Эгоист (СИ)

Глава 4. На высоте

Костино упрямство немало злило Антона, он из последних сил держался, чтобы не отправить к нему каких-нибудь головорезов - и то только потому, что боялся, что это негативно скажется на его отношениях с Ниной. И тогда он сконструировал новый коварный план. Он пригласил ее к себе в кабинет и заговорил, старательно изображая смущение и робость:

- Нина, у меня к вам очень... деликатная просьба... я бы сказал, не делового, а скорее дружеского характера...

- Я слушаю вас, - спокойно глядя на него ясным взглядом, ответила девушка.

- Дело в том... знаете, моя семья родом из Владивостока... родители переехали сюда в молодости, но там осталась мать моей матери - она еще жива, ей уже за восемьдесят, но она в сознании и я очень давно ее не видел. Мать давно просила меня проведать ее, потому что... понимаете, возможно, ей не так долго осталось... а в последнее время она часто болеет - вот недавно ее выписали из больницы после тяжелой двухсторонней пневмонии - и мать буквально насела на меня...

- Вам нужно навестить вашу бабушку, - подсказала ему Нина, терпеливо слушавшая этот длинный рассказ.

- Да, - кивнул Антон, - но я не могу поехать во Владивосток на поезде, вы же понимаете? Это путешествие займет добрых две недели - я не могу себе такого позволить сейчас.

- Тогда летите самолетом, - резонно предложила Нина.

- Вот тут-то и начинается самое сложное... - пробормотал Антон. - Этот выход кажется логичным, но вы-то знаете, что... кхем, это не совсем удобно для меня...

Нина нахмурилась:

- Так и в чем заключается ваша просьба? - спросила она подозрительным тоном.

- Чтобы вы полетели со мной, - выдохнул Антон. - Совсем ненадолго, всего пару дней... понимаете, без вас я этого не выдержу.

- Выпейте снотворное и проспите весь полет, - предложила Нина.

- Я просто не смогу туда зайти, - сокрушенно покачал головой Антон.

- Простите, но я не могу лететь с вами, вы же понимаете... - жалобно проговорила девушка.

- Нина, я без вас не справлюсь, - дрогнувшим голосом сказал Антон, внутренне хваля себя за артистизм.

- Мне надо подумать, - вздохнула она и ушла.

Но он сразу понял, что вопрос будет решен в его пользу. Уже в обед, когда он подстерег ее на пути к дому и взялся проводить до подъезда, она стала перечислять ему условия:

- Два дня на все про все. Утром в субботу вылетаем, в воскресенье вечером-ночью прилетаем назад. Костя не должен узнать, что я ездила с вами, для него я еду к подруге в Лебедево с ночевкой. Я остановлюсь в гостинице и буду находиться там все время, пока вы общаетесь с бабушкой...

- Зачем это вам? - нахмурившись, перебил ее Антон.

- Так моя совесть будет спокойнее.

- Наверно, это очень тяжело - жить с такой совестью, как у вас, - сочувственно сказал Антон и рассмеялся. Он что-нибудь еще придумает, чтобы переломить эту упрямицу...

Нина приняла все возможные меры предосторожности, чтобы не быть пойманной на месте преступления: Антон забрал ее в субботу рано утром на конечной 159 автобуса и сам повез в Москву, в Шереметьево, от души радуясь тому, что у него есть бабушка во Владивостоке и почти забывая о том, что ему сейчас в самом деле придется провести 9 незабываемых часов в герметичной капсуле марки Boeing в 10 километрах над землей. Всю дорогу до Москвы Нина была очень напряжена и молчалива, думая о чем-то своем, и Антону никак не удавалось разговорить ее.

- Вы недовольны, что я втянул вас в эту авантюру? - поинтересовался он, не слишком, впрочем, расстроенный этим фактом.

- Нет, я просто не выспалась, - покачала головой Нина. - Пыталась вчера лечь пораньше, но в итоге проворочалась до полуночи.

- Вы нервничаете? - уточнил Антон.

- А вы нет? - удивилась Нина. - Я еще помню ваше лицо там, в лифте, и молюсь, чтобы в этот раз бог вложил в мою голову больше идей, как вас отвлечь... Правда, я взяла с собой эрудита и карточную монополию, но точно не знаю, сможем ли мы с вами играть.

- Я думаю, что одно ваше присутствие будет меня успокаивать, - беспечно пожал плечами Антон, но девушка, кажется, не разделяла его оптимизма.

До той самой минуты, когда самолет выехал на взлетную полосу, Антон Викторович сохранял завидное спокойствие, но стоило огромному "Боингу" набрать скорость, от которой всех пассажиров вдавило в кресла, как лицо шефа покрылось мертвенной бледностью. Нина взяла его за руку, но он с такой силой сжал ее ладошку, что ей стало больно. Прыжок - шасси оторвались от бренной земли, и она стала быстро удаляться от созерцающих ее через иллюминатор людей. Нина судорожно дернула шторку и закрыла окошко.

- Ну что ж, самое время обсудить имидж нашей компании, - с напускным оживлением сказала она шефу, но он только судорожно сглотнул и прикрыл глаза. - Да, тема не такая уж интригующая, - разочарованно пробормотала Нина и сразу выложила козырь: - Скажите, Антон Викторович, а вы когда-нибудь влюблялись?

Она заметила, что разговоры на личные темы задевают его за живое, а сейчас ей нужно было во что бы то ни стало вывести его из сосредоточенности на этом животном ужасе, написанном на его лице.

- Неужели на свете есть человек, который ни разу в жизни не влюблялся? - сдавленно ответил шеф вопросом на вопрос - и лицо его стало более осмысленным.

- Расскажите мне про нее, - попросила Нина, в самом деле чувствуя некоторое любопытство.

- Про кого? - не понял Антон Викторович.

- Про объект вашей влюбленности.

- Который из них? - уточнил шеф.

- А сколько их было? - похлопала глазами Нина.

- Уж не хотите ли вы сказать, - фыркнул Антон Викторович, - что влюбились только раз в жизни, и то в какого-то заморыша?

Нина насупилась, хоть и понимала, что сейчас не время для этого.

- Не обижайтесь, - потирая правое ухо, попросил ее шеф. - Это все моя дурацкая привычка постоянно провоцировать вас излишней прямотой. Ваш сердечный друг и вправду кажется мне очень уж худым, и, по правде говоря, я не знаю, что вы в нем нашли...

Нина достала из сумочки и протянула ему сосательную конфету, он с сомнением посмотрел на нее.

- Чтобы уши не закладывало, - пояснила Нина.

- И как она мне поможет? - нахмурился Антон Викторович.

- При помощи постоянного сглатывания, - пожала плечами Нина. - Вы что, никогда на самолете не летали? - она тут же пожалела, что напомнила ему об этом: он снова побледнел. - Ну, расскажите про вашу первую любовь, - поспешила она вернуться к прерванному разговору.

- Да, первая любовь, - шеф задумался, перекидывая леденец из-за одной щеку за другую. - Кажется, ее звали Даша... или Маша - точно не помню. Помню только, что у нее были кудряшки и бантики - они-то меня, наверно, и сгубили...

Нина фыркнула от смеха:

- Неет, Антон Викторович, я имею в виду осмысленную любовь, а не смутные детские воспоминания...

- В школе я влюблялся, наверно, каждый год, - махнул рукой шеф, - но что в этом интересного? Все это было... не всерьез.

- Хорошо, - кивнула Нина, - тогда расскажите про последнюю влюбленность.

Немного подумав, он ответил:

- Что ж, извольте. Не так давно, может, лет пять назад, я познакомился с очень милой библиотекаршей - уже и не помню, как это меня занесло в библиотеку... она показалась мне такой... смышленой - знаете, это редкость среди женщин - и даже изображала какое-то время недотрогу... но в конце концов я ее уломал сходить со мной на свидание - и понеслась. Мы так замечательно проводили вместе время, она была со мной нежна и предупредительна, а потом я узнал, что она замужем, у нее двое детей, и разводиться она не собирается, а наш роман - просто приятное разнообразие в ее унылой жизни, плюс дополнительный источник дохода.

В этой короткой исповеди Нине почудилась такая боль и безысходность, что сердце ее сжалось от сочувствия этому богатому и успешному тридцатилетнему IT-магнату.

- И больше вы не влюблялись? - спросила она печально.

- Да зачем? - покрутил головой Антон Викторович. - Не вижу в этом никакого смысла.

- И вы не хотите завести семью?

- Я не знаю... мне кажется, что это желание не может быть беспредметным, а как раз с предметами у меня проблема.

Расчет Нины оказался верным: после конфеты шефу захотелось пить, они попросили стюардессу принести воды. Когда она вернулась со стаканом в руках, то Нина попросила спутника достать ее рюкзак с верхней полки над сиденьями, а сама тем временем незаметно добавила в воду снотворное. Антон Викторович поморщился, заявив, что у нее неприятный привкус, но Нина заверила его, что это ему чудится из-за контраста с конфетой и заставила его выпить все до дна. Потом они сели играть в монополию, и шеф потихоньку, незаметно сам для себя, задремал. Нина заботливо опустила спинку его сиденья и сама тоже легла поспать.

Когда они проснулись, до приземления оставалось всего каких-то час-полтора. Растолкав Нину, Антон Викторович заявил полным подозрительности тоном:

- Странно, что я уснул, да еще так надолго...

Нина только пожала плечами, осторожно потягиваясь. Конечно, сон в самолете, в полулежачем положении - то еще удовольствие, но все-таки он ее немного взбодрил.

- Жаль, что у нас осталось так мало времени, - проворчал Антон Викторович. - Мы ведь еще не обсудили вашу первую любовь, да и еще бог знает сколько всего важного.

- Что же такого важного для вас в моей первой любви? - скептически поинтересовалась Нина, но шеф не успел ей ответить: по громкой связи спокойный мужской голос предупредил:

- Уважаемые пассажиры, наш самолет влетает в зону турбулентности. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и пристегните ремни.

Самолет тут же начало трясти, Нина испуганно посмотрела на своего спутника - он снова побелел, как полотно и так вцепился пальцами в подлокотники, что у него побелели костяшки.

- Вы очень сильный человек, - сказала она с уважением и легкой ноткой удивления. - Очень смелый. Мне кажется, полет на самолете - сущий пустяк, по сравнению с теми вещами, что вы делаете на земле...

- Спасибо, - пробормотал шеф сквозь зубы. - Возможно, вы правы, но это сильнее меня. Возможно, так мое сознание дает выход страху, назначенному мне природой.

Самолет сильно тряхнуло, и Антон Викторович сжал челюсти, тяжело дыша, еще крепче вцепился в подлокотники и прикрыл глаза. Нина, отчаянно беспокоясь за него и испытывая сильнейшие приступы жалости, немного расслабила свой ремень, привстала и обняла его голову руками. Шеф положил ладонь на ее локоть и, кажется, задышал чуть легче.

- Пожалуйста, сядьте, - неожиданно прозвучал голос проходившей мимо стюардессы, но Нина осталась стоять.

- Вы не понимаете, человеку плохо, - умоляющим тоном сказала она, но стюардесса была непреклонна.

Нине пришлось сесть, она взяла шефа за руку и переплела их пальцы.

- Не бойтесь, - прошептала она, - все хорошо, это скоро закончится.

Немного помолчав, она добавила:

- Знаете, молитва очень успокаивает...

- Лучше расскажите мне про вашу первую любовь, - покачал головой Антон Викторович, и Нине пришлось подчиниться.

- В пятнадцать лет меня отправили в детский лагерь в Анапу, - ответила она нехотя. - Там я познакомилась с мальчиком... он был вожатым, студент второго курса Курской медакадемии. Я сбегала ночью из спальни и мы с ним целовались на пляже под звездами...

- Только целовались - и все? - разочарованно спросил шеф.

- Антон Викторович! - возмущенно воскликнула Нина. - Да, только целовались - и все!

- Дайте угадаю, - предложил он. - Он был тощий и в очках.

- Нет, не в очках, - сумрачно буркнула Нина, шеф громко рассмеялся.

- Вам нравятся худые мужчины... - скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он.

- Мне нравятся умные мужчины, - возразила Нина, - а фигура для меня не принципиальна.

- Ум - и все? - уточнил Антон Викторович. - Это единственный критерий?

- Нет, есть еще кое-что важное... - Нина помялась, не зная, как это правильно выразить. - Понимаете, это что-то вроде благородства... честность, справедливость, сострадание к ближним... не могу подобрать точное слово...

- Мямля, - подсказал шеф. - Который не знает, тварь ли он дрожащая, или право имеет. И все время переживает, не стесняет ли он кого-нибудь своим присутствием. Вы не назвали ни смелости, ни решительности, ни силы.

- Вы опять за свое, - недовольно буркнула Нина.

- Я совершенно искренен с вами, - возразил Антон Викторович. - Я знаю, что выражаюсь слишком резко, но это то, что я думаю.

- Сила в мужчине - это очень здорово, - согласилась Нина, - но сильный человек подминает всех вокруг себя, а это тяжело - постоянно жить у кого-то под каблуком.

- Если он при этом не обижен умом, может быть, это пошло бы всем вокруг только на пользу, - предположил шеф.

- Может быть, - пожала плечами Нина, - но уж так устроен человек - ему всегда хочется воли. За этим мы и приходим в этот мир...

- Зачем? - удивленно переспросил Антон Викторович.

- За самостоятельностью. Мы хотим сами руководить собой, делать свободный выбор - и бог дает нам такую возможность.

- Довольно условная возможность, если учесть, что, по той же теории, воздаяние неминуемо, - усмехнулся шеф.

- Поэтому он дает нам забвение, - пояснила Нина. - Вы же не верите в воздаяние. Почему?

- Это софистика! - вдруг рассердился Антон Викторович. - Вы знакомите ребенка с горячим чайником, говорите ему: это горячее, нельзя трогать! И даете потрогать - и он получает ожог. Но это вы нагрели чайник!

- Но ведь вы не можете не нагревать чайник, - возразила Нина.

- Да, мы скованы некоторыми законами бытия, - согласился шеф, - но ведь это Он создал эти законы!

- Что мы можем знать о том, по каким законам Он живет? - спокойно, с легкой грустью в голосе спросила Нина.

- И вот весь ответ! - язвительно произнес Антон Викторович. - И так всегда, очень удобная теория...

- Не стоит говорить такие вещи, - тихо сказала Нина, пытаясь отнять у шефа свою руку, но он не отпустил.

- Простите, Нина, простите меня, я не хотел обидеть ваши религиозные чувства, просто я сам хотел бы понять, что происходит и куда все это ведет, но я бешусь, когда чувствую свое бессилие в этом вопросе...

- Мне кажется, что это нельзя увидеть умом, - покачала головой Нина. - Только сердцем...

- Что ж, возможно, мое сердце слепо, - мрачно пробормотал Антон Викторович.

Они и не заметили, как самолет перестало качать, а через каких-нибудь полчаса пилот объявил о начале снижения. Все это время Антон Викторович ни на секунду не отпускал руку своей спутницы, и только после успешного приземления, когда шасси с пугающей скоростью и дрожью понеслись снова по бренной земле, Нина освободила свою ладошку из плена, чтобы вместе с другими пассажирами отдать должное пилоту апплодисментами.

- Не понимаю, к чему этот цирк, - недовольно пробормотал шеф, потирая затекшую шею и запястья.

- А мне очень нравится эта традиция, - улыбнулась Нина, с удовольствием потягиваясь. - Люди так выражают благодарность этим самоотверженным людям, чья профессия неразрывно связана с риском, а еще - дают волю радости и облегчению, что все прошло успешно.

- Вы видите вокруг одну только радость и признательность, - проворчал Антон Викторович, но по его тону было понятно, что на самом деле он восхищается этой ее способностью.

- Да, - кивнула Нина с улыбкой, - спасибо, я стараюсь.