Ее высочество, моя жена

Глава 3

Эфраим Кадуоллендер откинулся в кресле за своим столом в новом офисе газеты «Кадуоллендерс Уикли Ворлд Мессенджер» и протяжно засвистел.

– Ну, и предложение.

– Действительно.

Одной рукой Мэтт покачивал бокал с великолепным виски, который Эфраим хранил у себя в столе, другой держал сигару. Виски был единственной истинной причудой издателя, которая высоко ценилась среди его друзей. Сигары были вкладом Мэтта в эту встречу.

– Ты собираешься принять её предложение?

Мэтт покрутил напиток у себя в стакане.

– Безусловно.

– Из-за денег, конечно же, – без тени сомнения в голосе сказал Эфраим.

– Старик, деньги – самая последняя причина в моем списке.

– Последняя? – Эфраим поднял бровь. – Я бы предположил, что первая.

– Некоторые аспекты этого дела существенно важнее денег, – медленно сказал Мэтт.

– Что может быть важнее денег?

– Для начала у неё на уме явно что-то ещё, кроме написания семейной истории. Её рассказ полная ерунда, и я ни на миг ей не верю.

– Извини, что указываю на очевидное, но какая разница?

– Большая разница.

В голове Мэтта роилась дюжина вопросов без ответов.

– Она не такая умная, как думает. Явно существует что-то, о чём она не считает нужным мне рассказать. Я хочу знать, что это.

Эфраим тяжело вздохнул.

– Я думал, что ты уже давно удовлетворил свой интерес к вынюхиванию секретов.

– Невозможно устать от вынюхивания секретов. Полагаю, это часть нашей натуры.

Мэтт ухмыльнулся.

– Кажется, я постоянно пытаюсь это делать. Ни одним способом, так другим. Раскрыть секреты физических законов и природу управления полётами, который сам по себе был секретом ещё полвека назад.

– Всё-таки я искренне считаю…

– А я уверен, – он наклонился, поймав взгляд Эфраима, – что бы её высочество ни задумала – это связано с моей семьёй.

– Твоей семьёй? – нахмурился Эфраим. – Семьей, с которой ты не общался больше десяти лет?

– Той самой. – Мэтт криво ухмыльнулся. – По-видимому, одна из леди, упомянутых в письме, благодаря которому Татьяна сделала мне это предложение, является членом моей семьи. Если быть более точным, моей бабушкой. Другая леди – одна из её давнишних подруг.

– Не понимаю, что тебе показалось в этом подозрительным. У твоей семьи большие связи. Я сам сверх подозрительный, это часть моей натуры, и всё-таки мне не кажется необычным тот факт, что всплыли имена твоей бабушки или её подруги.

– Подумай, Эфраим. Если Татьяна интересуется только описанием путешествий своей давно почившей родственницы, почему она просто не сказала о ее связи с моей семьёй?

– Она об этом не знает? – услужливо предположил Эфраим.

– Возможно. Действительно, это могло быть не более чем интригующим совпадением. Однако, она поощряла меня забыть о разногласиях с моей семьёй. – Мэтт пожал плечами. – Эта тема возникла в разговоре совершенно случайно и, может быть, ничего и не значит, но я ей не доверяю.

– Значит, ты будешь сопровождать её для защиты семейных интересов.

– Именно так.

– Но ты не особенно жалуешь свою семью.

– Тут ты не прав. Это моя семья не особо жалует меня.

– Это ты так думаешь, – многозначительно сказал Эфраим.

– Это я так думаю. – Мэтт задумчиво отхлебнул виски. – Однако бабушка всегда меня любила.

Это бабушка заменила ему мать, когда та умерла вскоре после рождения Мэтью. Это бабушка занимала его сторону в частых стычках с отцом, когда он стал старше. И это бабушка рыдала, когда отец добился его назначения во флот и отослал прочь.

– И я тоже любил её.

Только в последние годы с приходом мудрости, взращенной на опыте и расстоянии, он переосмыслил свою юность. Он и в самом деле был диким юнцом, намного более склонным к попаданию в неприятности и скандальному поведению, чем все три его старших брата вместе взятых. Теперь он видел то, чего не видел раньше – отцовское разочарование, когда тот столкнулся с бунтующим и неуправляемым ребёнком. Теперь он мог понять желание отца, чтобы будущее его сына сформировалось под влиянием чего-либо, кроме потакания капризам и излишествам. Только теперь он мог признать правоту и быть благодарным отцу за смелость отослать сына в свободное плавание, чтобы он мог найти свой путь и проверить себя на прочность. И, наконец-то, он мог принять ту любовь, которая потребовалась для того, чтобы сделать это.

Он узнал о смерти отца незадолго до окончания войны, ирония ситуации поразила его, и он отчаянно сожалел об этом. Когда, наконец Мэтт осознал, что он не может простить отца, потому что старик не сделал ничего такого, за что его следовало прощать, а просто сэкономил силы в превращении своего младшего сына в мужчину, которым они оба могли бы гордиться, было уже поздно. Это был долг, который он не мог отплатить.

По крайней мере, до сегодняшнего дня.

– К тому же, ты до сих пор не разговариваешь со своими братьями, – сказал Эфраим так, как будто это не имело никакого значения.

– Ты прекрасно знаешь, что не разговариваю. – Таким же небрежным тоном, как и друг, ответил Мэтт. – Так же как и они не разговаривают со мной.

– А ведь тебя так легко было найти после того, как ты оставил службу у Его Величества, отказавшись использовать свой титул и порхая из Англии во Францию и обратно, – с издевкой произнес Эфраим. – За последние три года у тебя даже не было постоянного адреса.

– Это бы не помогло. Жизнь аэронавта и всё такое. И к тому же я не порхал.

Уже давно Мэтт понял, что ничего в жизни не желает так сильно, как восстановить отношения с братьями. Но хотя он, не колеблясь, сражался с врагом на подбитом корабле в море, за три года после окончания войны Мэтью так и не набрался смелости встретиться со своей семьей. Его отъезд из Вестон-Мэнор не был задушевным и спокойным, и поэтому, несмотря на то, что он хотел вернуться домой, прием, ожидавший его там, пугал.

– Значит, ты делаешь это для своей семьи?

– Я бы так не сказал.

– Ты бы этого не признал. Однако, мне кажется, что человек готовый пойти на такое для защиты своей семьи, сам себе лжет, – задумчиво сказал Эфраим, – либо в том, как он в действительности относится к своей семье…

– Вряд ли, – соврал Мэтт.

– Либо по поводу денег.

– Я не совсем уверен, что возьму её деньги.

– Вот это, – Эфраим указал на него сигарой и посмотрел сквозь дым, – возможно, самая глупая вещь которую я слышал от тебя. Почему, во имя всех святых, нет?

На возмущение издателя Мэтт ответил ухмылкой.

– Гордость, полагаю. Мне претит идея позволить ей или любой другой женщине купить меня, как мешок с зерном.

– Она может купить меня. Я бы без колебания взял её деньги. Вообще, если ты не заинтересован, я бы с удовольствием предложил свои услуги. По такой цене она может купить и меня, и мою гордость. Не стесняйся предложить мою кандидатуру.

Эфраим сделал паузу.

– Она ведь не из тех принцесс с лошадиными лицами? Из тех, чьи портреты не могут полностью скрыть правду об их внешности? Зная тебя, я могу предположить, что она привлекательна.

– Довольно.

– Значит, ты это делаешь для женщины.

– Не говори ерунды.

Эфраим с любопытством оглядел друга.

– Ты ведь мне большую часть не рассказал?

– Не большую.

Мэтт заерзал в кресле, хорошо понимая, как много он скрыл от Эфраима. Они были друзьями почти десять лет, а познакомились когда служили на одном корабле. Каждый много раз спасал другу жизнь, и Эфраим знал о Мэтте больше, чем кто-либо другой. Однако про Татьяну он никогда и словом не обмолвился.

– Ты говорил, что познакомился с ней в Париже в прошлом году, – задумчиво сказал Эфраим. – А когда вернулся в Англию, был в совершенно отвратительном настроении…

– Я? В отвратительном настроении? – Мэтт распахнул глаза с деланным удивлением. – Да я всегда весел и спокоен.

Эфраим проигнорировал его.

– И провел добрых шесть месяцев в сильнейшем запое.

– Какие шесть месяцев. – Бесцеремонно перебил Мэтт. – Чуть больше четырех. И мое состояние скорее было связано с тем фактом, что работа не шла, и я не мог…

– Признаю ошибку. – Эфраим отмахнулся от замечания Мэтта. – Хотя в тот момент у меня сложилось другое впечатление. Тогда ты проговорился, что твоя меланхолия, очевидный гнев и продолжающееся пьянство – вина или заслуга представительницы прекрасного пола. Однако ты так и не раскрыл деталей этой очевидно пагубной любовной связи. А так как раньше не было такого, чтобы ты так неохотно делился со мной подробностями своих амурных похождений, я предположил, что отношения были серьёзнее обычных.

Мэтт пыхнул сигарой и ухмыльнулся.

– Она разбила мне сердце.

Эфраим понимающе прищурился.

– Так я и подумал.

– Всё было не так плохо.

– Именно так. – Эфраим наклонился вперед. – Дело было в этой женщине? В принцессе?

Глаза Мэтта встретились с пристальным взглядом друга, и он задумался над ответом. Ему ненавистно было признаваться, каким он был дураком, не увидев, что Татьяна оказалась не той, кем она назвалась. И еще более в том, что он отдал её своё сердце. Но сейчас, когда она опять появилась в его жизни со своим странным и слишком соблазнительным предложением, было поздно давать объективную оценку тому, что между ними произошло.

Он пожал плечами.

– Я не знал, что она принцесса.

– Не знал? – Эфраим в изумлении поднял брови. – Как так? Она была без короны? Без свиты королевских слуг? Без монарших регалий? Я никогда не встречал принцесс, не выглядевших как принцессы.

– А ты их так много встречал.

– Ни одной, – сказал Эфраим с озорной ухмылкой. – Но у меня живое воображение.

Мэтт засмеялся, порадовавшись, что теперь он видит забавное там, где раньше были только гнев и боль. Странно, как время и расстояние могут изменить точку зрения человека. Но что еще более странно, как много времени ему понадобилось для понимания этого. Он вынул изо рта сигару и выпустил большое кольцо дыма к потолку.

– Она сказала мне, что она компаньонка принцессы.

– Правда? Принцесса, притворяющаяся простым человеком? Переодевшись?

Знакомый блеск появился в глазах Эфраима.

– Как интригующе.

– Я знаю, о чём ты думаешь, и ты можешь сразу же забыть об этом. – Мэтт направил на него сигару. – Я не намереваюсь делиться ни единым словом с твоей скандальной газетой.

Эфраим не обратил на это внимание.

– «Мои Приключения с Принцессой в Париже». Или лучше так: «Разоблачение Королевских Секретов». Чертовски хороший заголовок для статьи.

– Вот поэтому я тебе и не рассказывал.

– Ага, – фыркнул с недоверием Эфраим.

– Ну, да, не совсем поэтому. – Пожал плечами, капитулируя Мэтт. – Я признаю, что отношения были намного более серьезные, чем любые другие мои романы. И откровенно говоря, закончились они чертовски болезненно для меня.

– Отсюда пьянство.

– Чтобы притупить боль. – Мэтт поднял бокал для тоста. – Прекрасно сработало.

– Но ты ей переболел.

Утверждение Эфраима было и вопросом и пояснением.

– Конечно. Она просто очередная женщина. Не более важная, чем любая другая в мире. О, без сомнения, она, возможно, однажды будет править собственной страной – очень маленькой страной и, я могу добавить, довольно незначительной, но в тот момент я этого не знал, а сейчас нет никакой разницы.

– Значит, ты должен оставить её в прошлом.

– Там где ей и место, – решительно сказал Мэтт.

– И тебя не волнует, что она опять появилась?

– Абсолютно.

Мэтт не колебался ни секунды и почти сам себе поверил.

– Тогда почему не написать для меня историю о вашем романе? – Эфраим наклонился вперед с блеском в глазах от редакторского предвкушения. – Страсть в Париже: Королевское Рандеву.

– Страсть в Париже? – Мэтт состроил гримасу. – Звучит убого.

– Разве? Моим читателям это понравится. Тираж резко увеличится. Ничто так не нравится простому человеку, как читать о слабостях королевских особ. Скандалы продают газеты, и нет ничего лучше, кроме, – Эфраим выпрямился, – хорошего пикантного убийства. Есть ли хоть малейший шанс…

– Прости, старина. – Мэтт засмеялся. – Кроме того ты прекрасно знаешь, что я даже письма не люблю писать не говоря уж о твоих историях.

– Всё что тебе нужно это рассказать мне детали. Писать буду я. – Эфраим практически хрюкал от возбуждения. – Моё редакторское чутьё и чуток творческой фантазии, и это будет…

– Нет, – решительно сказал Мэтт.

– Почему нет?

– Мне кажется это, – он подыскивал слово, – бесчестно.

– А она себя повела честно?

Прекрасный вопрос. Над ним Мэтт никогда особенно не задумывался, и сейчас у него не было на него ответа. До сегодняшнего дня он никогда не понимал значимость её положения, и сейчас её уход виделся в совершенно другом свете.

– Честно говоря, я уже больше ни в чём не уверен, да и вряд ли теперь это имеет значение. В данный момент мы говорим о моей чести, и я не предам её доверие, позволив тебе выставить наши отношения на потребу публики.

– Я изменю имена, – с надеждой сказал Эфраим. – Сделаю так, что невозможно будет узнать тебя или её. Всё будет полностью анонимно.

– Абсолютно невозможно.

– Жаль.

Издатель задумался не секунду, очевидно, не собираясь сдаваться так просто.

– Всё-таки посмотри на это, как на прекрасный способ отомстить ей. Получить реванш. В конце концов, она разбила тебе сердце.

– Сердце излечилось, а я получил ценный урок.

– Да?

– Принцесса ли, дама или шлюха – этому так называемому прекрасному полу нельзя доверять. – Мэтт сделал большой глоток виски, наслаждаясь приятным теплом. – Ни одной из них.

– Я бы тебе и так это мог сказать. – Эфраим потягивал виски и смотрел на друга. – По крайней мере, расскажи мне подробности.

– Эфраим.

– Да не для публикации. – Он тяжело вздохнул. – Хотя мне больно бросать такую тему. Но позволь мне удовлетворить, если не профессиональное, так личное любопытство. Как можно встретить принцессу, притворяющуюся простой смертной?

– Я катал людей на воздушном шаре в парке, чтобы заработать. Она сказала, что всегда хотела полетать.

На мгновение он мысленно перенесся в тот восхитительный весенний день к фее с манящими зелеными глазами, в чьей манере поведения одновременно сочетались скрытность и безрассудность.

Когда они впервые встретились, она была для него полной загадкой. Женщина явно высокого происхождения и при этом без сопровождения слуги или дуэньи. Она объяснила это тем, что она вдова, компаньонка королевской особы и что ей нужно было сбежать из темницы своего положения. В тот первый день знакомства он был слишком очарован и просто отмахнулся от всех подозрений по поводу её рассказа. Фактически, она действительно была вдовой и на самом деле улизнула из оков своего ранга, но на этом вся правда в её рассказе заканчивалась.

– Прекрасно. «Страсть над Парижем» подойдет на заголовок еще больше.

Эфраим вытащил сигару и выпустил в потолок ленивую струйку дыма, усиливая дразнящую нотку в своём голосе.

– Как жаль, что ты не сможешь его использовать, – язвительно сказал Мэтт.

– А после вашей встречи, – подгонял Эфраим. – Что было после?

– После…

Мэтт замолчал. Воспоминания об их интерлюдии нахлынули на него с такой силой, что он почувствовал их физически. Всего лишь шесть дней, наполненных страстью и возбуждением, посвященных исследованию тел и душ друг друга. Более того, он никогда не подозревал, что чувства могут быть такими сильными, такими непреодолимыми, такими полными. Он был дураком, когда позволил ей околдовать себя. Отбросил логику и здравый смысл. Обнажил свою душу.

– После? – напомнил Эфраим.

Теперь всё это было в прошлом, и он покончил с ней. По крайней мере, в том, что касалось сердца. Что же по поводу всего остального…

Мэтт бросил на Эфраима озорной взгляд.

– После, старина, мы занимались тем, что делают в Париже все любовники.

Эфраим уставился на него.

– И это всё? Это всё, что ты собирался мне рассказать?

Мэтт откинулся в кресле, ухмыльнулся и молча закурил сигару.

– Это всё твое проклятое представление о чести? – нахмурился Эфраим. – Сначала гордость, потом честь. Я чертовски рад, что не отягощен такими слабостями.

– Да, ладно, Эфраим, – мягко сказал Мэтт, – я видел тебя в ситуациях, когда твое поведение нельзя было назвать иначе, как достойным.

– Не распространяйся об этом, – пробормотал мужчина.

Мэтт рассмеялся.

Эфраим замолчал, и двое мужчин сидели в тишине, нарушаемой только еле слышными звуками потягивания виски или курением сигар. Было поздно, немногочисленные работники Эфраима уже давно ушли. Паровой станок в главной зале затих, но ближе к концу недели он будет работать до поздней ночи, печатая копии «Мессенджера» к еженедельному выпуску в воскресенье.

– Раз ты не делаешь это ни для своей семьи, ни ради денег…

– Я еще не принял решение.

– Очень хорошо. Кроме как денежного вопроса, зачем ты это делаешь? – Эфраим прищурился. – Я полагаю, ты примешь её предложение?

Мэтт кивнул.

– Почему…

– У меня свои причины. Полагаю, любопытство на первом месте. Я хочу знать, что она скрывает, а так же настоящую причину, по которой она опять появилась в моей жизни.

– Ага, она тебе всё ещё небезразлична.

– Вовсе нет.

– Докажи.

В голосе Эфраима звучал вызов. Он открыл ящик стола и вытащил маленькую книжку в кожаном переплете.

– Веди журнал проведенного с ней времени, ваши поездки и приключения.

– Я не умею писать.

– Ты пишешь письма. Пиши их мне. А потом когда всё закончится, я их опубликую. И, – добавил Эфраим, – щедро тебе заплачу.

Мэтт покачал головой.

– Не вижу разницы между этим и публикацией того, что произошло между нами в прошлом.

– Разница в том, мой друг, что в этот раз, – Эфраим преувеличенно растягивал слова, – речь не идёт о любви. Между вами двоими существует деловая договорённость. Своего рода контракт. Ничего более. Если ты не примешь плату от неё, почему бы не получить что-нибудь ценное из этой договорённости?

– О, я собираюсь получить кое-что. Удовлетворение, по крайней мере. Однако, за это время ты убедил меня взять её деньги. Несмотря на гордость, мне они, конечно же, нужны, таким образом, наша договоренность строится на прочной финансовой основе. Кроме того, я всегда могу отказаться от них позже.

Почему бы так же не согласиться на просьбу Эфраима? В конце концов, разве не обязан он своему другу, когда речь идет о верности и преданности не в пример больших, чем он когда-либо был обязан Татьяне? Разве не платил ему Эфраим добром все эти годы, тогда как Татьяна, не задумавшись, его бросила.

– Я заключу с тобой сделку. Я буду вести журнал, но не дам никаких гарантий по его конечному применению. Согласен?

– О большем я и не прошу. – Эфраим ухмыльнулся. – Если только ты не поделишься со мной причинами, подвигнувшими тебя согласиться на этот королевский фарс.

– Думаю, ты мог бы назвать всё случившееся незаконченным и неразрешенным.

Мэтт пыхнул сигарой и обдумал свои слова.

– Наше расставание не было взаимным решением. Однажды утром я проснулся, а она исчезла, ушла, оставив всего лишь записку об ответственности и с обещанием освободить нас обоих от любых юридических проблем.

– Юридических проблем?

Эфраим нахмурил брови.

– Видишь ли, мой друг, во Франции законный брак не обязательно должен быть освящен в церкви. Это может быть просто гражданская церемония, проведенная местным официальным лицом.

Мэтт изучал горящий кончик сигары.

– За умеренную взятку в нужные руки можно обойти любое требование, такое, как публичное объявление, или устранить необходимость ожидания для проведения церемонии.

– И ты всё это знаешь потому что… – медленно сказал Эфраим.

– Когда сегодня Татьяна попросила меня сыграть роль её мужа, то это случилось не просто благодаря моему красивому лицу, остроумию и чертовскому обаянию. – Хулиганская улыбка озарила лицо Мэтта. – Хотя по общему признанию я щедро одарен природой всем этим и ещё многими достоинствами.

– А также скромностью.

Ворчание Эфраима шло в разрез с выражением его глаз, когда до него начал доходить смысл сказанного.

– Вот именно. Нет, она попросила меня выдать себя за её мужа, так как у меня уже есть опыт в такой роли. – Мэтт смаковал выражение лица Эфраима. – Как вижу, ты уже понял, каким я был дураком. Её обещание освободить меня от юридических проблем подразумевало аннулирование брака в её стране. Не сомневаюсь, легкое решения для заблудшей принцессы.

– То есть ты говоришь…

Голос Эфраима звучал странно придушенно, как будто он не мог поверить или принять собственные слова.

– Я говорю именно то, что ты думаешь. Длилось это меньше суток, но те несколько часов, – Мэтт хитро улыбнулся, – я и в самом деле был её мужем.