Дурманящий запах мяты (СИ)

Глава 2 Кто ждёт приключений, тот сам виноват!

Ночью мне не спалось. Луна звала составить ей компанию, и я вышла во двор. Посмотрела на светило, размяла косточки, потянулась. Хорошо! Свежо, лес вокруг. Зелено.

— У-у! — занимался подсчётом сокровищ, где-то в чаще, филин.

Волчья песнь стихала, не отыскав поддержки людских пьяных голосов.

У меня зачесались обе руки сразу. И так как я их мыла, значит надо было обо что-то их почесать. И я знала обо что…

Взяв в сарае лопату, я тихонько прикрыла дверь и, оглядываясь, побрела к Настасьиному огороду. Душа требовала приключений! А попа — неприятностей.

Амазонки спали, забывшись в пьяном сне. Кроме постовых на окраинах, трезвых в этот час не сыскалось. Так что меня могла заметить только Любовь, которой сегодня выпала смена караула. Но ей тоже Настасья не нравилась, так что поругания от неё не дождёшься.

Посреди огорода красовалось поражённое стрелой несчастное пугало. Естественно, улику пришлось вытащить. Мои стрелы — самодельные, их сразу опознают. Извлекла, сунула за пазуху, и задумалась, рассматривая огородное чудовище. Такое не только ворон отпугивать может, но и людей. Рожа — страшная, клыкастая, злая. Копия Настасьи в гневе!

Жалко мне стало уродца. Страшно ведь ему одному вот так в ночи стоять. Рассудив, что веселее пугалу будет под окном Настьки, я вкопала его именно там, с трудом сдерживая смех. Я уже воображала, как обрадуется дочка старосты по утру, распахивая окно.

Сделав дело, и хорошенько прикопав пугало, я постаралась замести следы. Но волочь лопату и одновременно ветками затирать протоптанную дорожку задание не из лёгких. Пришлось исхитриться и, придерживая подмышкой копалку, пятиться назад работая веником.

Иду, тихонько хихикаю. И, вдруг, упираюсь во что-то мягкое.

Что-то мягкое в свою очередь издало сдавленный хрип и отступило.

Бросив веник из веток, я обернулась, пряча лопату за спину. А передо мной, обхватив самое ценное, и согнувшись, корчился Пересмешник.

— А что это вы господин, посол, среди ночи шастаете? — ехидно поинтересовалась я, когда парень выровнялся и перевёл дыхание.

— Стало интересно, чем это амазонки по ночам занимаются, — внимательный взгляд сначала изучил меня, потом лопату, торчащую за спиной, и остановился на венике.

— Клад ищем. Ночью самое лучшее время для поисков! — размахивая копалкой соврала я, а парень всматривался так, что мне от чрезмерного внимания снова поплохело: ноги задрожали и во рту пересохло.

К моему счастью, на улочку сворачивала Любовь, возвращаясь обходной дорожкой, чтобы сдать пост Надежде Краснощёкой.

— Это вам! — всучив лопату Пересмешнику, я злорадно улыбнулась на прощание, и помчалась домой, прикрываемая тенью деревьев и кустов.

— Эй! — донеслось от мужчины позади.

Утром всех разбудили петухи, крик Настасьи, встретившейся лицом к лицу с пугалом, а так же возмущенный гомон стражниц.

На площади у Совещательных Хором собралось немало народа. Фая потащила меня в самую гущу, посмотреть из-за чего сыр-бор разгорелся. Ну, я-то знала. А вот подруге действительно было интересно.

В самом центре, на возвышенности, стояли Мудрейшая, растрёпанная Настасья в обнимку с чучелом (они друг друга дополняли) и, уже не такой счастливый Пересмешник. Хоть его и не устраивала сложившаяся ситуация, но держался он гордо.

— Это всё он! Его сторожихи видели с лопатой. Вот этой! Знать, его рук дело! — кричала Настасья, теребя несчастное пугало и тыкая пальцем в орудие моих козней.

Бабы из караула в один голос подтвердили, что всё видели. И даже приврали немного. Пересмешник виновато потупил взгляд. Мудрейшая отобрала у него лопату и мазнув по ней взглядом, сосредоточилась на толпе. Я попятилась.

— Ориана, не твоя ли? — разыскав меня, поинтересовалась она, итак прекрасно зная, чья эта несчастная копалка.

Все присутствующие на площади обернулись ко мне.

Сразу вспомнилось злосчастное собрание в Ближних Холщовицах. Ещё чуть-чуть и на лицах соплеменниц заблещет тот же отблеск праведного пламени, на котором меня однажды уже пытались сжечь.

Пришлось сознаться.

Я вышла вперёд и робким голоском промямлила, мол, моя. Далее должно было наступить раскрытие моего злого умысла, покаяние, и наказание. Но этот дурачок-посол и тут влезть умудрился.

— Мудрейшая, покорнейше прошу прощения, — сладким голоском запел Пересмешник. — Здесь есть место глупой ошибке. В наших краях мужчины из покон веков проверяли смелость, отвагу боевых товарищей шокируя будущих напарников. У нас это называется «Метод удивления». — Непонятно откуда взявшаяся толпа воинов, с идиотскими выражениями на лицах, поддакивала и кивала, абсолютно соглашаясь с разглагольствующим. Хотя голову даю на отсечение (не мою, Настину), что такое глупого обряда нет!

Моя челюсть предательски отвалилась.

Амазонки с не менее туповатыми выражениями на физиях больше рассматривали, чем слушали парня. Но симпатичный, чего уж тут сказать.

— Вчера вы лично обещали выделить нам самых лучших ваших воительниц, я решил проверить их. Вот удостоверился, что женщины, амазонки, — (он намеренно подчеркнул это слово, зная, как легко задеть честь наших баб), — превосходят самых закалённых в битвах воинов своей смелостью. И теперь всё наше войско преклоняет голову перед вами в знак уважения.

Мужицкая толпа согласно кивала. Пересмешник отвесил глубокий поклон, опустившись на колено перед Мудрейшей. Я ожидала, что она сейчас треснет его по лбу своим любимым боевым посохом, но Предводительница проглотила его враньё и, расплывшись в самодовольной улыбке, коснулась рукой тёмной головы посла. На мою отвисшую челюсть теперь можно было наступить, потому что она валялась на земле, мешая прохожим.

Звук синхронно приземлившегося на колено отряда из каррского государства, заставил подпрыгнуть на месте и меня, и сестру. Файка благоговейно лыбилась во все зубы, как и остальные бабы совершенно ненормальной амазонской деревеньки. Настасью вообще распирало от гордости! Хотя по смятению на её лице можно было прочесть, что она так и не поняла, благодать ей оказали или просто поиздевались.

Пересмешник повернулся, разыскал меня и так ехидненько-ехидненько подмигнул.

Нахал! Да что он о себе возомнил!..

День продолжился празднованием Настькиного посвящения. Могла поспорить, что этой ночью не одно пугало перекочует из огорода под окно, как дань чужим традициям, ну и просто для проверки на боеготовность.

А я так и стояла бы как полная дура посреди площади, но вернувшись к чествованию гостей, Мудрейшая вспомнила, кто подсобил сладкоголосому Пересмешнику с его идеей «обряда посвящения в боевые друзья». Предводительница за помощь послам послала меня… в лес. Так что пришлось плестись к медведю на съедение — в смысле, забить кабанчика для дорогих гостей.

Из того, что я успела подслушать, оказалось, что Пересмешник не какой-нибудь рядовой воин, а сам советник его высочества. Ну или камердинер, а советником он служит у его батюшки. Тут без хмеля не разберёшься. Одно мне было ясно, — почему наша Мудрейшая так быстро замяла историю с лопатой. Дело в том, что многих наших девушек (шпионок) готовили для работы тайными агентами королей. Заодно и любовницами. И тёплые отношения с соседями — это светлая перспектива для продвижения самых одарённых учениц.

Я шла, глядя себе под ноги. Размышляла, почему он не выдал меня? Если б сразу всё рассказал, то не пришлось бы проходить через позор. Или ему нравится вот так перед всем плясать? Нет. Это неспроста! Мужчина его уровня, дослужившийся до советника в столь юном возрасте, страдал бы заоблачным самомнением, на уровне их короля или того же придурковатого принца. Но Пересмешник не умещался в известные мне стандарты. Что же подвигло, его на сей подвиг?

Солнце поднималось к своему пику. Становилось всё жарче. В своих раздумьях я не заметила, как дошла до полянки, на которой когда-то меня учили стрелять. Именно здесь, я впервые взяла в руки лук. Мне тогда было лет восемь, но я смогла показать не абы какие задатки стрелка.

Вспоминая, давние уроки, я слушала лес. Амазонская деревенька уже была очень далеко за спиной. Примерно в двадцати шагах, за высокими кустами шумела речушка. Дальше от неё — небольшая гора с вполне уютной пещерой, где мне не раз доводилось ночевать. Лёгкое колыхание листвы, шум воды, и вот оно: хруст сухих веток под копытцами увесистого дикого кабанчика.

Мишень оказалась на прицеле…

Свист стрелы…

Предсмертный хрип несчастного животного…

Противно было тащить на плече мешок, от которого пахло смертью. К тому же кровь, капающая с днища, заляпала штаны. Солнце безжалостно палило. Из тени деревьев выходить не хотелось.

В деревеньке тем временем шли показательные учения. Для гостей. Якобы совершенно ненавязчиво амазонки надели свои лучшие доспехи, похватали боевые палицы и давай на тренировочном поле мутузить друг друга под восторженные выкрикивания мужичья, собравшегося на это посмотреть.

Я бросила мешок к ногам нашей кухарки Арсины, которая уминала яблоко за яблоком, посмеиваясь над сражением Зиновьи с Дариной. Девушки так вошли во вкус, что тренировка походила на смертный бой.

— Что это они так разошлись? — я пыталась понять, как можно махаться в такую жару.

— Зинка припоминает Дашке вчерашнее. Та помчалась на любование с одним из этих вояк, и прихватила Зинкины новёхонькие сапоги из выделанной кожи. Она их в последнюю поездку покупала, в городе. Кучу денег отдала. — Смаковала сплетню Арсиния.

Поединок кончился бы отрубленными ногами, но наставница остановила склочниц. Следующей вышла Настасья. Белокурая, высокая и голубоглазая, она входила в особую категорию амазонок. Умение выуживать информацию из любого, безупречное владение искусством обольщения — всё это делало её лучшей из лучших. А как она дралась на мечах!.. Она превосходила нас во всём, за что её многие не любили. У меня к ней была совершенно другая неприязнь. В детстве она, со своими прилипалами, Войкой и Зиновьей, очень грубо подшучивала над более слабыми — над нами с Файкой. Воспользовавшись доверчивостью двух маленьких семилетних девчушек, будущие шпионки затащили нас в лес, в глубокую дурно пахнущую трясину. Мало того, боевые подруги принесли из деревни навоз и сверху присыпали, посмеиваясь над нашей доверчивостью. Под вечер мы всё же выбрались. Ябедничать не стали. Получили по шеям за прогул занятий по борьбе. Розги сносили молча. Все напасти мы приняли стиснув зубы. А потом настало время долгой изматывающей мести.

Бывало, проснётся наша златокудрая Настасья, гордость амазонской деревушки, а вся комната пестреет «приветами» от коровушки Бурёнки.

Не раз выяснялось, что козы те ещё модницы: они часто устраивали демонстрацию головных уборов, сделанных из чистых и грязных трусилей шпионок. Те кому принадлежало бельё краснели, кричали, грозились и, в конечном счёте, рыдали. Зато окружающие веселились.

Благодаря нам с Фаей жизнь в амазонской деревне нельзя было назвать скучной.

Самой жестокой шуткой было ничего не делать. Первые красавицы собирались вместе, вооружались палицами и дубинами. До бесиков в глазах нервно вглядывались ночью в окно, реагируя на каждый скрип и ожидая, когда придут враги в нашем лице. А мы спали себе спокойно дома, в то время, как нервы противниц портились и без нашего участия. К утру они изматывались так, будто неделю мешки с картошкой таскали.

Вспомнив былое, улыбнувшись, я дотянулась до бочонка с водой, и опрокинула на себя. Одежда намокла и прилипла к телу, но хоть ненадолго стало легче дышать.

— А ты к ним не пойдешь? — спросила Арсина, жаждущая поглядеть, как мне накостыляют за то, что некогда утащила с её кухни пирожки.

— Я что на блаженную похожа? — отмахнулась я. Это был риторический вопрос. Но, пролетев семь с лишним метров через поле, к моим ногам рухнул боевой посох. И прислала его Настасья.

Я уставилась на предмет.

— Может и не похожа, но с поля оно виднее! — издевательски подметила кухарка.

Настасья пристально смотрела на меня, угрожающе вперив руки в бока. Над площадкой повисла тишина. Толпа ждала, приму ли я вызов. Разве я могла отказать им в удовольствии увидеть белокурую красотку купающейся в грязи? Эх, жаль луж нигде нет. Я подхватила палицу и побежала к полю. Зрители захлопали, заулюлюкали: девушки, зная, что сейчас состоится драка двух ярых врагов, а мужчины — им просто нравилось наблюдать, как две девки дёргают друг друга за космы.

Остановившись против Настьки, я заняла боевую позицию, и подбадривающее подмигнула сопернице. Белокурая ловким движением ноги заставила посох подняться в воздух. Схватила его, поймав на лету. Бой начался.

Для приличия мы немного покружили, примеряясь как бы поэффектнее нанести удар. Я атаковала первой. Молниеносная атака снизу, к сожалению, была блокирована. Но следующие удары наносились быстро, заставляя противницу пятиться.

Затем настала её очередь: череда ударов справа, снизу, снова справа — не поражающих, скорее выматывающих. Размах, бросок и палица могла бы раздробить кости моих ног, если бы я вовремя не подпрыгнула.

Мы обе дрались играючи. Ведь нельзя показывать врагу ни страх, ни усталость! — так нас учили. Пусть враг думает, что перед ним неуязвимый сумасшедший — это нанесёт больше вреда его уверенности, и он оступится, каким бы сильным ни был. Вот тогда и можно его добить.

Настасья била, вкладывая в каждый удар всю нерастраченную ненависть. Складывалось впечатление, что она вся состоит из желчи и неистовой злобы. Вот-вот и глаза загорятся адским пламенем — и проступит её настоящее обличье.

Не отступать же перед демоном! Я решила сыграть по её правилам. Только злости во мне не было. Просто с каждым движением сбрасывала груз тяжёлых дум вместе с потом, вкладывая самые беспокоящие меня эмоции в палицу.

Ещё один взмах, и оружие разминулось в попытке встретиться с моим правым ухом. Пока Настасья увлечённо пыталась оттяпать дубинкой мне голову, я ловко присела на корточки, и врезала левой ногой по её хрупким лодыжкам. Белокурая рухнула в пыль, что разозлило шпионку до предела. Я протянула ей руку, помогая подняться. Раскрасневшееся лицо и злобно сощуренные глазки дали понять, что у неё всё под контролем. В моей помощи она не нуждалась. Именно такие мысли, как мне кажется, символизировал плевок, не долетевший до моего сапога.

С большим норовом Настасья поднялась и бросилась на врага, осыпая вихрем ударов, приходившимся то по моей спине, то по плечам. Растерявшись, я сначала просто уворачивалась. Чувство боли обозлило, напомнило о нескольких приёмах, о которых знали не все. Позволив сопернице уронить меня на землю, в тот же момент, когда она склонилась, чтобы нанести окончательный удар, я уперлась ногами ей в живот, и перекинула тело противницы через себя, быстро вскочив на колени и прижав Настьку палицей к земле. Всё произошло так быстро, что шпионка толком и не поняла произошедшего.

Белокурая разъярённая бестия отказывалась принимать поражение на глазах у такой толпы. Она ведь всегда была лучшей! И проиграть мне — хуже унижения не придумаешь.

Я позволила ей отбросить мою палицу. Сама же отскочила в сторону. Будучи окончательно измотанной и жарой, и поединком, я хотела поскорее оказаться в своём палисаднике. Настька замахнулась, но её остановила наставница, незаметно для нас влезшая между двух огней — мной и фурией.

— Хватит! — Угрожающе зыркая глазищами, прогремела она. — Сведение счётов на сегодня окончено! Вы пойдёте за мной!

Я опустила голову. Ну что ещё такого сделала? За что меня в этот раз накажут?

Мы поплелись за наставницей к Совещательным Хоромам. Вышагивая по полю, я заметила одинокую фигуру у могучего дуба на пригорке. Пересмешник занял моё любимое место и наслаждался представлением. Стоило ему махнуть мне рукой, как я тут же споткнулась… Сглазил, гад!

В «комнате пошептушки» нас уже ждали вызванные с занятий по ближнему и дальнему бою девять амазонок, среди которых была и Фая. Мы с Настькой стали в общий ряд. У меня от нервов начался зуд во всех конечностях. Я старалась чесаться как можно незаметнее. Но в строю больше никто не приплясывал на месте, так что я впала в око Предводительнице. Настроение у нее было мерзкое. Я сразу огляделась, прикидывая в каком углу мне на придется стоять…

Матушка коварно заулыбалась. Я подумала, что лучше всего спрятаться за Фаей, повернулась к ней, а она просто сияла от счастья.

«Точно беда будет!» — подумалось мне при созерцании всего этого.

— Амазонки! — торжественно, даже слишком пафосно обратилась Мудрейшая. — Наши гости из Карры завтра отправляются в Ладонис. Вам выпала почётная задача сопровождать принца каррского в его путешествии. Для сего задания я выбрала самых отважных, сильных и смелых…

Ну, всё это не про меня, так что пропустим мимо ушей.

— …Достойно показавших себя на последних испытаниях амазонок…

Вот это вообще ко мне не относится! Чем дольше я её слушала, тем отчётливее проявлялось ощущение, что меня сюда случайным ветром занесло. Понимаю: Настасья, Жорса, прекрасно владеющая техникой ближнего боя, Рада — лучший стратег, Войка — искусительница, каких свет не видовал (на её формы велись все мужчины без исключения), Тара, в умелых руках которой любой предмет становился оружием, близнецы Марта и Мира — лучшие ищейки, а так же Заря, самая быстрая наездница и моя Файка — охотница и очень даже неплохой воин! — команда та ещё. Но я то… Я в эту компанию как попала?

— О приключениях его высочества никто не должен знать! — закончила Мудрейшая, потом повернулась к Настасье и Войке, хитро подмигивая сказала: — Никто, кроме меня. В случае чего разрешаю действовать на своё усмотрение, и если получится узнать что-то интересное, — (она явно имела в виду компромат, а действовать, если что в постели…) — запоминайте, узнавайте, потом доложите! Информация о соседях никогда лишней не бывает, особенно если они превратятся во врагов. А когда-нибудь именно так и произойдёт. Ничто не вечно. Поведёшь всех, ты, Настасья. Но предупреждаю, с Ори меньше вступайте в склоки! Понятно? Я не против, чтоб вы дурь друг из друга выбили, но долгий срок будете на глазах у незнакомцев. Не запятнайте доблестного имени амазонок! Все свободны! — Отмахнулась Мудрейшая, и устало согнула спину, поудобнее усаживаясь в любимом кресле. Былого напора, величия в ней больше не наблюдалось. Теперь она походила на уставшую старушку. Слабую такую… Поэтому, я отважилась поинтересоваться.

— Э… Можно вопрос? — встряла я в её раздумья, когда все уже собрались выходить из зала.

— Нельзя! — коротко отрезала Мудрейшая, закрыв лицо руками.

— Но!.. — снова подала голос я, и предводительница поняла, что либо она со мной объясниться и докучливая муха тихонько смоется с глаз долой, либо причину всех проблем придётся уничтожить, то есть убить. Последнее ей нравилось, но между нами стоял неоспоримый авторитет бабушки.

— Ну что тебе ещё? — проговорила она, на самом деле подразумевая «Чтоб ты провалилась, дрянь!».

Мудрейшая тяжело вздохнула и уставилась на меня испепеляющим взглядом, в надежде, что я сейчас сгорю и со мной нянчиться нужды не будет. Но я из вредности выдержала и даже не задымилась.

— Вам не кажется моё… назначение… ошибкой? — промямлила я.

— Ты, как амазонка — одна сплошная ошибка! — повеселела предводительница.

Я надула губы. Она, конечно, правду сказала, но меня это так обидело!

— Ты хочешь знать, почему ты едешь со всеми? — продолжила Мать, спокойным поучительным тоном. — Ты ученица знахарки. Как думаешь, кто будет залечивать раны воинам, если на делегацию принца нападут…

Она уставилась на меня, будто я была такой глупой, что не видела очевидного, причём лежащего перед моим носом.

— Ну, в принципе, правильно… — Согласилась я, пожав плечами. Усомнившуюся в её благоразумии амазонку предводительница готова была наградить ударом боевой палицы в лобешник, но в очередной раз сдержалась. Хоть и печально так, взглядом погладила вышеупомянутое орудие наказания.

— Иди отсюда! Пока я тебя в ссылку не сослала… — Разозлилась Мудрейшая и запустила мне вдогонку свиток.

Оказавшись за дверями, я поняла, почему у Файки было такое вдохновенное лицо — подвиги! Она получила то, чего хотела. И даже если бы меня не назначила сама Мудрейшая, то Фая умоляла бы её взять меня с ними хоть поваром. Кстати, а не она ли руку к этому приложила?

Вечером деревня озарилась свечами. На площади накрыли огромный длинный стол и устроили пир. А потом и пляски в честь гостей. Единственные менестрели постоянно причитали, что не могут отвлечься от инструментов и потанцевать. Был там и принц, и даже покружил немного с нашей Настасьей. Файка спряталась дома, увлечённо натачивая кинжалы и метательные звёзды. Я же пошла проститься со своим любимым местечком. Под горкой, на которой раскинул ветви могучий старый дуб (недавно «оскверненный» Пересмешником), была чудная полянка, где росла мята. Скинув сапоги, босыми ногами я коснулась прохладной травы. Лёгкость и свежесть поднимались от кончиков пальцев вверх по телу, остужая и придавая новых сил. Казалось, что до этого я не дышала, а теперь, когда едина с землёй, могу вдыхать аромат мяты полной грудью. В самые тяжёлые моменты, я приходила именно сюда и, заботливая травушка давала ещё один глоток надежды на лучшее. Хуже всего было зимой: в сугробах не поваляешься, мяту не понюхаешь. Зато, насушив любимой травицы, я пила из неё чай.

Отбросив все мысли, я с наслаждением упала на мягкую землю, головой в кусты мяты.

Хорошо-то как!

Луна смотрела на меня, я — на неё. Сейчас мне было глубоко наплевать на предстоящие долгие дни вдалеке, путешествие по дорогам, которых я не знаю в обществе Настасьи и Пересмешника. Всё это завтра. Пока оно не настало, можно спокойно насладиться одиночеством.

Сделав ещё несколько глубоких вдохов, я закрыла глаза. Где-то поблизости затянул свою мелодию кузнечик, а его было слушать куда приятнее, чем наших менестрелей. В отличие от них, он никогда не фальшивил и не требовал с ним потанцевать.

Я проваливалась в дрёму, когда над моей головой, что-то шумно приземлилось и замерло.

— В одиночестве лучше козни придумывать? — раздался мужской голос, заставивший меня мигом раскрыть глаза, и жутко испугаться.

Моему взору предстал Пересмешник. Не иначе, как мстить пришёл. Но я так устала, что единственным движимым мускулом в теле был только язык. Им я и воспользовалась, съязвив в ответ:

— Ещё бы! А достопочтенный господин советник хочет поучаствовать? — согласно моему плану, такое предложение, особенно после утреннего представления, должно было отбить у него охоту не только разговаривать со мной, а стоять рядом. Этот же рыцарь недобитый, не просто остался, а имел свойство сказать следующее:

— Хочу! Только в этот раз всё устроим в обратном порядке: я придумываю и исполняю, а кое-кто отдувается, стоя на площади с видом раскаявшейся грешницы…

Э, какая у него фантазия!

— Я что ли? — глупо хлопая ресничками, и оглядевшись по сторонам, пришла к выводу, что именно обо мне шла речь. Вроде бы других кандидатур не было в округе. С наигранным видом «да я — сама наивность!», заявила: — Мне этот образ не идёт!

— Да?! — удивился Пересмешник. — А мне кажется, что совсем наоборот. Судя по всему, без тебя тут ни одно событие не проходит.

— Никому не верьте! Я ни в чём не виновата. К тому же лопату вы сами взяли. А могли бы тихонько спать себе, и не лазить по двору среди ночи. — Тут кое-что припомнилось: — Кстати, может быть уважаемый советник поделится секретом, почему принял всю вину на себя?

Вопрос Пересмешника смутил. Перестав улыбаться, он опустил голову и сосредоточенно рассматривал носок своего сапога.

— Там, где я родился, — заговорил он. — Не принято перекладывать вину на хрупкие женские плечи. Мужчина несёт на себе ответственность за того…

Пересмешник говорил таким серьёзным проникновенным голосом, что сначала я заслушалась, утопая в глубине его тембра. Глядя на мужчину, как на великого сказочника, я, как маленький ребёнок, сидела с открытым ртом. А потом ко мне снова вернулось моё гаденькое настроение. И, подскочив на ноги, в пылу речи, я двинулась на парня, который с перепугу отступал, не понимая, чем пробудил во мне злого зверя — жабу. Ведь я грозилась его задушить.

— Ты! — завопила я, но осеклась. — Вы… на земле вольных женщин! И мы сами несём за себя ответственность! Так что не надо тут что-то с кого-то перекладывать…

Свобода и признание силы амазонок всегда были болезненной темой. Если кому хотелось вызвать одну из нас на поединок, стоило только задеть в разговоре вопрос о подчинении женщин мужчинам, и начиналось такое…

— Или ты… то есть Вы хотите сказать, что я… то есть мы, амазонки, слабые? — так и не определившись как обращаться к Пересмешнику, я просто ткнула ему в грудь пальцем, совершенно запутавшись во всех этих «мы», «вы».

Парень заулыбался. Сделал шаг вперёд, оказавшись слишком близко ко мне — так, что я чувствовала его дыхание на своём лице. Он был не на много выше меня.

— Во-первых, ты- не слабая! Я видел, как ты дерёшься. Конечно, кое-чего тебе ещё не хватает. Например, устойчивости — ты неправильно распределяешь вес во время атаки. Я заключил, что это из-за того, что ты привыкла защищаться. А значит, предпочитаешь не лезть на рожон! Это тоже тебе в плюс. Да и к противнику, относишься мудро. Победив, даёшь возможность встать и уйти. Молодец! А во-вторых, — ещё одна красивая и добрая улыбка сверкнула на его лице, заиграв блеском в глазах. — Моё имя Тайрелл. Так, что давай перейдём на «ты», чтобы больше не путалась в чинах, званиях и обращениях. — Предложил он.

Оказывается, Пересмешник умел извлекать полезную информацию из всего, что видит. За несколько часов этот человек узнал обо мне больше, чем наставницы, считавшие меня неумёхой, никчёмной служанкой, за долгие годы.

Парень продолжал улыбаться, довольный произведённым впечатлением. А я не знала, что говорить. С одной стороны, он меня похвалил, с другой… Странный он.

— Значит, во-первых, как ты говоришь, с опорой у меня всё в порядке! А во-вторых, Ориана. — Смяв последнее сорвавшимся голосом, я протянула руку, чтобы закрепить обряд знакомства рукопожатием.

Вместо того, чтобы просто пожать мне руку и отпустить, он склонился и поцеловал тыльную сторону моей ладони. По телу от этого разлилось подозрительное тепло. К щекам хлынула кровь, а в ушах зазвенело. Во рту пересохло. Дыхание спёрло. Короче говоря, от общения с ним мне сделалось жутко плохо.

— Ты это чего? — опешила я, отнимая руку.

— Так приветствуют дам, то есть прекрасных женщин, демонстрируя им своё почтение. — Пояснил Тайрелл, ухмыляясь моей неосведомлённости.

У меня же возникли два абсолютно противоположных желания: бежать от него со всех ног и остаться. Однако ноги налились тяжестью, так что я осуществила последнее.

— Может, присядем, — грациозным жестом руки предложил он.

Я снова села на траву, а советник развалился, закинув руки за голову рядом. Причём уволился в моей мяте. Это уже верх наглости! Сначала мой дуб осквернил, а теперь и мяту… Он что издевается?

— Почему ты оттуда ушла? — спросил парень, намекая кивком головы на толпу беснующихся под жуткие скрипы и сопение расстроенных старых инструментов.

— А ты? — не ответила я. Представить себя веселящейся в одной компании с Войкой и Настасьей было также трудно, как меня же танцующую в паре с каким-нибудь потным воином, пускающим слюни на мою грудь.

— Вообще-то, я был первым. Но отвечу. Я с детства при дворе среди подобного шума, поэтому мне просто захотелось сбежать хоть разок. Спрятаться от всех. — С задумчивым видом рассказывал Тайрелл, смакуя победу над обществом и тишину вокруг.

— А тут я всё испортила…

— Ты ничего не испортила, — заверил он, рассматривая меня. — Кстати, а чем тебе не угодила эта… Настасья, кажется? Я видел, как вы дерётесь. И кстати, болел за тебя.

— У… — смутилась я. — Это долгая история.

— Куклу не поделили или мужчину? — снова попытался проанализировать Тай.

— Деревню. Не поделили! В кукол, чтоб ты знал, амазонки не играют. Мужчины здесь появляются редко. Мы имеем право общаться с ними только достигнув зрелого возраста — с 16–17 лет. Тогда нас выпускают на последние испытания… Э… — Я вдруг, поняла, что слишком углубилась в объяснения и сейчас наговорю лишнего. — А с Настасьей, это тянется с самого детства. Они, скажем так, неудачно подшутили надо мной и моей подругой и теперь…

— Ты мстишь ей. Неужели ты ненавидишь свою соплеменницу? — он задавал вопросы, нежась в моей мяте, что выводило меня из себя.

— Я? Да я люблю её всей душой! — не согласилась я, и уточнила: — Как очень старшую, злющую, с отвратительным характером, сестру. А ночное, это проявление моей любви.

Для пущей правдоподобности я даже ресничками похлопала, как нас учили на уроках обольщения. Наставницы говорили, что женские ужимки производят определённый эффект на мужчин. Но моя проба только развеселила Пересмешника и он безжалостно надо мной посмеялся.

— Страшно представить, как же ты ко врагам относишься! — не унимался парень. — Да у тебя характер посложнее, чем у этой вашей Настасьи! А мой учитель на меня жаловался. Да он с тобой не был знаком! Интересно, чтобы он сказал, если бы я познакомил вас?

— Ну, какая есть. Тебе меня терпеть ещё долго придётся. Мудрейшая Мать причислила меня к вашему походу. — Пожала плечами я. Теперь настала моя очередь его рассматривать.

— Уже осведомлён! — перестав смеяться, Тайрелл заговорил более серьёзным тоном: — Давай договоримся сразу. Раз уж нам быть боевыми товарищами, никаких шуток вроде тех, которые ты устраиваешь здесь! По крайней мере, в отношении меня. Не хотелось бы проснуться утром, и встретиться нос к носу с каким-нибудь чучелом!

— Конечно, советника такие шутки… — злорадно заулыбалась я, представляя удивленное лицо Тая, с утра наступившего на ловушку и перепачканного грязью. Такой бодрячок порадовал бы всю армию. Но он, словно прочитав мои мысли, пригрозил пальцем и подытожил:

— Дискредитируют!

— Слушай! — толкнув парня в плечо, решила спросить я. — Что заставило вас поднять зады и переться в такую даль?

— Мать… — вздохнул, вглядываясь в даль, советник. — Королева-мать решила, что правителю нужны опора и военная поддержка. «Негоже молодому королю ходить неприкаянным». — Передразнил Тай манеру королевы наставлять принца на путь истинный.

У него хорошо получилось дразниться. Я рассмеялась.

С принцем и его матерью советник явно был «на короткой ноге», но при этом между ними встрял острый кинжал. Наверное, не во всём сходились во мнениях. Насколько, я заметила, с принцем Улианом у Тая такие же тёплые отношения, как у нас с Настасьей. Думаю это из-за ревности. Ведь они были почти одного возраста. Наверняка, советник пользовался особым вниманием королевы, за что и попал в чёрный список высочества.

— То есть, вы везёте его на смотрины, как скот, чтобы продать дороже? — издевательский тон сделал своё дело и, Пересмешник проглотил наживку. Злость заставила его резко сесть. Я же воспользовавшись минутой праведного гнева, спокойненько опустилась на его место и, потянувшись как кошка, жадно вдохнула аромат мяты, намереваясь вынюхать всё, чтоб ему не досталось.

— Это просто компромисс! — возмущался Тайрелл, уже сообразив, в чём дело по моему довольному виду. — Во имя народа Карры!

— Угу, — кивнула я, мне начинало безумно нравиться выводить его из себя. — Я ж и говорю, «жертвенный агнец»!

Не знаю, что злило его больше: моя самодовольная ухмылка или сказанное в адрес принца. Советник позволил себе вспылить, набрал больше воздуха в грудь…

— Ты не понимаешь! — Он уставился на меня таким грозным взглядом, что мог бы сейчас вызвать на дуэль, отстаивая честь не шибко любимого им принца. Но рассмотрев в моём лице подлое смирение, успокоился и махнул рукой, дескать, что с неё взять — баба!

— Бесполезно! Ты несносна! — озвучил собственные мысли мужчина.

— Я ж тебе честно в этом призналась минуту назад.

Зачем отрицать? Пусть знает, с кем связался. К тому же, я так и не пообещала, что не навещу его ночью с черепом вместо лица, к примеру.

Спорить ему было не с чем и не с кем. По-видимому, советника просветили о характере каждой из амазонок, дополнявших «свадебную армию». Вздохнув, мужчина умастился возле меня, лёг на спину, и попытался снова пристроить голову в моей мяте. Но я нагло сгребла её под себя. Советнику пришлось довольствоваться меньшим. Вырвав из-под моей руки листик, он стал вертеть его перед носом, устремив взгляд к звёздам.

— Так почему ты не на площади со всеми? — снова спросил он.

Почему это так его заинтересовало?!

Я бы сейчас как встала, как высказала ему всё, что думаю…

Но с каждым вдохом свежести меньше хотелось разговаривать. Разум не собирался подчиняться, и голос советника доносился издалека. Глаза медленно закрывались.

— Наши менестрели не так уж замечательно играют, чтобы позволить им терзать свои уши! К тому же, я не умею танцевать! — каждое слово подавлялось зевком, и концовка фразы прозвучала шёпотом.

— Давай я тебя научу! — загорелся идеей собеседник.

Что ж ему на месте то не сидится!

Отказываясь подниматься и выпускать из себя медведя-топтуна, я уткнулась лицом в траву. Этим вечером советнику повезло — его ноги остались целыми. Если он вообще выкинет из головы эту дурацкую затею, то ни одна часть его тела не пострадает вообще. А держись он от меня подальше, то счастливая, долгая жизнь ему обеспечена.

— Тай, — жалобно промямлила я. — Давай в другой раз!

До меня не донеслось ни звука. Тайрелл ненадолго замер, наверное, задумавшись о своём, о советничьем.

Наконец-то, замолчал! За что я была ему очень благодарна!

Уже не сопротивляясь, я провалилась в темноту. В такую сладкую, обволакивающую, мягкую. Моё погружение в бездну сопровождалось чудной скрипичной арией кузнечика, и тихим дыханием Пересмешника…

Сладкая темнота…

Едва солнце собралось подняться из своего укрытия, петух Любы уже взгромоздился на ограду и громогласно поприветствовал начало нового дня, пробуждая всю округу. За что в птицу запустили вязаным лаптем.

Люба не любила рано просыпаться, предпочитая с часик понежиться в кровати. А живность в её дворе этого не одобряла, и заготавливала подлости к пробуждению любимой хозяйки: коза отвязывалась и шла точить рога об копыта лошади, та в свою очередь, чтобы отбиться от назойливой драчливой твари, била копытом по упорке, которая ломалась, предоставляя кобыле полную свободу действий. Подгоняемая козой лошадка мчалась вовсе не в сторону леса, а в огород. После чего Любане приходилось расплачиваться за дообеденный сон, покупая продукты на рынке — на её грядках ничего не росло благодаря зверюгам.

Заспанное солнце показалось над горизонтом.

Я лежала с открытыми глазами и пыталась понять: «КАК?». Как такое могло произойти? Вчера я так доверчиво закрыла глаза рядом с мужчиной и уснула… Вот идиотка! Одно из главнейших правил амазонок: никогда не расслабляться в обществе врагов, мужчин и незнакомцев.

Так, что произошло этой ночью? Ощупав себя и убедившись, что все вещи на мне, версию с любовными играми, я с облегчением откинула. Нащупала кое-что лишнее. Куртка, мужская. Пахнет чем-то приятным. Ландыши или сирень? Принюхавшись, я никак не могла стащить с себя эту ненавистную вещь.

Пересмешник ещё спал в рубахе, на холодной земле. Он пытался согреться и спрятал руки подмышки. Светлое, в принципе, красивое лицо побледнело от утреннего ветерка, доносившегося из лесу. Видимо снились Таю приятные сны — ни одной складочки на лбу, уголки губ слегка вздёрнуты вверх. Королевские наложницы в его огромной постели совсем расшалились и вытворяли что-то этакое — решила я.

— Сейчас, ты получишь такое удовольствие дружочек! — Я безжалостно потрусила его за плечо.

— Тай! — рычала я.

— Ори… — сквозь сладость сна выдохнул парень и, попытался расплющить правый глаз.

Когда я, наконец, отпустила советника, он уже самостоятельно уселся и, растирая замёрзшие плечи, постарался расправить затёкшую спину.

— Что было ночью? — уточнила я, чтоб уж точно знать, не совершила ли ошибку.

Парень по утрам туго соображал, поэтому мой вопрос заставил его задуматься. Осмотрев меня многозначительным взглядом, Тайрелл выдавил:

— Ничего. А что?

— Слава Прародительнице!

Тайрелл пожал плечами, откровенно не понимая моей радости.

— А что тут такого? Даже если бы и было…

Может для него ночёвки с девицами вполне нормальное явление. Но меня за проведённую ночь с советником, даже если между нами ничего не происходило, засмеют.

Матушка! Да если бабы в нашем селе узнают!!!

То ли ветер пуще дуть стал, то ли я уже леденела от ужаса, но мне стало совсем дурно. Не дай Богиня, узнает об этом Настасья, и мне впору будет идти самой закапываться близ дороги, предварительно написав углём на лбу самые позорящие слова. А ещё наставницы пристыдят, мол, «От испытания, значит, отказалась, а с советником якшаться — губа не дура!». И эти взгляды Мудрейшей: «Всё-таки будет из тебя какой-то толк!». Потом гордость в глазах Ба: «Осмелилась таки! Слава Прародительнице!».

Нет! Я не выдержу. Они ж все надо мной полгода потешаться будут!..

Окинув зловещим взглядом советника, я взвесила, а смогу ли его по-тихому прибить? Он парень крепкий, просто так не сдастся. А если тюкнуть его чем-нибудь?

— Амазонки же к этому нормально относятся. Чего ты так на меня смотришь? — заподозрил подвох Тайрелл.

— Да так… — Отмахнулась я. Ладно, пусть живёт! — Лично у меня другое мнение по этому поводу! Меня не все законы амазонок устраивают и, ложиться под кого попало я не собираюсь!

Огрызнулась я, и встретила удивлённое выражение на лице советника.

— Я — «кто попало»? — Чёрные брови резко вздёрнулись вверх от обиды. Похоже, он всё воспринимает на свой счёт.

— Не придирайся к словам! И вообще, я не об этом.

Я проинструктировала мужчину по поводу направления, куда ему стоит идти:

— Всё расходимся! Ты туда, а я — туда.

Советника я направила огородами, прямиком к «комнате пошептушки». Сама же двинулась к тропинке, и уже было налегке, пошла домой, как по еле слышным шагам за спиной, поняла, что этот подлец увязался следом.

— Давай я тебя провожу! — застал врасплох его голос.

— Ты не расслышал? Тебе в другую сторону! — Разозлилась я. — И никому ни слова!

Сомневаюсь, чтобы он хоть чуточку серьёзнее воспринял мои угрозы. Тайрелл сверкнул глазами и, развернувшись на пятках, зашагал обратно. За что ему огромная благодарность в виде не долетевшего камешка.

Прошмыгнув между домами, я, наконец, добралась до калитки, уже промчалась по двору и только склонилась над корытом с водой, как из дверей появилась Фаина. С деловитым видом, она подошла ближе.

— Ты вчера столько пропустила! — начала подруга, смакуя предстоящее повествование.

Я усиленно делала вид, что мне очень интересно, но в данный момент занята умыванием.

— А где ты была? — опомнилась Фая. Этого вопроса я и боялась.

— Я? Где и обычно… — надежда, что сестра не станет допытываться, была ничтожно жалкой. Подруга, не посчитав сенсацией моё вчерашнее исчезновение, повествовала о ночной выходке соотечественниц. Очередной скандал в деревне амазонок был гораздо интереснее моей тайной ночной жизни.

— Сижу я себе дома, никого не трогаю, ножи точу…

Знакомая история. Неужто кого-то прирезала?

— Тут, крик, гам, шум. Выглядываю в окно — Жорса с Тарой космы друг другу высмыкивают…

— По поводу?

— Жорса хотела покичиться своим умением играть на дуде, да как засипит в неё. А ты знаешь, Тару. Она ж язык в карман не засунет, чтоб промолчать. Ну и высказала всё, что в голову пришло. Короче, нашла коса на косу, и девки гонялись друг за дружкой по всей деревне. Жорса грозилась научить Тару дудеть одним местом… задним, конечно… Но в самый интересный момент вмешалась Мудрейшая и накостыляла обеим… Так что сегодня они обе э… дудеть будут… — Расхохоталась Фая, подразумевая под «дудеть» нечто другое, но в принципе, сходное слово, да и действие.

Вдохновенную речь подруги нагло перебили два гнусавых мужицких баса. Воины Улиана оживлённо обсуждали утреннее явление господина советника. Сердце замерло, и я придирчиво вслушалась, нет ли там намёка на моё причастие.

— Этот наш советничек, тоже ночью развлёкся! — смаковал сплетню курчавый ещё моложавый мужчина, за моей спиной. — Только сейчас явился. Как примчался, сразу на скакуна и в строй! Видать амазонка его всю ночь объезжала!

— Да, такой потрепанный явился! Видал я его. Небось ненасытная девка попалась, качала его до утра по траве какой-то. У него вся башка в листьях, он даже не отряхнул их. — Поддакивал второй, добавив подробность.

Прислушавшись к разговору языкатых вояк, как на зло, приостановившихся почесать языками у нашей калитки, Фая покосилась в мою сторону. Я спряталась за полотенцем, в надежде, что смотреть на меня ей надоест. Но стоило вынырнуть из укрытия, как подруга взяла меня в обиход:

— Где, говоришь, ты была? — вытаскивая из моей косы лист мяты, переспросила Фая.

— Бегала я…

Искренней веры в мои слова на Файкиной физиономии не наблюдалось.

— А не от господина ли советника каррского ты по кустам убегала? — прищурившись, сестра осматривала совсем неубедительно врущую подругу.

— Фая… — зарычала я.

К моему счастью, уже пора было собираться в путь, и на пороге появилась Ба. Она вынесла «кинжал дорог» — ветку в виде ножа, — и несколько мешочков, в которых лежали заготовленные снадобья, не вместившиеся в мою дорожную сумку.

Я приняла из её рук поклажу и мешочки, чтобы облегчить проведение обряда. Смиренно склонив головы, мы стали перед бабушкой. В тишине старая амазонка, зажатым в обеих руках кинжалом, описала над нашими макушками круг, второй, третий. Затем мы коснулись её стоп и, не оборачиваясь, побрели к лошадям.

Ненавижу прощаться, а тем более так — не сказав ни слова. Но против традиций не попрёшь!