Дыхание страсти

Глава 16

— Лейтенант! — майор Келлер встал, отвечая на приветствие Клея. — Рад вас видеть, хотя и должен сказать, что вам необходимо немного поправиться. Садитесь.

— Спасибо, сэр. — Клей сел на стул. Дела службы заставили его вернуться в Кэмп Верде, хотя он всей душой стремился в Санта-Фе, чтобы узнать там, что случилось с Ниной. Но поехать туда, не объявившись сначала в том месте, где он проходил службу, было невозможно: его сочли бы дезертиром. А если бы его арестовали, он уже никак не смог бы помочь Нине. Клей надеялся, что майор Келлер поймет его и поможет осуществить разработанный им план по освобождению Нины из тюрьмы… если только она еще жива.

— После ранения в живот не так-то быстро выздоравливаешь, — произнес Клей вслух. — Надеюсь, мне никогда больше не придется испытывать подобную боль. Лучше уж пусть мне в грудь опять вопьется томагавк.

Майор улыбнулся.

— Думаю, что вы правы. Я не хотел бы получить рану ни в живот, ни в грудь, но обещаю вам, что подобное на службе в армии вам уже не грозит, лейтенант. — Майор откинулся в кресле. Солнце, проникающее в окно, отражалось на его лысине. — Как только посыльный сообщил мне, что вы оправились от раны и собираетесь сюда, я подготовил кое-какие бумаги. Я уже получил разрешение с честью уволить вас из армии немного раньше срока. Уже прошло почти восемь недель с тех пор, как вас ранили, и вам остается служить всего три недели.

Келлер вынул из ящика стола какие-то бумаги. Клей с удивлением слушал своего начальника. То, что ему сообщили, превосходило все его надежды. Теперь он сможет спокойно поехать в Санта-Фе.

— Так как вам уже поздно догонять караван, я решил, что вы дослужите свой срок здесь, — продолжал майор. — К тому же, если я пошлю вас куда-то, вы рискуете нарваться на индейцев, а вы еще не совсем окрепли, чтобы сражаться с ними. — Он передал Клею бумаги. — Вы свободны, лейтенант. Я знаю, что вы хотите поехать в Калифорнию, и желаю вам удачи в вашей новой жизни.

Клей взял бумаги, некоторое время изучал их, а потом вновь посмотрел на майора.

— Сэр, я… я вам весьма признателен.

— Вы хороший человек, лейтенант, не то что некоторые подонки. Не хочу даже думать о том, с каким прошлым иные люди приходят служить в армию. Говорят, что Западная армия — это просто прибежище для преступников с Востока, и я не сомневаюсь в этом. Всегда приятно видеть в наших рядах честного, преданного человека.

Клей сложил бумаги.

— Спасибо, сэр. Что слышно об экспедиции?

— Два дня назад сюда прискакал человек, сообщивший нам, что когда он покинул лейтенанта Биля и его караван, те уже находились на территории Аризоны. Теперь они уже, разумеется, приближаются к Калифорнии. Верблюды, определенно, показали себя с хорошей стороны в условиях нашей пустыни. Я думаю, что все пройдет удачно. Единственное, что настораживает меня, так это спор между Севером и Югом. Если на Востоке начнутся военные действия, я боюсь, Конгресс забудет о верблюдах. Не хотелось бы, чтоб такое случилось после всей той работы, которую мы проделали.

— Да, сэр.

Келлер заметил, что Клей нервничает. Он нахмурился и внимательно посмотрел на лейтенанта.

— Что-то случилось? Может быть, вы решили остаться в армии, тогда я с удовольствием порву эти документы. Я просто подумал…

— Нет, сэр, дело не в этом. Я ценю вашу заботу обо мне. — Клей в нерешительности мял в руках шляпу, не зная, какова будет реакция майора на его просьбу. — Сэр, вы уже знаете, как я получил это ранение.

— Да. Вы получили его, избавив нас от еще одной банды конокрадов. Я читал рапорт. Среди бандитов находились тот молодой мексиканец и его сестра, которых в прошлом году вы отбили у Джеса Хьюмса и его людей.

— Да, сэр.

— Что ж, вы оказали нам большую услугу. Я знаю, что их накрыли в Нью-Мексико, но Майк Беллингс частенько наведывался в Техас, так что здесь стало меньше еще одной бандой конокрадов. Кроме вашего умения сражаться с индейцами, вы проявили и талант в захвате бандитов, лейтенант. Если бы вы пожелали остаться в армии, я бы ходатайствовал о присвоении вам звания майора.

Эти слова лишь усилили чувство вины в душе лейтенанта. Он подался вперед, положив руки на колени.

— Сэр, я весьма признателен вам за это. Для меня это честь. Может быть, вместо повышения меня в звании вы могли бы оказать мне услугу иного рода.

— В чем дело, лейтенант?

Клей посмотрел ему в глаза.

— Речь идет о той мексиканке, которая находилась с нами во время перестрелки, а потом была отправлена в Санта-Фе. Я собираюсь поехать туда и узнать, что с ней случилось. Я слышал, что она в тюрьме. Надеюсь, что это правда и ее не повесили. Если она сидит в тюрьме, я намерен вытащить ее оттуда и рассчитываю на вашу помощь в этом деле.

Келлер нахмурился.

— Вытащить ее из тюрьмы? Я вас не понимаю.

— Нина Хуарес сама по себе не опасна для общества, майор. — Клей встал и в упор посмотрел на собеседника. — Сэр, вы назвали меня честным человеком, поэтому я хочу быть с вами честен до конца. Я влюблен в мисс Хуарес. Уверяю вас, она вовсе не так плоха, какой ее представляют. Но на нее сильно влиял ее брат, Эмилио, — тот самый бандит, который скрылся, когда мы накрыли Биллингса и его банду. Нина находилась с ними лишь из-за брата. Это он впутал ее в эту историю.

Келлер широко открыл глаза от удивления. Он вновь откинулся в кресле, раздумывая над тем, что сказал ему Клей.

— Но ведь именно вы поймали ее и передали в руки властей.

— У меня не было выбора. Владелец ранчо, преследовавший бандитов, отличался крайней жестокостью. Я сразу же предположил, что в банде находится Нина, когда он сообщил, что среди негодяев есть молодая мексиканка. Я боялся, что он и его люди жестоко обойдутся с ней, если им удастся догнать банду. Поэтому я согласился помочь владельцу ранчо.

— Значит, она нравилась вам еще до этого случая?

Клей храбро смотрел в глаза майора.

— Да, сэр. Я влюбился в нее, когда отбил ее с братом у Джеса Хьюмса. А потом отпустил их, потому что они пообещали мне вернуться в Мексику. Тогда я старался победить в себе это непрошенное чувство, но как только увидел ее вновь… — Он отвернулся и вздохнул. — Я знаю, что вы думаете, но она не такая, как вам кажется. Она невинна во всех отношениях. Просто она оказалась в отчаянном положении. Брат ее теперь находится на свободе, в то время как Нина или… мертва… или сидит в тюрьме. — Мысль о ее судьбе пронзила Клея прямо в сердце. Он был в отчаянии.

— Что ж, все это так неожиданно для меня, лейтенант. После того, первого случая вы ни о чем таком не говорили.

— Я не думал, что увижу ее вновь. Зачем мне было говорить об этом? — Клей опять повернулся лицом к майору. — Можете думать, что хотите. Считайте, что я влюбился от одиночества. Но мне необходимо опять увидеть ее, майор, и проверить свои чувства. Я сознаю свою ответственность за то, что произошло с ней, и хочу помочь девушке.

Келлер вопросительно посмотрел на лейтенанта, и Клей понял, что этот человек, подобно капитану Шелли и капралу Миллсу, считает его дураком. Но их мнение ничего не значило. Лишь бы он мог помочь Нине.

— А что я могу сделать для вас, лейтенант? Вы ведь сказали, что я мог бы оказать вам услугу.

Клей подошел к своему стулу и снова сел.

— Если я добьюсь ее законного освобождения из тюрьмы, у нее не будет необходимости скрываться от преследования.

Келлер прищурил свои серые глаза.

— Законного освобождения!

Клей провел рукой по своим русым волосам.

— Да, я думал об этом.

Келлер воскликнул с негодованием:

— Боже мой, Янгблад, она ведь осужденная конокрадка, которая состояла в банде! Невероятно слышать это от такого человека, как вы.

Однако Клей не видел ничего постыдного в своей любви к Нине.

— Я уже сказал вам, что она не заслуживает грязной репутации. Я ничем не опозорил себя, сэр, за годы службы в армии. Теперь же, когда буду уволен из ее рядов, я волен поступать по своему усмотрению. Вы сами это мне сказали. Я просто подумал о том, что армия могла бы оказать мне кое-какую услугу за то, что я отдал ей много лет и не раз был ранен. Вы хотели повысить меня в звании. Вместо этого я прошу вас о помощи.

Их взгляды встретились, и Келлер понял, что Клей абсолютно серьезен. Он знал Янгблада как решительного и уравновешенного человека. Раньше он всегда доверял ему, что навело на мысль о том, что, возможно, он и в этом деле мог бы прислушаться к мнению лейтенанта. Но на этот раз тут замешана женщина, да к тому же красавица, которая, возможно, умеет заставлять мужчин делать то, что выгодно ей.

— Что это за услуга? — спросил майор.

Глаза Клея засияли надеждой.

— Я хотел бы поехать в Санта-Фе, имея на руках бумаги о ее выдаче мне для перевода в Техас, где она должна предстать перед судом. У меня есть предчувствие, что народ Санта-Фе недоволен тем, что мексиканку посадили в тюрьму. Может быть, тамошний шериф захочет избавиться от нее. Если он решит, что армия хочет предъявить ей еще какие-то обвинения, он с радостью передаст ее нам. Я заберу ее, и мы отправимся прямо в Калифорнию. А может быть, нам будет безопаснее в Мексике. В любом случае, она будет со мной, и я не допущу, чтоб она вновь попала в беду. Никто, кроме меня и вас, не узнает, что бумаги фальшивые, ц я сомневаюсь, что власти станут проверять их. В Санта-Фе же будут думать, что она находится в Техасе, и делу конец.

Келлер засмеялся и закачал головой.

— Я вижу, что вы все хорошо продумали.

— У меня было много времени на размышления. Я намерен освободить ее, сэр, где бы она ни находилась. Я прошу вас о помощи, потому что хочу сделать все законно.

Майор Келлер глубоко вздохнул и встал из-за стола.

— Ну и ну, — пробормотал он. Потом подошел к окну и выглянул во двор, где сержант отчитывал рядового за то, что тот опоздал на дежурство. Клей с нетерпением ждал, какое же решение примет Келлер. Наконец майор посмотрел в глаза лейтенанта. — В тот день, когда вы и ваш полк дрались с апачами, лейтенант, и вы получили ранение, сдерживая натиск индейцев, в тот день вы спасли мою жизнь и жизни других военных. За это я должен оказать вам услугу, но я обязан сказать вам, что считаю вас сумасшедшим. Юная леди, возможно, наврала вам с три короба. Надеюсь, вы это понимаете.

— Я проверю, так ли это, после того как освобожу ее. Даже если из этой затеи ничего не выйдет, мне будет легче от мысли, что я вытащил ее из той переделки, в которуюй она попала благодаря мне.

— Благодаря вам? Келлер в раздумье поджал губы. — Она по собственной вине попала в этот переплет, лейтенант. — Он опять сел за стол и вынул из ящика какие-то бумаги. — Я напишу то, что вы просите. Но хочу сказать вам, что если вас уличат во лжи, я поклянусь, что никогда не подписывал эти бумаги и что вы украли и подделали их. Я скажу, что вы уволены из армии, и поэтому она не несет за вас никакой ответственности. Ей нет дела до того, что вы пытаетесь освободить какую-то женщину в другом штате.

— Отлично. Мне нужны только бумаги. Если что-то случится, я возьму всю вину и ответственность на себя. Я не стану втягивать вас, сэр.

Их взгляды встретились, и майор улыбнулся.

— Если бы я не знал, что вам можно доверять, то никогда б не пошел на такое. Могу добавить, что делаю это ради человека, которого я уважаю и который сейчас является гражданским лицом. Так что это личная услуга.

Клей кивнул.

— Я понимаю. Я буду вечно благодарен вам, сэр. Но хотел бы быть в военной форме при вручении этих бумаг.

— Отлично. Я скажу, что вы попросили выдать вам форму для того, чтоб вы могли показать ее своим внукам.

Клей улыбнулся. Им владели смешанные чувства — надежды и страха. Неужели все это делается впустую? Может, Нины и в живых-то нет.

— Я безмерно благодарен вам, сэр. Надеюсь, что вы понимаете, почему вам никогда больше не придется услышать обо мне. Так будет лучше для нас.

— Я понимаю. — Майор встал. — Для заполнения бумаг мне потребуется некоторое время. Зайдите ко мне ближе к вечеру.

Клей встал и отдал честь.

— Есть, сэр.

— Больше вы не обязаны отдавать мне честь, лейтенант. Или мне называть вас мистером Янгбладом?

— Зовите меня Клей, сэр.

Келлер протянул руку, и Клей пожал ее.

— Можете называть меня Джон. Хотя это уже неважно, потому что мы никогда больше не увидимся. Мне будет не хватать вас, Клей.

— А я буду скучать по армии. Но пора как-то устраивать свою жизнь. Если все пойдет так, как я планирую, то вскоре у меня будет новая жена.

В глазах Келлера отразилось сомнение.

— Я в этом сомневаюсь, Клей, но желаю вам всего самого лучшего. Только помните, что после того, как вы покинете Кэмп Верде, вся ответственность за осуществление вашего плана ложится на вас.

— Я понимаю, сэр.

Майор кивнул.

— Идите собирать вещи.

— Я хотел бы купить лошадь.

— А может быть, вам потребуется верблюд? У нас в загоне есть лишние верблюды. В этих краях никто, кроме армии, не станет покупать этих животных.

Клей понимающе улыбнулся.

— Нет, спасибо. Тем не менее, я хотел бы до конца участвовать в этой экспедиции. Сожалею, что так случилось.

— Вы поступили так, как сочли нужным при тех обстоятельствах. Человек нуждался в помощи, и вы эту помощь оказали. Жаль, что вас ранили, а мисс Хуарес попала в беду.

Они посмотрели в глаз друг на другу.

— Мне тоже жаль. — Клей надел шляпу. — Я еще вернусь, сэр. — Они кивнули друг другу, и Клей пошел подыскивать себе приличную лошадь, на которой он мог добраться до Санта-Фе как можно быстрее. Он хотел взять с собой черного мерина Нины. Он понадобится ей, если Клей сможет ее освободить.

Проходя мимо загона, он увидел верблюдов, и почувствовал, как у него сжалось сердце. Если бы он не поехал в Индианолу за этими животными, он никогда не встретил бы Нину. Сулит ему эта встреча счастье или беду? Он узнает это, когда попадет в Санта-Фе.

Нина мерила камеру шагами, размышляя о том, как ей вынести трехлетнее пребывание в этой душной, грязной клетке. Заняться тут совершенно нечем. Шериф распорядился, чтобы ей принесли книги, но она могла лишь рассматривать картинки. Тех женщин, которые находились в соседних камерах, когда ее привели сюда, уже давно освободили. Теперь ей даже поговорить было не с кем. Девушка рассказывала проституткам о Шарлине, Кармеле и Хуаните, хотя и не говорила о том, где повстречалась с ними, опасаясь, что соседки могут сообщить об этом тюремщикам, а те донесут шерифу. Тогда шериф может послать полицейских в Эль-Пасо, чтобы схватить Эмилио.

Нина испытывала к брату смешанные чувства. Она не верила в то, что он может бросить ее, и уверяла себя, что Эмилио бессилен что-либо сделать. К тому же он, возможно, не знает, где она находится.

Судя по меткам, которые она наносила на деревянные панели одной из стен камеры, Нина провела в тюрьме уже два месяца. А всего ей нужно было пробыть здесь тридцать шесть месяцев! Она хотела, чтобы кого-нибудь посадили в соседнюю камеру, пусть даже это будет какое-нибудь ничтожество. Все-таки у нее появится собеседник, и, что важнее всего, при свидетеле Стэн не станет к ней приставать.

Стэн почти ежедневно насмехался над Ниной и угрожал ей. Она подозревала, что только присутствие других заключенных сдерживало его, хотя он не упускал случая помучить ее — часто не давал воды, а иногда даже лишал обеда. Нина понимала, что он хочет сломить ее, сделать так, чтобы она начала унижаться перед ним, уступила бы его домогательствам в обмен на хорошее обращение. Но она не хотела сдаваться. Девушка не шутила, когда говорила о том, что ей легче умереть, чем уступить Стэну.

Но теперь, оказавшись в одиночестве, Нина не на шутку испугалась. Утром, принеся ей завтрак, Стэн красноречиво улыбался, и она думала о том, как же ей в течение целых трех лет выносить приставания этого человека.

Как бы она хотела вновь оказаться на свободе! Она мечтала о том, что снова помчится на своем верном коне по просторной равнине. Она видела рядом Эмилио и Клея. Все они счастливы, здоровы и свободны… свободны для любви.

Вдруг она снова услышала ненавистные шаги. Наступило время ужина, а еду ей приносил Стэн. Ее кормили всего два раза в день, и Нина знала, что очень похудела, потому что еда была отвратительной, и она ела без всякого аппетита. Большую часть дня она мерила камеру шагами, опасаясь, что к тому времени, когда ее отсюда выпустят, она свихнется. Если Стэн изнасилует ее, она точно сойдет с ума. Нина насторожилась, услышав, что он приблизился, и готовясь дать ему решительный отпор.

— Ну как, вдоволь наговорилась сама с собой? — спросил охранник, подходя к девушке. Он открыл дверь камеры и поставил перед Ниной поднос с едой.

— Переведите меня в другую камеру, — смело обратилась она к тюремщику. — В ту, где есть окно. Если у меня не будет возможности время от времени смотреть в окно, вам скоро придется ухаживать за сумасшедшей.

— У тебя есть книги.

— Вы же знаете, что я не смогу читать. Они написаны на вашем языке. Я говорю на нем, но читать не могу.

— Ах, да. Правильно. Я и забыл, что ты совсем необразованная, малышка.

Нина едва сдерживалась. Возможно, он ее провоцирует.

— Почему бы вам не перевести меня в другую камеру? — повторила она. — В ней никого нет.

Стэн улыбнулся, обнажив пожелтевшие от табака зубы.

— Ужасно, верно? Как же можно жить без окна? — Он поставил поднос на стол и посмотрел на девушку. — Конечно, теперь, когда мы здесь одни… — он кинул взгляд в сторону лестницы, — ты могла бы убедить меня, чтобы я сделал кое-что для тебя. Только за все ведь надо платить. Я могу принести тебе какое-нибудь шитье, книжки с картинками, вязанье. Я могу перевести тебя в другую камеру. Я сделаю все, что ты захочешь. Говорил же я тебе раньше — веди себя хорошо, и с тобой будут нормально обращаться.

Нина уперлась руками в бока и вздернула подбородок.

— Лучше я умру от скуки.

Стэн приблизился к ней.

— Я развлеку тебя, — проговорил он, пожирая девушку глазами. — Дело в том, что здесь больше никого нет, и мне не требуется твоего разрешения, чтобы залезть тебе под юбку.

Их глаза встретились, и Нина почувствовала спазм в горле. Страшные воспоминания опять нахлынули на нее, заставив забыть об Эмилио, Клее, и о том, что она хотела бы перейти в камеру с окном.

— Убирайся отсюда и дай мне спокойно поесть, — сказала она, презрительно улыбаясь.

В ответ на эти слова он лишь рассмеялся.

— Вы, мексиканки, строите из себя порядочных и недоступных, проговорил он. Потом расстегнул ремень, на котором висел пистолет, и бросил его за порог камеры. — Такая сучка, как ты, может схватить пистолет и испортить мне все удовольствие.

Он хотел прикоснуться к ее лицу, но Нина отдернула голову. Ее волосы упали на плечи.

— В моей стране мужчина неделями ухаживает за женщиной, прежде чем получает возможность остаться с ней наедине. Да, мы порядочные. Ни одна мексиканка не позволит такому, как ты, прикоснуться к себе. А теперь убирайся из моей камеры! Я заключенная, а не твоя рабыня!

В ответ он сильно ударил ее по щеке. Нина даже не заметила, как он поднял руку. От удара она упала на матрас. Стэн схватил поднос и бросил его на пол. Не успела Нина опомниться, как он уже навалился на нее. От его тяжести ей трудно стало дышать.

— Это чтоб ты не кричала, — усмехнулся он. — И не говори мне о порядочных мексиканских женщинах, шлюшка! Ты общалась с бандитами, и твой брат не мог им помешать. Ты спала с одним из них или, может быть, они все спали с тобой!

Нина почти не видела своего мучителя. От удара у нее зазвенело в ушах и помутилось в глазах. Она ощущала его зловонное дыхание. От него пахло табаком и алкоголем. Он был пьян, точно так же, как и те мужчины, которые напали на ее мать! От него разило потом. Она смутно различала его лицо. Изловчившись, Нина впилась в него ногтями. Стэн заорал благим матом и отпрыгнул в сторону.

Нина вскочила на ноги и бросилась к открытой двери, но тюремщик схватил девушку за руку.

— Ах ты, дерзкая сучка! — прорычал Стэн. Он ткнул ее головой в решетку. — Я тебя проучу, мексикашка, — добавил он, вновь и вновь ударяя ее лбом о решетку. — После этого ты разрешишь мне делать с тобой все, что я захочу!

Что-то внутри ее приказало ей сопротивляться, и она закричала, потная рука тотчас зажала ей рот, но Нина вывернулась и нанесла Стэну удар по голени. Он охнул и выпустил ее на мгновенье, и девушка опять закричала, зовя на помощь. Тогда он снова ударил ее. В глазах у нее потемнело. Наступила полная тишина. Она почувствовала, как ее кидают на матрас.

— Никто не придет к тебе на помощь, шлюха, — услышала она отдаленный голос. Кто-то навалился на нее, порвал блузку. — А шериф ушел по делам. Мы с тобой здесь вдвоем, малышка. Я еще не поужинал, но собираюсь это вскоре сделать.

Ее самый страшный кошмар воплощался в жизнь. Нина чувствовала, как он мнет ее грудь. Ей вдруг показалось, что все это происходит с ее матерью, а она маленькая девочка, сидит в углу и плачет, в то время как мать взывает о помощи. Она услышала крик. Но это был ее собственный крик.

— Да заткнешься же ты наконец? — спросил ее мужчина. Нина вновь ощутила удар, а вслед за этим грубые руки на своих бедрах.

— Крейтон!

Крейтон — это фамилия Стэна. Значит, его зовут.

— Что ты делаешь? Слезай с нее!

Нина почувствовала, что может дышать свободно.

— Убирайся из камеры!

— Я думал, что вы ушли, шериф. Черт, да я просто…

— Ты только что пытался изнасиловать беззащитную женщину! Она — заключенная, Крейтон, а не твоя шлюха! Я отвечаю за нее. Ее приговорили к трем годам тюрьмы, а не к трем годам избиений и насилия! Убирайся отсюда немедленно!

— Что за черт, шериф? Она ведь просто ко-нокрадка, которая, скорее всего, спала со всеми бандитами.

— Мне на это плевать. Пусть она даже самая известная шлюха в Нью-Мексико! Это не дает тебе права набрасываться на нее в мое отсутствие. Я хочу, чтобы ты вел себя так, как подобает стражу закона. У нас из-за нее и так полно хлопот. Не хватало, чтоб мексиканцы узнали, что ее тут избивают и насилуют! Убирайся отсюда и оставь свою бляху на моем столе. Ты уволен!

Наступила тишина.

— Из-за мексиканки?

— Из-за того, что не можешь контролировать себя! Ты опять напился. Я не могу тебе доверять. Уходи!

Нина повернулась на бок и сжалась в комок. Она сознавала, что шериф склонился над ней и говорит, что все в порядке и он пришлет ей врача. Потом в глазах у нее потемнело, и она потеряла сознание. Когда Нина пришла в себя, какая-то женщина мыла ее и помогала переодеться в чистую одежду — одну из ее красных рубашек и замшевую юбку, которую ей разрешили держать в камере.

У нее все болело, особенно челюсть и голова. Она не знала, что у нее на лбу появились две огромные синие шишки, что ее губа рассечена, а лицо покрыто ссадинами. Она не была уверена, надругался ли Стэн над нею, но при своем невежестве в таких вещах она полагала, что он вполне мог это сделать, хотя и не помнила, как все случилось.

Полностью придя в себя, Нина услышала пение птиц и почувствовала солнечные лучи на своем лице. Она открыла глаза и сразу же поняла, что один глаз распух и заплыл. Она увидела решетку на окне и приподнялась в постели, понимая, что ее перевели в камеру с окном. Уже за это она должна благодарить судьбу, хотя каждое движение причиняло ей боль. У нее болело все, особенно же лицо и ребра.

Чувство унижения и горечи охватило девушку. С ней обошлись тут даже хуже, чем в банде Джеса Хьюмса. И где гарантия, что это не повторится? Она была абсолютно беззащитна в этой камере. Если бы не появился шериф… Нина силилась что-то вспомнить. Как далеко зашел в своих домогательствах помощник шерифа? Какая картина предстала перед глазами шерифа, когда он пришел ей на помощь? Она прикоснулась рукой к животу, и у нее перехватило дыхание от нахлынувших кошмарных воспоминаний. Ей нужно предпринять что-то, чтобы не сойти с ума. Несмотря на боль, она подтащила стул к окну и взобралась на него. У нее кружилась голова, так что ей пришлось держаться за решетку, Нине все же удалось посмотреть в окно. Какое это чудо — просто видеть людей, идущих по улице. Она заметила, что толпа в основном состояла из мексиканцев. Одни продавали фрукты, другие отдыхали. Возле желоба, наполненного водой, сидел какой-то мужчина, надвинув на глаза сомбреро. Жизнь продолжалась. Как ей хотелось покинуть тюрьму и вернуться к нормальной жизни. Она вновь вспомнила Клея. Если бы он был рядом, то не позволил бы Стэ-ну Крейтону даже приблизиться к ней. Она сидит в тюрьме только потому, что оказалась там, где ей не надо было быть, а Крейтон гуляет на свободе после того, как избил ее и пытался изнасиловать. Она не могла понять американского правосудие.

Нина смотрела на оживленную улицу, в отчаяние пытаясь забыть о том, что случилось, боясь взглянуть на себя в зеркало. Девушка дотронулась до лба и нащупала шишки. Потом она почувствовала боль в животе и решила, что ей лучше прилечь.

Нина уже хотела отойти от окна, когда увидела человека в военной форме, едущего по улице верхом на коне. Ее сердце радостно забилось, когда она узнала свою лошадь, скачущую за этим военным. Это ее конь! Но ее коня мог привести сюда не кто иной, как… Клей Янгблад!

Она, как завороженная, смотрела на всадника, приближающегося к тюрьме.

Наконец он остановился, снял шляпу и вытер лоб. Нина узнала эти русые волосы песочного цвета.

— Клей, — прошептал она. Он жив! Более того, он прискакал, чтобы освободить ее!