Две половинки счастья

4

Маленькая Марго была очень впечатлительной девочкой. Она могла заплакать, как казалось ее родителям, без причины. На самом деле, причины конечно были. Причем самые серьезные. Например, ей ужасно жалко было всех жуков, когда она узнала, что они живут всего год или от силы два. Однажды, нечаянно сломав в саду свой любимый оранжевый цветок, четырехлетняя Маргарита целый день прорыдала в спальне, отказываясь выходить на улицу, есть и отвечать на вопрос, что случилось. Когда был вызван их семейный доктор мистер Смит и он спросил у маленькой Марго, что у нее болит, она подняла на него заплаканные огромные глаза и с недетским надрывом в голосе произнесла:

– Душа у меня болит! Цветок сломался! А жуки вообще больше года не живу-ут!

Мама и папа тихо смеялись, с благодарностью и умилением глядя на мистера Смита, они-то думали, что у девочки что-то серьезное! А он покачал головой и сказал, что ребенку не следует читать много книжек и показывать мультфильмы. У нее слишком развито воображение и очень слабая нервная система. Поэтому Маргарите лучше всего для спокойствия души и укрепления здоровья подойдут физические, а не интеллектуальные забавы. Иначе ее нежное ранимое сердечко может сильно заболеть. Мама с папой, встревоженные этим небрежно поставленным диагнозом, до самой школы старались оградить ее от любых источников душевных переживаний.

Поэтому Марго стала находить их сама. Она никогда не страдала слабостью сердца, но безошибочно смекнула, что этим можно манипулировать. Марго любезно позволяла каждый год отвозить себя на побережье Калифорнии к одной из бабушек. Но вместо того, чтобы играть с местными ребятишками из соседних домов в мячик или просто прогуливаться у воды вместе с Бабусей (так она звала папину маму), Марго предпочитала ходить со старшей подружкой в кино и покупать книжки. Подружка, которая на тот момент уже окончила третий класс, в одно лето внесла в жизнь Марго роковое изменение: она научила ее читать. И теперь – о, счастье! – шестилетняя Маргарита могла сама выбирать сказки в магазинах и ночами под одеялом, вооружившись карманным фонариком, с удовольствием погружалась в истории про лесных фей, диких волшебных зверей и прекрасных принцев. Так продолжалось, пока Бабуся не нашла у нее восемь довольно увесистых книжек.

– Бедная моя девочка! – причитала она на следующее утро. – Ты могла бы мне сказать! Ну разве можно так: ты испортишь себе глазки под одеялом. И ты совсем перестала высыпаться.

– Бабуся, только не отнимай их у меня.

– Ах, бедная моя девочка! Совсем они тебя залечили со своим свежим воздухом и физическими упражнениями! А тебе конечно же хочется сказок!.. Ну все! С сегодняшнего дня будем читать вместе!

Так в лице Бабуси Марго неожиданно нашла рьяную заступницу перед родителями, а ее увлечение из нелегального ночного перешло в очень приятное дневное, которое было не менее полезно для здоровья, чем игра в пляжный баскетбол. Конечно, мама с папой были разумные люди, они прекрасно понимали, что девочку нельзя занимать одним лишь спортом, прогулками на воздухе и рисованием в открытых кафе. Но их слишком пугала ее недетская серьезность рассуждений и ранняя привычка искать во всем причину до конца.

А еще Марго почему-то невзлюбила жару, хотя родилась и провела дошкольное детство в Аризоне. Может, оттого и сказки выбирала про зиму, про снег, про холод… Может, ей как раз не хватало этих ярких контрастов и сильных переживаний – того, от чего ее долго пытались оградить…

Вскоре судьба подарила ей возможность наслаждаться прохладным климатом круглый год. Это произошло, когда отец временно перевелся в другой филиал фирмы, расположенный в Северной Дакоте. Временное занятие вскоре перешло в постоянное: Дейл Эшбен спустя два года после переезда открыл в Бисмарке свою адвокатскую контору и сильно преуспел. За это время в семье Эшбен случилось еще одно значительное событие: у них родилась вторая дочка, с разницей с Марго в семь лет. Марго как раз пошла в школу. В тот год ей с лихвой хватило контрастов и сильных впечатлений, о которых она давно мечтала. Во-первых, у нее появился новый дом и собственная большая комната – аж с тремя окнами. Во-вторых, у нее завелось много новых друзей. В-третьих, под Новый год родилась долгожданная маленькая сестричка, которую она любила больше всего на свете, и даже великодушно простила папе, что тот не подарил ей обещанного белого щенка. И наконец, их стал посещать совсем другой доктор, который крайне изумился причудам мистера Смита, сказал, что его диагноз – полная чушь, и выразил надежду, что теперь у девочки будет не столь скучное детство… Их квартиру постоянно наводняли родственники и друзья родителей, четыре веселые тетушки, по случаю проживающие тоже в Бисмарке, неясно кем и кому приходящиеся, но без которых не проходил ни один праздник. В общем, их семейное счастье, полное больших радостей и мелких забот, длилось долго, очень долго, оно могло бы продолжаться и сейчас, если бы…

Впрочем, все случилось гораздо позже. А тогда Марго так сильно любила свою семью, что обязательно решила быть или адвокатом, как папа, или врачом, как мама. Белокурая, нежноголосая Эшли всегда восхищала свою дочь, но с годами Марго поняла, что младшая сестра куда больше напоминает маму, чем она. Оставался второй вариант. Папа сказал, что адвокат прежде всего должен блестяще уметь говорить. И не просто говорить, а строить свою речь ярко и четко, потому что главное оружие адвоката – умение убеждать. Это было гораздо ближе к сердцу, чем домашняя выпечка и медицинская энциклопедия. Марго взялась за дело, с седьмого класса стала штудировать некоторые студенческие пособия для юристов, и кое-что, со своей привычкой во всем докапываться до сути, к пятнадцати годам уже постигла. Но вот яркость речи, хоть убей, не давалась ей никак.

Пока в ее жизни не случилась первая любовь. Объектом поклонения стал молодой учитель истории – Серж Мартерель – француз по происхождению, смуглый красавец с томным взглядом и острым, как жало, языком. Едва он нанялся к ним в школу, девчонки старших классов оценили его достоинства и стали вести между собой яростную борьбу за право завести с ним роман. Но, увы, оказалось – он любил женщин постарше.

Марго не искала свиданий с ним. В отличие от остальных девочек, вовсе не красота учителя привлекала ее, а восхитительная манера Сержа выражать свои мысли. Наконец был найден последний кусок того собирательного образа, который она с удовольствием примеряла на себя, образа, который в будущем непременно должен сделать ее успешной, интересной женщиной…

На его занятия Марго бежала вприпрыжку, а сидя за партой, внимала, боясь пропустить хоть слово. И было отчего. Специально он это делал, или такова была его обыкновенная манера держать себя с людьми, никто не знал, но едва Серж Мартерель открывал рот, можно было начинать смеяться. Он очень хорошо умел острить. Предметом для его высмеиваний могло стать что угодно: от любого промаха учеников до философских закономерностей жизни. Он учил их самих находить вокруг забавные казусы, учил думать над жизнью, но, конечно, не всем удавалось научиться так едко и смешно об этом рассуждать…

К тому же он действительно был большой оригинал: почти всегда, например, включал на уроках музыку, тихую, почти незаметную, но она создавала настроение. Серж говорил, что любые знания гораздо легче усваиваются под специальные мелодии, влияющие на память, или под классику. Как там было на самом деле, неизвестно, но в иные дни, когда глаза его особенно игриво блестели, никакие мелодии не помогали женской части публики спокойно думать о поражении греков… Марго тоже была влюблена в него: обаяние, интеллект и острый язык Сержа затмевали всех мальчишек в классе… В тот год она поклялась себе, что будет искать именно таких мужчин. Всегда.

…За столом в домике Джонни шло настоящее рождественское веселье. Ричарда и Марго усадили на свободные места, по очереди представив остальным гостям. Марго со скрытым удивлением разглядывала публику вокруг себя: она ожидала увидеть несколько иной круг общения у простого парня, в жизни ничем не увлекавшегося, кроме бокса.

Четверо мужчин примерно тридцатилетнего возраста негромко разговаривали о новинках кинематографа, упоминая фамилии, о которых Марго, безусловно, слышала ранее, но уж никак ни от Мика. Они не спеша потягивали коньяк, переговариваясь вполголоса, иногда приподнимая бокал с характерным выражением лица, обозначавшим, что прозвучал тост. И, что удивительно, никто из них не кричал, расплескивая вино:

– Малышка, этот тост я пью исключительно за твои прелестные губки! – как любили провозглашать друзья Мика после примерно третьей бутылки вина или второй – коньяка. Впрочем, он же говорил, что давно не виделся с одноклассниками. А люди с годами очень сильно меняются…

Зато девушки показались ей немного проще и как бы ближе к тому типажу, на который всегда западал Мик. От обсуждения миланского платья рыжеволосой Марии, возглавлявшей праздничный стол, они перешли к ценам на меховые манто и бесчинствам гринписовцев. Марго вежливо поддакивала в тех местах, где не боялась показаться глупой, в остальном же предпочитала хранить осторожное молчание. Девушки не сильно приставали к ней с разговорами, видно было, что они проявляют всего лишь вежливый и даже вынужденный интерес. Не будь общего стола и не заставь их Джонни принять ее в свой круг, они не стали бы с ней общаться вообще. Ведь все осложнялось еще двумя серьезными факторами: во-первых, Марго являлась самой молодой, а женщины, как известно, этого не прощают. А во-вторых – мужчин в компании было на одного меньше. И хотя она приехала с Ричем, девушки были совсем не рады появлению еще одной потенциальной соперницы.

Марго тяжело вздохнула. И где же это черти носят ее ненаглядного Мика! Она пересела на одинокое кресло в углу комнаты и представила, как он приедет, обнимет ее своими огромными ручищами, усадит на одно колено, словно папа в детстве, и скажет:

– Ну, малыш, рассказывай, кто тебя обидел. Мы ему сейчас!..

И она тихо улыбнулась этой мысли, поглубже зарываясь в белый воротник своего свитера, из которого не вылезала уже третий день, и уютно сворачиваясь калачиком в мягком кресле. Она решила ни на кого сегодня не обижаться, ничему не удивляться, а просто ждать. Теперь ей некуда деваться, Мик скоро приедет, трезвый или пьяный, но главное – они встретятся. И ей не нужно будет больше терпеть этих будоражащих душу двусмысленных поцелуев Рича. Все будет хорошо, она теперь на месте. А события последних двух дней нужно забыть, как странный, нелепый сон, в котором она хоть и являлась действующим лицом, но играла чужую роль. Да! И главное – выкинуть из памяти эти дурацкие поцелуи! Да вовсе они ей не нравились! Да сколько у нее таких еще будет!

Рич тем временем с удовольствием пустился в пространные разговоры о красоте тела и сразу же попал в центр женского внимания. Гринпис и испорченные норковые манто были забыты, а Мария каким-то непостижимым образом оказалась на коленях нового гостя. Судя по всему, эта веселая компания не разбилась еще на пары, а приехала отмечать праздник большим общим составом друзей. Марго искоса наблюдала за ними из-за полуприкрытых век. Казалось, все забыли про нее. Рич хорошо вписался в коллектив и сыпал шутками, а девушки заливисто смеялись… Ну и хорошо. У Марго в душе стало расти что-то вроде благодарности к этим людям за то, что никто не задавал вопросов, не теребил, не пытался развеселить. Сейчас ей было нужно именно это. И перед тем, как задремать на чужой вечеринке, Марго успела поймать неожиданно-приятную мысль: а ведь Рич специально отвлекает все внимание на себя, чтобы она могла немного расслабиться в своем углу… И чувствуя теплое молчаливое участие с его стороны, невидимыми нитями тянувшееся через всю комнату, она окончательно уснула.

…Ей снилась зимняя сказка. Нежный ветер, совсем не холодный, теребил огромную лапу темно-зеленой ели и стряхивал снег, который летел прямо на нее, на Марго. Она медленно-медленно раздвигала ветви этого дерева, пытаясь зачем-то пробраться сквозь заросший зимний лес и кого-то разглядеть за облачком снежной пыли. Ее там ждали. Кто – она не знала. Но чувствовала, что нужно обязательно догнать его, иначе из жизни уйдет что-то важное… Ей было легко, ведь она – лесная фея. Ноги едва касались снега, двигаться было легко, безо всяких усилий, хотя картинка разворачивалась очень медленно, словно в покадровом просмотре фильма. Да, там ждет ее что-то важное и… счастливое. Это она поняла сразу, как только подошла к ели. Наконец последние ветви, словно в сказке, сами раздвинулись в стороны, и за ними стало видно солнечный просвет и нежно-бирюзовое зимнее небо. А там, под ним…

– Марго! Проснись! – Ее кто-то тряс за плечо.

– Мик? – Она попыталась в сумеречной комнате разглядеть лицо мужчины, сидящего перед ней на корточках.

– Нет, не Мик.

– Рич? Ты еще не уехал?

– На улице – буран. У нас даже мобильные не работают.

– А где все? Почему темно?

– Все спят.

– А где Мик?

– Увы, пока это тайна. А Сэм, наверное, там с ума сходит!

Марго пыталась что-то сообразить.

– И ты собираешься сидеть здесь до конца бурана? А если он будет продолжаться несколько дней?

– А ты бы как хотела? – Он провел рукой по ее волосам. – Чтобы я остался или побыстрее уехал и не мешал тебе ждать Мика?

– Не надо меня гладить. Здесь друзья Мика.

– Ах, только поэтому!

– Как же я уснула?

– В семь вечера прямо в этом кресле. Никто не посмел тебя трогать. А теперь Джонни сказал, что мне не хватило комнаты…

– А мне?

– Твоя – наверху. Я могу показать. И если ты оставишь меня там на диванчике…

– На первом этаже тоже много прелестных диванчиков!

– Здесь холодно. А у тебя – теплее. – Он обнял ее за плечи и попытался поцеловать.

– Нет уж, дорогой! – сказала она громко. – Ничего у тебя не выйдет. Иди-ка лучше к Марии!

– Ха-ха-ха! Я так и знал, что ты заметишь, как она ко мне льнула весь вечер! А ты очень ревнивая! Интересно, а щекотки боишься? – Он пробежался пальцами по ее бокам, и Марго взвизгнула от неожиданности, как следует лягнув его ногой.

– А! Мы так не договаривались! Марго! Все ревнивцы боятся щекотки.

Она вдруг все поняла.

– Рич, я хочу спать, покажи мне мою комнату и не трать время на бесполезные провокации. Я не пущу тебя ночевать, я не буду с тобой целоваться, и щекотки я тоже не боюсь, так что и это тебе не поможет.

Рич тяжко вздохнул.

– Пойдем, недотрога! Лучше бы я сразу поехал к Даме моего сердца и не возился с тобой! Никакой благодарности.

– Рич, я что, должна из благодарности с тобой…

– Ведь я только пострадал от всего этого. И нужно мне было – твои проблемы разгребать!

– Ах, так! – Она развернулась на лестнице, уперев кулаки в бока.

– Да! Я мог бы встречать Рождество дома у моей ненаглядной или вместе с ней – у нас в мотеле. А тут ты… И еще в комнату к себе не пускаешь!

Марго от обиды всю затрясло. Красноречие, никогда не подводившее ее, вдруг иссякло:

– Ах, так!

– Да не голоси ты! Всех перебудишь, время – три ночи.

– Ах, так!

Он вдруг негромко рассмеялся, обнял Марго, нежно прижал ее голову к своей груди и, гладя по волосам, быстро стал повторять:

– Тихо-тихо, не кричи, девочка моя. Неужели ты думаешь, что я правда стал бы… Тихо-тихо! Мне ничего от тебя не нужно. Я останусь в этом доме, сколько пожелаешь, нет у меня никакой дамы сердца. Ну не обижайся на меня.

– Рич, ты!.. Ты просто!..

– Не надо, не надо, – шептал он, продолжая прижимать ее голову, словно маленькой девочке, – хочешь – выгони меня прямо завтра, а хочешь – я поживу тут, пока не появится твой Мик?

– Я…

– Подумай, утро вечера мудренее. Это – твоя комната. Спокойной ночи.

И он быстро сбежал вниз по ступенькам.

Утром она столкнулась с прежней проблемой. Ходить трое суток в одной и той же одежде – никуда не годится. Хорошо, что в том сельском магазине она купила две спортивные майки: хоть ночью можно расслабиться. Марго подумала-подумала, и решила надеть одну из них, которая пока лежала нетронутой. Да, совсем не празднично, серый трикотаж с черными лампасами на рукавах, но что поделать, не носить же четвертый день белый свитер? Тогда он станет таким же серым, как майка. Поэтому лучше его поберечь. В доме удивительно тепло. Хитрая печка-камин, установленная на первом этаже, умудрялась обогревать все комнаты, пропуская воду по специальным трубам, при этом занимала не очень много места. Вчера за столом женщины сидели в вечерних платьях, с обнаженными плечами, значит, она тоже не замерзнет в майке. Марго вышла в коридор и остановилась, пытаясь рассмотреть помещение. Повсюду висели такие же рождественские венки, как и в мотеле. Да, похоже – это местная традиция – оплетать ветви сложным узором. И нечего ей было удивляться, что вкусы Ричарда совпадают с ее семейными. Здесь, наверное, в каждом доме так украшают двери и стены. А запах – волшебный! И сама постройка еще свежая, пахнущая смолистой древесиной… Марго, всю жизнь мечтавшая именно о таком доме в дремучем зимнем лесу, любовно поглаживала перила и разглядывала у себя над головой потолочные балки. Тут есть еще третий этаж – мансардный. Как хорошо, добротно и красиво сделан дом. Надо будет под каким-нибудь предлогом обойти его весь! А можно просто без предлога сказать: «Джонни, мне очень нравится твой дом, я хочу заказать такой же, как только вернусь в Эдмонтон. А пока покажи мне устройство всех лестниц и коридоров, чтобы я могла объяснить это архитекторам…». Вот и все, никаких хитростей.

Дом казался тяжеловесным, монументальным и несокрушимым. Наверное, перекрытия и вообще весь «скелет» сделан из дуба, размышляла Марго, неслышно прогуливаясь по галерее, окружавшей холл. А внутренняя отделка – сосновая. Она прощупала все уголки и сходы, рассмотрела толщину стен и расположение дверей, прикинула, как крепятся балконные подпорки и как устроены спуски в подсобные помещения. И это только – второй этаж! А нужно осмотреть еще погреб, кухню, мансарду и главное – устройство этой чудесной печки.

Она свесилась в холл, помахала рукой Ричу, который только что заметил ее.

– Ты заблудилась?

– Нет, я гуляю.

– А! Погуляй, погуляй. Тем более что на улицу мы еще долго не выйдем.

И тут только она заметила, что в окна долбит сильный ветер, почти все стекла заметены снегом. Удивительно, но внутри этого совершенно не заметно. Здесь – тишина и тепло… Нет, это просто волшебство какое-то! Марго прониклась к Джонни чем-то вроде глубокого признания: за то, что у них сошлись вкусы, и вообще за то, что он выбрал такой дом.

Оказывается, все годы взрослой жизни ей не хватало именно этого: почувствовать себя хозяйкой огромной лесной берлоги. Близость к природе всегда успокаивала и придавала ей силы. Ах, глупая девочка! Как же можно было забыть свою заветную мечту детства: сначала она поселится в лесу, как прекрасная фея из любимых сказок, а потом ей обязательно встретится такой же красивый и добрый лесной волшебник, и они поженятся… И вдруг Марго усмехнулась: а ведь не зря она назвала дом берлогой. Наверное, одной в нем будет очень одиноко. Тут нужен большой сильный медведь, а еще – куча ребятишек. Мик…

В это время Рич, Джонни, какой-то белобрысый парень и двое девушек пили чай, разместившись по всей комнате на первом этаже. При появлении Марго они замолчали и с откровенным любопытством уставились на нее.

– Тебе не будет холодно? – заботливо спросил Джонни.

– Нет. Я почти никогда не мерзну. – Марго улыбнулась. Она уже не помнила, как кого зовут, и поэтому снова решила спрятаться за молчание.

Ричард, напротив, казалось, не ощущал никакого дискомфорта в чужой компании. Он поднялся ей навстречу и уступил место в кресле, где она вчера заснула, сам же, пересев на диван между двумя девушками, принялся балагурить в своей обычной манере, хитро стреляя глазами то в одну, то в другую.

Марго не представляла, о чем говорить, но чувствовала, что остальные, словно в театре, ждут от нее первой реплики, с которой начнется импровизированный спектакль.

– Джонни, расскажи мне про Мика.

– А что тебя интересует?

– Все. Когда он был, когда уехал, что рассказывал и главное – где его вещи? Мне бы очень хотелось… – Марго вдруг обрадовалась возможности решить сразу две проблемы: начать разговор и найти свою сумку. – Дело в том, что Мик увез все вещи: и свои, и мои. И даже деньги. И если бы не Ричард…

– Он, кажется, не приносил с собой сумки, – озадаченно сказал Джонни, почему-то покосившись на Рича. Но тот и не слушал разговора, он с увлечением рассказывал Марии, что рыжие женщины всегда нравились ему гораздо больше остальных. – Мик приехал сюда накануне Рождества, сказал, что вы поссорились…

– Подожди, он приехал ночью или утром?

– Утром. Даже, скорее, к обеду. Он был пьян.

– Но где же тогда его носило всю ночь? – озадаченно пробормотала она.

– Не знаю. Он был очень зол. А что касается вещей, то Мик точно не приносил в дом никакой сумки. Да и вообще был у нас недолго. Наверное, он приехал проверить, нет ли тебя. А когда понял, что нет, – помчался искать.

– Но где он меня мог искать, если я все время сидела в том отеле, где мы и расстались. Собственно, мне некуда и не на что было ехать по его милости!

– Не знаю, Марго. Мне очень жаль, но из его путаных и эмоциональных рассказов я мало что понял.

Она вздохнула. Ну вот, ничего не проясняется, только запутывается. Где он мог быть всю ночь после ссоры? Куда он поехал снова? Она с любопытством посмотрела на Джонни:

– А вы с Миком совсем не похожи. Мне всегда казалось, что у него… как бы это сказать… немного другие друзья.

– Так мы же не общались с тех пор, как окончили школу, это было очень давно.

– Он почти не рассказывал мне про это время.

– А там не было ничего интересного и необычного. Мы просто жили рядом, учились в одном классе, считались лучшими друзьями. Вместе гоняли голубей по крышам, лупили очкариков с соседнего двора. – Джонни хихикнул. – А теперь вот, видишь – я и сам стал очкариком.

– Мик говорил, вы любили устраивать уличные бои.

– Всякое бывало. Конечно, устраивали. Мы же выросли на окраине города. Мне кажется, на земле нет ни одного хотя бы самого захудалого городишки, где мальчишки с окраин не воевали бы «стенка на стенку».

Марго усмехнулась с непередаваемым выражением лица. Только одно непонятно, подумала она, почему столь разные люди, как вы с Миком, решили встретиться именно теперь, когда судьба раскидала вас по разным сторонам света, по разным социальным ступеням и к тому же совершенно лишила общих интересов? Но она промолчала.

– А сейчас вы как будто решили затеять общее дело? Мне Мик говорил, что ты предлагал ему войти в долю. Что за дело?

– Да я не знаю, стоит ли говорить…

– Не думай, я не из тех девушек, – Марго рассмеялась, – которые превращаются потом в дотошных жен, контролирующих каждый доллар и каждый шаг мужа. Просто Мик последнее время был такой странный.

– Вот это мне и не понравилось. Марго, я хотел спросить… – Джонни явно стеснялся. – В общем, он сильно пьет?

– Довольно серьезно. Это продолжается около года…

Брови Джонни поползли вверх.

– Но, Марго, год – это большой срок для того, чтобы алкоголь вошел в привычку. А что произошло?

– Он не прижился в новой сборной по боксу. Не помню точно, с чего это началось. Прошлым летом его пригласили в новую группу.

– Летом?!

– Но пить он начал примерно с Рождества. – Марго вздохнула. – Вы же созванивались. Ты сам должен был видеть, какой он. По крайней мере, слышать. Тогда, правда, это не носило такой тотальный характер. А потом… – Марго махнула рукой и замолчала.

Все присутствующие, затаив дыхание, внимали им. Рич и Мария перестали любезничать и смотрели на нее: одна – с глубокой жалостью и умилением, а второй – с насмешкой.

Это ее разозлило.

– Но я не хочу жаловаться на Мика. Он таков, какой есть, и меня полностью устраивает! – произнесла Марго, заносчиво глядя на Рича, но тот продолжал цинично улыбаться.

– Бедняжка! – сказала Мария, и Джулия, так, кажется, звали вторую подружку, плаксиво покачала головой в знак согласия. – Наверное, трудно жить с мужчиной, который пьет. Я бы не смогла.

– Просто у тебя не было опыта, – вдруг сказал Джонни, улыбаясь. – Во всем важна привычка. Правда, Марго?

Она промолчала, не разобравшись, что таит в себе его вопрос: оскорбление или попытку поддержать.

– Мне кажется, – вдруг сказал Рич, – это не та тема, которую мы должны обсуждать на отдыхе. Давайте лучше поговорим о здоровом образе жизни.

– Но это невозможно! – не сдавалась Мария. – Мне кажется, женщина должна чувствовать себя в полной безопасности со своим мужчиной. И чтобы во всем можно было на него положиться.

Марго вдруг стало невыносимо слушать эти «сочувственные» речи.

– На свете нет ни одного мужчины, с которым я бы чувствовала себя в такой безопасности, как с Миком, – сказала она. – А что касается «во всем на него положиться», то это – уже вопрос личных вкусов. Я привыкла полагаться только на себя… Джонни, ты не мог бы показать мне дом? Дело в том, что я собиралась заказать себе примерно такой же…

Они встали со своих мест и направились в сторону подсобных помещений, с устройства которых Марго хотела начать осмотр. Через минуту к ним присоединился Рич.

К вечеру погода наладилась, половина компании покинула уютный домик Джонни и умчалась в сторону цивилизации. Рич загадочно молчал и, похоже, абсолютно не собирался последовать их примеру. Он дозвонился до Сэма, доложил ему обстановку и сказал, что пока остается здесь, потому что у него, видите ли, есть на это важная причина. Марго, присутствовавшая при разговоре, только диву далась: до чего некоторые мужчины бывают бесцеремонны. Его никто сюда не звал, из этой компании до вчерашнего вечера он ни с кем не был знаком… А привезя сюда Марго, чужую девушку, привезя ее, между прочим, к друзьям Мика, он еще имел наглость ночью распускать руки! Это просто неслыханно!

Хотя рыжая глупая Мария наверняка считает его присутствие очень даже приятным обстоятельством. Может быть, сегодня он попросится к ней в комнату? На диванчик или на кроватку, куда будет удобнее. И от этой мысли Марго вдруг затопило волной ревности. Не о Мике думала она весь сегодняшний день, а о том, что могло бы случиться, впусти она Рича в свою комнату. И почему сегодня, как ни посмотришь, он постоянно воркует с Марией! И почему ее, Марго, все это так волнует!

И чтобы не видеть этой неприятной картины, а еще не участвовать в разговорах, где женщины с каким-то гаденьким сочувствием в голосе называли ее «бедняжка», а мужчины двусмысленно улыбались, Марго осталась в своей «келье» – так она окрестила гостевые комнатушки. Сославшись на головную боль, она весь вечер просидела у окна, глядя, как сгущаются сумерки и зажигаются звезды на чистом морозном небе. Но мысли жили в ее голове самостоятельной жизнью и волей-неволей всякий раз возвращались к вопросу, что сейчас происходит внизу: как Рич сидит возле Марии, что шепчет ей в самое ухо, почему она так заливисто смеется. А она смеется так громко, что, наверное, слышно на соседней улице, хотя вокруг каждого домика – полмили глухого леса.

– Да что же со мной происходит-то?! – в сердцах воскликнула она, стукнув кулаком по подоконнику.

Ответа ниоткуда не последовало, и, натянув куртку, чтобы прогуляться во дворе, она вышла в холл.

Рич, Джонни и Джулия находились в большой комнате и изучали карту лыжных маршрутов, которую оставил тут один из отбывших приятелей. Марго удивилась, увидев, что Рич сидит вовсе не с Марией, а в отдельном кресле, а мелькание рыжей прически и громкий заразительный смех обнаруживались где-то в недрах кухни, где Мария весело щебетала по мобильному телефону.

Насупленная Марго в куртке и лохматых меховых сапогах до колена вызвала своим видом всеобщую радость.

– Ты едешь с нами завтра на лыжах? – как ни в чем не бывало спросил ее Рич.

Она заморгала глазами:

– Я что-то не поняла. Рич, а ты… здесь…

– А что непонятного? У нас уйма времени и четыре лыжных комплекта. Мария не любит кататься, может, ты вместо нее поедешь?

– Я?! Вместо?! Марии?! – Марго зло прищурила глаза, в откровенном возмущении глядя на Рича.

– А что, собственно, – заговорил Джонни, но Рич его перебил:

– Вот видишь, Марго, я был прав сегодня ночью. Ты все-таки очень боишься щекотки!