Двойняшки для Медведя

Глава 20

Ирина

— Все мужики козлы, — авторитетно заявляет Лёля, перебирая вешалки в очередном детском бутике. Придирчиво меряет взглядом симпатичный плюшевый комбинезон приятного сиреневого цвета и убирает его обратно. Задумчиво косит взглядом на мигающий экран своего телефона и засовывает его в задний карман Джинсов.

И тянет лениво, улыбаясь каким-то своим мыслям:

— Вызываемый абонент недоступен пока не исчерпает лимит вашей кредитной карты… Кстати, Ир, ты не устала? Можем зайти в кафешку, посидеть там и перекусить. Ты как, не против?

Я киваю в ответ и улыбаюсь, напрочь забывая свой телефон, вибрировавший где-то на дне сумки. Наизусть помню номер настырного абонента и игнорирую тоненький голос совести где-то глубоко в душе. Она, совесть эта, вопит о том, что только такая плохая мать как я могла бросить детей на мужа и смыться на шопинг с подругой. Что не отвечать на его звонки — глупо, а обижаться на попытку себя защитить — по-детски и совершенно, ну вот абсолютно смешно. Но…

Тихо вздохнув, я нервно веду пальцами по краю новой джинсовки. Цепляю ногтями вышитый по ткани узор и говорю «да» на каждый из этих упрёков. Да, глупо обижаться на чужое желание защитить. Да, это очень по-взрослому играть в молчанку и каждый раз сбегать при любом намёке на попытку поговорить. А ещё — это обидно.

Обидно, когда всё успели обсудить и решить без тебя, когда твоё искреннее желание помочь принимают за какую-то блажь и придумывают десятки, сотни отговорок «почему нет» по три раза на дню. А на резонный вопрос, как быть с тем, что охота идёт именно на меня, технично увиливают от разговора.

Просто прячутся за ноутбуком, отговариваясь тем, что срочно надо с документами работать, а тебе, Ирина, надо больше времени с детьми проводить. Ты же соскучилась, верно?

Стоит вспомнить о причине нашей с Потаповом ссоры, я зло фырчу себе под нос и сжимая дрожащие пальцы в кулак. Я многое могу ему простить, много спущу ему с рук, но вот это вот не желание замечать очевидных вещей — нет. По крайне мере не здесь и не сейчас, поэтому легко принимаю приглашение Лёли оставить мужчин на хозяйстве и чуть-чуть покутить. Самую малость.

Пока на карте не закончиться выделенный лимит.

— Выше нос, подруга, — Лёля цепляет меня под локоть и тащит на буксире за собой в следующий магазин. Восторженным ребёнком замирает перед витриной с изящными украшениями из серебра и что-то бормочет себе под нос. Даже не замечает, как я отстают неё на на целый шаг, а после и вовсе сворачиваю в другую сторону. Неспешно бреду без цели вперёд и просто глазею по сторонам, засунув руки в карманы джинсовки.

— Ма-ам, купи! Ну ма-ам!

— Блин, ну ты видела, видела, да?! Это же «BTS»! Ва-а-а, я не думала, что у нас продают тематические босы с ними!

— Говорят, он даже на встречу с ней не пришёл, представляешь? Видела бы ты, какой несчастной она выглядела, и как ржал над ней весь класс!

Тихо фыркаю себе под нос, слушая обрывки чужих разговоров и забавных фраз. И понимаю, что мне здесь нравится. Нравится царившая вокруг суета, пёстрые и шумные фудокрты, яркие ароматы кофейных зерён и сладкий запах попкорна и карамели. Нотки востока из индийской лавки в самом дальнем углу и свежий цветочный флёр из цветочного магазина прямо по курсу. Я сворачиваю налево после него и с удивлением оказываюсь в импровизированной оранжерее прямо посреди торгового центра.

— Тут так тихо… — шепчу себе под нос, устроившись на краешки одной из скамеек. Жалею о том, что у меня нет с собой ни наушников, ни нормального плейлиста в телефоне, но всё же ловлю что-то похожее на дзен, вслушиваясь в шелест листы за спиной и в окружающие меня суету и шум. И вздрагиваю, когда на плечо ложится чья-то чужая ладонь.

— Ирина Геннадьевна, какая… Интересная встреча. Надеюсь, вы меня не забыли?

Я застываю на месте при первых звуках этого голоса. Пытаюсь глубоко и размеренно дышать, но воздух застревает где-то в горле, а мышцы сводит от страха. Я ёжусь от внезапного приступа холода и с трудом удерживаю себя на месте, не срываюсь и не пытаюсь убежать прочь. А после — поворачиваю голову и смотрю на такое знакомое и ненавистное лицо одновременно.

— Здравствуйте… Оксана Витальевна.

Голос надтреснуто хрипит и я сглатываю противный ком в горле, стараясь не вздрагивать и не вжимать голову в плече. Мне инстинктивно хочется сложить руки на груди, закрыться от этой женщины или орать во всё горло, звать на помощь хоть кого-нибудь. Но я не делю ни то, ни другое, ни третье. Я растягиваю губы в улыбке и задаю ничего не значащий вопрос:

— Вы здесь… По делам?

— Можно и так сказать, — Оксана Витальевна коротко хмыкает, усевшись рядом со мной. Смотрит в свой телефон и отправляет кому-то короткое сообщение, а потом говорит, делая вид, что её действительно интересует этот вопрос. — Никогда не знаешь, куда твоя служба приведёт тебя на этот раз. Кстати, где ваши дети? И ваш, с позволения сказать, супруг? Вам не кажется, что для примерной матери и супруги находиться в такой чудесный день в таком интересном месте одной… Как-то не правильно?

Её слова неприятно резонируют где-то внутри. Мне хочется закричать на неё, заставить её замолчать или закрыть уши ладонями. Чтобы не слышать этот ядовитый сарказм проникающий прямо под кожу, выжигающий меня изнутри. Я снова глотаю подступающий к горлу ком и чувствую неприятную тошноту, стоит посмотреть на сидящую рядом женщину. И Она…

Омерзительна. Настолько, насколько вообще может быть омерзителен человек по своей природе.

— Мои дети под присмотром моего мужа, — я заставляю себя говорить и сжимаю пальцы в замок на коленях. Деланно жму плечами и добавлю, вспомнив об этом с собой для себя теплотой. — За время, пока я была в больнице он не раз и не два доказал, что ему под силу и одному справиться с ними. А мне полезно гулять, да и некоторые покупки лучше делать в одиночку, чем всей семьёй.

Дячишина громко смеётся и качает головой, смотрит на меня насмешливо и с долей высокомерного снисхождения. По отчески треплет меня за плечо и встаёт, одёргивая свою юбку.

— Что ж, я бы очень хотела порадоваться за вас, но, увы, Ирина Геннадьевна. Мой опыт подсказывает мне, что скоро вас ждёт одно сплошное разочарование. В личной жизни так точно и знаете, что? Мне очень жаль, что вашим детям придётся пройти через это. Через суды, процедуру развода и бесконечные попытки родителей поделить детей. Поверьте, это очень и очень травмирующий опыт, поэтому…

— Поэтому лучше сразу сдаться и избежать его? — я вскидываю голову и упрямо поднимаю подбородок. Смотрю на неё и ловлю себя на мысли о том, что хочу ударить эту чёртову женщину. Сделать ей больно не на словах, а на деле за всё, что она творит со мной и моей семьёй.

За то, что она делает это со всеми, кто попадается в её лапы.

— Пожалуй, первая разумная мысль за всё это время, что я слышу от вас, Ирина Геннадьевна, — Дячишина согласно кивает головой и дарит мне очередную дежурную улыбку. — Попробуйте подумать над ней на досуге, может, сумеете принять действительно правильное решение. Всего доброго, мне пора. Работа, знаете ли, не ждёт.

Мне требуется вся моя сила воли, чтоб не послать её банальным, отборным матом. Опускаю голову вниз, чувствуя, как испаряется всё моё хорошее настроение. Мне хочется сжаться в комок и плакать навзрыд, а ещё — орать, топать ногами и бить посуду. И всё это прямо здесь и сейчас, когда я чувствую себя настолько беззащитной и уязвимой.

— Ир? Ирина? Ира!

Тёплые ладони сжимают моё лицо, привлекают внимания к стоящему рядом со мной человеку. Я поднимаю взгляд и смаргиваю пелену слёз, протягивая руки к ничего не понимающей Лёле. Утыкаюсь лбом ей в живот и тихо, загнанно дышу, пытаясь взять себя в руки. И далеко не сразу понимаю, что Ильина говорит.

— Так, женщина, вдох-выдох. Давай, дыши. Дыши, кому говорю? Во-о-от, умница, дочка… Господи, дай мне сил не прибить твоего муженька за весь его невъе… Тьфу ты, феерический идиотизм. Накрутил тебе нервы за эти три дня так виртуозно, что ты дрожишь как осиновый лист от одной только встречи с кем-то неприятным… Кстати, кто эта тётка, что сверлит меня хмурым взглядом? Она кажется мне ну очень знакомой и…

— Это она, — улучив момент, я вклиниваюсь в бесконечный поток слов и тихо, почти истерично смеюсь от трёхэтажной конструкции, которую умудряется завернуть Лёля. — Ну да, я о ней примерно такого же мнения. И… Сама видишь, не беспочвенно, как оказалось.

— Пи… — покосившись на группу мелких, влетевших в зону отдыха, Лёля сморщила нос и поправила себя. — Звиздец, короче. Жаль, я поздно пришла, а то я б ей устроила… Какую-нибудь исключительно моральную травму. А может и не только моральную, но и физическую…

Я тихо смеюсь в ответ на это многообещающее заявление. И бормочу себе под нос, крепче сжимая объятия:

— Спасибо… Я… Я, правда, это ценю.

— Да было бы за что, солнц, — Лёля гладит меня по голове, делает шаг назад и приседает на корточки. И выдаёт, расплываясь в широкой улыбке. — Слу-у-ушай, а у меня есть шикарная идея, как поднять тебе настроение. Только обещай, что не сразу меня убьёшь.

— Хорошо, — я вытираю мокрые щёки и делаю медленный вдох. Так же медленно выдыхаю и, опять засунув руки в карманы джинсовки, задаю самый опрометчивый свой вопрос. — Так что за идея?

— Мы с тобой идём в роллер-бар. Нас ждёт сладкая вата, коктейли и… Рок-н-ролл на роликовых коньках. Ты в деле, ну?

Первый мой порыв — отказаться. Второй — пойти следом за ней, но ни при каких обстоятельствах не надевать коньки. А третьей…

Третья мысль дико льстит моему внутреннему ребёнку. Тому самому ребёнку, что верит: заешь неприятный день сладким, хорошенько повеселись, а завтра уже всё будет хорошо. И я улыбаюсь в ответ на задорную усмешку Лёли, согласно киваю головой и поднимаюсь с облюбованной мной скамейки. Бросаю взгляд на часы огромные часы под потолком и справедливо решаю, что никуда Потапов не денется, посидит с детьми немного ещё. И выдаю, нетерпеливо кусая нижнюю губу:

— Я в деле. Ну что, куда мы идём?