Двое в лунном свете

Глава 28

Спустя немало времени Конкордия почувствовала, что Эмброуз зашевелился. Приподнявшись, он встал с дивана. Открыв глаза, она наблюдала за тем, как он натягивает брюки, и лишь в это мгновение ощутила собственную наготу.

Что-то изменилось в атмосфере библиотеки. Ночь уже не казалась обоим раскаленной – напротив, несмотря на то, что в камине еще тлели угли, стало как-то холодно и неуютно.

Быстро сев, Конкордия завернулась в халат. Эмброуз подошел к камину, взял ее очки и вернулся к дивану. Осторожно надев их на нос Конкордии, он взял ее за руку и рывком поднял.

– Ты в порядке? – спокойно спросил он.

– Да, разумеется, – ответила Конкордия, расправляя полы халата и стараясь не обращать при этом внимания на тянущую боль в самом сокровенном уголке ее тела и небольшие кровавые пятна на ночной сорочке.

«Так все и должно быть в сложившихся обстоятельствах,» – подумала она.

– А почему ты подумал, что я могу нехорошо себя чувствовать?

Уэллс криво усмехнулся:

– Ты решила до победного конца играть роль свободолюбивой женщины с вольными взглядами, нескромной, которую не смущают никакие темы разговора, не так ли?

– Никакая это не роль, – обиделась Конкордия. – Я и в самом деле такая.

– А еще ты была девственницей, – добавил Эмброуз.

– Послушай-ка, – нахмурилась Конкордия, – надеюсь, ты не будешь испытывать чувства вины из-за такого пустяка, как лишение меня невинности? Если это так, то, будь уверен, ты напрасно переживаешь. Меня, во всяком случае, это не огорчает.

– Ты абсолютно в этом уверена?

– Конечно! – заверила его Конкордия. – Как бы там ни было, я получила неплохой опыт.

– Неплохой опыт… – эхом отозвался Эмброуз, которого это слово, похоже, смутило.

– Я бы даже сказала, что была… потрясена. – Подойдя к висевшему на стене зеркалу, Конкордия принялась поправлять волосы. – Конечно, юным девушкам следует хранить девственность, но, когда достигаешь определенного возраста, она начинает тяготить.

– Понятно, – кивнул Эмброуз.

Встретив его взгляд в зеркальном отражении, Конкордия не смогла сдержать усмешку.

– Так что успокойтесь, сэр, – промолвила она. – Время для этого было подходящее. И вы оказались подходящим мужчиной. Если бы этой ночью вы не проявили инициативы, я бы сама взялась за это, но, признаться, испытывала бы некоторую неловкость.

Эмброуз сзади подошел к Конкордии, положил руки ей на плечи и внимательно посмотрел на ее отражение.

– Как ты узнала, что я для тебя подходящий мужчина? – полюбопытствовал он.

Конкордия задумалась, не зная, в какие слова лучше облечь свои мысли. Не могла же она сказать ему о своей любви. Если она сделает это, его чувство вины станет еще сильнее.

– Я знала это, вот и все, – промолвила она, положив руку поверх его руки. – Ты мне с самого начала очень понравился.

Эмброуз крепче сжал ее плечи и наклонил голову, чтобы поцеловать Конкордию в ухо.

– И ты тоже сразу понравилась мне, – шепнул он перед этим.

– Правда? – восхищенно переспросила она.

Эмброуз удивил ее одной из своих редких улыбок, а затем выпустил из объятий и медленно направился к столу со спиртным.

– Только я все время повторял себе, что все дело лишь в том, что ты сидела на лошади передо мной… Вот так…

Конкордия медленно обернулась:

– Тогда ты испытывал… некоторое возбуждение, не так ли?

– Да уж, от тебя ничего не скроешь, – признался Эмброуз. – И я никогда не забуду того ощущения.

«Лучше прекратить этот разговор. – подумала Конкордия. – Женщина с независимыми взглядами не стала бы его продолжать.»

Плеснув бренди в два бокала, Уэллс поставил графин на место.

– Не стоит ли нам поднять тост за твой новый, просвещенный статус? За то, что ты получила потрясение и неплохой опыт?

– Ну конечно. – Она взяла у него бокал, испытывая чувство торжества.

Наконец-то она превратилась в женщину с опытом.

Эмброуз поднял свой бокал:

– За вас, Конкордия Глейд!

– И за вас, Эмброуз Уэллс! – Отпив глоток бренди, она опустила бокал и тут увидела валявшуюся на полу газету. – Кем бы вы ни были на самом деле.

Призраки вернулись в его глаза.

Подняв газету, Эмброуз долго смотрел на нее. Конкордия поняла: он читает статью о самоубийце.

– Кем он был? – спросила она.

– Моим отцом, – ответил он, не поднимая глаз.

– Ох, Эмброуз, я так этого боялась! – Приблизившись, она положила руку на его рукав. – Мне так жаль! Сколько лет тебе тогда было?

– Тринадцать. – Эмброуз сложил газету и аккуратно положил ее на стол.

– Боже мой! – Конкордия крепче сжала его руку. – Потерять отца в таком возрасте, да еще когда он умер такой ужасной смертью! Какой кошмар!

– Мой отец не совершал самоубийства. – Эмброуз сделал еще один глоток обжигающей жидкости. – Его убили.

Конкордия нахмурилась.

– Ты в этом уверен? – спросила она.

– Да. – Он отвернулся, высвободив свою руку. – Я был там, когда это случилось. И я был единственным, за исключением убийцы, кто знал правду.

– Эмброуз, ты должен рассказать мне, что тогда случилось!

Уэллс наградил ее каким-то странным, затуманенным взором.

– Это весьма неприятная история, – заметил он.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – пожала плечами Конкордия. – Но теперь, когда ты рассказал мне так много, я просто должна узнать остальное.

Эмброуз покрутил бокал между ладонями, явно увлекшись игрой света в хрустальных гранях. Она поняла, что он подбирает нужные слова, решает, что можно ей рассказать, а о чем лучше помалкивать.

– В тот вечер отец рано отправил меня наверх, – начал Уэллс. – И твердо велел мне не выходить из комнаты ни под каким предлогом. Он ожидал позднего гостя – человека, с которым имел деловые отношения.

– А твоя мать? – перебила его Конкордия. – Она где была?

– Моя мать умерла при родах, так что я ее никогда не видел, – объяснил Уэллс. – Отец так больше и не женился.

«Трагедия за трагедией.» – подумала Конкордия.

– Понятно, – сказала она.

– Отец весь день был очень расстроен и напряжен, – продолжал Эмброуз. – Я знал, что он переживает именно из-за того человека, который должен был его навестить, но даже предположить не мог, насколько опасен этот визит. Когда гость явился, я еще не спал. Услышав, что отец разговариваете ним, я встал с постели и вышел из комнаты. Там, в коридоре, притаившись в тени, я и слушал их приветствия. Затем они ушли в кабинет.

– А дальше?

– Началась ссора, ужасная ссора… Отец и его гость были партнерами – они создали какую-то незаконную финансовую схему. – Эмброуз покосился на газету. – Об этом пресса написала правду.

– Так они спорили о каких-то своих делах? – поинтересовалась Конкордия.

Уэллс утвердительно кивнул.

– Что-то у них там не заладилось, – промолвил он задумчиво. – Кажется, горничная заподозрила что-то незаконное или раскопала какие-то детали их сговора. – Он помолчал. – Так вот, партнер моего отца убил ее, чтобы она никому не проговорилась об этом.

– Боже мой! – прошептала Конкордия.

Эмброуз горько усмехнулся.

– Говорил же я тебе, что это будет невеселая история, – напомнил он.

– Продолжай, Эмброуз.

– Мой отец сказал своему партнеру, что убийство – вещь недопустимая и что он хочет прекратить с ним сотрудничество. У того человека был с собой пистолет… – Эмброуз надолго замолчал, глядя на бренди, казавшийся почти красным в отблесках каминного огня. – Едва услышав выстрел, я сразу понял, что произошло, – наконец продолжил он свой печальный рассказ. – От страха и шока я просто оцепенел.

Конкордия снова взяла его за руку. На этот раз Эмброуз не противился прикосновению – ей даже показалось, что он просто не обратил на это внимания, настолько поглотили его воспоминания, которые он высматривал в бокале с бренди.

– Я все еще прятался в темноте у лестницы, когда мужчина вышел из кабинета, – вновь заговорил молодой человек. – Оглядевшись по сторонам, незнакомец стал подниматься наверх. Он знал, что я нахожусь в доме, и не собирался оставлять в живых свидетеля.

Конкордия крепче стиснула его руку.

– А я так и стоял там, оцепеневший, не в силах тронуться с места… Снизу, находясь у основания лестницы, незнакомец не мог видеть меня, но я знал, что, поднявшись на один пролет, он сразу меня заметит, – с трудом проговорил Эмброуз. – Но тут он вспомнил об экономке. Полагаю, мужчина решил, что она представляет для него большую опасность, чем я. Собственно, он был прав. Как бы там ни было, незнакомец решил сначала разделаться с ней. Повернувшись, он направился в сторону кухни.

Конкордия обвила его шею руками и прижала к себе так же сильно, как и в те недавние мгновения, когда они слились в любовном экстазе. Эмброуз замолчал, словно не знал, как вести себя. Спустя несколько мгновений он медленно обнял ее, позволяя приласкать себя.

– Слава Богу, в тот вечер миссис Далтон не было дома, – продолжил он. – Отец специально отослал ее восвояси, чтобы она не услышала ничего лишнего, когда они будут разговаривать с его партнером. Однако я уже знал, что, не обнаружив экономки, незнакомец продолжит охоту на меня.

– И что же ты сделал?

– Когда он исчез из моего поля зрения, отправившись на поиски миссис Далтон, у меня появилось такое ощущение, будто я освободился от оков. Я вновь смог дышать и двигаться. Я понимал, что времени на то, чтобы найти хорошее укрытие наверху, у меня очень мало, однако я имел перед незнакомцем существенное преимущество: я отлично знал расположение комнат и вещей в доме. В спальне моего отца возле окна стоял сундук, накрытый покрывалом и подушками. Когда крышку поднимали, он превращался в буфет, но когда он был завален подушками, никому и в голову не могло прийти, что внутри есть пустое место.

– Так ты в нем и спрятался?

– Ну да, – кивнул Эмброуз. – Правда, сначала мне пришлось вынуть из сундука одеяла, которые там хранились. Я умудрился освободить сундук, спрятаться в нем и опустить крышку как раз в тот момент, когда незнакомец вновь подошел к лестнице.

– Господи, какой ужас! – прошептала Конкордия. – Как много тебе пришлось пережить!

– Самое страшное в том, что незнакомец то и дело окликал меня, предлагая выйти, – хрипло проговорил Уэллс. – Он говорил, что мой отец только что выстрелил в себя и что он теперь обо мне позаботится.

По телу Конкордии пробежала дрожь. Она крепче обняла Эмброуза.

– Он обшарил каждую комнату, – продолжал тот свой рассказ. – Я слышал, как он открывает платяные шкафы и буфеты… Когда он вошел в спальню, где я прятался, мое сердце билось так громко, что я опасался, как бы он не услышал его стук. Я старался не дышать, боялся пошевельнуть пальцем… Знаешь, в те страшные мгновения я был абсолютно уверен, что он вот-вот откроет крышку сундука и найдет меня.

– Но вероятно, он этого не сделал, – заметила Конкордия.

– Нет. Я слышал, как он ругается, проклиная меня. Помогло мне, вероятно, другое: как бы ни разъярен был незнакомец, он все-таки нервничал и торопился уйти из нашего дома. Не хотел он задерживаться на месте преступления дольше, чем необходимо. Думаю, он решил, что я смог каким-то образом убежать из дома. Одним словом, он ушел. Но еще долго я не выходил из своего убежища, понимая, что незнакомец мог затаиться где-то возле дома и наблюдать за ним, ожидая, что я, возможно, зажгу где-нибудь свет.

– И что же ты сделал? – спросила Конкордия.

– Когда задерживать дыхание стало уже совсем невмоготу, я тихонько выбрался из сундука и спустился вниз, не зажигая света. В кабинете по-прежнему горела лампа. Подойдя к двери, я увидел лежащего на полу отца. – Эмброуз посмотрел на угасающий в камине огонь. – Там все было… залито кровью…

– Боже мой, ты ведь был совсем маленьким и увидел такой кошмар… – прошептала Конкордия.

И повторила:

– Боже мой!

– Я даже не смог с ним попрощаться… – Эмброуз сжал руку в кулак. – Временами я спрашиваю себя, как бы обернулось дело, если бы я спустился вниз, когда отец с незнакомцем все еще спорили…

Встревожившись, Конкордия чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Нет-нет, Эмброуз, ты не должен думать о таких вещах, – поспешила она заверить его.

– Возможно, мое присутствие изменило бы что-то и финал этой трагедии был бы иным, – пожал плечами Эмброуз.

Конкордия зажала ему рот рукой.

– Выслушай меня, – сказала она. – Я знаю, о чем ты думаешь, и знаю, что это неправильно. Ты не должен проклинать себя за то, что случилось тем вечером, ты за это не несешь ответственности. И ты ничего не мог сделать.

– Но я же был там… Только я был так беспомощен…

– Ты был мальчишкой, тебе было всего тринадцать лет, – напомнила Конкордия. – Удивительно другое: я вообще не понимаю, как ты умудрился перехитрить убийцу и спасти свою жизнь.

Эмброуз ничего не ответил на ее замечание, но не пытался высвободиться из ее объятий.

– А полиция схватила того человека, который убил твоего отца? – спросила Конкордия спустя несколько мгновений.

Наступила короткая пауза.

– Нет, – покачал головой Эмброуз. – Они его не поймали.

Конкордия разгневалась не на шутку:

– Ты хочешь сказать, что справедливость так и не восторжествовала?

Похоже, ее гнев весьма удивил Эмброуза.

– На это потребовалось некоторое время, – проговорил он. – Можно сказать, что справедливость лишь отчасти одержала верх, но это не было истинной местью.

– Что ты имеешь в виду? Я не понимаю.

– Разумеется, не обнаружив меня, убийца стал предельно осторожен, – принялся объяснять Эмброуз. – И он уехал в Америку на четыре года. Но когда он вернулся, я его ждал. У меня был разработан хороший план.

– И что случилось?

Уголки его рта напряглись.

– Возвращаясь в Англию, он был болен туберкулезом и умирал, – сказал молодой человек.

– Стало быть, ты дал природе сделать свое дело, не так ли? – предположила Конкордия.

– Природе и лондонскому смогу. – Эмброуз пожал плечами. – Я решил, что убить его – значит проявить милосердие.

– Ты виделся с ним?

– Нет. – Эмброуз отрицательно помотал головой. – Но я послал ему записку, в которой сообщал, что постоянно наблюдаю за ним… За тем, как он умирает… Он продержался еще шесть месяцев.

– А что было с тобой после того, как твоего отца убили? – поинтересовалась Конкордия. – Ты стал жить у родственников?

– Да не было у меня близких родственников, – горько ответил Уэллс. – Дедушка умер за год до убийства отца, а больше никого в живых не осталось.

– И ты попал в приют? – спросила она. – Или в работный дом?

– Нет, – бросил Эмброуз.

– Но как же ты жил? Тебе ведь было всего тринадцать лет!

– Однако я не был невинным ягненком, Конкордия, – приподняв брови, промолвил молодой человек. – Я же из старого рода мошенников и преступников. Мой дед был светским человеком, но на жизнь он зарабатывал себе тем, что крал бриллианты у тех богатеев, которые приглашали его в свои гостиные и бальные залы. Мой отец был профессиональным мошенником. К тринадцати годам я был вполне в состоянии сам о себе позаботиться. Так что, учитывая мои таланты, образование и прошлое, можно было не сомневаться в том, куда заведет меня будущее.

– Понятно, – откашлявшись, пробормотала Конкордия.

– В тот же вечер, когда отца убили, я изменил свое имя, – сказал Эмброуз. – Вскоре после его смерти я начал зарабатывать тем, что забирался через окна в богатые дома и воровал там ценности. – Лицо Уэллса оставалось безучастным, словно он говорил не о себе, а о ком-то еще. – А что ты думаешь? Я профессиональный вор, Конкордия. С младых ногтей я учился мошенничать и воровать, и весьма преуспел в этом.

– Но больше ты этим не промышляешь! – едва не выкрикнула она. – Теперь ты стал профессионалом в другом деле – имеешь собственное сыскное агентство.

Эмброуз лишь пожал плечами.

– Да разница-то невелика, честно говоря, – заметил он. – Для сыска требуются те же умения, к тому же я по-прежнему занимаюсь работой все больше в ночное время.

– Ты отлично понимаешь, что между тем, чем ты занимаешься сейчас, и тем, что ты делал много лет назад, для того, чтобы выжить, пролегает громадная пропасть! – воскликнула Конкордия возмущенно.

Эмброуз опустил глаза на ее руки, сжимавшие его рубашку. Подняв голову, она заметила какое-то странное выражение в его глазах.

– Не пытайся сделать из меня героя, – медленно проговорил он. – Я далеко не рыцарь в сверкающих латах.

Конкордия наградила его кривой усмешкой.

– Нет, Эмброуз, ты именно рыцарь, – возразила она. – Да, стоит признать, что латы твои в некоторых местах поизносились и поистерлись, но это неудивительно, ведь ты так давно носишь их.

Уэллс медленно улыбнулся.

– Всему, что у меня есть, я обязан Стоунеру, – сообщил он.

– Но все-таки кто же он, Эмброуз?

– Полагаю, можно было бы сказать, что он занимается чем-то вроде того, что и ты.

– То есть Стоунер – учитель? – удивилась Конкордия.

– Да, пожалуй, его можно так назвать… Да! – кивнул Уэллс. – Если бы не знакомство с ним, я бы по-прежнему промышлял воровством бриллиантов, картин и антиквариата.

– Сомневаюсь. – Встав на цыпочки, Конкордия ласково потерлась губами о его губы.

А затем повернулась и направилась к двери.

– Спокойной ночи, Эмброуз.

– Но, Конкордия…

Но она уже отперла замок и распахнула дверь.

– Кем бы ни был Джон Стоунер, он не волшебник, – промолвила она. – Не смог бы он сделать из тебя героя, если бы не твои большие задатки.