Ее высочество, моя жена

Глава 11

Мэтт шел за ливрейным лакеем по бесконечным коридорам Эффингтон-Холла и рассеянно думал о том, не была ли вся жизнь Татьяны на самом деле всего лишь одним долгим путешествием.

Дорога сюда заняла больше времени, чем он рассчитывал. Эффингтон-Холл находился в дне пути от Лондона, но уехать вчера удалось лишь далеко за полдень. Хотя карета двигалась с вполне приемлемой скоростью, фургон еле тащился, поэтому Татьяна настояла на том, чтобы они ехали и ночью. К счастью, несмотря на то, что некоторые слуги вернулись в Лондон с компаньонкой Татьяны, многие отправились с ними и сменяли кучеров кареты и фургона.

Что касается непристойных намерений Мэтта относительно своей бывшей жены, то интригующая перспектива какого-либо интима между ними в тесном пространстве экипажа уступила место реальности – путешествию в компании его собственной принцессы.

Через четверть часа после начала путешествия, Татьяна уснула и проспала до тех пор, пока они не остановились сменить лошадей. Последовал новый тост, и еще один, и если прибавить к этому мерное движение экипажа, неудивительно, что она снова уснула. Конечно, это было необычно, но Мэтт слышал, что на некоторых людей дорога действует так. Особенно на тех, кто ищет утех в карете. И все же у них впереди была ночь.

Его начинала немного беспокоить любовь Татьяны к бренди. Хотя ее, казалось, не мучили последствия употребления спиртного, а когда они ужинали в трактире, она пила лишь вино. Возможно, пить бренди принцессу заставляла дань странному обычаю.

Однако Мэтью заметил, что слуги, сопровождающие их, не принимают участие в ее возлияниях. Татьяна на удивление быстро проинформировала его, что слуги – англичане, а не авалонцы, и не придерживаются подобных обычаев.

Мэтт завидовал им, поскольку был вынужден составлять ей компанию, но пока еще не распробовал авалонский бренди. И пребывал в уверенности, что никогда этого не сделает – букет этого напитка был крайне неприятным, а послевкусие он вообще не переносил. Мэтью разумно полагал, что если не будет знать происхождение авалонского бренди, то это сделает его более удобоваримым. Он ошибался.

Они прибыли в Эффингтон-Холл незадолго до заката. К Мэтту незамедлительно подошел управляющий и сообщил, что у озера для лорда Мэтью все приготовлено. Достаточно близко к дому, чтобы он не испытывал неудобств, и при этом достаточно далеко, чтобы его не беспокоили во время работы. Установили большую палатку, где Мэтт и провел все время с момента приезда, наблюдая за распаковкой и установкой оборудования. Готовые услужить люди были для него роскошью, к которой он, однако, мог привыкнуть.

Богатство бросалось в глаза, куда бы Мэтью ни посмотрел, и впервые за долгие годы он понял, что упустил в жизни массу прекрасных вещей. И все же у него не было пути назад. Если он хотел богатства, то должен заработать его сам. Даже если помирился с семьей. Даже при условии, что женат на принцессе.

Эта мысль все чаше посещала Мэтта в последнее время. Так же часто, как неделю назад, когда он не смел и подумать о совместном с ее высочеством будущем. Теперь он не мог не задумываться о том, свела ли их судьба снова потому, что им суждено быть вместе.

Мэтью шел за лакеем мимо сонма предков Эффингтонов, которые зловеще смотрели на него с полотен, висящих на стенах, словно они знали об обмане, его и Татьяны.

Она была права: Мэтт, как и она сама, не умел лгать и не чувствовал покоя от обмана. Одно дело обдурить миссис Викланд и ее мужа относительно их с Татьяной брака, и совсем другое – обмануть вдовствующую герцогиню. Мэтью подозревал, что их уловка будет сбивать его с толку, словно он лжет своей собственной бабушке. Та никогда не мирилась с ложью, и он готов был держать пари, что не смирится и вдовствующая герцогиня.

Мэтью надеялся убедить Татьяну раскрыть пожилой леди всю правду. В конце концов, вдовствующая герцогиня принцессы не испугается.

Но он не виделся с женой с момента их приезда. Комнаты, приготовленные для них, очевидно, в гостевом крыле огромного дома, соединяла общая гардеробная, но Татьяна уже спустилась вниз, когда он вернулся к себе.

Мэтт как можно быстрее переоделся к ужину. От одной мысли о том, чтобы оставить Татьяну наедине со слабой пожилой женщиной, вне зависимости от того, насколько она была властной, у него мороз пошел по коже. Кто знает, какую сказку могла сочинить принцесса? До тех пор, пока он не выяснит, на что конкретно способна Татьяна, слабые пожилые леди находятся под угрозой.

В конце концов, Мэтт очутился в большой гостиной, в которой не было никого кроме ее высочества.

– Добрый вечер, милорд. – Она сделала шаг ему навстречу, приветливо улыбаясь, и замерла. Ее глаза расширились. – Должна признаться, я никогда не видела вас столь…

– Респектабельным? – ухмыльнулся Мэтью.

– Чрезвычайно респектабельным. – Некоторое время Татьяна разглядывала его, её оценивающий взгляд скользил по темно-синему сюртуку, накрахмаленной белой сорочке и аккуратным темным брюкам. Мэтт подавил желание ослабить ставший внезапно чересчур тесным галстук, превосходно повязанный лакеем. – И чрезвычайно привлекательным.

Комплимент и взгляд, которым он сопровождался, были приятны, но в тоже время сбивали с толку. У Мэтта уже давно не было ни причин, ни средств, чтобы одеваться прилично.

– Кто бы ни выбрал эту одежду, вкус у него отменный.

– Иначе я бы ее не купил. – Даже нотки удовольствия в голосе Татьяны не отвлекли Мэтью от ее собственной внешности.

Платье цвета морской волны было сшито из материи, мерцавшей при каждом шаге принцессы, декольте подчеркивало ее грудь. Даже чересчур, хотя Мэтт бы оценил такой наряд на любой другой женщине. Но Татьяна была его женой. По крайней мере, сейчас.

«Сегодня», – раздался голос где-то на краю его сознания.

Он взял ее руку и поднес к губам.

– Вы выглядите прелестно.

– Вы вскружите мне голову, милорд. – В глазах принцессы таилось обещание, щеки пылали.

– Неужели? – Их взгляды встретились. – До какой же степени?

– До какой пожелаете. – Татьяна склонила голову и послала ему взгляд из-под ресниц.

По телу Мэтта прокатилась волна желания, настолько сильного, что у него перехватило дыхание.

Сегодня.

– Дражайший лорд Мэтью, как я рада видеть вас! – раздался голос от двери.

Мэтт и Татьяна отшатнулись друг от друга, словно их застали за чем-то неприличным. Они одновременно повернулись на голос.

В дверях стояла миниатюрная женщина, блеск ее голубых глаз никак не сочетался с манерным поведением. Это, очевидно, была сама вдовствующая герцогиня Роксборо. Мэтт прекрасно знал, что ей уже под восемьдесят, но выглядела она значительно моложе.

– Ваша светлость, – поклонился он, краем глаза заметив, что Татьяна разглядывает женщину. Он как можно незаметнее подтолкнул принцессу локтем. Она испуганно посмотрела на мужа, затем поняла и неловко присела в глубоком реверансе.

– Ваша светлость, – эхом откликнулась Татьяна.

Мэтт подавил усмешку. Его принцесса не привыкла отдавать почести никому, но в данный момент она была не принцессой, а его женой.

– Я так рада снова увидеть вас. – Вдова протянула руку. – Прошло столько времени, Мэтью.

Он незамедлительно приблизился к ней, взял протянутую руку и поднес к губам.

– Боюсь, мэм, я в затруднении. Не припомню, чтобы мы встречались прежде.

– Конечно же, вы не помните. Вы были ребенком. Ваша бабушка привозила вас с братьями сюда столько лет назад, что я даже с уверенностью не скажу, когда это было, но я точно помню, как весело вы проводили время с моими внуками. – Пожилая леди покачала головой и вздохнула. – Как странно… чем старше становишься, тем легче вспомнить, что было двадцать лет назад, а не вчера.

Вдова повернулась к Татьяне.

– А вы, должно быть, леди Мэтью.

– Ваша светлость, – откликнулась Татьяна и сделала еще один реверанс.

– Оставьте, дорогая моя, мы здесь не придерживаемся церемоний, особенно если речь идет о членах семьи. И вне зависимости от того, понимает это Мэтью или нет, но я считаю его членом семьи, которая включает в себя и близких друзей. Его бабушка – одна из моих самых старых и близких подруг, и я всегда была привязана к ней, как к сестре. – Герцогиня снова взглянула на Мэтта. – Мы часто переписываемся. Вам это известно?

– Нет, я не знал. – Казалось, галстук вокруг шеи стал еще туже.

– Тем не менее. Достаточно часто, чтобы я знала, что вы, – она пронзила Мэтта суровым взглядом, – своей бабушке не пишете. По правде говоря, даже с моей плохой памятью, уверена, что она писала мне, будто не получала от вас вестей много лет. Я права, Мэтью?

– Возможно. – Галстук определенно стал туже.

– К тому же, она никогда не упоминала, что вы женаты. – Вдовствующая герцогиня пристально смотрела на него. – Бьюсь об заклад, она и не знает об этом. Принимаете пари, Мэтью?

– Вероятно, нет. – Мэтт подавил желание ослабить галстук и задумался, позволит ли леди этому предмету одежды удушить его у нее на глазах.

– Ваша светлость, в последние годы лорд Мэтью был очень занят, – вмешалась Татьяна. – Он провел много времени в море, а сейчас все его время отнимает работа с аэростатами…

– Ах, да, воздушные шары, – леди понимающе кивнула.

Татьяна метнула на Мэтта быстрый взгляд.

– Вы же понимаете, как быстро летит время.

Мэтт послал принцессе благодарный взгляд.

– У него действительно самые лучшие намерения, – продолжала Татьяна. – Но вы же знаете, каковы становятся мужчины, когда дело доходит до вещей вроде переписки.

– Именно поэтому, моя дорогая, – твердо ответила герцогиня, – у них есть жены.

Татьяна слабо улыбнулась, и Мэтт задумался, не ощущает ли она тоже невидимой петли, сдавившей шею.

– Безрассудству и неуважению нет оправдания. Однако, полагаю, что когда речь идет об отчуждении в семье, такие вещи нужно понимать и прощать. – Ее светлость пристально смотрела на Мэтта. – Я понятно выражаюсь, Мэтью?

– Да, мэм, – быстро ответил он, хотя не был полностью уверен, с чем именно он только что согласился, или чего ожидала от него герцогиня.

– Превосходно, – кивнула леди Роксборо. – Полагаю, судя по тому, что я увидела, войдя сюда, вы только поженились?

– Вы правы, совсем недавно, – ответил Мэтт.

– Совсем, – подтвердила Татьяна.

– Буквально неделю назад, – сказал Мэтт.

– Чуть больше года, – одновременно с ним сказала Татьяна.

Мэтт подавил стон. Как можно убедительно обмануть кого-то, если они не могут даже договориться о сроке брака?

– Понимаю, – протянула герцогиня.

– Нет, ваша светлость, уверена, что не понимаете. – Татьяна шагнула вперед.

– Любовь моя, – предостерегающе промолвил Мэтт. – Татьяна.

Она не обратила на него внимания.

– Вскоре после того, как мы обвенчались чуть больше года назад, дела семьи вынудили меня возвратиться в Авалонию. К сожалению, муж не мог сопровождать меня. Я лишь недавно вернулась в Англию и к Мэтью.

– И вы вернулись, чтобы написать о моей старой подруге – принцессе Софии.

– Совершенно верно. – Татьяна победно улыбнулась Мэтту. – Но что гораздо важнее, я вернулась к своему мужу.

– Именно. – Некоторое время герцогиня внимательно смотрела на Татьяну, затем удовлетворенно кивнула. – Нам многое следует обсудить. И вашу принцессу, и мужа.

– Жду с нетерпением, – ослепительно улыбнулась Татьяна и получила улыбку в ответ.

Мэтт сразу почувствовал себя странно, словно его исключили из какого-то важного дела. Беспокойство прочно обосновалось где-то в области желудка.

– Превосходно. Прошу меня извинить, – ее светлость повернулась и вышла в фойе, делая знак лакею.

Мэтт подошел к Татьяне и наклонился, прошептав ей на ухо:

– Так не пойдет.

– Чепуха, – тихо ответила она. – Все идет прекрасно.

– Мне не нравится, что приходится ей врать.

– Мы не врем. Просто не говорим всей правды.

– Такое чувство, что врем.

– Неправда. Мы не сказали ни одного слова лжи. – Она вздохнула. – Кроме того, Мэтью, суть хорошего обмана в том, что он строится на правде. Тебе бы лучше запомнить это.

– Меня не волнует, сколько правды лежит в основе этой истории. Я отказываюсь лгать герцогине.

– Тогда я буду делать это одна, – быстро ответила Татьяна. – Это облегчит твою совесть?

– Нет, – раздраженно бросил Мэтт. – Нравится мне это или нет, но я часть этого обмана. Я заключу с тобой сделку. Ты расскажешь мне правду прямо сейчас, и тогда я решу, продолжать или нет играть тут в шарады.

– Правду?

– Да.

– Какую именно? – протянула она.

– Что значит «какую»? Сколько ее всего? – прищурился Мэтью. – Или правильно говорить, сколько всего лжи?

– Одна или две. – Татьяна закусила губу. – Или чуть больше.

– Я хочу знать все, Татьяна. Почему ты здесь. Что тебе нужно. Все.

– А что если тебе не понравится то, что ты услышишь?

Мэтт стиснул зубы.

– Тогда я не буду разочарован, я ведь ничего хорошего и не жду.

Она дерзко взглянула ему в глаза.

– А если я во всем не признаюсь?

– Я расскажу герцогине, кто ты. Вне зависимости от твоей истинной цели, полагаю, это сведет на нет все твои усилия.

– Что ж, ты не оставил мне выбора. Конечно, не время для этого, но я хочу объясниться сейчас, пока мы одни. – Она безразлично пожала плечами. – В любом случае, я собиралась скоро тебе все рассказать.

Он выпрямился и вперил в нее взгляд.

– Ты, без сомнения самая…

– Мэтью, не будете ли вы столь любезны проводить меня на ужин. – В комнату снова вошла вдовствующая герцогиня.

– Почту за честь. – Он поспешил к ней, вознося молитву, что они с Татьяной говорили достаточно тихо, чтобы их не услышали.

– Сегодня нас будет только трое. – Ее светлость взяла Мэтта под руку и улыбнулась ему. – Жду не дождусь, когда мы сможем поговорить. Должно быть, безумно интересно.

Но не так интересно, как последующая часть вечера. Мэтт выдавил беззаботную улыбку и впервые за вечер солгал:

– Надеюсь, мэм.

Если за весь вечер у всех троих и была тема для разговора, не требующая лжи, то она касалась важности семейных ценностей.

Вдовствующая герцогиня пространно говорила о различных представителях многочисленной и, по всей видимости, постоянно растущей семье Эффингтонов. Татьяна была благодарна за то, что ни одного из членов семьи в данный момент не было в поместье. Она бы никогда не вспомнила бесконечное число имен и титулов.

Старушка коснулась и семьи Мэтта, очевидно, считая своим долгом поведать ему о братьях. Татьяна поняла, что имя Мэтта в записке, которую она послала, и стало причиной того, что герцогиня ответила столь быстро и охотно. Теперь беседа открыла ей прошлое любимого человека.

Он был младшим из четырех сыновей маркиза Стэнвика, и у него не было сестер. Мать умерла вскоре после его рождения, а отец – несколько лет назад, пока Мэтт служил на море. К сожалению, герцогиня не упомянула в разговоре причину отчуждения между Мэтью и остальными Уэстонами, но из того, что она сказала и о чем умолчала, у Татьяны сложилось впечатление, что причина конфликта не была непоправимой. Судя по глазам Мэтта, он пришел к тем же выводам.

Так что же, гордость не давала ему вернуться к тем людям, которых он когда-то любил? Или страх? Татьяна прекрасно понимала этот страх. Он сжимает сердце и не дает открыться тому, кого ты любишь, потому что ты боишься, что, открыв свое сердце, уничтожишь себя. Хотела она того или нет, но сегодня придется показать Мэтту этот страх. Так или иначе, сегодня надо разобраться с их прошлым. Поможет ли это ему разобраться с его прошлым?

– Прошу прощения, моя дорогая, – герцогиня улыбнулась Татьяне, как бы прося извинения. Дамы сидели на диванчике, а Мэтт устроился в кресле со стороны пожилой леди. – Мы с Мэтью только и говорим, что о его и моей семье. Теперь мне бы хотелось услышать что-нибудь и о ваших родственниках.

– Здесь мало что можно сказать, ваша светлость, – Татьяна взяла свой бокал шерри и отпила глоток, не обращая внимания на обеспокоенный взгляд Мэтта.

– В вашей записке сказано, что вы из Авалонии. У вас там семья?

Вся хорошая ложь зиждется на правде. Татьяна приятно улыбнулась.

– Да. Мой отец и братья живут в Авалонии.

– И это все? – Герцогиня удивленно приподняла бровь. – Ни тетушек, ни дядьев, кузенов, бабушек и дедушек?

– К несчастью, у меня очень мало других родственников. Несколько дальних кузенов, не более.

Татьяна отпила еще глоток и посмотрела на Мэтта поверх края бокала. Сегодня она все ему расскажет. И сегодня они наконец-то…

– Какая жалость, – задумчиво посмотрела на нее вдовствующая герцогиня. – И вы, конечно же, каким-то образом связаны с королевской семьей вашей страны?

Татьяна старалась сохранить хладнокровие.

– Почему вы так говорите, мэм? – быстро спросил Мэтью.

– Как же, мой дорогой мальчик, – еще сильнее удивилась герцогиня, – она поразительно похожа на принцессу Софию. Если только память меня не подводит сильнее, чем я думаю. Это бросается в глаза.

– Правда? – Татьяна выдавила беззаботный смешок.

Ей доводилось видеть портреты принцессы, но все они были написаны, когда та была ребенком или юной девушкой. Татьяна никогда не находила ничего большего, нежели отдаленное фамильное сходство, и никто никогда не говорил ей, что они с Софией похожи.

– Тогда, полагаю, я должна сознаться.

Мэтью с облегчением выдохнул.

– Между моей семьей и королевским домом есть отдаленное родство. Полагаю, со стороны отца. – Она не обратила внимания на то, как вспыхнули глаза Мэтта. – По правде говоря, это одна из причин, по которой я хочу написать историю Софии. Ужасная несправедливость позволить наследной принцессе, у которой хватило мужества забрать ребенка и покинуть страну, не имея смены белья, затеряться в безвестности. Я хочу знать о ней все. Она была с вами откровенна? Рассказывала о своем прошлом? О своих страха и надеждах? – Татьяна наклонилась ближе в пожилой даме. – Я хочу знать, откуда она пришла и с кем говорила. Гуляла ли она, каталась ли верхом по утрам? Хочу увидеть то, что видела она, даже ту комнату, в которой она жила. Честно признаться, я считаю это, – она подняла голову, голос зазвенел в огромной комнате, – священным долгом.

Мэтью фыркнул.

Татьяна бросила на него угрожающий взгляд, и он запнулся, откашлялся и схватился за бокал коньяка. Отпил глоток и судорожно задышал.

– Прошу прощения, – он задыхался. – Что-то в горло попало.

– Надо благодарить небо, что вы не умерли от удушья, – намеренно ласково сказала Татьяна.

– Полагаю, судьба хранит меня для чего-то гораздо более болезненного, – пробормотал он и осушил бокал.

– Остается только надеяться, – улыбнулась Татьяна.

– Судьба вернула вас домой, – твердо произнесла герцогиня. – Сколько времени вы уже не были в Уэстон-Мэнор, Мэтью?

Мэтт казался печальным.

– Около десяти лет.

– И все это время вы были слишком заняты, чтобы написать? – Герцогиня смерила его обвиняющим взглядом. – Мой дорогой мальчик, нельзя быть слишком занятым, чтобы не найти время на семью. В конце концов, единственные люди, на которых в жизни можно рассчитывать, это те, с кем связан узами крови, брака или, если повезет, дружбы.

Мэтью глубоко втянул в себя воздух и медленно кивнул.

– И поскольку Уэстон-Мэнор меньше чем в дне пути отсюда, к тому же, если учесть миссию вашей жены, это прекрасная возможность для вас восстановить эти связи.

– Дом твоей семьи так близко? – удивилась Татьяна. – Ее светлость права. Такой шанс нельзя упускать.

– Придется. – Голос Мэтта был тверд. – Ты многого не знаешь о моих отношениях с родственниками.

– Чепуха, – фыркнула вдовствующая герцогиня, являя поведение, нехарактерное для леди. – Думаю, вы будете шокированы, узнав, как много мне известно. Пожилые дамы только и убивают время на сплетни и любопытство. О жизни тех, с кем сводила меня судьба, мне известно очень много, поскольку я считаю своим долгом знать это. Я знаю о вашей дикой юности, знаю о несчастье, которое встало между вами и вашим отцом и вынудило вас уехать. Более того, мне известно, – в отличие от вас, я уверена, – что к концу жизни он маркиз очень сожалел о своих поступках.

– Неужели? – тихо произнес Мэтью.

– Да. А ваши братья были бы счастливы снова приветствовать вас дома. – Герцогиня сочувственно вздохнула. – Сколько вам лет, Мэтью? Двадцать шесть?

Он кивнул.

– Вы обладаете невероятным богатством: впереди у вас еще целая жизнь. Не тратьте ее понапрасну. – Она покачала головой. – Не доживите до моих лет, сожалея и не имея времени, чтобы все исправить. Отправляйтесь домой, Мэтью.

– Я… – Он вздохнул, признавая поражение. – Я подумаю об этом.

– Вы о чем-то сожалеете, ваша светлость? – не подумав, спросила Татьяна.

Герцогиня вздернула бровь.

– Моя дорогая юная леди, это самый дерзкий вопрос из всех.

Татьяна залилась румянцем.

– Прошу прощения. Я не…

– Не извиняйтесь, – рассмеялась леди Роксборо. – Мне нравится дерзость. Что до сожалений… – Она сложила руки на коленях и задумалась. – За прожитые годы я встречала женщин, которые сожалели о том, что им не подвластно. Они хотели власти и могущества, в котором им было отказано, потому что они родились женщинами. Но я обнаружила, что во многом сила женщин превосходит силу мужчин. – Она печально улыбнулась Мэтту. – Прошу прощения, милорд, я знаю, как это, должно быть, шокировало вас.

– Ничуть, – рассмеялся Мэтью. – Признаюсь, я ожидал этого от вас, мэм.

– Разумеется, – чинно ответила герцогиня и продолжала: – Это незримая сила, незримое влияние, и мудрая женщина действует осторожно. Мои сожаления не относятся к тому, что было не в моей власти. Но к тому, что было мне подвластно… – Она надолго притихла. – Есть пути, которыми я не прошла, выбор, который не совершила, и я сожалела об этом, когда была моложе. Но с течением времени я поняла, что мои пути и мой выбор были самыми правильными. Так что нет, дорогая леди Мэтью, на самом деле я ни о чем не сожалею. А вы? Хотя вы слишком молоды, чтобы о чем-то сожалеть.

– Но я сожалею. – Татьяна не знала, была ли причиной доброта старушки или тот факт, что она еще никогда не говорила по душам с женщиной гораздо более опытной, но слова вырвались сами собой. – Я сожалею, что провела столько времени, делая то, чего от меня ожидали. Это толкнуло меня на кошмарный брак с человеком, которому нельзя доверять, и которому было плевать на меня.

На лице герцогини отразилось изумление.

– О, я говорю не о лорде Мэтью, – поспешно сказала Татьяна. – Я уже была замужем, моя семья устроила этот брак. Я сожалею, что мне не хватило ни храбрости, ни сил, чтобы взять судьбу в свои руки. Сожалею, что не разглядела, как из-за моей жизненной позиции у мужа появились недостатки.

– Боже, – промолвила герцогиня. В ее голубых глазах горел неподдельный интерес. – Иногда это такое благословение – рассказать о вещах, о которых не принято говорить вслух. – Она накрыла ладонью руку Татьяны. – Продолжайте, дорогая.

Глаза Мэтью расширились, и он уже открыл рот, словно собираясь протестовать, затем закрыл и уставился на жену с удивлением и интересом человека, который смотрит на горящий дом или кораблекрушение и бессилен что-либо сделать, чтобы предотвратить катастрофу.

– Что ж, я продолжу, – Татьяна распрямила плечи. – Я сожалею о тех моментах моей жизни, которые сделали меня подозрительной и лишили возможности полностью доверять людям, которым можно доверять. Я сожалею о некоторых решениях, принятых разумом, а не сердцем, даже если они и оказывались правильными. Всегда. Сожалею, что страх не дает мне сделать то, что надо было сделать много лет назад. И… и… – Она откинулась на спинку дивана и глубоко вздохнула. – Полагаю, это все.

– Довольно, – пробормотал Мэтью.

– Признаюсь, было довольно впечатляюще, – понимающе улыбнулась герцогиня. – Теперь вам лучше, не так ли, моя дорогая?

– Да, на самом деле лучше. – Татьяну с детства учили ни при каких обстоятельствах не показывать своих мыслей и чувств. Теперь ее охватило свежее чистое ощущение свободы и облегчения. Она улыбнулась герцогине. – По правде говоря, мне давно не было так хорошо.

– Превосходно, – просияла пожилая леди.

Мэтью отстраненно улыбнулся. Татьяна понятия не имела, о чем он сейчас думает. Должно быть, он доволен. В конце концов, все, что она сказала, правда. И все же она не знала, что занимает его мысли.

– Ваша светлость, может быть, мы поговорим о принцессе Софии? – Лучшего момента не придумаешь, а принимая во внимание то, что Валентина уже в Англии, времени терять было нельзя.

– Надеюсь, вы не сочтете это грубостью с моей стороны, леди Мэтью, но уже поздно, и я немного устала. Я бы отложила разговор о принцессе до завтра или, может быть, до конца недели.

– До конца недели? – Татьяна старалась говорить ровно и спокойно.

– Именно. Некоторые члены моей семьи гостили в поместье две недели назад. Присутствие лорда Мэтью дает мне прекрасную возможность пригласить их обратно. Я отправила неофициальные приглашения в ту минуту, когда получила ваше письмо, и ожидаю гостей из тех, кто живет поближе к Эффингтон-Холлу, уже завтра. Что же, никто из них со мной больше и не заговорит, если узнает, что лорд Мэтью и его воздушный шар были здесь, а я позволила им все пропустить. К тому же, мой внук и некоторые другие родственники недавно посетили Авалонию. Уверена, они с огромным удовольствием воспользуются случаем обсудить с вами свое пребывание там.

– Было бы чудесно, – солгала Татьяна. Она бы предпочла не говорить ни с кем, кто мог узнать ее, хотя она и не была дома с тех пор, как ее брат уехал из Авалонии ранней весной.

– Думаю, надо дать бал. Ничего особенного, не думайте, просто небольшой сбор. Не более пятидесяти человек или около того, может быть, чуть меньше сотни, преимущественно родственники. Можно устроить все к концу недели. Или, скажем, через три дня. Вы, конечно же, останетесь?

– Конечно, – ответил Мэтью, но вежливая улыбка не вязалась с неохотой во взгляде.

– Конечно, – кивнула Татьяна. Она очень не хотела тратить впустую остаток недели, но это время дало бы ей возможность полностью изучить Эффингтон-Холл и окрестности. Если «Небеса» находились здесь, у нее был шанс найти их.

– Замечательно, – обрадовалась старушка. – Я так люблю спонтанные развлечения и, признаюсь, использую любой предлог. Мне редко удается съездить в Лондон, а деревня может быть ужасно скучной. Обычно мне это нравится, но сейчас я что-то взбудоражена. – Она задумчиво сдвинула брови. – Понятия не имею, почему. -Герцогиня сжала руку Татьяны и посмотрела ей в глаза. – Возможно, все дело в сожалении. Я не буду жить вечно, и мне еще предстоит совершить много вещей.

Она отняла руку и повернулась к Мэтью.

– И я надеюсь, вы поможете мне с одной из них.

– Я? – Мэтт недоверчиво посмотрел на нее.

Вдова кивнула.

– Вы и ваш шар.

– Шар? – протянул Мэтт.

– Аэростат, – добавила Татьяна.

– Из записки вашей жены я поняла, что для работы вам необходимо надуть, – леди Роксборо коротко улыбнулась Татьяне, – аэростат. Должно быть, восхитительно. Я надеялась, что вы окажете мне честь, позволив совершить путешествие. – Она улыбнулась, и ее взгляд стал отстраненным. – Я сожалею о том, что у меня никогда не было возможности летать.

– Это честь для меня, ваша светлость.

– Превосходно. И я кое-что припасла, чтобы скрепить сделку. – Она позвонила в колокольчик. В дверях немедленно появился дворецкий. Герцогиня кивнула, и слуга исчез и почти сразу же вернулся, неся поднос, на котором стоял графин и три наполненных бокала. – Я берегла его много лет, но сегодня прекрасный случай попробовать.

Дворецкий подал поднос сначала хозяйке, которая взяла бокал, затем Татьяне и, наконец, Мэтту. Татьяна не имела ни малейшего представления, что за напиток им предлагали, хотя насыщенный темный красно-коричневый цвет показался знакомым.

Герцогиня подняла бокал, обратившись к Мэтью.

– За семью и друзей! – затем повернулась к Татьяне. – За тех, кто недавно к нам присоединился!

И все трое поднесли бокалы к губам. За секунду до того, как жидкость коснулась ее губ, Татьяна безошибочно узнала резкий запах авалонского бренди. Она сразу же поняла, что если выпьет, то вскоре уснет, и у нее не будет возможности все рассказать Мэтью и ни малейшего шанса на кое-что гораздо более восхитительное. Но герцогиня поднимала бокал за лорда и леди Мэтью, и очень невежливо было отказываться. У Татьяны не было выбора.

Она прикрыла глаза, глубоко вздохнула и осушила бокал.

– Авалонский бренди, – сказал Мэтт так, как иные говорят об отраве. Настолько же, насколько Татьяне не понравился напиток, было неприятно слышать, как муж говорит о бренди, словно о яде.

– Боже, – герцогиня задохнулась и отставила бокал, чтобы изучить содержимое. – Я думала, что бренди с годами становится только лучше.

– Так считают, – пробормотал Мэтью.

– Думаете, испортился? Вкус определенно… – Леди облизнула губы и сморщила нос.

– Мерзкий? – подсказал Мэтью.

– Странный. – Герцогиня смотрела в бокал. – Принцесса прислала его мне много лет назад. Я так понимаю, напиток достаточно редкий.

– Его очень сложно достать за пределами Авалонии, – ответила Татьяна.

– И слава богу, – вполголоса произнес Мэтью.

– Я редко пью спиртное, за исключением, разумеется, вина, шерри или шампанского. Ну и, может быть, коньяка по особым случаям. Пару стаканчиков виски зимой. Глоточек джина… – Пожилая дама посмотрела содержимое бокала на свет. – Но разве бренди на вкус должен быть таким?

– Полагаю, да. – Татьяна начала сомневаться, действительно ли авалонский бренди так хорош на вкус. По крайней мере, по меркам остальных ценителей бренди.

– Это на любителя, – многозначительно заметил Мэтт.

– Не сомневаюсь, любителем стать непросто. Это объясняет тот факт, почему за годы в этом доме, где полным-полно различных алкогольных напитков, никто не покусился на это. – Герцогиня подалась к Мэтью. – Думаю, в подвале найдется еще несколько бутылок.

Она просияла.

– Мы можем подать бренди на балу. В честь леди Мэтью. Будет замечательно.

– И вы бы избавились от него, – ухмыльнулся Мэтт.

– Неужели он действительно так плох? – спросила Татьяна, глядя на свой пустой стакан.

– Нет, дорогая. – Герцогиня поднялась, Мэтт и Татьяна тоже встали. – Но как говорит Мэтью, тут нужно быть любителем.

– Я им так и не стала, – вздохнула принцесса.

– Ну, это вовсе не плохо, – улыбнулся Мэтью. Что-то в его взгляде, – веселье или даже привязанность, – отозвалось в ее сердце, когда их взгляды встретились.

Затем его взгляд изменился, стал глубже, и теперь Татьяна видела в нем желание. Удивительное, тревожное чувство предвкушения охватило ее тело.

Она подавила зевок.

– Пожелаю вам обоим спокойной ночи, – сказала герцогиня. – Я более чем готова удалиться на покой. Однако если вы еще не настроены ложиться спать, – она повернулась к Мэтту, – у нас есть превосходная библиотека и бильярдная. Эти комнаты, вместе с комнатой отдыха для джентльменов, единственные, где можно курить. Многие Эффингтоны любят эти мерзко пахнущие сигары. А вы, Мэтью?

Мэтт пожал плечами:

– Изредка.

– Ну что ж, в обеих комнатах вы найдете курительные принадлежности, если случай покажется вам редким. – Герцогиня еще щебетала о качестве книг в библиотеке Эффингтонов, об удовольствии от игры в бильярд и еще о чем-то, чего Татьяна не уловила. Совсем скоро ей придется все рассказать Мэтью, всю правду, и в какой-то степени она была рада этому. Он может помочь ей в поиске драгоценностей. Разумеется, он поймет, какие несчастья ей причинило путешествие. Что касается остального, то нельзя дальше отрицать статус их брака. Ей давно следовало сказать ему правду.

Вдовствующая герцогиня повернулась к Татьяне и взяла ее руки в свои.

– Я получила огромное удовольствие от сегодняшнего вечера и не могу дождаться, когда мы с вами поговорим о принцессе.

– И я жду, ваша светлость, – откликнулась Татьяна.

– Увидимся завтра, – герцогиня направилась к двери и бросила через плечо: Уложите юную леди в постель, Мэтью, она засыпает на ходу.

Татьяна зевнула.

Мэтт приблизился и внимательно посмотрел на нее.

– Вы засыпаете.

– Вовсе нет. – Татьяна с трудом придала голосу бодрости и моргнула. Она никогда не пыталась бороться с последствиями употребления бренди, – по правде говоря, ей они нравились, – но сегодня принцесса очень хотела бодрствовать. Она подошла к Мэтью, положила ладони на его сюртук и скользнула вверх, обхватывая его шею. – Кроме того, мне слишком многое нужно довести до конца, чтобы спать.

– О? – Он озорно приподнял брови и притянул жену ближе к себе. – Что же тебе нужно довести до конца?

– Ну… – Она провела своими губами по его, и руки Мэтта крепче сжались вокруг нее. Сквозь слои одежды Татьяна чувствовала жар его тела и прижалась ближе, гадая, чувствует ли он дрожь ее тела в ответ. Ее глаза закрылись, она наслаждалась его теплом. Вздохнула. – Ну…

– Если не прекратишь, до кровати мы не доберемся, – прорычал он у ее уха.

– Я должна многое тебе рассказать. Я обещала. – Татьяна опустила голову Мэтту на грудь и утонула в его объятиях. Словно во сне, одновременно знакомом и волнующем. И в самом деле, разве она прежде так часто не видела этот сон?

– Уверен, что так и есть, – голос Мэтью звучал странно отстраненно и спокойно.

Она покрепче прижалась к нему.

Без предупреждения он подхватил ее на руки и направился к двери, а затем в коридор.

Татьяна открыла глаза.

– Что ты делаешь?

– Выполняю распоряжение герцогини. – Уголки его рта тронула улыбка. Принцесса хотела прикоснуться к его губам, но для этого требовалось слишком большое усилие. – Укладываю тебя в постель.

– Прекрасно. – Она закрыла глаза и свернулась у него на руках, затем собрала все силы и подняла голову. – В одиночестве?

– Похоже на то.

– Жаль, – вздохнула она.

– Именно это я и чувствую. -Мэтт взял ее поудобнее и стал подниматься по лестнице.

Татьяна силилась открыть глаза.

– Как будто это что-то значит для тебя.

– Ровным счетом ничего, – рассмеялся он.

– Просто похоть?

– И ничего более.

– Ты лжешь, Мэтью, – она улыбнулась с восхитительным чувством удовлетворения. Ему было не все равно. Она знала это. – Милорд муж.

– Ваше высочество. Миледи… – Он замешкался на секунду, затем Татьяна почувствовала вздох, с которым он признал поражение. – Жена.

Дальше она осознала, как Мэтт укладывает ее на постель в смежной со своей комнате, и… уходит. Она попыталась подняться на локтях и уставилась на него.

– Не останешься?

Он остановился у двери в гардеробную.

– Не сегодня.

– Но сегодня… – Что сегодня? Она не смогла подобрать слов. Сегодня важный день… почему? Она не могла… конечно же! – Ты назвал меня своей любимой.

Она не могла различить его лица в тени, но по голосу поняла, что Мэтт улыбается.

– Оговорился.

Татьяна снова упала на постель с чувством радости, которой не испытывала уже так давно.

– Ты лжешь не так хорошо, как я, Мэтью.

– Благодарю.

– Я должна рассказать тебе… все. Ты действительно должен… знать. – Но она не могла собраться с мыслями. Что она должна была рассказать? Что он должен знать? Всего секунду назад это казалось таким важным; теперь все как-то расплылось.

Только одна правда выплыла на поверхность ее затуманенного сознания.

– Ты ненавидишь мой бренди.

– Признаюсь, он мне не совсем по вкусу, – тихо рассмеялся Мэтт.

– Это на любителя, Мэтью. – Она перекатилась на бок и сунула сложенные руки под щеку. И за секунду до того, как уснуть, пробормотала. – Такого, как я.

… по правде говоря, Эфраим, она, как всегда, сбивает меня с толку.

Должен признаться, она заставляет меня улыбаться, и в последнее время я смеюсь больше, чем сам от себя ожидал. И хотя мне не нравится обман, которым она опутала нас, и я не доверяю ни ее намерениям относительно моей семьи, ни ее истинным целям, я обнаружил, что начинаю верить в нее.

Это чрезвычайно странное признание, принимая во внимание наше прошлое и обстоятельства, в которых мы теперь находимся, но когда я смотрю ей в глаза, то вижу всю глубину ее привязанности и правду, которую трудно игнорировать. У меня перехватывает дыхание, я теряю сдержанность и забываю о своих истинных целях.

Я ввязался в эту ее авантюру, но хотел оставаться хозяином своих эмоций, своего сердца, как это было всегда. Я поклялся себе, что согласие сопровождать ее продиктовано, в первую очередь, стремлением защитить мою семью, и только случайно понял, что между нами еще не все улажено. Теперь я могу признаться тебе и, возможно, себе самому, что это согласие своего рода расплата. Не думай обо мне плохо, старина. Во мне еще живет та гордость, которую ты находил столь неуместной. Я не собирался ранить ее так же, как она меня; однако, и сильно переживать, когда нам снова придется расстаться, я тоже не собирался. Я хотел проститься с ней отстраненно и беспечно, как это и должно быть. Она принцесса, а я – лишенный наследства младший сын английского маркиза, не строящий иллюзий относительно своего будущего и мечтаний.

Принимая во внимание все это, было бы глупо с моей стороны снова поддаться ее чарам, и все же я не могу этому помешать. Это столь же неизбежно, как и следующий вздох и биение сердца.

Она любит меня, Эфраим, в этом я уверен. Так же уверен, как и в том, что чувство взаимно. Вполне естественно, что я полон оптимизма, и – вне зависимости от того, насколько это глупо, – теперь я живу одним днем. И ее смехом, ее улыбкой.

Не знаю, как разрешить весь этот наш фарс. Не имею представления ни об истинной причине ее поисков, ни о том, что случится, если у нее все получится. Или, возможно, не получится.

Судьба снова свела нас вместе, но для чего?

Где-то далеко, где находятся боги, правящие нами, я слышу слабый смех…