Двое в лунном свете

Глава 40

На следующий день завтракать сели только в одиннадцать часов.

– Мистер Оутс говорит, что кто-то открыл вчера ночью дверь в теплицу, – объявила миссис Оутс.

Она поставила на стол тяжелый чайник.

– Туда забежали собаки и потоптали весь молодой папоротник. Говорит, все побеги уничтожили.

Рука Конкордии, державшая вилку, застыла в воздухе. Она почувствовала, как ее щеки заливает краской, и надеялась лишь на то, что никто не заметит этого. Женщина украдкой посмотрела на Эмброуза, который сидел напротив нее и преспокойно ел яйца.

– Собаки всегда валяются на свежевскопанной земле, когда есть такая возможность, – философски заметил он. – Феба, будь добра, передай мне вазочку с джемом.

– Да, сэр, – ответила девочка, подавая ему джем. – Хотя я и уверена, что вы не должны ругать Данте за то, что он испортил побеги. Вечером, до вашего с мисс Глейд прихода, он был с нами в библиотеке. А оставшуюся часть ночи Данте провел в нашей с Ханной спальне. Я ведь права, Ханна?

Ханна подняла голову. Ее лицо приобрело недоуменное выражение, будто ее оторвали от важных размышлений.

– Да, права, – рассеянно подтвердила девочка.

– Тогда это была Беатриче, – сказала миссис Оутс.

– Нет, прошлой ночью Беатриче спала в нашей спальне, – беспомощно промолвила Теодора.

Джон Стоунер намазывал маленьким ножичком масло на тост.

– Да будет вам ругать собак, – заметил он. – Скажите мне: что случилось с побегами папоротника?

Заметив озорной блеск в его глазах, Конкордия поняла, что хозяин дома прекрасно знает, что именно стало причиной гибели побегов. Она нахмурила брови, выразительно глядя на Эмброуза, но тот сделал вид, что ничего не замечает. Было совершенно ясно, что неприятный оборот, который принимала беседа, совершенно его не огорчает.

Ожидая катастрофы, Конкордия взяла себя в руки и решила сменить тему разговора.

– Скорее всего в теплицу забрел какой-нибудь бездомный пес, – хриплым голосом промолвила она. – Но довольно об этом. Ханна, девочка, что-то у тебя нездоровый вид. Тебя опять мучили ночные кошмары?

– Нет, мисс Глейд. – Ханна быстро выпрямилась. – Я просто задумалась о чем-то другом, вот и все.

Ответ Ханны не вполне устроил Конкордию, но настаивать она не стала. Завтрак – не самое подходящее время донимать девочку вопросами.

– Я думаю, что теперь, когда опасность миновала, мы с девочками можем отправиться на прогулку. Свежий воздух и движение нам не помешают, – объявила она. – Девочки слишком долго пробыли взаперти. Конечно, сад здесь чудесный, но для хорошей прогулки он маловат.

– А мы можем пойти в магазин, мисс Глейд? – с сияющим от радости лицом спросила Эдвина. – Это будет отличной прогулкой.

– Но я хочу пойти в музей, – сказала Феба. – Хождение по его залам – замечательная зарядка.

– Я бы предпочла отправиться на художественную выставку, – заметила Теодора.

Ханна разминала на тарелке вилкой яйцо, не говоря ни слова. Эмброуз взял чашку.

– Думаю, на сегодня лучше ограничиться парком, – сказал он, взглянув на Конкордию. – Разумеется, вы возьмете с собой собак – им необходимо размять лапы.

Конкордия удивилась – это явно был приказ, а не предложение. По ее телу от страха побежали мурашки. Ей очень хотелось спросить, почему они могут выйти из дома только под защитой собак, однако она не решилась сделать это в присутствии девочек.

– Мисс Глейд, а можно я пойду гулять в брюках? – весело спросила Феба.

– Только в том случае, если ты уберешь волосы под кепи, чтобы сойти за мальчика, – ответила Конкордия. – Иначе девочка в мальчишеском платье привлечет к себе ненужное внимание. А нам это ни к чему.

– Ну и ладно, – не стала спорить Феба. – Ведь я могу ходить в брюках дома.

– А я надену мое новое голубое платье для прогулок, – нетерпеливо проговорила Эдвина.

– Надо взять с собой альбом и карандаш, – решила Теодора. – Уж не помню, когда у меня в последний раз была возможность рисовать пейзажи.

Ханна отложила вилку.

– Вы не будете против, если я пойду к себе в спальню? – спросила она. – Что-то мне не хочется на прогулку.

– Что с тобой происходит, дорогая? – нахмурившись, спросила Конкордия. – У тебя голова болит?

– Нет, – помотала головой Ханна. – Просто я устала, вот и все. Я плохо спала прошлой ночью.

– Позволь мне тебя поздравить, Эмброуз. – Изящно пристроив в кресле свое худое вытянутое тело, Стоунер сцепил кончики пальцев и с удовлетворением посмотрел на Уэллса. – Юные леди успели сообщить мне, что ты и мисс Глейд скоро поженитесь.

– Вообще-то это еще не решено. – Эмброуз отошел в дальний конец библиотеки и задумчиво посмотрел в сад. – Я все еще жду, когда мисс Глейд сделает мне предложение.

– Прошу прощения? – недоуменно переспросил Стоунер.

– Мисс Глейд – необыкновенная леди, – начал объяснять Эмброуз. – И она придерживается весьма современных, непривычных для других людей взглядов на отношения между мужчинами и женщинами.

Стоунер откашлялся.

– Ты меня извини, но из девичьей болтовни я понял, что речь идет чуть ли не об изнасиловании. – Он помолчал. – Я уж не говорю о печальном происшествии в теплице прошлой ночью, в результате которого погибли все ростки папоротника.

Резко обернувшись, Эмброуз направился к письменному столу.

– Уверен, что мисс Глейд могла бы многое прояснить по этому делу, – сказал он. – Я лишь надеюсь, что она в конце концов ощутит груз ответственности за это происшествие и сделает для себя правильные выводы, поступит как порядочный человек.

– Груз ответственности? – приподняв брови, переспросил Стоунер.

– Именно так, – кивнул Эмброуз. Несколько мгновений Стоунер смотрел ему прямо в глаза.

– Черт меня побери! Да ты просто боишься попросить у нее руки, не так ли? – усмехнулся он наконец. – Ты опасаешься, что она откажет тебе!

Уэллс с силой сжал рукой спинку стула. Похоже, Джон Стоунер слишком хорошо его знает, подумал он.

– Давайте сойдемся на том, что я не хочу, чтобы мисс Глейд считала, что я делаю ей предложение лишь для того, чтобы сберечь ее репутацию.

– Ага, теперь мне все понятно, – закивал Стоунер.

Улыбнувшись, он наклонил голову:

– Ты используешь косвенную стратегию.

– Это больше похоже на стратегию отчаяния, – пробормотал Эмброуз.

– Но что, если мисс Глейд останется верна своим современным, неприемлемым для кого-то принципам и никогда не попросит тебя стать ее мужем? – спросил Стоунер. – Уверен, что ты не захочешь заводить затяжную интрижку с профессиональной учительницей. Это было бы непростительно!

– Я сделаю все для того, чтобы быть вместе с мисс Глейд, – уверенно проговорил Эмброуз. – И хватит говорить об этом. – Он вынул из среднего ящика стола листок бумаги. – Я не желаю все утро говорить о будущей свадьбе или о том, что она не состоится. Мне нужен ваш совет по другому делу.

Судя по виду Стоунера, он был готов вступить в спор, однако через мгновение, похоже, передумал и всего лишь пожал плечами.

– Ну хорошо, хорошо, – кивнул он. – Чем я могу тебе помочь?

Эмброуз посмотрел на собственные заметки на листке.

– Есть в этом деле кое-что… – Он помолчал, подыскивая подходящее слово. – Кое-что незавершенное, – поправился он.

– Вопрос-другой, на которые ты не нашел ответов? – подсказал Стоунер.

– Да, – кивнул Эмброуз. – Возможно, я так и не получу ответы, потому что и Ларкин, и Тримли мертвы. Однако я все же хочу попробовать.

Стоунер поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее.

– Так что же тебя по-прежнему беспокоит?

Эмброуз оторвался от своих заметок.

– Вопрос, который я вновь и вновь задаю себе, состоит в том, что именно Ларкин и Тримли собирались сделать с Ханной, Фебой, Теодорой и Эдвиной.

Серебристые брови Стоунера сошлись на переносице.

– Но ты, кажется, говорил, что они хотели продать девочек на аукционе, чтобы превратить их в дорогих куртизанок, – напомнил он Уэллсу.

– Это вывод, к которому пришли Конкордия и ее предшественница, мисс Бартлетт, и определенная логика в их доводах есть, – ответил Эмброуз. – Меня беспокоит другое. У Ларкина были финансовые интересы в других борделях – вроде бы в двух-трех, в которые были вхожи только весьма состоятельные клиенты. Но Феликсу удалось узнать, что он не особо следил за этими заведениями в последние годы. Ему передавали деньги, и больше его ничто не волновало. Ларкин считал себя инвестором, а не сводником.

– И что ты думаешь по этому поводу? Эмброуз откинулся на спинку стула.

– Я думаю, что Ларкин разработал какую-то особо изощренную схему, касающуюся четырех девочек, – задумчиво промолвил он. – Мне безумно интересно узнать, что было у него на уме, потому что такое поведение было вовсе несвойственно ему, когда он занимался своими преступными делишками.

– Возможно, он считал, что получит от них очень большой доход, поэтому его вмешательство было необходимо, – предположил Стоунер.

– Не исключено, – кивнул Эмброуз. – Но есть и другие аспекты этого дела, вызывающие мое любопытство. Один из них – невероятное количество смертей, так или иначе связанных с девочками. Да, Ларкин был человеком безжалостным и не раздумывая устранял каждого, кто, по его мнению, мог хоть как-то угрожать его империи. Но при этом он никогда не оставлял повсюду трупы, чтобы люди вроде Феликса могли найти их. Я уж не говорю о трупах тех, кого можно отнести к высшему свету или хотя бы к обществу людей уважаемых.

– Теперь мне понятно, к чему ты клонишь. – Стоунер стал очень серьезным и задумчивым. – Ларкин ничуть не сомневался, что в деле об убийстве Нелли Тейлор ему удастся ловко спрятать концы в воду. Но ему следовало быть стократ осторожнее, когда было совершено убийство таких людей, как мисс Бартлетт, миссис Джервис и Катберт, потому что их смерти могли привлечь к себе внимание Скотланд-Ярда.

– Между прочим, Ларкин с Тримли вели себя так, что их было бы трудно обвинить в совершении убийств, – сказал Уэллс. – И все преступления, которые мы им приписывали, не похожи на предыдущие, тактика иная, – так считает Феликс.

– Возможно, убийства были совершены под влиянием Тримли, – промолвил Стоунер, кривя губы от отвращения. – Для него это было делом новым, и, кто знает, может быть, он получал особое удовольствие, имея власть такого рода.

Эмброуз наклонился вперед.

– Уж так получается, что присутствие Тримли в деле – это третий вопрос, на который я так и не получил ответа, – произнес он. – Почему Ларкин завел себе партнера? Он же не был ему нужен! У Ларкина было все, о чем мог мечтать человек вроде него, – приличное состояние, шикарный особняк, элегантные экипажи, красивые женщины. Чего еще ему было желать?

– У ванза есть поговорка: «Алчность – жадный дикий зверь, которого невозможно накормить досыта».

Эмброуз побарабанил рукой по столу.

– А еще мои отец и дед часто повторяли: «Узнав, чего больше всего на свете хочет человек, ты сможешь продать ему что угодно».

– Я думал, Ларкин завел себе партнера-джентльмена для того, чтобы расширить свой бизнес и войти в высший свет, – заметил Стоунер.

– Да, мы считали это рабочей гипотезой до сегодняшнего дня, – сказал Уэллс. – Но теперь у меня появились кое-какие сомнения. Ларкин вообще был склонен никому не доверять, так что представитель высшего класса вряд ли был способен вызвать у него доверие. Вот я и считаю, что он мог сойтись с таким человеком лишь в том случае, если тот имел возможность помочь ему достичь чего-то, почти несбыточного. Того, чего он хотел до отчаяния. Едва ли только деньги были его целью. Деньги он и без партнера мог раздобыть.

– И к какому же выводу ты приходишь?

– Я думаю, – проговорил, поднимаясь с места, Эмброуз, – что мы с Феликсом недооценили амбиции Ларкина. Однако есть человек, который может пролить свет на этот предмет.

– Кто же это?

– Ровена Хокстон, – ответил Уэллс.

– Боже мой, – скривив гримасу, промолвил Стоунер, – только не эта безмозглая дура, у которой нет других забот, кроме как подняться еще на одну ступеньку вверх по социальной лестнице.

– Насколько я понимаю, вы с ней знакомы, – усмехнулся Эмброуз. – Может, составите мне компанию, когда я поеду к ней с визитом?