Дыхание песков

Глава вторая

Жанна как раз убеждала себя, что, нарушив обещание, данное дону Раулю, она вовсе не разобьет этим его сердце, когда ей в номер принесли большую квадратную коробку из известнейшего модного магазина, находящегося на одном из роскошных бульваров недалеко от побережья. Милдред спала во время сиесты, чему девушка была очень рада: коробка, доставленная посыльным, была адресована лично мисс Жанне Смит.

Полная любопытства, заинтригованная и слегка встревоженная, Жанна отнесла этот неожиданный сюрприз к себе в спальню и осторожно заперлась на ключ. Потом поставила коробку на кровать и застыла, глядя на нее с опасением, словно там могла оказаться змея.

На крышке коробки золотыми буквами было вытеснено название магазина. Даже Милдред не могла позволить себе покупать там платья, и не только из-за чрезвычайно высоких цен, но еще и потому, что красивая, со вкусом сшитая одежда, этой фирмы не годилась для дам, перешагнувших определенный возраст.

За свои двадцать лет Жанне редко приходилось получать подарки, а эта коробка — или подарок (уж, конечно, не от Милдред), или попала сюда по ошибке. Девушка немного помедлила, потом бросилась к коробке и, вздрагивающими пальцами подняв крышку, принялась разворачивать мягко шелестящую оберточную бумагу, а после, затаив дыхание, долго смотрела на платье, оказавшееся внутри. Из мягкого серебристого шелка с легкой, едва заметной голубизной, все струящееся, словно лунный след на воде, оно выглядело волшебным, сказочно красивым. Подойдя к зеркалу и приложив платье к себе, Жанна сразу поняла, что это именно ее размер.

С замирающим от волнения сердцем, она пошарила в коробке и нашла там конверт, засунутый в одну из серебристых туфелек, приложенных к платью. Вынув из него визитную карточку, Жанна едва дыша прочла:

Карточка выпала из онемевших пальцев Жанны. Что же делать? То ли убрать платье в коробку и почтой отправить назад в магазин, то ли поддаться соблазну и принять подарок? Какое красивое! Никогда в жизни ей не доводилось даже прикасаться к такому наряду, не то что надевать его. Но как же дон Рауль сумел угадать размер! Впрочем, он наверняка обладает большим опытом во всем, что касается женщин.

Она потрогала серебряные туфельки, мягкие, изящные и опять же точно по ее маленькой ножке, — и тут заметила затерявшуюся среди вороха оберточной бумаги коробочку. То была небольшая обтянутая бархатом шкатулка, в которой оказались сережки из ляпис-лазури в форме сердечек. У Жанны даже за шумело в голове, а щеки залились краской от неожиданной радости.

— Да как он позволил себе! Нет, я не стану принимать ни серьги, ни платье… — Но шепча эти слова, она уже вдевала в мочки украшения из голубого камня и видела, как они подходят к ее глазам. А глаза блестели, то ли от страха, то ли от удовольствия. Господи, да неужели она не может хоть раз за свою скучную жизнь принять от поклонника такие изысканные подношения? Этот привлекательный испанец хочет одеть ее в шелка, одарить драгоценностями. Даже если он и намерен соблазнить Жанну, кому в целом свете до этого дело, кроме нее самой? Значит, ей и решать, стоит ли бросаться в объятия мужчины, считающего женщин игрушками, заманчивыми, красивыми, хрупкими, с которыми приятно развлечься часок-другой.

И тут сердце Жанны чуть не выскочило из груди — в дверь постучали, и раздался пронзительный голос Милдред:

— Почему это ты заперлась? Что ты там делаешь?

Жанна застыла, ни жива ни мертва. Хозяйка ни в коем случае не должна видеть подарки дона Рауля. Не приведи Бог, если она узнает, что красивый испанец завел знакомство с ее секретаршей. При всей своей образованности обладая циничным складом ума, Милдред не преминет предположить самое худшее.

— Я… я уже иду, — отозвалась Жанна. — Только пе… переоденусь.

— Тогда пошевеливайся, — сварливо произнесла Милдред. — Помассируешь мне шею.

«С удовольствием, — подумала про себя Жанна, — я бы вам ее свернула!»

Стараясь двигаться как можно тише, она засунула платье вместе с туфлями в самый темный угол гардероба. Коробку же поставила под кровать, где ее скрыло длинное, свисающее до полу покрывало. Потом сделала глубокий вдох, расправила юбку и, открыв дверь, вышла в гостиную. Милдред с подозрением окинула ее острым взглядом.

— Надеюсь, ты от меня ничего не прячешь? — бросила она резко. — В последнее время ты ведешь себя как-то странно, словно у тебя завелись секреты.

— Уверяю вас, миссис Нойес!..

— Если это мужчина, милочка…

— Я бы не стала прятать его под кроватью, — с перепугу Жанна заговорила совсем не тем тоном, которого ждала от нее хозяйка.

— Ну и ну! — воскликнула Милдред. — Ты становишься нахальной, Жанна Смит. Хочу напомнить, что машинисток нынче — пруд пруди, и любая с радостью согласится работать с такой знаменитостью, как я. Все прибегут, только свистни. Если ты, милая моя, не будешь вести себя прилично, я тебя уволю. Что, скажи на милость, ты станешь тогда делать на Лазурном берегу с несколькими фунтами в кармане, не зная ни слова по-французски?

— Что ж, найду другую работу, — возразила Жанна, ободренная вниманием, которое проявил к ней Рауль Сезар-бей. Должно быть, не такое уж она серенькое, безликое существо, если он нуждается в ее обществе. — На побережье полно отелей, населенных англичанами и американцами, так что я вполне могу наняться куда-нибудь горничной.

— Это ты-то, милочка? — брови Милдред саркастически выгнулись. — Да в тебе нет ни капли уверенности и шика, необходимых, чтобы общаться с богатыми. Даже если для тебя и найдется такая работа, ты ее в тот же день потеряешь.

— Ну, уж судомойкой на кухню я в любом случае устроюсь, — взгляд Жанны потемнел от гнева, и в этот момент Милдред уставилась на голубые сережки, которые девушка забыла снять.

— Где ты это взяла? — требовательно спросила хозяйка. — Они выглядят очень дорогими.

Жанна с ужасом почувствовала, что лицо ее становится виноватым.

— О, они у меня давно. Это дешевая, но хорошая подделка.

— А мне кажется, что — драгоценности настоящие, — глаза Милдред по-кошачьи сузились, посветлели и приобрели злобное выражение. — Ты уверена, что они у тебя были и раньше? В конце концов, почем я знаю, чем ты здесь занимаешься, когда меня нет рядом?

— То, что мне приходится каждый вечер перепечатывать для вас кипу страниц, по-моему, лучший ответ на ваш вопрос, — сказала Жанна резко. — Даже если бы я захотела, у меня вряд ли хватило бы времени ограбить кого-нибудь из постояльцев отеля. А что касается возможных подарков, так ведь вы сами без конца твердите, что ни один мужчина в мире не взглянет на меня с интересом. К тому же дарить настоящие драгоценности может только богач, не так ли?

— Твоя наглость, Смит, совершенно невыносима, — лицо Милдред безобразно побагровело, а крупное неуклюжее тело в кружевном пеньюаре дрожало от негодования. — Ладно, сними эти стекляшки и принимайся массировать мне затылок. Болит ужасно, а все оттого, что приходится гнуть шею за письменным столом.

«Эта лицемерка гнет шею не за письменным, а за карточным столом» — подумала Жанна, направляясь к себе, чтобы снять серьги. Девушка положила их обратно в шкатулочку и спрятала ее в сумку. Щеки все еще пылали. Нет, она все-таки наденет это волшебное платье, пойдет сегодня вечером на свидание и хоть раз да насладится жизнью!

Милдред постепенно успокоилась прекрасно понимая, что хорошую машинистку, вроде Жанны, найти нелегко, тем более на такое смешное жалованье. К тому же не каждая девушка согласится безропотно трудиться постольку часов в день. Однако, втирая оливковое масло в дряблую кожу хозяйки, Жанна не переставала вспоминать пристальный взгляд ее светло-серых глаз. Милдред, без сомнения, разбирало любопытство. Она чувствовала в своей секретарше какую-то перемену — об этом свидетельствовал непривычный для Жанны уверенный вид, скрытое нетерпение в ее глазах. Не иначе как это связано с мужчиной!

— Надеюсь, ты приступишь сегодня к новой главе? — Милдред в расслабленной позе возлежала на подушках кушетки, когда официантка принесла чай и печенье, — писательница любила перекусить после сиесты.

— Мне хотелось бы сходить в кино, — храбро заявила Жанна. — После такой тяжелой недели глазам нужно отдохнуть.

— Ну, разумеется, кино — самое подходящее для этого место, — съязвила Милдред. — Вместо того, чтобы честно отрабатывать свое жалованье, все бы вам, молодым девицам, развлекаться, словно жизнь — это вечный праздник.

— По-моему, я добросовестно исполняю свои обязанности, миссис Нойес.

— Я тебе хорошо плачу. Не забудь, разумеется, что ты живешь здесь, в дорогом отеле, и питаешься за мой счет.

— Понимаю, но все же один свободный вечер я могла бы себе позволить?

— Да ведь ты и так свободна после обеда. Не выношу стука машинки во время сиесты.

— Но мне вечно приходится куда-то бегать, выполняя ваши поручения.

— Послушай-ка, милочка, да ты никак считаешь меня чуть ли не рабовладелицей? — Милдред отхлебнула чаю, уставившись на Жанну подозрительно-изучающим взглядом. — Ну-ка, отвечай, ты познакомилась с каким-нибудь мальчишкой?

Жанна чуть было не пролила оливковое масло на пушистый ковер.

— Нет, миссис Нойес. — При этом она не так уж сильно солгала. Никто не смог бы назвать дона Рауля мальчишкой. Из всех знакомых Жанны только он был мужчиной в полном смысле этого слова, сильным и мужественным, напористым и дерзким. Его страстные, сверкающие как брильянты, глаза завораживали, а от худощавой фигуры веяло чем-то опасным и неукротимым.

— Эту главу нужно отправить утренней почтой, — раздраженно произнесла Милдред. — Так что, если ты намерена вечером где-то болтаться, лучше сейчас же приступай к работе. «Романтическая женщина» — повесть с продолжением, и в редакции его с нетерпением ждут.

— Я буду работать у себя, — Жанна схватила машинку, — чтобы не мешать вам стуком.

Господи, какое счастье захлопнуть за собой дверь, чтобы не видеть злобное лицо Милдред, и усесться за работу, которую нужно закончить как минимум за час до свидания.

Жанне хотелось успеть искупаться в ароматной мыльной пене, а потом не спеша, со вкусом, одеться. Она не мечтала внезапно превратиться в красавицу, но все же надеялась выглядеть как можно лучше, да и замечательное платье должно помочь… У девушки созрел план, если к восьми часам Милдред уже отправится в казино, — позаимствовать у нее столу [4] из светлого, золотисто-медового оттенка пушистого меха, которую хозяйка надевала редко. Конечно, обращаться с накидкой придется крайне осторожно, и надо положить ее на место задолго до того, как утомленная карточной игрой Милдред, зевая, вернется в отель. Но разве можно сравнить этот роскошный мех с потертым плащиком Жанны? Внезапно она подумала, что раньше никогда бы не осмелилась тронуть хоть что-то из многочисленных украшений хозяйки.

Тонкие пальцы девушки порхали над клавишами, и с каждой готовой страницей волнение ее возрастало. Пусть эта волшебная ночь будет единственной, но Жанна проживет ее так, как героини любовных романов Милдред. Она пообедает в роскошном ресторане в обществе красивого мужчины, который знает о жизни столько, сколько Жанне и не снилось. Он много путешествовал, многое пережил и теперь, похоже, хранит некую тайну. Тайну, привезенную из пустыни, где он обитал до того, как предаться соблазнам Ривьеры.

Было уже без двадцати восемь, когда Жанна, запечатав законченную главу в конверт, заглянула в соседнюю комнату, чтобы выяснить, ушла ли Милдред. В номере было тихо. Жанна, не теряя времени, бросилась принимать ванну, затем надела нейлоновое белье, капнула на ладошку чуть-чуть любимых духов и подушила себе за ушами. Теперь настала очередь заняться макияжем. Обычно Жанна пренебрегала косметикой, но сейчас она воспользовалась крем-пудрой и помадой красивого, подходящего ей тона; легкого мазка светлых теней на веки оказалось достаточно, чтобы подчеркнуть очарование голубых глаз, опушенных густыми темными ресницами, которые эффектно контрастировали со светлыми волосами и молочно-белой кожей. Благодаря этому прелестные выразительные глаза были, пожалуй, самым красивым в лице Жанны. Родителей своих она не помнила, но кто-то однажды заметил, что глаза у нее ирландские.

Вымытая, благоухающая, с колотящимся сердечком скользнула она в мягкий шелк платья, сразу же послушно прильнувшего к ее стройной фигурке. Драгоценные камушки, которыми были расшиты бретельки корсажа, посверкивали на фоне матовой кожи, и, увидев себя в зеркале, Жанна даже затаила дыхание от удивления. Правду, оказывается, говорят, что платье красит человека. Красивая одежда и впрямь совершенно меняет наружность. В этом изящном наряде из великолепной ткани Жанна выглядела настоящей красавицей. Серебристый оттенок, с легкой голубизной, гамма лунных лучей, — было как раз то, что ей нужно.

Рауль Сезар-бей и в самом деле немало знал о женщинах и о том, что им подходит. Жанна боялась даже подумать о цене этого платья, так обольстительно оставлявшего открытыми стройную юную шею и плечи, белизну которых подчеркивали посверкивающие, когда на них падал свет, бретельки. Мягкий шелк стыдливо обрисовывал нежную грудь, а талия была так стройна, что, казалось, вот-вот преломится. Каблучки серебряных туфелек слегка прибавили Жанне росту; крохотные голубые сердечки мягко светились в порозовевших мочках небольших ушек. Коротко стриженные, изящно уложенные волосы цвета меда делали головку похожей на пушистый шарик мимозы, а к самому затылку трогательно прильнул беззащитный, совсем уж золотой, завиток.

Она была почти готова. Оставалось только набраться смелости и пойти в спальню Милдред, где вместе с другими мехами в гардеробе висела и столь желанная стола. Рискнуть или нет? Милдред придет в неописуемую ярость, если обнаружит пропажу. С нее станется даже обвинить секретаршу в краже, а ведь Жанне всего-навсего не хочется портить впечатление от платья своим дешевеньким плащом. Такому королевскому наряду нужно достойное дополнение. Ах, если б иметь свою вечернюю накидку! Но девушке и в голову не могло прийти, что когда-нибудь это понадобится. Даже в мечтах она не представляла, что ей назначит свидание такой элегантный мужчина, которому нравится, чтобы его спутница была не только хорошенькой, но и хорошо одетой.

Жанна взглянула на часы: стрелка неуклонно приближалась к долгожданному часу. Надо все-таки решить… чужая роскошная стола или свой невзрачный плащик?

— А, была не была! — воскликнула она с отчаянной решимостью. — Чего ее величество Милдред не знает, о том и не беспокоится. А тебе, голубушка, надо побеспокоиться о том, чтобы вовремя вернуться в отель и повесить накидку на место.

Жанна стремительно пересекла гостиную, повернула ручку хозяйской спальни, скользнула внутрь, и через несколько секунд шелковистый мех уже ласково облегал плечи, приятно щекоча кожу и придавая всему облику девушки некую загадочность. Может, на древнюю тайну женской красоты и намекал Рауль Сезар-бей, когда приглашал Жанну поужинать в экзотическом «Персидском зале»?

— Ну, что ж, вперед, Жанна, — она скрестила пальцы на счастье. — Тебе предстоит провести вечер с опасным мужчиной, так что будь осторожна, сопротивляйся, что есть сил, а не то он воспользуется твоей неопытностью и совсем вскружит тебе головку.

На площадке автостоянки стояла длинная, матово поблескивающая роскошная машина, носящая романтическое название «серебряное облако», а в ней, небрежно опершись на спинку сиденья, расположился мужчина в белом смокинге, окутанный сигаретным дымом. Затаив дыхание, Жанна направилась к машине, невольно замедлив шаги. Теперь она уже хорошо различала гладкие черные волосы, чеканный профиль и весь надменно властный облик внука принцессы, стряхивающего пепел через открытое окно.

Самые противоречивые чувства охватили девушку. Ей хотелось повернуться и убежать, прежде чем испанец заметит, что она уже здесь. В то же время Жанна мечтала, чтобы дон Рауль поскорее увидел ее, и, еле передвигая ноги, медленно шла вперед, влекомая странным магнетизмом этого человека. Он и пугал и зачаровывал одновременно. Страшно даже подумать, как ей придется благодарить испанца за щедрый подарок и что он попросит взамен. Пожалуй, сочтет само собой разумеющимся, что на эту ночь она принадлежит ему.

Жанна почувствовала внезапно накатившую слабость, сердце бешено забилось, ибо в этот момент он обернулся и своим жгучим пронзительным взглядом, казалось, вобрал в себя ее всю. Серебряное платье переливалось в лучах огней, освещавших площадку. Они отражались в огромных, растерянных глазах девушки, мерцавших на тонком личике, заметно побледневшем под легкой косметикой. Пальцы ее стискивали ворот накидки. Всем своим трогательно-беззащитным видом она словно молила о снисхождении.

Дон Рауль открыл дверцу машины и одним гибко-неуловимым движением оказался рядом с Жанной.

— Добрый вечер, мисс Смит, — он окинул ее внимательно-изучающим взглядом. — А я уже опасался, как бы в последнюю минуту вы не передумали.

— Добрый вечер, сеньор, — она нервно улыбнулась. — Как видите, я все-таки собралась с духом и пришла.

— Вы надели новое платье. Я рад, — он говорил тоном султана, и щеки Жанны вспыхнули.

— Мы оба поступили дурно: вы — соблазнили меня этим платьем, а я — из алчности надела его.

— Из алчности, мисс Смит? — Дон Рауль недоуменно поднял брови.

— Да. Ведь я сирота, и меня всегда учили подавлять суетные желания, а вы подвергли меня искушению, зная, что я не смогу устоять.

— Так вам нравится платье?

— Да… Очень.

— Тогда больше не о чем беспокоиться. Если смотреть на жизнь практически, как это делают в приюте, то может и полезно подавлять в себе желание обладать всякими красивыми вещами, созданными специально для нашего удовольствия. Но это крайне вредно отражается на нашем состоянии духа. Ведь счастье заключается в маленьких повседневных радостях. Зачем лунный свет, если мы не можем наслаждаться им? Зачем солнечное сияние, если никто не будет нежиться в его лучах?

— Но этим-то могут наслаждаться все одинаково, сеньор.

— Если я вас правильно понял, для сироты большой грех даже подумать о новом шелковом платье?

— Примерно так. Наша директриса была просто помешана на скромности и смирении.

— Ах, вот как. Значит, вас приучили к скромности и смирению, и, поступив, по вашему мнению, дурно, вы чувствуете себя виноватой?

— Да, верно.

— Вот ведь глупышка. И смешно, и зло берет, — проворчал дон Рауль. — Лезьте-ка в машину, да не забивайтесь в угол! Места достаточно для нас обоих.

Забравшись в салон машины, Жанна поразилась его роскоши: прекрасная обивка, упругие сиденья, мягкое освещение, под ногами ковер, а в воздухе витает аромат дорогого табака и хорошего одеколона…

Дон Рауль повернул ключ, мотор мягко заурчал, и автомобиль, словно на крыльях, вылетел на шоссе, по обеим полосам которого неслись сотни машин, пронзающих темноту острыми лучами фар. Внимание испанца было приковано к дороге, и Жанна смогла получше разглядеть его.

На нем был белый элегантный смокинг и черные, прекрасно сшитые брюки. Гофрированную манишку украшала узкая черная бабочка, из петлицы торчала небольшая темно-красная гвоздика, а в манжетах посверкивали золотые запонки с крохотными рубинами. На мизинце левой руки виднелась золотая печатка. Жанна обратила внимание, что его сухощавые смуглые руки, лежащие на руле, выглядели такими же ухоженными, как и он сам.

В замкнутом интимном пространстве «серебряного облака» девушка смущалась и робела. Этот неотразимый красавец, который воплощал в себе идеал современной мужественности, успел за несколько часов знакомства заставить Жанну совершить абсолютно несвойственные ей поступки: принять дорогой подарок и позаимствовать чужую вещь. При этом она рисковала своим местом, репутацией, а может, и чем-нибудь более серьезным, если Милдред обнаружит пропажу.

— Прошу вас, успокойтесь, расслабьтесь, — прошептал он, словно напряжение передалось и ему. — В машине удобно, вечер еще только начинается, и я не сомневаюсь, что сегодня вы, восхищаясь собой перед зеркалом, вспоминали Золушку, сбежавшую от своих закопченных кастрюль на несколько часов.

— Это ведь только сказка, дон Рауль, а нас окружает реальная жизнь, и я вовсе не уверена, что не попрошу вас отвезти меня обратно в отель.

— Попросить меня вы, конечно, можете, — медленно произнес он, — да только я вашей просьбы не выполню. Милая моя, вы бы не пришли ко мне на свидание, надев новое платье, если бы не решились отведать запретного плода.

— Сказать по правде, мне не очень нравится, как вы этот плод преподносите!

Он рассмеялся.

— Как же легко растревожить маленькую птичку, которую Милдред Нойес держит у себя в клетке! Готов держать пари — чем дольше вы пробудете в услужении у этой женщины, тем больше она будет подрезать вам крылышки, пока, наконец, не лишит сил улететь от нее. Что вас пугает больше — ужин со мною или такая мрачная перспектива? Как житель пустыни могу сказать с уверенностью: гриф гораздо страшнее ястреба, а именно хищного грифа напоминает ваша хозяйка. И вообще она мерзкая особа. Только берет и ничего не дает взамен. Требовательна ко всем окружающим, но только не к себе. Высокомерна и не обладает ни каплей доброты.

— А в вас самих есть хоть капля доброты, сеньор? — вырвалось у Жанны прежде, чем она успела сообразить, что слова ее могут быть истолкованы неправильно. В них явственно слышалась просьба о снисхождении. Девушка испугалась, как бы дон Рауль не подумал, что она нуждается в его доброте и внимании, что они ей желанны и приятны. — По-моему, вы тоже любите настаивать на своем. Тогда, в саду, донья Ракель плакала из-за каких-то ваших слов — трудно было этого не заметить.

— У бедняжки последнее время глаза на мокром месте: стоит только произнести имя мужа, как слезы катятся градом.

Жанна припомнила, что донья Ракель была одета в серо-фиолетовое платье, цвета траура, и поняла, что бедная женщина овдовела совсем недавно. Машина остановилась у светофора. Дон Рауль взглянул на свою спутницу: его черные глаза южанина встретились со светлым взглядом британки.

— У вас никогда не было семьи, сеньорита, но, полагаю, вы можете представить, каково потерять любимого человека, особенно молодого, у которого жизнь еще впереди.

— Да, должно быть, для нее это большое горе. А теперь ей придется одной воспитывать детей.

— Ну, надеюсь, со временем она снова выйдет замуж… с ее-то красотой.

Машина снова двинулась вперед, и Жанна заметила, что пальцы дона Рауля с такой силой впиваются в руль, словно его одолевает какое-то беспокойство.

— Столик в «Персидском зале» уже заказан. Думаю, раньше вам не доводилось пробовать шампанское, этот напиток свободы.

Жанна нервно расправила на груди позаимствованную у хозяйки столу, в золотистом блеске которой тоже было нечто пленящее, зачаровывающее. Совершенно ясно, что лучше бы ей освободиться от чар этого человека, пока вино и полумрак еще более не усилили соблазна. Такого мужчины она никогда прежде не встречала и хорошо понимала, насколько неспособна противиться его обаянию, необычным знакам внимания, как изголодалась ее юная открытая душа по доброте и ласке. Жанна была перед доном Раулем как на ладони и он вполне мог воспользоваться ее беззащитностью.

— Интересное вы существо, Жанна Смит. Не щебечете, не пытаетесь кокетничать. Я начинаю подозревать, что вы совсем не знали мужчин.

— Ваше предположение вполне справедливо, поскольку я не слишком красивая и веселая девушка.

— Вы считаете себя скучной дурнушкой?

— Без этого красивого оперенья — да.

— Что же, действительно, любая женщина чувствует себя привлекательней, когда прихорошится и почистит перышки, — согласился он. — Но вы некрасивы только в собственных глазах, а мадам Нойес, без сомнения, к собственной выгоде укрепляет в вас это мнение. На самом деле, Жанна, у вас глаза — необыкновенной голубизны, а волосы — мягкие, словно у ребенка. Что вы на меня смотрите с таким негодованием? Не нравится выглядеть юной и невинной?

— Сейчас я чувствую себя скорее испорченной.

— С чего это, скажите на милость? В душе вы все равно останетесь нежной, насмерть перепуганной юной девчушкой, осмелюсь заявить, ни разу еще не целованной.

— И вы, дон Рауль, намерены исправить подобное упущение? — Щеки Жанны заалели, но голос звучал спокойно. — Так вот, может, это вас и удивит, но я поехала с вами вовсе не потому, что истосковалась по мужским объятиям. Я совершенно не жажду поцелуев первого встречного, волею случая оказавшегося богатым и красивым!

— Я никогда так и не думал, — дон Рауль несколько растягивал слова. — Не в моих правилах обольщать девушек для удовлетворения своих мужских потребностей, chica [5]. Я не герой романа Милдред: шейх, похищающий белокожую девушку с глазами, как небо на рассвете, — и мы не в пустыне. Здесь — Лазурный берег, и мы едем на ужин в ресторан. Впрочем, нас ждет там серьезный разговор.

— О чем же мы станем говорить?

— Вы все узнаете в свое время, — с этими словами он припарковал машину возле «Персидского зала», белый купол которого светился в темноте. Швейцар, облаченный в традиционный персидский кафтан и шелковый тюрбан, проводил их в фойе, где царил приятный полумрак. На мягком ковре, устилавшем пол, стояли в кадках белые олеандры, а через ажурную арку был виден громадный обеденный зал со скрытыми за колоннами нишами.

Лампы, загадочно мерцавшие, словно драгоценные камни, столики с парчовыми диванами, странная ритмичная музыка, доносившаяся откуда-то, привели Жанну в полный восторг. В воздухе витал запах изысканных кушаний, смешанный с ароматом роз, которыми были увиты мраморные колонны. Посетители разговаривали вполголоса, словно им передавалась общая атмосфера интимности и таинственности.

Официант проводил их к стоящему в углу столику рядом с аркой. Поодаль среди цветов в полумраке весело играл фонтан.

«Персидский зал» был похож на восточный дворец, и Жанне казалось, будто ее, словно на ковре-самолете перенесли в сказку. Совершенно зачарованная, она внезапно почувствовала прикосновение сильных пальцев, снимавших с нее столу. Рауль Сезар-бей прекрасно вписывался в здешнюю экзотическую обстановку и даже стал как будто еще красивее и опаснее, словно похожие на самоцветы лампы из граненого стекла, зажженные официантом у столика, ярче высветили арабское происхождение спутника Жанны.

— Садитесь, Жанна, прошу вас.

Девушка послушно уселась на диван, дон Рауль расположился рядом и долго разглядывал ее, словно оценивая про себя нежность ее тонкого лица, соблазнительную стройность обнаженных плеч, которую еще более подчеркивали расшитые драгоценными камушками бретельки. Жанна вся напряглась, почти физически ощущая взгляд горячих черных глаз, устремленных на ее шею, на невинный изгиб юной груди.

— Просто поразительно, — прошептал он. — С трудом верю глазам своим.

— Дон Рауль, — она нервно улыбнулась, — неужели ваша чековая книжка способна творить чудеса, подобно волшебной палочке, и я превратилась из гадкого утенка в прекрасного лебедя?

— Извините, — он качнул головой, — я думал совсем о другом, но об это мы поговорим позже, после того как выпьем вина, поужинаем и вы успокоитесь.

Жанна испытывала любопытство и легкий страх, ей было непонятно, что же будет дальше. Казалось, дон Рауль собирается о чем-то попросить, и она страшилась этого, ощущая, как ее одинокое неискушенное юное сердечко раскрывается навстречу этому человеку и поддается его обаянию.

Нет, нужно выпить шампанского, может, оно придаст ей храбрости и поможет устоять перед его чарами.