Две сестры

Глава тринадцатая

Весь день Олли, хотя и безуспешно, пытался улучить момент, чтобы остаться с Керри-Энн наедине. Дела в книжном кафе пошли на лад после поступления последней партии книг из серии «Охотники на драконов» — автора которых сравнивали с Дж. К. Роулинг, — и для всех без исключения сотрудников магазина наступили горячие деньки, особенно после того как Линдсей объявила, что количество подписанных экземпляров ограничено. Дети и подростки в сопровождении родителей сплошным потоком шли в магазин. В результате в кафе яблоку негде было упасть, и булочки и кексы Олли, испеченные, как дань моде, в форме драконов, расходились «на ура». И дело было не только в детях — Олли и Керри-Энн работали сверхурочно, снабжая утомленных родителей новыми порциями кофеина.

Да, нельзя было выбрать менее удачный момент, решил Олли. Сегодня он твердо вознамерился выяснить, что происходит — если вообще происходит хоть что-нибудь — между Керри-Энн и ее бывшим парнем. С тех пор как на сцену вышел Иеремия, она стала избегать Олли, он виделся с ней только на работе. Поначалу он поверил ей на слово, когда она сказала ему, что Иеремия приехал только для того, чтобы быть рядом с дочерью. Тем не менее Олли не мог не заметить, что стоило этому Иеремии позвонить, как Керри-Энн спешила в укромный уголок, где никто не мог слышать, о чем она говорит по телефону. А еще он слышал как, упоминая свое сражение в суде за право опеки над дочерью, она говорила «мы», а не «я». Неужели на Керри-Энн повлиял тот факт, что буквально за один день Иеремия превратился в героя для Беллы? И это при том, что большую часть жизни девочка даже не подозревала о существовании папочки! Неужели она поверила в то, что они вновь смогут стать одной семьей? Олли надеялся, что преувеличивает значение того, что могло оказаться самой обычной житейской ситуацией, но в то же время он боялся опоздать: если он сейчас не сделает свою ставку, причем лучше раньше, чем позже, то другого шанса ему может и не представиться.

День, когда они занимались любовью, навсегда запечатлелся в памяти Олли — во всех подробностях, вплоть до облезлого лака на пальцах ног Керри-Энн и колечка с бирюзовым камешком под цвет ее глаз, вдетого в пупок, — но на следующее утро на работе она вела себя так, будто ничего особенного не произошло. То ли она сочла случившееся «обычным делом», то ли ждала, пока не уляжется пыль от судебных разбирательств и не наладятся окончательно отношения с Линдсей, прежде чем признаться ему в своих чувствах. Олли от всего сердца надеялся, что верно последнее.

— Тебе помочь?

Олли, погруженный в свои мысли, поднял голову и увидел, что рядом стоит Керри-Энн, вопросительно глядя на него.

— Нет, все в порядке. Просто немного задумался, — сказал он, перекладывая на тарелку четыре кекса. — Если сюда набьется еще больше народа, то пожарная охрана попросту закроет нас. Кто мог знать, что после iPod’ов последним писком моды станут драконы? — Он вернул на место кукурузную палочку, упавшую с кекса, — один из клыков дракона, — прежде чем передать заказ покупательнице, совершенно замотанной мамаше, за которой выстроились сразу четверо ее отпрысков.

— Почему бы тебе не сделать перерыв? Минут десять я вполне продержусь сама, — предложила Керри-Энн, повышая голос, чтобы он расслышал ее сквозь шипение кофеварочного автомата, и ловко управляясь с его рукоятками.

— Ничего, все нормально. — Олли одарил ее беззаботной, как он надеялся, улыбкой. — Но я бы не отказался от пиццы после работы. Не хочешь присоединиться ко мне? Я угощаю. — Керри-Энн отвела взгляд, и он мысленно дал себе хорошего пинка. Неужели она сразу раскусила его?

Но она ограничилась тем, что сказала:

— Конечно. Если хочешь.

Он не был уверен, что она вспомнит о его приглашении, но когда рабочее время истекло, то именно Керри-Энн заговорила с ним первой, запирая магазин:

— Как насчет «Летучего пирожка»? Они делают хорошую пиццу, да и ждать приходится недолго.

— Отлично. — Олли пытался держаться как ни в чем не бывало, но его сердце готово было выскочить из груди.

— Вот и славно, потому как я умираю с голоду.

Они попрощались с Линдсей и мисс Хони и через несколько минут уже тряслись в «виллисе» Олли, направляясь вниз по улице Шор-Драйв. Пиццерия «Летучий пирожок» располагалась в торговом центре, стоящем на перекрестке главной улицы городка с боковой дорогой, выводящей на автостраду номер 1. Войдя внутрь, они устроились в кабинке в задней части заведения. Глядя через стол на Керри-Энн, Олли почувствовал, что у него резко поднимается настроение. «Наконец-то вдвоем!» — подумал он и невольно расплылся в улыбке.

— Чему ты радуешься? — поинтересовалась она.

— Ничему, — ответил он и улыбнулся еще шире.

— Тогда почему у тебя такой вид, словно ты только сорвал джекпот в лотерее «Дэйли Скрэтч»[68]?

— Просто у меня хорошее настроение, вот и все.

— После такого дня, как сегодня? Если бы ты не был простодушным малым, я бы решила, что ты что-то задумал.

— Шоколад и кофеин. Должно быть, я так надышался ароматами, что этого мне хватит, чтобы порхать, не касаясь земли, весь остаток недели.

Она рассмеялась.

— Ты просто мерзавец. — Но ее голос прозвучал нежно.

— Ну что, разделим одну большую пиццу на двоих? — предложил он после того, как они внимательно изучили меню.

— Да, конечно, — машинально согласилась она, думая о своем.

— «Пепперони» с грибами, правильно? — Олли сделал себе мысленную пометку по поводу ее любимой начинки, когда они заказывали пиццу в книжное кафе в тот вечер, когда задержались вместе с Линдсей в магазине допоздна, оформляя витрину «Охотников на драконов».

— Ты запомнил! — Керри-Энн явно была польщена.

Он лишь передернул плечами, словно говоря: «Подумаешь, большое дело!»

— Кто, я? Я, например, любитель анчоусов. Наверное, это заложено в моей ДНК. Если ты носишь фамилию Оливейра и не любишь морепродукты, то тебе одна дорога — в цирк.

Она забавно сморщила нос.

— Фу! И тебе нравится, когда маленькие рыбьи косточки застревают между зубов?

Он шутливо содрогнулся от ужаса.

— Да, это ужасней, чем пролить кока-колу на пульт дистанционного управления.

Она вновь рассмеялась, на этот раз глядя на него, — она по-настоящему посмотрела на него впервые за много дней.

— Ты славный парень, Олли. Удивляюсь, как тебя до сих пор не подцепила какая-нибудь шустрая девчонка.

Сердце у него упало. Что бы это значило?

— И швец, и жнец, и на дуде игрец. И даже могу испечь для тебя твой любимый кекс, — подхватил Олли.

Улыбка замерла у него на губах, словно на стоп-кадре. Не то что бы он мог пожаловаться на отсутствие женского внимания. Случалось, девушки приходили к нему и на работу. Но он не мог представить себе ни одну из них в качестве спутницы жизни. На всем свете для него существовала лишь Керри-Энн. Она была красива, а в последнее время стала еще краше, как будто ее красота походила на всеми забытый цветок, который расцвел, когда за ним стали ухаживать. Глядя в ее блестящие глаза, на ее кожу, на волосы, которые наконец обрели своей естественный цвет и теперь падали мягкими волнами ей на плечи, он осмелился надеяться, что сыграл пусть маленькую, но важную роль в ее возрождении. А если не он, то кто? Иеремия?

Когда им принесли заказанную пиццу, еще шипящую, только с огня, Керри-Энн принялась за нее с таким аппетитом, словно не ела целую неделю. А вот Олли, напротив, кусок не лез в горло.

— В чем дело? — спросила она, заметив, что он с неохотой ковыряет вилкой свою порцию.

— Ни в чем. — Он пожал плечами, отодвигая тарелку в сторону. — У меня был длинный день. Наверное, я немного устал.

— По-о-н-я-я-тно. — Она явно не поверила ни единому его слову.

Он, будто зачарованный, смотрел, как она подцепила полоску сыра, свисающую с кусочка пиццы, который держала в руке, намотала его на палец и сунула в рот. Жест получился на удивление сексуальным, и Олли ощутил томление в паху.

— Керри-Энн… — Он подался — нет, устремился — через стол, завладев ее свободной рукой, едва не опрокинув при этом бутылку диетической пепси-колы. — Я должен знать кое-что. Ты… у тебя…

Она поняла, о чем он хочет спросить, и не успел Олли договорить, как ее рука мягко выскользнула из его руки — будто вода, утекающая сквозь пальцы. Она отрицательно покачала головой.

— Я хочу, чтобы ты это знал, Олли. Я думаю, что ты — замечательный парень, — мягко сказала она. — А тот день в нашем доме? Я навсегда запомню его как нечто совершенно необыкновенное. — Тронутая, вероятно, отчаянием, которое отразилось на его лице, Керри-Энн решила больше не мучить его и перешла сразу к сути. — Послушай, мне нелегко говорить тебе это, поэтому я просто скажу: Иеремия и я… мы снова вместе. — Она с состраданием посмотрела на него. — Прости меня, Олли. Я бы сказала тебе раньше, но до самого недавнего времени я не была уверена в своих чувствах к нему.

Олли пришлось проглотить комок в горле, чтобы к нему вновь вернулся голос, который показался ему совершенно чужим. Но он все-таки сумел хрипло выдавить:

— А как это произошло? У меня сложилось впечатление, что он находится в самом низу списка тех, кому ты намерена сделать подарок на Рождество. Я хочу сказать, что он ведь бросил тебя и Беллу, верно? И какой же он после этого мужчина?

Она обожгла его таким взглядом, который был хуже пощечины. Так смотрят на старую больную собаку, собираясь ее усыпить.

— Мы были вместе долге время, — сказала она вместо объяснения. — Закончилось все очень плохо, да, но в этом виноваты наркотики. На самом деле Иеремия хороший парень. Так что, сам понимаешь, это вышло вполне естественно.

Олли вновь сделал глотательное движение.

— Значит, вы… у вас это серьезно?

Она кивнула, опустив глаза, словно не могла вынести боли в его взгляде.

— Он нашел квартиру здесь, в городе. И работу тоже — на стройплощадке. Он хочет, чтобы я переехала к нему.

Так быстро! Прошло несколько минут, прежде чем Олли сумел выдавить:

— А как же Белла?

— Дочь для меня на первом месте. Я не сделаю и шагу, зная, что судья может не одобрить его. — По выражению лица Керри-Энн он понял, что в этом вопросе она не пойдет ни на какие компромиссы. — Но самое главное заключается в том, что у нее теперь есть мать и отец, и это зачтется в суде. Собственно говоря, наше положение уже улучшилось. Мне звонил мой адвокат, и угадай, что он сказал? Судья разрешил мне забрать к себе Беллу на целые сутки. Она проведет со мной ближайший уик-энд. Это решено.

— Но я думал…

— Знаю. Я тоже. Очевидно, Абель сумел убедить судью дать мне шанс… — Она нахмурилась, пытаясь вспомнить точную юридическую формулировку.

— По предварительной договоренности?

— Да, точно, что-то вроде испытательного срока. Полагаю, он оценил то, что я стараюсь изо всех сил. Ну, ты понимаешь. Я ведь, кроме всего прочего, хожу на курсы, где обучают умению владеть собой и все такое.

— И как твои успехи? — безжизненным голосом поинтересовался он.

— Неплохо. Там такой прикольный инструктор! Он заставляет нас делать всякие упражнения, вроде как действовать по разным сценариям, чтобы мы знали, как вести себя, когда это случится в действительности. И я всего один раз вышла из себя.

Олли растянул губы в вежливой резиновой улыбке.

— Ну, у тебя все получится, я полагаю. И новости о твоей дочке тоже классные. Ты, наверное, в восторге.

Керри-Энн кивнула. Глаза ее блестели от радости, и он понял, что она сдерживается ради него, стараясь не показать, что счастлива.

— Это всего лишь первый шаг, но, по крайней мере, мы движемся в правильном направлении. А если все пройдет хорошо, мой адвокат считает, что мы можем рассчитывать на то, что такие визиты станут регулярными. Поживем — увидим. — И она принялась грызть ноготь большого пальца: беспокойство не отпускало ее; слишком многое пока оставалось зыбким и неопределенным.

— Я уверен, у тебя все наладится, — подбодрил он ее, как частенько бывало раньше.

Она с благодарностью взглянула на него:

— Я действительно считаю, Олли, что ты — замечательный человек.

«Ты права — я просто замечательный идиот», — подумал он, но вслух сказал:

— Будь осторожна. Если ты станешь повторять это достаточно часто, я могу и поверить тебе.

— Так и будет. Любая девушка была бы счастлива иметь такого друга.

Любая девушка, за исключением тебя. Он держался из последних сил, болтая с ней так, словно не придал большого значения тому, что она теперь с другим. Нет, это даже нельзя назвать разрывом в полном смысле этого слова, поскольку они ведь даже не были вместе. Просто друзья, которые могут быть полезны друг другу.

— Пожалуй, нам пора, — сказал он, как только она доела свою порцию. — Если только драконы не выйдут из моды за одну ночь, мне предстоит испечь еще миллион кексов.

— Пока есть рыцари в сверкающей броне, не думаю, что драконы выйдут из моды, — жизнерадостно заявила Керри-Энн, выходя из кабинки.

— Ты знаешь, что делаешь, сладкая моя, верно?

Мисс Хони и Керри-Энн наводили в кухне порядок. Пожилая женщина мыла посуду, а Керри-Энн вытирала ее.

— Разумеется нет. Когда это я знала, что делаю? — пошутила Керри-Энн. Видя, что старушка озабоченно нахмурилась, она добавила уже серьезно: — Расслабьтесь, я ведь большая девочка. И Иеремия держит себя в руках. Вам решительно не о чем беспокоиться.

— Когда меня просят не беспокоиться, я начинаю беспокоиться по-настоящему. — Мисс Хони накрыла руку Керри-Энн своей ладонью в мыльной пене. — Я вовсе не намерена поучать тебя, милая. Я ничего не имею против этого мальчика — с ним довольно приятно общаться. Кстати, надо держать ухо востро с любым парнем, который так хорошо выглядит в обычных джинсах. И ты же знаешь поговорку: у двоих людей в утлой лодке вдвое больше шансов утонуть. Я просто боюсь, что тебя ждет неприятное купание, только и всего.

— Не волнуйтесь. Я умею плавать, — заверила ее Керри-Энн.

Она вытерла последнюю кастрюлю и, сложив полотенце, повесила его на край сушилки. На губах девушки играла слабая, ироничная улыбка — она вспоминала те дни, когда в раковине ее квартиры скапливались горы грязной посуды, а стиркой она занималась только тогда, когда у нее заканчивалась чистая одежда. Теперь она стала почти такой же опрятной, как Линдсей, и не только из-за грозных взглядов, которыми одаривала ее сестра, если замечала неряшливость. Из ее жизни исчез хаос. Она даже начала потихоньку строить планы на будущее. Кроме того, она училась в вечерней школе для взрослых, чтобы получить наконец аттестат о среднем образовании, и подумывала о том, чтобы после этого стать медицинской сестрой-сиделкой. Иеремия был для нее как последний кусочек головоломки, вставший на место. Теперь он, она и Белла были настоящей семьей, о которой она всегда мечтала.

— Даже если ты умеешь плавать, иногда добраться до берега бывает очень тяжело, — предостерегла ее мисс Хони, возвращая с небес на землю. — А тебе нужно думать и о своей маленькой девочке, помимо всего прочего.

Керри-Энн почувствовала, что ее охватывает нетерпение.

— Я думаю о ней. Но от этого выиграем мы обе, и Белла, и я. Не забывайте, что Иеремия — ее отец.

— Даже если бы я и хотела, то не смогла бы отрицать очевидного — она похожа на него как две капли воды. Но он один раз уже бросил тебя, и кто знает, не сделает ли он это снова? Ты готова пойти на такой риск? — И мисс Хони окинула ее долгим внимательным взглядом.

— Да, — ответила Керри-Энн с уверенностью в голосе, которой на самом деле не ощущала.

Действительно, Иеремия бросил ее однажды и запросто может повторить этот фокус. Кроме того, существовала веская причина, по которой романтические связи в первый год воздержания воспринимались неодобрительно, особенно это касалось проходящих курс лечения наркоманов. Но если она и не была на сто процентов уверена в том, что поступает правильно, так это только потому, что гарантий в этой жизни не мог дать никто.

Но на душе у нее саднило, когда она вспоминала Олли. И не только из-за того, что она представляла, как ему больно. Она по-прежнему испытывала к нему определенные чувства, которые захватили ее исподволь, постепенно, так что она даже не заметила, как это случилось. И теперь она чувствовала себя так, словно лишилась чего-то невосполнимого.

— Хорошо, только не делай необдуманных шагов, — посоветовала ей мисс Хони. — Ты не должна сходиться с ним официально только потому, что решила сжечь за собой все мосты. — Керри-Энн потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить — они все еще говорят об Иеремии. — Если он твердо решил жить с вами, он по-прежнему будет рядом, когда наступит подходящий момент.

— Как получилось, что вы так и не вышли замуж, мисс Хони? — Керри-Энн постаралась побыстрее сменить тему.

Старушка, чистившая раковину губкой, оторвалась от этого занятия и невидящим взглядом уставилась куда-то вдаль.

— Ах, не знаю. Полагаю, так легли карты. Хотя шансы у меня были, и еще какие. Особенно с одним парнем… — На губах ее заиграла слабая улыбка. — Он говорил, что, если я не выйду за него замуж, он все равно будет просить моей руки до тех пор, пока я не скажу «да», пусть даже на это уйдут годы.

— Так почему же вы не согласились?

— Я не готова была осесть, жить на одном месте. Как бы то ни было, он уехал в конце концов. Нашел себе милую девочку, секретаршу из его фирмы, которая не осмеливалась поднять на него глаза, как провинившаяся ученица на родительском собрании, — ну, ты понимаешь, о чем я. Думаю, так оно и лучше. Мы оба знали, что я не рождена быть женой.

— А мне кажется, что из вас получилась бы замечательная супруга, — искренне произнесла Керри-Энн; она и правда не знала никого, столь любящего и верного, как мисс Хони.

Пожилая дама посмотрела на нее с благодарностью.

— Спасибо, сладкая моя. Но ты не знала меня в те времена — я была большой гуленой и непоседой. Обожала ночную жизнь. Обожала выступать на сцене. Надеялась, что сделаю настоящую карьеру — не то что нынешние девицы, которые купили себе грудь в магазине и только и умеют, что прыгать мужчинам на колени. А к тому времени, когда я поняла, что не все в моей профессии блеск, гламур и брызги шампанского, я стала уже слишком старой, чтобы выходить замуж, — да и не за кого уже было.

— Разве вам не хотелось иметь детей?

— У меня были ты и твоя сестра, помнишь? Я не могла бы любить вас обеих больше, даже будь вы моими собственными дочерьми. — Глаза у мисс Хони затуманились. — Ну, а теперь обними меня. И не обижайся, хорошо? Если этот парень сделает тебя счастливой, то я буду стоять в первом ряду, чтобы обсыпать вас рисом на твоей свадьбе. — Она раскрыла объятия, и Керри-Энн припала к ней столь естественно, как будто делала это всю свою жизнь.

Отпрянув, Керри-Энн почувствовала, что ее глаза увлажнились. Она быстро отвернулась, чтобы мисс Хони ничего не заметила.

— Пойду переоденусь. Он заедет за мной через несколько минут. — Иеремия должен был подвезти ее на сегодняшнее собрание.

Пятнадцать минут спустя они с ревом мчались по дороге в пижонском «кадиллаке» Иеремии. Когда они остановились перед церковью, несколько прохожих на тротуаре обернулись, чтобы посмотреть на них. При других обстоятельствах она бы смутилась оттого, что ее видят приехавшей на машине, которая выглядит так, словно принадлежит торговцу наркотиками, но теперь, рядом с Иеремией, она чувствовала себя странно раскованной и беззаботной. Керри-Энн казалось, что ей снова шестнадцать и ей плевать на все правила.

Иеремия притер «кадди»[69] к тротуару, но не стал выключать мотор.

— Давай разок пропустим собрание, а? — небрежным тоном предложил он. — Можем захватить по дороге чего-нибудь поесть, а потом завалимся ко мне и пораньше ляжем спать. — Заметив взгляд, который она метнула на него, он поспешно добавил: — Или нет. Я всего лишь предложил.

— Не думаю, что это такая уж хорошая идея.

Это и впрямь была скользкая дорожка, и Керри-Энн слышала слишком много историй о том, что случалось с людьми, которые начинали пропускать собрания. Однако же она не думала, что он имел в виду нечто плохое; в конце концов, Иеремия ведь не предложил заглянуть в соседний бар!

— Скорее всего, ты права. То есть, я хочу сказать, должна же существовать веская причина, почему мы приходим сюда три раза в неделю. Получается, что мы с тобой — настолько запущенный случай, что попросту сгорим без присмотра. — И уголки его губ приподнялись в проказливой улыбке.

— Говори за себя, — отрезала она.

— Ага! Значит, ты признаешь, что твой случай не безнадежен. — Теперь он уже улыбался во весь рот.

— Я ничего не стану признавать.

— Ты только что сказала…

— Я помню, что сказала. Ты перекручиваешь мои слова. И да, нам нужно было — и нужно до сих пор — ходить на эти собрания. Помнишь, почему мы изначально оказались здесь? Уж конечно, не потому, что нам нравится сидеть на жестких раскладных стульях, пить дерьмовый кофе и выслушивать печальные истории.

— И снова ты права. — Иеремия согласно закивал, но она вполне могла предположить, что он попросту согласен с ней в том, что ни один человек в здравом уме не согласится пить дерьмовый кофе, сидя на жестком раскладном стуле. — Но есть еще и такая штука, как чрезмерное усердие, ты в курсе? Какой смысл во всех этих шагах, если в результате ты сидишь на том же самом месте, выслушивая то же самое дерьмо? Есть ведь и другая жизнь. Эй, перестань, не смотри на меня так! — Он перегнулся к ней и погладил по щеке. — Согласись, ты бы предпочла, чтобы я занялся с тобой страстной любовью.

Керри-Энн уже открыла было рот, чтобы поблагодарить его за предложение и сказать, что пойдет на собрание без него, если он не желает составить ей компанию, но в это самое мгновение перед ее внутренним взором возник образ сестры, и на лице Линдсей читалось явное неодобрение. Она полюбила сестру, но это не отменяло того факта, что в чем-то Линдсей отставала от жизни, закоснела в своем консерватизме. И одного только опасения, что Керри-Энн может стать похожей на нее, оказалось достаточно, чтобы проглотить возражения, которые она уже собралась высказать. Пожалуй, Иеремия был прав: время от времени она может позволить себе пропустить собрание. За это не предусмотрены ни полицейское преследование, ни уголовное наказание.

Кроме того, она вынуждена была признать, что перспектива заняться любовью казалась ей весьма соблазнительной. Иеремия еще никогда не выглядел столь привлекательным, и она не могла отрицать того, что он пробудил в ней желание. А поскольку предстоящий уик-энд будет посвящен Белле, разве не могут они провести немного времени только вдвоем?

— Хорошо, — согласилась она. — Но только один раз.

В субботу Керри-Энн поднялась с утра пораньше, едва только солнце выглянуло из-за горизонта. Сегодня она должна была забрать дочь к себе на выходные. Она так ждала этого дня, и вот наконец он настал! Она металась по спальне, как полоумная, и радовалась тому, что за рулем будет Иеремия. В ее нынешнем состоянии она бы представляла собой явную угрозу жизни и здоровью всех водителей и пассажиров на дороге.

— Где Снаффи? Я должна найти Снаффи! — в панике вскричала она, опускаясь на колени и заглядывая под кровать, а потом бегом устремляясь к шкафу.

Снаффи был любимой плюшевой игрушкой ее дочери еще с тех пор, когда она была совсем маленькой, и Керри-Энн хотела, чтобы он ждал Беллу, когда она приедет домой. Это была единственная игрушка Беллы, которую она сохранила, и вот теперь она пропала.

— Я поищу Снаффи, а ты пока одевайся, — сказала Линдсей, подталкивая сестру в ванную.

— Хорошо, хорошо. Это ты здорово придумала. Спасибо. — Керри-Энн напомнили о том, что она все еще мечется по дому в халате и с мокрыми волосами. Если она не поспешит, то будет не готова к тому времени, когда за ней заедет Иеремия.

Она красилась перед зеркалом, как вдруг вспомнила еще кое о чем. Арахисовое масло! Она забыла купить «Скиппи» — единственный сорт, который нравился Белле. Дома у них была лишь комковатая органическая дрянь из магазина здорового питания. Что же она за мать, если забыла о таких важных вещах! Керри-Энн застонала. Рука ее дрожала так сильно, что она едва не выколола себе глаз щеточкой, нанося тушь на ресницы.

Накрасившись и высушив волосы, она вернулась в спальню и обнаружила Линдсей стоящей на коленях перед картонной коробкой, которую она вытащила из шкафа.

— Что еще? — спросила сестра, заметив паническое выражение лица Керри-Энн.

— Я забыла купить «Скиппи».

— А я думала, что мы ищем Снаффи.

— «Скиппи» — это арахисовое масло, — пояснила Керри-Энн. — Это единственный сорт, который она ест.

— Ну и что за беда? Куплю я вам это масло. Я все равно собиралась в магазин.

Но Керри-Энн не двинулась с места, она лишь качала головой и жевала нижнюю губу.

— Спасибо, но дело не в этом. Хорошая мать никогда бы не забыла о таких вещах. — А что, если это лишь первый из многочисленных промахов, которые, в конце концов, приведут к тому, что ей придется расстаться с дочерью навсегда?

Линдсей поднялась с колен и подошла к сестре. Положив ей руки на плечи, она ласково заговорила с ней:

— Ты — хорошая мать. Но даже хорошие матери не безгрешны. Кроме того, она будет так рада видеть тебя, что забудет обо всем остальном.

— Но я хочу, чтобы все было безупречно, понимаешь? — Прошлой ночью Керри-Энн почти не сомкнула глаз. Этот визит дочери обязательно должен был пройти без сучка и задоринки. Все их будущее зависело от этого.

— Все так и будет, — уверила сестру Линдсей.

Она тоже выглядела усталой. Прошло уже две недели, но она так и не сумела прийти в себя после предательства Рэндалла. Если, конечно, его поведение можно было счесть таковым. Вот Керри-Энн, например, совсем не была уверена в том, что он намеренно обманул ее. На лице у Линдсей появилось то же выражение загнанности, что было у Керри-Энн, когда она вышла из ворот реабилитационного центра. Керри-Энн вспомнила, что проблем хватает не у нее одной, и легонько коснулась руки сестры, пробормотав:

— Спасибо. Знаешь, а из тебя получилась классная сестра!

На губах Линдсей появилась неуверенная улыбка — впервые за много дней.

— Ступай. Я приготовлю завтрак, пока ты переоденешься. — Линдсей развернула сестру и легонько подтолкнула ее в спину.

Когда Керри-Энн переоделась, времени на завтрак уже не оставалось — Иеремия должен был появиться с минуты на минуту. Но сестра это предвидела, поэтому она сложила завтрак в пакет, чтобы они перекусили в дороге. Она сунула пакет в руки Керри-Энн со словами:

— Здесь только фрукты и булочки, но до обеда вы дотянете, еды хватит и на Иеремию. Да, кстати, я нашла Снаффи — на подстилке Честера. К вашему возвращению я его почищу, не беспокойся.

У Керри-Энн от благодарности перехватило дыхание.

— Спасибо, — хрипло проговорила она, вспомнив о прежних временах, когда заставить ее расплакаться могла лишь острая боль. Жизнь тогда была суровой и совсем несладкой, но ей, по крайней мере, не грозила опасность внезапно расчувствоваться. — Скажи мисс Хони, когда она проснется, чтобы смахнула пыль со своей коллекции ангелов. Я рассказала о ней Белле, и девочка ждет не дождется, когда же увидит ее сама.

Линдсей улыбнулась.

— У меня такое чувство, что предупреждать об этом мисс Хони не нужно.

На подъездной дорожке прозвучал гудок автомобильного клаксона, и Керри-Энн выскочила из дома.

Всю дорогу Иеремия болтал без умолку, расписывая, чем они будут заниматься с Беллой в эти выходные и в дальнейшем.

— Мы можем поехать с ней в зоопарк Сан-Франциско, — сказал он. — Держу пари, что она никогда не видела живого жирафа.

— Разумеется, она видела живого жирафа, — ответила Керри-Энн. — Она уже была в зоопарке. — Неужели Иеремия до сих пор считает Беллу грудным ребенком или думает, что все это время ее держали взаперти?

— Ладно, а как насчет аквапарка?

— Ты выбрал неподходящее время года. — Было довольно прохладно, и ей не хотелось, чтобы Белла простудилась.

Он пожал плечами.

— В таком случае, думаю, придется ограничиться кино и попкорном. Во всяком случае, на сегодняшний вечер. Что идет в «Риальто»? — «Риальто» был единственным кинотеатром в Лагуне Голубой Луны.

— По-моему, какой-то диснеевский фильм.

— Ну, и что ты на это скажешь? — Иеремия выглядел страшно довольным, предложив нечто приемлемое.

— Я уверена, что она будет в восторге. — Хотя откуда ей знать, может быть, Белла уже видела этот фильм? Эта мысль больно ранила ее — когда-то она знала обо всем, что происходило в жизни дочери.

Часы показывали пятнадцать минут двенадцатого, когда они прибыли в Оуквью. Когда они въезжали в город, Керри-Энн позвонила социальной работнице, и сейчас сердце ее дрогнуло и радостно забилось при виде Беллы, ожидающей ее вместе с миссис Сильвестр у входа в стоматологическую клинику.

— Мамочка! Папочка! — раскинув ручонки, Белла побежала к ним, широко улыбаясь и демонстрируя дырку во рту в том месте, где выпал очередной молочный зуб.

Иеремия среагировал быстрее, чем Керри-Энн, — он подхватил Беллу на руки и подбросил в воздух с такой легкостью, как если бы она была годовалым ребенком. Белла завизжала от восторга, а Керри-Энн смотрела на происходящее со смешанными чувствами. Ей представлялось несправедливым, что Иеремия, который практически отсутствовал в жизни Беллы, моментально завоевал расположение девочки. Но она была очень рада, что он опять с ними, и поражалась тому, что маленькие дети, похоже, обладают таким запасом всепрощения. Глядя на то, как увивается вокруг него Белла, можно было подумать, что он не расставался с девочкой с первого дня ее жизни. Стоило ей увидеть его, ее сердечко было покорено. Она уже звала его «папочка».

Иеремия опустил Беллу на землю, и она подбежала к Керри-Энн, чтобы обнять ее.

— Мамочка! — Личико девочки сияло. — Я думала, что вы никогда не приедете. Почему вы так задержались?

— Мы долго ехали на машине, родная, — пояснила Керри-Энн.

Крепко обнимая Беллу, она вдруг ощутила такой прилив эмоций, с каким не могла сравниться обыкновенная радость. Целый день и ночь вместе со своей маленькой девочкой, и никто не будет заглядывать ей через плечо! Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Это было нечто такое, что она раньше воспринимала как должное, а теперь — как дар Божий.

С миссис Сильвестр она постаралась обойтись как можно вежливее.

— Я обещаю как следует присматривать за ней, — произнесла Керри-Энн со всеми вновь обретенными почтительностью и смирением, пусть даже прежние инстинкты заставляли ее скрипеть зубами от несправедливости — ведь ей приходится давать такое унизительное обещание!

Миссис Сильвестр окинула ее холодным оценивающим взглядом.

— Не сомневаюсь, — отозвалась она.

Но ее слова на этот раз не произвели на Керри-Энн своего обычного раздражающего действия. Теперь она понимала, что миссис Сильвестр всего лишь выполняет свою работу.

И вот они вновь тронулись в путь. Белла сидела на заднем сиденье, пристегнутая ремнем безопасности, и все страхи и тревоги на время покинули Керри-Энн. Они остановились перекусить в «Макдональдсе», к полному восторгу Беллы, рассказы которой о том, какую вкусную и полезную пищу готовила ей каждый вечер Кэрол Бартольд, заставили Иеремию выразительно закатить глаза.

— Мне даже не разрешают есть картофель-фри! — сообщила девочка. Но она тут же спохватилась и добавила: — Но мне нравится почти все, что она готовит. Кэрол — хорошая хозяйка.

Совершенно очевидно, Белла не могла не испытывать благодарности к своим приемным родителям. Осознание этого факта несколько поубавило веселость Керри-Энн, но, как бы ей не хотелось презирать Бартольдов, по большому счету, придраться было не к чему. Они хорошо заботились о Белле, чего она не могла сказать о себе. И как бы они отнеслись к тому, что первый обед Беллы в обществе матери и отца прошел в дешевой закусочной?

Но вскоре она перестала терзать себя подобными мыслями. Слишком хорошо им было вместе. Она даже не возражала против бесконечного припева «баю, баюшки, баю, не ложися на краю» или постоянных шуточек Беллы в стиле «тук-тук, — кто там?». К тому времени, когда они наконец вернулись домой, им казалось, что они всегда были втроем, а на остановках в пути Керри-Энн воображала, что люди, которые смотрят на них, непременно думают о том, какое они славное семейство.

Линдсей и мисс Хони принялись суетливо и шумно опекать Беллу. Глаза девочки изумленно расширились при виде пожилой женщины с ярко накрашенными губами и синими тенями на веках. Но она сразу же полюбила мисс Хони и позволила ей взять себя за руку, когда они направились в дом. А мисс Хони старалась превзойти саму себя. Когда мисс Хони предложила сыграть в «Пиковую даму»[70] перед ужином, Белла с важным видом завила:

— Это же детская игра. Я для нее слишком взрослая.

Пожилая дама улыбнулась и подмигнула девочке:

— Что ж, душечка, тебе придется научить меня какой-нибудь игре, потому что я других не знаю.

Когда подошла очередь Линдсей, та присела на корточки, чтобы глаза ее оказались на одном уровне с глазами Беллы, и тепло улыбнулась девочке.

— Я хочу, чтобы ты знала: это и твой дом тоже, — сказала она. — Ты будешь спать на кровати твоей мамочки, — Линдсей вызвалась сегодня переночевать на диване в гостиной, чтобы Керри-Энн и Белла провели эту ночь в одной комнате, — но я дам тебе новый комплект простыней, которым еще никто не пользовался. Они будут ждать тебя, когда бы ты ни приехала сюда. Твоя мама купила их специально для тебя. Она так долго ждала этого дня! Как и все мы, впрочем. Мы даже приготовили торжественный ужин в твою честь — жареного цыпленка.

Глазенки у Беллы загорелись.

— Я обожаю жареных цыплят.

Грант, стоявший рядом, улыбнулся ей и сказал:

— Я тоже. Это моя любимая еда.

— А вы кто? — Белла с любопытством уставилась на него.

Грант с сомнением взглянул на Линдсей, словно спрашивая, какая роль ему отведена, и наконец ответил:

— Ты можешь называть меня «дядя Грант».

— А я не знала, что у меня есть дядя, — отозвалась Белла.

— Но ведь ты не знала и о том, что у тебя есть тетя, — парировала Линдсей. — А мы столько слышали о тебе и очень рады познакомиться с тобой!

— Аминь! — заключила мисс Хони.

Они дружно вошли в дом. Мисс Хони раскопала где-то в шкафу игру «Багл»[71] — реликт из детства Линдсей — села сама и усадила Гранта, Иеремию и Беллу играть, пока Линдсей и Керри-Энн накрывали на стол. После громких криков и обвинений в мошенничестве Белла была объявлена победителем.

— Боюсь, что у вас перед нами некоторое преимущество, юная леди, и это нечестно, — заявил Грант, сделав серьезную мину, которая не могла, впрочем, скрыть озорного блеска его глаз. — Я имею в виду, что вы намного умнее нас всех вместе взятых.

— В самом деле? — Белла с не меньшей серьезностью уставилась на него.

— Ну конечно же, душечка, — подхватила мисс Хони. — Люди с возрастом не умнеют; просто в головах у них оказывается больше всякого мусора.

Керри-Энн расхохоталась.

— Мисс Хони хочет сказать, родная, что быть взрослым не так уж и хорошо.

— Говори за себя, — фыркнула мисс Хони. — Я — живое свидетельство того, что несколько морщинок еще не означают конца жизни. Даже мы, старушки, умеем веселиться.

Белла, в своем цветастом платьице с завязками на спине, гольфиках с оборками и белых лакированных туфельках, долго смотрела на мисс Хони, поджав губы, а потом заявила:

— Я хочу быть похожей на вас, когда вырасту. Я не знала, что бабушки носят блестки и все остальное.

Взрослые покатились со смеху, и громче всех хохотала мисс Хони.

Белла вся светилась от удовольствия, когда они сели ужинать, и улыбка не покидала ее личика, пока они сидели за столом. Она съела все, что было у нее на тарелке, и, похоже, наслаждалась тем, что является частью большой компании, к которой относились и Честер с кошками, — им она все время подкидывала кусочки со стола, когда думала, что никто этого не замечает. Керри-Энн еще никогда не видела ее такой счастливой с тех пор, как…

Она постаралась отогнать от себя эту мысль. Теперь все у них будет по-другому.

— Ну и вот, я стою по колено в болотной жиже и смотрю на мертвого аллигатора. Только представьте себе…

Грант рассказывал о том, как однажды побывал в мангровых болотах Флорида-Киз, расследуя дело о предполагаемом несанкционированном сбросе ядовитых отходов. Окончание истории Керри-Энн пропустила. Почему-то после ужина она почувствовала себя плохо, у нее закружилась голова. Должно быть, сказалось напряжение последних дней и то, что сегодня ночью она почти не спала. Но не исключено, что она заболела чем-нибудь. Она даже не могла смотреть на десерт, ванильный кремовый торт с глазировкой. Извинившись, она встала из-за стола и едва успела добежать до ванной, где ее вывернуло наизнанку. Опорожнив желудок, она нетвердой походкой вернулась в свою комнату и со стоном повалилась на кровать.

Надо же ей было заболеть в такой день! Если бы у нее оставались силы, чтобы дотерпеть до конца вечера, она бы так и сделала, но она даже не могла сесть на постели без того, чтобы к горлу вновь не подступила тошнота.

Вокруг нее засуетилась мисс Хони, а Линдсей принесла таблетку «Алка-зельтцера». В соседней комнате мужчины развлекали Беллу. Керри-Энн закрыла глаза и провалилась в сон. Когда она очнулась, над нею стоял Иеремия.

— Ты неважно выглядишь, — пробормотал он, с состраданием глядя на нее. — Давай я свожу Беллу в кино, а ты пока немного отдохнешь?

— Но… — Как только она попыталась сесть, он бережно уложил ее обратно.

— Это всего на пару часов. Не успеешь оглянуться, как мы с ней вернемся.

Керри-Энн вдруг ощутила беспричинный страх, но ей не хотелось расстраивать дочь. Пожалуй, сейчас Белле лучше находиться подальше от нее: кто знает, что она подцепила? Кроме того, чего ей бояться?

— Ты вернешься домой сразу же после окончания фильма?

— Даю слово, — сказал он.

Она застонала и отвернулась. Она так ждала этого дня! «Что бы я ни делала, удача всегда не на моей стороне», — подумала она.

Керри-Энн вновь провалилась в сон, и на этот раз она спала как убитая. Несколько часов спустя, когда ее не слишком вежливо потрясли за плечо, ей показалось, что она всплывает со дна глубокого и мрачного пруда. Керри-Энн с трудом разлепила глаза и обнаружила, что над ней склонилась сестра, на лице которой читалось беспокойство. В комнате было темно, и лишь из коридора падала узкая полоска света. У Керри-Энн было такое чувство, что ее голова набита ватой, а во рту остался мерзкий привкус помоев.

— Который час? — прохрипела она.

— Скоро одиннадцать, — ответила Линдсей.

— Где Белла?

— Они еще не вернулись.

Керри-Энн быстро произвела мысленные подсчеты. Выходило, что фильм закончился почти два часа тому назад. С трудом принимая сидячее положение, она ощутила холодок тревоги, заползающей в сердце.

— Ты звонила Иеремии на сотовый?

— Раз десять, по крайней мере. Но мой вызов все время переадресуется на его голосовую почту.

— Должно быть, он забыл зарядить свой сотовый.

— Даже если и так, он наверняка мог бы позвонить тебе с другого телефона.

— Может, у него сломалась машина. — Ей не хотелось думать о том, что еще могло задержать его.

— Я звонила в дорожную полицию. Сообщений об аварии они не получали. — Линдсей обессиленно опустилась на кровать. — Мне не хотелось тебя беспокоить. Я знаю, ты плохо себя чувствуешь. Но, откровенно говоря, я очень волнуюсь.

Керри-Энн тоже была встревожена, но к ней вернулось ее прежнее упрямство.

— Почему? Разве ты не доверяешь Иеремии?

Линдсей окинула ее внимательным взором.

— А ты?

Первым порывом Керри-Энн было встать на его защиту. Разве отпустила бы она свою дочь с человеком, которому не доверяла, даже если он приходится ей отцом? Разумеется, нет. Она доверяла Иеремии… по крайней мере, до этого дня. Но сейчас она не знала, что и думать.

В голове у нее теперь уже вовсю звенели тревожные колокольчики, и она соскочила с постели. На мгновение ей показалось, что ее опять вырвет, но она сумела подавить приступ тошноты. Сейчас она не могла позволить себе заболеть.

Схватив телефон, она набрала номер Иеремии, но, как и Линдсей, попала на его голосовую почту.

— Проклятье! — Она повернулась к сестре. — Я могу одолжить твою машину? — Ей больше ничего не оставалось, кроме как кружить по улицам и надеяться, что встретит их. Пижонский автомобиль Иеремии трудно не заметить.

— Ты не в том состоянии, чтобы садиться за руль, — заявила Линдсей. — Поеду я.

— Нет! Она — моя дочь. Это я отпустила ее с этим… этим…

Она вдруг страшно разозлилась на Иеремию. Разумеется, у него может быть железный повод для задержки, но разве не мог он хотя бы удостовериться в том, что аккумулятор его сотового телефона заряжен?

— Хорошо, поедем вдвоем, — решила Линдсей, видя, что отступать Керри-Энн не намерена.

Керри-Энн схватила свою куртку, сотовый телефон и в дверях столкнулась с Линдсей. Грант давно отправился домой. Провожала их только мисс Хони. Пожилая женщина остановилась в коридоре в своем розовом платье и золотистой сеточке на волосах, и ее испещренное морщинами лицо выражало нешуточную тревогу.

— Позвоните, если будут новости, — крикнула она им вслед, когда сестры выскочили из дверей.

Вскоре они уже кружили по улицам нижней части города в «вольво» Линдсей. В кинотеатре «Риальто» они расспросили пожилого кассира, не видел ли он мужчину и маленькую девочку, которые подходили бы под описание Беллы и Иеремии. Увы, он никого похожего на них не видел.

Вернувшись обратно на шоссе, сестры двинулись на юг и доехали до самого Дэвенпорта, и только тогда повернули обратно. Единственным брошенным автомобилем, который они встретили, был грузовичок-пикап со спущенным колесом у мыса Лайтхаус-Пойнт. Белого «кадиллака» Иеремии нигде не было видно.

Линдсей позвонила в полицию, как только они вернулись домой, на этот раз чтобы сообщить о пропаже ребенка. К тому времени, когда прибыли копы, Керри-Энн держалась из последних сил.

— Мэм, у вас есть причины подозревать, что вашу дочь похитили? — осведомился старший из полицейских, латиноамериканец с угольно-черными усами и коротко подстриженными седыми волосами.

Керри-Энн отрицательно покачала головой, борясь с волнами тошноты, которые накатывали одна за другой. Должно быть, ее ответ не убедил полицейского, потому что он и его напарник, молодой худощавый парнишка с длинными волосами, обменялись понимающими взглядами.

— Итак, насколько вам известно, ваш муж — прошу прощения, ваш бывший парень — не выражал недовольства условиями опеки над ребенком? — спросил младший из полицейских.

— Нет. — Она заколебалась, не зная, стоит ли говорить им о том, что в данный момент у нее не больше официальных прав на дочь, чем у Иеремии, но потом решила, что это лишь усложнит дело. — Он… у него были проблемы личного плана, но он взялся за ум. И в последнее время все было хорошо.

Линдсей предпочла внести ясность:

— Она хочет сказать, что он наркоман, проходящий курс лечения.

Керри-Энн метнула на сестру колючий взгляд, но на лице у Линдсей не дрогнул ни один мускул. «Дело слишком важное, чтобы играть словами», — было написано у нее на лице. Разумеется, сестра была права.

Лица офицеров полиции посуровели еще больше, и они вновь обменялись понимающими взглядами. Старший из копов что-то записал в своем блокноте.

— Это весьма полезные сведения, — обронил он.

— Не думаю, что он…

Керри-Энн хотела сказать, что Иеремия не мог взяться за старое, но оборвала себя на полуслове. Лучше, чем кто бы то ни было, она знала, сколь коварна эта болезнь, как она способна обмануть тебя, заставив увериться, что все идет хорошо, когда на самом деле это не так. И может ли она ручаться за него? Вчера вечером, когда он отговорил ее от посещения очередного собрания, она задумалась, а не сделал ли Иеремия первый шаг к пропасти? Их предупреждали об этом в программе: о склонности думать, что худшее осталось позади, стоило только хоть как-то встать на ноги и пройти всего лишь половину пути. Иногда этого оказывалось достаточно, чтобы покатиться вниз.

— Мы уведомим вас сразу же, как только у нас появятся какие-либо новости, — сказал старший из полицейских, когда оба они поднялись, чтобы уйти. Он неловко похлопал Керри-Энн по плечу. — Вы получите свою малышку обратно, не волнуйтесь. В девяти случаях из десяти они находятся раньше, чем мы успеваем объявить «оранжевую тревогу»[72].

«Мне бы вашу уверенность!» — подумала Керри-Энн. Но она согласно кивнула в ответ и даже смогла выдавить слабую улыбку. Она не хотела, чтобы копы сочли ее истеричкой. Они могли начать задавать ей вопросы, ответов на которые у нее не было. И только закрыв за ними дверь, она упала сестре на грудь, захлебываясь слезами.

Олли отправился спать сразу же, как только покончил с вечерней выпечкой. Но этой ночью ему не спалось, и он включил телевизор в гостиной. Время уже перевалило за полночь, и его родители давно отправились на боковую, и все-таки он убавил громкость до минимума. Отца, что называется, и пушкой не разбудишь, зато мать спала очень чутко — наследство, оставшееся ей от детей. Кроме того, на каналах не показывали ничего, что могло бы заинтересовать его. Он-то и включил телевизор только для того, чтобы отвлечься. Это все же лучше, чем лежать всю ночь без сна, думая о Керри-Энн.

Он переключился на канал местных круглосуточных новостей, на котором сообщали об убийствах, грабежах и ураганах, надвигающихся на побережье, — как раз то, что было нужно ему в его нынешнем настроении. Глаза у него уже закрывались, когда внимание его привлек сюжет, моментально согнавший с него сонливость: объявлена «оранжевая тревога» из-за пропажи шестилетней девочки по фамилии МакАллистер. На экране появилась фотография темноволосой девчушки с шоколадной кожей. Он мгновенно узнал ее. Это была дочка Керри-Энн.

Не веря своим глазам, Олли уставился в экран, слушая комментатора, сообщающего последние известия.

— Последний раз ее видели одетой в… если вы располагаете какими-либо сведениями…

Он вдруг почувствовал, как у него по рукам и ногам пробежали мурашки. Олли понял, что должен сделать хоть что-нибудь. Но что? Заявиться к Линдсей домой? Он будет только мешать.

Выключив телевизор, Олли поднялся наверх, в свою комнату. Он обнаружил то, что искал, на веб-сайте четвертого канала: ту же самую фотографию, которую показали по телевизору, плюс всю сопутствующую информацию. Предположительно, маленькая дочка Керри-Энн находилась вместе со своим отцом, хотя оставалось неясным, то ли они просто пропали, то ли речь шла о похищении ребенка. На сайте поместили и фото Иеремии, взятое из его уголовного дела, вместе с перечнем его арестов за прошедшие годы — он обвинялся в употреблении и торговле наркотиками. Олли почувствовал, что его охватывает гнев. Как могла Керри-Энн предпочесть ему этого неудачника? И не просто неудачника — преступника, который, не исключено, занялся похищением детей.

Он напряженно размышлял, и его обычно жизнерадостное лицо прорезали суровые морщины. Руки Олли, сжатые в кулаки, лежали по обе стороны клавиатуры, подобно паре каменных львов, охраняющих вход в замок. Но постепенно черты его лица смягчились — ему в голову пришла одна неплохая мысль.

Олли уже собирался набросить куртку, когда взгляд его упал на часы в углу компьютерного монитора, которые показывали пять минут второго. Он заколебался, а потом подумал: «Да пошло оно все к черту!» Спускаясь по лестнице, он услышал скрип половиц наверху. Подняв голову, Олли увидел, как на площадку верхнего этажа вышла мать, завязывая пояс халата и сонно щурясь от света.

— Олли, это ты?

— Все в порядке, мам, — негромко ответил он.

Она подошла к перилам, глядя на него сверху вниз, и на лице ее сонная одурь сменилась тревогой, когда она увидела, что он надел куртку.

— Ради всего святого, куда это ты собрался среди ночи?

Он холодно улыбнулся ей.

— На охоту за драконами.

Керри-Энн мерила шагами комнату, не отдаляясь от телефона и то и дело хватая трубку, чтобы убедиться, что в ней слышен гудок, что телефон не отключился.

— Почему они так долго? — нервничала она. — Разве они не должны были уже найти ее к этому времени?

— Прошло всего лишь пару часов, — попыталась успокоить ее Линдсей.

Она прилегла на диване, подложив под голову подушку, но ее поза выдавала внутреннее напряжение. Лицо ее побледнело, а под глазами залегли темные круги.

— Это напоминает мне тот случай, когда ты сама заблудилась, — вмешалась в разговор мисс Хони, сидящая в мягком кресле у камина. — Твоя сестра и я, мы готовы были рвать на себе волосы от отчаяния, но не могли найти тебя. Боже, как мы испугались! А ты все это время благополучно спала в кузове пикапа.

Керри-Энн понимала, что старушка всего лишь старается отвлечь ее от дурных мыслей и внушить надежду, но слова ее возымели обратный эффект.

— Может, было бы лучше, если бы я не нашлась, — мрачно пробормотала она. — И тогда ничего бы этого не случилось.

Мисс Хони, видя, что ее старания ни к чему не привели, со вздохом поднялась на ноги.

— Пожалуй, я сварю еще кофе.

Керри-Энн мысленно проклинала Иеремию. Она больше не могла оправдывать его, ее захлестнула ослепляющая ярость. Топливом для нее служило недовольство собой за то, что она поверила ему. О чем она только думала? И думала ли вообще? Даже если Беллу найдут и вернут живой и здоровой, каковы у нее шансы получить опеку над дочкой после такого несчастья?

Мысли ее устремились к Олли, доброму, порядочному Олли, рядом с которым она чувствовала себя особенной и который укреплял ее веру в то, что она способна добиться чего угодно, если захочет. Керри-Энн вспомнила, как он успокаивал ее в тот раз, когда она всерьез испугалась, что потеряет дочь навсегда, и бесконечную нежность, с какой он обнимал ее. Она цеплялась за эти воспоминания, как утопающий за спасательный круг, протягивая руку к телефонной трубке, чтобы сделать звонок, который откладывала так долго.

— Алло? — сказала она, когда на другом конце линии раздался сонный голос. — Джордж, это я, Керри-Энн…

Район, известный как «Флэтс», получил свое название от старой железной дороги, которая в прежние времена тянулась через него, как заевшая «молния», еще до строительства шоссе, после которого надобность в ней отпала. Здесь когда-то регулярно разгружали контейнеры с товарами с поездов, служивших кровеносными сосудами местной общины. Теперь район считался в Лагуне Голубой Луны чем-то вроде трущоб — разваливающиеся дома и пустые парковочные площадки, бродячие собаки и разномастное население, состоящее из бродяг и проходимцев.

Олли не помнил названия улицы, которая была ему нужна, но, покружив немного по району, он наткнулся на знакомый тупичок, примыкавший к старому паровозному депо. Он медленно ехал вдоль тротуара, и фары его машины скользили по рядам маленьких домиков с плоскими крышами, пребывающими на разных стадиях разрушения, прежде чем остановился перед последней в ряду лачугой.

Еще через несколько мгновений Олли шагал по неровной бетонной дорожке к двери, думая, не совершает ли он самый глупый поступок в своей жизни. Кто знает, живет ли тут до сих пор нужный ему человек? Прошло девять лет с тех пор, как Олли последний раз приходил сюда, и отнюдь не для того, чтобы заложить основы прочной дружбы. Он постучал в дверь, и во рту у него образовался кисловатый привкус, напоминая о тех временах, о которых он предпочел бы забыть навсегда. Когда через несколько минут ожидания ему никто не ответил, он почти сдался и уже развернулся, чтобы уйти, но мысль о Керри-Энн заставила его вновь, уже громче, забарабанить в дверь. Наконец над дверью вспыхнул свет и изнутри донесся хриплый мужской голос:

— Какого черта?

Загремела дверная цепочка, и дверь приоткрылась на пару дюймов. Чей-то косящий глаз на заросшей щетиной физиономии, которая выглядела не слишком довольной, посмотрел в щелочку.

— Ты знаешь, который час? — рявкнул мужик. — Два чертовых часа ночи!

— Извини, чувак, но я не могу ждать. Дело вроде как срочное.

— Какого… эй, а ведь я знаю тебя! — Глаз, глядевший на Олли, прищурился.

Олли никак не ожидал, что торговец наркотиками узнает его спустя столько времени. У него самого остались лишь смутные воспоминания о той поре — скорее всего, потому что он почти все время пребывал под кайфом.

— Это было давно, — осторожно произнес он, решив, что чем меньше будет сказано, тем лучше.

Мужчина явно расслабился.

— Точно. Что надо, малыш? У тебя иссякли личные запасы?

— Не-a. Я ищу кое-кого — одного парня по имени Иеремия. Ну, я и подумал, что ты можешь подсказать мне, где его можно найти. Кожа цвета кофе с молоком, лет тридцати, темные волосы, карие глаза.

— Имя мне ничего не говорит. Передо мной проходит масса людей, я не могу помнить всех.

— Видишь ли, пропал ребенок.

Это сработало. Цепочка загремела и дверь распахнулась. На пороге стоял мужичок средних лет, с внушительным брюшком и седыми волосами, собранными на затылке в конский хвост. Странно, но он совершенно не изменился с тех пор, как Олли был здесь в последний раз. Быть может, потому, что уже тогда он казался Олли глубоким стариком.

— Что тебе от меня нужно? Я уже сказал тебе, что ничего не знаю. — Голос торговца наркотиками стал льстивым и вкрадчивым.

— Я могу войти? — поинтересовался Олли, и после недолгого колебания мужичок отступил в сторону, давая Олли пройти. Не успел молодой человек перешагнуть порог, как ударивший ему в ноздри сладковатый запах марихуаны вызвал в памяти неприятные воспоминания. «Ладно, это не займет много времени», — решил он. — Если ты включишь канал новостей, то поймешь, о чем я говорю, — сказал он, жестом указывая на телевизор с плоским сорокадюймовым экраном, висевший на стене, который выглядел инородным телом среди рухляди и всякого хлама.

Дилер не пошевелился.

— Поверю тебе на слово.

— Тот парень, которого я ищу… Копы думают, что он может иметь какое-то отношение к похищению.

— Да? А при чем здесь я?

— Куда бы мог пойти такой парень, если бы искал крэк?

Дилер отшатнулся от Олли, выставив перед собой обе руки.

— Эй, послушай, я не торгую тяжелой дрянью. За это легко можно схлопотать от десяти до двадцати лет. Даже если это твой первый привод.

— Но ты знаешь тех, кто этим занимается.

— Может быть. — Мужчина заколебался, и Олли сразу понял, что напал на нужный след. — Есть один малый. Он живет в новом районе — Херитидж-Экрз? Или Херитидж-Оукс? — в общем, на Футхилл-драйв. Я лично с ним не знаком, но слухами земля полнится. Мне говорили, что он — новичок в городе. Кое-кто из моих клиентов идет туда, когда им хочется расширить свой портфолио, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— У тебя, случайно, нет точного адреса?

Олли ожидал, что дилер лишь презрительно фыркнет в ответ, но тот скрылся в соседней комнате и вернулся через минуту с клочком бумаги, на котором были нацарапаны номер дома и телефон. Он сунул бумажку в руки Олли.

— Это все, что у меня есть. А теперь проваливай! Я хочу спать.

Предполагалось, что это будет короткая остановка в пути, ничуть не дольше той, когда вы заскакиваете в магазин за упаковкой пива. Во всяком случае, так рассчитывал Иеремия. Он собирался оставить ее в машине самое большее на пять минут, и все. Кроме того, находились они на тихой улочке в спокойном жилом районе — последнее место, где можно ожидать столкнуться в лице соседа с торговцем наркотиками, — так что ей ничего плохого не грозило. Тихо и спокойно, и никто ничего не узнает.

Вот только вышло все совсем иначе.

Начать с того, что Белла оказала некоторое сопротивление.

— Маленьких детей нельзя оставлять одних в автомобиле. Так говорят Джордж и Кэрол, — заявила она ему, совсем как взрослая — маленькая раздраженная взрослая, — сидя на пассажирском сиденье, скрестив на груди руки и хмуро глядя на него.

— Я на минутку, — пообещал он ей.

— Почему я не могу пойти с тобой?

— Я уже говорил тебе, что отлучусь лишь на секунду.

— Уже темно. А что, если мне станет страшно? — Нижняя губка у малышки задрожала.

Иеремия почувствовал, как в нем поднимается раздражение. Он не привык столько времени общаться с маленькими детьми, а после долгой поездки, ужина и кинофильма эффект новизны был утрачен и «игрушка» уже прискучила ему. Неужели она не может доставить ему эту маленькую радость?

— Здесь совершенно нечего бояться, крошка, — уговаривал он ее, стараясь скрыть нетерпение. — Кроме того, как я уже говорил, я отлучусь буквально на секунду и сразу же вернусь. Будь хорошей девочкой и слушайся папочку, ладно? Ну хотя бы один раз? Обещаю, потом я сделаю для тебя все, что ты захочешь.

Иеремия понимал, что поступает дурно. Не только потому, что бросает своего ребенка одного в машине, но и потому, что привез ее сюда. Керри-Энн сдерет с него кожу живьем, если только узнает об этом. Он бы и не приехал сюда, если бы не отчаянная нужда. «Но это всего один только раз!» — сказал он себе. Ну хорошо, два раза, если считать визит на прошлой неделе. А бросить он может в любое время. Он ведь не попался на крючок или что-нибудь в этом роде. Все совсем не так, как раньше. Он никогда не допустит, чтобы все снова оказалось так плохо.

Прежде чем дочка успела вновь упрекнуть его, усилив тем самым чувство вины, он выпрыгнул из машины.

— Сиди спокойно! Я сейчас вернусь! — крикнул он ей, вприпрыжку припустив по дорожке.

Дом располагался в новом микрорайоне и ничем не отличался от остальных типовых зданий в квартале, построенных в стиле ранчо, с оштукатуренными стенами и заново засеянными лужайками, на которых торчало с дюжину саженцев тополей, подобно свечам на глазированном торте, преподнесенном на день рождения. На входной двери красовалась аляповатая керамическая табличка с именем «Таккер», выведенным витиеватым шрифтом с завитушками. Он улыбнулся про себя, думая, что если бы кто-нибудь из здешних жильцов узнал о том, что их сосед занимается темными делишками, то наверняка решил бы, что это вряд ли страшнее, чем незаконное подключение к кабельному телевидению.

Он нажал на кнопку звонка и принялся ждать, сунув руки в карманы штормовки и переминаясь с ноги на ногу, тихонько насвистывая что-то сквозь зубы. Наконец дверь приоткрылась и перед ним предстал стройный блондин лет тридцати, который вполне мог бы сойти за консультанта по инженерно-техническим вопросам, за которого он, кстати, себя и выдавал, чтобы не вызвать подозрений из-за большого количества посетителей, приходивших и уходивших от него в любое время дня и ночи.

— Джереми, правильно? — Он протянул руку.

— Вообще-то, меня зовут Иеремия.

— Какая разница, приятель? Ты попал туда, куда нужно. Заходи. Вечеринка только начинается. — Мужчина, о котором Иеремия знал только то, что его зовут Таккером, расплылся в улыбке.

Войдя внутрь, Иеремия увидел, что он здесь отнюдь не единственный посетитель. В уютной, но практически лишенной мебели гостиной собрались несколько человек. Таккер не стал утруждать себя взаимными представлениями, и никто из присутствующих не возразил, да и вообще не обратил на них внимания. В подобных местах действовали совсем иные правила этикета.

Хотя одного парня Иеремия все-таки узнал. Его звали Дэном, вспомнил он. Они были шапочно знакомы — оба посещали собрания. Буквально на прошлой неделе Дэн, бывший юрист какой-то корпорации, карьера которого рухнула у Иеремии на глазах, выступал на одной из встреч. Но Дэн ничуть не смутился оттого, что его застали за таким неподобающим занятием, как потягивание трубочки с крэком, — он был уже в другом мире. Он лишь дружески кивнул Иеремии, как если бы они были сокурсниками, случайно столкнувшимися на каком-нибудь мероприятии в студенческом кампусе. Когда Иеремия проходил мимо, Дэн протянул ему трубочку.

— Давай, приятель, потяни. Я угощаю.

Искушение было велико, но Иеремия смог отказаться.

— Лучше не надо. Меня в машине ждет дочка.

Никто этому не удивился. Дэн лишь пожал плечами и сказал:

— Как хочешь.

Иеремия взглянул на Таккера.

— Серьезно, мне пора бежать. — Он сунул руку в карман джинсов и достал оттуда скатанные в рулончик банкноты, большую часть его последней зарплаты. — Здесь все.

Таккер не обратил внимания на деньги.

— К чему такая спешка? Ты ведь только приехал. — Он хлопнул Иеремию по плечу.

— Я же говорил, у меня…

— Да-да, я все расслышал с первого раза. Но, видишь ли, в чем штука, я предпочитаю хорошо знать своих клиентов. Это создает атмосферу доверия. А какой бизнес без доверия, верно? Например, откуда мне знать — может, ты коп, работающий под прикрытием? — Таккер коротко рассмеялся, словно отпустил удачную шутку, но улыбке его недоставало веселья. Он по-прежнему сжимал плечо Иеремии с такой силой, как будто хотел причинить ему боль.

Иеремия нервно захихикал.

— Да ладно тебе. Ты же меня знаешь.

Таккер холодно уставился на него.

— В самом деле?

В прошлый раз Иеремия приходил сюда с приятелем с работы, одним из постоянных клиентов Таккера, так что никаких проблем не возникло. И теперь, стремясь убраться отсюда поскорее, он снова сунул Таккеру деньги.

— Послушай, я действительно очень спешу. Так я могу получить травку?

Хозяин квартиры с отвращением взглянул на скатанные в рулон банкноты, словно они находились в элитном клубе, где передача денег из рук в руки считается дурным тоном. Слишком поздно Иеремия вспомнил, что сделки здесь совершаются в задней комнате. С глазу на глаз.

Он вдруг почувствовал, как кто-то толкнул его локтем под ребра и, обернувшись, увидел, что рядом с ним стоит Дэн. Лицо его, похожее на непропеченное тесто, раскраснелось, а зрачки расширились настолько, что его бледно-голубые глаза выглядели почти черными.

— Ну, давай же, потяни. Кому от этого будет хуже? — У него был голос человека, столкнувшегося с собственными демонами и после некоторого размышления решившего, что они — не такие уж плохие ребята.

Под тяжелым и пристальным взглядом Таккера, видя в нескольких дюймах перед собой черенок трубки, Иеремия постарался отогнать от себя все мысли о дочери, сидящей в машине в одиночестве, и сделал глубокую сладкую затяжку.

Олли кружил по улицам Херитидж-Оукс. Это был один из новых микрорайонов, расположенных у подножия горной гряды Санта-Круз, к востоку от Лагуны Голубой Луны, и все дома в темноте выглядели совершенно одинаковыми: одинаковые фасады, одинаковые недавно засеянные лужайки и тщедушные деревца. Глядя в окно и пытаясь разобрать названия улиц на дорожных знаках, он полз по проезжей части с такой скоростью, что его девяностолетняя бабушка по сравнению с ним показалась бы настоящим лихачом. Даже улицы были неотличимы одна от другой, и по какой-то причине, быть может, из-за некоего намека на итальянскую архитектуру, все они были названы в честь итальянских городов, больших и маленьких — Порто-Фино, Равелло, Монтенегро, Позитано. Для Олли это было по меньшей мере странно. Но где же, черт ее побери, находится Флоренс-Корт?

Словом, район был не из тех, где можно было рассчитывать на встречу с торговцем наркотиками. С другой стороны, подумалось Олли, если этот фраер решил бы спрятаться у всех на виду, то лучшего места было не сыскать. Кто в состоянии представить себе полицейскую облаву на одной из этих тихих улочек? Скорее всего, даже у самих копов не достало бы для этого воображения. Говоря откровенно, Олли уже начал сомневаться в том, что оказался там, где нужно.

Наконец он наткнулся на улицу Флоренс-Корт. Сердце у него забилось быстрее, когда он свернул на нее. Он быстро нашел дом, который искал; перед ним было припарковано несколько автомобилей, среди которых выделялся старомодный белый «кадиллак». Через несколько минут Олли уже стоял на ступеньках розового оштукатуренного дома, огороженного вычурными коваными решетками, глядя в холодные голубые глаза симпатичного молодого человека, открывшего ему дверь. Тот явно бодрствовал и был полностью одет — в брюки из вельвета и синий пуловер. Такое впечатление, что он собирался отправиться на работу.

— Я ищу Иеремию, — сообщил ему Олли.

— Извините, вы ошиблись адресом. — Мужчина уже начал закрывать дверь, но тут Олли, не успев толком сообразить, что делает, быстро сунул в дверной проем ногу в ярко-оранжевой туфле.

— Я так не думаю. Вон там, по-моему, стоит его машина. — Олли указал на «кадиллак», который подходил под описание из полицейской сводки. Он понимал, что физически ему не справиться с крепышом в дверях, посему решил прибегнуть к помощи оружия, которым владел лучше всего, — своего языка. — Я хочу сказать, чувак, у тебя много знакомых, которые раскатывают на таких вот колесах? Они явно выделяют тебя из толпы, нет? И тебе бы лучше знать, что этот парень не такой, как твои обычные клиенты. Ты слышишь меня, чувак? Он, типа, способен выкинуть такое, что другому парню, который, скажем, водит универсал «вольво», и в голову не придет. Может, даже что-нибудь незаконное. — Он старательно с отвращением передернул плечами. — Разумеется, если ты не хочешь выручить братишку, дело твое. Ты всегда можешь рассказать об этом полиции. Они будут здесь через… — он закатал рукав куртки, чтобы взглянуть на часы, — минуты через три.

Олли повернулся, будто собрался уходить, но тут мужчина шагнул вперед и схватил его за руку, а потом с такой силой рванул на себя, что Олли едва устоял на ногах.

— Ты, маленький засранец! Ты лжешь — ты не вызывал полицию.

Олли осторожно высвободил руку и потер место, где в него впилась рука мужчины и которое уже начало болеть.

— Полагаю, мне это лучше знать, а тебе только предстоит выяснить. — Он старался говорить спокойным тоном, но сердце у него в груди билось, как сумасшедшее, а на лбу выступил пот. «Ну же, глотай наживку, чувак! — взмолился он про себя. — Сейчас не время праздновать труса!»

— Ты не знаешь, с кем связался, — прорычал мужчина, который вдруг перестал походить на респектабельного состоятельного жителя пригорода. — Вот что я тебе скажу: если ты сию минуту не уберешься из моей собственности, я сам вызову полицейских.

Но он блефовал. Олли видел, как на лицо хозяина квартиры набежала тень паники.

«Респектабельный житель пригорода» исчез в своей квартире, с грохотом захлопнув за собой дверь. «И что теперь?» — спросил себя Олли, дрожа от холода на ступеньках и переминаясь с ноги на ногу в безуспешной попытке согреться. Он жалел, что у него не хватило ума надеть что-нибудь потеплее, чем трикотажную куртку с начесом. «Кажется, пора прекращать играть в разведчиков. Надо действительно вызывать полицию», — прозвучал у него в голове холодный голос рассудка. Олли уже вытаскивал из кармана свой сотовый телефон, чтобы позвонить в участок, когда входная дверь распахнулась и оттуда кубарем выкатился кто-то, явно после мощного пинка в зад. Это был симпатичный мужчина с кожей светло-шоколадного цвета и курчавыми черными волосами, в джинсах и выцветшей синей футболке, видневшейся из-под расстегнутой рубашки с длинным рукавом. Бывший, а может, и теперешний, ухажер Керри-Энн. Олли сразу же узнал его по фото в полицейской сводке.

Пинок оказался столь сильным, что Иеремия наверняка слетел бы с крыльца и распластался на подъездной дорожке, если бы не наскочил на Олли, который вцепился в него обеими руками, чтобы не упасть самому. Дверь вновь захлопнулась, и Олли уставился в лицо человека, до такой степени накачанного наркотиками, что он, скорее всего, даже не соображал, в какой вселенной пребывает. Остекленевшие, невидящие глаза смотрели на Олли, их зрачки расширились настолько, что молодому человеку показалось, будто он смотрит в жерло бездонного туннеля. Рука, за которую он поддерживал мужчину, вздрагивала время от времени, как если бы по ней пробегал ток.

Олли легонько встряхнул его.

— Чувак, где твой ребенок?

Иеремия, тупо моргнув несколько раз, отшатнулся.

— Мой ребенок? — Он беспомощно огляделся по сторонам с таким видом, словно забыл, что у него вообще есть ребенок. Его лицо в желтом свете лампочки над крыльцом казалось изрезанным глубокими морщинами. Затем на нем проступили слабые проблески понимания. — Белла, ты хочешь сказать. С ней все в порядке. Я оставил ее в машине.

— Как давно это было?

— Не знаю… минут пять, наверное.

— Точнее, несколько часов! — прорычал Олли.

Иеремия поднес руку к лицу, чтобы взглянуть на часы, старомодные, с механическим заводом, на кожаном плетеном ремешке, таком старом, что он казался приросшим к его запястью. Он нахмурился.

— Вот дерьмо! Этого не может быть.

Олли развернулся на месте и бросился к «кадиллаку». Но когда он распахнул дверцу и заглянул внутрь, Беллы там не было. Должно быть, она устала ждать и отправилась на поиски своего папаши. Сначала она наверняка постучала в дверь особняка, но ей никто не открыл. Олли стало плохо, когда он представил себе беззащитную малышку, стоящую на ступеньках, умоляя впустить ее и слыша в ответ безжалостный отказ. Куда она могла направиться потом? Может, попыталась пешком дойти до дома Линдсей? Если так, то теперь, заблудившись, она может бродить по улицам. Олли почувствовал, как его охватывает паника, но тут он вспомнил, что район этот вполне приличный, даже респектабельный, и движения в этот час практически нет. И кстати, как далеко может уйти шестилетняя девочка?

Выпрямившись, он развернулся и нос к носу столкнулся с Иеремией, который закричал:

— Эй, это моя машина, приятель! Какого черта ты здесь делаешь? Разве я знаю тебя?

Олли схватил его за грудки, так что из обеих его кулаков торчала скомканная синяя ткань, как цветы, извлеченные из шляпы фокусника.

— Чувак, ты что, не понимаешь? Твой ребенок пропал.

— Проклятье! — Иеремия наконец-то осознал, что случилось, и в ужасе уставился на Олли. Он походил на загнанного в угол кролика, все тело его подергивалось, а глаза вылезали из орбит. Похоже, понимание серьезности ситуации пробилось сквозь наркотический туман, окутавший его мозги, потому что он вдруг связно произнес дрожащим от страха голосом: — Но ведь мы найдем ее, верно? Она должна быть где-то здесь. — Он метнул на Олли нервный взгляд. — Ты ведь не собираешься вызывать полицию, а?

— Об этом подумаем потом. Пошли. — Олли отпустил его и быстро зашагал к своему «виллису».

Пожалуй, Иеремии стоило бы взять свою машину, чтобы они могли расширить район поисков, но сейчас это было бы не самым мудрым решением. Кроме того, так Олли мог приглядывать за Иеремией, чтобы тот не удрал, пока сюда не прибудет полиция. Он собирался вызвать ее после того, как они наскоро обшарят окрестности. Но Белла не могла уйти далеко, убеждал он себя.

Керри-Энн снилось, что она спит наяву. Невероятно, но она умудрилась задремать, сидя в кресле у окна, и когда ее разбудил рев мотора машины, карабкающейся к ним вверх по дороге, она решила, что это ей снится. Но потом глаза ее распахнулись, и она резко выпрямилась. На мгновение она потеряла ориентацию, как в прежние времена, после ночных загулов, когда она просыпалась в незнакомом месте, не зная, как попала туда. Но минутную растерянность быстро сменила страшная реальность. Ее дочь пропала. Вот почему она сидела у окна, не раздеваясь, и сжимала в руке телефонную трубку.

Керри-Энн с трудом поднялась на ноги, морщась от острой боли в затекших мышцах. Ее сестра тоже заснула, а из кухни до нее донесся звук льющейся воды — наверняка это мисс Хони заваривала очередную порцию кофе. Рев мотора машины, громыхающей на ухабах, стал громче. Керри-Энн подбежала к двери и распахнула ее настежь, а потом выскочила наружу, даже не надев шлепанцы. В темноте два луча света от фар автомобиля прыгали вверх и вниз, то и дело утыкаясь в ночное небо. Наконец вдали показался силуэт машины, и она узнала «виллис» Олли.

Керри-Энн ощутила жаркий и быстрый укол разочарования: это была не полиция с ее ребенком. Но разочарование быстро сменилось надеждой. Олли все исправит. Он поможет ей пережить этот кошмар. В эту минуту, стоя на улице и чувствуя, как желудок подкатывает к горлу, обхватив себя руками, чтобы согреться, она не могла взять в толк, почему бросила его. Он был лучшим парнем из всех, кого она знала. Может быть, слишком хорошим для нее. Похоже, она выбрала Иеремию потому, что считала себя недостойной Олли.

Керри-Энн подбежала к «виллису», когда тот, в последний раз фыркнув мотором, вздрогнул и остановился. Глядя, как Олли выбирается из автомобиля, она поняла, что он не один. Кто-то сидел на пассажирском сиденье рядом с ним, пристегнутый ремнем безопасности, — маленькая фигурка с поникшей головой. Керри-Энн приглушенно вскрикнула. Неужели?… А потом она увидела, кто это, и радостно закричала, и сердце затрепетало у нее в груди.

— Белла! — Она бросилась к ней, не обращая внимания на острые камешки, врезающиеся в ее босые подошвы.

Не успел Олли выбраться из автомобиля, как Керри-Энн оказалась рядом с дочерью, а в следующее мгновение она уже подхватила Беллу на руки, и обе заплакали, смеясь сквозь слезы и крепко прижимаясь друг к другу.

Наконец Керри-Энн обернулась к Олли и выдавила, захлебываясь слезами радости:

— Где, ради всего святого, ты нашел ее?

— Она спала на чьей-то лужайке перед домом. Она отправилась за помощью и заблудилась. — Олли и сам выглядел потрясенным, как будто только сейчас сообразил, что конец этой истории мог быть совсем другим.

— О Боже! — Керри-Энн еще крепче прижала дочь к себе.

— Из новостей я узнал, что она пропала. Ну, я и подумал, что могу присоединиться к поисковой партии.

— Но откуда ты знал, где ее искать?

— А я и не знал. Сначала, во всяком случае. Но я порасспросил кое-кого, и эти расспросы привели меня к твоему бывшему парню. С ним, кстати, все в порядке, если тебе интересно. Я высадил его возле полицейского участка, когда ехал сюда.

— Мне наплевать на Иеремию. Он может гореть в аду, и я не пошевелю и пальцем, чтобы спасти его, — сказала Керри-Энн сквозь стиснутые зубы.

Олли был счастлив узнать, какие чувства к Иеремии она теперь испытывает, но все-таки счел своим долгом сообщить ей:

— Не то чтобы это его извиняло, но, мне кажется, он не осознавал, что делает. Он был под крутым кайфом.

— Не сомневаюсь! — пробормотала она.

Все прояснилось, когда Белла уже благополучно лежала в кровати, до подбородка укрытая одеялом. Четверо взрослых пили кофе в гостиной, а Олли рассказывал, как он вычислил дилера Иеремии. Он не стал выпячивать свою роль; ему было немного стыдно за свои прошлые связи, которыми он обзавелся в те дни, когда и сам был наркоманом. Единственная разница между ним и таким парнем, как Иеремия, заключалась в том, что у него не было врожденной тяги к наркотикам. И ему, конечно, здорово повезло, что он нашел Беллу всего в полумиле от дома дилера. К счастью, дежурный сержант в полицейском участке оказался старым другом его семьи, так что Олли без проблем получил разрешение отвезти Беллу прямо домой.

А Керри-Энн могла думать лишь о том, что, если бы не Олли, ее дочь по-прежнему бродила бы в темноте по улицам, одинокая и напуганная. Она вспомнила пророчество мисс Хони о том, что на плече у нее сидит ангел-хранитель. Теперь Керри-Энн знала, кто этот ангел-хранитель: она смотрела прямо на него.

— Представляю, как, должно быть, удивились соседи этого парня, когда к нему среди ночи пожаловали полицейские, — высказалась мисс Хони, имея в виду дилера Иеремии. — А ведь все это время они наверняка считали его славным малым.

— Благодаря Олли все ограничилось лишь полицейским налетом на притон, — заговорила Линдсей. — Если бы он не появился там вовремя, то…

Она думала не только о том, что могло случиться с маленькой дочкой Керри-Энн; она вспоминала ту давнюю ночь, когда они с мисс Хони, отчаявшиеся, искали трехлетнюю Керри-Энн. С тех пор произошло столько всего, но, в некотором смысле, история повторилась и круг замкнулся. Ей оставалось только надеяться, что позднее, когда утихнет шум, исход этих событий окажется счастливым.

— Моя догадка оказалась верной, только и всего, — возразил Олли и покраснел до корней волос.

— Нет, не только. — Керри-Энн посмотрела на Олли полными слез глазами и сказала: — Ты показал себя умным и храбрым, и… и я не знаю, что делала бы без тебя!

Олли не сводил с нее глаз, ощущая, как гулко бьется его сердце. Эти ощущения можно было сравнить с парением над землей, но все затмевала простая мысль: «Я ей нужен». Он улыбнулся Керри-Энн и сказал:

— К счастью, тебе незачем это знать.