– Что я могу сказать? Ты меня вразумил.

В глазах девушки вспыхивает огонёк, и мне становится не по себе. Когда она идёт вперёд, чтобы присоединиться к своей подруге, я вызываю в свой наушник, чтобы добавить ещё одну машину к окружению принцессы, на случай, если у принцессы возникнут какие-то дикие идеи о том, чтобы сбежать от охраны сегодня вечером.

Или бросить меня.

Но она этого не делает. Александра соблюдает протокол безопасности, как и положено. Команда пошла вперёд, чтобы создать огороженную верёвкой область для принцессы и её окружения в ночном клубе. Когда мы добираемся на место, она позволяет нам проводить её через толпу и прямо в VIP-зону, где уже ждёт большая группа её друзей. Она даже не огорчает меня, не пытается заставить бежать в туалет или проталкиваться сквозь толпу, чтобы танцевать на барной стойке.

Она полностью покладистая.

Другими словами, что-то не так.

Как только я это понимаю, начинаю нервничать. Ночные клубы вообще меня раздражают. Их невозможно обезопасить, и, учитывая количество сумасшедших придурков в мире, шансы оказаться одному в переполненном клубе довольно высоки. Это, и плюс каждый парень в этом месте, смотрящий на принцессу.

Они бы смотрели на неё гораздо пристальнее, если бы она надела то красное платье.

В VIP-зоне Принцесса Александра поворачивается ко мне.

— Не могли бы вы взять мой плащ, Джеймс? — я едва слышу её из-за грохота музыки, когда она поворачивается ко мне спиной, указывая на плечи своего плаща.

Плащ, который я считал настоящим платьем.

Это не платье.

Она сбрасывает его, и я остаюсь стоять, держа одежду и глядя на задницу принцессы.

Её очень голую, едва прикрытую задницу.

«Платье» — если его вообще можно так назвать — представляет собой полностью прозрачную оболочку из переливающейся ткани с серебряными блёстками, расположенными в узоре, который покрывает только часть её задницы. Когда Алекс поворачивается ко мне лицом, я понимаю, что и спереди оно почти ничего не прикрывает. Мерцающий эффект материала подчёркивает всё, почему-то делая её более неприличной, чем, если бы она стояла здесь совершенно голая.

Девушка делает шаг вперёд, почти касаясь меня.

— Что-то не так, Джеймс?

Я не могу говорить, потому что каждая капля крови в моём теле, кажется, устремилась прямо к члену.

Кажется, вместо этого я что-то бурчу. Я не знаю, то ли завернуть принцессу обратно в плащ и сказать, что она ни за что не наденет это платье, то ли поднять её задницу и унести отсюда прямо в ближайшую спальню.

Или машину.

Или, чёрт возьми, переулок снаружи.

Возникает миллион вспышек света, камеры и телефоны появляются повсюду, чтобы запечатлеть наряд принцессы. Она поворачивается спиной ко мне, а её рука опускается на бедро, пока она позирует. Принцесса прижимается ко мне, едва заметное движение, но, когда её задница касается моего члена, я знаю, что это нарочно.

Парень, стоящий рядом, свистит так громко, что я слышу его сквозь шум толпы, и меня сводит с ума мысль о том, что все пялятся на неё, особенно эти претенциозные богатые члены, которых она считает друзьями.

Я бросаюсь к нему, хватаю за руку и тащу к выходу из VIP-зоны, хотя он протестует.

— Какого чёрта, приятель?! — кричит он. Несколько его друзей смеются и показывают на меня, когда я выбрасываю его из огороженной зоны и говорю другим охранникам не пускать его внутрь.

Принцесса Александра выглядит удивлённой.

— Тот парень, которого ты только что вышвырнул, был одним из лучших друзей Шарлотты.

— Какой Шарлотты? — спрашиваю я, отвлечённый тем фактом, что люди продолжают фотографировать принцессу, и это меня бесит.

— Моя подруга Шарлотта? Та, которая пришла сюда со мной?

— Она должна завести новых друзей, — рычу я. — Таких, которые не свистят на тебя, как свиньи.

— Свиньи свистят? — Александра удивляется. Она сейчас чертовски спокойна, и ей слишком весело от этого.

Мне должно быть так же весело. Она одолела меня, и я должен был вернуть ей дерьмо обратно, действуя так, как будто мне всё равно, хочет ли она стоять здесь практически голой, пока весь мир фотографирует её.

Только мне, блядь, не всё равно.

Не думаю, что меня когда-либо что-то так сильно волновало.

Я протягиваю ей плащ.

— Надень, — приказываю я.

— Мне не холодно, — настаивает она.

— Надень его, или я отвезу тебя домой прямо сейчас.

— Но ты так огорчил меня из-за красного платья, — поддразнивает она. — Разве ты не помнишь, как сказал, что оно ничего не оставляет воображению?

— Красное платье было в тысячу раз лучше, чем это.

— Ты хочешь сказать, что в нём было в тысячу раз больше материала, — поправляет она.

— Любой материал более материален, чем это платье, — рычу я, пытаясь защитить тело принцессы от людей, которые не перестают фотографировать. Она будет в каждом грёбаном таблоиде по всей стране, практически голая.

— Тебе не следовало жаловаться на другое платье.

Эта девушка бесит.

— Чёрт побери, Александра, — рычу я. — Перестань быть ребёнком и надень этот грёбаный плащ. Все видят твою задницу.

— Ты только что назвал меня ребёнком.

— Ты ведёшь себя, как незрелая, — тихо говорю я.

— То, что твой член был у меня во рту, не делает меня твоей собственностью, — шипит она.

— В этом всё дело? — я стою в опасной близости от девушки, и её лицо поднято вверх, её губы рядом с моими.

Боже, я хочу её поцеловать. И это будет не нежный поцелуй.

Поцелуй «заткнись, чёрт возьми».

— Это не имеет никакого отношения к твоему члену, Джеймс, — фыркает Алекс. Но она не двигается. Мы прямо здесь, в центре всего, миллион вспышек вокруг нас, и ни один из нас не двигается ни на дюйм. Единственное, о чём я могу думать, это как чертовски упряма девушка, и как сильно я хочу бросить её на землю прямо сейчас и трахнуть.

— Чушь собачья, — возражаю я. — Это всё из-за моего члена. Мы занимались оральным сексом, и ты испугалась.

Она закатывает глаза.

— Я не испугалась, — сердито говорит она, обходя меня.

Подходит её подруга Шарлотта.

— Убери телохранителя со своих фотографий! — восклицает она, притягивая Александру к себе. — Ты будешь в этом платье по всему интернету. О, и есть парень, с которым ты должна встретиться…

Принцесса Александра отталкивает девушку.

— Я иду в уборную.

Я беру Алекс за руку, схватив сильнее, чем нужно, и тяну к себе. Боже, помоги мне, я твёрд, как скала, когда она пытается оттолкнуть меня.

— Ты никуда не пойдёшь без меня.

Я с силой набрасываю плащ ей на плечи, защищая от фотографий, когда она вылетает из VIP-зоны. Два телохранителя расчищают путь впереди нас, и я поднимаю руку, отталкивая людей, когда толпа вокруг нас увеличивается. Другой рукой я крепко держу принцессу за руку, потому что ни за что не выпущу это незрелое создание из своих рук.

Мы проходим мимо уборной, и она останавливается.

— Что? Ты тоже пойдёшь со мной?

— Чертовски верно. Думаешь, я забыл, что ты можешь вылезать из окна уборной?

Её хорошенькие ноздри раздуваются. Я никогда не видел, чтобы Александра так делала. Я не могу решить, нахожу ли я это милым или самым раздражающим в мире.

Второй телохранитель подходит ко мне сзади.

— Нам нужна машина?

— Да, — отвечаю я.

— Нет, — настаивает она.

— Да. — Я поворачиваюсь, чтобы ответить через плечо, и он направляется к заднему выходу из клуба, расчищая нам путь.

— Ты не можешь решать, когда я уйду, — фыркает Александра. — Или то, что я ношу. Или куда я иду.

Эти проклятые надутые губы.

Это грёбаное платье.

Её надменное, огромная-заноза-в-заднице отношение.

Мне приходится сжать свободную руку в кулак, чтобы удержаться и не схватить принцессу за хвост, завязанный высоко на затылке, и не использовать его, как поводок, чтобы вытащить её из ночного клуба прямо сейчас.

— Ты уезжаешь.

— Мне не нужна чёртова нянька, — фыркает она.

— Нет. То, что тебе нужно — это папочка.

Откуда, чёрт возьми, это взялось?

Глаза Александры расширяются.

— И ты думаешь, что это ты, потому что пару раз шлёпнул меня по заднице?

— Ты чертовски права, принцесса, — говорю я, прижимаясь губами к её уху. — Твоя задница моя. Твой рот мой. Твоя киска моя. Я закончил играть. Я собираюсь потребовать то, что принадлежит мне. Так что, если ты не развернёшь свою голую маленькую задницу, не выйдешь за дверь и не сядешь в машину, я задеру твою юбку и трахну тебя прямо здесь, прямо сейчас, у этой стены с каждым человеком в этом клубе. Чёрт, с каждым человеком в этом грёбаном мире, как только видео, которое все снимают, распространится по сети.

Александра так резко втягивает воздух, что, клянусь, я слышу его сквозь шум ночного клуба. Затем она смотрит на меня долгим взглядом, как будто обдумывая, что именно она хочет сделать.

Часть меня ожидает, что девушка скажет мне идти вперёд и сделать — это трахнуть её прямо в центре всего происходящего.

Но она этого не делает.

Алекс поворачивается, выходит из клуба и садится в машину.


29


Александра


Мне кажется, моё сердце сейчас выскочит из груди. Кровь стучит у меня в ушах, пульс отдаёт в голове. Но эта пульсация не так сильна, как пульсация между ног.

Слова Макса эхом отдаются в моей голове снова и снова, когда водитель уезжает из ночного клуба. Через несколько минут машина останавливается.

Мы не в резиденции. Мы въехали в ворота дворца и остановились в конце подъездной аллеи у стены.

Когда дверь машины открывается, Макс стоит, положив на неё руку, и сердито смотрит на меня.

— Пошли, — приказывает он. — Водитель отвезёт машину во дворец.

Я не спрашиваю, почему он остановился, хотя от того, что телохранитель приказывает мне выйти из машины, у меня перехватывает дыхание.

— За нами не следят остальные головорезы из Службы безопасности?

— Нет. Ты в безопасности внутри стен дворца, и ты хотела прогуляться. — Но то, как Макс говорит, это не предложение или даже объяснение; это кристально чистая директива.

Я легко могла сказать ему «нет». Я могу закрыть дверцу машины и попросить водителя отвезти меня в летнюю резиденцию.

Я могла бы защитить своё сердце, которое, боюсь, находится в очень реальной опасности почувствовать что-то к этому бесящему человеку, который думает, что может приказывать мне.

Именно это я и сделала бы, если бы знала, что для меня хорошо.

Но потом Макс кладёт руки на дверцу машины и смотрит на меня взглядом, говорящим, что он не шутит.

— Я не шутил, когда сказал, что закончил играть, Александра.

Не принцесса. Только Александра.

Я сжимаю бёдра в ответ на жар, проходящий через меня. Оставив плащ, я выхожу из машины. Макс постукивает рукой по крыше авто, и водитель уезжает.

Снаружи, в прохладный летний вечер, я дрожу. Воздух проходит прямо через прозрачную ткань моего платья, мои соски немедленно твердеют. Макс определённо заметил это, его лицо потемнело.

— Я бы предложил тебе свою куртку, но предпочитаю видеть эти маленькие хорошенькие соски в этом платье.

Я кашляю от смеха.

— Это очень по-джентльменски.

— У меня нет ни малейшего намерения быть джентльменом с тобой, — говорит он хриплым голосом.

— О? Каковы же тогда твои намерения? — моё сердце уже колотится, потому что я абсолютно уверена, что знаю каковы намерения Макса. Я просто хочу услышать это снова.

— Я уже говорил тебе, Александра. — Он подходит ко мне вплотную, его рука тянется к моему хвосту и дёргает, заставляя моё лицо повернуться к нему. Губы Макса близко, но он не прижимает их к моим, как я того хочу. — Я претендую на тебя.

— Ты думаешь, что можешь претендовать на меня? Думаешь, я могу быть чьей угодно? — спрашиваю у него. Я едва могу дышать, не от того, как мужчина смотрит на меня сейчас — злым и похотливым взглядом одновременно, как будто он хочет поглотить меня.

— Ты моя, — рычит Макс. — Если мне придётся приковать тебя наручниками к этой проклятой кровати, я сделаю это. Я устал спорить с тобой.

— Ты сумасшедший, — шепчу я. Но, Боже, помоги мне, я промокла от мысли, что буду прикована наручниками к кровати под ним.

— А ты соплячка, — возражает он, его губы рядом с моими.

— Ты всеконтролирующий. — Я хочу, чтобы он поцеловал меня, но не прошу, потому что никогда не попрошу. Макс хочет, чтобы я умоляла его, но я никогда не буду умолять.

— А ты избалованная. — Он меня не целует. Он дёргает меня за хвост, поворачивая так, чтобы я оказалась перед ним, его твёрдость прижимается к моей заднице. Возбуждение захлёстывает меня, когда другая рука телохранителя движется вверх по моим бёдрам, и мне приходится прикусить губу, чтобы заглушить звук, который тут же вырывается наружу.

Затем он делает паузу, его рука всё ещё сжимает мои волосы.

Он ведь не остановится? Я не хочу, чтобы Макс отменил это, не тогда, когда каждая часть меня отчаянно желает его, верно?

— Властный засранец, — шепчу я, чтобы подстегнуть его.

Это работает. Он тянет меня, ведя за волосы, на несколько шагов вперёд по траве, к деревьям, которые граничат с Дворцовой стеной. Я спотыкаюсь на каблуках, но он крепче сжимает мои волосы, удерживая меня в вертикальном положении, даже, когда шок от боли удивляет меня.

Думаю, мне понравится боль.

У стены я теряю туфли и иду босиком по траве, но мне всё равно. Он, кажется, не замечает этого, поддерживая меня, пока я не прижимаюсь спиной к стене. Моё дыхание прерывается, когда Макс смотрит на меня, его веки тяжелеют от похоти, всё ещё крепко сжимая мои волосы.

— Избалованная мелюзга, — шепчет он, проводя ладонью по моей груди, покрытой лишь тонким слоем ткани и крошечными блёстками. Он дразнит мой сосок до пика, его пальцы сжимаются и сжимаются, пока пульсация между моих ног не становится настойчивой.

— Властный, следующий правилам, скучный телохранитель.

— Скучный? — Макс очень сильно сжимает мой сосок, посмеиваясь себе под нос. Это посылает внезапный шок боли через меня, но вместо того, чтобы хныкать или скулить, это заставляет меня стонать. — Ты называешь меня скучным, милая?

— Самым скучным, — шепчу в ответ.

Мужчина в ярости берёт мой рот, его язык сталкивается с моим. Поцелуй отнюдь не скучный, посылающий трепет возбуждения по всему моему телу, вплоть до пальцев ног. Он целует меня, целует до тех пор, пока у меня не начинает кружиться голова. Когда он, наконец, отрывает свой рот от моего, я делаю громкий глоток воздуха.

— Всё ещё скучно? — спрашивает Макс.

Моё сердце колотится, я отвечаю:

— Очень, очень скучно.

Медленная улыбка расползается по его лицу. Потом он тянется к краю моего платья, берёт его в руки и рвёт.

Он рвёт моё чёртово платье.

Блёстки разлетаются во все стороны, когда телохранитель разрывает его пополам, прямо посередине, пока не достигает верхней части моего живота. Он рвёт мою одежду, как животное, не обращая внимания на то, что мы здесь, на публике, посреди дворцовой территории.

— Это достаточно скучно для тебя? — шепчет он.

— Я не совсем уверена, — говорю я ему. — Думаю, всё зависит от того, что ты будешь делать дальше.

Макс проводит ладонью по внутренней стороне моего бедра и двигается дальше, пока не достигает места между моих ног. Когда его пальцы прижимаются к моему клитору, мне кажется, что я перестаю дышать. Он кружит по клитору, пока я не ловлю каждое его движение. Затем он шепчет мне на ухо, когда находит мой вход пальцами:

— Всё зависит от того, как, чёрт возьми, ты меня сейчас назовёшь, Александра.

Он без колебаний засовывает в меня два пальца, наполняя меня. Я издаю долгий стон, звук был громче, чем я ожидала, когда мои руки легли ему на грудь, дёргая за рубашку, чтобы притянуть Макса ближе ко мне. Я хочу снова ощутить его губы на своих, но он не целует меня. Одной рукой он хватает меня за запястья и дёргает их над головой, прижимая к стене дворца.

— Как мне тебя называть? — спрашиваю я. У меня кружится голова, и он гладит меня внутри, его пальцы раздвигают меня, а ладонь прижимается к моему клитору. Каждое движение посылает новую волну возбуждения через меня и приближает к оргазму.

— Скажи это, Александра, — приказывает он твёрдым голосом.

— Трахни меня, папочка, — шепчу я.

Не знаю, почему я это говорю. Я имею в виду шутку, намёк на то, что он сказал о том, что мне нужен папочка. Тот факт, что он сказал это, должен по-королевски разозлить меня.

Чего он не должен делать, так это заводить меня.

И всё же заводит.

Его это тоже заводит. Макс рычит, его пальцы всё глубже погружаются в меня и находят своё предназначение в том месте, которое заставляет мои пальцы на ногах подгибаться. Его губы снова опускаются на мои, поцелуй определённо причиняет боль своей интенсивностью. Язык Макса находит мой, и я стону, теряясь в нём, когда он трахает меня сильнее и глубже пальцами. Я отчаянно хочу, чтобы это был его член внутри меня, ласкающий так, пока я полностью не кончу.

Когда телохранитель, наконец, отрывает свой рот, он смотрит на меня с силой, которая меня разрушает.

— Скажи это, — сердито требует он.

— Папочка? — бормочу я. — Ты не этого хотел?

Я прекрасно знаю, что он хочет от меня услышать.

— Ты знаешь, чего я хочу, — рычит он. Макс скользит пальцами между моих ног, и мои колени практически подгибаются. Я так разочарована, так хочу, чтобы он был внутри меня.

Когда он прижимает пальцы к моим губам, покрытые влагой, я открываю рот, чтобы взять их в рот, как я бы взяла его член. Я не отвожу глаз и не закрываю их. Вместо этого я наблюдаю, как он смотрит на меня, напряжение видно в каждом изменении выражения его лица.

— Скажи это, Александра. С играми покончено. Я уже говорил тебе об этом.

— Если я правильно помню, ты говорил, что мне нужен папочка, — шепчу я.

— Ты знаешь, — рычит мужчина, отпуская мои запястья. Его руки тянутся к поясу, и я сильно прикусываю губу, наблюдая, как он расстёгивает его, ожидая его дальнейших действий с этим ремнём. Но Макс не наклоняет меня и не использует его на мне, и я не уверена, что испытываю больше: облегчение или разочарование. Я не могу быть слишком разочарована, потому что он достаёт свой член и гладит его по всей длине, глядя на меня с явными намерениями во взгляде. — Ты избалованная девчонка, которой нужен папочка, чтобы отшлёпать её по заднице и поставить на колени.

— Ну, если ты хотел, чтобы я стояла на коленях, обхватив губами твой большой твёрдый член, всё, что тебе нужно было сделать, это попросить, папочка.

Не знаю, почему я продолжаю называть его так, и не могу заставить себя называть его по имени.

Макс тянется ко мне, его прикосновение грубо и решительно. Развернув меня, я упираюсь ладонями в стену, когда он прижимает меня к ней. Он натягивает рваные остатки моего платья на мою голую задницу и обхватывает мои ягодицы, сначала одну, а затем другую. Затем он отдёргивает руку и сильно опускает ладонь на меня, удар посылает вибрации через мою задницу и киску. Наконец, он ласкает мой пульсирующий зад.

— Перестань меня так называть. Ты не знаешь, что делаешь со мной.

Я точно знаю, что делаю с ним, потому что он делает то же самое со мной. Моё дыхание прерывистое, моя киска пульсирует, мокрая, и умоляет прикоснуться к ней.

Умоляет о его члене.

— Но я думала, ты хочешь, чтобы я тебя так называла, — шепчу я, по-прежнему дразня Макса. Я так близко к краю, так близко к потере контроля, но я не могу сдаться.

— Ты знаешь, как я хочу, чтобы ты меня называла, — грубо он говорит, раздвигая руками мои ягодицы. — Выстави свою задницу и покажи мне свою киску.

Я хнычу, выгибая спину, прохладный воздух ударяет по моей влажности. Я знаю, что он смотрит на меня и, что я выставлена перед ним напоказ.

— Чёрт, посмотри на эту голую маленькую киску, — стонет телохранитель. — Промокла для меня. Мокрая, потому что я шлёпнул тебя по заднице. То, что ты находишься здесь, перед дворцом, где нас могут обнаружить, так тебя возбуждает, не так ли?

Да, — выдохнула я, пока пальцы Макса дразнят меня.

— Тебе нравится называть меня так, не правда ли? Называть меня папочкой.

Я всхлипываю в ответ, когда он прижимает головку своего члена между моих ног, направляя его вдоль моей щели. Я выпячиваю бёдра, отчаянно пытаясь дать ему свободный доступ ко мне, но он не принимает его.

— Да, — признаю я, упираясь ладонями в стену. Я хочу ободрить его, но слово звучит так, будто я умоляю об этом.

Тем не менее, Макс останавливается со своим членом у моего входа, не двигаясь.

— Раздвинь ноги шире, — хрипло приказывает он.

Да поможет мне Бог, я так и делаю. Я раздвинула ноги, выгнула спину, выставила задницу и упёрлась руками в стену.

Когда раздаётся знакомое шуршание обёртки презерватива, моё сердце учащённо бьётся.

— Ты пришёл подготовленным, — замечаю я. — Это немного самонадеянно, тебе не кажется?

Сначала Макс не отвечает. Он просто встаёт позади меня, его член между моих ног, и он направляет кончик вниз по моей щели, пока не касается моего клитора, когда он выдыхает слова мне на ухо.

— Я давно ношу его с собой, принцесса. Это был лишь вопрос времени. А теперь прекрати нести чушь про «папочку», — рычит он. — Скажи. Моё. Грёбаное. Имя.

Он хватает меня за конский хвост, подчёркивая каждое слово, дёргая меня за волосы.

Я замолкаю, всхлипывая. Каждая часть моего тела умоляет ощутить его руки на мне, его член внутри меня. Поэтому я, наконец, выдыхаю слово, то слово, которое стояло между нами так долго, то, которое я намеренно держала между нами, потому что оно казалось слишком интимным, чтобы выразить его словами.

Макс.

Как только я произношу слово, Макс издаёт рёв. Схватив меня за хвост, он без предупреждения погружает свой член в меня, одним длинным толчком, пока не заполняет меня до самого основания, его яйца прижимаются ко мне.

Я слышу громкий звук, исходящий из моего рта, что-то между стоном и криком, а затем я задыхаюсь, внезапный шок от него почти подавляющий.

Он огромный и толстый, и он не даёт мне ни секунды, чтобы отдышаться. Макс снова входит в меня, и я всё ещё задыхаюсь снова и снова, несмотря на то, что я мокрая, опухшая и более, чем готова к нему.

— Скажи это ещё раз, милая, — стонет он, шлёпая меня по заднице.

— Макс, — стону я. Когда он входит в меня, я стону снова и, снова с каждым движением, едва переводя дыхание, пока он трахает меня сильнее. Это становится маленькой мантрой: «Макс, Макс, Макс, Макс, Макс. О Боже, Макс».

— Чья это мокрая киска? — рычит он мне в ухо.

— Твоя, — стону я.

— Это чертовски верно, — говорит он, толкаясь сильнее в меня. Головка его члена упирается в мою точку G, посылая меня выше с каждым толчком. — Чья это идеальная, голая, скользкая маленькая киска?

Я хнычу.

— Твоя.

— И чья это тугая маленькая дырочка? — спрашивает телохранитель, нащупывая клитор. Когда его большой палец прижимается к нему, я издаю низкий стон.

— Твоя, Макс, — отвечаю я, и это правда. Я никогда не говорила ничего подобного раньше, и я определённо никогда не думала о себе, как о принадлежащей кому-то.

И всё же я стою здесь, распростёртая для него, обнажённая для него, и соглашаюсь быть его.

— Совершенно верно. — Когда Макс трахает меня всё быстрее и глубже, его рука скользит от моего хвоста к затылку, крепко прижимая меня к стене. Я прижимаюсь щекой к кирпичу, и от этого мне становится ещё жарче.

Я в бреду, у меня кружится голова, я схожу с ума от того, что мужчина сейчас со мной делает. Каждый толчок, каждый всхлип, каждый стон приближают меня к взрыву от его прикосновения.

— Каждая часть тебя — моя, — заявляет он. — Ты никому больше не принадлежишь. Ты понимаешь?

Но сейчас я ничего не понимаю. Я не могу думать. Я могу только стонать его имя.

— Во-первых, я собираюсь закончить трахать эту тугую маленькую киску, прямо здесь, на открытом месте, с тобой, согнутой вот так, — говорит мне Макс. — Потом я отведу тебя во дворец и проведу остаток ночи с моим членом внутри тебя.

Его грязные слова сводят меня с ума. Я тяжело дышу и практически вижу звёзды. Я так сильно распухла вокруг него, и его член так твёрд, что я думаю, Макс тоже близок к оргазму.

— Да, да, да, — вздыхаю я.

— Тебе нравится вот так, да? Тебе нравится, что я разорвал твоё платье и прижал тебя к стене, и что я жёстко трахаю тебя прямо за пределами дворца.

— О, Боже, да.

— Скажи мне, как сильно тебе нравится, когда я дёргаю тебя за волосы и шлёпаю по заднице, — рычит он. Но Макс не ждёт моего ответа, и снова отвешивает шлепок по моей ягодице. Боль толкает меня ближе к краю.

— Мне нравится, — всхлипываю я.

— Просунь пальцы между ног, — приказывает он. — Играй со своим клитором, пока я трахаю тебя.

Именно это я и делаю, мои пальцы перебирают клитор, когда Макс проникает всё глубже и глубже внутрь меня. Я так близка к тому, чтобы кончить, что едва держусь.

— Тебе нравится, когда я говорю тебе, что делать, — замечает он, сильно дёргая меня за волосы. — Тебе нравится, когда я беру тебя под контроль и жёстко трахаю.

— Да, — хнычу я.

Да, да, да.

— Я прикую тебя наручниками к кровати в твоей комнате и не буду торопиться. Ты хочешь этого, принцесса?

Да.

Боже. Сама мысль об этом заставляет меня почти кончить.

— Я кончаю, Макс, — стону я, предупреждая его.

Он сильно шлёпает меня по заднице и вонзается в меня ещё глубже.

— Ты кончишь, когда я скажу, Александра.

Я ничего не могу с собой поделать.

Я не могу ждать, а, если бы и могла, то не стала бы. Я бы всё равно бросила ему вызов из принципа, просто, чтобы сделать это.

Я отпустила себя, выкрикивая его имя, когда кончила, оргазм был настолько сильным, что практически ослеплял. Я устремляюсь к тому, что кажется вечностью. Время словно остановилось, когда я переступаю через край.

Мой оргазм вызывает оргазм Макса, и он кончает с яростным стоном. Он так сильно дёргает меня за конский хвост, входя в меня раз, два, три, что я думаю, он собирается вырвать волосы прямо с корнем. Мои мышцы сжимают его член, доя досуха и пульсируя вокруг него, когда оргазм, наконец, начинает спадать.

Потом я тяжело дышу, грудь поднимается и опускается, щека прижата к стене. Когда Макс притягивает меня к себе, я чувствую, как колотится его сердце, как поднимается и опускается его грудь во время дыхания.

— Я никогда не слышал ничего более горячего, чем, когда ты меня так назвала, — шепчет он.

— Ты имеешь в виду, папочка? — шучу я.

Он подносит руку к моей груди и сжимает пальцами сосок, заставляя меня взвизгнуть, прежде чем я захихикаю.

— Макс, — поправляет он.

— Ммм-ммм, — бормочу я, когда он касается моего уха губами. — Макс.

Я могла бы привыкнуть говорить это.

Эта перспектива должна чертовски страшить меня, но это не так. Может быть, это отблеск моего оргазма затуманивает мой разум прямо сейчас, но идея привыкнуть произносить его имя — привыкнуть к нему — не пугает меня.

Конечно, то, что это не беспокоит меня, вероятно, самая страшная вещь из всех.


30


Макс


Моё имя слетает с губ Александры. Это самая простая вещь в мире, самая нормальная, которую можно услышать от кого-то, с кем ты занимаешься сексом. Поэтому меня не должно так заводить то, что она произнесла моё имя.

Но это именно так. Это кажется достижением.

— Повтори, — требую я.

Она шепчет моё имя и смеётся, а потом говорит громче:

— Макс.

— Хорошая девочка, — бормочу я.

— Я могу быть очень хорошей девочкой, — поддразнивает девушка.

— Я знаю, что можешь. — Мой член дёргается при мысли о том, как хороша будет Александра — и как хорош буду с ней я — когда вытащу её из этого места и уложу в постель.

О чём, чёрт возьми, я думал, делая это с ней, прижатой к проклятой стене на улице, как чёртово животное?

Стоя на этом самом месте, я застёгиваю штаны, а Александра — Принцесса Александра — стягивает платье, которое я только что разорвал. Дорогое дизайнерское платье, которое я недавно разорвал голыми руками, словно какой-то сумасшедший.

Под открытым небом.

Посреди проклятого дворца.

Где нас могут найти.

Всё это за гранью глупости. Это безрассудно и безумно, а я не совершаю ничего подобного. Александра, очевидно, заставляет меня сходить с ума, и это проблема не только, когда дело доходит до её защиты, но и в целом. Я ни из-за чего так не схожу с ума, и уж точно не теряю разум, когда дело касается избалованных принцесс.

И всё же эта девушка, кажется, единственное, о чём я могу думать.

Я старался не трахать её. Я действительно старался. Я даже убеждал себя, что, если я просто поддался бы своим низменным порывам с Алекс, если бы просто почесал зуд, он бы исчез.

Теперь я стою здесь, только что уняв волнующий меня зуд. Единственное, о чём я могу думать — единственное, что я хочу сделать прямо сейчас — это поднять избалованную маленькую задницу принцессы, отнести её во дворец, запереть в комнате, приковать цепью к моей кровати и никогда не отпускать. Так что, как выясняется, зуд, кажется, только усилился.

Подобрав туфли, разбросанные по траве, я опускаюсь на колени у девичьих ног и надеваю их. Она смотрит на меня и хихикает.

— Прямо сейчас я чувствую себя порно-версией Золушки, — шепчет она.

Мои руки скользят вверх по её лодыжке к икре, затем выше к бёдрам. Мой член дёргается сильнее, с каждым продвижением моей руки по ногам Александры. Да что со мной? Я только что трахнул её и умираю от желания сделать это снова.

— Ты определённо самая непослушная принцесса в королевстве, — говорю я ей.

— Приму это как комплимент.

— Я имел в виду именно это. — Я тоже так думаю; она самая не похожая на принцессу принцесса, которая когда-либо существовала. Встав, я крепко прижимаю девушку к себе. Чёрт возьми, она ощущается идеально рядом с моим телом, как будто она должна быть именно на этом месте.

Мы останавливаемся на мгновение, прежде чем Александра прочищает горло и кладёт руки мне на грудь, игриво отталкивая меня.

— Мы не можем стоять здесь всю ночь, — говорит она и поворачивается, чтобы уйти.

Принцесса постоянно чего-то опасается, всегда находится в движении, никогда никого не подпускает близко. Даже после того, как я вошёл в неё, она не подпустила меня слишком близко.

Она уходит, покачивая бёдрами, как будто на ней обычная одежда, а не полупрозрачное, наполовину разорванное платье. Александра ходит так, будто уверена в себе и не оттолкнула меня только потому, что испугалась.

В нескольких ярдах впереди она поворачивается и игриво смотрит на меня.

— Ты собираешься тусоваться на газоне, или предпочтёшь забрать меня обратно в мою комнату и приковать к постели?

Я не могу сдержать улыбку, которая расползается по моему лицу, когда я догоняю её.

— Ну, когда ты так ставишь вопрос... — принцесса визжит, когда я подхватываю её на руки. — Будь осторожна со своими желаниями, девочка, или я могу просто отвести тебя в твою комнату, приковать к кровати и никогда не отпускать.

Александра извивается, протестуя.

— Телохранитель, я сама могу ходить.

— Не будь такой спесивой.

— Я не спесивая!

Я смеюсь.

— О, ты чертовски спесивая.

— Я независимая.

— Это чёртово преуменьшение, — произношу я. — И «спесивая» гораздо точнее.

Я не отпускаю её, пока мы не оказываемся в зоне действия камер наблюдения, которые сканируют вход в один из старых секретных проходов. Только тогда я позволяю девушке идти самой, следуя за ней на почтительном, профессиональном расстоянии, как телохранитель, а не на расстоянии человека, который только что трахнул дочь короля у грязной стены.

Александра прикладывает палец к электронной панели у двери и отпирает её, но не раньше, чем улыбается камере безопасности и показывает ей средним пальцем.

— Отлично, принцесса, — замечаю я, качая головой.

Когда дверь открывается, мы проскальзываем внутрь. Туннель освещается светодиодными лампами, которые выравнивают потолок, омывая всё место в странном, голубоватом свечении. Эти туннели должны быть менее сексуальными, но единственное, о чём я могу думать, когда нахожусь в них — это ночь вечеринки по случаю помолвки, когда я толкнул Александру к стене и подумал о том, чтобы сорвать с неё платье, как я сделал сегодня.

Это было тогда, когда она всё ещё отказывалась называть меня по имени.

У двери в спальню принцесса останавливается и поворачивается ко мне.

— Знаешь, ты мог бы остановиться.

Я поднимаю брови.

— Ты ведь не пытаешься меня разубедить, не так ли?

— Я даю тебе возможность уйти.

— Какого чёрта мне это делать? — спрашиваю. Я провожу пальцем по груди девушки, и она закусывает губу. — Ты хочешь сказать, что не хочешь меня впускать?

Её щеки заливает густой румянец, и я сразу понимаю, что сейчас между нами речь идёт не о том, чтобы она просто впустила меня в свою спальню. Мы говорим о чём-то большем, и Алекс определённо не желает подпускать меня к себе ближе. Она наиболее самозащищающаяся девушка, которую я когда-либо встречал, оберегающая себя стенами, построенными вокруг своего сердца, и не позволяющая кому-либо узнать настоящую себя.

— Я этого не говорила. — Она кладёт ладонь мне на грудь и скользит вниз по животу, пока не касается моего члена. Я мгновенно напрягаюсь от её прикосновения и, не успев опомниться, прижимаю девушку к двери, для открытия которой нажимаю пальцем на клавиатуру.

Мы вваливаемся в спальню, прижимаясь друг к другу губами, и я пинком захлопываю за нами дверь. Потом мы оказываемся в неразберихе, когда я беру лицо Александры в свои руки, потому что не могу насытиться её ртом, а она возится с пуговицами на моей рубашке, прежде чем сдаться, и поэтому просто пытается сорвать ткань с моего тела.

Я даже не пытаюсь вытащить принцессу из платья. Я просто срываю его с девичьего тела, прежде чем подхватить Алекс на руки, сжимая ладонями её бёдра.

На секунду я подумываю положить её на кровать прямо здесь, но мне нужно притормозить с ней. Я хочу не торопиться с этой девушкой. Поэтому я приношу её в ванную и опускаю на столешницу, прежде чем включить душ.

Она присаживается на край, голая, болтая ногами взад и вперёд, покусывая кончик указательного пальца и наблюдая, как я расстёгиваю ремень и снимаю штаны.

— Кажется, я припоминаю, как ты угрожал приковать меня наручниками к кровати.

— Это не угроза, Александра. Это определённо было обещанием.

На её лице появляется странное выражение, и я останавливаюсь.

— Что это за взгляд?

— Ты продолжаешь называть меня Александрой.

— Это твоё имя, не так ли? Я думал, мы теперь называем друг друга по имени. Ты хочешь, чтобы я называл тебя Ваше Высочество? Потому что, если это так, возможно, мне нужно напомнить тебе, кто здесь главный.

Она ухмыляется.

— Мы оба знаем, кто здесь главный, телохранитель.

Я сбрасываю остальную одежду на пол и подхожу к ней. Девушка скользит руками по моим плечам и вниз по рукам, жест одновременно интимный и нежный.

— Меня зовут не телохранитель, Александра.

— Вот опять, — шепчет она. — Никто не зовёт меня Александрой. Все зовут меня Алекс. Ты же знаешь. Все это знают.

— Ты ненавидишь это? — спрашиваю я, когда её рука скользит вниз по моему телу, девичьи пальцы слегка касаются моего пресса, прежде чем обернуться вокруг твёрдого члена.

— Не знаю, — шепчет принцесса.

— Ну, это только начало, — отвечаю ей. — А теперь повтори моё имя, милая.

Алекс гладит меня, её прикосновение лёгкое.

— Макс, — шепчет она.

— Хорошая девочка.

— Ты продолжаешь называть меня так, хотя на самом деле знаешь, что это неправда.

— Я ничего не знаю об этом, — отвечаю я, наблюдая, как её рука движется вверх и вниз по моему члену. — Думаю, что ты просто хорошая девочка, маскирующаяся под плохую.

Александра закатывает глаза, и я смеюсь. Просунув руки ей под задницу, я беру её на руки и несу в душ. Когда девушка обхватывает меня ногами, я понимаю, что она идеально вписывается в мои объятия.

В душе я наблюдаю, как вода стекает по девичьей коже маленькими струйками, которые следуют по её груди и животу, находя своё место между ног. Чёрт, Алекс самое сексуальное создание, которое я когда-либо видел, независимо от того, хорошая она девочка, плохая или что-то среднее.

Мои руки скользят по груди принцессы, когда я намыливаю её тело, мои пальцы находят её соски и уделяют им внимание. Она издаёт тихий стон, когда мои руки скользят по её гладкой влажной коже. Когда я, наконец, спускаюсь ниже к её киске, то обнаруживаю, что она уже тёплая и влажная для меня.

Затем я проскальзываю в неё пальцами, Алекс одной рукой сжимает мой бицепс, а другой тянется к моему члену, скользкому от воды и мыла. Тогда я становлюсь тем, кто издаёт долгий стон. Рука принцессы легко скользит вверх и вниз по члену, приближая меня к взрыву, и я чувствую, как мои яйца становятся тяжёлыми, и предсемя начинает капать с кончика моего члена на пол душа.

Я прижимаю Александру спиной к стене душа, раздвигая её ноги и направляя головку члена к её входу, а затем обратно к клитору. Моё предсемя смешивается с её тёплой гладкостью и горячей водой из душа.

– Чёрт, было бы так легко проскользнуть в тебя прямо сейчас.

У неё перехватывает дыхание, глаза расширяются.

— Ты был бы без защиты внутри меня.

— Я буду без защиты внутри тебя, — говорю я ей. Не знаю, откуда, чёрт возьми, это взялось. Я никогда не был внутри девушки без презерватива, и я никогда не хотел до этого момента. Я Мистер Безопасность, Мистер Не-Рискуй.

Алекс хнычет, когда я продолжаю гладить её своим членом.

— Я никогда не делала этого раньше.

Блядь.

Это было бы впервые для нас обоих. Я не хочу делать этого здесь, не сейчас. Когда я протягиваю руку, чтобы выключить душ, она разочарованно стонет.

— Что ты делаешь? — хнычет принцесса. Я выхожу из душа и оборачиваю её полотенцем. Она вскрикивает, когда я несу её к кровати и опускаю на край. — Я вся мокрая!

— Ты промокнешь ещё больше, — отвечаю ей, даря свою лучшую ухмылку, прежде чем вернуться в ванную и вытереться полотенцем. Затем я направляюсь прямо к её шкафу.

— Подожди, зачем ты лезешь в мой шкаф? — кричит Александра. — Клянусь, если ты выйдешь одетый в моё нижнее бельё или что-то…

Когда я возвращаюсь, она лежит посреди кровати, откинувшись на кучу подушек и лениво раздвинув ноги. Её рука на бёдрах, пальцы опасно близко к этой блестящей влажной киске.

— Ты трогала себя? — спрашиваю я.

Девушка смеётся.

— Ты исчез в моём шкафу, оставив меня здесь одну развлекаться. Чем мне ещё заниматься?

Я поднимаю брови.

— Спросить разрешения.

— Я думала, мы уже закончили спрашивать разрешения, чтобы потрогать себя. — Александра пожимает плечами, её поза небрежная, но это меняется, когда я забираюсь на кровать, опускаясь коленями по обеим сторонам от её бёдер. Её язык скользит по нижней губе, а глаза устремлены прямо на мой член.

Я протягиваю руку, беру её запястье и поднимаю их над головой, мой член приближается к её губам. Принцесса открывает рот, готовая принять меня. Хоть мне и нравится её рвение, я не даю ей желаемого. Вместо этого я достаю шёлковый пояс из её коллекции халатов. Обернув шёлк вокруг её запястья, я подтягиваю его к одному из столбиков на кованом изголовье кровати и крепко привязываю к нему.

— Ты действительно думала, что я позволю тебе трогать себя в любое время, когда ты захочешь? — спрашиваю я. — Я же сказал, твоя киска теперь моя. Моя, чтобы трогать, моя, чтобы лизать, и моя, чтобы трахнуть.

Алекс тихо стонет в ответ, но больше ничего не говорит. Вместо этого принцесса с интересом наблюдает, как я закрепляю её запястье над головой. Когда я заканчиваю, она, наконец, говорит.

— Это то, чем ты занимаешься? — спрашивает Александра. — Ты наказываешь девушек за то, что они прикасаются к себе, привязывая их к кроватям?

Я опускаюсь на колени, рассматривая свою работу. Её руки связаны над головой, и она прямо передо мной, её губы так близко к моему члену, готовые принять его.

— Только тебя, — отвечаю ей.

— Только меня, что?

— Я не связываю других принцесс, — говорю я, скользя вниз по её телу, чтобы кончиком пальца проследить изгибы грудей. Александра извивается от моего прикосновения, путы туго натягиваются. Смотреть на неё связанную, чертовски тяжело. — Если уж на то пошло, я вообще не связываю других девушек. Я никогда никого не связывал раньше, и я, определённо, никогда никому не говорил, что её киска принадлежит мне.

Алекс поднимает брови, на её лице недоверие.

— Значит, ты хочешь сказать, что я единственная, с кем ты вёл себя, как законченный неандерталец? Как ты думаешь, почему именно так?

— Потому что ты моя. — Слова слетают с моих губ, удивляя меня. Но, как только я произношу их, понимаю, что именно их и имею в виду. — Вот и всё.

— Я никому не принадлежу, Джеймс, — шепчет девушка. — Я уже говорила тебе об этом.

— Ты всё время это повторяешь. — Я скольжу ниже, пока не оказываюсь между её ног, мой палец скользит за мной, вниз по её животу и по пирсингу в пупке. — Когда ты это сделала?

У принцессы перехватывает дыхание, когда я провожу пальцами по её бедру и вдоль линии бикини.

— Когда мне было шестнадцать, — отвечает Алекс, смеясь, когда я корчу гримасу. — Хотя, поскольку я была несовершеннолетней, никто — ну, во всяком случае, ни один уважающий себя человек — не прикоснулся бы ко мне, и все знали, кто я такая. Кстати, это одна из трудностей - быть членом королевской семьи. Поэтому я попросила моего друга сделать это с помощью иглы. Там было много текилы.

— А это? — мои пальцы пробираются вдоль маленького полудюймового шрама на её бедре.

— Мы играем в «двадцать вопросов»? — дразнится принцесса. — Потому что я думала, что мы трахаемся.

— Мы играем в то, во что я хочу играть, раз уж ты связана, — говорю я Алекс. — Откуда у тебя шрам?

Она вздыхает и закатывает глаза.

— В прошлом году перелазила через стену.

— Сбегала из дворца, — размышляю я, мои пальцы скользят по внутренней стороне бедра девушки. Её нога дёргается от моего прикосновения.

— Совершенно верно.

— У тебя привычка от всего убегать, и всё же ты позволяешь мне связывать тебя, — замечаю я. — Похоже, ты хочешь, чтобы я тебя поймал.

Принцесса смеётся.

— Это неправда. Это только из-за твоего большого, твёрдого члена.

— Потому что я тебе нравлюсь, — поправляю я её. Меня даже не волнует, признаёт она это или нет, потому что я знаю, что это правда. Я вижу, как Алекс смотрит на меня прямо сейчас. И всё же я не могу удержаться, чтобы не нажать на её кнопку. — Признай это.

— Я этого не признаю, — протестует она. — Ты связал меня только для того, чтобы я призналась, что ты мне нравишься?

Я ей не отвечаю. Вместо этого я медленно провожу кончиком пальца по её губам, наблюдая с самодовольным удовлетворением, как её бедра выгибаются навстречу моему пальцу. Я ловлю её влагу кончиком пальца, затем провожу им по её коже, намеренно избегая клитора, пока Алекс не издаёт серию тихих стонов.

— Мы оба знаем, что я тебе нравлюсь, но я позволю тебе ускользнуть, когда дело доходит до признания — пока, во всяком случае, — говорю я ей. — Я связал тебя, потому что хочу кое о чём спросить.

Девушка заливается смехом.

— Ты допрашиваешь меня, Телохранитель?

— Ага, и это будет лучшая пытка, которую ты когда-либо испытывала, — уверяю я её, забирая влагу из её киски и касаясь влажными пальцами её соска. Алекс стонет и борется с ограничениями, когда я дразню её сосок, пока он не превращается в твёрдый маленький камешек, и она извивается подо мной. — Я хочу кое-что узнать о тебе.

— Ты связал меня, чтобы узнать обо мне? — всхлипывает она, извиваясь ещё сильнее. Я не могу быть полностью уверен, корчится ли она больше из-за того, как я прикасаюсь к ней, или из-за перспективы того, что я попытаюсь узнать эту чёртову девушку.

— Не совсем, — признаюсь. Я даже не думал об этом, когда связывал её. — Но это хорошее преимущество. Таким образом, не будет никакого досадного молчания.

Больше никакого дерьма, которое случилось после того, как я связал принцессу в конюшне, и она молчала несколько дней.

— Тебе не кажется печальным, что тебе приходится связывать девушку, чтобы поговорить с ней?

— Кажется. — Я опускаюсь вниз и провожу языком по девичьему соску. Вкус киски Алекс задерживается на её коже, и это заставляет меня захотеть оказаться у неё между ног, как можно скорее. Её бёдра выгибаются навстречу моему твёрдому члену, и она стонет, напоминая мне, почему я связал её в первую очередь, и не для того, чтобы узнать о ней. — Абсолютно. Это самое печальное, что я когда-либо слышал.

Это действительно так.

У меня самая сексуальная девушка в мире связана и полностью находится в моей власти. Между тем, у меня непреодолимое желание задавать ей вопросы, потому что я хочу узнать её.

— Это полный пиздец, Макс, — шепчет принцесса.

Не могу не согласиться. Это самая хреновая вещь, которую я когда-либо слышал.


31


Александра


Я могла бы попросить Макса развязать меня прямо сейчас. Я могла бы сказать ему, что не отвечу ни на один из его проклятых вопросов, даже, если перспектива быть связанной на кровати и находиться полностью в его власти, оставила бы меня мокрой и жаждущей.

Я могла бы сказать ему, что не занимаюсь всеми этими чтобы-узнать-друг-друга вещами, и перспектива того, что кто-то захочет узнать обо мне что-то, заставляет меня задыхаться, вынуждая моё сердце биться в тысячу раз быстрее и, угрожая взорваться в моей груди.

Но ничего этого я ему не говорю.

Я хотела бы обвинить своё отсутствие протеста в том, что Макс в настоящее время проводит языком по моему соску, и я не в силах думать ни о чём, кроме того, как сильно желаю почувствовать его язык между моих ног — или о том, как сильно я хочу его член внутри себя прямо сейчас. Как отчаянно я хочу почувствовать его снова.

Но это не причина, по которой я не говорю ничего из этого, не так ли?

Макс замолкает, прижавшись губами к моей груди.

— За каждый вопрос, на который ты ответишь, я угощу тебя лакомством.

— Ты, должно быть, шутишь. Лакомство, как будто я собака? — подавляя смех, уточняю я.

— Тише, женщина. Я учу тебя разговаривать, как нормальный человек, — ухмыляется он.

— Будь осторожен, Телохранитель, — предупреждаю я, обхватывая его ногами за талию и крепко сжимая. — Знаешь, я всё ещё пользуюсь ногами. Не надо болтать.

Макс смеётся, отрывая мои ноги от своей талии.

— Знаешь, ты права.

— Тебе следует привыкнуть признавать это.

Он поднимает брови.

— Я имею в виду, ты права, напомнив мне, что я должен привязать и твои ноги.

Его угроза, полностью ограничить меня, не должна сделать меня такой мокрой, и это не должно быть таким очевидным. Но это написано у меня на лице, и Макс сразу это замечает. Он ухмыляется и тянется к другим поясам.

— Значит, это «да»?

— Хорошо, — вздыхаю я, закатывая глаза. — Если ты думаешь, что это заставит меня рассказать тебе что-то.

Я притворяюсь обеспокоенной, хотя на самом деле крайне возбуждена, когда мужчина связывает одну лодыжку, а затем другую, удобно раздвигая мои ноги и привязывая шёлк к декоративным железным столбикам по краям спинки кровати.

Теперь я полностью во власти Макса, связанная и жаждущая его.

Мысль о полной потере контроля над моим телохранителем не должна быть такой захватывающей, как сейчас.

Тем не менее, я не могу полностью отдать контроль.

— Я тоже буду задавать вопросы, Телохранитель.

Макс поднимает руки и улыбается.

—Я открытая книга, милая.

— Вряд ли, — смеюсь я. — И ты ужасный лжец.

— Договорились. Вопрос за вопрос, — говорит он мне. — Я отвечу, но тебе придётся вознаградить меня.

Моё сердце замирает. Я могу придумать несколько способов наградить его.

— Прекрасно. Ты в деле.

— Хорошо. Вот мой первый вопрос, — произносит Макс, скользя между моих ног, пока его рот не нависает над моей киской. Глядя на меня снизу вверх с открытым ртом, он выдыхает так, что жар согревает и мучает одновременно.

— Да? — я нетерпелива, задерживаюсь на каждом его движении, представляя ощущение его губ на себе.

— Любимый цвет.

— Отстойный вопрос, — говорю я, хихикая отчасти от нервозности, отчасти от облегчения, что он не задал мне ничего серьёзного. — Ты связал меня и хочешь узнать мой любимый цвет?

Макс хлопает рукой по моей киске, почти шлепок, но не совсем. Тем не менее, это жжёт… и заставляет меня стонать.

— Ты не можешь оспаривать обоснованность моих вопросов, — говорит он твёрдым голосом. — Отвечай на вопрос, если хочешь получить награду.

— Чёрный, — отвечаю я.

— Конечно, это так и есть. — Он посмеивается себе под нос, ныряя между моих ног. Его рот обволакивает меня своим теплом, а язык исследует меня.

«Это определённо награда», — думаю я, когда Макс посасывает мой клитор.

Я слышу, как задыхаюсь, и мне приходится бороться, чтобы полностью не потеряться в нём. Я должна сосредоточиться, чтобы сохранить хладнокровие, чтобы не кончить сразу от его прикосновения.

— Ты смеёшься над моим любимым цветом? А у тебя какой?

Мужчина смотрит между моих ног, его губы блестят от моей влаги.

— Розовый.

— Ну же. Ты сказал, что будешь честен. Ты не получишь награду, потому что лжёшь, — смеюсь я.

— О, я получу награду, милая, — даёт он мне знать. — Я возьму её, даже, если ты мне не отдашь. Если только ты уже не забыла, что связана здесь.

— Я не забыла эту часть.

Моё дыхание учащается, когда Макс подтягивается ко мне, пока его колени не оказываются по обе стороны от моего тела, а его член не оказывается перед моим лицом. Подушки за моей спиной поддерживают меня под углом, идеально выравнивая мои губы с его членом.

— Я рад. А теперь открой рот и обхвати своими прелестными губками мой член.

— Твой любимый цвет не розовый, — протестую я, но всё равно открываю рот, потому что награда не только его, но и моя. Вот что я думаю про себя, когда кончик его члена касается моего языка, и я чувствую вкус Макса. Закрыв глаза, я обхватываю его губами и слушаю стон, который он издаёт, низкий и гортанный.

— Верно, — бормочет он, его ладонь на моей щеке. — Твой рот такой чертовски сладкий.

Макс толкает свой член в мой рот, продвигаясь всё глубже с каждым ударом. Он не позволяет мне сосать его долго, прежде чем отстраняется и ползёт вниз по моему телу, туда, где он был раньше, между моих ног.

— К твоему сведению, мой любимый цвет — розовая киска.

— Ты только что сказал розовая киска? — сдерживая смех, уточняю я.

— Верно, — отвечает Макс, его пальцы возвращаются к местечку между моих ног, облегчая боль там. — Этот цвет — мой самый любимый цвет в мире.

— Ты получаешь очки за креативность.

Я хихикаю, но это быстро превращается в протяжный стон, когда его пальцы берут мою влагу и кругами втирают её в клитор. Я заставляю себя сосредоточиться на чём угодно, только не на его пальцах.

— Эм… — говорю я единственное, что приходит на ум. — У тебя есть братья или сёстры?

— Сейчас не твоя очередь задавать вопросы, но я всё равно отвечу, — рычит Макс. Затем он прижимается ртом к моему клитору и всасывает всю мою влагу. — У меня нет братьев и сестёр. Есть только я, поэтому я поддерживаю своих родителей. Но думаю, ты всё равно это знала, поскольку заплатила по закладной.

— Я попросила Феликса сделать это, — отвечаю я, выгибая спину, когда парень легко проводит зубами по моему чувствительному бугорку. — Я не проводила никаких других исследований. Это казалось бы навязчивым.

Я имею в виду, более навязчивым, чем выплата ипотеки твоих родителей.

— Тихо, — говорит мне Макс, его губы парят возле моей киски. — Я голоден, и мне нужно, чтобы ты ответила ещё на несколько вопросов, и я смогу уделить этой прекрасной маленькой киске внимание, которого она заслуживает. Теперь, кошки или собаки?

— Что? Кошки или собаки?

Его вопросы смешны или мой мозг настолько поглощён похотью, что я не могу ясно мыслить?

— Совершенно верно.

— Это твои очень личные вопросы?

— Ответь, пожалуйста. И, если ты не прекратишь умничать, мне придётся вернуться и засунуть свой член тебе в глотку, Александра, — угрожает он.

Макс не понимает, что это худшая угроза в мире, потому что это только делает меня более влажной для него.

А может, и знает. Его пальцы проходят между моих ног, пробегая по всей длине моей щели, и я так взвинчена, что готова расплакаться.

— Собаки, — отвечаю я ему.

Он издаёт тихий хрюкающий звук: «хм».

— Что это значит? — спрашиваю я.

— Я так и думал, — говорит Макс, сверкнув мне улыбкой, прежде чем нырнуть между моих ног, и его язык ласкает меня, пока я не начинаю задыхаться.

Но я не могу отпустить это.

— Ты не можешь… О, Боже… Я имею в виду, ты не можешь просто… чёрт… сказать это и не ответить почему.

Он на мгновение поднимает глаза.

— Я знал, что ты любишь собак. Ты притворяешься, что держишься отстранённо, но ты далеко не так крута и не принуждённая, как кажешься.

— Потому что я сказала… О, Боже, твой язык… Я сказала, что люблю… собак? — уточняю я, отчаянно пытаясь сосредоточиться на словах Макса, когда он накрывает мою киску своим ртом. — Может, они мне и нравятся больше, чем кошки, но ты же не видишь, как они бегают по дворцу? Нет. Я не умею заботиться о вещах.

— О, я думаю, что ты довольно хороша в заботе о вещах, — говорит он, ясно намекая.

Но Макс не подносит свой член к моим губам, чтобы я могла позаботиться о нём. Вместо этого он просовывает в меня два пальца, кончики которых попали точно в нужное место. Он гладит меня так медленно, что я думаю, что начну всхлипывать только из-за боли от невозможности кончить сейчас.

— Следующий вопрос: почему люди не называют тебя Александрой?

Этот вопрос утягивает меня назад от края и прямо в разговор.

— Моя мать называла меня Александрой, — отвечаю ему. — Мой отец до сих пор это делает, но больше никто.

Макс хмурится и перестаёт шевелить пальцами.

— Если тебе не нравится, когда я тебя так называю, я перестану…

— Нет! — выпаливаю я. Не останавливайся. — Я имею в виду, нет. Это… я не знаю… Когда ты это делаешь, всё в порядке. Это странно, потому что никто даже не смеет называть меня так, кроме тебя. Но это… Эм, мне нравится слышать это от тебя.

Я запинаюсь, пытаясь понять то, что сама не совсем понимаю. Я ненавижу, когда кто-то ещё называет меня Александрой, но, когда это делает Макс — это как-то приятно. Я не хочу думать о том, что это значит.

Мне и не нужно, потому что Макс больше ничего не говорит. Он просто накрывает мой клитор своим ртом, поглаживая меня пальцами, поднимая меня всё выше и выше, пока моё дыхание не становится прерывистым, и я натягиваю свои путы на моих запястьях и лодыжках. Он подводит меня к краю, а затем останавливается, отказывая мне.

— Не останавливайся, — умоляю я.

Он озорно улыбается мне.

— Первое увлечение.

— Что? — задыхаюсь я, у меня перехватывает дыхание, и я понятия не имею, о чём он говорит.

— Это мой следующий вопрос, дорогая. Кто был твоим первым увлечением?

«Почему всё, что говорит Макс, застаёт меня врасплох?», — ломаю я голову.

— Уильям, — вспоминаю я. — Уильям Баннер. В детском саду.

Телохранитель вознаграждает меня, облизывая клитор, и это ощущение почти невыносимо. Затем он снова делает паузу.

— Твой первый поцелуй.

— Также с Уильямом, — быстро отвечаю я. Чёрт, с такой пыткой я бы ответила на любой вопрос незамедлительно. — Он поцеловал меня в щёку, и был моим парнем весь день. Потом он бросил меня ради Элис Картер. Она поцеловала его в губы.

— Трагическая история, — бормочет Макс, снова поглаживая меня пальцами.

— Очень, — бормочу я в ответ. — Скорее всего, он оставил мне шрам на всю жизнь.

— Ясно, — отвечает мужчина. — Твоя первая любовь?

Моё сердце снова начинает ускоренно биться, и я не знаю почему, потому что у меня не было первой любви. Я любила ровно ноль раз.

— Ты играешь не по правилам, — протестую я. — Я не задавала тебе никаких вопросов.

— Ну, тогда ты должна перестать быть такой пассивной и отстаивать свои права более усердно, — говорит он с усмешкой.

— Когда я освобожусь от этих уз, тебе стоит быть осторожней.

— Ты так много угрожаешь, малышка, и так мало доводишь дел до конца, — вздыхает Макс.

Ты ответишь на вопрос о первой любви, — парирую я.

— Это просто, — говорит телохранитель, снова поглаживая меня. — Я никогда не был влюблён. Следующий вопрос.

— Ты никогда не был влюблён?

— Неужели в это так трудно поверить? — спрашивает он. — А?

— Я не верю в любовь.

— Почему я не удивлён? — смеётся Макс.

— Я разочарована. Мне бы не хотелось думать, что я предсказуема.

— Ты чертовски предсказуема, милая, — рычит он.

— Ах вот как?

Это всё, что я могу придумать, потому что его пальцы возобновляют свою работу, приближая меня так близко к краю, что я могу попробовать это на вкус.

— Вот именно. На самом деле, я предсказываю, что ты кончишь на мои пальцы, — произносит Макс, склоняя голову к моему клитору и поглаживая меня всё быстрее и быстрее.

Он ласкает языком мой клитор, а его пальцы поднимают меня всё выше и выше. Я так близко, и чем ближе становлюсь, тем больше борюсь с путами, которые связывают меня, пытаясь вернуть хоть какое-то подобие контроля над моим собственным удовольствием. Но чем больше я сопротивляюсь им, тем сильнее они врезаются в мою кожу.

— Я также предсказываю, что после того, как ты кончишь на мои пальцы, я засуну свой член в твою хорошенькую маленькую щёлку и заставлю тебя кончить снова.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Макс, — шепчу я, но потом он давит на то место внутри меня и всасывает мой клитор в рот, и я делаю именно то, что он только что сказал.

Я кричу его имя, кончая, мои бёдра вжимаются в его лицо, когда оргазм разрывает меня, как электрический ток, слишком сильный, чтобы думать о чём-то ещё, кроме моего собственного удовольствия.

Макс не ждёт, пока я перестану пульсировать вокруг его пальцев, прежде чем вытащить их из моей киски и положить в рот, облизывая их от основания до кончиков.

— Так чертовски сладко, — замечает он, прежде чем снова погрузиться между моих ног, чтобы омыть киску языком, бормоча о том, как хороша я на вкус.

Я извиваюсь под его ртом, расстроенная, потому что это ощущение мучительно.

— Это слишком, слишком много, — протестую я, сжимая бёдрами его голову, умоляя остановиться.

Макс просто смеётся, прижимаясь ртом к моему входу и сильно посасывая.

— Каждая твоя капля принадлежит мне, Александра.

— Я слишком чувствительна, — говорю я ему, всхлипывая.

— Хорошо, — рычит телохранитель. — Подумай об этом в следующий раз, когда решишь надеть прозрачное платье в клуб. Сделай это ещё раз, и я перекину тебя через колено и буду шлёпать тебя по заднице, пока ты не почувствуешь боль. После этого я привяжу тебя к кровати и заставлю кончать, пока ты не сможешь больше этого делать.

Я проглатываю смешок, потому что перспектива этого нелепа и смехотворна.

— Миллион оргазмов в качестве пытки? — я сразу понимаю, что это не так весело, не с ним между моих ног прямо сейчас, мучающим меня так, как он только что сделал. Ощущения слишком интенсивны; миллион оргазмов было бы пыткой.

— Рискни, — рычит Макс и легонько шлёпает меня по киске, посылая небольшой шок боли через моё тело, заставляя меня желать большего.

— Я действительно хочу рискнуть, — говорю я ему, многозначительно глядя на его член. — Я хочу попробовать тебя на вкус.

Я хочу сосать его член, пока мои запястья и лодыжки привязаны к кровати, и это желание должно быть написано на моём лице.

— Ты хочешь, чтобы я взял твой рот так же, как в конюшне? — медленно спрашивает он. — Но сейчас, в данной ситуации, я бы полностью контролировал тебя. Ты была бы бессильна помешать мне делать всё, что я хочу, трахать твой рот именно так, как я хочу. Ты это понимаешь?

Я киваю, желание проносится сквозь меня. Я не знала, как сильно хотела этого раньше. Я не могла знать, как сильно хочу этого.

Макс издаёт низкий стон, двигаясь, чтобы оседлать меня, располагаясь так, чтобы его член был рядом с моими губами, но не совсем касаясь. Предсемя блестит на толстой головке его члена.

— Ты мне доверяешь? — задаёт вопрос Макс.

Я киваю, хотя моё сердце перестаёт биться. Он прав, то, что мои руки были связаны вместе в конюшне, было совершенно другим опытом, чем быть полностью обездвиженной, как я сейчас.

Сейчас я всецело его использую.

И я хочу, чтобы он использовал меня для своего удовольствия.

Я открываю рот, выгибая спину так, что едва могу прикоснуться кончиком языка к его члену, где предсемя выделяется из кончика. У него уже такой знакомый вкус, и этот вкус вызывает жар между моих ног, почти непроизвольная реакция, по-видимому, уже развивается.

— Жадная маленькая девочка, — упрекает Макс, но даёт мне желаемое.

Его член скользит между моих губ, сначала только слегка, когда он проверяет меня, но это не продолжается долго, прежде чем я расслабляюсь для него всё больше и больше. Мужские руки тянутся к моим волосам, пропуская их между пальцами, притягивая и крепко сжимая, когда он входит в мой рот. Сначала Макс берёт мой рот нежно, осторожно и медленно, не торопясь и глядя на меня сверху вниз. Его глаза ищут в моих любой намёк на дискомфорт.

— Жадная до моего члена, не так ли? Тебе нравится, когда я трахаю твой рот — вот так, не так ли?

Я не могу ничего ответить, только стонать в ответ, мой рот наполняется им, когда мужчина скользит туда и обратно. Единственные звуки в комнате — это наши стоны и влага, созданная его спермой и моим ртом.

Если бы мои руки не были связаны, если бы я могла дотянуться до Макса, я бы обхватила рукой его ствол и погладила основание члена. Я бы скользнула пальцами между ног, чтобы прикоснуться к себе, потому что, чем дольше он находится в моём рту, тем больше пустота между ногами становится невыносимой.

— Я хочу наполнить этот жадный маленький рот спермой, Александра, — стонет он, когда трахает мой рот глубже. Я заставляю своё горло расслабиться, принять его так глубоко, как только могу, и я странно рада, когда он начинает терять контроль, трахая мой рот быстрее и, крепче сжимая мои волосы.

Мысль о том, что он взорвётся у меня во рту, только заставляет меня хотеть его ещё больше, и я стону от желания.

Но Макс внезапно останавливается с резким вздохом.

— Я хочу твою киску больше, — заявляет телохранитель, вытаскивая свой член из моего рта и опускаясь. Я застонала от разочарования, когда он на мгновение исчез, а затем вернулся, раскатывая презерватив на свою длину. — Ты готова принять меня?

Хочу тебя до боли.

— Я такая мокрая, — тихо отвечаю ему.

Он испытывает меня, оседлав, когда его пальцы проходят между моих ног.

— Ты такая чертовски мокрая для меня всё время, — бормочет Макс, дразня мой вход своим членом. — Но сейчас ты промокла насквозь из-за того, как ты лежишь здесь: распростёртая и связанная для меня.

— Да, — выдыхаю я, выгибая бёдра, в то время, как он прижимается ко мне головкой своего большого члена, но продвигается только на дюйм, толкаясь внутрь меня лишь для того, чтобы помучить.

Я не могу обхватить Макса ногами за талию и притянуть к себе. Я не могу обхватить его руками за шею и притянуть к себе.

Я совершенно бессильна.

— Скажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы мой член был внутри тебя, Александра, — требует он. — Скажи это.

— Я хочу… — начинаю я, мой голос затихает.

Я хочу.

Это единственные слова, которые я могу произнести сейчас.

— Умоляй меня об этом.

— Пожалуйста, — говорю я хныкающим голосом. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня вот так, связанную и жаждущую тебя.

— Такая хорошая, вежливая девочка. Мне нравится слышать, как ты говоришь «пожалуйста».

Затем Макс погружает свой член глубоко в меня. Я резко вдыхаю, это ощущается ещё более остро из-за того, как мои ноги раздвинуты и, как я прижата к матрасу. Его большой член заполняет меня полностью, а яйца шлёпают по мне, когда он начинает трахать меня, сначала медленно, прежде чем начать набирать обороты.

— Знаешь, я мог бы держать тебя в таком состоянии. Я мог бы связать тебя и держать в своей власти, моя маленькая секс-кукла, чтобы делать с тобой всё, что пожелаю.

Моя маленькая секс-кукла.

Слова Макса должны быть совершенно отталкивающими. Они не должны ещё больше возбуждать меня. Они не должны посылать жар через каждый дюйм моего тела. Мысль о том, что он связывает меня и использует исключительно для своего удовольствия, не должна заставлять мою киску набухать так, как это происходит вокруг его члена.

Макс чувствует мой ответ, и это его заводит. Он толкается всё сильнее и глубже внутрь меня, и я стону всё громче и громче, пока он трахает меня в забытье.

— Тебе нравится идея быть моей маленькой секс-куклой, — произносит он хриплым голосом. — Тебе нравится мысль о том, что я буду трахать тебя, когда захочу и как захочу.

Его рука тянется к моей челюсти, удерживая моё лицо, и тогда он накрывает мой рот своим. Когда он отстраняется, чтобы сделать вдох, я полностью подхожу к краю и наполовину схожу с ума от желания.

— Твоя, — выдыхаю я. — Твоя маленькая секс-кукла.

Как только я произношу эти грязные слова — я кончаю. Мой оргазм безумен и происходит совершенно без предупреждения, настигая меня. Я выкрикиваю ряд непристойностей и его имя, снова и снова. Но мой оргазм не замедляет Макса. Он входит в меня сильнее, и когда мои мышцы снова сжимают его член, телохранитель, наконец, кончает с громким стоном.

Мы так и остаёмся в таком положении, обе наши груди тяжело вздымаются, когда пытаемся перевести дыхание. Затем Макс тянется, чтобы развязать мои запястья, всё ещё находясь глубоко внутри меня. Когда он снимает шёлковые путы, его большие пальцы касаются красных отметин на моих запястьях.

— Ты в порядке? — спрашивает он, нахмурив брови, с явным беспокойством на лице.

В порядке ли я?

Я абсолютно обессилена, полностью истощена после того, как моё тело было измучено множественными оргазмами.

В порядке ли я?

— Чертовски. Удивительно, — хихикаю я, кивая.

Он разражается смехом, искренним тёплым звуком, который я не слышала от него раньше.

— Ты чертовски удивительна, Александра, — соглашается он, глядя на меня с такой нежностью, что мне приходится отвести взгляд.

Макс откашлялся, вырываясь из меня и исчезая в ванной, только чтобы снова появиться через мгновение с тёплой мочалкой. Между тем, я не сдвинулась ни на дюйм, даже, чтобы развязать лодыжки; вот, как я сейчас томно себя чувствую.

Это странное чувство — не желать двигаться. Оно совершенно мне незнакомо.

— Ты выглядишь довольной собой, — замечает мужчина, освобождая мои лодыжки от оков. — Что происходит в твоей голове? Ты украла мой бумажник или что-то в этом роде?

— Я украла твой бумажник? — переспрашиваю я, едва сдерживая очередной взрыв хихиканья.

Боже мой, почему я хихикаю? Это то, что хороший секс делает с вашим мозгом? Неужели я вдруг стану легкомысленной дурочкой? Или, что ещё хуже: оптимистичной?

— Ты же видишь, что мои лодыжки до сих пор привязаны к кровати, не так ли?

— У тебя такой вид, будто ты что-то задумала, — отвечает Макс, протягивая мне между ног тёплую тряпку и осторожно протирая меня.

— Ты же понимаешь, что я принцесса, — замечаю я. — Ты, кажется, думаешь, что все мои навыки направлены на криминальные предприятия.

Он перекатывается на бок рядом со мной на кровати, подперев голову локтем.

— Ты метаешь ножи, — указывает Макс. — Откровенно говоря, я ожидаю, что ты будешь дурить казино, считая карты или что-то в этом роде. — Когда я колеблюсь долю секунды, его глаза расширяются. — Подожди секунду. Ты умеешь считать карты?

— Что?! Нет, конечно, нет, — неубедительно протестую я. Но я не могу перестать смеяться, когда он перекатывается на меня и прижимает мои запястья над моей головой, удерживая моё тело под своим.

— Ты лжёшь, — обвиняет он меня. — Подсчёт карт был шуткой, только слепым предположением. Я не думал, что ты вообще умеешь считать карты. Но ты можешь, не так ли? Я вижу это по твоему лицу!

— Принцесса никогда не раскрывает своих секретов, — говорю я Максу.

— У меня есть способы выпытать информацию из моих источников, — угрожает он, ухмыляясь, когда сгибает палец и направляется прямо к моему животу.

Я вскрикиваю, когда Макс находит самое щекотливое место, прежде чем издать взрыв истерического хихиканья, прерываемого фырканьем.

— Стой, стой, стой! Ты заставишь меня описаться!

— Ты только что фыркнула? — останавливаясь, спрашивает он.

— Я не слышала никакого фырканья, — лгу я, но не могу перестать смеяться.

— Ты права. Это было больше похоже на хрюканье, я думаю. — Он издаёт поросячий звук.

— Это было не хрюканье!

— Не могу поверить, что ты умеешь считать карты, — повторяет Макс, качая головой и смеясь. — Имею в виду, я действительно могу поверить, потому что это ты. Скажи мне: сколько русских гангстеров ты обобрала?

Я делаю вид, что считаю.

— Больше пяти, меньше сотни?

— Кто-нибудь знает, что ты тайный маленький математический гений?

— Это не так уж трудно, — протестую я. — Мне стало скучно, и я научилась сама. Я могу научить тебя.

— Напомни мне похитить тебя и отвезти в Вегас.

— Я никогда не была в Вегасе, — говорю я ему. — А вот Альби был. Наверное, там он и познакомился с Белль.

— Я тоже не был, — признаётся телохранитель.

— Тогда нам надо как-нибудь съездить, — заявляю я. Слова просто вырываются прямо из моего рта. Как только я это произношу, чувствую, что моё лицо горит.

Что, чёрт возьми, я говорю? Я не строю планов на будущее и на завтра. И тем более, я не занимаюсь подобными вещами, лёжа и разговаривая.

Но Макс только смеётся.

— Это Вегас, — говорит он.

Перекатившись на спину, мужчина прижимает меня к своей груди, как будто это самая естественная вещь в мире. Так что я лежу возле него, словно это самая нормальная вещь на свете. Мои пальцы лениво блуждают по его груди, и впервые за всё время, что могу вспомнить, у меня нет желания сбежать.

Его нет, даже, когда мы начинаем говорить, или, когда Макс задаёт мне ещё миллион вопросов о себе. Я не хочу убегать, когда он рассказывает мне всё о своей жизни в Кентукки, о маленьком городке, где до сих пор живут его родители, который имеет один стоп-сигнал и только что получил Wal-Mart, что, по-видимому, было самым большим событием в городе за последние годы. Я не хочу сбежать, когда он рассказывает мне обо всех своих детских и школьных шалостях, взрослея в маленьком городке — например, когда он и его друзья переставили все дорожные знаки в городе или, как он научился варить Джин в настоящей ванне.

Я слушаю, смеюсь и хочу знать больше. Я хочу знать о нём всё.

И я вообще не хочу сбегать.


32


Макс


Всё это чертовски безумно.

Я лежу здесь с принцессой Александрой в объятиях, и она слегка похрапывает, прижимаясь ко мне. Не знаю, что, чёрт возьми, я делаю, лёжа в постели принцессы после того, как провёл всю ночь, разговаривая и трахаясь… и разговаривая ещё немного.

Каждая часть меня кричит, что это худшая идея во всём мире. Я её телохранитель, и телохранитель, который был с ней дольше всех. Это моя главная задача, даже, если я не был секьюрити Алекс в течение многих лет.

Я всегда выполняю свой долг. Это то, кто я есть и кем всегда был, особенно, как морской пехотинец. Даже, если я больше не буду служить, я всегда буду морским пехотинцем.

Одна вещь, которую я никогда не делал — это то, что может поставить под угрозу выполнение моего долга.

Но именно это я и делаю сейчас, лёжа с принцессой здесь. Именно это я и сделал, прикоснувшись к ней.

Трахая её.

То, что мы делаем, ставит девушку под угрозу. Моя главная обязанность — это оберегать её, но из-за своей привязанности к ней, не уверен, что выполню это правильно.

Моё суждение скомпрометировано, и я слишком сблизился.

Логически я это понимаю. Я также знаю, что, если отец Александры узнает о нашей близости, он, вероятно, депортирует меня — во всяком случае.

Но я не хочу быть нигде, кроме, как в её постели.

Я не встаю и не ухожу, пока свет, струящийся сквозь щели почти закрытых ставен на окнах, не сменяется от голубоватого до тёплого жёлтого свечения. Только тогда я выскальзываю из кровати и выхожу из комнаты принцессы, исчезая в своей спальне, чтобы принять душ, зарегистрироваться и притвориться, что это была обычная ночь, когда принцесса вышла на вечеринку и вернулась во дворец — и определённо не такая ночь, как та, что была.

Когда я возвращаюсь через пару часов, Александра приподнимается в постели и откидывает волосы со своего лица.

— Ты принёс кофе. И ты принял душ. Ты когда-нибудь спишь?

— Иногда. — Я поставил поднос рядом с её кроватью и налил кофе в изящную королевскую фарфоровую чашку. — Как ты спала?

Девушка вздыхает, забирая у меня чашку.

— Ну, не уверена, что ты в курсе, но прошлой ночью в моей спальне был незваный гость.

— Незваный гость, да? — уточняю я, наблюдая, как она отхлёбывает кофе.

— Он привязал меня к кровати, Макс, — говорит Алекс, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — И он делал со мной разные вещи. Грязные вещи.

Мой член шевелится при воспоминании о том, что я сделал с ней прошлой ночью.

— Этот ублюдок, — заявляю я. — Мне нужно сделать подробный отчёт. — Я сажусь на кровать рядом с ней и провожу рукой по её бедру, вызывая у неё визг.

— Горячий кофе! — кричит принцесса. — Он сейчас прольётся!

Я забираю у неё чашку и ставлю на стол.

— Мне нужно, чтобы ты рассказала о событиях прошлой ночи, — говорю я с притворной серьёзностью.

— Для этого потребуется инсценировка? — игриво спрашивает Александра.

— Может быть. Я ещё не решил. Скажи мне: он прикасался к тебе здесь? — спрашиваю я, просовывая руку ей между ног.

— Хм. Кажется, я припоминаю что-то подобное, — тихо отвечает она. — На самом деле всё это, как в тумане.

— Ну, тогда мне, наверное, стоит освежить твою память, — говорю я ей.

Алекс скользкая, влажная и уже готова для меня. Я вонзаюсь в неё пальцами, и через несколько секунд она сжимает их мышцами так сильно, что я думаю, она кончит в любой момент… и она кончает, удивляя нас обоих громким криком. Когда принцесса приходит в себя, то смотрит на меня с раскрасневшимися щеками, её рука тянется к лицу, чтобы прикрыть его в смущении.

— Эм, это было быстро.

— Не смущайся. Я буду чувствовать себя чертовски самодовольным, — говорю ей. Когда я убираю от неё пальцы и пробую её сладость, мой член сильно прижимается к моим штанам, умоляя об освобождении.

— Ты собираешься снять эту одежду и вернуться ко мне в постель? — спрашивает девушка соблазнительным голосом.

— Не сейчас.

Я стараюсь не обращать внимания на свою твёрдость и поздравляю себя с тем, что могу хоть немного контролировать собственные инстинкты рядом с ней. Это требует сверхчеловеческой силы воли, особенно с тем, как она смотрит на меня прямо сейчас.

— Тебе нужно вернуться в летнюю резиденцию. Ты должна помочь с планированием какой-то благотворительной акции.

— Планируется благотворительная акция? — вздыхая, спрашивает Александра. — Это исходит от Софии?

— От твоего отца. Вертолёт уже ждёт нас.

Принцесса испускает долгий вздох.

— Ты и правила, — произносит она.

Я собираюсь напомнить ей о том, сколько проклятых правил я уже нарушил здесь и, как сильно я перешагнул через все нормы приличия, но затем Александра переворачивается на живот, её голая задница и ноги раскинуты на кровати, когда принцесса снова тянется за кофе.

Я не могу не издать низкий рокот при виде этого зрелища.

— Планы, которые у меня есть для этой задницы…

Я даже не осознаю, что произнёс эти слова вслух, пока девушка не встаёт с чашкой кофе в руках и не подходит ко мне.

— Я с нетерпением жду, что ты сможешь сделать, Телохранитель.

— Это что, вызов?

— Возможно.

— Я же сказал, что возьму каждую частичку тебя, принцесса. Это была не пустая угроза.

— Надеюсь, что нет, — подтверждает она небрежно. — Я была бы очень разочарована, если бы этого не случилось.

Я ругаюсь себе под нос. Эта девушка станет моей погибелью. Я провожу рукой по её идеальной голой ягодице, а она озорно смотрит на меня и делает ещё один глоток кофе.

— Иди, надень юбку, — говорю я ей сухо. — Юбку и никаких трусиков.

Её брови взлетают вверх.

— Разве ты не понял, что не можешь указывать, что мне надеть? — спрашивает она. — Неужели моё прозрачное платье ничему тебя не научило?

Я смотрю на скомканное платье на полу.

— Это ничему тебя не научило? — возражаю.

Александра усмехается.

— Это научило меня, что я должна определённо носить то, что, чёрт возьми, я хочу.

— Надень платье или юбку, — твёрдо говорю я ей. — Что-нибудь подходящее. Что-то с настоящей тканью, ничего прозрачного, и ничего, что показывает твои ягодицы или твои сиськи кому-либо ещё. Отныне они мои и только мои, поэтому видеть их могу только я.

Принцесса смеётся и делает ещё один глоток кофе.

— О, действительно. Ты так думаешь, Макс?

— Я знаю, милая, — отвечаю ей, поворачиваясь к двери. — Остальные телохранители ждут. У тебя есть пятнадцать минут. Помни: уместно и скромно.

— Скромно?! — слышу я, как она переспрашивает у меня за спиной. Мне кажется, она поперхнулась кофе.

Я ухмыляюсь, подавляя нарастающий смех в моей груди.

— Вот именно. Но никаких трусиков под этим. На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, ты больше никогда не должна носить трусики.

Когда я оборачиваюсь, Александра смотрит на меня, положив руку на бедро, а другой держа свой кофе, на её лице веселье.

— Позволь мне всё прояснить. Я должна носить скромное платье без трусиков.

— Это моё новое правило, — заявляю я, решив это именно в этот момент. — Мне понадобится доступ к твоей киске в любое время, когда я захочу.

— О, ты так думаешь, да? — спрашивает она. — Я позволила тебе связать меня один раз, и власть уже ударила тебе в голову. Теперь ты хочешь, чтобы я была готова и всё время ждала?

Я ухмыляюсь.

— Я не хочу, чтобы ты была готова и ждала, милая — я знаю, что ты будешь готова и ждать. Это особенно верно сейчас, когда я видел это маленькое представление минуту назад — или ты уже забыла, что тебе потребовалось в общей сложности десять секунд, чтобы кончить, как только я скользнул пальцами внутрь тебя?

Девушка наклоняется и поднимает подушку с кровати, бросая её в мою сторону. Она отскакивает от моей ноги. Я смеюсь, открывая дверь.

— Не забудьте свой дресс-код, принцесса, — говорю я профессиональным голосом для всех, кто может услышать меня из коридора.

Ещё одна подушка ударяет меня по спине, прежде чем я ухожу.

Пятнадцать минут спустя Александра выходит из спальни в маленьком синем сарафане, юбка развевается вокруг её ног во время ходьбы. Это совершенно уместно, но я не могу смотреть на девушку, не желая наклонить её и поднять юбку, чтобы схватить за задницу.

Когда мы идём к вертолёту, ветер поднимает низ сарафана для меня. Прежде чем принцесса смогла удержать весь материал вокруг своих бёдер, это дало мне прекрасный вид на её белые трусики.

Я помогаю девушке сесть в вертолёт, находясь слишком близко к ней, чтобы это было уместно, но здесь только мы и пилоты. Она располагается спиной ко мне, и я вдыхаю лёгкий цветочный запах её волос.

— Я видел, во что ты одета, — говорю я ей. — Думаю, я ясно выразился, чего не стоит одевать.

Александра полуобернулась ко мне с хитрой усмешкой на лице.

— А? Я думаю, мне было так же ясно, что я делаю всё, что хочу, Джеймс.

Я прячу улыбку, когда присоединяюсь к ней в вертолёте.

Меньшего я от неё и не ожидал.


33


Александра


Я провожу пальцем по экрану телефона и вздыхаю.

— У меня, типа, сотня сообщений, — стону я.

— Это всё грёбаные фотографии тебя в этом чёртовом платье, — ворчит Макс.

Его ненависть к платью не должна вызывать у меня такого тайного трепета, как сейчас, и вдвойне после того, что случилось прошлой ночью из-за этого платья.

Мои пальцы инстинктивно тянутся к губам, всё ещё опухшим от его поцелуев. Тупая боль между ног — более острое физическое напоминание о том, что случилось между нами и, как хорошо это было.

— Некоторые из них от моего отца, — со стоном замечаю я.

— Я знаю, — коротко отвечает Макс. — Мне приказано доставить тебя к нему в первую очередь.

Моё сердце начинает колотиться при мысли, что я, возможно, направляюсь прямо к отцу, потому что кто-то мог увидеть нас во дворце или заметить, что Макс не выходил из моей спальни до сегодняшнего утра. Несмотря на отсутствие камер в крыле резиденции дворца и значительно сокращённого летнего персонала, всё ещё возможно, что кто-то мог увидеть нас и передать это моему отцу.

Макс останавливается у двери, рядом с кабинетом короля, стиснув зубы, потому что он, очевидно, думает о том же самом.

— Дело в платье, — успокаиваю я его, хотя сама не совсем уверена в этом.

— Платье, — повторяет Макс. — Да.

Само собой, в конечном итоге причиной всему платье. Отец стоит за своим большим столом, рядом с ним София. В центре стола лежит утренняя газета, заголовок которой направлен в мою сторону. Когда я вхожу в комнату, София смотрит на меня неодобрительно, в то время, как мой отец просто в ярости.

— Это то, что я увидел, когда проснулся сегодня утром, — взревел он, указывая на газету. Заголовок гремит на первой странице:


«Принцесса Александра Вышла Из-Под Контроля!»


— И тебе доброе утро, — говорю я, закатывая глаза на газетную статью. — Всё было не так. Я не пила и не употребляла наркотики или что-то ещё отдалённо…

Снежная Королева прерывает меня, держа в руках планшет, на котором отображается моя фотография в прозрачном платье. В цветной версии фотографии онлайн, платье действительно, на самом деле, выглядит прозрачным. Блестящие участки, кажется, покрывают даже меньше, чем я думала, когда надевала одежду, едва прикрывающую мои соски и между ног. Заголовок сайта гласит:


«Принцесса Александра Полностью Обнажается Для Камер!»


Я пожимаю плечами.

— Это не совсем так. Пожалуй, это я полностью обнажаюсь. Ну, почти полностью. Я имею в виду, вы не можете видеть абсолютно всё. Вот для чего нужны блёстки.

София молча переходит на другой веб-сайт, где я позирую с Шарлоттой: мои руки на плечах подруги, пока я соблазнительно выгибаюсь и смотрю через себя — с моей очень-почти-голой задницей на дисплее камеры.

— Ладно, эта фотография немного хуже, — признаю я.

— О чём ты только думала?! — требует отец ответа. — Тебе двадцать один год, ты уже не ребёнок, Александра! Ты принцесса, представительница королевской семьи, и ты… — он замолкает, качая головой. — Голая по всему интернету.

— Это кутюр, — возражаю я.

— Тебе нужно повзрослеть, — резко произносит отец. — Больше никаких тусовок. Больше не будет таких публичных показов. Больше ты не выйдешь из летней резиденции, чтобы пообщаться с друзьями и посещать вечеринки по всей Европе. Ты понимаешь?

— Да.

Я стою, сложив руки перед собой, и не возражаю против его требований.

София моргает несколько раз, прежде чем открыть рот и снова закрыть его, как рыба. Она явно собиралась вмешаться, чтобы поддержать моего отца, но мой ответ, похоже, выбил её из колеи.

Очевидно, то же самое произошло и с моим отцом, потому что он смотрит на меня так, будто не понимает только что произнесённых мною слов.

— Ты сказала «да»?

— Да, — повторяю я. — Я понимаю ваше беспокойство. Я буду здесь до конца лета, до свадьбы. Никаких клубов, никаких побегов в Монако или на Ибицу с моими друзьями, и никакого возвращения во дворец или в столицу. Это все разумные ожидания, и я их выполню.

Это плохо, что мне приходится кусать губы, чтобы не рассмеяться над реакцией Софии? Снежная Королева выглядит так, будто вот-вот упадёт в обморок от шока. Видимо, оба они пришли на эту маленькую встречу подготовленными к драке. Я не знаю точно, что они планировали делать, так как я уже совершеннолетняя, но они явно ожидали, что, по крайней мере, будут спорить со мной.

София смотрит на отца широко раскрытыми глазами.

— Ну, это… неожиданно, — говорит она. — Я имею в виду, что это восхитительно, конечно. Восхитительно и неожиданно.

Но она не понимает, что моя реакция столь же неожиданная для меня, как и для них. Я так привыкла спорить, так привыкла бунтовать, что на самом деле согласие сделать что-то для меня чуждо. Но идея остаться здесь до конца лета с Максом на самом деле ощущается правильной.

Мой отец откашливается.

— Хорошо. Отлично. Фантастично. Я рад, что мы всё прояснили.

— Абсолютно, — соглашаюсь я.

— Очевидно, что существует ущерб, который нужно исправить, — вмешивается София, не довольствуясь тем, чтобы просто оставить всё как есть. — Фотографии повсюду, и они не очень хорошо сказываются на королевской семье.

— О, я в этом не уверена, — возражаю я. — Я думала, что ракурсы были действительно удачными. Я бы сказала, что моему побегу стоило уделить внимание, однозначно.

София краснеет, а отец сердито смотрит на меня.

— О, не слишком ли рано шутить о моих скандальных фотографиях?

— Кристина выступит с заявлением, — продолжает София, имея в виду нашего главного пиарщика. Я держала её более чем занятой все эти годы. — Ты не поняла, что платье было прозрачным и… что-то о неисправности гардероба.

— Нет, — твёрдо отвечаю я.

— Нет?

– Это было платье. Это не конец света, — пожимаю я плечами. — Я не была пьяна, и я не была под кайфом, и я не собираюсь извиняться за то, что надела скандальное платье, которое хотела надеть, и не буду притворяться какой-то глупой девушкой, не понимавшей, что платье было прозрачным.

— Прошу прощения? — спрашивает София.

—Ты можешь сделать заявление, которое прояснит, что я не вышла из-под контроля, и не прохожу реабилитацию — и что я полностью осознавала, что делаю. Но я не извинюсь за то, что сделала такой выбор в одежде. Мне жаль, если ты думаешь, что платье было неподходящим, но я не жалею, что надела его.

София ощетинилась.

— Ну, этого просто не будет…

— Подожди, — перебивает меня отец, поднимая руку и заставляя её замолчать. — Александра, ты согласилась больше не устраивать публичных выходок.

— Да, — отвечаю я.

«Ну, в пределах разумного. Это не значит, что я полностью прекращаю побеги из дворца. Давайте не будем смешными», — я не говорю этого вслух.

— Ты просто согласилась не принимать наркотики, не ходить в клубы и не пить, — продолжает он. — Ты сказала, что сбежала — бежала в туфлях? По улице?

— Да. Но я не переодеваюсь, и я не крашу волосы в подходящий цвет, и я не притворяюсь кем-то, кем не являюсь. Вот, кто я такая. Возможно, я не та принцесса, которую ожидает королевство, и сожалею об этом. Но я не собираюсь всё это менять, просто, чтобы соответствовать…

София снова перебивает.

— Я думала, что ты захочешь это сделать…

Мой отец говорит быстро.

— Согласен, Александра.

— Договорились.

Я оборачиваюсь, прежде чем София решает снова прервать меня и добавить что-нибудь ещё о связях с общественностью, менеджерах по имиджу и фиксаторах. Когда я выхожу из комнаты, в моей походке появляется лёгкий отскок, которого раньше не было.

Это первый раз, когда я вижу, как моего отца выбивает из колеи за долгое время. Кажется, я даже сама себе немного удивилась.

За дверью Макс поднимает бровь.

— Ты выглядишь счастливой.

На мгновение я теряюсь, а потом понимаю, что так и есть.

— Думаю, что да.

Это самое удивительное из всего.


Глава 34


Александра


Я выхожу из душа, завернувшись в полотенце и напевая себе под нос. Уже восемь утра, чёрт возьми, а я только что вернулась с пробежки, приняла душ и уже выпила кофе.

Прошлой ночью Макс прокрался в мою комнату, и мы снова занялись сексом только без связываний, без срыва одежды и без игр.

Обычным, скучным сексом.

И я по-прежнему прыгаю по комнате, напевая себе под нос.

Я думаю, что секс сотворил что-то с моим мозгом, превратив меня в какую-то раннюю пташку — раннюю пташку, которая прыгает по своей комнате в полотенце и поёт себе после пробежки.

Боже. Что, если секс сделает меня задорной, жадной до зелёного сока, весёлой чирлидершей?

Мне определённо нужно было бы дать обет безбрачия.

В своём шкафу я достаю из ящика кружевные розовые стринги, напевая себе под нос, когда натягиваю их на бёдра — и понимаю, что с ними что-то не так, как только прохладный воздух касается моей киски.

Это странно.

У меня нет трусиков без промежности.

Но они именно такие. Я лезу в ящик с нижним бельём и достаю ещё одну пару, и то же самое — длинный кусок ткани отсутствует прямо посередине.

Смех начинает нарастать в моей груди, и я рассматриваю каждую пару нижнего белья, находящегося в моём ящике.

Этот мудак разрезал все трусики, которые у меня есть.

Ну, в эту игру могут играть двое.

Я одеваюсь, намеренно выбирая короткую клетчатую плиссированную юбку, которая, казалось, раньше сводила Макса с ума. Я соединяю её с белой оксфордской рубашкой, расстёгиваю ту на груди и завязываю выше талии. Затем я заплетаю волосы в две косы.

Этим я чертовски похожа на Бритни Спирс конца девяностых.

Когда я выхожу из своей комнаты, один из телохранителей не-Макс бросает на меня скучающий взгляд со своего поста в конце коридора.

— Ваше Высочество, — отрывисто произносит он. — Будущая королева велела мне передать вам, что вы с будущей принцессой Изабеллой должны встретиться с будущей королевой для примерки платьев к свадьбе.

Я громко стону, затем преувеличенно вздыхаю и опускаю плечи.

— Ты действительно знаешь, как испортить девушке день, Джеймс, — произношу я рефлекторно, останавливаясь, как только слово слетает с моих губ. Джеймс не ощущается подходящим именем для моих телохранителей теперь, когда я так долго называла им Макса. Оно как будто зарезервировано для него. — Кстати, как тебя зовут?

— Простите — как меня зовут, Ваше Высочество?

— Да, знаешь, как тебя называют люди? Что не так?

— Брэдли, Ваше Высочество.

— Ну, Брэдли, — говорю я, забирая у него повестку дня и просматривая её. — Ты портишь мне хорошее настроение. Я уже говорила тебе об этом?

— Прошу прощения, Ваше Высочество.

Я глубоко вздохнула, игнорируя очень слабый внутренний импульс забежать обратно в свою комнату и напиться, чтобы пройти через ужас примерки платья для свадьбы моего отца со Снежной Королевой.

— Давай просто покончим с этим.

Когда я прихожу, то вижу, что одна из гостиных была преобразована в примерочную с тремя отдельными гардеробными, разделёнными большими деревянными ширмами. Две раздевалки по бокам комнаты, полукруги декоративных экранов, которые расположены до самых стен, а затем большой круг экранов в середине, который имеет огромный массив зеркал в полный рост и платформу рядом.

Внутри комнаты деловито суетится команда, по меньшей мере, из десяти человек, неся ткани, булавки и рулетки, все с серьёзным выражением лица, как будто они хирурги в середине опасной для жизни операции. Кто-то в смокинге несёт на подносе бокалы с шампанским, а долбаный пианист играет музыку на рояле в углу.

Это совершенно нелепо.

Белль подходит ко мне сзади.

— Это безумие, — шепчет она. — Я рада, что тебя заставляют делать это со мной.

— Твоя мать точно знает, как сделать что-то из ничего, — добавляю я. — Почему бы нам просто не примерить платья в наших комнатах, как нормальные люди?

Белль закатывает глаза.

— Потому что моя мать захочет контролировать каждую часть этого события, — хихикает она. — Здесь пианист. Ты можешь в это поверить?

Снежная Королева уже в комнате, и когда она поднимает взгляд, чтобы увидеть нас, то отмахивается, указывая на следующую дверь.

— Идите в соседние комнаты и через двери войдите в свои гардеробные, — приказывает она. — Всё уже приготовлено для вас, и платья внутри. Я пришлю персонал, чтобы помочь вам.

— Эм, нет, — протестую я. — Я почти уверена, что смогу сама примерить платье без посторонней помощи, большое спасибо.

— Я тоже, мама, — говорит Белль. Она наклоняется и шепчет. — Ради солидарности.

— Хорошо, хорошо, — произносит София пренебрежительно, отмахиваясь от нас, а затем сердито смотрит, когда мы по-прежнему стоим на месте. — Свободны.

Белль смотрит на меня и закатывает глаза, прежде чем направиться в другую комнату. Я делаю то же самое, но, когда открываю дверь, в недавно созданную примерочную, она не пуста. Внутри находится стол, на котором аккуратно разложены мои аксессуары.

И Макс.

Макс стоит рядом с манекеном, на котором висит моё платье, шёлковое, лавандового цвета длиной до пола, такое чопорное и благопристойное, с отсутствием декольте.

Он прикладывает палец к губам, как будто я хочу объявить всем, что он здесь. Даже, если бы Макс говорил вслух, я не уверена, что кто-нибудь услышал бы его из-за пианиста и указаний подвыпившей Софии людям, одевающим её.

Но, даже в этом случае он не должен находиться здесь. В нескольких футах от нас суетятся миллионы людей. Не просто люди — моя новая приёмная семья.

И персонал.

И пианист.

И эта комната даже не комната; это экранированная область, легкодоступная, если кто-то захотел бы ворваться сюда.

— Что это ты делаешь? — шиплю я.

Макс улыбается и подходит ко мне вплотную, беря в руки одну из моих косичек и проводя по ней пальцами.

— Мне нравятся косы, — шепчет он. — Полагаю, ты нашла мой подарок?

Я фыркаю, тут же прикрывая рот рукой.

— Это так ты называешь порчу всех моих трусиков? — шепчу в ответ. — Подарок?

— Ну, это подарок для меня, — бормочет он. — Ты их надела? Раздвинь ноги и покажи мне.

— Не здесь, — протестую я. — Снаружи куча людей.

— Я знаю об этом, — тихо говорит телохранитель, его губы рядом с моим ухом. — И я всё ещё хочу, чтобы ты раздвинула ноги для меня.

Он знает, что я не могу устоять перед ним. Тепло наполняет моё тело, когда я делаю именно то, что он просит. Едва я раздвинула ноги, как его пальцы сразу же проникли под юбку и направились прямо к моей киске. Макс издаёт низкий рокот возле моего уха.

— Ты их надела, — замечает он. — Такая плохая девочка, одела дырявые трусики, сделанные для моего члена.

— К сожалению, все мои трусики теперь дырявые.

— Ммм. — Он тянется за моей спиной к юбке, расстёгивает её, и она падает на пол у моих ног. — Забавно, как это работает. Думаю, это значит, что я всегда смогу получить то, что мне нужно.

То, что ему нужно.

Никто никогда не нуждался во мне раньше.

Он обхватывает ладонями мои ягодицы, одобрительно шепча мне на ухо, прежде чем развязать мою рубашку и стянуть её по рукам.

— И что именно ты делаешь? — интересуюсь я шёпотом.

—Я помогаю тебе одеться, потому что тебя ждут люди.

Как по команде, София громко кричит.

— Я надеюсь, что вы, девочки, сообщите нам, если вам понадобится помощь!

— Я в порядке, — кричу в ответ.

Я почти разочарована, когда Макс стягивает платье с манекена и надевает его через мою голову, опуская пышные слои юбки вокруг моих бёдер, прежде чем я могу запротестовать.

— Я думала, ты помогаешь мне раздеться, — шепчу я, и провожу ладонью вниз по его брюкам, где он очень, очень твёрдый. — Тебе явно нравилось помогать мне раздеваться, так почему же ты помогаешь мне одеваться?

— Если ты продолжишь делать это рукой, тебе не придётся беспокоиться о том, как ты одета, потому что я заставлю тебя сосать мой член прямо здесь, посереди примерочной, — предупреждает парень. — Когда все снаружи могут услышать.

Я прикусываю губу от этой мысли, настолько грязной, что едва могу её вынести.

Макс сразу же замечает выражение моего лица и улыбается.

— О, тебе нравится эта идея, не так ли?

— Тебе надо убираться отсюда, — отвечаю ему. — Я должна показать им это платье.

— Или я должен нагнуть тебя и трахнуть прямо здесь, в платье подружки невесты.

Моё сердце колотится. Это самая грязная вещь, которую я когда-либо слышала — и она делает меня мокрой.

Руки Макса тянутся к его штанам, и прежде чем я успеваю осознать это, он опускает их по бёдрам и гладит свой член прямо передо мной. Прямо здесь, посреди всего этого. Он бросает на меня взгляд, который говорит, что теперь он не шутит.

— Я собираюсь нагнуть тебя и трахнуть прямо здесь, за этими ширмами, и ты будешь кончать на мой член, пока все ждут тебя и это платье.

Мне снова приходится прикусить губу, чтобы подавить всхлип, который срывается с моих губ. Могу ли я действительно сделать это, прямо здесь, когда все снаружи?

— Это так неправильно, — шепчу я, а он ухмыляется.

— Наклонись и положи руки на стол, Александра, — приказывает Макс. — Я хочу посмотреть, насколько мокрая твоя киска при мысли о том, что ты делаешь что-то неправильное.

Моё сердце бешено колотится в груди, но между ног поднимается жар. Наклонившись, я кладу ладони на стол рядом с бриллиантовым ожерельем и длинными перчатками, которые были тщательно разложены для меня. Позади меня Макс приподнимает шёлковое, благопристойное, милое маленькое платье подружки невесты, его руки скользят по моим ягодицам.

— Будь осторожен, — предупреждаю я его. — Это какая-то дорогая, сделанная на заказ, шёлковая дизайнерская вещь.

— Ты знаешь мою историю с тобой и дизайнерскими платьями, — рычит он. — А теперь раздвинь ноги, чтобы я мог видеть эту идеальную киску. — Когда он протягивает руку между моих ног, то обнаруживает, насколько я мокрая на самом деле. — Посмотри на себя, пытаешься быть хорошей и говоришь мне, что я должен уйти, когда ты течёшь для меня.

Он скользит пальцами по моей щели, чтобы продемонстрировать, и я прижимаю кончики пальцев к поверхности стола, пытаясь подавить стон.

— Тебя возбуждает мысль о том, что я буду трахать тебя прямо здесь, в платье подружки невесты, когда твоя новая мачеха находится снаружи? — спрашивает он. — У неё случился бы сердечный приступ, если бы она знала, какие грязные вещи ты собираешься делать в этом драгоценном маленьком платье.

Это так неправильно, но это определённо заводит меня.

Макс скользит пальцами внутрь меня, раздвигая и дразня, пока я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы не позволить ни одному звуку сорваться с моих губ. Я слышу каждое движение его пальцев, покрытых моей влажностью, звук достигает моих ушей. Когда он прижимает кончик своего члена к моему входу, его кожа обнажена и тёплая, я думаю, что сразу кончу.

— Чёрт, я люблю твою обнажённую маленькую киску, — шепчет телохранитель мне на ухо, посылая мурашки по всему телу. — Мне нравится, какая ты мокрая и какая тесная. Я хочу заполнить эту маленькую киску своей спермой и отправить тебя наружу, зная, что она стекает по твоим бёдрам.

Вот дерьмо.

Эта мысль заставляет меня громко всхлипнуть. Я тут же прикусываю губу так сильно, что кровь начинает стучать в ушах. Ни один из нас не может позволить себе быть выставленным напоказ, но я настолько охвачена похотью, что не могу мыслить рационально.

Шуршание обёртки от презерватива оглушает, и я поворачиваюсь, кладя свою руку на его.

— Без презерватива, — шепчу я, отчаянно нуждаясь в Максе. — Я всё равно принимаю таблетки, и я чиста.

Это не тот разговор, который мы должны вести прямо здесь, едва слышным шёпотом посреди фальшивой раздевалки, за пределами которой все громко гудят, казалось бы, не обращая на нас внимания.

Надеюсь, они совершенно не обращают внимания.

Макс тихо рычит, притягивая меня к себе.

— Ты уверена? — спрашивает он. — Я тоже чист.

— Не сомневаюсь.

Я едва успеваю прошептать эти слова, как он поворачивает меня обратно, его руки на моих, Макс наклоняет меня и кладёт мои ладони на стол. Он задирает мою юбку, его твёрдость прижимается к моему бедру. Его предсемя попадает на мою кожу, и мысль о том, что он входит в меня прямо здесь, заводит так сильно, что я не могу думать ни о чём другом.

— Чёрт, я хотел, чтобы первый раз, когда я буду без защиты внутри тебя, был особенным, — стонет телохранитель, его голос напряжён. — Только не так нагибать тебя. Но ты сводишь меня с ума.

Моя киска пульсирует, умоляя об освобождении. Умоляя его.

— Пожалуйста, — шепчу я. — Трахни меня.

Снаружи София громко кричит.

— Александра, ты что-то сказала?

— Меня зовут Алекс! — кричу я, но потом меня отвлекает Макс, раздвигающий мои ягодицы и скользящий своим членом в мою мокрую киску. Он издаёт низкий стон, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него через плечо, мои глаза широко открыты. — Тссс…

— Тебе нужна помощь? — выкрикивает София.

— Тебе нужна помощь, не так ли, милая, — шепчет Макс, входя в меня. — Тебе это было нужно, не так ли?

— Да, — громко стону я, затем откашливаюсь, крича для Софии. — Нет! Помощь не нужна!

Макс посмеивается, сжимая мои бёдра руками и трахая меня длинными, медленными толчками. Мои мышцы плотно сжимаются вокруг него, тело отчаянно пытается втянуть его глубже внутрь. Он дразнит меня такими медленными движениями, как будто ему всё равно, поймают нас или нет. На секунду я задумываюсь, что же случилось с тем законопослушным, надёжным телохранителем, который ждал меня у подножия Дворцовой стены в первый день нашей встречи. Мужчина внутри меня сейчас дерзкий, безрассудный и… чертовски горячий.

— Я могу послать кого-нибудь помочь, — кричит София.

Она когда-нибудь заткнётся?

— Я в порядке! — кричу в ответ, затем подношу одну руку ко рту, чтобы не закричать, когда Макс трахает меня сильнее, а другую кладу на стол, чтобы не упасть.

— О, ты так хороша, — стонет он, толкаясь так сильно, что стол подпрыгивает на дюйм, громко скрипя. Любой услышал бы шум, если бы не тот факт, что пианист выбирает именно этот момент, чтобы начать крещендо классической пьесы, которую он играет, музыка становится всё громче и громче.

Толчки Макса ускоряются в темпе с музыкой. Я такая мокрая, что с меня капает на внутреннюю поверхность бёдер.

— Ты так чертовски сильно промокла для меня, — бормочет он. — Ты хоть понимаешь, как хорошо твоя мокрая киска ощущается вокруг моего члена? Ты хоть представляешь, какая ты тугая, насколько ты мне подходишь, как перчатка?

Как по команде, мои мышцы сжимают его сильнее, и я так близка к оргазму, что готова закричать.

— Протяни руку между ног и коснись клитора, — настойчиво шепчет он. — Сделай это для меня сейчас, милая, потому что я не могу ждать. Мне нужно, чтобы ты кончила со мной прямо сейчас.

— Александра? — зовёт София.

В то же время, музыка полностью прекращается. Либо пианист находится между пьесами, либо всё остановилось, потому что комната, полная людей, может услышать, как мы трахаемся, и нас вот-вот обнаружат, и мы можем полностью облажаться.

Проблема в том, что я так далеко зашла, что мне даже всё равно, если это так, потому что прямо сейчас я протягиваю руку между ног, чтобы потереть клитор пальцами, а Макс трахает меня так глубоко. Думаю, что я, возможно, полностью сошла с ума в этот момент.

— Александра, ты идёшь? — спрашивает София.

Вот дерьмо.

Я.

— Да! — громко кричу я.

Хватка Макса на моих бёдрах напряглась, и он резко входит в меня, головка его члена вошла так глубоко в меня и ударила так точно, что я знаю, что сейчас взорвусь. Мои руки скользят по столу, и я наклоняюсь вперёд, почти упираясь лицом в поверхность. Я едва удерживаюсь, но перчатки и ожерелье с грохотом падают на пол. Я кончаю с удвоенной силой, мой оргазм омывает меня, как только Макс отпускает меня и наполняет мою киску своим теплом.

— Да, да, да, да!

Боже.

Я думаю, что моё сердце, возможно, перестало биться. Снаружи полная тишина, не слышится никакой музыки. Макс остановился, положив руки на мои бёдра, поддерживая меня, когда мои мышцы сжимают член, и мужское тело дёргается, но продолжает входить в меня. Я умираю, пытаясь удержаться от громких криков, пока мой оргазм продолжается.

Если бы не тот факт, что мы оба могли бы оказаться в очень реальной, очень серьёзной беде, всё это было бы смешно.

Затем София произносит:

— Ну, это очень восторженный ответ. Я так понимаю, тебе это нравится?

Она имеет в виду платье, но Макс шепчет мне на ухо.

— Моя сперма капает с тебя. Тебе это нравится?

Я закрываю глаза, когда он тянет моё тело вверх, его руки обнимают меня и прижимают к груди.

— Мне это нравится! — громко кричу я, пытаясь заглушить хихиканье, нарастающее внутри меня. — Мне это очень, очень нравится.

— Я так рада, — говорит София.

Музыка начинается снова, и я вздыхаю с облегчением — облегчением и посторгазмическим блаженством.

Макс шепчет мне на ухо.

— Ты тоже рада, грязная девчонка?

— Я рада, — кричу я.

Он тянет подол платья вниз по моим бёдрам.

— Когда ты будешь стоять там, и они будут менять твоё платье, а моя сперма капать с твоих бёдер — я хочу, чтобы ты думала обо мне.

Невозможно думать ни о чём другом.


Глава 35


Макс


— Я не думал, что ты из тех девчонок, которые любят девчачьи фильмы.

— А какая я по-твоему девушка?

— Даже не знаю. Ты метаешь ножи и лазаешь по стенам.

Она бросает мне горсть попкорна, прежде чем нажать на кнопку, чтобы откинуть своё кожаное сиденье.

— Я вынуждаю тебя пойти со мной в кино?

— А что, чёрт возьми, мне ещё делать, пока я на дежурстве? Я словно привязан к твоей ноге, — жалуюсь я, но на самом деле вовсе этого не делаю.

Алекс игриво улыбается мне.

— Больше похоже на то, что ты привязан ко мне членом, — говорит она, нажимая «play» на пульте дистанционного управления.

Фильм проецируется на гигантский экран, но я почти не обращаю внимания на глупое кино, не тогда, когда Александра сидит здесь, выглядя так, как сейчас. Её щеки пылают светло-розовым румянцем, такими они кажутся постоянно в последнее время. Она одета во фланелевые клетчатые пижамные штаны с белой майкой и розовые тапочки в виде кролика.

У девушки есть способность сделать наряд безумно сексуальным. Я думаю, что это в миллион раз сексуальнее, чем прозрачное платье, которое она носила в ту ночь, несмотря на то, что это платье теперь занимает особое место в моём сердце.

— А что это вообще такое? — спрашиваю я.

Десять причин моей ненависти, — отвечает принцесса. — Ты собираешься сесть или как, Джеймс?

— Это что, Протровский фильм?

— Ты что, шутишь? Это американский фильм. Это практически «Укрощение строптивой».

Теперь я громко фыркаю.

— Ты пытаешься послать мне не очень тонкий намёк, что я тебя приручил?

— Как пожелаешь, Телохранитель.

Алекс смеётся, и я не могу удержаться от улыбки, как чёртов лунатик, что, кажется, я и делаю в последнее время: улыбаюсь, как идиот.

Я сажусь в кресло рядом с ней, устраиваясь в ультра-удобном кожаном кресле. Я был в театре во дворце, но не в том, что в летней резиденции, который гораздо менее вычурный. И всё же, чёрт возьми.

— Это то, что получаешь, будучи королевских кровей?

— Просмотр кино дома? Разве вы не делаете это в Кентукки?

Я смеюсь, потянувшись к её миске за попкорном.

— Мы не смотрим фильмы в наших частных кинотеатрах в наших летних резиденциях.

— Ладно, тогда чем вы занимаетесь в Кентукки?

Я пожимаю плечами.

— В моём городе никогда особо не было чем заняться. Только на открытом воздухе: рыбалка, грязевые ванны, тюбинг по реке, распитие самогона (прим. Тюбинг катание на надувных санках (тюбах) по снегу или по воде.)

— Грязевые ванны?

— О, господи, конечно же, ты никогда не была в грязевых ваннах.

— Звучит грязно.

— Это весело. Вы едете и разрываете грязевое поле в грузовике.

— Да, звучит очень весело, — произносит Алекс, скептически глядя на меня.

— Здесь, в деревне, у вас должен быть тюбинг. Тебе бы это понравилось. У вас есть идеальная река для этого за домом. Держу пари, у вас там также хорошая рыбалка.

— Рафтинг, ты имеешь в виду?

— Тюбинг — это не то же самое, что рафтинг, — смеюсь я. — Тюбинг — это сплав по реке с ящиком пива и музыкой.

— Моё детство было связано с уроками музыки, этикета и белыми платьями с оборками на матчах по поло.

Я бросаю в девушку попкорн.

— Вах, вах, вах, — поддразниваю я. — Твоя бриллиантовая диадема была слишком тяжёлой? Не пытайся произвести на меня впечатление своим трагическим воспитанием, несчастная маленькая богатая девочка.

Алекс смеётся, отражая мою атаку попкорном.

— Стой, стой! Я говорю, что твоё детство было, наверное, веселее моего.

— Да, — признаюсь я, когда на меня накатывает внезапная волна ностальгии по родному городу. — Мои родители — хорошие люди. В моём городе полно хороших людей. Но сейчас численность сокращается.

— Но почему?

Я пожимаю плечами.

— Люди переезжают в более крупные города.

— Переезжают в другие страны, — добавляет она.

— Да, и это тоже. Шахта закрылась, всё стало сложнее для большинства людей в городе, которые там работали.

— Это печально, — говорит Александра. — Ты скучаешь по Кентукки, не так ли?

Я пытаюсь стряхнуть с себя чувство ностальгии.

— Конечно. Если ты уедешь, то будешь скучать по Протровии?

— Иногда мне кажется, что да, — признаётся она. — Множество раз, я не знаю. Когда я была ребёнком, то притворялась, что я не принцесса.

— Разве большинство маленьких девочек не притворяются принцессами?

— Не суди меня. Я знаю, это звучит неблагодарно, девушка, у которой есть всё, хочет быть обычным человеком.

— Всё в порядке, я уже знаю, что ты избалованный ребёнок, — шучу я.

Принцесса забрасывает меня попкорном.

— Задница.

Затем мы оба замолкаем и устраиваемся поудобнее, ни один из нас ничего не говорит, пока мы смотрим фильм. Тишина комфортная. Чёрт, просто быть с ней сейчас так чертовски комфортно. Логически, я знаю, что чувствовать себя комфортно с Алекс так дьявольски опасно по многим причинам. Проблема в том, что я обнаруживаю, что хочу быть таким же с ней, болтаясь в пижаме и тапочках в виде кроликов, обычная девушка без тиары или обязанностей, или богатой семьи, или каких-либо ожиданий, которые приходят с привилегиями. Каждая часть меня кричит, что она не обычная девушка и никогда ею не будет. Думать о ней, как о ком-то другом, кроме принцессы — это бред.

Поэтому я сосредотачиваюсь на фильме.

В конце, когда девочка перечисляет всё, что она ненавидит в мальчике (то есть всё, что она любит в нём), Александра всхлипывает. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на неё.

Загрузка...