, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Мне кажется, на некоторые вопросы лучше не отвечать. — Нора закинула рюкзак в машину, которая станет их домом на ближайшие несколько недель, когда они будут спускаться через Тер.2 в Тер.1. Поезд состоял всего из трех частей — двигателя, тендера и вагона, и ни одна из них не выглядела так, словно была собрана на одном и том же машинном дворе.

— Флор, помоги мне! — позвал Андерс спереди.

Флоренс посмотрела между своими ящики в ту сторону, откуда доносился голос.

— Мы погрузим, — предложил Дерек.

— Осторожно, — предупредила Флоренс. — Иначе отправите нас до самой Новы.

— Если здесь есть что-то настолько взрывное, у нас нет шансов добраться до Тер.1. Сомневаюсь, что поездка будет гладкой. — Нора схватилась за одну сторону сундука.

— И все же будьте осторожны, — сказала Флоренс через плечо, пробираясь к двигателю. — Андерс?

— Флор, дай мне гаечный ключ. — Мужчина протянул руку, зажатую под двигателем. — Здесь есть небольшое отсоединение от цилиндра, который я хочу починить, а Ротус не хочет беспокоиться о свистке. Не то чтобы я знал, зачем нам вообще нужен свисток. Если мы встретим на этих путях другой поезд, у нас будут проблемы поважнее…

Флоренс передала Ворону инструменты, пока он бормотал команды. Она смотрела, как он возится с инструментами, и вспоминала те времена, когда видела, как Уилл и Хелен занимались тем же самым, когда были моложе. Флоренс было интересно, где сейчас находятся ее друзья, каким судном они сейчас одержимы.

— Он почти готов к работе… Не могли бы ты проверить предохранительный клапан, пока я заканчиваю?

— Не думаю, что ты хочешь, чтобы я это делала…

— Это сэкономит нам время, а я хочу успеть спуститься на пути до полудня.

— Да, но я не…

— Ты родилась в Воронах, нет?

— Да, но…

— И как долго ты там жила?

— Четырнадцать лет. Но…

— Более чем достаточно времени, чтобы понять, что такое предохранительный клапан, — настаивал он.

— Я ушла не просто так. — Флоренс пожевала внутреннюю сторону щеки, чтобы не нагрубить Андерсу и не создать напряженности еще до того, как они отправились в путь.

Андерс приостановился, высунув голову, чтобы как следует осмотреть ее.

— Ты понимаешь это или нет?

— Не уверена… — По правде говоря, Флоренс в принципе все понимала. Но она не хотела, чтобы кто-то полагался на ее работу, когда речь шла о чем-то, кроме оружия и взрывчатки. И даже если речь шла о них, у нее было не самое лучшее резюме для оружейника.

— Все мы понимаем вещи немного лучше, когда от этого зависит наша жизнь. — Андерс передал ей инструмент, и Флоренс неохотно приняла его, после чего забралась на верхнюю часть двигателя, где находился предохранительный клапан.

Ее усилий оказалось достаточно, и уже через час они неслись по рельсам, взяв курс на юг. Флоренс, Нора, Дерек и Ротус по очереди помогали Андерсу управлять двигателем. По большей части это сводилось к разгребанию угля и называнию цифр на манометрах.

Флоренс поразило, насколько неэффективны путешествия на паровом ходу по сравнению с магически усиленными судами. Поезд был настолько старым, что на нем не было ни крупинки золота, а сам металл был слишком редким, чтобы Алхимики не вложили деньги в его изготовление перед отъездом. Но Андерс был взрослым человеком, Флоренс предположила бы, что ему около двадцати лет, и он вырос во времена, когда магия еще не получила широкого распространения. Там, где Флоренс было не по себе, он был спокоен за рулем. Или настолько расслаблен, насколько это вообще возможно в грохочущей смертельной ловушке.

Флоренс удивлялась, что поезд держится достаточно крепко, чтобы день за днем оживлять колеса и тянуть два вагона. Это был несовершенный процесс, который регулярно менялся. Что-то ломалось, и для ремонта приходилось искать творческие решения. Ее постоянно выбирали в качестве дополнительной пары рук вместо Дерека или Норы. Андерс считал, что это из-за ее родовой гильдии. Ротус считал, что это из-за того, что она училась у Мастера Клепальщика.

После первой недели она перестала протестовать. Она уже достаточно много раз работала с Арианной над различными часовыми устройствами, чтобы доверять ей, когда ей дают указания. Каждое утро она вставала рано с одним из двух мужчин и помогала им в ежедневном ремонте.

Деревья возвышались вокруг них, плотно обступая неухоженные дорожки. Флоренс смотрела, как они проносятся мимо в угасающем свете. Ее глаза не были сфокусированы, что отражало ее пустой ум.

— На что это похоже в Тер.5? — спросил Дерек, усаживаясь рядом с ней, неловко покачиваясь на ходу поезда.

— Деревья меньше. — Они провели несколько часов, занимаясь практически чем угодно, лишь бы не скучать. Это была копия разговора, который они уже вели. Но они снова завели бы его под бесконечную симфонию лязгающего металла и скрежета колес. — Земля не совсем плоская, если только ты не на побережье.

— А Тер.4?

— Там более плоская земля. — Флоренс попыталась вызвать в памяти воспоминания о Территории, где она родилась, но все, что приходило на ум, — это огромный, движущийся зал гильдии Воронов. Вечно меняющееся, вечно движущееся сооружение из всех путей и дорожек, проложенных через его многочисленные уровни. — Хотя я никогда не исследовала по-настоящему.

— Только Подземелье? — Он уже знал эту историю.

— Только Подземелье.

— И какое оно?

— Темное и страшное. — У Флоренс не было хороших воспоминаний о Подземелье. Она едва не погибла оба раза, когда отваживалась спуститься под Тер.4.

— Я не могу представить себе более страшного места, чем глубины Леса скелетов. — Дерек проследил за ее пустым взглядом, устремленным через открытую дверь вагона на проносящиеся мимо деревья. Темнота оставалась внутри них, не приглашая к себе.

Флоренс покачала головой. — Здесь есть свет. Есть небо, подъем и спуск, и путь, который нужно пройти. В Подземелье же просто чернота. Чернильная, бесконечная чернота… и Убогие.

— Может быть, эндвиг — это не что иное, как лесные Убогие?

— Тебе лучше знать, чем мне, Алхимик.

— Мы нечасто находим их в таком состоянии, чтобы препарировать. А могли бы.

Флоренс внутренне содрогнулась от этой мысли. Ее руки были заняты револьвером, который она старательно смазывала. Каждый день он занимал свое место вслед за ружьем, перекинутой через спину.

— На что похожи эндвиги?

— Кошмар, обретший плоть. — Тон Дерека мгновенно стал серьезным.

— Ты видел их раньше? — Флоренс завороженно изучала его лицо. Это было знакомое ей выражение мирового ужаса — смертельный саван, натянутый на черты лица, даже если они вырвались из его лап. Она знала ответ еще до того, как задала вопрос.

— Только один раз, издалека. Они охотятся в сумерках; это была моя ошибка, что я вообще вышел тогда на улицу.

— Что случилось?

— Кошмар.

Флоренс знала, что больше ничего от него не узнает, и не стала допытываться. Это было бы все равно что попросить ее воссоздать звук, издаваемый клешнями гадов, или описать свечение их мутировавшей слюны, прорезающей тьму, как самый зловещий маяк, который только можно себе представить. Она не была такой жестокой.

Разговор угас вместе со светом и паром поезда. Они остановились на рельсах, не рискуя изнашивать тормоза без веской причины. К тому времени как они выпрыгнули из почти неподвижного транспортного средства, уже почти наступили сумерки.

Нора развела костер, вокруг которого все уселись. Андерс и Ротус были измотаны управлением поездом и почти ничего не делали. Дерек составил компанию Флоренс, когда они отправились в безмолвный лес в поисках дичи, спеша избежать надвигающихся сумерек.

Его слух был лучше, чем у нее. Заостренные, рубиново-красные уши были похожи на уши Дракона, а не Фентри. Хотя Флоренс и обнаружила, что ее чувства обострились с приходом магии — многолетний звон от взрывов сгладился благодаря целительной силе ее новой крови, — ее слуховая острота не шла ни в какое сравнение с его. Они тихо пробирались сквозь заросли в направлении источника воды.

Дерек набирал воду, а Флоренс охотилась за их ужином. Она была лучшим стрелком в группе и еще ни разу не подвела их. Вокруг ручьев и речушек, протекавших через лес, толпились разные существа. До этой экскурсии она никогда не охотилась, но это оказалось не сложнее, чем тренироваться в стрельбе по мишеням.

Навестись, прицелиться, выстрелить.

Она крепче стиснула в руках оружие и принялась внимательно изучать кусты, пытаясь обнаружить какие-либо признаки присутствия живых существ. Жирный заяц, маленький олень, кабан — разницы не было. С ее оружием все они были равны.

Журчание воды по камням проникало в листву, смешиваясь со звуком шелеста листьев. Они продрались сквозь кустарник и вышли на каменистый берег. Флоренс осмотрела край небольшой речки, через которую они перебрались.

— Я ничего не вижу. — Она тяжело вздохнула. — Я пойду немного вверх по течению.

— Не уходи слишком далеко, уже почти сумерки.

— Как раз за поворотом. — Она говорила тихо, чтобы не спугнуть возможную добычу вдалеке.

— Я буду ждать тебя. — Он сбросил с плеча водяные баллоны, и они с глухим стуком упали на землю. Дерек начал откручивать их, его кожа в угасающем свете была почти такого же оттенка, как и темная кожа.

— Я не буду блуждать, — пообещала Флоренс. Она знала, как опасно блуждать. Именно это разлучило ее с Арианной в Подземелье. Она будет держаться только вдоль ручья.

Дерек исчез за ее спиной, и она зашагала дальше. Флоренс то и дело проводила руками по петлям ружья. Она чувствовала, как напрягается курок, уверяя ее, что ружье взведено и готово. Ей не хватало только одного существа, и она могла вернуться с победой.

По счастливой случайности фазан пробирался вдоль берега с заманчивым воркованием. Флоренс опустилась на колени, держа пистолет наготове. Шум ее шагов перекрыл шум близкого водопада, похожего на купель реки.

Он низвергался с обрывистых скал, устилая неровный склон длинными белыми прядями, которые, казалось, светились в бледных сумерках. Флоренс поднесла ружье к плечу и присела так, чтобы одно колено было приподнято, а другое — уперто в речной камень. Она выровняла зарубки на стволе ружья, наводя его на птицу.

Флоренс глубоко вздохнула и поборола желание закрыть один глаз. Держа птицу под прицелом, она поднесла палец к спусковому крючку и затаила дыхание.

Существо резко подняло голову и удивленно обернулось. Флоренс не слышала, что напугало животное, но не стала медлить и выстрелила.

С треском птица замерла.

Удовлетворенная, Флоренс встала, перекинув ружье через плечо. Это было не так много, как она собирала раньше, но на ночь хватило бы, даже если разделить на пятерых. Флоренс так обрадовалась, что не обратила внимания на то, что чуть не спугнула птицу с водопоя.

Она поняла, что не одна, только когда в ее руках оказались когтистые лапы фазана.

Шум воды, бьющейся о камни, стал стихать. Голова наполнилась оцепеневшим белым шумом, от которого заложило уши. Флоренс моргнула, повернулась, вглядываясь в темноту между деревьями. Она схватилась за револьвер, с замиранием сердца ожидая, что вот-вот что-то появится.

Краем глаза она уловила движение, и Флоренс подняла взгляд на вершину водопада. Длинные когтистые пальцы, ужасно сросшиеся и заскорузлые, перегибались через край скалы. Над краем возвышались рога, похожие на застывшее пламя. Они крепились к скелетному лицу, лишенному кожи и заостренному в острозубом оскале.

Глаза, как у Дракона, светились, несмотря на темноту. Белые на обсидиановом поле глазницы утопали далеко в глубине головы существа. Все руки, ноги, сухожилия — чудовище выглядело так, словно пробудилось от тысячелетней дремоты и теперь искало свою первую пищу.

Низкое дыхание притупило ее чувства. Здесь действовала какая-то злая магия. Не такая, как у Драконов, не такая, как у Химеры. Это было существо, порожденное злобой и убийством…

И оно было не одно.

Одно за другим рогатые чудовища взбирались на скалистый обрыв. Каждый из них пел свой заунывный реквием. Их глаза обратились к ней с инстинктивной целью.

Потная ладонь Флоренс соскользнула с рукоятки револьвера. Ее ноги словно жили отдельно от тела. ее руки не слушались команд. Она не слышала ничего, кроме умопомрачительного дыхания монстров. Она не видела ничего, кроме их светящихся глаз.

В угасающих сумерках она смотрела на кошмар, воплотившийся в плоть.

13. Арианна

Солнце и луна даже близко не были похожи друг на друга. Хотя оба они излучали свет почти равную часть суток, одно было ярким и болезненным, а другое — приглушенным и призрачным. Арианна знала об этом еще до прибытия на Нову, но даже спустя почти два месяца бесполезного пребывания в Поместье Син ее по-прежнему завораживали сменяющиеся фазы луны.

Солнце было постоянным. Каждый день оно сияло в своем вечном шаре. Яркое, слепящее, проникающее сквозь облака в Лум. А вот луна менялась. Она проходила свои фазы, не обращая внимания на тех, кто полагался на ее свет в темной ночи. А раз в месяц она и вовсе исчезала, словно напоминая миру внизу, что им повезло, что она вообще есть.

На Нове Арианна была вынуждена быть похожей на солнце: постоянное, присутствующее, надежное. На Луме ее истинной природой была луна. Она могла быть развивающимся существом, растущим с каждым поворотом календаря.

Застой, в котором она пребывала, уже подходил к концу.

Она придвинула маленький столик к окну, выходящему на запад, чтобы можно было наблюдать за луной, проходящей по небу. Арианна наслаждалась призрачной игрой луны на ее бумагах, тем, как черные линии чернил выделяются на белом фоне. Она старательно записывала все, что показывал ей Каин, и регулярно корректировала свою карту.

Арианна решила, что в камне Новы есть что-то такое, что заставляет его не поддаваться гравитации. Острова плавали, с этим не поспоришь. Почему они плавают, она пока не понимала и, скорее всего, никогда не поймет. Магия была самым подходящим объяснением. Но даже у магии есть правила, которым она должна следовать, и если некоторые камни могут плавать, то почему не может плавать весь камень?

Арианна отодвинула вопрос на второй план, сосредоточившись на том, что имело для нее самое непосредственное значение.

Как только она смирилась с тем, что камень может плавать, она отбросила параметры, на которые опиралась при мысленном воссоздании поместья. Если нет необходимости в опорных балках, несущих стенах или надежном фундаменте, то строение действительно может развиваться так, как сочтут нужным Драконы. Это привело ее к следующему логическому выводу: А что именно они посчитали нужным?

Каина было трудно разгадать, но он разгадал. День за днем Арианна пробиралась к его толстому черепу, пытаясь понять, что важно для него и других обитателей этого мира. Дальше все оказалось на удивление просто.

Боги. Иерархия. Красота превыше разума.

Арианна не знала этого языка, но училась. В процессе она почти точно определила, где, по ее мнению, хранится планер. Ее перо остановилось на полпути, и она забыла о подробном чертеже.

Ноздри раздулись, и она попыталась переварить густой запах, доносящийся до ее носа. Она знала его по всем похожим ароматам, как замок, который мог быть сделан тысячей Клепальщиков, но имел клеймо одного изготовителя. Он был знаком до ужаса. Один запах — и сотня воспоминаний набросилась на нее со злобной целью.

Арианна медленно встала и потянулась за своими кинжалами, вытаскивая их из-под подушек. Обогнув кровать, она крепко сжала их в руках и устремила взгляд на дверь. Запах усиливался.

Это не могло быть так просто. Ее губы скривились, обнажив зубы в свирепом оскале. Жажда крови бурлила в ее жилах с каждым механическим ударом сердца. Ее разум кричал о смерти и мести.

Дверной замок отворился, и ручка повернулась. Арианна выхватила кинжал и отпрянула назад. Дверь распахнулась, и запах затуманил все чувства. Она бросилась вперед и… остановилась.

Кварех смотрел на нее широко раскрытыми глазами, застигнутый врасплох. Острие ее кинжала упиралось ему между глаз. Кровь запеклась на его кончике, перебивая запах кедра с сильным древесным дымом. В руках он держал шкатулку, содержимое которой было настолько важным, что он не рисковал уронить ее даже ради самозащиты.

Арианна задыхалась, ее сознание медленно прояснялось. Она моргнула, и ее глаза зашарили по векам, пытаясь найти источник неприятного запаха. Они остановились на коробке.

— Что у тебя там? — прошипела она.

— Только то, что ты просила. — Кровь тонкой золотистой струйкой стекала по его носу. Он так и не смог отойти от ее кинжала. Дракон глупо доверял ей, полагая, что она не вонзит лезвие прямо в его мозг.

— О чем я просила? — Она соображала медленно, медленнее, чем раньше. Но, несмотря на головокружение, ее разум с ритуальной точностью складывал фрагменты. — Руки?

— Да. — Кварех вытер струйку крови на лбу, как только она убрала клинок. — Так ты приветствуешь Каина?

— Только если он заслужил мой гнев. — Шутка не удалась. Арианна была полностью сосредоточена на руках. — Я почувствовала запах крови и подумала, что, возможно, это какой-то боец…

Ее слова оборвались, поскольку она продолжала сосредоточенно рассматривать то, что он ей принес. Пока что она прикусила язык и не стала спрашивать, где он их приобрел. Она будет оберегать этот вопрос до тех пор, пока не будет готова действовать в соответствии с его истиной. Пока не наступит подходящий момент для мести.

Арианна положила кинжалы на стол и жестом попросила Квареха поставить перед ней шкатулку. Как только он это сделал, Дракон отошел от сосуда на целых два шага. Мысль о том, что сейчас произойдет, явно выбивала его из колеи. Это было достаточным доказательством содержимого шкатулки, чтобы Арианна пока не чувствовала необходимости убедиться в этом собственными глазами.

— Надеюсь, ты знаешь, что делать?

— Знаю. Мне понадобятся три подставных зеркала, нитки, иголка и бинты.

Кварех посмотрел на дверную раму, и Арианна проследила за его взглядом. Она не должна была удивляться, увидев там Каина. Не стоило удивляться и тому, что все Драконы в Поместье Син стояли там, чтобы исследовать сильную вонь, которая теперь доносилась из ее комнаты.

Голубой Дракон цвета морской пены смотрел на нее с отвращением.

— Ты не можешь…

— Принеси их ей, — приказал Кварех. Между его резкими словами не было места для вопросов.

Ноздри Каина напряглись, выгнувшись дугой от отвращения и гнева, но он вышел, как было приказано. Арианна почувствовала злобное удовольствие от его неловкости. Ночь складывалась непредсказуемо. Планы менялись на глазах, новый набор разворачивался, как свиток с истиной, которую скрывали от нее до этого момента. Терпение давало о себе знать.

— Чем я могу помочь? — спросил Кварех.

— Ничем.

— Но…

— Я сказала — ничем. — Она уставилась на него, недоумевая, что в этом единственном слове может быть непонятного.

Дракон моргнул ей в ответ. Он не понимал. Он не мог понять источник ее ярости. Если что, его растерянность была для нее достаточным основанием, чтобы сохранить ему жизнь и не дать ей прижать его к ближайшей стене и сдирать с него кожу снова и снова, пока он не скажет ей то, что она хочет знать.

— Я знаю, что ты собираешься сделать, и ты не можешь намереваться сделать это в одиночку.

— Я собираюсь, и я сделаю это. — Возвращение Каина избавило Арианну от дальнейших изнурительных подтверждений. По крайней мере, кто-то из них был достаточно компетентен, чтобы выполнить ее просьбу и оставить ее в покое. Другой Дракон удалился, окинув Арианну цепким взглядом, а припасы беспорядочно разложил на противоположном краю кровати, словно его нельзя было уговорить войти в ее комнату чаще, чем это необходимо в сложившихся обстоятельствах.

Арианна принялась раскладывать принадлежности на столе. Ее руки двигались с уверенностью, которую давала практика. Она уже делала это с Евой. Бывало и хуже. Это не было восторгом, но и не вызывало страха. Это была наука, как сказала бы Ева. А наука существовала за пределами добра, зла и страха.

— Позволь мне помочь.

— Ты действительно хочешь в этом участвовать? — Ее фиалковые глаза встретились с его золотыми, когда Арианна попыталась проникнуть в его решимость. Это было растение с тонкими корнями, легко пустившее их, когда земля вокруг него была опрокинута. Она почувствовала, как его магия дрогнула раньше, чем его взгляд. — Я так не думаю.

Кварех открыл рот, чтобы заговорить, но Арианна не дала ему этого сделать.

— Я приказала тебе убить одного из своих. Я собираюсь отрезать себе руки, пришить эти и пользоваться ими вечно, как будто я с ними родилась. — Арианна склонила голову набок. — Кровь твоих сородичей уже на твоих ладонях. Не хочешь ли ты пойти дальше?

Он был совершенно обезоружен, и это говорило обо всем. Арианна еще не знала всей глубины правды, но со временем она узнает. Она узнает, кто был первоначальным владельцем этих рук; она только что убедилась, что мужчина, которого она знала просто как «Рафанси» во время последнего восстания, был кем-то из Дома Син.

— Я здесь уже несколько недель, а ты все не можешь со мной разобраться, — напомнила она ему. Боль была настоящей, яркой и злой, как свежая рана. Ей было больнее, чем она думала, и это только еще больше распалило ее пыл.

— Я не действовал от твоего имени или в твоих интересах, — настаивал он. — Но у меня были другие дела. Я не мог позволить себе отвлекаться, а когда я рядом с тобой… Были дела моего Дома.

— Я понимаю, — тихо сказала она, и звук раскрывающейся шкатулки прозвучал громче любых слов. — Потому что ты — Кварех Син'Рю Сох, соткавшийся из синевы самого неба. Я — Арианна Клепальщик, пар, получивший форму женщины. И наши приоритеты пересекаются лишь настолько, насколько твоей сестре выгодно обратиться ко мне за помощью.

У него хватило ума не пытаться возражать. Хотя на его лице отразилось достаточно противоречий, чтобы она на мгновение задумалась, что именно происходит в его голове.

Арианна отбросила колебания, улыбнувшись — выражение, находящееся где-то между измученным триумфом и горькой усмешкой.

— Так что притворись, что это не более чем то, что есть на самом деле: ты заслужил мое доверие. И убирайся.

Когти вырвались из его пальцев, а в его магии было столько же обиды и злости. Она покрывала его поры, как полуденный пот. Она хотела, чтобы он сражался, поняла она. Арианна хотела, чтобы он сказал ей, что она ошибается, и настоял на том, что их связывают не просто совпадающие желания, а некая чистота.

Но Кварех отступил. Он уходил широкими, торопливыми шагами.

Она не обращала на него внимания. В ее словах прозвучала правда, а не горечь, копившаяся в груди в течение нескольких недель, проведенных с Каином. Она была здесь с определенной целью — изменчивой, непостоянной, неуловимой, но все же целью.

Арианна подошла к двери и потащила за собой свободный стул. Она тяжело опустилась на него, положив на колени несколько самодельных инструментов. Проведя пальцами по замку, как любовник, она быстро справилась с панелью. Она была Арианной, и ее не держали нигде, где она не хотела быть. Она не будет делать ничего, чего бы не хотела. Несколько недель она позволяла Драконам думать иначе, но теперь настало время напомнить им, что она сама по себе сила.

За несколько минут и несколько точных движений она разобрала замок до отказа. Арианна встала и развернула стул, для надежности подставив его под дверную ручку. Она не думала, что у кого-то возникнет хоть малейший интерес к тому, чтобы встать на ее сторону, особенно после того, как она предупредила единственного Дракона, который по какой-то необъяснимой причине мог хотя бы наполовину это сделать.

Но она не могла рисковать.

Ей предстояло оказаться в самом уязвимом положении, какое только можно себе представить. Ей предстояло выплеснуть на стол все свои секреты до последней капли крови. И она не станет рисковать свидетелями.

Как по ритуалу, Арианна задернула шторы на окнах, и единственным источником света в комнате стали свечи. Этого света было более чем достаточно, чтобы ее глаза Дракона могли видеть с точностью. Она грузно села за стол, и ее отражение в полированных зеркалах замерцало. Фиолетовые глаза смотрели на нее со всех сторон.

Арианна помнила то время, когда ее глаза были черными. Она помнила, как их жестоко выкололи. Она помнила, как потеряла зрение, и тот момент, когда ей показалось, что она больше никогда не увидит. Она помнила, как смирилась с мыслью, что лицо любимой женщины может стать последним, что она когда-либо увидит.

Ее глаза снова открылись. Острее, яснее, точнее, чем она могла себе представить. Теперь Арианна осматривала свои руки. Это были руки, натренированные Мастером Оливером, руки, способные разобрать замок Клепальщика так, словно это был обычный банковский сейф.

Арианна положила ладонь на стол и потянулась за своим самым острым кинжалом. Ее грудь напряглась. Природа боролась с тем, что она собиралась сделать. Ее разум наводнился эндорфинами, борясь сам с собой. Инстинкт велел ей спрыгнуть со стола и выронить нож. Он боролся с ее рукой, пытаясь заставить ее дрожать, желая, чтобы ее движения пострадали настолько, что она полностью отказалась от них.

Но Арианна была непоколебима. Она не давала желудку утихнуть. Дыхание оставалось ровным.

Нож пронзил ее пепельную плоть. Острый и верный, он пронзил ее до кости. Арианна обнажила зубы, стиснув их с такой силой, что боль пронзила челюсть и проникла в шею. Золотистая кровь растеклась по столу, смешиваясь с костным мозгом, и кости разлетелись на куски.

Ее ждали две руки, такого же цвета, как ее уши. От них исходил тот же запах, что и от того, кто отдал ей органы в знак доверия, а затем предал все, что она любила. Арианна скривила губы. Ее тело дрожало. Но она оставалась сосредоточенной. Она снова возьмет его магию. Она использует ее, чтобы найти его.

Она убьет его в крови, более холодной, чем снег.

Арианна повторяла эту мысль снова и снова, произнося ее как неистовую молитву самого мрачного толка. Она повторяла ее снова и снова, чтобы сдержать агонию, пока ее магия боролась за исцеление тела, чтобы не потерять рассудок после шока.

Она была Арианной Клепальщик. Она была Белым Призраком. И она не должна была кричать.

14. Кварех

Он мог слышать ее.

Он слышал каждый ее вздох. Он слышал каждую каплю крови, брызнувшую на пол. Он слышал каждый тупой стук плоти, служивший леденящим душу напоминанием о том, что происходит за дверью, перед которой он стоял.

Кварех не двигался с тех пор, как был выгнан из комнаты. Он не шелохнулся и тогда, когда услышал, как она тихонько возится с замком. Он не пытался проникнуть внутрь, сломав дверную раму и разбив стул, который она подперла засовом.

Она не хотела его присутствия. Она предпочла сама провести операцию. Это было так же глупо, как и смело. Он испытывал восхищение ее жестокостью и раздражение от того, что она упорно требует нести все бремя в одиночку.

Но такова была Арианна. Она была тем потоком, который затягивал его каждый раз, когда он смотрел на нее. И неудивительно, почему он целенаправленно избегал встреч с ней. Все сложные эмоции в сочетании с притяжением благодеяния были слишком сильны для него. Несколько недель он хотел убежать от нее, и теперь, когда он снова оказался перед ней, буквально вынашивая причину ненависти к ней, он не хотел ничего, кроме как быть рядом с ней. Он хотел сказать ей, что она не должна быть одинока.

Кварех тяжело вздохнул и закрыл глаза. Он прижался лбом к двери. Он чувствовал яркий, неповторимый запах ее магии. Он был подавляющим, несомненно, из-за крови, пролитой в процессе отсечения ее собственных рук.

Он облизнул губы.

Когтистые пальцы обвились вокруг дверной ручки, и Кварех прикинул, какую силу ему придется применить, чтобы войти. Но даже если бы ему это удалось, что тогда? Что он сможет сделать? Он ничего не знал о методах добавления новых частей к Химере. И, как он полагал, даже без рук Арианны у нее будет достаточно ярости, чтобы оставаться силой, с которой придется считаться.

— Ты будешь ждать там всю ночь?

Глаза Квареха вновь сфокусировались, и он посмотрел через тускло освещенный зал на мужчину, прислонившегося к дальней стене. Каин пытливо уставился на него в ответ. Вопрос не был риторическим.

— Возможно. — Кварех не знал, как ему поступить. Не тогда, когда дело касалось Арианны. Как только ему показалось, что он все понял, женщина вызвала у него другой отклик.

— Почему?

Каин не мог понять. Каин видел лишь Химеру с Лума, жалкую смесь Дракона и Фентри, которая теперь крадет магию у одного из их Домов. Каин не был на Луме все дни, проведенные в путешествии с этой дерзкой и красивой женщиной.

— Потому что она нам нужна.

— Еще больше она нужна тебе. — Каин пересек зал размеренным шагом; его походка выдавала как его смелость, так и готовность повернуться при приказе уйти. Это был тонкий танец, который под силу только Дракону. Но Каин заслужил смелость рядом с Кварехом. Они выросли вместе, почти как братья, и в темных залах поместья Син, где на них никто не смотрел, Кварех сделал их равными.

— И то и другое правда, — признался он.

— Почему? Что нам от нее нужно? — Каин сосредоточился на нуждах Дома.

— Она может сделать Философскую Шкатулку. — На лице его друга отразилось замешательство, и Кварех пришлось уточнить. — Механизм, который создаст совершенную Химеру. Это даст Луму возможность противостоять Доно.

— Нам это нужно? — неуверенно спросил Каин.

— Это изменит ход событий в пользу Дома Син.

— И тогда мы столкнемся с Фентри, которые будут настроены против нас.

— Мы позволим Фентри управлять собой. Петра никогда не хотела быть Доно Лума. За всю нашу великую историю Дом Син никогда не управлял нижним миром. Наши цели полностью совпадают с целями Новы. Нам не нужно пачкать себя… — Кварех прервал свой монолог про то, что Каин не любит Лум, когда Арианна резко вздохнула. Он прислонился к двери, внимательно прислушиваясь и затаив дыхание, ожидая услышать звуки ее трудов.

— Петра должна стать Доно нижнего и верхнего мира. — Преданность Каина была непоколебима.

— Она не станет Доно никакого из миров, если мы не добьемся преимущества над Домом Рок. — Кварех провел слишком много бесед с сестрой, чтобы рассматривать альтернативные варианты. Они перебирали цифры, гипотезы, заговоры и планы на все возможные исходы. Если только Доно не совершит какую-нибудь грубую ошибку — а Ивеун не был известен этим, — набрать силу у Лума было единственным способом склонить чашу весов и заставить Дом Там принять решение.

— Я доверяю вам обоим. — В этом Кварех не сомневался. — Но мне нелегко. — Каин указал на дверь. — Ты отдал ей руки своего брата. Из всех, кто готов принести эту жертву ради Дома, она будет обладать магией прямой крови Оджи.

— И это был выбор Оджи. — Кварех забыл упомянуть, что у нее уже была прямая кровь Оджи, когда она пила от него.

Каин вздохнул.

— Думаю, это тебя обрадует, ведь тебе больше не придется тратить время на ее иллюзии.

— Рад ли я освободиться от этого бремени? Да. — Каин даже не потрудился отрицать это. — Но это значит, что она будет свободно ходить среди нас. Ты дал ей возможность проходить среди наших братьев и сестер, смешиваться с ними, пока сохраняется иллюзия. Я не доверяю ей в своем доме.

— Тогда доверься мне и тому, что я доверю ей.

Глаза Каина, почти отражение глаз самого Квареха, изучали его. Он держал себя в руках и не дрогнул. Если бы он это сделал, слабость отравила бы воды его авторитета. А этого Кварех допустить не мог. Несмотря на то что Каин был ему как брат, дистанцию, которую Кварех держал с Рю, необходимо было сохранять. Петра приложила слишком много усилий, чтобы создать его; он не мог подвести сестру.

— В конце концов, все должно быть замечательно, Кварех. — Мужчина оттолкнулся от стены, к которой прислонился. — Потому что ты прокладываешь опасный курс. — Каин положил руку на плечо Квареха — фамильярное движение, свидетельствующее об искренности его намерений. — Не спускай глаз с этой женщины. Она выпотрошит тебя живьем, если ей это выгодно.

— Никто не знает этого лучше меня. — Он не раз убеждался в безжалостности Арианны на собственном опыте. — Я единственный из нас, кто по-настоящему видит ее. Я единственный в Нове, кто хоть что-то знает об этой женщине.

Кварех посмотрел на Каина с немым вызовом. Неужели тот решил, что время, проведенное с Арианной, дало ему больше понимания этой женщины, чем он сам? Каин слегка сузил глаза, но с легким поклоном головы отошел в сторону, не соглашаясь с мнением Квареха.

Каин исчез в темноте, его фигура растворилась в слабеющем свете масляных фонарей, освещавших зал. Как бы ни хотелось Квареху защищать Арианну дальше, он знал, что не сможет. Каин оценил ситуацию, как и положено опытному тактику. Но Кварех все еще удивлялся, как ему удалось так много узнать из, казалось бы, коротких и бурных отношений с Арианной.

К нему подкралось необычное чувство — ревность к неожиданной осведомленности Каина об Арианне, хотя это было решение Квареха, чтобы он присматривал за ней в первую очередь. Каин был единственным, кому Кварех доверял в том, что он не будет полностью поглощен манерами Арианны, и, похоже, это было правдой. Кварех думал, что ему нужно побыть с ней, чтобы проветрить голову, но теперь сожаление о решении позволить кому-то еще остаться рядом с ней стало внезапным и быстрым.

Некоторое время женщина молчала, но резкое шипение боли вернуло внимание Квареха к двери. Она продолжила путь. Его часы продолжали идти рядом с ней.

Он сидел, упираясь затылком в дверь, отгораживающую его от нее. Он закрыл глаза и прислушался к звукам ее борьбы. Он вспомнил, как впервые наблюдал за работой ее рук на корабле, который они вели, чтобы пересечь внутреннее море между Тер.4 и Тер.5. Они двигались ловко, устраняя неполадки в двигателе с бесстрашной точностью.

Эти руки исчезнут, а на их месте появится что-то новое. Кварех никогда не задумывался об этом при подобных обстоятельствах, но Фентри обладали способностью меняться, расти. Став Химерой, они обзавелись новыми органами и превратились в нечто большее. Он родился в своей коже, и она останется с ним до самой смерти.

Но сейчас она была чем-то большим, чем всего несколько часов назад.

Она всегда была чем-то большим.

Его воспоминания звучали, как тихая колыбельная, в темной гармонии со звуками ее трудов. Звуки, которые, несмотря на всю их жуткую правду, говорили ему, что она все еще жива. В ожидании ночи его охватил нездоровый покой.

Толчки вывели Квареха из неожиданного сна. Он моргнул, открывая глаза и удивляясь, как и когда заснул. В ушах звучали отголоски трудов Арианны, и Кварех пытался понять, когда они стихли настолько, что он смог задремать.

Коридор был освещен ярким рассветным светом, окна пробивали лучи света в тихий уголок поместья. Как раз в тот момент, когда его сознание начало избавляться от дымки сна, дверь позади него распахнулась. Кварех отшатнулся назад и в последнюю секунду успел подхватить себя под локоть, едва не столкнувшись с парой ног, которые ждали его с внутренней стороны двери.

Они были бледно-голубого цвета, не похожего на его собственные. Кожаные шорты, похожие на те, что носила Петра, обтягивали почти голые бедра. Полоски перекрещивающейся ткани облегали ее грудь, темно-винный цвет компенсировал оттенок ее обнаженной кожи так, как Кварех никогда бы не сделал. И все же он должен был похвалить ее за это, поскольку в этом цветовом контрасте было нечто поразительное. Ее глаза были того же фиолетового цвета, но волосы приобрели более золотистый оттенок, и это было единственное, что было знакомо в женщине, смотрящей на него сверху вниз.

— Раз уж ты так настойчиво желаешь составить мне компанию, то, возможно, именно ты заберешь меня отсюда.

Голос принадлежал Арианне. Ничто не могло изменить ее тон и манеру речи. Но было странно видеть, как это звучит из уст Дракона.

— С тобой. — Она подтолкнула его ногой. — Я хочу увидеть этот остров Руана.

15. Ивеун

Ивеун бездумно постукивал пером по столу, глядя на широкий балкон слева от себя.

Мир был тих, почти тих настолько, что создавалось впечатление, будто в нем все в порядке. Но Ивеун знал лучше. Ему не нравилось молчание советников его гильдии на Луме. И уж тем более он не считал, что относительное молчание Петры означает, что она отказалась от своих безрассудно грандиозных амбиций.

Но это были две области, над которыми он не имел никакого контроля. Его советники в Луме делали все, что могли, учитывая нынешнюю обстановку в гильдиях. Тот, кого он послал навести справки об Алхимиках, то и дело откладывался, так что Ивеун уже почти решился применить силу. Ивеун никогда не мог похвастаться контролем над Петрой, и это было частью проблемы.

Он снова опустил взгляд на свои бумаги, потирая виски. Если он смотрел на балкон, то видел призрак Леоны, напоминающий ему о том, что он потерпел огромное поражение, потеряв одна из своих главных вложений. Если он смотрел на свою работу, то вспоминал гильдии Лума и все их проблемы.

Все это оставляло ему только одно разочарование, на котором он мог сосредоточиться: Финнир.

Старший брат его врага получил задание, которое Ивеун считал простым. Раздобыть информацию, любую информацию. Это не могло быть сложно. Но отсутствие результатов напомнило Ивеуну, почему, несмотря на то что Финнир был старше Петры, он не был Оджи Дома Син.

И все же у Ивеуна был повод для надежды. Финнир наконец-то получил приглашение от Петры домой. Доно редко позволял своим подопечным возвращаться на свои острова, но в данном случае он с готовностью сделал исключение.

Он был ждал, но его терпение наконец иссякло. Финнира не было уже три дня, и Ивеун задавался вопросом, что могло занять столько времени.

Он снова постучал пером.

Он был недоволен положением Лума.

Его мучили мысли о необходимости найти подходящую замену Леоне.

Он даже чувствовал, как воняет от Химеры, которую Рок держал глубоко под землей, доносясь до его блуждающего сознания, как дурное попурри, прекрасно дополняющее его гнилое состояние.

Отвлекающие факторы не давали покоя, и Ивеуну требовалось почти вдвое больше времени, чем обычно, чтобы заниматься распределением ресурсов Лума и Новы. Это был тонкий баланс, который со временем становился все легче, хотя и не менее утомительным. Теперь, когда Фентри воспитывались и содержались в той гильдии, в которой они родились, можно было более точно подсчитать, что нужно каждой гильдии для жизни. Кроме того, прошло достаточно лет, чтобы стало ясно, сколько в среднем Фентри выдерживают испытания в гильдиях на посвящение в инициаторы и подмастерья, чтобы затем стать частью общества.

Раньше земля внизу истощалась, как лесной пожар, бесконтрольно и беззастенчиво. Если бы не связь с Новой, Ивеун сомневался, что они смогли бы продержаться долго, прежде чем достигнут своего предела. И все же Фентри оставались неблагодарными к тем добрым переменам, которые он пытался осуществить.

Ивеун встал из-за стола, собирая ежемесячные сводки. С каждым циклом луны мало что менялось, лишь небольшие сдвиги в том, как он хотел бы управлять торговлей. Но год за годом прогресс достигался.

Лоссом, его нынешний Мастер-Всадник, ждал у входа в комнату. Ивеун еще не разрешил ему войти в свое пространство.

— Расскажи мне о событиях под Лисипом, — потребовал Ивеун, пока они шли. В сутках было очень мало времени, чтобы тратить его впустую. Он еще не предоставил молодому человеку покои в большом Поместье Рок, а пока что это означало, что он будет служить Ивеуну наблюдателем за нижней частью острова.

— Произошел спор между неизвестными безымянным и беками. — Это было обычным делом. Двое из низших слоев общества ссорились между собой. — Вех решил вмешаться.

— Вех? — теперь Ивеун действительно был заинтересован. — Зачем веху беспокоиться о безымянном убожестве?

— Потому что безымянная убила всех беков и стала пировать ими перед их семьями.

Ивеун задумался. Когда Лоссом рассказал о сложившейся ситуации, он решил, что Всадник говорит о нескольких людях, а не об одном, имени которого он просто не знает. Это делало ситуацию еще более интересной.

— И что, Вех упокоил этого безымянного?

— Вех был убит, Доно.

Даже после пиршества на сердцах павших врагов, чтобы безымянный победил веха… Этот безымянный заинтересовал Ивеуна.

— Как зовут этого безымянного?

— Я не знаю. — Признание в этом заставило Лоссома занервничать. Ничто не радовало Ивеуна больше.

— Узнай, — приказал Ивеун. — Или лучше приведи его ко мне.

— Ее, — поправил Лоссом.

Ее.

Тем лучше. По опыту Ивеуна, женщины были более яростными бойцами, чем мужчины. У него был список теорий длиннее его когтей, но это ничего не меняло. Все, на что ему приходилось обращать внимание, — это на окружающие его факты: Колетта, Леона, Петра, Камила и еще несколько Всадников, которых он видел пришедшими и погибшими. Женщины подходили к каждому сражению так, словно оно было последним, и им нечего было терять, но все нужно было доказать.

— Приведи ее ко мне. — Ивеун был бы очень впечатлен, если бы тот смог. Скорее всего, он передаст это дело Колетте и ее тихим цветам, чьи непритязательные корни уходят глубоко в землю.

— Как пожелаешь. — Лоссом поклонился, оставаясь на своем месте, когда Ивеун вошел в Зал Шепотов.

Это был длинный коридор с дверями по обе стороны. На каждой двери висела табличка с двумя именами. Первое обозначало обитателя комнаты, второе — человека, с которым он поддерживал связь шепотом. Зал Шепотов служил главным центром связи для Новы и Лума, и он полностью находился под контролем Ивеуна.

Сначала Ивеун обратился к шептуну, связанному с Гильдией Харвестеров, и объяснил ему, какое сообщение нужно передать Луму. Он повторил этот процесс для всех гильдий, кроме Алхимиков. Ивеун надеялся, что, ограничив их ресурсы, он наконец заставит гильдии согласиться с его советами и надзором, но они оставались такими же упорными, как и прежде. Им не понравились бы альтернативные методы, которые он применил бы в случае принуждения.

Он был уже на полпути к своим покоям, когда раб Дома Рок остановил его со всем этикетом, который только можно было применить к столь ничтожному человеку.

— Доно, Финнир Син'Кин То вернулся, — доложил тот.

Триумф Ивеуна разлился по его лицу. Наконец-то Финнир вернулся, и он сможет получить ответы на свои вопросы. Раб сохранял благоговение все время, пока Ивеун был на виду. Если бы он этого не сделал, Ивеун вполне мог бы убить его в порыве восторга.

Полевые цветы Лисипа цвели во второй раз. Их сильный аромат скрывал все остальные, эффективно затуманивая магию и кровь. Это была одна из многих причин, по которым старый Доно из Дома Рок выбрал это место для строительства поместья. За прелестными лепестками Драконьего ландыша, лаванды, жимолости и магических свойств цветов Лорда Агенди можно было скрыть любой ужас.

Он вошел в комнату Финнира без стука. При виде Доно тот едва не выпрыгнул из кожи. Финнир был бледен, почти как Фен. Даже его приглушенно-золотистые волосы, казалось, лишились блеска. Еще больше смущали синяки, усеявшие его кожу.

Ивеун медленно закрыл за собой дверь, оценивая испуганное человекообразное существо. Он заботился о его благополучии не из дружеских побуждений. Финнир был инструментом в большой игре, полезной пешкой и сильным игроком при правильном использовании, а значит, Ивеуна волновала картина, которую складывали все признаки. Очевидно, Финнир пострадал, и Ивеун не собирался позволять неизвестным отнимать у него еще какие-то фишки.

— А Петра знает? — спросил Ивеун. Если бы соперник Оджи узнал об истинной преданности Финнира, многое бы изменилось.

— З-знает? — Финнир покачал головой и зашагал вперед. — Нет, но ее вера в мою преданность, несмотря на то, что она спит под твоей опекой, далась ей новой ценой.

Ивеун не интересовало, сколько Петра брала со своих сородичей за преданность.

— Ты узнал правду о путешествии Квареха в Лум?

— Не совсем. — поспешно произнес Финнир, когда Ивеун начал испепелять его взглядом. Пройдет всего несколько минут, и он начнет делать это когтями. Учитывая общее истощенное состояние Финнира, Ивеун не был уверен, как долго тот продержится. — Она все еще сомневается во мне, в моей преданности. Она все еще проверяет меня. Она не хочет, чтобы я часто возвращался домой, потому что говорит, что здесь я для нее ценнее. Но она не дает мне никакой информации о том, что происходит в Поместье Син.

— Финнир, я не тот человек, у которого есть время на оправдания, — прорычал Ивеун.

Финнир развел руками, снова и снова повторяя.

— Я могу сказать лишь одно.

Тот факт, что Ивеун еще не перегрыз ему все сухожилия и кости, послужил Финниру достаточным стимулом для продолжения.

— Она потребовала мои руки.

— Твои руки? — Ивеун сузил глаза.

— Именно мои. Она сказала, что они нужны ей во славу дома.

— То есть…?

— Чтобы собрать урожай, — слабо уточнил Финнир.

Петра еще раз подтвердила фундаментальную истину, которую Ивеун знал о женщинах: они не колеблются. Они не ждали, пока их желания исполнятся. Они брали то, что считали своим, с благодарностью, силой, безапелляционно, изящно или злобно. Это не имело значения, лишь бы это оставалось с ними по окончании дня.

Он восхищался ими за это. Ни один рассвет не наступил, чтобы он не подумал о том, что в этом отношении он мог бы быть более похожим на свою жену.

— Почему? — Ивеун спрашивал себя так же, как и Дракона перед собой. Финнир владел магией, как и многие другие Драконы. Многие, без сомнения, находились под непосредственным руководством Петры. Ей не нужно было отзывать брата, чтобы просто собрать пару рук.

— Потому что это Петра и она радуется моим провалам?

Ивеун не хотел признавать, что у них с Син'Оджи есть что-то общее, поэтому пропустил замечание мимо ушей.

— Петре этого мало. Она вызвала тебя из-под моей опеки… Ей нужны были твои руки.

— Кварех сказал мне, что ничто другое не соответствует их целям. — Финнир нахмурился при одном только упоминании имени Квареха.

Ивеун не сомневался, что осторожная формулировка была выбрана самой Петрой, поэтому он снова и снова прокручивал ее в уме, пытаясь понять смысл. Соответствует. Это было странное слово.

— Ты почувствовал на нем запах Химеры?

— От Квареха? — Финнир явно не понимал, зачем Ивеун спрашивает об этом. — Сомневаюсь, что мой младший брат хоть что-то знает о Химере.

Они ни к чему не пришли. Пока Ивеун тратил время, пытаясь превратить Финнира в того, кем он не был, Петра разворачивала все новые знамена, претендуя на границы контроля Ивеуна. Он и так уже застоялся.

— Больше никаких полумер, — пробормотал про себя Ивеун.

— Доно?

— Сколько времени прошло с последнего Багрового Двора?

Финнир моргнул от неожиданной смены темы разговора, но быстро оправился.

— Может быть, четыре года? Не больше шести…

— Думаю, настало время собрать мою аристократию вместе. — Ивеун злорадно усмехнулся: перед ним разворачивался новый план. Петра не могла не пустить Финнира, или его, или половину благородных Драконов на Нове. — Свяжись с сестрой. Обрадуй ее тем, что ты будешь первым, кто сообщит ей о том, что я собираю Багровый Двор.

— Когда я должен сообщить ей?

— Через две недели. — Ивеун не хотел терять времени. Он направился к двери, чтобы вернуться в Зал Шепотов; нужно было подготовиться. — Но ты не задал самого важного вопроса, Финнир. Дело не в том, когда это произойдет. А в том, где.

Финнир не сразу сообразил, что к чему, но его глаза расширились, когда он вдруг понял источник веселья Короля.

— Скажи ей, что она будет иметь честь принимать Багровый Двор на острове Руана. И я ожидаю, что все мужчины, женщины и дети, находящиеся под опекой Дома Син, будут присутствовать на празднике, независимо от того, являются ли они обычными членами Двора или нет.

Он сам докопается до истины. Он увидит, как кровь каждого члена Дома Син окрасит землю, если это потребуется. Он был Ивеуном Рок'Оджи Доно, и он не сторонник полумер.

16. Флоренс

Эндвиг переполз через пропасть. Они почти стекали вниз по лицу водопада, словно призраки во тьме. Флоренс не сводила с них глаз, их светящиеся белые глаза смотрели на нее.

Они поглотят ее душу и рассудок, прежде чем приступят к ее плоти.

Монстры продолжали приближаться, жужжа в своей темной и умопомрачительной манере. Пальцы Флоренс лежали на рукояти револьвера, хотя окружающий мир казался ей уходящим под воду. Оружие напоминало об истине: она вот-вот умрет. Ее мозг высосут через нос, и эндвиг заполнит ее разум своим черным ядом. Он будет управлять ею. Он использовал бы ее как безжизненную марионетку, чтобы заманить их обратно к ее друзьям. Чтобы они подобрались достаточно близко, чтобы их шепчущая песня сирен могла еще больше набить им брюхо.

Флоренс схватилась за пистолет. Шум нарастал, твари боролись против ее воли. Они выкрикивали слова самосохранения, а рука Флоренс дрожала, пытаясь вытащить оружие из кобуры. Оружие упало на бок, словно глыба свинца, а рука оказалась бесполезной.

Несмотря на прохладный воздух, на лбу выступил пот. Флоренс передернула плечами. Существа преследовали ее по воде, но она слышала только непрекращающееся жужжание. Она бы усмехнулась, если бы могла, но ей потребовалась вся ее концентрация, чтобы нажать на спусковой крючок.

Выстрел пронесся перед глазами, как молния. Его треск разорвал смертоносное повторное движение эндвига, а последовавшая за ним и острая боль, которая последовала за ним, разогнала темные тени, которые мешали ей видеть. Флоренс увидела чудовищ с ужасающей ясностью, ее чувства снова вернулись к ней. Вдвое больше Фентри, сгорбленные и бледные, как электрический свет, они рычали на нее сквозь зубы, похожие на кинжалы.

С ревом первый эндвиг двинулся вперед. Флоренс бросилась бежать, но заскользила по речным камням. Ее руки сами собой потянулись к поясу, и она по памяти отличила одну канистру от другой. Одним движением она выхватила разрывной патрон и вставила его в револьвер.

Когда дуло револьвера было направлено на эндвига, все еще карабкающегося по водопаду, алхимические руны на стволе зажглись в темноте. Флоренс, не колеблясь, выстрелила. Дерек говорил, что все, на что она была способна, — это взрывать лес вокруг Гильдии Алхимиков; если она переживет это, то убедится, что он оценил иронию ситуации, когда скалистый обрыв рухнул, унося с собой эндвига.

Флоренс не теряла времени даром. Когда она выстрелила, два эндвига уже опустились на землю. Они были у нее на хвосте, и она искренне сомневалась, что падение пяти пека убьет остальных.

На бегу она усеяла землю чернильной кровью. С каждым шагом ее становилось все меньше: магия исцеляла огнестрельную рану, которую она использовала, чтобы освободиться от песни эндвига. Флоренс бежала по берегу, слыша за спиной скрежет камней и звериное рычание тварей. Они настигали ее, и быстро.

Она вклинилась в кроны деревьев.

— Дерек! — крикнула Флоренс в темноту. Его Драконий слух должен был уловить ее, как только она вернется к поезду. — Дерек!

— Флор? — донесся до нее знакомый мужской голос.

Облегчение захлестнуло ее грудь. Он был в безопасности, чего нельзя было сказать о ней в данный момент.

Над ее головой просвистела длинная когтистая рука. Она вонзилась в кору дерева, едва не промахнувшись мимо цели. Флоренс покатилась по лесной подстилке, пытаясь уцепиться за мертвые кусты и листья.

Второй эндвиг возник из ниоткуда. Его длинные пальцы обхватили ее плечо, вызвав кровь и крик. Флоренс вложила в оружие две канистры и уперлась дулом пистолета в шею эндвига, когда он наклонился вперед, чтобы откусить ей лицо одним движением своих зияющих щек.

Кровь хлынула в тот момент, когда она нажала на курок. Флоренс мало что знала об эндвиге, но все, что ей было нужно, она узнала от Револьвера в зале Гильдии Алхимиков. Она знала только одно: как убить этих ублюдков.

Эндвиги были крепкими существами с костями из почти буквальной стали. Их грудная клетка защищала сердце, образуя непроницаемый барьер, не похожий на Драконий. Но у основания шеи было слабое место. При правильном наклоне пистолета можно было выстрелить через верхнюю часть ребер.

Флоренс не ожидала, что у нее будет столько возможностей сделать точный выстрел, использующий их, казалось бы, единственную слабость.

Когда она с ворчанием оттолкнулась от трупа существа, другой эндвиг набросился на нее, как собака на брошенную кость. Флоренс не успела даже прицелиться. Канистра ожгла ее плоть, взорвавшись в непосредственной близости от морды эндвига, и оглушила его.

Поднявшись на ноги, Флоренс снова начала бег. Из плеча на рубашку и жилет сочилась кровь, лицо было покрыто ожогами от близкого взрыва. Но магия, которой Кварех наделил ее благодаря своей крови, не ослабевала. Она исцеляла ее раны и наполняла энергией измученные мышцы. Она отвечала всем требованиям, которые она предъявляла к своему телу, и даже более того.

— Флор! — В ночи раздался еще один крик, на этот раз женский. — Флор, тащи сюда свою задницу Рево!

Она жалела, что для того, чтобы вдохновить избранную ею гильдию, требуется нечто большее, чем нападение эндвига.

Мерцающий свет костра Норы пробивался сквозь деревья, меняясь в лучах. Уши Флоренс уловили хаотичную поступь другого эндвига, пробивающегося сквозь лес позади нее. Впереди показался небольшой поезд, из которого уже шел пар.

— Что ты себе позволяешь? — закричала Нора, когда Флоренс увидела небольшой поезд. закричала Нора, когда Флоренс прорвалась сквозь заросли деревьев, которые почти достигали рельсов. Она протянула руку. — Такой взрыв обязательно привлечет внимание эндвига.

— Как ты думаешь, на что я использовала «такой взрыв»? — закричала в ответ Флоренс. Не было нужды говорить так громко и яростно: лицо Норы находилось менее чем в половине пека от ее лица, когда другая женщина затаскивала ее в вагон поезда. Но это было очень приятно.

— У тебя все хорошо? — спросил Дерек.

Флоренс с облегчением отметила, что ее решение не возвращаться к тому месту, где она видела его в последний раз вдоль реки, оказалось верным. Мужчина был слишком умен, чтобы ждать ее, и это вызвало у нее горячий прилив благодарности к нему. Это чувство в равной степени было вызвано ситуацией, близкой к смерти, и адреналином, но она знала, что Арианна действительно погубила ее, когда холодный прагматизм вдруг стал для нее самой сексуальной вещью в мире.

— Мы едем недостаточно быстро. — Флоренс потянулась к кожаному ремню с канистрами и взрывчаткой, обмотанному вокруг ее тела, а в голове крутились всевозможные способы отбиться от эндвига. — Они у нас на хвосте. — Она протянула каждому по дисковой бомбе. — Нажимайте, бросайте, толкайте магию внутрь, чтобы создать тепло.

Не было времени объяснять, как с помощью магии нагреть расплавленное золото и запустить тщательно рассчитанную химическую реакцию. Ей просто нужно было, чтобы они делали то, что им говорят. Флоренс уже достаточно долго сидела сложа руки. Жизнь или смерть — вот та грань, по которой ей предстояло пройти.

Первый эндвиг появился между деревьями, оттолкнувшись от них и оставив темные борозды на коре. С высоты вагона Флоренс смогла прицелиться из пистолета в вытянутую шею чудовища. Нажав на спусковой крючок, она убила монстра, повалив его на землю и потеряв весь импульс.

— Хороший выстрел. — похвалила Нора.

— Дерек, бомба! — рявкнула Флоренс, указывая на место, где должен произойти взрыв. Он последовал ее приказу, когда из темноты выскочили еще два эндвига. Как только его руки освободились, она передала ему винтовку. — Заряди ее канистрами из зеленого ящика.

— Из какого зеленого ящика? — спросил он в ответ.

— Того, что слева. — Флоренс сделала еще один выстрел из револьвера.

— Они нападают спереди! — крикнула Нора, услышав крещендо набирающего скорость двигателя. Как по команде, поезд дернулся, когда концевик разлетелся в кровавое месиво на острие пилота локомотива.

— Чертовы шестеренки, — выругалась Флоренс. Наместник Алхимика отправил ее защищать миссию, как Револьвер, но одной ее было недостаточно. — Я иду к двигателю.

— Что мы будем делать? — У обычно уверенной в себе Норы было лицо загнанного в угол зайца.

— Ты будешь драться. — Флоренс передала ей оружие.

— Я никогда раньше не стреляла из револьвера.

— Сейчас самое время научиться.

— Я Алхимик!

Серьезно, Флоренс была на волосок от того, чтобы застрелить ее.

— Ты умрешь, если не научишься! Там еще три бомбы, точно такие же, как те, что ты только что использовала. Просто отбивайтесь от них, пока поезд не наберет скорость. Но не используйте другие диски.

Флоренс больше не теряла времени, так как поезд снова набирал ход. Нужно было просто выжить, пока поезд не наберет полную скорость. Эндвиги, какими бы они ни были, не могли угнаться за локомотивом.

Она надеялась.

Ветер хлестал ее волосы по лицу, когда она высунула голову из вагона. Флоренс потянулась к лестнице справа от двери, чтобы забраться наверх до того, как появится еще один эндвиг. Она взметнулась вверх как раз вовремя, когда взрыв едва не оторвал ей ногу.

— К пяти гильдиям, у вас двоих всего три бомбы! — крикнула она сквозь ветер, не зная, слышат ли ее. — Уменьшите их количество!

Стоя, Флоренс с ужасом смотрела на рельсы впереди. Десятки эндвигов выстроились вдоль пути, с нетерпением ожидая поезда. Она загрузила сразу шесть канистр.

Прыгнув на тендер, Флоренс потеряла опору в вагоне поезда. Ноготь сорвался, пока она искала, за что бы ухватиться, чтобы не быть сброшенной на верную смерть. Если она упадет сейчас, то никогда не сможет вернуться на судно. Ее разорвет на части.

Скрежеща зубами, Флоренс поднялась на колени, сбив при этом два концевика. Она зажалась между двумя пазами на верхней части тендера. Кровь запеклась на голенях, когда она уперлась ими в металл в поисках хвата там, где его не было, но она была достаточно устойчива, чтобы прицелиться, а это означало, что можно открывать огонь.

Сделав пять выстрелов, Флоренс перезарядила пистолет. Эндвиг надвигался неумолимо, как бесконечный кошмар. Но поезд не прибавлял скорости. Она повторила процесс, ожидая, что судно станет подобно ее пулям, проносящимся сквозь ночь со смертоносной скоростью.

— Андерс, сейчас самое время раскрыть ее! — крикнула она.

Ответа не последовало.

— Андерс, Ротус, нам нужна скорость, выводите нас отсюда быстрее!

В ответ пять длинных когтей обвились вокруг дверцы двигателя. Флоренс в ужасе смотрела, как белый силуэт эндвига, перепачканный черной кровью Химеры, вырывается из машинного отделения. Флоренс тяжело сглотнула.

Они были без Клепальщика и Ворона, спотыкаясь в темноте, со всех сторон их подстерегали враги. Она медленно подняла пистолет, бесстрашно глядя в лицо самой смерти. Револьвер уверенно загремела, покачивая поезд.

— Думаешь, я к этому не привыкла? — Ее рот скривился в безумной ухмылке. — Я всю жизнь боролась с темнотой. И сейчас ты меня не остановишь.

Выстрелы эхом разнеслись по лесу.

17. Петра

Она сама убьет этого ублюдка.

Петра ловко увернулась, превратившись в вихрь когтей и зубов. Мужчина, лежавший на ней, с восхищением наблюдал за ее движениями. Когда она уклонилась от его атаки, тонкие мышцы ее тела напряглись, а коготь мужчины на мгновение зацепился за ее шею. Петра, не теряя времени, подняла ногу, прижала ее к его животу и с такой силой крутанула, что мужчина отлетел в сторону.

Она поднялась на ноги, задыхаясь, потея, воняя своей кровью и кровью нескольких других, уже покорившихся ей. Ивеун Доно не сражался — это было ниже его достоинства как Короля всех Драконов. Уайлдер Там'Оджи То тоже не сражался со своими младшими, если им не бросали вызов, следуя примеру Ивеуна.

Петра была молодой Оджи с кипящей кровью, которая кричала, чтобы ее впустили в яму. Со всех сторон ей противостояли соперники вдвое старше ее, которые постоянно ставили под сомнение ее достоинства как Оджи. Петра оскалила зубы и сделала выпад вперед, срывая кожу с костей мужчины.

Только Оджи могли инициировать дуэли внутри Домов, за одним исключением: Суд⁴. Называемый Багровым Двором из-за нынешнего могущества Дома Рок, он был местом, где высказывались все претензии в высшем Драконьем обществе. Петра не сомневалась, что в Суде на самой Руане ее титул Оджи будет оспаривать бесчисленное множество Драконов.

Ее когти впились в грудь мужчины, клыки впились в мягкую плоть его горла. Одним укусом она могла вырвать ему яремную вену и вырезать сердце из ребер.

Когти Петры втянулись, и ее ладонь легонько легла ему на грудь. Она осторожно вынула зубы, стараясь не проткнуть кожу. Если бы она попробовала его кровь, то была бы вынуждена убить его. Другого выхода не было, когда приходится пить из живого.

— До суда ты мне нужна вдвое быстрее. — Петра встала, поставив ноги по обе стороны от талии мужчины в позиции доминирования. — Если не справишься, тогда погрузись в Линию Богов до первой крови.

Она отошла в сторону, давая ему возможность встать на ноги. Петра не обращала внимания на лазурного мужчину, пока он, поджав хвост, убегал в какую-то дыру. После того как приказ был отдан, она не вступала в дальнейшие разговоры; в противном случае она просто вызывала вопросы у своих подчиненных.

— Каин. — Она поймала взгляд высокого мужчины на краю кольца наблюдения, прислонившегося к стене под тентом, который был почти такого же цвета, как и его кожа.

— Оджи. — Он поклонился и замер, не говоря больше ни слова, предлагая ей свою полную покорность.

Рабыни выходили из деревянного помещения, снимая с нее испачканную одежду. Они обтирали ее влажными благоухающими тряпками, стирая остатки боя. Чистый халат был перекинут через руки и застегнут на талии. Она носила его в основном открытым: шрамы, пересекающие грудь и живот от неудачных покушений на ее жизнь, были выставлены на всеобщее обозрение как предупреждение.

— Пойдем со мной.

Он молча поплелся за ней, ожидая, когда она скажет первое слово. Петра провела его в поместье, минуя главные улицы и заходя в более уединенные залы. На стенах висели тяжелые гобелены, нагроможденные один на другой. На них яркими узорами между аккуратной вышивкой были изображены знаменитые храмы и пейзажи плавучих островов Новы.

Это была любимая форма искусства Петры: аккуратная, созданная с терпением тысяч одиночных стежков. Деликатные, потому что достаточно было одного разрыва, чтобы их испортить. И удивительно функциональный, когда нужно было заглушить разговоры.

— Ты слышала?

— О Багровом Дворе, который должен собраться на Руане? — Она кивнула в знак подтверждения. — Слышала.

— Ивеун, несомненно, планирует под видом суда сократить наши силы, и я вполне допускаю, что он будет поощрять десятки поединков против моей персоны.

— Я и бесчисленное множество других готовы вступиться за тебя.

Петра фыркнула.

— Только мы, Каин. Тебе не нужно доказывать свою преданность мне, и я лучше знаю, чем требовать этого от тебя на словах. Я гораздо более компетентный боец, чем ты.

Он не стал упрекать.

— Чем больше поединков я проведу, тем лучше для всего Дома Син. Это даст понять Ивеуну, что моих когтей он должен бояться больше всех остальных, и в то же время спасет большинство от смерти в яме. — Петра передернула плечами, уже начиная мысленно готовиться к избиению, которое, как она знала, ей предстоит пережить в ближайший месяц. Она старалась поддерживать себя в форме, но общее поддержание формы и подготовка ко Двору — две совершенно разные вещи. — Мне нужно, чтобы ты собрал самых компетентных бойцов и хорошо их обучил.

— Хорошо.

— И Квареха, — добавила Петра. — Ночью, как ты уже делал раньше.

— Никто не увидит, как он сражается.

Петра не хотела, чтобы ее брату бросали вызов. Чем дольше его считали бесполезным Рю, тем дольше она могла перемещать его с относительной легкостью, не вызывая подозрений. Но глупо было думать, что ему удастся избежать публичных вызовов во время Суда на Руане. А если вызов и будет брошен, Петра не станет за него заступаться. Как бы ей ни хотелось сохранить в тайне все навыки, которыми он владел на арене и за ее пределами, она хотела, чтобы его положение оставалось непререкаемым.

— Я могу выступить вперед, — словно прочитав ее мысли, произнес Каин.

— Я подумаю над этим, — согласилась Петра. У нее пока не было хорошего ответа, но было время, чтобы его придумать. — А пока знай, что, когда возникнет необходимость, я хочу, чтобы Дом Син первым выступил против Рок, всегда. Мне все равно, насколько ничтожны основания для дуэли; это Суд. Большинство вещей рано или поздно заканчиваются, и Ивеун это знает.

— Понятно. — Каин перестал идти, остановившись на одном из перекрестков.

— Пришли ко мне Квареха, — пренебрежительно закончила Петра. — Мне нужно будет поговорить с ним обо всем этом, и нам нужно будет начать собирать грандиозную яму для суда.

— Я скажу ему, чтобы он первым делом разыскал тебя, когда вернется.

Петра остановилась.

— Когда он вернется? Куда он отправился?

— Он ушел рано на рассвете. С нашей… гостьей. — Одно упоминание о Химере все еще вызывало у Каина беспокойство, несмотря на то, что Петра одобряла решение Квареха нести это бремя вместе.

Кварех ушел с Химерой. Петра вертела это в голове, как вино в бокале.

— Куда они направились?

— Я не знаю.

— Тогда его будет довольно трудно найти. — Она бесстрастно пожала плечами. — Как только он вернется, передай ему, что его Оджи требует его присутствия.

— С радостью. — Каин отвесил низкий поклон, но Петра не обратила на него внимания. Она уже прокручивала в голове эту мысль. Казалось, ее брат сглаживает напряженность, возникшую после первой встречи с Химерой. Возможно, из этого дня еще может выйти что-то хорошее.

18. Арианна

Во второй раз она была более устойчива. Помогало и то, что она гораздо больше доверяла мужчине, контролирующему крепление. Ее руки лежали на бедрах Квареха, а ноги были подтянуты к его ногам, чтобы обеспечить устойчивость, вровень с упругими мышцами его бедер. Они двигались вместе гораздо легче, чем она и Каин, — между ними было какое-то врожденное взаимопонимание, которого она не ожидала, но теперь знала, что лучше не сомневаться.

Два пальца на левой руке были связаны вместе. Небольшая хитрость, чтобы разобраться в иллюзиях, причем в буквальном смысле. Это была новая разновидность магии, скользкая и аморфная, как попытка превратить пар в бриллианты. Магия заключалась в руках, и она обнаружила, что если держать пальцы в определенном положении, то можно поддерживать иллюзию. В конце концов, от напряжения кости внутри затрещали. Основываясь на том, что она знала о магии, Арианна подозревала, что, если она будет держать ее достаточно долго, пальцы начнут гнить и отмирать. Это была тонкая грань, но она старалась держаться как можно ближе.

Поэтому она натренировала четвертый и пятый пальцы левой руки — менее доминантной — удерживать иллюзию. Затем она сделала простую шину, чтобы держать их в нужном положении. Это была свобода, рожденная связыванием, и Арианна быстро забыла об отсутствии подвижности в одной из рук.

Руана распласталась под ней, когда боко набрал высоту, словно яркое пятно краски на полотне облаков внизу. Арианна попыталась использовать высоту траектории в своих интересах. Существовала вероятность, что планер все еще находится в том алькове, не двигаясь с места. Она предполагала несколько мест, но было трудно определить точный путь, которым они с Каином шли между горными вершинами, когда отправлялись в поместье.

— Откуда берется вода? — Арианна наклонилась вперед, упираясь подбородком в плечо Квареха, чтобы говорить поверх ветра.

— Вода?

— Я полагала, что «вода» означает на Нове то же самое, что и на Луме. — Она произнесла слово «вода» на Рокском языке, чтобы сделать ударение.