Двор Ледяных Сердец

Глава 8

Мы шли до вечера.

Лис оказался… неутомимым болтуном.

Он говорил без остановки. О всём и ни о чём. Рассказывал истории – половина из которых явно были выдумкой, но такой яркой, красочной выдумкой, что я слушала, несмотря на усталость.

– …и тогда я сказал Морфросту: "Слушай, дружище, если ты хочешь украсть весну у Леди Шипов, то хотя бы делай это с фантазией!" – Он шёл задом наперёд, размахивая руками. – Знаешь, что он ответил?

– Что? – Я перепрыгнула через упавшее дерево, цепляясь за ветки.

– "Лис, если ты ещё раз назовёшь меня 'дружище', я заморожу твой зад и повешу как украшение на ёлку!" – Он рассмеялся. – Представляешь? Ёлка! Хотя… это было бы забавно. Я бы отлично смотрелся в качестве украшения.

Я покачала головой, пытаясь скрыть улыбку.

– Ты невозможный.

– Да! – Он поклонился на ходу. – Я стараюсь.

Он повернулся лицом вперёд, перепрыгивая через корни с лёгкостью танцора.

– Кстати, видишь то дерево с красными листьями? – Он показал направо.

Я посмотрела. Среди голых деревьев выделялось одно – с ярко-красными, почти кровавыми листьями.

– Вижу.

– Не подходи к нему. – Голос стал серьёзным. – Это Кровавый Дуб. Он питается тёплой кровью. Подойдёшь слишком близко – корни схватят, утащат под землю. Больше не выберешься.

Холод пробежал по спине.

– Спасибо за предупреждение.

Лис замер. Медленно повернулся, с широкой, хищной улыбкой.

– Ох. Ты только что сказала "спасибо". – Он потёр руки. – Знаешь, что это значит?

Я похолодела.

Блядь.

– Ты только что создала долг, – он расплылся в улыбке. – Маленький, крошечный, но долг!

– Я… я не хотела…

– А-а-а, но ты сказала. – Он подошёл ближе. – Слова имеют силу, помнишь?

Я сжала кулаки.

– Ладно, – он махнул рукой, смеясь. – Шучу. Я не буду использовать это. Слишком

мелко. Слишком скучно. – Он подмигнул. – Но в следующий раз – будь осторожнее.

Мы обошли дерево широкой дугой.

– А там, видишь? – Он показал влево, где между деревьев блестело что-то серебристое. – Озеро. Стоячая вода. Не пей оттуда. Там живёт Озёрная Дева. Очень красивая. Очень голодная. Заманивает путников, топит, пожирает.

– Понятно. Держаться подальше.

– Умница! – Он похлопал меня по плечу. – Быстро учишься!

Мы шли дальше. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в серо-фиолетовые тона.

Скоро стемнеет.

– Нужно искать место для ночлега, – сказала я, оглядываясь.

Лис кивнул.

– Согласен. Ночью здесь… неприятно. – Он поёжился. – Много чего выходит на охоту.

Мы нашли место минут через двадцать – небольшая расселина между валунами. Узкая, но достаточно глубокая, чтобы укрыться. Вход можно было защитить.

Я протиснулась внутрь, осмотрелась. Пахло сыростью и мхом, но ничем живым.

Сойдёт.

Лис остался снаружи, сидя на валуне, болтая ногами.

– Уютненько, – прокомментировал он, заглядывая внутрь. – Как в гробу, только просторнее.

– Вот это позитив, – пробормотала я, доставая из рюкзака соль.

Начала рассыпать её у входа тонкой линией.

Лис наблюдал с интересом.

– Соль? Серьёзно? – Он фыркнул. – Думаешь, это остановит что-то действительно опасное?

– Белую Леди остановило, – огрызнулась я.

– Белая Леди – идиотка, – он пожал плечами. – Старая, медленная, тупая. Любой нормальный фейри просто сдует твою соль к чертям.

Я замерла, глядя на него.

– Серьёзно?

– Ну… не совсем, – он почесал затылок. – Соль работает. Но только против слабых. Или если её много. Вот если бы ты высыпала целый круг, толщиной в палец – тогда да, это была бы защита.

Я посмотрела на тонкую линию, которую рассыпала.

Блин.

– Сколько у тебя осталось? – спросил Лис.

Я проверила пачку.

– Меньше половины.

Он поморщился.

– Мало. Очень мало. – Он спрыгнул с валуна, подошёл ближе. – Слушай, хочешь совет? Бесплатно, конечно.

– Какой?

– Не трать соль на защиту. – Он кивнул на линию. – Оставь её для нападения. Как с Белой Леди. Вот это работает.

Он присел на корточки, рисуя пальцем на земле.

– Для защиты используй другое. Железо, рябину, проточную воду. – Он посмотрел на меня. – А соль придержи. Она тебе ещё пригодится, поверь.

Я колебалась, потом кивнула.

Он прав. Соль заканчивается. Нужно экономить.

Смела соль обратно в пачку. Вместо этого воткнула железные гвозди по периметру входа, повесила рябину над головой.

Лис одобрительно кивнул.

– Вот так лучше. Железо фейри не любят. Реально не любят. – Он поёжился. – Если честно, меня аж передёргивает от него.

Я посмотрела на гвозди, потом на него.

– Тебе… больно от них?

– Не больно, но неприятно. – Он отступил дальше. – Как… как ты бы почувствовала себя, сидя рядом с открытым огнём. Не обжигает, но жарко. Некомфортно.

Интересно.

– Тогда почему ты не уходишь?

Он усмехнулся.

– Потому что мне интереснее сидеть здесь и смотреть, что ты делаешь. – Он уселся на валуне в нескольких метрах. – К тому же, я привыкший. Терпеть могу.

Я закончила с защитой, села у дальней стены, прижав рюкзак к груди.

Достала воду, попила. Потом еду – энергетический батончик и горсть орехов.

Жевала медленно, чувствуя, как голод отступает.

Лис наблюдал молча. Необычно молча.

– Что? – спросила я, поймав его взгляд.

– Ничего. – Он пожал плечами. – Просто смотрю. Ты… методичная. Осторожная. Делаешь всё правильно.

– Учусь выживать, – пробормотала я.

– И неплохо учишься. – В голосе прозвучало уважение.

Молчание. Только шум ветра в ветвях.

– Лис? – позвала я.

– М?

– Ты… ты правда будешь просто сидеть тут всю ночь?

Он наклонил голову.

– А что мне ещё делать? Спать мне не нужно. Мне скучно по ночам. – Он ухмыльнулся. – Так что да, буду сидеть, смотреть на звёзды, может, песни попою.

– Только не пой, – простонала я.

– Почему? У меня прекрасный голос! – Он изобразил оскорблённый вид.

– Потому что ты привлечёшь внимание всего, что охотится ночью.

– О. Справедливо. – Он кивнул. – Ладно, не буду петь. Буду просто… сидеть. Тихо. Как мышка.

Я усмехнулась, устраиваясь поудобнее.

Нож положила рядом, под руку. Закрыла глаза.

Поспать хотя бы пару часов. Завтра снова долгий день.

– Эй, – окликнул Лис.

– Что?

– Когда он придёт… – Голос стал серьёзным. – Морфрост. Когда придёт во сне. Я не смогу помочь. Понимаешь?

Я открыла глаза, посмотрела на него.

Он сидел на валуне, смотрел куда-то вдаль. Лицо необычно серьёзное.

– Сны – это его территория. Там я бессилен. – Он посмотрел на меня. – Так что… извини заранее, что не смогу вмешаться.

Что-то сжалось в груди.

– Ты… ты бы вмешался? Если бы мог?

Он пожал плечами, отводя взгляд.

– Может быть. Не знаю. Ты мне нравишься. Было бы жаль, если он тебя сломает. – Усмешка. – Скучно станет.

Я не знала, что ответить.

– Спи, – сказал он мягче. – Я присмотрю, чтобы ничего живого не подобралось. Хотя бы в реальности защищу.

– Спаси… – Я осеклась на полуслове.

Чёрт. Чуть не сказала.

Лис ухмыльнулся.

– О-о-о, почти попалась! – Он захлопал. – Но вовремя остановилась. Учишься!

Я выдохнула с облегчением.

– Можешь просто кивнуть, – подсказал он. – Или сказать "понятно", "услышала", "хорошо". Всё что угодно, кроме "спасибо", "благодарю", "обязана".

Я кивнула.

– Понятно.

– Вот так лучше!

Я закрыла глаза.

Усталость накрывала волной. Тело требовало отдыха.

Только пару часов. Только немного…

Я провалилась.

***

Туман пришёл как всегда – быстро, безжалостно.

Белый. Холодный. Живой.

Он заполнил расселину за секунды, обтёк меня, проник в лёгкие. Я попыталась задержать дыхание, но было поздно.

Холод ударил изнутри, выжег всё тепло из груди.

Мир качнулся.

И я открыла глаза.

***

Холод. Мрамор под коленями.

Секунду я не понимала, где нахожусь. Голова кружилась, в ушах звенело. Потом фокус вернулся, и реальность обрушилась разом.

Тронный зал.

Огромный, бесконечный зал с колоннами из чёрного льда и куполом, где мерцали чужие созвездия. Тысячи свечей с холодным синим пламенем освещали пространство, отбрасывая длинные дрожащие тени.

И звуки.

Музыка – та же, что в первую ночь. Арфы, флейты, что-то струнное и древнее. Смех. Голоса на мелодичном, нечеловеческом языке, которые звучали как песня и угроза одновременно.

Фейри.

Зал был полон фейри.

Сотни их. В роскошных одеждах из материалов, которых не существовало в человеческом мире – платья из лунного света, плащи из тумана, украшения из застывших слёз и замёрзших звёзд.

Они танцевали, пили, разговаривали. Их движения были слишком плавными, слишком грациозными. Их смех – слишком красивым, чтобы быть безопасным.

А я…

Я стояла на коленях.

У подножия трона.

Холод мрамора пробирал сквозь…

Стоп.

Сквозь что?

Я медленно, с нарастающим ужасом, опустила взгляд на себя.

И сердце остановилось.

На мне почти не было одежды.

Ткань – если это вообще можно было назвать тканью – была тоньше паутины. Чёрная, полупрозрачная, она напоминала дымку или утренний туман. Лиф едва прикрывал грудь, оставляя декольте настолько глубоким, что ещё миллиметр – и он не прикрывал бы вообще ничего. Тонкие бретельки на плечах казались на грани того, чтобы соскользнуть.

Спина была полностью обнажена – я чувствовала холодный воздух на коже, от лопаток до самой поясницы.

Низ представлял собой подобие юбки – длинной, да, до пола. Но разрезанной. С обеих сторон разрезы шли от бедра до самого подола, так что при малейшем движении ткань расходилась, обнажая ноги полностью, от бедра до лодыжки.

Нижнего белья не было.

Вообще.

Каждое движение, каждый вдох мог обнажить то, что должно было оставаться скрытым.

Украшения – тонкие серебряные браслеты на запястьях и лодыжках, которые позвякивали при каждом движении. Колокольчики. Они издавали тихий мелодичный звон, привлекая внимание к каждому моему движению.

Волосы были распущены, падали на обнажённые плечи и спину, но не прикрывали ничего – только подчёркивали наготу.

Я выглядела как… как…

Рабыня.

Наложница.

Игрушка для чьих-то развлечений.

Ужас и унижение захлестнули волной, такой сильной, что перехватило дыхание.

Руки инстинктивно дёрнулись, чтобы прикрыться – хоть грудь, хоть бёдра, хоть что-то.

Но руки не послушались.

Они застыли по бокам, словно невидимые путы держали их.

Магия.

Я не могла пошевелить руками. Не могла прикрыться. Не могла защититься.

Только сидеть на коленях, почти голая, под взглядами сотен фейри.

– Нет, – прошептала я, голос дрожал. – Нет, нет, нет…

Паника начала подниматься, захлёстывать разум.

И тут я почувствовала вес на шее.

Тяжёлый. Холодный. Неумолимый.

Я медленно подняла взгляд вниз – насколько могла, не двигая руками.

Ошейник.

Широкий, из чёрного металла с витиеватыми серебряными узорами, которые переплетались в сложные руны. Он плотно облегал горло – не душил, но давление чувствовалось с каждым вдохом. Снять его было невозможно – не было застёжек, замков, швов. Будто он был выкован прямо на мне.

От ошейника тянулась цепь.

Толстая, тяжёлая, каждое звено размером с мой кулак. Она звенела при малейшем движении головы, отдаваясь эхом в огромном зале.

Вверх.

Я проследила взглядом за цепью – она тянулась через мраморный пол, по ступеням, вверх.

К трону.

К его руке.

Кейлан сидел на троне из костей и чёрного льда. Небрежно, одна нога закинута на подлокотник, другая упиралась в пол. Он был одет в чёрные брюки и рубашку, расстёгнутую почти до пояса, обнажающую грудь со шрамом через сердце – единственным несовершенством на идеальном теле.

Волосы распущены, падали на плечи серебристым водопадом. На голове – корона из льда и шипов, которая слабо светилась в полумраке.

В левой руке – кубок из чёрного стекла с чем-то тёмным, что дымилось и переливалось, как жидкая ночь.

А в правой…

Правой рукой он держал конец моей цепи.

Просто держал. Небрежно. Цепь была обмотана вокруг запястья, свободный конец лежал на подлокотнике.

Будто это было естественно. Нормально. Обыденно – держать человека на цепи, как собаку.

Наши глаза встретились.

Секунда молчания.

Потом он медленно, очень медленно улыбнулся.

Поднял кубок в приветствии – почти насмешливо – и сделал долгий глоток, не сводя с меня взгляда.

– Доброй ночи, моя дорогая, – произнёс он, и голос прокатился по залу. – Рад, что ты наконец присоединилась к празднику.

Ужас взорвался внутри.

– НЕТ! – заорала я, и голос сорвался в истеричный крик. – НЕТ, НЕТ, НЕТ!

Я дёрнулась, пытаясь сорвать ошейник. Руки, наконец освобождённые магией от паралича, взметнулись к шее. Пальцы скребли по металлу, искали застёжку, край, что угодно.

Ничего.

Гладкий, цельный металл. Он не поддавался.

– СНИМИ! – Я царапала ошейник, не чувствуя боли. – СНИМИ ЭТО НЕМЕДЛЕННО!

Ногти ломались, кожа на пальцах лопалась, но ошейник оставался на месте.

Музыка оборвалась.

Разговоры стихли.

Танцы замерли.

Все головы повернулись в мою сторону.

Сотни глаз – человеческих, звериных, совершенно нечеловеческих – уставились на меня.

Тишина длилась вечность.

А потом кто-то рассмеялся.

Тихо. Один голос.

Потом присоединился второй. Третий.

Смех покатился по залу – сначала как ручеёк, потом как река, потом как лавина.

Они смеялись.

Все. Разом.

Фейри смеялись, глядя на полуголую девушку на коленях, в ошейнике, царапающую шею до крови в попытке освободиться.

– Посмотрите на неё! – воскликнула женщина с кошачьими глазами и длинным хвостом, подходя ближе. Её платье из чешуи переливалось в свете свечей. – Она думает, что может снять ошейник!

Она обошла меня кругом, оценивающе, как товар на рынке.

– Какая наивная! – Её когтистая рука потянулась, провела по моим волосам. – И какая дерзкая! Орёт на самого принца!

Я дёрнулась от её прикосновения, но она только рассмеялась.

– Ещё и кусается! – Она показала на остальных. – Смотрите, смотрите! У неё есть характер!

Другие начали приближаться. Кружить вокруг меня, как стая хищников.

Мужчина с рогами наклонился, его дыхание обожгло мою щеку:

– Смелая для смертной. Но глупая. – Его палец с когтем провёл по моему плечу, оставляя тонкую красную линию. – Очень, очень глупая.

Боль обожгла, но я не вскрикнула. Сжала зубы.

– Как долго она продержится? – спросила дама в маске из перьев, обходя меня с другой стороны. Её платье шелестело, как крылья. – Ставлю – неделю. Потом сломается и будет лизать ему ботинки, как и все остальные.

– Неделю? – фыркнул кто-то из толпы. – Три дня! Максимум!

– Один! – выкрикнул мужчина с лицом, наполовину скрытым в тени. – Смотрите, как она дрожит! Слабая!

Ставки. Они делали ставки на то, сколько я продержусь.

Руки тянулись со всех сторон.

Кто-то потрогал мои волосы – дёрнул, проверяя, настоящие ли.

Кто-то провёл пальцем по моей спине – медленно, от лопаток до поясницы, и я задрожала от отвращения и холода.

Женщина с змеиными глазами наклонилась, её раздвоенный язык мелькнул в воздухе, почти коснулся моей щеки:

– Пахнет страхом. Вкусно. – Она облизнула губы. – Можно мне попробовать, когда принц наиграется?

– НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! – Я рванулась в сторону, пытаясь отползти, но цепь держала крепко.

Смех стал громче. Они наслаждались моим страхом.

Кто-то дёрнул за браслет на запястье – колокольчики зазвенели.

– Ой, слышите? Она звенит! – захихикал ребёнок-фейри с острыми зубами. – Как колокольчик!

Он дёрнул ещё раз. И ещё.

Звон разнёсся по залу, и все начали хлопать в такт, смеяться, подбадривать.

Унижение смешалось с яростью, жгло изнутри ядовитой смесью.

– ЗАТКНИТЕСЬ! – заорала я во весь голос. – ВСЕ ЗАТКНИТЕСЬ!

Смех только усилился.

Кто-то дёрнул за разрез на юбке – ткань распахнулась, обнажив бедро полностью.

Я попыталась прикрыться, но руки снова не слушались – магия снова сковала их.

– О, посмотрите! Она стесняется! – Женщина-кошка захлопала в ладоши. – Как мило!

– Скоро перестанет, – пробормотал мужчина с рогами. – Все перестают. Привыкают.

– Или ломаются, – добавил кто-то ещё.

Слёзы жгли глаза, но я не дала им пролиться. Не здесь. Не при них.

Кейлан наблюдал молча.

Не вмешивался. Не останавливал.

Просто сидел на троне, попивая из кубка, держа конец моей цепи в другой руке.

Его лицо было спокойным. Почти скучающим. Будто это был спектакль, который он смотрел уже сотни раз.

Как будто он видел эту сцену десятки раз до меня – других девушек, других жертв, которые стояли на коленях у его трона, унижаемые и сломленные.

Ярость взорвалась, сжигая страх.

Магия отпустила руки.

Я рванулась вперёд, несмотря на цепь, несмотря на ошейник.

– ТЫ! – Голос сорвался в крик, эхом отразился от сводов. – ТЫ УБЛЮДОК! СВОЛОЧЬ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Гости отшатнулись, расступились, образуя коридор между мной и троном.

Кейлан даже не пошевелился.

Просто смотрел. Ждал.

Будто знал, что будет дальше.

Я попыталась встать – и не смогла.

Ноги не слушались. Магия держала меня на коленях, будто я вросла в мрамор.

– ОТПУСТИ МЕНЯ! – Я царапала пол, дёргала цепь, пыталась ползти к нему. – ОТПУСТИ НЕМЕДЛЕННО!

Цепь звенела, браслеты звонили, юбка распахивалась при каждом движении.

Гости хохотали, показывали на меня пальцами, перешёптывались.

И вдруг Кейлан пошевелился.

Медленно поставил кубок на подлокотник трона.

Поднялся. Плавно, словно течение воды.

Спустился по ступеням. Медленно. Каждый шаг отдавался эхом в абсолютной тишине, которая снова повисла в зале.

Гости замерли. Музыка смолкла. Даже свечи, казалось, перестали мерцать.

Он подошёл ко мне.

Встал так близко, что я видела каждую деталь – острые скулы, которые могли резать стекло, полные губы, изогнутые в лёгкой усмешке, глаза цвета зимнего неба с созвездиями в глубине.

Он медленно присел на корточки, чтобы быть на одном уровне.

Его рука потянулась, схватила меня за подбородок – крепко, пальцы впились в кожу с обеих сторон, заставляя смотреть прямо в его глаза.

– Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? – Голос был тихим. Холодным. Опасным. – Серьёзно?

Я пыталась вырвать подбородок, но его хватка была железной.

– Хорошо. – Он усмехнулся, и в улыбке не было ничего доброго. – Посмотрим.

Он отпустил моё лицо, поднялся.

Размотал цепь с запястья.

И бросил конец на пол.

Цепь упала с громким звоном, который прокатился по залу.

Я моргнула, не веря.

Он отпустил? Правда?

Магия, державшая мои ноги, исчезла.

Я попыталась встать – и смогла. Ноги дрожали, но держали.

Облегчение захлестнуло волной.

Я сделала шаг назад. От него. Прочь.

Готовая бежать.

Он стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал с тем же выражением лёгкой усмешки.

– Беги, – сказал он просто.

Что?

– Беги, Элиза. – Он отступил на шаг, освобождая пространство. – Попробуй убежать. Посмотрим, как далеко ты зайдёшь.

Гости начали перешёптываться, перемещаться, расступаться, образуя широкий проход к выходу.

Ловушка. Это определённо ловушка.

Но какой выбор?

Я развернулась и побежала.

К выходу. К огромным дверям в дальнем конце зала.

За спиной взорвался смех – громче, злее, торжествующее.

Ноги скользили на полированном мраморе. Браслеты звенели при каждом шаге. Юбка развевалась, разрезы распахивались, обнажая ноги до бёдер.

Я бежала, не оглядываясь, не думая ни о чём, кроме дверей.

Они были всего в пятидесяти метрах. Сорока. Тридцати.

Почти. Ещё немного…

Боль.

Резкая. Жгучая. Внезапная.

Ошейник на шее вспыхнул жаром.

Не постепенно. Сразу. Будто кто-то приложил раскалённое железо прямо к коже.

Я закричала – пронзительно, не в силах сдержаться.

Ноги подкосились. Я упала на колени, руки инстинктивно взметнулись к шее.

Но прикосновение только усилило боль.

Металл был настолько горячим, что обжёг пальцы мгновенно. Запах палёной кожи ударил в нос – тошнотворный, резкий.

– АА-А-А! – Крик вырвался сам собой.

Боль усиливалась. С каждой секундой. Горело. Жгло. Пекло так, что казалось, кожа плавится.

Я рухнула на пол, корчась, пытаясь сорвать ошейник, но каждое прикосновение приносило новую волну агонии.

Слёзы хлынули сами собой, застилая взгляд.

Шаги.

Медленные. Размеренные. Приближающиеся.

Кейлан остановился рядом.

Посмотрел на меня сверху вниз – без жалости, без злости. Просто… смотрел. Изучал. Словно я была интересным экспонатом.

– Сколько шагов ты сделала? – спросил он почти с любопытством, наклонив голову. – Пятнадцать? Двадцать?

Я не могла ответить. Только задыхалась, корчилась, пытаясь унять боль.

– Ошейник привязан ко мне магией, – объяснил он спокойно, будничным тоном, словно рассказывал рецепт пирога. – Чем дальше ты от меня, тем сильнее боль. На расстоянии двадцати шагов она становится… ну, как ты уже поняла, невыносимой.

Он присел на корточки, его лицо оказалось прямо передо мной.

– Хочешь, чтобы боль прошла? – Голос был мягким, почти сочувственным.

Я кивнула отчаянно, не в силах говорить. Зубы были сжаты так сильно, что болели челюсти.

– Тогда ползи обратно. – Просто. Чётко. – К трону. На коленях.

Унижение смешалось с болью, образуя коктейль, который душил похлеще ошейника.

– Н… нет… – выдавила я сквозь слёзы.

Его лицо не изменилось.

Он поднял руку, щёлкнул пальцами.

Боль усилилась.

В два раза. В три.

Ошейник раскалился так сильно, что я не просто почувствовала запах палёной кожи – я увидела дым. Тонкие струйки серого дыма поднимались от места соприкосновения металла и шеи.

Крик вырвался сам – животный, полный агонии.

Я корчилась на полу, царапая мрамор ногтями, не в силах даже дышать от боли.

– НЕТ? – повторил он, и в голосе не было ни капли эмоций. – Тогда лежи здесь. Страдай. Посмотрим, сколько продержишься.

Он поднялся, развернулся.

– Гости, кстати, делают ставки, – добавил он через плечо. – На то, как долго ты будешь сопротивляться, прежде чем кожа начнёт плавиться. Я поставил на десять минут. Думаю, ты слабее.

Он медленно пошёл обратно к трону.

С каждым его шагом боль росла.

Геометрически. Экспоненциально.

Через пять шагов я не могла дышать.

Через десять – не могла думать.

Только боль. Только жжение. Только агония, заполнявшая всё существо.

Я не выдержу. Не смогу.

– СТОЙ! – закричала я, задыхаясь. – ПОЖАЛУЙСТА! СТОЙ!

Он остановился. Не обернулся.

– Что-то хочешь сказать?

Гордость. Самоуважение. Достоинство.

Всё это горело в огне боли, обращаясь в пепел.

– Я… я ползу… – Голос сорвался в всхлип.

– Что? – Он наклонил голову, будто не расслышал. – Повтори. Громче.

Слёзы катились по щекам, смешивались с потом.

– Я ПОЛЗУ ОБРАТНО!

Молчание.

Потом он медленно обернулся. На губах играла довольная, триумфальная улыбка.

– Вот и умница.

Боль ослабла. Не исчезла – но стала терпимой.

Ошейник перестал гореть. Остался просто горячим, обжигающим, но не убивающим.

Я лежала на полу, тяжело дыша, дрожа всем телом.

– Тогда ползи, – сказал он мягко. – Я жду.

Гости начали расступаться, освобождая путь.

Некоторые присели на корточки, чтобы лучше видеть.

Другие шептались, указывали.

Я с трудом встала на четвереньки.

Руки и колени дрожали так сильно, что едва держали вес.

И начала ползти.

По холодному мраморному полу.

Под взглядами сотен фейри.

В почти прозрачной одежде, которая скрывала меньше, чем обнажала.

Браслеты звенели при каждом движении. Колокольчики отзывались весёлым звоном, будто издевались надо мной.

Юбка распахивалась, обнажая бёдра, ноги. Лиф съезжал. Волосы падали на лицо, но я не могла убрать их – руки были заняты.

Они смеялись.

Показывали.

Некоторые бросали что-то – цветы, монеты, украшения.

– Смотрите, как грациозно ползёт! – захихикала женщина-кошка.

– Как собачка! – поддержал ребёнок-фейри. – Хороший пёсик!

– Может, кинуть ей кость? – предложил кто-то, и толпа взорвалась смехом.

Унижение жгло не слабее ошейника.

Каждое движение было поражением. Каждый метр – капитуляцией.

Но я ползла.

Медленно. На дрожащих руках и ногах.

Через весь зал.

К трону.

К нему.

Мрамор был холодным под ладонями. Твёрдым под коленями. Каждый толчок отдавался болью в мышцах.

Но я не останавливалась.

Потому что остановка означала новую волну боли.

Наконец – ступени трона.

Я подползла к самому подножию. Упала, уткнувшись лбом в холодный мрамор, задыхаясь.

Боль полностью исчезла.

Ошейник снова стал холодным.

– Хорошая девочка, – произнёс Кейлан сверху.

Его рука легла мне на голову – медленно, почти нежно.

Погладила по волосам. Раз. Два. Три.

Как гладят послушную собаку.

Я закрыла глаза, сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони до крови.

Ненависть.

Чистая, белая, выжигающая всё остальное ненависть.

Кейлан вернулся на трон, уселся небрежно.

Поднял кубок – и остановился, глядя в него.

Пуст.

Он медленно повернул голову, посмотрел на меня.

– Принеси мне ещё вина. – Не просьба. Не пожелание. Приказ.

Я подняла голову. Встретилась с его взглядом.

И выдавила сквозь сжатые зубы:

– Иди. На. Хер.

Тишина.

Абсолютная.

Потом кто-то из гостей ахнул.

Другой захихикал нервно.

Кейлан не шевельнулся.

Просто смотрел на меня долгим, оценивающим взглядом.

Потом медленно, очень медленно поднял руку.

Щёлкнул пальцами.

Боль вернулась.

Мгновенно. На полную мощность.

Ошейник раскалился так сильно, что кожа под ним начала пузыриться. Я почувствовала, как лопаются волдыри, как сочится что-то мокрое.

Запах палёной плоти заполнил ноздри.

Я закричала – так громко и пронзительно, что голос сорвался в хрип.

Упала на бок, схватилась за шею, но это только усилило агонию.

– Принеси. Мне. Вино. – Каждое слово он произносил чётко, спокойно. – Или я продолжу. До тех пор, пока кожа не начнёт плавиться. До тех пор, пока мясо не отвалится от костей.

Пауза.

– У меня целая вечность. А у тебя?

Я корчилась на полу, не в силах даже говорить.

Боль. Только боль. Ничего кроме боли.

– Или будешь лежать здесь, развлекая гостей своими криками? – Он откинулся на спинку трона. – Им нравится. Посмотри.

Гости смеялись, хлопали, подбадривали.

– Громче кричи!

– Ещё! Ещё!

Они наслаждались.

Я не выдержу. Боль слишком сильная.

– Х-ХОРОШО! – выкрикнула я сквозь слёзы и хрип. – ХОРОШО! Я ПРИНЕСУ!

Боль мгновенно исчезла.

Ошейник остыл.

Я лежала на полу, всхлипывая, дрожа, не в силах пошевелиться.

– Тогда встань, – приказал он. – И принеси.

Я с трудом поднялась.

Ноги едва держали. Всё тело тряслось.

Я посмотрела налево – там, у стены, стоял стол. Узкий, изящный, из чёрного дерева. На нём – графин из такого же чёрного стекла, что и кубок. Жидкость внутри переливалась, дымилась.

Я медленно пошла к столу.

Каждый шаг давался с усилием.

Взяла графин дрожащими руками. Тяжёлый. Холодный.

Повернулась, пошла обратно.

Гости расступились, давая пройти.

Некоторые перешёптывались.

– Сломалась, – кто-то сказал с разочарованием.

– Так быстро? Я ожидал большего, – добавил другой.

– Все ломаются, – пожала плечами женщина. – Рано или поздно.

Я подошла к трону.

Встала у подножия.

Кейлан протянул кубок, не глядя на меня. Просто держал. Ждал.

Я подняла графин.

Руки тряслись так сильно, что горлышко стучало о край кубка.

Налила.

Жидкость лилась медленно, густая, чёрная, дымящаяся. Пахла странно – специями, дымом, чем-то металлическим и сладко-горьким одновременно.

Кубок наполнился до краёв.

Кейлан взял его, сделал долгий, медленный глоток.

Облизнул губы.

Кивнул с довольным выражением.

– Хорошо. – Он показал на стол. – Поставь графин на место.

Я вернулась, поставила графин.

Руки всё ещё дрожали.

Когда повернулась обратно, он смотрел на меня.

Долго. Оценивающе.

Потом медленно постучал пальцем по подлокотнику.

– Подойди.

Я подошла.

Встала у ступеней.

– Ближе.

Ещё шаг.

Теперь я стояла прямо перед ним, у самого трона.

Он протянул руку, провёл пальцами по моей щеке – медленно, почти нежно.

– Встань на колени. Здесь. – Он показал на пол прямо перед троном. – И не двигайся.

Я сжала кулаки так сильно, что ногти снова впились в кожу.

– Зачем?

Его рука переместилась к моему горлу, обхватила – не сдавливая, но давая понять, что может.

– Потому что я так сказал. – Просто. – И потому что ты моя.

Слово обожгло больнее всех пыток.

Я смотрела на него, в эти ледяные глаза, и хотела… хотела так много.

Плюнуть ему в лицо. Ударить. Кричать. Сражаться.

Но страх боли был сильнее.

Я опустилась на колени.

Медленно. С закрытыми глазами, чтобы не видеть его довольную улыбку.

Потому что это был его сон. Его мир. Его правила.

Я встала на колени у подножия трона, в почти прозрачной ткани, с обожжённой шеей, и ошейником, который напоминал о каждом вдохе.

Его рука снова легла на мою голову. Погладила по волосам – медленно, словно награждая послушного питомца.

– Вот так лучше. – Голос стал мягче, почти ласковым. – Послушная. Покорная. На своём месте.

Гости зааплодировали.

Кейлан поднял кубок, обращаясь к залу:

– Смотрите, мои дорогие друзья! – Голос прозвучал громко, торжествующе. – Ещё одна смертная, думавшая, что она особенная! Думавшая, что она сильнее! Умнее! Достойнее!

Он сделал долгий глоток, не сводя взгляда с зала.

– А теперь она где? – Пауза. – На коленях. У моих ног. Где ей и место.

Смех. Аплодисменты. Возгласы одобрения.

Его рука снова погладила меня по голове. Потом скользнула к моему подбородку, заставляя поднять лицо.

– Но ты действительно особенная, Элиза, – произнёс он тише, только для меня. – Потому что ты ещё сопротивляешься. Ещё борешься. Даже на коленях.

Его пальцы сжались, не давая отвести взгляд.

– Знаешь, что делает это? – В его глазах плеснуло что-то тёмное, голодное. – Это делает момент, когда ты окончательно сломаешься… таким чертовски сладким.

Он отпустил, откинулся на спинку трона.

Сделал ещё глоток вина, наслаждаясь.

Потом его взгляд снова упал на меня. Долгий. Оценивающий.

Он наклонился вперёд, локти на коленях. Его лицо оказалось в дюйме от моего.

– Кстати, – голос стал мягче, интимнее, – я должен признаться. Ты впечатлила меня, Элиза.

Я молча смотрела на него, не в силах говорить.

– Белая Леди. – Он усмехнулся, и в усмешке читалось искреннее восхищение. – Старая карга. Но опасная. И ты ослепила её.

Его рука снова поднялась, на этот раз провела по моей щеке – почти нежно.

– Солью. Обычной солью. – Смех. Короткий. – Гениально. Просто. Эффективно.

Он провёл большим пальцем по моей нижней губе.

– Большинство смертных пытаются бежать от неё. Прятаться. Или умоляют о пощаде. – Пауза. – Но ты напала первой. Используя то, что было под рукой. Самое простое оружие, о котором никто не думает.

Его рука скользнула к моему плечу, где кто-то из гостей оставил тонкую царапину. Пальцы провели по ней, и я вздрогнула от прикосновения.

– А поляна Сирен. – Он рассмеялся – искренне, с удовольствием. – Боже, как я наблюдал за этим! Я думал, ты не пройдёшь. Думал, тебя усыпят, я заберу тебя сразу, сэкономлю время.

Он наклонился ближе, так что его губы почти касались моего уха.

– Но ты достала эту мерзкую дрянь. Табак. – В голосе прорвалось что-то похожее на уважение. – Кто бы мог подумать? Человеческий яд против древней магии. И это сработало. Чертовски сработало.

Он отстранился, глядя мне прямо в глаза.

– Ты умная, Элиза. Находчивая. Упрямая до невозможного. – Его улыбка стала хищной. – Именно такие игрушки мне нравятся больше всего. Потому что ломать их – самое большое удовольствие.

Он выпрямился, сделал ещё глоток.

Молчание повисло тяжёлое.

Потом я не выдержала.

– Зачем? – Голос вырвался хриплым шёпотом. – Зачем ты показываешь мне это? Зачем этот сон?

Кейлан наклонил голову, словно удивлённый вопросом.

– Разве не очевидно? – Он поставил кубок на подлокотник. – Чтобы показать, что тебя ждёт в конце пути.

Он поднялся, обошёл трон, потянув за цепь – не сильно, но достаточно, чтобы я почувствовала натяжение на шее.

– Чтобы ты не обольщалась. – Голос стал холоднее. – Не думала, что везение будет длиться вечно.

Он обошёл меня кругом, не отпуская цепь.

– Тебе просто повезло, дорогая. – Каждое слово било, как удар. – Белая Леди была голодна и невнимательна. Лис помог из любопытства и скуки. Сирены оказались слабы против твоего яда.

Его рука легла мне на затылок, пальцы впились в волосы.

– Но везение закончится. – Голос стал тише, жёстче. – Рано или поздно ты ошибёшься. Устанешь. Замедлишься. Споткнёшься.

Он дёрнул голову назад, заставляя смотреть вверх, прямо на него.

– И тогда… – В его глазах плескался холодный огонь. – В любом случае ты окажешься на коленях. У моих ног. Именно здесь.

Пауза.

– Вопрос лишь в том, сколько времени пройдёт до этого момента. Три дня? Пять? Все семь, если ты действительно настолько упрямая?

Он отпустил меня, выпрямился.

– Но финал всегда один. – Он развернулся, вернулся на трон. – Ты. На коленях. У моих ног. Моя.

Сел. Взял кубок. Допил.

– А ТЕПЕРЬ… – Он сделал паузу, наслаждаясь моментом. – Удовлетвори меня.

Слова повисли в воздухе, тяжёлые, обжигающие.

Мир замер.

Гости перешёптывались, подталкивали друг друга.

Я моргнула, не понимая.

– Что?

Его улыбка стала хищной. Голодной.

– Ты слышала. – Он откинулся на спинку трона, раздвинул ноги чуть шире. – Удовлетвори своего хозяина. Докажи, что достойна быть моей игрушкой.

Ужас сжал горло.

– Я… я не…

Ошейник дёрнулся – предупреждение. Обещание боли.

– Отказываешься? – Он приподнял бровь, и в глазах плеснуло что-то тёмное.

Я смотрела на него. На это лицо. На эту чёртову самодовольную улыбку.

На цепь в его руке.

И что-то внутри меня взорвалось.

Не страх. Не покорность.

Ярость.

Чистая. Белая. Всепоглощающая. Выжигающая всё остальное.

Я не сломаюсь. Не сдамся. НЕ СТАНУ ЕГО.

– НЕТ! – заорала я изо всех сил, вскакивая на ноги. – НЕТ! Я НЕ ТВОЯ ИГРУШКА! НЕ ТВОЯ СУКА! НЕ ТВОЯ СОБСТВЕННОСТЬ!

Ошейник раскалился мгновенно.

Боль ударила волной – жгучей, испепеляющей.

Но я не упала.

Стояла. Сжимая зубы так сильно, что треснула эмаль. Сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони до крови.

Глядя ему в глаза.

– Делай что хочешь! – прорычала я сквозь боль. – Пытай! Ломай! УБИВАЙ!

Слёзы катились по щекам, но я не моргала.

– Но я НЕ стану твоей! НИКОГДА!

Кейлан встал. Медленно.

Лицо его было нечитаемым.

Он спустился по ступеням.

Подошёл вплотную.

Встал так близко, что я чувствовала холод, исходящий от его тела.

Боль продолжалась, но я не отводила взгляда.

Секунда.

Две.

Вечность.

И вдруг боль исчезла.

Ошейник остыл.

Но я не почувствовала облегчения.

Потому что его рука поднялась.

Медленно. Неумолимо.

И коснулась моей щеки.

– Вот это, – прошептал он, и в голосе было что-то новое. Не злость. Не раздражение. – Вот за это я тебя и выбрал.

Его рука скользнула к моему затылку, пальцы впутались в волосы.

– Эта чёртова упрямая воля. – Он наклонился ближе. – Этот огонь, который не гаснет, даже когда всё остальное потухло.

Поцелуй был внезапным. Жёстким. Голодным.

Его губы накрыли мои, не прося разрешения. Языком проник внутрь, требуя, доминируя.

Я попыталась оттолкнуть его, но руки не слушались.

Магия.

Она держала меня, не давала двигаться, пока он целовал меня – жадно, как будто хотел поглотить, забрать всё.

Вкус зимы на его губах. Снег, хвоя, что-то дикое и древнее.

Когда он отстранился, я задыхалась.

– Но, – добавил он тихо, глядя мне в глаза, – огонь можно укротить. Направить. Сделать своим.

Он щёлкнул пальцами.

И моё тело перестало слушаться.

Не боль. Не жжение.

Хуже.

Мои руки начали двигаться сами.

Против воли. Против желания. Против всего, что я есть.

– Что ты… – начала я, но слова застряли в горле.

Руки поднялись. Медленно.

Потянулись к нему. К его груди.

– Стоп! – закричала я. – НЕТ!

Но тело не слушалось.

Пальцы коснулись его рубашки. Скользнули ниже.

К поясу брюк.

– ПРЕКРАТИ! – Я кричала изо всех сил, но голос не останавливал руки.

Они двигались сами, словно кто-то другой управлял моим телом.

Пальцы нащупали пуговицу.

– Видишь? – Его голос был спокойным, почти нежным. – Здесь, во сне, ты делаешь то, что я хочу. Даже если сопротивляешься.

Пуговица расстегнулась.

Я смотрела на свои руки с ужасом, как они предавали меня.

Пальцы скользнули к следящей пуговице.

– НЕТ! – Я кричала, дёргалась внутри этой невидимой клетки, но тело продолжало двигаться. – НЕТ, НЕТ, НЕТ!

Ширинка начала медленно, мучительно медленно, распахиваться.

Гости собрались ближе, наблюдая. Шептались. Некоторые смеялись.

– Твоё тело. Твой разум. Твоя воля. – Его рука легла поверх моей, направляя. – Всё это под моим контролем во сне.

Последняя пуговица поддалась.

Слёзы хлынули потоком, застилая взгляд.

– Пожалуйста, – прошептала я, задыхаясь. – Пожалуйста, прекрати…

– Почему? – Он наклонил голову. – Ты же хотела знать, что тебя ждёт. Вот. Я показываю.

Брюки поползли вниз.

Моя воля сопротивлялась. Кричала. Металась в клетке из магии, пытаясь вырваться.

И что-то…

Что-то треснуло.

Не снаружи.

Внутри.

В самой ткани этого сна. Этой иллюзии.

Мир дрогнул.

Свечи заморгали.

Музыка заглохла на полуноте.

Стены покрылись трещинами – как зеркало, по которому ударили.

Кейлан нахмурился, выпрямился.

– Что?..

Моё тело перестало двигаться.

Руки замерли там, где были – на его поясе.

Магия, державшая меня, дрогнула.

Трещины расползались по стенам, по полу, по воздуху.

Гости начали растворяться – превращались в дым, в туман, исчезали один за другим.

– Как ты… – Кейлан шагнул назад, глядя на меня с нарастающим изумлением. – Как ты это делаешь?!

Я не знала.

Но моя воля – настоящая, глубинная, неприрученная – сопротивлялась с такой силой, что ломала его магию.

Трещины стали шире. Куски зала начали осыпаться, как битое стекло.

– ОСТАНОВИ! – прорычал он, протягивая руку.

Но было поздно.

Зал рухнул.

Трон. Гости. Свечи. Музыка.

Всё исчезло.

Осталась только темнота.

Абсолютная. Бесконечная. Пустая.

И он.

Кейлан стоял в темноте передо мной. Один. Без трона. Без короны. Без антуража.

Просто он. Я. И тьма между нами.

Впервые я видела на его лице не холодную уверенность.

Шок.

Чистый, неподдельный шок.

– Ты… – Он смотрел на меня, как на невозможное явление. – Ты сломала иллюзию. Изнутри.

Его рука потянулась ко мне, но не коснулась. Замерла в дюйме от моей щеки.

– Никто… – Голос дрогнул. – Никто не делал этого раньше. За тысячу лет. Никто.

Он шагнул ближе, и впервые в его глазах я увидела не превосходство.

Любопытство. Искреннее, жгучее любопытство.

– Кто ты? – прошептал он, и вопрос звучал как молитва. – ЧТО ты?

Его руки схватили меня за плечи – крепко, отчаянно.

– Ты не обычная смертная. – Он смотрел мне в глаза, словно пытался заглянуть в душу. – Не можешь быть. Обычные люди не могут противостоять моим снам изнутри.

Тьма начала сгущаться, поглощать пространство между нами.

Сон разваливался окончательно.

– Завтра, – прошептал он, и голос зазвучал эхом в пустоте, – завтра я узнаю твой секрет.

Его губы коснулись моей шеи – жёстко, жадно, голодно.

Не нежно. Не мягко.

Как будто он пытался забрать часть меня. Присвоить. Пометить.

Новая метка выжгла кожу – больнее всех предыдущих.

– До завтра, моя загадочная, непокорная, чертовски упрямая добыча, – прошептал он в темноту.

Тьма поглотила всё.