Дьявол может плакать

Глава 6

Син поймал Кэт прежде, чем она успела добраться до Дамьена Гато и вонзить кинжал ему в сердце.

– Полегче, Кэт!

Дамьен отпрыгнул назад, как на пого-стике*, его глаза расширились. Но он взял себя в руки, как только понял, что Син не собирается отпустить Кэт и позволить ей убить его.

– Он Даймон, – зарычала она. Дамьен негодующе посмотрел на неё.

– Да, – медленно сказал Син, крепче сжимая ее, – и он управляющий в моем казино.

Посмотрев Сину в лицо, Кэт обмякла в его руках. Изумление окрасило ее кожу легким румянцем, она приоткрыла рот. И хотя она ослабила хватку на рукоятке ножа, Син все еще удерживал её запястье, чтобы она снова не бросилась на Дамьена.

– Прощу прощения? – сказала Кэт. – «Он управляющий в моем казино»?

Ярость вернулась, и она снова начала бороться. Прикосновения ее тела к его разжигали внутри Сина огонь. Тяжело было сконцентрироваться на чем-то, кроме её манящих губ и раскрасневшихся от ярости щек.

– На тебя работает Даймон?

Син выставил колено, чтобы её тело больше не соприкасалось с его пахом, и рассмеялся над её яростью.

– Вообще-то, парочка.

– Не беспокойся, – сказал Дамьен, поправляя пиджак и отряхивая лацканы. – Я ем только тех людей, которые этого заслуживают.

Это не помогло.

Кэт сморщилась от отвращения и снова взглянула на Сина.

– А ты мне было понравился. Не могу поверить, что ты позволяешь Даймону работать на себя.

Син и не ожидал, что она поймет, но у него в самом деле не было проблем ни с Дамьеном, ни с другими Даймонами, работающими на него. То были мужчины и женщины, чью жизнь разрушил гнев греческих богов. Для него все они были родственными душами. Аполлон проклял расу аполлитов потому, что какой-то их далекий предок убил его возлюбленную и сына. Событие, конечно, трагическое, но оно не давало Аполлону права обрекать каждого аполлита на мучительную смерть в двадцать семь лет. Аполлон также запретил им появляться на солнце и вынудил питаться кровью друг друга. Это жестоко и не подобает богу, который должен был быть более терпимым к расе, которую он сам же и создал и от которой после отвернулся.

Кроме того, Дамьен говорил правду. Ни он, ни остальные, кто работал на Сина, не кормились душами порядочных людей. Они уничтожали только души, заслуживающие смерти. А боги знали, что многих людей в этом мире стоит уничтожить, и им было на руку, что такие люди становились жертвами благородного хищника. В кои веки судьба выносила им справедливый приговор.

Син улыбнулся Кэт:

– Да, но он невероятно честен. С тех пор, как он приступил к своим обязанностям, никто больше не пытается меня надуть. Если они делают это, он их ест.

– О, вы оба отвратительны, – скорчила рожицу Кэт.

Дамьен издал раздраженный звук:

– Знаешь, меня правда бесит, что ты судишь обо мне, основываясь на одном неприятном факте. Честно, я неплохой парень.

Она на это не купилась.

– Ты пожираешь человеческие души. Как ты можешь быть хорошим?

– Поверь, ты не захочешь реинкарнации этих людей. Парень, которого я съел вчера, избивал жену. Хорошая, сильная душа… гнилая сущность.

Син подавил смешок, потому что Кэт явно было не смешно. Но он точно знал, что Дамьен прав. Он брал души только тех, кто заслуживал смерти, и пока он не выходил за рамки, у Сина не было с ним проблем.

Кэт покачала головой:

– Но если ты поглощаешь много таких душ, то они разрушают тебя изнутри, пока ты сам не станешь одним из них. Все это знают.

Дамьен усмехнулся:

– Если только ты дурак. Мне двести лет, и я пока не превратился в злодея. Нужно просто научиться заглушать голоса душ, чтобы не слышать всю их чушь, которая отдается в голове. Чем ближе они к смерти, тем громче и извращеннее становятся голоса. Но потом поедаешь новую душу, и обычно она разрушает старую, поэтому нет реальной опасности стать мерзавцем.

Кэт снова попыталась вырваться из объятий Сина:

– Ты мне отвратителен.

Дамьен спокойно отнесся к этому.

– Как будто у тебя нет вредных привычек.

– Я не ем людей.

– Вообще-то, я тоже. Я только глотаю их души. Могу добавить, однажды и тебе стоит попробовать… Пальчики оближешь!

Кэт яростно вскрикнула и снова рванулась.

Син обхватил ее за талию и оторвал от пола, что было действительно глупо, поскольку она сразу же принялась молотить его по ногам.

– Почему бы тебе не вернуться вниз, Дамьен? Я позову, когда у меня появиться минутка.

– Хорошо, босс.

Син выждал, пока закроется дверь, прежде чем отпустить Кэт. Она повернулась к нему, ее ноздри раздувались, зеленые глаза горели яростью.

– Больше не смей удерживать меня от телепортации.

– Почему? Ты ведь со мной так поступала.

Кэт остыла, поняв, что он был прав. Она это делала. Смешно, но это не выглядело вторжением на чужую территорию, пока не произошло с ней. Тогда понятно, почему он был так зол на Калосисе. Но это не меняло его неправоты в том, что касалось Даймона.

– Как ты терпишь то, что он делает, чтобы оставаться в живых.

– Я? Это не мой дядя разозлился на целую невинную расу. Если бы не Аполлон с его яростью и проклятием, Даймонов вообще бы не существовало.

– Они убили его сына и возлюбленную, – сказала она, как будто это оправдывало беспричинную злость бога.

– Трое солдат убили его любовницу и сына, – напомнил ей Син, – остальные были абсолютно невиновны. А сколько детей-аполлитов убил Аполлон в тот день, когда обезумел от ярости? Его это когда-нибудь заботило? О, подожди секунду, я забыл. Скольких своих единокровных детей и внуков Аполлон обрек на смерть? Его волновало, что они были прокляты за то, в чем не принимали участия? В ярости он убил больше своих кровных родственников, чем просто трех солдат, уничтоживших его невесту и ребенка. Намного больше.

Кэт сжалась. Син снова оказался прав. Страйкер, служащий Аполлимии, был родным сыном Аполлона. Изначально у Страйкера было десять детей, которые были прокляты вместе с ним. Все они стали Даймонами и были убиты.

Все до единого.

– Кэт, скажи мне кое-что, – попросил Син глубоким, напряженным голосом. – Если бы ты должна была умереть в двадцать семь лет, и кто-то показал бы тебе, как дожить до следующего дня, поставила бы ты жизнь какого-то незнакомца выше своей собственной?

– Конечно, поставила бы.

– Тогда ты лучше меня. Или, возможно, тебе не приходилось сражаться за выживание, поэтому ты не можешь по-настоящему понять, каково смотреть смерти в лицо и знать, что рядом с тобой этот незнакомец. – Горячность в его голосе вызвала в ней дрожь.

Но она все еще не могла принять его позицию.

– Ты бессмертен, что ты можешь знать о смерти?

Боль проскользнула в глубине золотых глаз, а потом его лицо стало холодным.

– Бессмертные могут умереть и умирают. Некоторые из нас даже несколько раз.

Было что-то…какой-то вопрос, на который ей нужен был ответ.

– А ты отнимал жизнь невинного человека, чтобы прожить еще один день?

Его глаза были колючими и холодными.

– Я в жизни делал много того, чего не хотел. Я этим не горжусь, но я пока здесь и планирую здесь оставаться еще очень долго. Поэтому не могла бы ты не судить о людях, не побывав в их шкуре.

Кэт протянула руку, чтобы дотронуться до него, хотя и знала, что не должна. В тот же момент она почувствовала силу его печали. Боле того, она увидела его с дочерью, выкрикивающего её имя, когда ее убили демоны. Его черные мокрые волосы прилипли к коже. Кровь стекала по искаженному яростью лицу и телу густыми багровыми ручейками.

Она видела, как он баюкает Иштар в объятиях, и чувствовала обжигающую боль, которая душила ее.

Потом Кэт почувствовала резкую отчетливую боль от чего-то, пронзившего ее сердце.

Она посмотрела вниз, даваясь, кажется, собственной кровью, ожидая увидеть рану. Но увидела не свое тело. То было тело Сина. Его проткнули мечом, горящим, как само пламя ада. Каждый удар сердца вызывал агонию, пронзающую её, и от этого она хотела кричать.

Но это было не единственное болезненное воспоминание, которое он хранил. Она находилась в длинном, открытом коридоре, светлом и полном воздуха, с белыми занавесями, раздуваемыми ветром. Солнце пробивалось через них, пока Син шел в глубину своего храма в Уре. Его сердце было полно счастья, пока он не услышал характерные звуки занятий любовью. Как только он вошел в спальню, радость превратилась в мстительную ярость. Он подошел к кровати, стоящей в углу, и раздвинул тяжелый красный полог.

То, что она увидела дальше, заставило её отпустить руку Сина. Задыхаясь, Кэт в шоке отступила назад.

Она не могла дышать. Не могла видеть или слышать ничего, кроме невероятной агонии внутри себя. Больно… Так больно… Снова и снова образы продолжали сменяться в её воображении. Воспоминания Сина. Она увидела его жену в объятиях другого. Видела его сына Юту и дочь Иштар, погибающих в сражении с демонами, которых создал отец Сина.

Агония была непереносимой…

Как Син вынес то, что с ним произошло? Как? Они смеялись над ним и срамили его.

Потом они умерли и оставили его в полном одиночестве…

Кэт хотела покоя, но утешения не было. Она видела лишь невыносимые образы, которые вгрызались в ее сознание. Невыносимые образы вины и предательства.

– Помоги мне, – прошептала она. Сердце разрывалось на части.

Син стоял рядом с Кэт, наблюдая за тем, как она дрожит. Садистская часть его натуры упивалась видом ее страданий. Она заслужила это, вторгнувшись в его эмоции и воспоминания.

Но он не был таким подонком, каким хотел быть, и наслаждение длилось лишь милисекунду, пока он не заключил её в свои объятия. Кэт рыдала у него на груди.

– Ш-ш-ш, – шептал он, укачивая ее. – Отпусти их. Это не ты должна чувствовать. – Закрыв глаза, он баюкал её и использовал свои силы, чтобы облегчить боль, которую она взяла от него.

Кэт не могла унять дрожь, пока образы отступали. В руках Сина она ощущала покой, который изгонял остатки эмоций, все еще причиняющих ей боль.

Столько боли было внутри него. Столько предательства. Как он стерпел все это?

Но потом она поняла. Именно это подпитывало его борьбу с галлу. Он направлял весь гнев и боль и использовал их, чтобы стать сильнее.

Это удерживало его на расстоянии от окружающих. Даже от Киша и Дамьена. И она, наконец, поняла сказанное им ранее.

– Есть не одна разновидность смерти, – прошептала она.

– Да, – его голос был тихим, и одно слово заключало в себе столько эмоций, сколько не вместила бы поэма. – Не только трусы умирают тысячью смертями. Иногда и герои тоже.

Это была правда. Она видела это своими глазами и теперь понимала многое в нем.

Кэт откинулась назад, чтобы дотронуться до его лица. Он был так красив в тусклом свете. Его темные черты были совершенны. Мысленно она все еще видела кровь на его коже, ярость на лице…

И больше всего она хотела его утешить.

У Сина перехватило дыхание, как только он увидел сострадание в глазах Кэт. Сочувствие. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то так на него смотрел. Ненависть, злость, отвращение – с ними он привык иметь дело. Но одного этого взгляда было достаточно, чтобы сделать его слабым.

Взгляд Кэт затронул ту часть его, о существовании которой он не знал. Это делало его мягким. Он ни для кого не был так открыт. Она увидела его прошлое и не посмеялась над ним. Это радовало и ужасало одновременно.

Кэт дотронулась до его губ, и по всему телу Сина рассыпались искры. Так много времени прошло с тех пор, как женщина…

Нет, он никогда не чувствовал подобного с женщиной. Его жена никогда не привлекала его так, как Кэт. В ней было что-то неодолимо манящее. Её чувство юмора, смелость. Все это.

И он так хотел попробовать её на вкус, что мог думать лишь о том, как они разденутся и будут заниматься любовью до скончания времен.

Или, по крайней мере, пока Даймы их не съедят.

Кэт видела эмоции, меняющиеся на лице Сина. Неприкрытое и горячее желание в его золотых глазах. Даже не используя свои силы, она знала, что он чувствует.

Она задержала дыхание в ожидании поцелуя.

Син крепче обнял ее, а мгновение спустя завладел её ртом. Она опустила руку ему на щеку, чтобы чувствовать, как двигаются мускулы на его челюсти, пока их языки сплетались в танце. У него был вкус вина и мужчины. Покоя и тепла. Она не знала почему, но рядом с ним она ощущала странную умиротворенность. Желание пронзило её.

Син зарычал, ощутив касание ее языка. Часть его ожидала, что Аполлимия снова их разлучит, но секунды шли, и все, что он чувствовал, – теплое прикосновение Кэт. Он расслабился. Здесь не было никого, кто встал бы между ними.

Это делало его более счастливым, чем должно было.

Боги, она была такой сладкой. Такой мягкой. Теплый аромат её кожи одурманивал его. Он уже почти забыл, как приятно держать в объятиях женщину, которая знала, кто он и что. И снова она увидела ту его часть, которую никто не видел. Ту часть, о существовании которой он не хотел знать.

Он обхватил её лицо руками и закружился в водовороте чувств. Все, чего он хотел, – чувствовать её, обнаженную, рядом. Чтобы её длинные изящные пальцы ласкали его. Чтобы её ноги обвились вокруг его бедер, и он растворился бы в ее теле.

Но вместо этого Кэт отпрянула, чтобы посмотреть на него. Влага сверкала на её ресницах, она смотрела сквозь него.

– Мне очень жаль, что ты так страдал

– Не надо. Это не твоя вина.

Кэт сглотнула, удивившись его безразличному тону. Нет, это не ее вина, но черт ее возьми, если вся ее семейка не приложила к этому руку.

В постели с его женой она видела своего деда, Архона. Интересно, знала ли её бабушка о неверности мужа. Если да, то вот объяснение такой ненависти Аполлимии к шумерам.

Политика богов всегда была сложной. И, как правило, болезненной, но никогда еще настолько, как в этом случае.

Склонив голову, она взяла его руку в свои и стала разглядывать шрамы от ран и ожогов. Его кожа была такой темной в отличии от её. В нем было столько силы. Но одиночество, от которого он страдал, ранило Кэт больше всего.

«Сила, обретенная через испытания». Это сказал ей однажды Савитар, хтониец, когда она спросила, почему некоторым людям приходится так невыносимо страдать. «Самая крепкая сталь закаляется в адском пламени. По ней снова и снова бьют молотом, а затем опускают обратно в огонь. Пламя придает ей силу и гибкость, молот дает ей крепость. Две эти вещи делают металл пластичным и готовым выдержать любую битву, в которой он будет призван сражаться».

В детстве это казалось ей особенно жестоким. Иногда это до сих пор казалось жестоким.

Но Син с честью выстоял.

Подняв его руку, она поцеловала самый страшный из его шрамов на тыльной стороне запястья.

Нежность Кэт заставила Сина задрожать. Если честно, он не знал, как поступить. С оскорблениями и нападениями он мог справиться.

Нежность…

Она его ужасала.

– Я думал, ты меня ненавидишь.

Поток воздуха, вырвавшийся с её коротким смешком, овеял его кожу.

– Так и есть. – Она смотрела на него снизу вверх с таким доверием, что это прожигало его насквозь. – Ты не должен позволять Даймонам работать на тебя.

– Горстка моих даймонов не разрушила даже приблизительно столько жизней, сколько твои мать и дядя, но, как я заметил, ты все еще их любишь.

Тут он был прав.

– Только в большинстве случаев. – Кэт прочистила горло и отодвинулась от него. – Ты собирался научить меня сражаться с галлу.

Произнеся эти слова, она увидела образ его дочери. Иштар выпотрошили демоны. Буквально разорвали на части. И по его лицу было заметно, что он думает о том же.

– Не волнуйся, – успокоила Кэт. – Я смогу их побороть. Я рождена от двух богов.

Он усмехнулся над её бравадой:

– Иштар тоже.

Да, но Иштар не была ею и не унаследовала таких генетических особенностей.

– Мой отец предвестник смерти и разрушения. Моя бабушка Великая Разрушительница. Моя мать богиня охоты. Думаю, со мной все будет в порядке.

– Да, – вздохнул Син, отступая от нее. – По твоим венам просто текут ужас и жестокость.

Кэт подмигнула ему:

– Вспомни об этом, когда захочешь встать между мной и плиткой шоколада.

– Я попробую. – Его тон звучал крайне неубедительно. Он невысоко ставил ее боевые способности, но он еще узнает. Она покажет ему, из какого теста сделана.

– Итак, сколько именно Даймонов работают в твоем казино? – спросила она.

Син пожал плечами:

– Не уверен. Не так близко их знаю, чтобы беспокоиться об этом. Дамьен держит их в узде. Если они едят не того туриста, он убивает их.

– И тебя это полностью устраивает?

– Я доверяю Дамьену больше, чем кому-либо другому.

Для Кэт это все равно было бессмысленно. Тем не менее, её бабушка управляла целой армией Даймонов и ничего не говорила о жизнях и душах, которые питают их. Конечно, сейчас их главнокомандующий, Страйкер, планировал её смерть, но это уже другая история.

Кэт потребовалась минута, чтобы понять, почему терпимость Сина так её беспокоит. Потому, что Даймоны были здесь на одном уровне с людьми. Страйкер и его армия должны были приходить сюда, чтобы кормиться, но она никогда не была тому свидетельницей. Приютить Даймонов в самом средоточии человечества казалось просто дико.

– Я думала, ты никому не доверяешь.

– Я не говорил, что доверю Дамьену свою жизнь. Только свои деньги.

– И все же ты доверяешь мне себя прикрывать?

– Не полностью. Ты будешь рядом, так чтобы я мог тебя видеть. Даже на минуту не думай, будто я забыл, что ты – лицо и голос женщины, которую я очень сильно хочу убить.

Уповать на то, что он сразу смирится, было слишком самонадеянно. Да, но если бы кто-то лишил ее божественной природы, она бы тоже слегка расстроилась.

– Поняла. Тогда какой план, кроме того, что надо избегать демонов и мою мать?

– Мы должны найти Хаяр Бедр.

Кэт нахмурилась, этот термин был ей незнаком.

– А что это должно быть?

– Покинутая Луна.

– Это животное, растение или минерал?

– Животное. Определенно животное.

Почему это её удивило? О, точно, потому что абсолютно нормально считать животное покинутой луной. Да…

– Правда? И какое же животное называют Покинутой Луной?

– Моего брата-близнеца.

Кэт поразило это открытие. Такого она в воспоминаниях Сина не видела.

– Так вас двое?

Его лицо омрачилось.

– Можно и так сказать. Изначально нас было трое, рожденных от смертной матери. Она была крестьянкой, отец увлекся ей, и она забеременела. Мы были еще совсем детьми, когда было сделано пророчество, что мы разрушим пантеон. В ярости мой отец убил старшего брата; потом пришел за мной и Закаром. Хотя мне было всего десять, я был сильнее, поэтому я спрятал Закара в мире снов и сражался с отцом за право на жизнь. Я сказал ему, что уже разобрался с братом и забрал его силы.

– Но ты этого не сделал.

– Нет, но мысль, что я был настолько силен, чтобы убить собственного брата, остановила моего отца. И хотя он все еще хотел моей смерти, он решил, что раз пророчество предсказывало разрушение от трех братьев, один может жить. Так я занял свое место в их пантеоне, а Закар старался большей частью прятаться. Люди знали о нем, но как только они о нем упоминали, я говорил отцу, что это я был в их снах и использовал имя брата.

– И он тебе верил?

Син свирепо посмотрел на нее.

– Не шути с богами плодородия, если хочешь остаться целым и невредимым.

Правда. Боги плодородия могут сглазить так, что надолго запомнишь.

И их эго вечно.

– И где же сейчас твой брат?

Син устало вздохнул, потом подошел к бару и налил себе виски.

– Понятия не имею. Последний раз я видел его, когда Артемида забрала мои силы и оставила умирать. Закар освободил меня из её сети, но не остался со мной. Он сказал, что должен с чем-то разобраться, а потом исчез.

– И ты не представляешь, куда он ушел?

Он опрокинул бокал одним глотком и налил себе еще.

– Нет. Я пытался призвать его. Вы называете это «вызвать». Ничего. Ни открытки, ни шепота тысячи лет. Частично мне интересно, не умер ли он.

– А если так, то куда это нас отбросит?

– Вообще-то в самый отстой. – Он осушил следующий бокал. – Именно его кровь мы использовали, чтобы связывать галлу в последний раз. А это значит, что нам нужна его кровь, чтобы связать их опять.

– Но ведь вы близнецы, почему бы нам не использовать твою кровь?

Он предложил ей выпить, но она отказалась, покачав головой.

Син отставил ее стакан, прежде чем ответить на вопрос.

– Я не живу в мире снов. А Закар – да. В снах он однажды сражался с демоном Асагом, генетическим отцом, которого мы использовали для создания галлу. За время сражения Закар перенял часть силы демона. Поэтому он может один выстоять против них, а я нет. Он понимает их и их слабости. Через Закара я мог контролировать демонов и сражаться с ними.

– Но тогда как получилось, что Иштар умерла от их рук?

В этот раз он не стал возиться со стаканом. Выпил прямо из горла перед тем, как ответить.

– Когда меня отверг мой пантеон, а Закар исчез, она осталась одна, сражаясь с ними. Однажды ночью я услышал, как она зовет на помощь, и примчался к ней, хотя знал, что у меня нет силы, чтобы им противостоять.

Он сглотнул, глаза его наполнились болью.

– Было слишком поздно. Ты не представляешь, каково держать в объятиях свое дитя и видеть, как она умирает. Знать, что если бы у тебя все еще были силы, ты мог бы спасти ее. – Его взгляд прожигал её. – Я могу простить Артемиде то, что она сделала со мной. Но смерть моей дочери я никогда не забуду. Если когда-нибудь у меня будет шанс убить эту стерву, поверь, я им воспользуюсь. И к черту все последствия.

От искренности сказанных слов у Кэт мороз пошел по коже. Не потому, что она его винила. Она видела боль от смерти Иштар его глазами, чувствовала его ужас и ярость.

Ни один отец не заслужил такого воспоминания.

Проглотив комок в горле, она шагнула к нему.

– Син…

– Не прикасайся ко мне. Мне не нужно сочувствие, особенно от дочери той, которая отняла у меня все.

Кэт кивнула. Она понимала, и ей было больно за него.

– Что произошло с силами Иштар после её смерти?

Он опустошил бутылку последним глотком.

– Перед смертью она отдала часть мне, чтобы сохранить равновесие во вселенной. Еще и поэтому я могу сражаться с галлу и побеждать. Остальные силы после её смерти вырвались на свободу, что вызвало извержение вулкана. Потом Афродита как богиня любви и красоты пришла в наш пантеон и заменила Иштар, и вскоре мой пантеон стал историей. Буквально.

Кэт сглотнула, вспомнив, как греческие боги рассказывали об этом. Афродита с помощью ревности стравливала шумерсов, пока они не перестали друг другу доверять. Тетя Кэт была непревзойденной интриганкой. Кэт до сих пор не могла понять, как люди, знакомые так долго, так охотно поверили в ложь новичка.

Как охотно они поддались этому чувству до такой степени, что готовы были на все, чтобы увидеть их невинного врага побежденным.

В конце концов, все они заплатили слишком дорого.

Но то было в прошлом, и это не поможет решить их насущную проблему. Им был необходим кто-то, кто может…

Она помедлила, вспомнив кое-что из сказанного Сином.

– У меня вопрос: почему ты не можешь делать то же, что и Закар? Если вы близнецы, разве ты не можешь сразиться с Асагом в мире снов и забрать часть его силы?

Син вытер рот тыльной стороной руки.

– Если бы у меня были мои силы, а не половина того, что осталось от Иштар, то я мог бы сделать много всего… например, убить твою мать.

Опять они пришли к тому же. Предпочитая игнорировать его злобный выпад, она перешла к следующей теме.

– Как насчет онирой? – Они были богами сновидений греческого пантеона. – Мы можем доверить одному из них найти Асага и сразиться с ним?

– Можем попробовать. Конечно, мы не знаем, как яд Асага подействует на них, поскольку они из другого пантеона. Должно быть очень интересно. Или это сработает, или из них получится новый вид демонов, с которыми мы должны будем научиться сражаться. Кого мы используем в качестве подопытного кролика?

Кэт скривилась от его сарказма. Он снова был прав. Невозможно предугадать, как такое может повлиять на её кузенов.

– Похоже, Закар – наш главный козырь.

– Если только ты не скажешь своей стерве-матери, чтобы она вернула мои силы.

Кэт прищурилась:

– Ну, это будет немного сложно, если учесть, что я избегаю её, спасая твою жизнь, а? Ты ведь не пылаешь к ней любовью.

– О, прошу извинить мое отсутствие хороших манер. Нам позвать твою дорогую мамочку на чай? Обещаю быть предельно вежливым, когда буду лишать её жизни.

– Ух ты, – со смешком сказал Киш, заходя в комнату справа, – что это? Битва Сарказма и Недовольства? Сделать попкорн? Американский Идол* в пролете, чувак. Это гораздо интереснее.

Син кинул на своего помощника убийственный взгляд.

– Есть ли причина для того, чтобы ты меня снова раздражал, Киш?

– Внезапно захотелось смерти. Почувствовал неодолимую потребность прийти сюда, чтобы ты меня снова заморозил. Обожаю быть статуей… пока ты не вынесешь меня в парк, дав голубям возможность гадить на меня.

Кэт подавила смешок. О, если бы можно было испепелить взглядом, то Киш превратился бы в киш кебаб.

– Хорошо, – сказал Киш, растягивая слова. – Итак, причина моего визита в том, что мужчина внизу хочет поговорить с тобой. Говорит, что это важно.

– Я немного занят.

– Я ему сказал.

– Тогда почему ты беспокоишь меня?

Киш разжал кулак.

– Он хочет, чтобы я отдал тебе это.

Син постарался не закатить глаза.

– Я не беру взяток.

Но когда Киш вложил Сину в ладонь маленький медальон, его иронию как рукой сняло. Это была древняя вавилонская монета.

– Он случайно не назвал свое имя?

– Кессар.

Кэт нахмурилась, она никогда не слышала этого имени.

– Кессар? – повторила она.

Син молчал, чувствуя, что его пронзает холодная ярость и злость.

– Он для галлу как Страйкер для Даймонов, – объяснил он.

Ничего не говоря, он схватил со стены трость и прыгнул в лифт, чтобы спуститься в казино.