Дыши

Глава 16 Идеальная

Я нервничала.

Чертовски нервничала!

Причин было несколько. Во-первых, через пятнадцать минут за мной должен заехать Чейз, чтобы отвезти в Аспен на ужин с его мамой. Был субботний вечер, и я снова ушла из библиотеки пораньше, оставив ее на волонтера, чтобы успеть вернуться домой и собраться.

Во-вторых, прошло почти три недели с того дня, как Малахию выписали из больницы, и хотя во всех отношениях он вел себя как обычный ребенок, даже (вполне) нормально общался с Джаротом и Робби, он до сих пор не произнес ни слова (в этом заключалась не вполне нормальная часть его общения с Джаротом и Роби).

Теперь забеспокоилась даже психолог. И все остальные тоже. Даже Чейз не мог скрыть своей озабоченности. Малахия общался намного больше, переписываясь с нами с помощью блокнота. Но не говорил.

В-третьих, мы с Чейзом встречались более шести недель, и хотя все было хорошо, нет, чертовски великолепно, он не поделился со мной своей «тьмой». Между нами все было классно. Потрясающе. Но эта бомба постоянно висела над нами, и я не знала, когда загорится фитиль, и она взорвется.

В-четвертых, на прошлой неделе Чейз снова разозлился. Но на этот раз, к счастью, не на меня.

Причина его гнева заключалась в том, что он, наконец, добился встречи с главой городского совета Цезарем Морено, чтобы тот рассказал о ситуации с библиотекой и почему он избегал Чейза.

Я знала Цезаря и его семью, большими друзьями мы не были, но все в городе знали его. Он был хорошим парнем. Его жена Изабелла принадлежала к дамам высшего класса, тихая, но все же милая и доступная. Оба его мальчика были фантастическими бейсболистами. Сам Цеуарь великолепно возглавлял городской совет. Даже мой папа любил его и уважал.

Но когда Чейз встретился с Цезарем, к сожалению, тот не дал Чейзу ни одного внятного ответа.

Единственное, что он сказал Чейзу, что избегал его, а значит, и меня, поскольку все в городе знали, что я с Чейзом, а вопрос о библиотеке решался «внутри». Проблема заключалась в том, что одна из членов Совета хотела закрыть библиотеку не из-за недостатка финансирования. Мне же озвучили именно эту причину, чтобы подготовить на случай, если что-то выйдет из-под контроля. Но настоящая причина заключалась в том, что в библиотеке содержались книги, которые она считала «неуместными», в том числе, серии «Сумерки», «Гарри Поттер» (из-за «языческих» тем, вроде вампиров и магии) и множество книг по искусству, которые, как Цезарь сказал Чейзу, она назвала «голые грудки».

Цезарь не поделился личностью этой дамы.

Это не означало, что Чейз не выпустил пар перед Цезарем и мной.

— Нам не нужна эта гребаная пороховая бочка, вдобавок ко всему прочему дерьму, происходящему в этом городе, — рычал он, вышагивая по своей гостиной с телефоном в руке, пока я сидела на диване. пила вино, держала рот на замке и наблюдала за ним.

Он сделал это заявление в перерывах между звонками, — как я поняла из его слов, — Тейту, Вуду, Крис, Таю и моему папе.

Другими словами, он зажег спичку у этой пороховой бочки, подвергая себя опасности.

Но звонок моему папе меня насторожил. Он потерял бы голову, если бы узнал о вероятном закрытии библиотеки и его истинной причине. Не только потому, что его дочь потеряет работу, но и потому, что он ненавидит цензуру.

И я не ошиблась. После телефонного разговора Чейза с моим папой, тут же зазвонил мой телефон.

На экране высветилось: «Папа», и он поприветствовал меня криком:

— Не для того я два года служил в морской пехоте, чтобы мой родной город закрыл библиотеку из-за «голых грудок»!

Я старалась не смеяться всякий раз, когда кто-нибудь произносил «голые грудки», но всегда терпела поражение, и Чейз из-за этого часто хмурился, потому что не находил ничего забавного в данной ситуации.

Излишне говорить, что папа разозлился, но мама сердилась тихо, что было намного хуже. Поэтому на следующий день она навестила Цезаря Морено. А Крис и Лори тем временем занялись сбором подписей под петицией, которая теперь охватила весь город.

Цезарь был недоволен. Основная часть работы по зачистке полицейского управления была проведена, но ему требовался перерыв, а не очередная великая драма под его ведением (так он сказал папе). Но он также надеялся, что сумеет пресечь это в зародыше, не превратив в громкий скандал. Тем не менее, эта надежда таяла, учитывая, что женщина, кем бы она ни была, не отступала.

Так что теперь дело двигалось к скандалу, и его также внесли в список для обсуждения на следующем общественном собрании городского совета.

Что касается меня, то я, безусловно, беспокоилась. Но чувствовала, что если позволю этому беспокойству выйти наружу, Чейз, папа, мама и все мои друзья взбунтуются еще сильнее и серьезно разозлятся. Поэтому я решила оставить Цезаря и остальных членов Совета в покое, присутствовать на собрании, разложить петиции в библиотеке, призывать людей подписывать их и надеяться.

Это была не последняя причина моей нервозности.

Ни Чейз, ни его коллеги, ни Дек не выяснили, что произошло с Малахией, а убийцу Даррена Ньюкомба так и не нашли. Хотя Чейз мало обсуждал со мной эти расследования, я чувствовала, что они беспокоят его, и с каждым днем все сильнее.

Не говоря уже о том, что Чейз был совершенно не в восторге от ужина с мамой. Однако уверил меня, что дело не во мне.

Вот его слова: «Она такая, какая есть, и все это чертовски усугубится из-за желания понравиться тебе. Будь готова, дорогая, весело точно не будет».

Я уже поняла это из рассказов Чейза о ней, но не поделилась тем, что считала его беспокойство о ней и обо мне милым. Как пройдет, так пройдет. А потом все будет кончено.

Это привело меня к заключительной причине моей нервозности.

Дело в том, что на мне было маленькое черное платье, мое первое маленькое черное платье. Лекси, Лори и Венди прошлись со мной по магазинам, чтобы купить его (и еще сексуальное нижнее белье и коротенькие ночные рубашки, чтобы пополнить мой запасы, Чейз уже неоднократно видел все, что у меня было).

Платье облегало как перчатка от груди до колен, а сзади шел разрез почти до самого зада. Крошечные рукава образовывали планку, доходившую до линии талии в стиле ампир и поднимались к плечам. Спина была полностью закрыта, но в соблазнительном V-образном вырезе, созданном планкой, было видно декольте. Бюстгальтер пуш-ап подчеркивал декольте и создавал очень сексуальный образ.

В обеденный перерыв я посетила «Карнэл-Спа», и стилист всех красоток Карнэла, Доминик, сделал мне новую прическу. Не сильно укоротил длину, но сделал ступенчатую стрижку, что придало моим волосам то, что он называл «Индивидуальность и плавность, дорогуша». Теперь локоны обрамляли мое декольте, и он сделал мне густую, длинную, дерзкую челку. Он много возился с моими волосами, и я купила немного липкого средства, которое, по его словам, «разделит и обозначит», уложив «идеально».

Должна признаться, я считала, что выгляжу фантастически. Я больше не походила на застенчивую городскую девственницу-библиотекаршу. Теперь я походила на стильную городскую библиотекаршу, которую регулярно трахал самый горячий полицейский города.

Я также надела золотистые босоножки на шпильках с ремешками, которые возбуждали даже меня.

Лекси, Лори и Венди заверили, что весь наряд выглядел элегантно, классически и стильно.

Стоя у своего шкафа и рассматривая в зеркале на задней стороне дверцы все, что было на мне, — не только босоножки, платье и прическу, но и дымчатый макияж, — я не была так уверена.

Да, я выглядела элегантно, классически и стильно. Но еще и сексуально, и мне было интересно, что подумает обо мне не только мама Чейза, но и сам Чейз.

Особенно о прическе.

Он прямо говорил мне, что любит мои волосы, но ему и не требовалось об этом говорить. Он всегда находил причины потрогать их, заправить мне за ухо, перекинуть через плечо, провести по ним пальцами. Не то чтобы волос больше не было. Просто они выглядели… иначе.

В дверь постучали, я вздрогнула и повернулась к ней, сдвинув брови.

Чейз никогда не стучал, так как у него был ключ.

Я посмотрела на тонкие, изящные, золотые часики на моем запястье, которые родители мне подарили в честь окончания колледжа, и поняла, что Чейз рано.

Подойдя к двери, я щелкнула засовом и потянула ее на себя, спросив:

— Ты забыл ключ?

Мои глаза поднимались все выше и выше, и я обнаружила, что смотрю на лучшего друга Чейза, Дека.

С Деком я встречалась один раз в больнице, когда туда привезли Малахию.

Поэтому тогда я была не в том состоянии, чтобы оценить все, что из себя представлял Дек.

Теперь, в отсутствии драмы, мне такая возможность представилась, и просто скажу, что здесь было что оценивать и количественно и качественно.

— Детка, — донесся до меня его низкий рокочущий голос, — прежде чем открывать дверь, ты должна спросить: кто там.

Я моргнула.

Его глаза переместились с моей прически на окрашенные в коралловый цвет пальцы ног, обратно к прическе.

Затем он пробормотал:

— Твою ж мать.

— Э-м… — пробормотала я в ответ.

Его глаза снова пробежались по мне с головы до ног, и он повторил:

— Твою ж мать.

Поэтому я тоже повторила:

— Э-м…

Казалось, он вышел из ступора, и его карие глаза обратились ко мне.

— Есть минутка?

На самом деле, по моим подсчетам, их у меня было двенадцать, но это не означало, что я пришла в восторг от того, что очень горячий мужчина, лучший друг моего парня, заявился в мой дом с неожиданным визитом.

— Конечно, — ответила я и отступила назад.

Он прошел в квартиру, заполнив ее своим ростом, мускулистым телом и копной очень длинных, густых, темных волос. Ему требовалось подстичься не две недели назад, а два месяца назад. Темные локоны завивались вокруг ушей и спускался к воротнику джинсовой рубашки, густая прядь, лежавшая на лбу, падала на глаза.

Не часто, но и не редко, мне выпадали счастливые случаи потянуть Чейза за его локоны: когда он был рядом со мной в своем грузовике, на диване и в постели. Когда я поддавалась этой прихоти, я получала одну из трех реакций. Уголки губ Чейза приподнимались, но он не отвечал на мою ласку (в грузовике). Он поворачивался ко мне и улыбался (на диване). Или был во мне и крепко целовал (в постели).

Волосы Дека заставляли пальцы чесаться не только от желания потянуть за эти локоны и завитки, но и от желания пробежаться по ним.

Несколько раз.

И не торопясь.

Я облизнула губы, когда он закрыл дверь, и направилась на кухню, спрашивая:

— Хочешь пива?

— Нет, Фэй, мой друг придет через несколько минут, так что не будем зря тратить время.

Я остановилась и растерянно, неуверенно и немного обеспокоенно посмотрела на него.

— Хорошо, — прошептала я и увидела, как его взгляд снова блуждает по мне, и это начало меня пугать.

Но тут он посмотрел мне прямо в глаза и тихо сказал:

— Не мог бы выбрать для него лучше.

— Что?

Он выдержал мой взгляд и ответил прямо.

— Ты идеальна для него. Каждый дюйм. Милая и классная. Чертовски рад за него, что он нашел тебя.

Я больше не была напугана. Или была, но в хорошем смысле.

— Спасибо, — тихо поблагодарила я, мне это очень понравилось, похоже, я получила одобрение лучшего друга Чейза.

— Детка, сегодня ничего хорошего не жди.

Я моргнула.

— Ты о чем?

— Чейз сказал мне, что вы собираетесь в Аспен. Итак, я знаю о сегодняшнем вечере. Что тебе нужно знать, так это то, что у его мамы в голове полный бардак. Что бы Чейз тебе ни говорил, дела обстоят еще хуже. Она хорошая женщина, но нездорова.

Я понятия не имела, что с этим делать. Не с тем, в чем я уже разобралась. А с тем, что он пришел ко мне в дом, чтобы рассказать это.

— Я, хм… судя по тому, что мне рассказал Чейз, я уже это поняла, — сообщила я ему.

— Не позволяй тому, что там происходит, напугать тебя, чтобы потом сбежать.

Бог мой! Что за frak?

— Э-м…

— Они знают в чем причина. Это не наследственное. Чейз в порядке. Его отец полный мудак, но морально крепкий мужчина. Он е*анутый на голову, но только потому, что мудак. Дело в ней. На семье это никак не отразилось. Какой-то химический дисбаланс. Но дело только в ней.

— О, ладно, — прошептала я.

Он шагнул ко мне.

— Что бы ты ни услышала, что бы ни увидела, что бы он ни сказал, пусть это тебя не пугает. Ни сегодня, ни в какое-либо другое время.

Это он начал меня пугать, и не слегка, а сильно.

— Дек, — мягко позвала я.

— Он нуждается в тебе, — нежно сказал он в ответ.

О, боже.

— Тьма? — шепотом спросила я.

— Что?

— Тьма, — повторила я громче. — Он говорит, в нем…

Я резко остановилась и взглянула на Дека, до меня дошло все, что сейчас происходит, и тот факт, что это было неправильно, даже если это был Дек. Так что я расправила плечи и продолжила:

— Знаешь, я… очень здорово, что ты его поддерживаешь. Я догадываюсь о причине твоего визита, ты многое знаешь о Чейзе, так как вы близки. Но тебя я не знаю, и даже если бы знала, мне было бы неловко обсуждать Чейза за его спиной. Итак, хотя твои намерения благие, я хотела бы попросить тебя закончить этот разговор.

Он смотрел мне в глаза, и это длилось, казалось, годы.

Затем он прошептал:

— Идеальная.

Я прикусила губу.

— Ты расскажешь ему, что я побывал здесь?

Я отпустила губу и мягко ответила:

— Да.

— Идеальная, — повторил он, затем направился к двери, но остановился перед ней и повернулся ко мне. — Знай, детка, если что-то между вами полетит ко всем чертям и закончится, лучшего мужчины тебе не найти. Никогда. Возможно, ты подумаешь, что найдешь, он может убедить тебя в этом, но ты не найдешь лучше. — Он сделал паузу, а затем тихо закончил: — Никогда.

С этими прощальными словами он кивнул мне, открыл дверь и исчез.

Я поняла, что задерживаю дыхание.

Потом поняла, что у меня появилась еще одна причина нервничать.

— Чертовски здорово, — пробормотала я.

— Ты в порядке? — тихо спросила я Чейза, когда мы ехали в его грузовике.

Мы пересекли границу Аспена десять минут назад и петляли по горной дороге, вдоль которой выстроились действительно эксклюзивные здания.

Причины моей нервозности не исчезли полностью, кроме одной.

Чейзу чертовски понравилась моя прическа, и очень-очень сильно понравились платье и босоножки. Он продемонстрировал это совершенно ясно своими губами, но при этом не произнося слов. А еще подключил к демонстрации пальцы, и от комбинации руки Чейза в моих трусиках и его языка у меня во рту, я невероятно быстро достигла очень сильного оргазма, будучи прижатой к стене рядом с входной дверью.

Так я избавилась от одной причины нервозности.

Я не стала рассказывать Чейзу о визите Дека, так как не хотела, чтобы он еще больше напрягался, злился или волновался, поэтому решила отложить этот разговор на потом.

Итак, я сосредоточилась на главной причине моей нервозности: напряженном из-за ужина Чейзе.

— Я буду счастлив, когда это дерьмо закончится, — ответил он.

Я тоже буду счастлива за него.

— Милая, она пустится во все тяжкие: нам приготовят еду, будут прислуживать. Она пойдет на все, — предупредил он.

Раньше мне никогда не прислуживали … никто, кроме хозяина дома. Будет странно, но не мучительно.

Поэтому я тихо ответила:

— Хорошо, Чейз. На самом деле, звучит круто.

Он свернул на красивую извилистую дорожку, освещенную с обеих сторон фонарями, вкопанными в газон.

— Блюда приготовят роскошные, затейливые и их будет много. Если тебе что-то не понравится, без всякой вежливости не ешь это. Ешь то, что нравится.

— Хорошо, милый.

Он продолжал ехать по съезду к огромному дому, виднеющемуся на фоне гор и полностью освещенному спереди. Кирпичное строение представляло собой великолепную смесь белого и розового. Ландшафтный дизайн даже под тающим апрельским снегом был в высшей степени удивительным.

— Если она подойдет к тебе слишком близко, вызвав дискомфорт, подай мне знак, и я обо всем позабочусь.

— Со мной все будет в порядке, Чейз.

— Не беспокойся о том, что я подумаю, просто подай мне знак, — повторил он, пока парковался.

Он выключил зажигание, я протянула руку и обхватила его бедро, и его взгляд остановился на мне.

— Я люблю тебя.

Каждая молекула воздуха в салоне грузовика замерла, когда он смотрел на меня в свете приборной панели, а я смотрела на него в ответ.

Я сказала это.

И говорила очень серьезно.

Я хотела, чтобы он знал.

Но говорить все же не планировала.

Тем не менее, мне пришлось.

— Ты ее любишь. И я полюблю ее, потому что люблю тебя, и я говорю не о влюбленности, которую испытывала тринадцать лет. Я говорю о настоящей любви к хорошему мужчине, который поддразнивает меня, заставляет смеяться и чувствовать себя в безопасности, прижимает к себе по ночам, смотрит слишком много спортивных программ и мало гиковских сериалов и доставляет мне потрясающие оргазмы, один из которых я испытала недавно перед уходом из дома. — Я сделала паузу, Чейз продолжал молчать, а я боролась с сердечным приступом, а затем неуверенно закончила: — И ты можешь отложить мои слова в долгий ящик.

Потом я больше не сидела на пассажирском сидении.

Ремень безопасности слетел с меня, Чейз потащил меня через салон и втиснул между собой и рулем, одной рукой стиснул мои волосы, другой крепко обнял, набросился на мои губы и вторгся языком в мой рот.

Ладно, значит, ему понравилось мое признание.

Приятно знать.

Я растворилась в нем, обхватив руками за шею, прижавшись к нему и позволив получить все, что он хотел взять. Видимо, он хотел взять многое, потому что поцелуй длился долго. Он превратился из горячего в обжигающий, и это был один из тех моментов, когда я ощутила, как Чейз прилагает усилия, чтобы оторваться от моих губ.

Но он не отпустил меня и не усадил обратно на пассажирское сиденье.

Он уткнулся лицом мне в шею и вздохнул.

— Короче говоря, — прохрипела я, все еще учащенно дыша и с диким от счастья сердцебиением, — перестань волноваться, дорогой. Все будет хорошо.

— Ты — гребаное чудо, — прошептал он мне в шею, и я закрыла глаза.

Мне нравилось, что он так обо мне думал.

— Я — женщина, — прошептала я в ответ.

— Ты — ангел.

Боже.

Боже, я любила его.

Целиком и полностью.

— Ладно, но я твоя, и думаю, Бог не одобряет некоторые из наших более чудесных занятий, которые мне нравятся, так что, возможно, мы сохраним этот титул в секрете, и я просто буду твоей женщиной.

Он поднял голову и посмотрел на меня в свете приборной панели. Я почувствовала его нежный взгляд, увидела его нежное и расслабленное лицо, прежде чем он прошептал:

— Мне подходит.

Моя уловка, которая заключалась в том, чтобы поделиться меняющими жизнь чувствами, сработала.

Я ухмыльнулась.

Он ухмыльнулся в ответ, прикоснулся к моим губам легким поцелуем, а затем передвинул меня, усадив обратно на мое место.

Погасив фары внедорожника, Чейз оказался у моей дверцы к тому моменту, как я выходила из нее, так что он придерживал меня за локоть. Скользнув рукой вниз, он переплел наши пальцы, оттащил меня от дверцы и захлопнул ее. Затем повел меня по сухому, очень черному асфальту к входной двери.

Странно, казалось, снег был выровнен по бокам от подъездной дорожки. Я предположила, что еслиу вас есть куча денег, то часть из них можно потратить на услуги тех, кто будет следить за вашим снегом.

Интересно.

Дверь распахнулась еще до того, как мы добрались до полукруглого крыльца с восемью ступенями (я считала), которые к вершине становились все уже и уже. Еще одна причина нервозности исчезла при виде радостно улыбающейся элегантно одетой, чрезвычайно привлекательной блондинки с аккуратной прической, в светло-розовом коктейльном платье и на высоких каблуках.

Я не слишком разоделась. Чертовски великолепно.

— Чейз, мой дорогой, и Фэй, — воскликнула она, выходя на холодный ночной воздух и широко раскинув руки. — Я весь день была как на иголках. Нет! Всю неделю.

Я улыбнулась ей, а затем немного забеспокоилась, потому что она не была большой, как и я, но Чейз был, а так как она не отступала в дом, то крыльцо не вместило бы нас всех троих, если только мы не сбились бы в кучку, как мини футбольная команда.

Эта проблема решилась сама собой, когда мы добрались до матери Чейза, и она бросилась в объятия сына, заставив его отпустить мою руку ради объятий, так что, много места и не потребовалось.

— Ма, — пробормотал он.

— Чейз, мой красивый мальчик.

Это было мило.

Он отстранился, а она нет. Ее руки переместились с его плеч к лицу, обхватывая его, и она секунду смотрела на него с сияющей улыбкой, прежде чем отпустить и повернуться ко мне.

— Фэй, — позвала она, широко раскинув руки, при этом одна из них врезалась в Чейза, но, хотя он отодвинулся (как мог, то есть, одной его ноге в ковбойском сапоге пришлось спуститься на ступеньку), она, похоже, ничего не замечала.

Я быстро вошла в ее объятия, чтобы сэкономить место, и крепко обняла.

— Миссис Китон, — прошептала я ей на ухо, затем отстранилась, но не высвободилась из ее рук. — Чейз постоянно говорит о вас. Очень рада, наконец, с вами познакомиться.

Она застенчиво опустила подбородок и захлопала ресницами, и действительно, хоть она и была в возрасте, у нее это очень хорошо получалось.

Потом ее глаза скользнули по мне, и в них что-то изменилось, не то чтобы в плохом смысле, но и не совсем в хорошем.

— Ты красавица. Настоящая красавица. Естественная. — Она разжала объятия, и ее рука поднялась, будто собираясь коснуться моих волос, но затем опустилась, и она отодвинулась. — Шатенка. Думала, Чейзу больше подойдет блондинка, но я сильно ошибалась.

— Спасибо, — пробормотала я.

— И, пожалуйста, зови меня Валери. Миссис Китон звучит так… так… — ее глаза скользнули в сторону, прежде чем вернуться ко мне, чтобы закончить, — удушающе.

— Тогда, Валери, — согласилась я с улыбкой.

— Ма, как думаешь, может, зайдем в дом? — напомнил Чейз.

Она отпрыгнула от меня, сцепив перед собой руки, и я боролась с желанием потянуться к ней на случай, если она свалится со ступеньки.

— Конечно-конечно, давайте пройдем в дом и снимем с вас пальто. Я умираю от желания увидеть платье Фэй. Из того, что я вижу, выглядит красиво.

Я услышала вздох Чейза и почувствовала, как его пальцы сжались вокруг моего локтя, мы последовали за Валери и остановились в огромном фойе с массивной люстрой, с которой свисали миллионы хрустальных подвесок.

— Энрике, — обратилась она к мужчине в белой рубашке и темных брюках, стоявшему рядом, — пожалуйста, возьми пальто Фэй и Чейза. Мы выпьем в гостиной. Фэй, что бы ты хотела выпить?

Чейз помогал мне снять длинное кремовое шерстяное пальто, и я, перекладывая из руки в руку маленький черный клатч, ответила:

— Бокал белого вина.

— Отлично, — она улыбнулась мне, а затем перевела взгляд на Чейза. — Пиво, дорогой?

— Ага, ма, — пробормотал Чейз, передавая наши пальто Энрике.

Увидев Чейза без длинного черного шерстяного пальто, не стоя с задранным до талии платьем и спущенными трусиками, после того, как испытала оргазм, я должна была признать, что он был в очень хорошо сшитом темно-синем костюме и синей рубашке с открытым воротом под цвет его глаз. Пряжка на ремне, ковбойские сапоги и костюм были в приглушенном, но все же западном стиле, и полностью отражали фирменный стиль Чейза. Тем не менее, он, как и мы с его матерью, приложил усилия и, как обычно, преуспел.

Энрике ушел с нашими пальто, Валери повела нас в «гостиную», которая была самой официальной комнатой, в которой я когда-либо оказывалась в своей жизни. Она была выполнена в нежно-розовых, почти кремовых, и просто кремовых тонах. Даже в такой официальной комнате я брала пример с Валери и Чейза, которые устроились так, будто сидели в самой обычной семейной гостиной: Валери в кресле, мы с Чейзом на диване.

Когда я ставила рядом с собой свою сумочку, Валери сказала:

— Фэй, я не знала, что тебе нравится, а Чейз сказал, что тебе нравится все, кроме ананасов в пицце. Но пиццы у нас не будет, поэтому я попросила Донатту избегать ананасов в блюдах. Надеюсь, ты нагуляла аппетит.

— Конечно, — ответила я с улыбкой. — Но к вашему сведению, я люблю ананасы, но не в пицце.

— Отлично! — воскликнула она с большим волнением, чем требовалось, затем снова сцепила руки перед собой и наклонилась из розово-кремового кресла ко мне и Чейзу, сидевшим на кремовом диване, и заметила: — Чейз сказал мне, что ты библиотекарь.

— Да, — подтвердила я.

На что она воскликнула:

— Я люблю книги!

Я тихо рассмеялась и поделилась:

— Я тоже. Их важно любить, когда проводишь в их окружении целый день. Какая у вас любимая книга?

Это было ошибкой. Огромной. Хотя я не могла понять, почему.

Тем не менее, я это увидела. Она резко откинулась назад, побледнела, стала нервно перебирать пальцами перед собой, быстро взглянула на Чейза и внезапно испугалась.

Я почувствовала, как мое тело напряглось от ее реакции, но Чейз тихо подсказал:

— Твоя любимая книга, ма.

Ее глаза метнулись ко мне, потом обратно к Чейзу, и она прошептала:

— Я… — и замолчала.

Затем мне пришло в голову, что она беспокоилась о том, какое впечатление о ней создаст ее любимая книга. Она хотела мне понравиться, и желала этого так сильно, что боялась быть собой.

— У меня много любимых книг, — пришла я на помощь, и ее взгляд вернулся ко мне, поэтому я ласково улыбнулась и продолжила: — К примеру, «Собиратели ракушек» Розамунд Пилчер и «Орикс и Коростель» Маргарет Этвуд. Еще «Жареные зеленые помидоры в кафе “Полустанок”» Фэнни Флэгг и «Тощие ножки и не только» Тома Роббинса. Я могла бы продолжать перечислять часами и утомить вас. И это я еще не добралась до любовных романов.

Испуганное выражение исчезло, и она снова наклонилась ко мне.

— О, мне нравится Карли Филлипс.

Я с широкой улыбкой наклонилась к ней.

— Мне тоже. Она потрясающая. «Холостяк», — назвала я ей один из моих любимых романов.

— «Плейбой», — поделилась она своим любимым.

— «Сердцеед», — продолжила я.

Она снова откинулась на спинку кресла, но на этот раз с ухмылкой.

— Ох, уж эти братья Чендлер… — она замолчала, потому что больше слов не требовалось.

— Знаю, — согласилась я.

— Где мое пиво? — спросил Чейз.

Я посмотрел на него и расхохоталась, затем снова обратила взгляд на Валери и сквозь смех сказала:

— Уверена, вы знаете, но Чейз смотрит слишком много спортивных программ. Я пытаюсь расширить его кругозор, знакомя с моими любимыми сериалами, но он сопротивляется. Признаю, Валери, мои сериалы гиковские, но они потрясающие. Так что, полагаю, любовные романы выходят за пределы его тем для увлекательной беседы за ужином.

Она улыбнулась мне и ответила:

— Тогда мы постараемся найти то, что Чейзу понравится обсуждать.

— Знаете ли вы шансы «Эвеланш» в Кубке Стэнли в этом году? — спросила я.

— Нет, — ответила она.

— Тогда, возможно, мы сможем уговорить его объяснить баллистику, — предложила я, и настала очередь Валери расхохотаться.

Вошел Энрике, неся поднос с напитками, и когда раздавал их, Валери вытерла несуществующую слезу от смеха и запоздало ответила:

— Боюсь, Фэй, как бы интересно мой сын ни стал объяснять баллистику, уже я нашла бы эту тему за пределами увлекательной беседы за ужином до такой степени, что заснула бы.

— К счастью, у вас удобная мебель, потому что я, вероятно, присоединилась бы к вам. Хотя волновалась бы, что испачкаю обивку косметикой, если прилягу вздремнуть, усыпленная рассказом о баллистике.

— Тогда для рассказа Чейза о баллистике мы уединимся в менее официальной гостиной. Я не возражаю против следов косметики на обивке, но мебель там намного удобнее.

— Две спящие женщины в коктейльных платьях. Потрясающе. Давайте сделаем это. Вы поспите, а я посмотрю игру, — пробормотал Чейз, и мой взгляд метнулся к Валери.

— Видите! — воскликнула я.

— Да, действительно, — ответила она, ухмыляясь мне.

Я отпила вино и подняла бокал.

— Вкусно, Валери.

— Ты разбираешься в винах? — спросила она.

— Ничуть, — призналась я. — Я лишь знаю, что мне нравится его пить.

— Тогда ты должна отправиться в Напу. Для поездки в Напу не нужно разбираться в вине. Оно просто должно тебе нравиться, — сказала она мне.

— Похоже, идеальное место для отпуска, — ответила я. Она снова улыбнулась, выглядя расслабленной, и посмотрела на Чейза.

— Как чудесно, милый. Фэй любит вино, как и я. — Она подняла свой бокал. — Досадно, что Мисти увлекалась всеми этими коктейлями. Я не совсем…

Чейз прижался ко мне. Валери заметно напряглась, ее лицо побледнело, и на нем вновь отразился испуг.

Я мгновенно переборола неловкость и осторожно произнесла:

— Я выросла в Карнэле, Валери, я знала Мисти и ее печальную историю. Но мы с Чейзом откровенны во всем. — «По большей части» — подумала я, но не озвучила вслух, вместо этого, продолжив: — Это было давно, и печально, что Мисти здесь нет, чтобы пить коктейли, но мы здесь и должны вынести урок из потери такой молодой женщины, и наслаждаться вином и обществом друг друга.

— Конечно, — пробормотала она, неловко рассматривая свои колени.

— Валери, — позвала я, и ее глаза метнулись ко мне. Я наклонилась вперед и продолжила: — Мы не знаем друг друга, но нас уже объединяет нечто важное: мы обе очень заботимся о Чейзе. Пожалуйста, не думайте, что вам нужно обращаться со мной с осторожностью. Он считает вас целым миром и всем об этом говорит. И я знаю, что тоже буду думать о вас также. Надеюсь, этим вечером покорить вас, чтобы мы могли узнать, есть ли у нас больше общего, чем Чейз и Карли Филлипс. Но мы должны начать с того, чтобы быть открытыми друг с другом. Вы согласны?

— Ты очень прямолинейна, — мягко заметила она.

На самом деле, я такой не была. Я была откровенна лишь с ней и Чейзом.

— Надеюсь, вы не возражаете, — мягко сказала я в ответ.

— Вовсе нет, Фэй, — прошептала она.

— Хорошо, — прошептала я и продолжила: — К вашему сведению, обычно я очень застенчивая и тихая. Но когда самый красивый полицейский города обратил на меня внимание, я стала немного дерзкой.

Она слегка улыбнулась мне и шепотом продолжила:

— Могу себе представить.

Я указала на себя бокалом.

— Живое доказательство прямо перед вами.

— Э-э… а для меня есть место в этом разговоре? — спросил Чейз, Валери откинулась на спинку кресла, я села прямо, и рука Чейза, лежавшая на спинке дивана, мгновенно обхватила меня за плечи.

— Извини, у нас был момент, — пробормотала я, внезапно немного смутившись.

Он притянул меня к себе, вынуждая посмотреть на него, и когда я это сделала, пробормотал:

— Да. — Но это «да» было наполнено одобрением.

Далее последовал поцелуй.

Я заерзала рядом с ним, и когда он прервал поцелуй, очень мягко прошептала:

— Твоя мама.

— Не обращайте на меня внимания, — вмешалась она, и мы с Чейзом, который так и не выпустил меня из объятий, посмотрели на вновь сияющую Валери. — Я считаю, что мужчина, который уверенно проявляет привязанность, очень привлекателен, даже если это мой сын… особенно, если это мой сын. Потому что этому его научила я.

Стоило ее поблагодарить.

Но для этого я бы выбрала другое время.

Поэтому я только усмехнулась.

Чейз отпустил меня и спросил у матери:

— Мы поужинаем в этом тысячелетии?

— Чейз, ты такой нетерпеливый! — пожурила она без намека на злость, но с обожающей улыбкой.

— Не нетерпеливый, а голодный. Я провел за рулем два часа, сейчас восемь часов.

— Надо было перекусить, — увещевала Валери.

— Ма, Донатта не подает меньше трех блюд, и ее стряпня — охеренно вкусная. Я не собирался перекусывать и портить себе аппетит. Но через две секунды отгрызу себе руку, если Энрике не покажется с крекерами и сыром.

— Ты не должен говорить слово на букву «х», — упрекнула она.

— Ты говоришь мне не ругаться вместо того, чтобы позвать Энрике с крекерами и сыром?

— С фуа-гра, — поправила она.

— Ну, хлопни в ладоши или как ты там это делаешь, и заставь его пошевеливаться, — приказал Чейз, уголки его губ были приподняты, а значит, он поддразнивал, и Валери посмотрела на меня.

— Ты заметила, что он может раздражать?

— Эм… — пробормотала я и замолчала.

— Умница, детка, не отвечай на это, — пробормотал Чейз, сжимая мое плечо.

— Отсутствие ответа — это и есть ее ответ, и он был утвердительным, — сообщила ему Валери.

— Но он не считается, потому что не был озвучен, — сообщил Чейз матери.

Она закатила глаза.

Я улыбалась, переводя взгляд между ними.

Чейз потерял терпение.

— Серьезно, ма, паштет — не лучший вариант для меня, но это еда. Мы получим ее до того, как нам с Фэй придется уехать?

Она сердито посмотрела на него, а затем громко, но изящно позвала:

— Энрике! Теперь можешь подавать фуа-гра.

— Охеренно прекрасно, — пробормотал Чейз.

— Чейз! — осадила Валери.

— Чейз! — полуогрызнулась я.

— Не охеренно прекрасно, — снова пробормотал Чейз, ухмыляясь.

Я посмотрела на Валери.

— Он слишком много ругается.

— В этом мы солидарны, моя дорогая, — резко ответила она, все еще сердито глядя на Чейза.

Вошел Энрике.

— Охеренно прекрасно, — снова пробормотал Чейз, убирая руку с моих плеч и мгновенно потянувшись к подносу, когда Энрике поставил его на стол перед нами.

Я посмотрела на Валери и закатила глаза.

Валери посмотрела на меня и сделала то же самое.

Затем я с нетерпением ждала своей очереди к фуа-гра, потому что Чейз, возможно, не считал его лучшим вариантом, но я его просто обожала.

Ужин прошел отлично.

А потом случилось это.

Мы сидели в менее официальной гостиной, которая все же была более официальной, чем я привыкла. Я обрадовалась, что материал моего платья немного растягивался, потому что после такого ужина, мне это было нужно.

Не считая фуа-гра, нам подали четыре смены блюд сытной, замысловатой еды, и не элегантные, минимальные порции сытной, замысловатой еды, а огромные порции, которые отказалась бы подавать даже моя мама. Тем не менее, все было вкусно, но сытно.

Вино лилось рекой, и Валери расслабилась. Между моей прямотой и поддразниванием Чейза она, казалось, уже чувствовала себя относительно комфортно к тому времени, когда мы направились в роскошную столовую, где стол был сервирован фарфором, серебром и хрусталем, настолько тонким и изысканным, что я подозревала, даже королева Англии с опаской возьмет его в руку.

За весь ужин случился лишь один инцидент. Дело в том, что стол украшали цветы, которые я заказала у Холли, и Валери обращала на них мое внимание и выражала свою благодарность так часто, что, в конце концов, у меня не осталось способов говорить «пожалуйста».

Заметив это, Чейз, казалось, напрягся, и, в конце концов, мягко пробормотал матери:

— Мама, она поняла. Они тебе нравятся. Оставь это, ладно?

При этом она чуть занервничала, и я подумала, что она опрокинет свой бокал, но я снова пришла на помощь, сделав несколько замечаний по поводу бокалов для шампанского Чейза с гравировкой в виде подков и того, как они мне понравились. Она просияла от комплимента, расслабилась и успокоилась.

На самом деле, к тому моменту, как мы добрались до гостиной, меня одолело любопытство о сути этой драмы. Конечно, она казалась нервной, и ей очень хотелось мне понравиться и, чтобы я хорошо провела время, и Чейз казался нездорово настроенным на то же самое, но все шло не так уж плохо.

Пока вдруг, из ниоткуда, когда мы сидели в гостиной и болтали, и я допивала свой последний бокал вина, зная, что уже поздно, а дорога долгая, так что скоро нам предстояло выехать, глаза Валери загорелись. В то же время от Чейза хлынула волна безмерной неприязни, заполнившей комнату.

Не обращая внимания на эмоции Чейза, Валери отставила свой бокал в сторону, сцепила руки перед собой, ее глаза метались между Чейзом и мной, и она мгновенно выдала мне информацию, необходимую для понимания происходящего.

— Трейн приехал!

О-оу.

Я напряглась вместе с Чейзом, пока Валери продолжала бормотать:

— Он сказал, что занят и, скорее всего, не появится. — Она посмотрела на меня. — Я была опустошена. Я так хотела, чтобы ты познакомилась с ним, и отец Чейза очень хотел познакомиться с тобой. А встретившись с тобой, увидев, какая ты очаровательная, я еще больше захотела, чтобы вы с Трейном познакомились. И вот, — она перевела сияющий взгляд с меня на Чейза, — он здесь!

Затем вскочила с кресла и без лишних слов выбежала из комнаты.

Я повернулась к Чейзу, но он уде поднялся и тянул меня за собой, с рычанием объявляя:

— Мы уходим. Немедленно.

Я кивнула, не сказав ни слова. Просто наклонилась и взяла свою сумочку, но тут же насторожилась, потому что почувствовала по исходящим от Чейза вибрациям, что дальнейшие события будут разворачиваться не очень хорошо.

И не ошиблась, хотя и понятия не имела, насколько все будет плохо. И я понятия не имела, что самое плохое случится намного позже, и это будет очень плохо.

Мы выходили в фойе, когда встретили Валери и Трейна.

Я не удивилась, увидев, учитывая их богатство и чуть поблекшую с возрастом красоту Валери, что отец Трейна тоже очень достойно выглядел и был привлекательным.

Но меня удивило поразительное сходство Чейза со своим отцом. Они не были зеркальным отражением друг друга, в светлых волосах Трейна проблескивала седина. Но они были одного роста, одного телосложения, и глаза Чейза были того же цвета, что и у Трейна. Хотя Чейз был моложе, и мощь и сила его телосложения не исчезли, как у Трейна, сходство было феноменальным.

Мне не представилось возможности это обдумать, потому что в присутствии его отца, та эмоция, исходящая от Чейза, усилилась примерно на два десятка уровней, из-за чего мне стало трудно дышать. Но даже при том, что Трейн не мог этого не заметить, он едва взглянул на сына, устремив все внимание на меня.

Подойдя к нам, он послал мне знакомую, но менее естественную и теплую улыбку.

— Фэй, — он двинулся ко мне, когда я почувствовала, как Чейз, стоявший близко, начал странно теснить меня себе за спину, — рад встречи. Как же я счастлив, что успел домой вовремя, чтобы познакомиться с тобой.

Не зная, что делать, учитывая окружающую обстановку, где Чейз мысленно кричал, чтобы я со всех ног бежала в горы, Трейн приветственно мне улыбался, а Валери стояла в сторонке, сияя от очевидного удовольствия, я просто замерла, но позволила Трейну взять мою руку.

Но когда Трейн коснулся меня, удушающая эмоция, исходящая от Чейза, достигла опасного предела. Однако оцепенелость не позволила мне ничего другого, кроме как дать Трейну поднять мою руку и прикоснуться губами к костяшкам пальцев, даже когда Чейз обнял меня за талию, впиваясь в нее пальцами, и его неприязнь наполнила комнату.

Я не вращалась в кругу богачей, так что не могла знать наверняка, может, они и целовали руки как само собой разумеющееся, но даже если бы Чейз не вел себя странно, мне бы не понравилось, что Трейн целует мне руку. Это было обходительно, я видела такое раньше в фильмах, но в то же время немного жутковато. Кроме того, он не мог упустить собственнического жеста Чейза, который кричал: «Отойди!». Таким образом, он не мог не заметить, что ставил меня в крайне неловкое положение, а это не было хорошо ни по отношению ко мне, ни по отношению к его сыну.

Трейн выпрямился и опустил мою руку, но не отпустил ее, продолжая игнорировать сына и глядя мне в глаза. Со своей стороны, я снова замерла, тогда как мне хотелось потянуть свою руку на себя, чтобы он ее отпустил, и в то же время думала, что это может выглядеть грубо.

— Ты обворожительна. Какая жалость, что я не смог быть за ужином, пока ты украшала стол своим присутствием.

— Спасибо, — прошептала я.

— Отпусти ее, — прорычал Чейз достаточно тихо, чтобы не услышала его мать, но его отец определенно услышал, потому что отпустил меня.

Его взгляд остановился на сыне.

— Чейз, — поздоровался он. — Ты хорошо выглядишь.

— Мы уже уходим, — ответил Чейз, проведя меня вокруг Трейна к своей матери. Я слышала усилия, которые ему требовались, чтобы управлять тоном своего голоса, когда он обратился к ней. — Извини, ма, но нам пора в путь.

Ее лицо мгновенно потускнело, показывая, что она не разочарована, а опустошена.

Она подалась вперед и умоляюще пробормотала:

— Может, задержитесь еще на один бокальчик, чтобы Трейн мог расслабиться и поболтать с тобой и твоей очаровательной Фэй?

— Нет, — коротко и резко ответил Чейз, наклонился, поцеловал ее в щеку, затем отстранился и сказал: — Я позвоню. Может, через пару недель у тебя получится приехать в Карнэл и провести с нами выходные.

— Но… — начала она, и по сжатию руки на моей талии, я поняла, чего Чейз от меня хочет, и шагнула вперед.

— Прекрасный ужин, — пробормотала я, ободряюще сжимая ее плечо и наклоняясь, чтобы коснуться ее щеки своей. — Мне очень понравилась еда, — я отодвинулась, поймала ее взгляд и сжала ее руку, прежде чем закончить, — и особенно компания.

Она схватила меня за руку и тоже наклонилась, бросая меня прямо под автобус.

— Пожалуйста, Фэй, уговори Чейза остаться выпить. Всей семьей, — умоляла она.

Она очень этого хотела, но я знала, что Чейз ей не уступит.

Меня спас от необходимости отвечать Чейз, когда решительно отвел от своей мамы и заявил:

— Нам нужно ехать.

Затем мгновенно повел нас к выходу, остановился у двери и открыл ее.

— Один напиток. Пятнадцать минут, — настаивала Валери, ее тон становился все более отчаянным.

Чейз подал мне пальто, но его глаза метнулись к отцу. Казалось, я уже хорошо его узнала, но моих знаний не требовалось, чтобы понять, что он велит отцу закрыть эту тему. Немедленно.

Трейн понял его посыл и подошел к жене, пробормотав:

— Уже поздно, дорогая. Они должны ехать.

Ее голос возвысился до такой степени, что в нем послышались истеричные нотки.

— Пятнадцать минут! Это все, о чем я прошу. Пятнадцать минут всей семьей.

— Бл*ть, — буркнул Чейз себе под нос.

Он помог мне надеть пальто, так что я, к сожалению, снова была свободна, чтобы прийти на помощь.

— Уже действительно поздно, и нам предстоит долгая дорога. Сегодня я работала, а с вашей вкусной едой, чудесным вином, которого было много, и хорошей компанией, боюсь, я валюсь с ног. Наверное, я засну в машине.

Я улыбнулась ей.

— Не говоря уже о том, что Чейзу уже пора спать. Итак, чтобы безопасно вернуться домой, мы должны ехать. Было очень приятно познакомиться с вами и, — я перевела взгляд на Трейна, — иметь возможность встретиться с вами тоже.

Я снова посмотрела на Валери.

— И я надеюсь, что вы примите предложение Чейза приехать на выходные. Я покажу вам свою библиотеку и приготовлю ужин.

Мышцы ее лица двигались так, будто она боролась со слезами, Трейн приблизился к ней и провел рукой по ее талии, что, казалось, придало ей силы сдержать слезы и кивнуть.

— Конечно, Фэй, ты права. Уже поздно, и вы с Чейзом должны ехать, — прошептала она с явным разочарованием.

Я подошла к ней и взяла за руку.

— Надеюсь увидеться с вами снова в ближайшее время.

— Да, — согласилась она, ее рука безвольно лежала в моей ладони, но я все равно сжала ее.

— Фэй, — коротко позвал Чейз, я оглянулась на него через плечо и кивнула.

Посмотрев на Валери, затем на Трейна, я сказала:

— Спасибо за прекрасный вечер.

— Пожалуйста, — пробормотала она, не сводя глаз с Чейза, ее очевидная меланхолия крайне тревожила.

Чейз проигнорировал это, схватил меня за руку и на прощание произнес лишь:

— Ма. Я позвоню.

Отцу он не сказал ни слова и даже не посмотрел на него.

Потом мы вышли за дверь, спустились по ступенькам и двинулись к «Юкону». Чейз отпер замки, подвел меня к моей дверце, распахнул ее и практически поднял на руки, чтобы усадить на пассажирское сиденье.

Едва я устроилась на месте, как дверца захлопнулась, а Чейз рысью обежал капот.

Я посмотрела на входную дверь, там стояли Валери и Трейн: он обнимал ее за плечи, а она с отсутствующим видом уныло смотрела на нас. Я подняла руку и счастливо помахала им, надеясь, что не выгляжу глупо или, что еще хуже, наиграно.

Чейз сел за руль, завел «Юкон», выполнил крутой разворот на просторной подъездной дорожке, и мы двинулись в путь.

Он, кстати, не помахал. Даже не взглянул на родителей.

Я дала ему время, и когда мы приблизились к Аспену, прошептала:

— Чейз…

— Ты знаешь, что я его ненавижу, — резко оборвал он меня. — И ты знаешь, что ее я люблю. Хочешь спать по дороге домой, спи. Но говорить я не хочу, так что, если не будешь спать, сделай мне одолжение и позволь ехать в тишине.

Я прикусила губу.

Затем позволила ему ехать в тишине.

И я без сна терпела его хмурое настроение всю дорогу домой, не подозревая, что худшее еще впереди.