Глава 4

Кэт сжалась, услышав, как Син произнес вслух правду, о которой самые храбрые осмеливались лишь шептаться. И только так, чтобы не слышала Артемида.

Она откинулась назад, подальше от ножа.

– Проклятье, парень, у тебя адский дар раздражать людей.

Эти слова тут же подтвердил гневный крик Артемиды.

– Почему ты не сказал ей, что это платье полнит?

В ответ он надавил на кинжал, приставленный к горлу Кэт.

– Я не играю, Артемида.

Лицо Артемиды окаменело.

– Я тоже.

Не успела Кэт глазом моргнуть, как кинжал оторвался от её горла. Неведомая сила вырвала ее из рук Сина перед тем, как нож выскользнул из его ладони и трижды вонзился ему грудь. На третий раз нож остался в теле по самую рукоятку и стал медленно поворачиваться.

Син грязно выругался и выдернул его.

Кэт простерла руки к Артемиде, стараясь разрядить ситуацию.

– Матисера…

– Держись подальше, Катра. Иди домой!

По тону Артемиды Кэт поняла, что должна подчиниться. Но она не могла остаться в стороне и позволить Сину умереть, если все то, что он сказал о галлу, правда. Они не могут потерять того, кто знает, как побороть демонов.

Широкими шагами Артемида направилась к нему.

– Пришло время закончить то, что мы начали.

Син оттолкнулся от пола и бросился на Артемиду, но не успел приблизиться, как его отнесло и впечатало в дальнюю стену. Син зарычал и выбросил руку вперед.

Артемида отлетела назад.

Кэт сделала шаг к матери, чтобы защитить её. Но не успела сделать второй, как раздался голос Артемиды:

– Деймос.

Кэт остановилась в тот момент, когда огромный свирепый мужчина появился рядом с Артемидой. У одетого во все черное Деймоса были короткие иссиня-черные волосы с широкими полосами седины – прическа сильно изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз. Его вид ужасал, особенно впечатление усиливалось татуировкой, которая начиналась как тонкая обводка вокруг ярко-синих глаз, а потом зигзагами вилась по щекам, от слезных протоков к шее. Красивый и смертоносный, он стоял перед ними, широко расставив ноги, склонив голову, как хищник, и держал руки поближе к оружию – мечу и пистолету, – готовый сражаться.

– Забери его силы и убей! – приказала Артемида.

Кэт была в шоке от этого приказа. Однажды сказанные, такие слова нельзя забрать. Деймос был одним из самых опасных долофонийцев. Сыном ужасных фурий, которого боги призывали, когда нуждались в безжалостном разрушителе, и он не остановится, пока Син не умрет.

Деймос ринулся на Сина, и швырнул его на пол.

– Что ты сделала, Матисера?

– То, что должна была сделать в самом начале. – Артемида пыталась удалить Кэт из комнаты, но с тех пор, как она продала услуги Кэт её бабушке, она больше не обладала такой властью.

Мать Кэт зашипела на неё:

– Оставь нас, Катра, сейчас же.

Но Кэт не могла. Из-за нее Син вляпался в это дерьмо, и хотя он неплохо дрался с Деймосом, она знала, кто в итоге победит.

И это будет не Син.

Син сражался с одной рукой, заломленной за спину, и тремя кровоточащими ранами в груди, а Деймос мог просто вызвать силы всего греческого пантеона, чтобы убить его. Это была одна из многих способностей, дарованных фуриям и их детям. И хотя Син, возможно, заслуживал смерти, он не заслуживал смерти такой.

Только не после того, что они сделали с ним. И не в том случае, если все, что он сказал, правда. Он понадобится им, чтобы бороться с демонами своего пантеона.

– Извини, Матисера. – Кэт только успела увидеть смятение на лице Артемиды перед тем, как подбежала к Сину. Он стоял у стены, все еще сражаясь, а Деймос уже доставал свой меч, чтобы прикончить его. Кэт обхватила Сина сбоку и перенесла из его квартиры к себе в Калосис.

Переплетясь руками и ногами, они рухнули в центре её темной гостиной. Син зашипел и оттолкнул её. Кэт отлетела недалеко. Он сильно истекал кровью, но её внимание больше привлекала рана, оставленная его кинжалом. Будь он смертным, рана оказалась бы фатальной, и, возможно, сейчас она причиняла ему такую сильную боль, что он сожалел, что не смертный.

Кэт бросилась к нему.

– Тебя нужно осмотреть.

Син злобно посмотрел на нее.

– Где мы? Что ты сделала?

– Спасла тебя от смерти.

Он оттолкнул её руку от раны.

– О, поверь, я бы справился и сам.

Стоя рядом с ним на коленях, Кэт откинулась на пятки.

– Да, ты показал настоящий мастер-класс. Особенно мне понравилось, как ты лицом наставил ему синяков на руках. Через пару минут и твое сердце тоже ринулось бы в атаку… после того, как его вырвали бы из груди.

Он скривился.

– Что ты знаешь?

– Больше, чем мне хотелось бы.

Син нахмурился, услышав, как прервался её голос на этих словах. Это означало, что она устала, без сомнения, от Артемиды и её интриг. Они могли добить даже самого стойкого из бессмертных.

И настолько же, насколько ему было ненавистно признавать это, она была права насчет того, что ему чуть не надрали задницу. Он должен был лучше думать, прежде чем выступить против Артемиды без всех своих сил. Это было глупо, и ему повезло, что долофониец не вырвал ему сердце.

Но он хотел мести, и ничто иное, особенно такая тривиальная вещь, как благоразумие, не имело значения.

Катра придвинулась ближе и разорвала его рубашку, открыв рваные раны на груди. Он начал было отталкивать Кэт, но в руках у нее появилась тряпка, смоченная в холодной воде, чтобы очистить раны. Ее доброта все равно казалась ему бессмысленной, учитывая ее гены. К тому же он не привык, чтобы кто-то помогал ему. Все, кого он знал, отвернулись от него и оставили страдать.

Люди не бывают добрыми, он это знал. Доброта проявляется только в том случае, если акт милосердия может принести им выгоду.

– Почему ты мне помогаешь?

Она бросила на него уничтожающий взгляд.

– Кто сказал, что я помогаю тебе?

Он вздернул бровь, многозначительно взглянув на её руку, вытирающую кровь.

Прежде чем ответить, она прочистила горло.

– Мне не нравится смотреть, как избивают людей, ясно?

– И почему же я этому не верю? А, постой, я знаю. Потому, что ты дочь самой большой стервы, которая когда-либо жила. Которая всю жизнь причиняет боль тем, кто встречается на ее пути.

– Ты можешь прекратить говорить об этом? – процедила Кэт сквозь зубы.

Как будто это могло его остановить.

– Она стерва.

– Не это, другую часть. Но лучше прекрати говорить и то, и другое, или мне придется посыпать эту рану солью.

– Почему? Разве ты не гордишься мамочкой?

Зеленые глаза Кэт встретились с его горящими глазами.

– Я люблю свою мать всеми фибрами души, и я могу убить или умереть за неё. Поэтому прекрати говорить о ней так, или я тебя убью!

Син замер, его посетила очень страшная мысль. Если Катра была дочерью Артемиды…

Он помнил, как Артемида толкнула его к своей кровати, когда в голове у него был туман от пойла. Она разорвала его одежду и опрокинула на матрас.

Артемиду считали девственницей.

Сина охватило ужасное чувство.

– О черт, ты моя дочь, да?

Кэт скривилась, как будто это была самая отвратительная мысль, которую только можно представить.

– Не льсти себе. Твои гены не могли породить меня.

Ладно. Она была красивой и высокой, выше Артемиды – это она легко могла унаследовать от него. Её кожа была темнее. Желудок Сина сжался.

– Тогда кто же твой отец, если не я?

– Это точно не твое дело.

– Это я, верно?

Она закатила глаза, затем пальцами соединила края раны.

– Мужчины и их эго! Поверь мне. Моя мать не захотела бы лечь с тобой в постель, даже если бы ты весь был облит шоколадной карамелью.

Так, а вот это действительно его задело.

– Прошу прощения? Хочу, чтобы ты знала: я чертовски хорош в постели. Мои навыки непревзойденны. Я был не только богом Луны. Я был шумерскимбогом плодородия. Ты ведь знаешь, что это означает?

– Ты сильно завидуешь пенисам других богов плодородия?

Он оттолкнул её руки и попытался встать, но снова упал.

– Не волнуйся, я не скажу другим богам о твоей маленькой проблеме с пенисом.

Она приводила его в смятение.

– Ты дочь своей матери.

– И я сказала тебе, чтобы ты перестал это говорить.

– Почему?

– Потому что никто не должен обо мне знать.

Он засмеялся, услышав злость в ее голосе.

– Они что, слепые? Ты выглядишь в точности как она.

– Нет. Я больше похожа на отца. У меня только глаза матери. Ты и сам это заметил.

Неудивительно.

– У тебя её голос.

Кэт нахмурилась.

– Правда?

– Да, акцент отличается, но интонация та же. Ты говоришь прямо как она.

Кэт встала на ноги и отошла от него, пораженная его открытием. Син был очень наблюдателен. И этим отличался от других. Опять же, в большинстве своем люди не были так внимательны; Кэт задумалась, заметил ли кто-нибудь еще сходство голосов. Если кто-то и заметил, то был достаточно благоразумен, чтобы хранить свои догадки при себе.

– Спасибо за помощь, – сказал Син, указывая на зажившую грудь, а затем восстановил рубашку с помощью своих сил. Он попытался перенестись из ее дома, но обнаружил, что не может.

– Что за…?

В ответ на его злобный взгляд Кэт лишь пожала плечами.

– Тебе придется остаться здесь.

– Дерьмо, – вырвалось у него.

– Нет, только не здесь, – сказала Кэт, указывая на чистый пол. Затем она прижала к груди сломанную руку. – Если ты покинешь это место – ты мертвец. Поверь мне. Как только ты произнес то, что запрещено, и моя мать вызвала Разрушителя, чтобы уничтожить тебя, был подписан твой смертный приговор.

Син прямо-таки источал ярость.

– Я не буду заложником. Ты поняла?

Его праведное негодование вызвало у нее усмешку.

– Отлично. И это я слышу от человека, который вырубил меня и спеленал, как мумию. Что, по твоему, это было?

– Это другое.

– Да, только потому, что я была жертвой. Хотя подожди, ты прав. Я делаю это для твоей защиты, а ты так поступил, чтобы убить меня. Может, я должна позволить тебе уйти? И поделом тебе.

– Тогда почему ты не делаешь этого?

Прежде чем ответить, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Злостью ничего не достигнешь – она знала это. Гнев втравил ее мать в такие переделки, что не выручила бы и команда рэйнджеров.

– Потому что я хочу знать правду о том, что случилось в ту ночь, когда ты ворвался на Олимп. Артемида сказала, что ты пытался её изнасиловать.

Он издал такой звук, как будто прикоснуться к Артемиде – худшая вещь, которую только можно вообразить.

– А что думаешь ты?

– Я не знаю. Не заметила в тебе ни одного морального принципа. Может, она права.

Он подошел и встал перед ней. Его глаза сверкнули золотом на свету, когда он с отвращением посмотрел на нее.

– Поверь, малышка. Мне никогда не требовалось принуждать женщину. Но давай представим, например, что все было так. Ты что думаешь, я настолько глуп, чтобы попытаться сделать это на Олимпе, под носом у других богов?

В его словах был смысл, но Кэт не собиралась показывать, что признает это.

– Ты самонадеянный. Ты мог это сделать.

– Да, – низким и зловещим тоном произнес Син, – самонадеянный, но не тупой.

– Тогда почему ты там был?

С непроницаемым видом он отошел от нее, оставив лишь догадываться, что он скрывает. Что-то произошло той ночью. Что-то, о чем он даже думать не хочет, – она это чувствовала.

– Ответь мне.

– Это не твое дело, – быстро ответил Син. – А сейчас, если ты меня извинишь…

Он направился к двери.

Кэт подняла руку и сжала кулак. Дверь мгновенно исчезла.

– Я не шутила. Ты не можешь уйти.

Следующее, что она осознала, – это как ее оторвали от пола и вдавили в стену.

– И я не шучу. Выпусти меня отсюда, или пожалеешь.

Она медленно покачала головой.

– Убей меня, и ты никогда не выйдешь отсюда. – Она почувствовала, что он надавил сильнее, но потом опустил ее обратно на пол с поразившей Кэт осторожностью. – Спасибо.

Он сузил глаза.

– Я должен уйти отсюда. Осталось меньше трех недель до Армагеддона и мне многое нужно сделать, чтобы приготовиться к нему.

– Да, а прямо сейчас у меня сломана рука, и она требует ухода. И вот что я тебе скажу: ты сиди здесь и планируй убийство Артемиды и Армагеддон, а я скоро вернусь. Но ничего здесь не трогай и не ломай… или я вырежу это из твоей шкуры.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел – Кэт перенеслась из своего маленького дома в главный дворец Калосиса.

Кэт появилась в главном зале, и теперь ей нужно было немного времени, чтобы мысленно найти бабушку. По своему обыкновению Аполлимия была в саду.

Из уважения Кэт прошла по тронному залу до позолоченных дверей, которые вели в сад. Её бабушка не любила, когда перед ней внезапно появлялись. Только Кэт знала, почему. Однажды, будучи ребенком, она так поступила и застала бабушку, плачущую от горя и боли. Именно это Аполлимия и не хотела показывать другим.

Как Великая Разрушительница она хотела, чтобы люди видели её сильной и беспощадной. Но бабушка Кэт была личностью гораздо более глубокой. У нее было сердце, и она, как и все во вселенной, чувствовала боль.

Все, чего хотела Аполлимия, – чтобы её сын, отец Кэт, вернулся к ней. Сын, которого она любила больше жизни, но смогла обнять лишь дважды. В первый раз, недолго, – когда его, еще не рожденного, забрали, чтобы спрятать в утробе другой женщины, и во второй раз – когда греческий бог Аполлон убил его.

Не было и дня, чтобы Аполлимия не оплакивала их разлуку и не мечтала, чтобы он вернулся домой. И она резко реагировала, когда кто-то заставал её плачущей. Она была сильной и гордой женщиной, которая не хотела показывать слабость.

Даже своей внучке. Но Кэт могла чувствовать ее грусть и печаль во всей их горечи. Умение чувствовать эмоции других – одна из многих вещей, которые Кэт унаследовала от отца. Поэтому она никогда не стала бы смущать Аполлимию или кого-то еще, если этого можно было избежать.

Итак, Кэт приближалась медленно, на случай если Аполлимии нужно было время, чтобы успокоиться. Сам сад был окружен высокими черными мраморными стенами, которые блестели так ярко, что могли отражать, словно зеркала.

Аполлимия сидела на черной скамье спиной к Кэт. Два демона Шаронте – женщина и мужчина – расположились по разные стороны от скамьи. На мужчине была набедренная повязка, которая не скрывала его худое мускулистое тело. Его кожа была светло-коричневой с оттенком желтого. Глаза – такие же черные, как волосы и крылья. Кожа женщины была красно-оранжевой, на ней был черный кожаный топ и шорты. Темно-коричневые волосы были коротко стрижены, что лишь подчеркивало резкие черты лица и красный цвет глаз. Демоны были неподвижны словно статуи, но Кэт знала, что они почувствовали её присутствие и наблюдали за каждым движением.

Одетая в черное струящееся платье, открывающее плечи, Аполлимия укачивала маленькую подушку у себя на коленях. Это был подарок, который несколько лет назад ей передала Сими, личный Шаронте-демон Ашерона. Подушка еще хранила его запах, и Аполлимия не расставалась с ней, потому что так была ближе к сыну, до которого не могла дотронуться.

Бабушка Кэт была бесподобно красива и казалась абсолютно спокойной. С длинными светлыми волосами и серебряными светящимися глазами, она выглядела не старше двадцати пяти. Её бледная кожа слабо сияла, и в волосах переливались капли света.

Она чуть повернула голову, чтобы встретить Кэт, но приветственная улыбка исчезла, как только она увидела сломанную руку внучки.

– Дитя, – выдохнула она, вставая со скамьи. Оставив подушку, она подошла к Кэт, чтобы осмотреть её руку. – Что случилось?

– Я попала под перекрестный огонь.

– Если эта стерва Артемида…

– Пожалуйста, – процедила Кэт, – хватит оскорблять мою мать. Неужели я единственная, кто любит её?

Аполлимия поняла бровь.

– Конечно, единственная. Остальные видят её истинную сущность.

Кэт зарычала на нее.

– Хорошо, пусть будет так, но если бы не она, то меня бы тоже не было. Поэтому давай перестанем оскорблять её и вылечим мою руку.

Черты Аполлимии смягчились.

– Конечно, дитя мое. – Аполлимия дотронулась до её плеча, и рука сразу же срослась.

Кэт испустила вздох облегчения, когда боль наконец-то прошла. Она унаследовала исцеляющую силу бабушки, но, к сожалению, не могла применить её к себе. Только к другим. Это создавало массу проблем, когда у Кэт не было возможности обратиться к бабушке. – Спасибо тебе.

Аполлимия улыбнулась, затем легко поцеловала её в лоб и нежно распустила длинные светлые волосы Кэт по плечам.

– Я долго не видела тебя, агрия. Я скучала по тебе.

– Знаю, и мне очень жаль. Время убегает от меня.

Печаль затуманила глаза Аполлимии, она похлопала Кэт по плечу и отступила назад.

– Хотела бы сказать то же.

Да, для бабушки Кэт было очень тяжело находиться в месте, что когда-то было царством ада для атлантов. Одиннадцать тысяч лет назад семья Аполлимии объединилась, чтобы заточить её туда, и пока жив Ашерон, Аполлимия не сможет освободиться.

Кэт глубоко чувствовала одиночество, от которого страдала Аполлимия, пусть даже та командовала целой армией Даймонов и Шаронте. Все равно они не были её семьей и не делали её счастливой.

– Как дела со Страйкером? – спросила Кэт. Страйкер был сыном Аполлона и сейчас возглавлял армию Даймонов её бабушки. Когда Аполлон проклял расу аполлитов умереть после их двадцать седьмого дня рождения, он, сам того не зная, обрек на смерть сына и внуков. С тех пор Страйкер ненавидел отца и планировал его уничтожение.

Он до сих пор был жив только благодаря Аполлимии, которая ухватилась за возможность усыновить его, чтобы использовать против Аполлона и Артемиды. Веками их объединяла ненависть к греческим богам.

Но три года назад, после ожесточенного столкновения, Страйкер стал оборачиваться против Аполлимии. Это оказалось битвой двух непобедимых.

– Между нами идет война, агрия, – зло рассмеялась бабушка Кэт. – Так что он сидит в соседнем здании и планирует мою смерть, будто я слишком глупа, чтобы догадаться об этом. Только он забыл, что меня пытались убить люди не чета ему. И пусть я остаюсь в тюрьме, они-то мертвы – такая же судьба ожидает и его, если он наберется смелости напасть в открытую. Но ты здесь не поэтому, правда? – Она взяла руки Кэт в свои. – Что тебя тревожит, дорогая?

Не было необходимости приукрашивать вопросы, Кэт была для этого слишком прямой натурой.

– Ты когда-нибудь слышала о демонах галлу?

Как только слово «галлу» сорвалось с её губ, демоны-Шаронте злобно зашипели. Глаза Кэт расширились от неожиданности. Она никогда не видела, чтобы они позволяли себе это раньше, даже намека на подобное.

– Тихо, – успокаивающе сказала Аполлимия своим телохранителям. – Здесь нет галлу.

– Смерть шумерам и их выродкам! – Демон-мужчина плюнул под ноги.

Аполлимия глубоко вздохнула, потом отпустила руки Кэт и повела её прочь от Шаронте.

– Галлу были созданы Энлилом, верховным шумерским богом, чтобы те сражались и убивали Шаронте, в те дни, когда Шаронте свободно ходили по земле. – Это объясняло неожиданную враждебность. – Нет нужды говорить, что Шаронте не терпят даже упоминания об этих отвратительных созданиях. Итак, почему ты спрашиваешь о них?

– А ты знаешь, что с ними потом случилось?

Аполлимия кивнула.

– После того, как я разрушила Атлантиду, и галлу больше не нужно было сражаться с Шаронте, они стали нападать на людей и пошли против своих создателей. В конечном итоге, трое шумерских богов объединились и заточили их так же, как когда-то поступили и со мной.

– А Даймы? Кто они?

Аполлимия подозрительно посмотрела на неё.

– Почему ты спрашиваешь о Даймах?

– Мне сказали, что они собираются освободиться и все разрушить.

Лицо Аполлимии приняло мирное, мечтательное выражение, как будто она смаковала саму мысль о предстоящей кровавой бане. Ее губы тронула медленная улыбка.

– Воистину это было бы прекрасное зрелище.

– Бабуля!

– Что? – спросила она, как будто тон Кэт обидел ее. – Я богиня разрушения. Честно скажи мне, что тебя не возбуждает мысль о том, что миллиарды людей будут умолять о пощаде и помощи, когда не останется никого, кому будет небезразлично, что с ними станет. Или о том, что планету наводнят демоны всех мастей с одной целью – принести как можно больше страданий и жертв. Демоны, рвущие и кромсающие человеческое тело в пьяном безумии, которое питает их ненависть ко всему вокруг. Пьющие кровь в оргии ужаса… ах, красота уничтожения. Это неповторимо.

Кэт была бы потрясена, если бы это не была обычная для её бабушки мысль.

– В общем-то я не являюсь богиней, потому что не принадлежу ни к одному пантеону. Но я присоединяюсь к отцу, которому нравится защищать человечество, и я действительно не хочу видеть стаю демонов, поедающих людей. Можешь назвать меня сентиментальной.

Аполлимия разочарованно вздохнула.

– Это единственное, что я не переношу в твоем отце. Вы оба… как там это человеческое слово, которое вы употребляете…хлюпики.

– Едва ли. Мы с отцом способны на большее, чем просто контролировать себя.

Аполлимия пренебрежительно фыркнула, что было для нее совсем нетипично, но Кэт решила это проигнорировать.

– Но ты все еще не ответила на мой вопрос. – Не отступала Кэт, несмотря на плохое настроение бабушки. – Кто такие Даймы?

Теперь богиня была раздражена, это выразилось в том, как она схватила одну из сладких черных груш, растущих на черных деревьях в её саду. Она раздавила грушу в ладони.

– Это последняя месть Ану и Энлила всем нам. Если галлу можно рассматривать как атомную бомбу, уничтожившую моих Шаронте, то созданные Ану Дайм-демоны похожи на ядерный холокост.

Кэт не была уверена, что именно бабушка имела в виду.

– Как это?

– Даймы – семь демонов, непохожие ни на что, что ты можешь представить. Их нельзя контролировать, даже богам. Они так опасны, что шумеры никогда не осмеливались их отпускать. С самого момента создания их заключили в клетку, которую можно открыть только в определенное время. Раз в несколько тысяч лет то, что их сдерживает, ослабевает. Если шумерские боги живы, то они просто заключают семь сестер-демонов опять, и жизнь идет своим чередом. Но если что-то случится с пантеоном, и не станет шумерских богов, способных запечатать их могилу, Даймы сорвутся с привязи, чтобы разрушить мир и любой пантеон. Это последняя насмешка Ану над теми, кто убил его и его детей.

Итак, Син не лгал. Кэт стало не по себе, когда она подумала, на что могут быть способны семь демонов. Она уже знала возможности обычных монстров. И Шаронте. Не сказано только, на что похожи Даймы.

– Тебе не кажется, что это жестоко?

Аполлимия лукаво посмотрела на нее.

– Я лишь жалею, что не я это придумала.

Кэт покачала головой. Она не знала, почему Аполлимия настолько сильно ненавидит её мать, ведь они так похожи – обе сходятся во мнениях по многим вопросам.

Аполлимия слизнула сладкий сок с кончиков пальцев.

– Но только почему ты спрашиваешь об этом, дитя? Что так сильно заинтересовало тебя в шумерах, ведь ты никогда раньше о них не спрашивала?

– Ну, прямо сейчас в моем доме заперт последний из них.

Аполлимия посуровела.

– Что?

– Син в моем доме.

Вихрь в глазах Аполлимии засиял. Так происходило, если она сильно волновалась.

– Ты спятила?

Прежде чем Кэт начала спорить, Аполлимия исчезла.

Кэт чертыхнулась. У нее не было сомнений насчет того, куда отправилась её бабушка. Кэт тоже рассердилась и перенеслась в свой дом.

Как и следовало ожидать, Аполлимия была здесь, а Син был прижат к стене.

– Бабушка…

– Отвали, – огрызнулась Аполлимия.

Кэт потряс её ответ. Никогда Аполлимия не повышала на нее голос. Следующее, что она увидела, – как Син и Аполлимия исчезают.

Что, во имя Зевса, здесь происходит? Кэт закрыла глаза, но не смогла обнаружить их следы.

Они должны быть во дворце и лучше не говорить о том, что Аполлимия делает с Сином. Что бы это ни было, это наверняка нечто кровавое и болезненное.

Так Аполлимия поступала с людьми, которые ей нравились.

Загрузка...