Его любимая крошка

Глава 18

В первые минуты, увидев через окошко двери Борьку, обмотанного трубками и проводками, я пугаюсь. Вернее, лицо его закрывает кислородная маска, и оттуда, где мы с Настькой стоим, можно рассмотреть только кровать и укрытое простыней тело. Неужто это он?

— К нему не пускают. — шепчет подружка, округлив глаза, и кивает на суровую медсестру позади нас. — я уже пыталась её умаслить, проще удавить.

— Он точно живой? — снова поворачиваюсь к окошку, и слышу голос тётки в халате:

— Живой, живой. А вот долго ли продержится, кто знает.

Подходим к ней, я кладу ей на плечо ладонь.

— Можно зайти, хоть на минутку? Это наш друг. Пожалуйста!

— Это реанимация, сюда нельзя. — отрубает она, поддев пальцем очки. — вы не родственники?

Мы дружно мотаем головой.

— Тогда и говорить не о чем.

— Неужели нет шансов? Совсем? — в отчаянии догоняю её, и преграждаю путь. — он ведь выживет? Скажите правду!

Тётка добрая, видно по лицу, но старается отгородиться от реальности за маской равнодушия. Её понимаю, если горе каждого принимать как собственное, сердце не выдержит. Но я должна знать!

Она терпеливо перечисляет диагнозы, сыплет медицинскими терминами, а потом, сообразив, что мы с Настюхой ни фига из монолога не допетриваем, объясняет человеческим языком. С такими травмами, как у Борьки, не живут, и я чувствую, как холодная рука сжимает внутренности. Подкатывает тошнота, пробормотав что-то невнятное, бегу по коридору в поисках туалета, и едва успеваю склониться над раковиной. Желудок протестующе урчит, выворачивает содержимое, голова кружится.

Немного отойдя от приступа токсикоза, возвращаюсь в отсек травматологии. Настька хватает за руку.

— Ты как? Поехали домой, тебя Соколов прибьет, если чё случится!

— Ага, щас… — сердито бурчу, вспомнив о нашей с ним ссоре, и тут, как по заказу, в кармане пальто надрывается мобильник.

Настёна демонстративно отходит, бросив меня самой разбираться с мужем, и я недружелюбно роняю в динамик:

— Я в порядке. В больнице останусь до утра.

Помолчав, Руслан сухо спрашивает:

— Уверена? Ему точно нужна такая жертва или это твоя очередная придурь?

— Он мой лучший друг, ясно? — начинаю яриться, искренне возмущенная тем, что он ни в грош не ставит мое мнение, но еще больше уязвленная его нежеланием настоять на своем и приехать за мной. — и вообще, отстань! Можешь свалить в кабак и надраться, разрешаю! Может, тогда мозги на место встанут!

— Всё сказала?

— Всё. — решительно жму на гаджет, и отрубаю телефон.

Настька тяжело вздыхает и крутит пальцем у виска. Сажусь в потертое кресло, упорно показывая, что мне фиолетово. Ну и ладно, и чёрт с Вами, господин Соколов! Если тебе плевать на меня, какого хрена я буду убиваться по этому поводу? А на душе скребут паршивые драные кошки…

Швырнув смартфон на диван, Рус подошел к окну и сдвинул штору. Город утопал в тысяче светлячков — огней, отсюда открывался захватывающий вид на площадь, и в сгустившемся мраке зрелище было чарующим. Но он не замечал ничего, мысли метались по кругу, а где-то внутри поднималась неконтролируемая волна ярости. Это чувство посещало Руслана редко, управлять им он не мог, и в такие моменты голос разума попросту отключался.

Первым его порывом было поехать в клинику и забрать жену, чтобы хорошенько вправить её серое вещество, но, уже спускаясь во двор, он с досадой понял, что не знает, где находится этот молокосос. А девчонка ко всему прочему вырубила мобилу. Больше всего взбесило то, что Алиса помчалась к Борьке, наплевав на него самого, а короткая стычка по телефону лишь добавила масла в огонь.

Сев за руль внедорожника, мужчина уронил голову на руль, и крепко стиснул его руками. От висков расползалась боль, он рванул бардачок, и вытащил оттуда две пилюли, закинул в рот, и тут же закурил. Он, конечно, видел, что Олег уже сидит в «чероки», готовый следовать за ним, но это сейчас мало волновало. Руслан знал, куда поехать, ему жизненно необходимо просто поговорить с женщиной, которая много лет назад была его близким человеком.

Да, только Юма могла терпеть его скверное настроение и при этом держаться так, словно ничего особенного не происходит. Щас он зарулит в круглосуточный гипермаркет, купит бутылку её любимого коньяка, и заявится к ней незваным гостем. Двери её дома для него всегда открыты, Соколов не сомневался.

Алкоголь его не брал, так ему казалось до той секунды, когда он попытался встать с дивана, а потом почувствовал, что ноги не держат. Плюхнувшись обратно, Руслан усмехнулся, и Юрмала укоризненно покачала головой. Его разморило в тепле уютной квартиры, но, несмотря на то, что тело стало тяжелым и ватным, мысли оставались удивительно четкими.

— Хватит. Как ты домой поедешь? — накрыла ладошкой его бокал женщина, и отобрала бутылку.

Коньяку в ней плескалось на дне, на полу громоздились еще три пустых, которые Рус прикончил почти один. Юма была приятно изумлена, увидев его на пороге, и охотно выслушала, тактично избегая давать какие-либо советы. Ему хотелось выговориться, и она это сразу поняла.

— Выгонишь, что ли? — покосился он на неё, откинулся на спинку, устроившись удобнее, и крепко сжал пальцы подруги юности. — до чего я докатился, Юма… Ты уже не рада мне. Бля-ять, как я устал… Сколько всякого дерьма навалилось, не успею с одной хуйней разрулить, так тут же следующая, и так по ебаному кругу. Ладно, забей, я не любитель хныкать. Надоело тебе быть моей мамкой и утирать сопли, да?

— Ты знаешь, что это не так. Но пить тебе сегодня точно хватит. — решительно отодвинула ногой сервированный столик, и поймала взгляд гостя, нацеленный на её оголившееся колено.

Поспешно одернула пеньюар, и попыталась высвободить ладонь. Руслан медленно поднял глаза, большим пальцем погладил её запястье, и этот незатейливый жест вызвал у нее мурашки.

— Конечно, никуда я тебя не выгоню, не выдумывай. — от волнения, вдруг нахлынувшего от слишком интимной обстановки и спиртного, в голосе Юрмалы прорезался акцент, — Руслан, по-моему, на этом нам надо тормознуть. Это не нужно ни тебе, ни мне, согласись.

— Ты о чем?

Она нервно рассмеялась, внезапно почувствовав себя юной девчонкой. Какие это были времена! И как они любили друг друга… Могли сутки напролет не вылезать из постели, питались только фруктами и выкуривали тонны сигарет.

— Мы далеко не дети и оба знаем, чем это может окончиться… — неуверенно сказала она, и покусала губу, пребывая в совершенном раздрайве.

С одной стороны (и она перевешивала значительно), Юма была очень рада, что Руслан приехал, в конце концов, она ведь не сомневалась, что именно этот финал предвещала их неожиданная встреча спустя десять лет. Но с другой… Его чувства к ней остыли, она не могла это не ощутить, а значит, ворошить прошлое смысла нет. Утром постигнет разочарование, а Юрмала страстно желала, чтобы между ними сохранились теплые отношения.

Из размышлений она вынырнула, услышав смех Руслана. Он поднялся, и, пошатываясь, добрел до окна, пошарил в заднем кармане джинсов, затем в боковых. Телефона не было, чёрт, он же оставил его дома.

— Одолжи трубу, позвонить надо. И не смотри на меня так, Юма, я и сам в курсе, что конченый мудак.

Женщина молча протянула изящный белый аппарат, и сложила руки на груди. Руслан долго не мог попасть в нужные кнопки, и тихо выругался. Юрмала вздохнула, перехватила инициативу, и взглянула на него, нацелив пальчик на дисплей:

— Диктуй. Я помогу.

— Добрая, милая Юма, — усмехнулся он, снова растянувшись на диване, и закрыл глаза, — давай, набирай, мегафон, три девять…

Но Алиса по-прежнему была вне зоны доступа, и мужчина с трудом подавил вспышку злости. Затем попросил Юму позвонить охраннику. Олег ответил сразу, словно только и ждал звонка. Путанно объяснив ему, чтобы отогнал его машину на платную стоянку и заехал за ним, Рус вернул телефон латышке, и наклонился вперед. Тупая боль пульсировала от затылка к вискам, тянуло в сон. Потер лоб, и нахмурился, узрев перед собой длинные ноги женщины.

Халат её был распахнут, под ним, как оказалось, лишь соблазнительное тело без белья, и треугольник светлых курчавых волос между бедер был чуть темнее матовой кожи. Юрмала медленно повела плечами, избавляясь от вещицы, в приглушенном свете лампы она казалась совершенной. Руслан скривил губы, ничуть не стесняясь разглядывать красавицу, и подумал о том, что сегодня мог бы запросто послать на хуй всё и всех, и остаться здесь до утра.

Трахал бы Юму до умопомрачения, как раньше, и почти был готов переступить запретную черту, но что-то удерживало от опасного шага. Он знал, что это, вернее, кто. Крошка.

Тяжело встав на ноги, Соколов шагнул к Юрмале, и она загадочно улыбнулась, облизнув пухлые губы. Тонкие кисти рук обвили его шею, и приторный запах духов внезапно стал ему отвратителен. Алиса пахла по-другому, сладкими персиками. Руслан глухо зарычал, ощущая острую потребность быть рядом с любимой, рывком запахнул халат на груди женщины, и презрительно обронил:

— Не надо этого. Это было бы нашей самой большой ошибкой, Юма. Спасибо за коньяк, и что выслушала. Я пойду…

За его спиной она с досадой вздохнула, но Руслан не обернулся. Кое-как натянул ботинки и куртку, вывалился в морозный двор, и сделал несколько глотков воздуха. Ветер набросился на лицо, защипал щеки и вихрем послал по коже уколы озноба. Рус осмотрелся, увидел лавочку и неровной походкой двинулся к ней.

Когда Олег вернулся к дому Юрмалы, босс сидел на скамье, свесив голову на грудь, и крепко спал пьяным сном…

Борька пришел в себя на рассвете. Настюхе пришлось вернуться в интернат, а я всю ночь просидела в коридоре, в надежде на новости. А вот какими они должны быть, думать не хотелось, как и смириться с тем, что лучшего друга скоро не станет. Совсем.

Когда начинается суета, и в палату врываются врачи, а следом медсестра, толкая перед собой капельницу, я бегу к двери, и заглядываю в окошко. У кровати склоняется реаниматолог, что-то фиксирует на аппарате жизнеобеспечения, и мне виден Борька. Его глаза широко открыты, руки загребают простынь.

Наплевав на запрет, вламываюсь в палату, и подскакиваю к нему, сердце гулко раздирает грудь. Кажется, на лице Симакина неподдельный испуг, он смотрит будто сквозь меня, и я в отчаянии хватаюсь за спинку, когда доктор пытается вытеснить вон.

— Сюда нельзя, немедленно выйдите! Что это за безобразие, девушка?!

— Лиска, — шепчет Борян, силясь приподняться, и с губ его стекает пузырящаяся розовая пена.

Мне жутко страшно, откуда только берутся силы? Протиснувшись к другу, наклоняюсь, и он чуть слышно бормочет:

— Прости… Петра… Ков… Заста…заставил… Я не… Не… хотел.

Меня выпроваживают, бьет озноб. Мерю шагами коридор, с ужасом осознавая, что подозрения подтвердились, это Симакин предатель, это он подставил Руслана. В эту минуту я так и не понимаю, что испытываю — ненависть к умирающему Борьке или отрицание очевидного. А потом долго, по-черепашьи, тянется время. Я устала, вымоталась, хочу спать и есть.

В девять утра мне сообщают, что Борьки больше нет. Я лишилась еще одного близкого человека…

Олег пожимает плечами, когда я сердито спрашиваю, чей это номер. В последних звонках за вчерашний день значатся незнакомые цифры, но охранник явно что-то знает, а говорить не желает. Это и бесит. Оглянувшись на дверь ванной, где слышится шум льющейся воды, я снова поворачиваюсь к Олегу.

— Не ври мне, всё равно докопаюсь! Это он звонил? — киваю влево.

Олег невозмутимо улыбается. Садко стукаю его по плечу.

— Ладно, не дерись. — понижает голос, — это он звонил, кто ж еще? У него, наверное, батарея села, не накручивай себя. Сама ж видишь, в каком он сейчас состоянии. Я привез его домой…

Он умолкает, поняв, что проговорился. Меня охватывает смутное беспокойство.

— И где же он шлялся ночью? В клубе?

— Нет. — нехотя признается Олег, почесав затылок, — у подруги был. Ты не воображай ничего такого, Алис, они немного выпили и поболтали. Всё.

— Ты чё, в глазок подсматривал? — начинаю заводиться, хотя и пытаюсь сдерживаться.

У какой подруги был Соколов, понятно, у этой своей латышки. Чёрт, а я-то собиралась попросить прощения за вчерашний финт, и тут выясняется, что мой муж утешился в объятиях давней подружки! Я его придушу.

— Постой, куда? — хватает Олег за руку, преградив путь. — не было ничего, ясно? Остынь ты!

— Отвали! — отталкиваю его, и мчусь наверх, чувствуя себя паршиво.

Маринка еще спит, Дашка на кухне готовит ей завтрак. НЕ хочу никого видеть, хочу кого-нибудь убить. Просто убить. Упав на кровать, закрываю голову подушкой и до боли закусываю губу. Кажется, душу рвет по кускам, мерзкое ощущение.

— В чем дело? Ты где была?

Садится рядом, отбирает подушку, и силой заставляет повернуться. Наверное, в моих глазах боль или ненависть, а может, весь коктейль разом, и Руслан хмурится.

— Всё так плохо? Как он?

— Никак. — шмыгаю носом, глядя мимо него. — умер.

— Маленькая моя… — ласково вдруг вздыхает он, и прижимает к себе. — тебе не надо было так удирать, поехали бы вместе. Какого хрена ты постоянно создаешь проблемы? Только не плачь, я не могу видеть, как ты плачешь…

Ага, легко сказать. Внутри будто прорвало, поток слез хлынул неожиданно, и я вцепляюсь в плечи мужа, уткнувшись в его шею. Сидим так долго, он что-то шепчет в утешение, а я бессвязно выдавливаю:

— Ты… Ты был с ней…

Руслан отстраняет меня, и заглядывает в зареванное лицо.

— Нет. — качает головой, в глазах ни капли вины, и это вселяет надежду. — не с ней, а у неё. Не фантазируй, я с ней не спал. У меня вообще не было ни одной бабы после тебя. Веришь мне?

Язык не слушается, остается кивнуть. Проклятая ревность отпускает, я знаю, что Руслан никогда мне не лгал. Порывисто обнимаю его, и он усаживает меня к себе на колени, убаюкивая, как ребенка. Целует в носик, и я ловлю его губы губами.

— Глупая девочка, — со вздохом шепотом произносит в перерывах между нежными поцелуями, убирает с моего лица налипшие сосульки волос, — когда ты научишься мне доверять? Не нужна мне другая, я тебя люблю, маленькая. Я никому не говорил этого. Никогда.

— Прости меня. — пряча лицо у него на плече, с раскаянием прошу, и он еще крепче прижимает к груди. — как назовем сына?

Поднимаю голову, и наши взгляды встречаются. Руслан улыбается. Блин, обожаю его улыбку.

— С чего ты решила, что это мальчишка?

— Ну-у, — с самым серьезным видом тяну, сдерживая смех, — ты же настоящий мужчина, а не бракодел! Дочь уже есть, теперь точно будет сын.

И мы смеёмся, наперебой споря о том, какое имя выбрать нашему будущему ребёнку…