Эхо древних рун

ГЛАВА 3

Хокон толкнул шаткую калитку и осторожно закрыл ее за собой. Похоже, не помешали бы новые петли; по крайней мере, верхняя держалась только на одном болте. Забор вокруг маленькой усадьбы местами сильно покосился и тоже требовал внимания. Без сомнения, над этим потрудились январские тяжелые сугробы, и весной кому-то придется ставить подпоры. Мие? Он улыбнулся при этой мысли. Вряд ли у нее хватит сил для такой тяжелой работы.

Небольшая табличка с надписью «Бьеркеторп» подтвердила, что это определенно то самое место. И он пошел через сад, хлюпая сапогами по слякотным остаткам сугробов. Хокон ненавидел это межсезонье — ни зима, ни весна, вокруг одна сырость и серость. В прогалинах торчали хилые желтоватые пучки прошлогодней травы. Он тосковал по настоящей весне, по буйной и яркой зелени, но это будет еще нескоро.

Вернется ли тогда Мия? И сможет ли он убедить ее прийти в музей, чтобы у него оказалась возможность еще раз взглянуть на кольцо?

— Да какое это имеет значение? — сказал он вслух, злясь на себя.

У него по горло другой работы. Это несчастное кольцо может и подождать. И все же мысль о ней его не отпускала. Образ Мии, улыбающейся ему, ясно виделся его внутреннему взору, не позволяя о себе забыть.

Лужайка за домом плавно понижалась к озеру. Сойдя к кромке воды, он, обернувшись назад, сперва проверил, как подход к берегу выглядит снизу. Его охватило волнение.

— Отлично, — пробормотал он.

Развернувшись к воде, он оглядел небольшую бухту с пристанью, защищенную мысом, и маленький островок поодаль. Естественная гавань, в которой с легкостью поместились бы корабль викингов с парой гребных лодок; ему представился гораздо больший причал, выступающий далеко в воду. У причала сподручней было швартовать кнарр, такие были, как правило, торговыми судами — короткими и широкими, с высокими бортами, с килем, не слишком глубоко сидевшим в воде. А может быть, и карв — более универсальный, удобный как для торговли, так и для военных целей. Прищурившись, Хокон живо представил себе эту сцену. Парус, свернутый и закрепленный у основания мачты, ждет своего часа, воины поднимаются на борт, складывают походные сундучки под узкие скамьи, крепят разноцветные щиты вдоль бортов, разбирают весла; слышны ругань и смех… Великолепное должно было быть зрелище. Захватывающее.

Позади него, вправо от дома, земля поднималась, образуя что-то вроде небольшого плато, идеально подходящего для поселения: на достаточном удалении от воды и окрестности отлично просматриваются. Сейчас место заросло деревьями, но они могли появиться позже, после того как поселение было оставлено обитателями. Ему снова представилось — огромный длинный дом[3] в центре с множеством хозяйственных построек вокруг, крытых дерниной либо соломой, дым, уплывающий вверх, снующие по двору люди, каждый со своей заботой…

Хокон помотал головой. Видение было почти реальным, и на мгновение ему даже показалось, что он чувствует запахи большого хозяйства, различает пронзительные голоса детей и звуки повседневных людских дел.

Сегодня воображение что-то слишком уж разыгралось.

Взглянув на свою правую руку, он почувствовал укол совести: в бледном свете зимнего солнца вспыхнул золотой отблеск. Он «позаимствовал» кольцо викингов из музея на день, что было крайне необычно. Нет, будь честен — это абсолютно против правил. Формально ты — вор. Он сжал кулак и сунул руку обратно в карман. Что на него нашло? Он достал его из витрины, написав в заявке, что работа с кольцом необходима для завершения проекта, над которым он трудится, но ни на йоту это не было правдой. Его просто не отпускало чувство, что кольцо надо принести сюда. Нет, он должен был принести его.

Вернуть туда, откуда оно появилось?

Он, что называется, чуял это нутром, но у него не было никаких логических доказательств. Одна инстинктивная уверенность, и прямо сейчас она подсказывала ему, что надо подняться на холм, чтобы найти ключи к разгадке.

Широкими шагами он двинулся вверх.

Ирландское море, 869 год н. э.

Хокр Эрлендрссон сердился.

Он был так зол, что, пожалуй, мог именоваться берсерком.[4] Несколько недель в открытой ладье, весь путь от Свиарики и через Северное море не охладили его гнева. Ни усилия его друзей и товарищей по путешествию, ни добрый эль в изрядных количествах не помогали. Штормовое море и воющий ветер только усиливали его разочарование, а жгучая ярость разгоралась вновь. И во всем виновата его жена.

Все началось с вопроса…

— А что, на этот раз у них не было хороших серебряных украшений на продажу?

Вместо того чтобы закончить ужин, как все остальные, Рагнхильд поигрывала ниткой янтарных бус, которые он только что привез ей из торгового путешествия в Хейдабир и на остров Готланд.

Хокр перевел взгляд с ее лица на ожерелье и обратно.

— У тебя и так полно серебряных колец. Я думал, что бусы красивее. Разве ты не видела семечка внутри самой большой бусины?

Янтарная капля с застывшей внутри добычей очаровала его, и он выложил за ожерелье круглую сумму, как только продавец показал ему эту прихоть природы.

Рагнхильд пожала плечами:

— Ну да, бусы недурны. Но ведь это всего лишь безделушка.

— Безделушка? Так знай, что она стоит больше, чем кольцо, которое я привез тебе в прошлый раз!

Ее брови поползли вверх.

— Ты меня удивляешь, бонди, — укоризненно закончил он.

Но не похоже было, чтобы его слова произвели на нее сильное впечатление.

Последовало неловкое молчание, пока Хокр тихо закипал. Не высказанное женою вслух было ясно: он не привез ей достойного подарка. Блестящие серебряные вещи были ее страстью. Но он не король, а она не королева. Хотя у него хорошие связи и он известен как ярл, на самом деле он просто преуспевающий землепашец, который дарит жене то, что может себе позволить. И если это ей не по нраву…

Рагнхильд внезапно повернулась к мужчине, сидевшему слева от нее, и толкнула его локтем, привлекая внимание.

— Что ты привез своей жене, Стейн?

— Что? Из путешествия? — Стейн выглядел смущенным. — Серебряное кольцо. А что?

Было ясно, что он не вслушивался в их перебранку.

Рагнхильд повернулась к Хокру с легкой торжествующей улыбкой:

— Видишь? Даже Стейн знает, как доставить удовольствие женщине.

Хокр свирепо зыркнул на нее.

— Я думал, что именно этим и занимаюсь. Большинство жен были бы очень довольны таким ожерельем. Но раз так, в следующий раз придется привезти тебе что-нибудь получше.

— Зачем ждать целый год? И кто поручится, что урожай будет так же хорош? Толкуют, что за морем тех, кто отправляется на промысел, ждет неплохая пожива. Мои братья говорили о скором походе. Может, присоединишься к ним?

В ее голубых глазах был вызов, но Хокр проигнорировал его.

— Мы не нуждаемся в грабеже. — Он повел рукой, указывая на снедь, разложенную на столах: — Разве у нас мало всего? Здесь никто не голодает. — Он гордился этим. С каждым годом дела у них шли все лучше и лучше, и жили они хорошо. — Кроме того, у тебя пятеро братьев, и после смерти твоего отца у них останется одно селение на всех. Вполне логично, что по крайней мере некоторым из них придется искать счастья в другом месте.

Рагнхильд фыркнула:

— Да, у нас есть еда, но ничего, что указывало бы на наш статус. У тебя больше всех земли в этих местах, твой отец был родственником короля, и все же у нас нет богатства, которое можно показать людям. — Прищурившись, она взглянула на него. — Ты что, трус, что не идешь в поход за добычей, как все остальные?

Она выбрала, нарочно ли, случайно — он никогда не узнает, — момент, когда в разговорах вокруг них наступило затишье, и ее голос услышал каждый мужчина в зале. Все до единого. Вызов был ясен, и все они, затаив дыхание, в наступившей тишине ждали, что он ответит.

Рагнхильд сложила руки на груди, и легкая улыбка заиграла на ее губах.

Обычно ее вид очень нравился ему, но в этот момент все, чего он жаждал, — это свернуть ей шею. Она загнала его в угол и знала это.

Наслаждаясь замешательством мужа, Рагнхильд сняла с себя янтарное ожерелье и небрежно положила его на стол.

— Эка невидаль бусы. Ни золота, ни серебра. Иди и грабь, говорю я. Принеси мне что-нибудь достойное нашего положения. И несколько лишних трэллов тоже не помешало бы. По крайней мере, пятнадцать. Те, которых ты купил, ленивы и ни на что не годны, а нам нужно расчистить больше земли. Иначе как мы станем богаче?

А потом у нее хватило наглости повернуться к нему спиной, встать из-за стола и уйти, — то ли приказ о выступлении отчеканила, то ли вообще от ворот поворот дала… Хокр едва не задохнулся от ярости, не находя достойного ответа. Обычно его трудно было вывести из равновесия, но он хорошо знал, что, если уж Рагнхильд что-нибудь втемяшится, ему не будет от нее покоя, пока она не добьется своего. Он мог не обращать на нее внимания, но если уж она поставила под сомнение его мужественность и храбрость перед всеми, у него теперь не было выбора, кроме как доказать им, кто он такой. Это было ему не по нутру, не лежала к тому душа, но другого выхода он не видел.

Поэтому на следующий же день, по-прежнему кипя и негодуя, Хокр собрал своих людей и двинулся в путь, хотя время было уже слишком неподходящим для таких походов. Что ж, будет женщине хороший урок, если никто из них вообще не вернется. Хотя, возможно, именно на это она и надеялась…

Гнев все еще бурлил в его жилах, как варево в котелке, и кровь бросалась в голову. Обычно он не имел привычки брать у кого-то что-то, не заплатив. По крайней мере, он не занимался грабежом с тех пор, как молодым и дерзким однажды летом отправился в набег с отцом и дядей. И он никогда не дрался с теми, на кого не держал зла. Но сейчас Хокр был не в себе и собирался сделать именно это.