Эхо любви

Глава 7

Когда Анна добралась до дома, Билли Бой играл в холле. У него была игрушечная мельница, и когда слуги размахивали опахалом, ее лопасти вращались, а мальчик заливался смехом от восторга.

— О, Билли Бой, что это у тебя? — сказала Анна.

Он был еще слишком мал, чтобы как следует все рассказать, но няня объяснила, что ее отец, конюх Али, сам смастерил эту игрушку в качестве подарка для ребенка и очень просил подарок принять.

— Скажите отцу, что мы очень рады подарку, — сказала Анна. — Он настоящий кудесник!

В это время появилась Августа, за которой следовал маленький Джордж Шекспир со своей няней.

— Замечательная новость, Анна! — радостно сообщила Августа, — У Эмилии еще один сын. Вообрази, он родился почти сразу же, как только она возвратилась домой с бала! Роды оказались невероятно легкими.

Анна машинально произнесла поздравления и даже задавала какие-то вопросы, хотя с трудом осознавала, что говорит. Она чувствовала себя больной и разбитой.

— Я навестила ее, как только все узнала, и застала Эмилию в прекрасном настроении. Думаю, она хотела иметь сына единственно для того, чтобы назвать его Ричмондом.

— Ричмонд, — старательно повторил маленький Джордж.

— Правильно, дорогой Джордж. Постарайся запомнить это имя, так зовут твоего братика, — сказала Августа.

Она забрала Джорджа на денек и сказала, что собирается заниматься сегодня с обоими племянниками, и если будет хорошая погода, поедет с ними кататься.

Как только Августа с мальчиками ушла, Анна медленно побрела через роскошно обставленные комнаты, словно в первый раз обращая внимание на мебель. Ричмонд в течение многих лет собирал ее, и все здесь нравилось Анне, и было ей по вкусу, от картин до ваз и украшений, каждое из которых он тщательно подбирал, так что общее впечатление от комнат было чрезвычайно гармоничным.

Акварели местных художников доставляли Анне особенное удовольствие и радость, и она часто останавливалась перед своей излюбленной работой, изображавшей мужчину в голубом верхом на осле. Мягкие краски и сюжет очаровывали ее.

Глядя из окна на траву, которая вот-вот пожухнет и пожелтеет, она видела мраморную скамью, на которой накануне вечером сидела с Гарри. Анна разволновалась при виде ее. Гарри был живым и реальным — в нем одном заключалась для нее жизнь, а она была чужой среди всего великолепия этого дома. Она была как бы той самой, какая проводила сезон в Бате и полюбила там молодого офицера. Она была Анной, которую жестоко обманули, и которая едва не умерла от любви. Она была женой преуспевающего человека, именно такого, о котором мечтала для нее миссис Бейчер, но все это произошло по ошибке.

Анна не смела думать о сыне, ибо сразу осознавала, какой трудный выбор ей предстоит.

Она поднялась в свою комнату. Дверь в комнату Ричмонда была открыта, и слуга собирал там простыни и белье для стирки. Он сказал, что сахиб ушел некоторое время назад. Она велела слуге поторапливаться, и он поспешно исчез, явно удивленный — госпожа никогда не говорила с ним так резко.

Оставшись одна, Анна нашла розовый шелковый мешочек, в котором хранила письма Гарри, села на кровать и стала их перечитывать. Каждое письмо будило воспоминания, и восторженный оптимизм первого послания внушил ей чувство странной надежды. У нее появилось такое ощущение, будто что-то изменится в их истории, хотя она отлично знала, чем все закончится.

Когда она дошла до последнего письма, ее охватило то же чувство растерянности и непонимания, которое она испытывала тогда, когда письма перестали приходить.

Ее собственные чувства едва не погубили ее, но что испытывал Гарри? Как он провел оставшееся время в Англии? Каким горьким разочарованием должна была казаться ему ее внезапная перемена, и какая жестокая насмешка скрывалась за их страданиями.

Анна плакала, читая письма.

Измученная нахлынувшими воспоминаниями, она заснула крепким сном, и по возвращении домой Ричмонд застал ее спящей. Правая рука у нее была откинута на шелковый мешочек, а письма лежали рядом, на кровати. Ричмонд по виду писем понял, что их часто перечитывали. Он стоял, терзаемый сомнениями. Подпись в письмах бросалась в глаза. Гарри…

Анна беспокойно зашевелилась и проснулась, подняла на мужа взгляд и пристально смотрела на него, будто на незнакомца. Постепенно она осознала, что с ней и где она.

— Должно быть, я уснула, — неуверенно сказала Анна.

Он поднял письмо, упавшее на пол, и посмотрел на дату.

— Июнь 1808 года, — сказал он, протягивая его жене.

Затем он отвернулся и застыл, стоя к ней спиной, а она молчала, понимая, что больше не в силах его обманывать.

— Позволь мне все объяснить, — сказала она. — Много лет назад я была жестоко обманута, и из-за этого пострадали многие, в том числе и ты. Я причиняю тебе огромное зло, Ричмонд, но не намеренно. Ты мне веришь?

— Я знаю, ты всегда говоришь правду, — сказал он. — Обман, о котором ты обмолвилась, имеет отношение к капитану Смиту, не так ли? Анна, ты стала совершенно другой с тех пор, как он появился в нашем доме. Расскажи мне все, и я постараюсь тебя понять.

— Я люблю его, — сказала она.

— Любишь? — Ричмонд резко обернулся, и его побледневшее лицо стало совсем белым.

— Мы встретились с ним, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Это долгая и печальная история. Ричмонд, мы полюбили друг друга во время моего первого сезона в Бате, а бабушка разлучила нас. Я считала, что он умер, а ему сказали, что я больше его не люблю. Мы не встречались до того самого дня, когда ты привел его к нам в гости.

— Так вот в чем дело, — медленно проговорил Ричмонд. — Я знал, что происходит нечто странное, но не мог взять в толк, что именно. Господи, Анна, почему ты мне ничего не сказала?

— А что я могла тебе сказать? Наши чувства возобновились с прежней силой.

— Тебе следовало рассказать мне о нем еще до нашей женитьбы. Я же поведал тебе о своей первой любви, потому что уважаю тебя. Теперь я понимаю, ты не слишком высокого обо мне мнения.

— Нет, я всегда уважала и буду тебя уважать! Но я была не в состоянии делиться с кем бы то ни было своим самым сокровенным.

— Будь я проклят, если что-либо понимаю! Ведь я полностью тебе доверился.

— Но твоя первая любовь жива. А мне сказали, что Гарри мертв. Я не могла о нем говорить — даже с тобой. Моя любовь к нему стала частью моей жизни, которую я считала неприкосновенной. Я постоянно поминала его в своих молитвах, но никогда, даже в самых отчаянных мечтах, я и подумать не могла, что он жив и здоров. Судьба обошлась с нами слишком жестоко.

Ричмонд долго молчал, сохраняя непроницаемое выражение лица. Наконец он заговорил.

— Ты действительно его любишь? — спросил он. — Может быть, это чувство, способное перегореть, или оно неизменно? Сейчас ты обязана сказать мне правду.

Анна замерла. У нее не было ни малейших сомнений в том, что она любит Гарри, но она испытывала к Ричмонду глубокую привязанность.

— Так что же?

— Я люблю Гарри. Всегда любила, и всегда буду любить. — Сказав это, она испугалась, так как никогда еще не видела Ричмонда в таком гневе. — Лучше бы ты не познакомился с Гарри! — заплакала она. — Лучше бы нас миновала эта горькая чаша!

— Больше ни слова, если можно, — сдержанно сказал Ричмонд. — Нам больше не о чем говорить.

Он вышел из комнаты, и Анна слышала, как он хлопнул дверью, уединившись в библиотеке.

Вскоре раздался гонг к обеду. Через какое-то время наверх поднялся Акбар и заглянул в комнату Ричмонда.

— Сахиб еще не готов к обеду, — встревожено сказал он Анне.

— Сахиб хочет, чтобы его не беспокоили, — сказала она.

Старый Акбар выглядел взволнованным, поскольку хозяин никогда не отступал от заведенного порядка. Он вопросительно взглянул на Анну.

— Сахиб устал, — сказала она, и Акбар, получив объяснение, ушел.

У Анны тоже не было аппетита. Августа обедала в гостях. Няня привела Билли Боя домой. Проходя мимо библиотеки по дороге в детскую, Анна увидела Ричмонда. Он сидел за столом, к ней спиной, опустив голову на руки.

Всю ночь Анна беспокойно металась по постели и заснула только под утро. Проснувшись, она не сразу вспомнила, что произошло, только лишь ощущала сильнейший гнет на душе с момента, как открыла глаза.

Они с Ричмондом всегда завтракали в одиночестве в маленькой комнате, выходившей в сад. Сейчас она страшилась туда войти, хотя слышала, как Акбар отдает приказания слугам. Наконец она набралась смелости.

Ричмонд сидел на своем обычном месте, поставив перед собой книгу. Он был бледен, но вел себя как обычно: встал, поклонился и пожелал ей доброго утра. Она разлила чай по чашкам и заставила себя съесть пару тостов. Ричмонд сказал, что стоит ожидать жары, так как он только что слышал пение медника, небольшой пичуги, всегда предвещающей наступление жаркой погоды.

Затем он уехал на службу, а ей предстояло провести бесконечно длинный день. Она, конечно, зайдет к Билли Бою, поговорит с Августой и навестит Эмилию. А что потом? Ей страстно захотелось увидеть Гарри.

Собираясь к Эмилии, она решила взять с собой Билли Боя. Было еще рано, когда они сели в фаэтон. Не успели они немного отъехать от дома, как она почувствовала, кто-то едет рядом верхом, она обернулась и увидела Гарри на его гнедом жеребце.

— Какое прекрасное утро! — весело сказал он. — Я думал вчера вечером увидеть тебя на Эспланаде, но, увы и ах!

— Я была слишком расстроена и осталась дома, — ответила она. — Гарри, я обо всем рассказала Ричмонду.

Этого Гарри не ожидал.

— Анна, разумно ли ты поступила? — спросил он. — Нужно ли было посвящать его в то, что касается только нас с тобой?

Она посмотрела на сына:

— Не будем об этом говорить при Билли Бое.

Пару минут Гарри ехал молча, а затем сказал:

— Это многое усложняет, Анна, жаль, что ты не сказала мне о своем намерении.

Билли Бой заинтересовался капитаном. Он взглянул из кареты и исподтишка кинул на него взгляд, а затем зарылся лицом в колени матери и громко засмеялся, когда понял, что все это заметили.

Гарри подъехал к другой стороне фаэтона и заговорил с мальчиком, отметив сильное сходство с отцом. Анна ответила, что надеется, что сын унаследовал и его характер.

Она едва сдерживала слезы, хотя рядом находился ее любимый, а ее обожаемый малыш разделял их. Но с ними был и Ричмонд. Он присутствовал и в ее мыслях, и в сознании Гарри.

Анна облокотилась на стенку фаэтона, и, видя ее огорчение, Гарри на секунду в знак сочувствия коснулся ее руки. Этого прикосновения было достаточно, чтобы возбудить прежнее страстное волнение у нее в душе, и она готова была, отбросив все представления об обязанностях, вспрыгнуть к нему в седло. Но она сдержалась и лишь заметила, что они едут с визитом к Шекспирам. Он сопровождал ее, пока они не доехали до дома Эмилии, после чего ускакал прочь.

Эмилия сияла от счастья. Новорожденный был таким же, как и все новорожденные. Он громко орал, от чего Эмилия радостно смеялась, а Анна вздрагивала.

У нее разболелась голова, поэтому она пробыла недолго и отправилась навестить мать, оставив Билли Боя на попечении няни Джорджа.

Она застала миссис Батлер увлеченно играющей на пианино, а маленький Эдди ползал по полу в холле, изображая рыбу.

— Смотрите, как я плаваю! — закричал он, двигая руками, как плавниками.

Затем он вскочил и побежал за Анной в гостиную, умоляя позволить ему спеть новую песенку.

Анна села на софу, и Эдди очень живо, не пропустив ни единого слова, спел «Развеселые цыгане». Она похвалила его и свою мать за аккомпанемент, а Эдди снова стал в холле играть в рыбу.

— По-моему, не слишком удачный выбор песни, — заметила Анна. — Но ты хорошо его научила. Эта песня предназначалась для меня?

— Анна, дорогая, как мило, что ты пришла! Разумеется, песня предназначалась для всех, хотя, думаю, она вполне для тебя…

Миссис Батлер закрыла пианино и стала неторопливо складывать ноты, напряженно ожидая, что скажет Анна, но, поскольку та молчала, миссис Батлер заговорила о предмете, занимавшем мысли обеих.

— Я надеялась, ты скажешь, что больше не собираешься встречаться с капитаном Смитом, — сказала она.

— Я видела его по дороге сюда, хотя мы не договаривались о встрече, — ответила Анна. — Мама, я в страшной тревоге. Мне пришлось обо всем рассказать Ричмонду, и он ужасно разгневался.

— Ты сказала Ричмонду?! — воскликнула миссис Батлер. — О чем ты только думаешь? Могу поверить, в какой гнев он пришел. Анна, более безрассудно ты не могла поступить!

— Я не думала о рассудочности своего поступка. Больше всего мне не хотелось оказаться обманщицей.

— Ты не обманщица! Ты не изменяла своему мужу, а твои чувства касаются только тебя. Не было никакой необходимости обременять ими мужа. Он когда-либо навязывал тебе признания в чувствах, испытываемых им к своей дочери? Разумеется, нет! Ты его жена, а это совершенно другое дело. Ты лишь обременила его своим горем, и я считаю, это было неразумно и весьма не по-доброму.

— Я думала, ты поддержишь меня, поскольку ты знаешь, что такое любовь, — заплакала Анна.

— Дорогая моя, любимая моя дочь, именно потому, что я слишком хорошо знаю, что это такое, я готова сделать все, что угодно, чтобы оградить тебя от той участи, которая мне выпада. Ты не перенесешь этого, Анна. Каждый раз, представляя Ричмонда одного в огромном доме, ты станешь плакать от горя, а как ты перенесешь разлуку с Билли Боем? Не забывай, у тебя больше не будет детей. Ты не имеешь права позволить себе швыряться тем, что имеешь.

— О, меньше всего я думала услышать такое от тебя! — вскрикнула Анна в отчаянии.

— И зачем только Гарри приехал в Калькутту! — сказала миссис Батлер. — Ты была счастлива, пока он тебя не потревожил.

— Но каково ему? Неужели он не заслуживает хоть немного счастья? — спросила Анна, заливаясь слезами.

— А почему ты думаешь, что все имеют на это право? Можешь ли ты сделать его счастливым, если других сделаешь несчастными? Прошу тебя, не губи свою жизнь, дорогая! Тебе только двадцать, и у тебя вся жизнь еще впереди.

— И, тем не менее, ты сама ничего бы не изменила, доведись тебе прожить еще одну жизнь, — с горечью сказала Анна.

— Как ты ошибаешься! Я бы все изменила. Если бы в моих силах было изменить что-либо, я бы хотела никогда не встретиться с Кристи, потому что знаю, я не в состоянии была перед ним устоять. Послушайся моего совета и порви отношения с Гарри, пока еще есть время.

Наконец Анна отправилась домой.

Внешне все было как прежде. Только в душе у нее бушевала буря, но, разумеется, никто об этом не догадывался.

Ричмонд вел себя в высшей степени достойно, сохраняя полное самообладание и проявляя к ней обычное внимание и заботливость, но растущее отчуждение между ними доставляло ей огромную боль.

День шел за днем. Привычные обеды и рауты… Ричмонд приводил домой друзей, они обедали, играли в бильярд, беседовали и, как всегда, получали ящики с новыми книгами. Каждый вечер они выезжали кататься на Эспланаду. Иногда встречали Гарри. Ричмонд сдержанно с ним здоровался, а Анна приветствовала его кивком, чувствуя, как кровь отливает от лица и как колотится сердце.

Анна не знала, хватит ли у нее сил и дальше скрывать свое состояние, настолько она измучилась. Она никак не хотела смириться с существующим положением вещей и готова была совершить какой-либо отчаянный поступок. Сомнения и тревоги все сильнее ее одолевали. Она не знала; что думает Гарри по поводу их отношений, так как с той встречи по дороге к Эмилии у них не было возможности поговорить наедине.

Миссис Батлер стала за Анну беспокоиться, видя ее растущую апатию и рассеянность.

— Если Анна совершит какую-либо глупость, она всю жизнь будет об этом жалеть, — сказала она полковнику. — Не знаю, что сделать, чтобы ей помочь.

— Это сердечное увлечение со временем изживет себя, хотя я не понимаю, почему бы им не завести тайную связь, как делают очень многие, — сказал полковник. — Нет ничего страшного в том, чтобы иметь любовника, если, конечно, это не откроется. Не знаю, что они там сами думают по этому поводу.

— Боже мой, тебе стоило бы давно уже знать Анну! — воскликнула миссис Батлер. — Гарри — любовь всей ее жизни, но она никогда не унизится до любовной интрижки. Она страдает, поскольку не в состоянии повернуть время вспять, но и не подумает лечь с ним в постель. И знаешь, Нед, думаю, и он тоже.

— Что ж, дорогая, беспокойством делу не поможешь, сказал полковник. — Думаю, дело как-нибудь само собой разрешится, и через пару месяцев мы забудем, почему все так горячились. Только вот очень жаль, что у нее больше не будет детей.

Миссис Батлер со вздохом покачала головой: она не разделяла оптимизма своего мужа.

Спустя пару дней Гарри появился на приеме у Джона Эллиота, куда были приглашены и Анна с Ричмондом, Она сразу поняла, что Гарри здесь, потому что выделила его голос среди прочих, и почувствовала, как Ричмонд весь напрягся.

Момент был крайне острый, и нервы у нее были настолько натянуты, что закружилась голова, и ей пришлось опереться на руку Ричмонда. Она слышала, как кто-то сказал: «Сегодня миссис Теккерей выглядит нездоровой», и сделала отчаянное усилие прийти в себя, но Ричмонд заметил ее бледность.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он. — Скажу Эллиоту, что ты переутомилась.

— Пожалуй, так будет лучше, — согласилась она.

Он пошел отыскать хозяина дома, но в конце зала к нему подошел Гарри и заговорил. Ричмонд остановился, и пару минут мужчины разговаривали, но затем их заслонили собой другие гости, и Анна вдруг с ужасом увидела, что к ней устремилась миссис Ламберт.

— Ах, дорогая моя, я слышу, вам не по себе? — лукаво спросила она. — Последние несколько недель вы выглядите такой нездоровой! Мы все это заметили.

— Никаких оснований для беспокойства нет, — сухо сказала Анна.

— О, разумеется, нет! — Тон у миссис Ламберт стал доверительным и даже интимным. — Вам нужно беречь себя. Вы будете по-прежнему счастливы, когда у вас снова появится дитя в колыбельке!

— Что вы имеете в виду? — повысила голос Анна. — Уверяю вас, нет никаких оснований вести подобные разговоры.

— Никаких оснований? Полно, уж не думаете ли вы, что я вам поверю! — с загадочным видом произнесла миссис Ламберт и разразилась пронзительным смехом.

Ричмонд, вернувшись, частично слышал слова миссис Ламберт и поспешил увести Анну, но намек еще больше расстроил ее, и она забилась в угол экипажа, не в силах заставить себя разговаривать. Вскоре молчание нарушил Ричмонд:

— Анна, сегодня я разговаривал с капитаном Смитом… Точнее, это он говорил со мной. И он спросил, можно ли ему зайти к тебе завтра утром. Думаю, тебе следовало бы с ним встретиться.

— Ты не возражаешь?

— Нет, не возражаю.

Ей не нужно было гадать, что прозвучало в его кратком ответе, — голос и тон были полны сострадания.

Дома он настоял, чтобы она выпила вина, и сам с ней выпил. Поднимаясь наверх, она едва обо что-то не споткнулась и увидела, что это игрушечная мельница Билли. Подняв игрушку, она прижала ее к груди, как нечто очень ценное. Ей хотелось броситься в детскую, взять сынишку на руки, прижать его к себе, чтобы успокоиться, но она превозмогла себя, прошла в свою комнату, легла и лежала в темноте с широко открытыми глазами.

Она слышала, как Ричмонд прошел к себе, лег, и была уверена, что он тоже не спит.

Что означает это утреннее свидание, о котором просил Гарри? Она никак не могла разгадать его смысл. Попросит ли он ее убежать с ним? Она никогда всерьез не думала о побеге, но теперь, лишенный романтизма, этот поступок показался ей отвратительным. Она любила Гарри всем сердцем, но знала, что не даст ему счастья, если ей придется уступить ему.

Эта мысль привела ее к осознанию своего долга, она поняла, что никогда не сможет нарушить клятву, данную мужу.

Только к утру она забылась тревожным сном.

Анна была одна, когда пришел Гарри. Со дня маскарада они в первый раз оказались наедине. Он поднес ее руку к губам.

— Почему ты просил у Ричмонда разрешения прийти и почему он это разрешил? — спросила она.

— Видимо, он счел это разумным, — ответил Гарри. — С тех пор как мы снова встретились, я думаю о тебе день и ночь. Напряжение невыносимо, и так больше не может продолжаться.

Она прижала руки к сердцу, чтобы унять его бешеное биение, и сказала:

— Ты хорошо знаешь, что я чувствую к тебе. Я не переменилась за все эти годы, но понимаю, нам нужно принять какое-то решение. Мне следовало бы понять это гораздо раньше.

— Анна, бесценная моя, позволь мне сказать. Есть только один способ служить тебе; и этот способ — оставить тебя. Мне предложили пост в Агре, и я его принял. Я уезжаю сегодня вечером. — Она побледнела и застыла. — Мы больше не встретимся, — продолжал он, — но ты будешь счастлива, и я тоже, по-своему. Я долго и напряженно думал об этом, Анна, и понял, что больше нам ничего не остается. Теперь, когда я знаю, что ты меня не отвергла, я готов пережить любые трудности.

Она все еще не могла выговорить ни слова. Она только пристально смотрела на него, как будто стараясь запечатлеть его лицо в памяти. В отчаянии она схватила его руку, поднесла ее к губам и поцеловала.

— Я не способен встать между тобой и твоим мужем, — сказал он. — Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Как я могу разлучить тебя с твоим сыном? В моей жизни не будет другой женщины, кроме тебя, моя дорогая, и я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Мне нужно было знать твое решение, Гарри, — с трудом проговорила она. — И это решение в полном согласии с твоей натурой, и теперь я понимаю, что иначе и быть не могло. — Она смотрела ему в глаза, — Я так тобой горжусь, — сказала она. — Так горжусь, так тебе благодарна и так полна любви к тебе!

Они понимали, что больше не увидятся, и все же их прощание несло в себе надежду, потому что их любовь уже пережила смерть, и они знали, что нет такой силы, которая могла бы разорвать существующую между ними связь.