Экзамен любви

Глава десятая

— Что ты собираешься сделать? — изумленно переспросила Энди, тупо уставившись на Конна. Либо у нее проблемы со слухом, либо она тронулась. Третьего не дано: Конн просто не мог сказать ничего подобного.

Конн нетерпеливо взглянул на нее, явно раздосадованный тем, что его администратор с трудом понимает хороший английский.

— Я сказал, что собираюсь жениться на Оливии Вудраф.

Энди глубоко вздохнула и на секунду прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Утром они вернулись из Тимбервольфа. Конн был какой-то мрачный, за всю дорогу не проронил ни единого слова. Он подвез ее до дома, и Энди, быстро приняв душ и переодевшись, побежала на работу... И вот теперь он спокойным, будничным тоном рассказывает о своих матримониальных планах.

— Коннор, ты опять напился?

— Нет, я не напился. — Глаза его загадочно блеснули.

— Тогда, наверно, помешался?

— Нет, — резко бросил он.

— Ладно, признайся, что ты шутишь. — Энди удалось совладать с голосом. Она казалась абсолютно спокойной. Только в груди бушевало настоящее пламя.

— Я не шучу.

Энди крепко стиснула зубы. А вдруг она просто спит и видит этот мерзкий сон?..

— Ты не можешь жениться на Оливии Вудраф. Ты не любишь ее.

— Да это же главное условие брака, — рявкнул Конн и подошел к Энди. — Энди, мне очень жаль. Я понимаю, этот уик-энд был не совсем обычным, но...

— Не совсем обычным? — мягко переспросила Энди. — Почти весь уик-энд мы как сумасшедшие занимались любовью, и ты называешь это всего лишь не совсем обычным?

— Энди...

— Коннор, скажи честно...

— Что именно?

— Скажи честно, — ледяным тоном продолжала она, — что я просто все придумала. Что мы не занимались любовью как одержимые почти без перерыва последние два дня. Что в любом случае я ничего не значу для тебя.

— Ты ничего не придумала. И для меня, черт побери, ты что-то значишь.

— Ты лжешь, Девлин. Ты спал со мной не потому, что ты хотел меня... Ты спал со мной, потому что меня хотел Марк Бек.

Конн удивленно вскинул голову.

— Да ты сама тронулась, Энди. Каким же подлецом ты меня считаешь!

— То же самое было с Аланом. Ты не хотел меня, но еще меньше ты хотел, чтобы я досталась другому мужчине. Для тебя я стала... я просто стала твоей собственностью. Раз в десять лет ты спишь со мной, как будто ставишь свою подпись. Лучше повесь на мне свой флаг, чтоб ни один мужчина не осмеливался даже заговорить со мной.

— Энди, мы...

— Хватит! — в бешенстве крикнула Энди. Она сжала руки в кулаки. Главное — погрузиться в спасительную ярость. Она знала, что если хоть чуть-чуть расслабится, то тут же грохнется в обморок прямо у его ног. И никогда не простит себе этого. — Как ты посмел так поступить со мной? Я не шлюха, от которой с утра спешат отделаться. Когда тебе следующий раз приспичит, найдешь себе девку, а меня оставь в покое, понял, Коннор Патрик Девлин? Ты проводишь со мной уик-энд. А с утра в понедельник между прочим рассказываешь о своих матримониальных планах. Что ж, мои поздравления. Мне не к спеху, подожду еще десять лет...

Голос ее задрожал, но Энди удалось взять себя в руки.

— Хватит, Коннор. На этот раз с меня хватит! — Она резко повернулась и быстро пошла к двери. Пока не поздно. Пока еще остались силы. Боль, отчаяние, злость захлестнули все ее существо. Она с трудом соображала, что происходит вокруг.

— Энди!

Но Энди уже не было. Бурей она ворвалась в свой кабинет, схватила со стола сумочку и вылетела из офиса, изо всех сил хлопая дверьми и не обращая ни малейшего внимания на остолбеневших сотрудников «Девлин электроникс».

К удивлению Конна, через час она вернулась. Абсолютно спокойная.

«Слишком спокойная», — подозрительно подумал Конн. Энди снова зашла в офис со стопкой бумаг в руках.

Сняла куртку, аккуратно повесила ее на стул и направилась в его кабинет. Холодно процедила:

— Марджи сказала, что ты искал производственные отчеты по глубоководной станции номер шесть.

Энди окинула его непроницаемым взглядом, и Конн осторожно кивнул:

— Да, искал.

Энди взяла со стола кожаную папку, открыла ее и демонстративно высыпала перед ним кучу бумаг.

Конн поморщился.

— Прости, Энди. Иногда я дальше своего носа не вижу.

— Это точно! — Энди круто повернулась и пошла к двери.

Он наблюдал, как она вышла из кабинета и спокойно села за свой компьютер. Конн чувствовал легкое беспокойство. Она сотни раз обижалась на него. Сотни раз. Но сегодня произошло что-то особенное. Что-то... угрожающее. А вдруг он слишком далеко зашел? Зря он сказал про Оливию...

Как лучше поправить дело? Конн как раз обдумывал пути к примирению, когда снова появилась Энди. Она положила на стол листок бумаги и спокойно сказала:

— По-моему, оформлено правильно. Я уже связалась с отделом кадров и утрясла с ними все вопросы. Тебе осталось только подписать заявление.

— Ты о чем? — Конн недоуменно пробежал бумажку глазами. Вдруг у него перехватило дыхание. Три простых слова — заявление об уходе — словно вспыхнули каким-то зловещим пламенем. — Что это за бред? — Он в упор посмотрел на Энди.

— Раньше ты умел читать. Да и текст несложный. Я увольняюсь.

— Но это невозможно! — крикнул Конн. Сама мысль о ее уходе представлялась настолько нелепой, что он отказывался верить своим глазам и ушам. Наверняка Энди просто решила проучить его.

Но глаза ее горели такой яростью, что Конн поневоле отвел взгляд.

— Это возможно, Коннор. Я увольняюсь. Я знаю свои права. У меня есть неиспользованный трехнедельный отпуск, в течение которого ты обязан удовлетворить мою просьбу.

— Только через мой труп. У тебя контракт с «Бектроном». Сейчас ты мне просто позарез нужна.

— Да нет, ты ошибаешься. Правда, порой ты хочешь меня, но я не нужна тебе, Конн. Правда, ты не видишь здесь большой разницы, но, в конце концов, тем хуже для тебя. Что касается «Бектрона», то Марджи в курсе всех текущих проблем. А я больше на тебя не работаю.

— Правда? — сухо переспросил он и протянул ей заявление. — Боюсь, у меня другое мнение на этот счет.

— Еще раз повторяю: у тебя три недели, чтобы смириться с моим уходом. А пока я в отпуске, — проговорила Энди с холодной улыбкой. — Видишь ли, у меня начинается медовый месяц.

Конн вздрогнул. Это что, очередная дурацкая шутка?

— Медовый месяц, Энди?

— Кстати, я купила свадебное платье. Не хочешь взглянуть?

— Свадебное платье?

— Не знаю, что делать с приглашениями, — весело продолжала она, словно болтая с подругой. — Чтобы успеть все разослать и получить ответы, нужно не меньше трех недель. Но мы не хотим столько ждать. — Энди улыбнулась. — Разумеется, ты приглашен, Конн. Извини, что без формальностей...

Он прищурился:

— Что ты несешь? Это у меня свадьба, а не у тебя.

— А-а, не успела тебе рассказать. Я окончательно решила выйти замуж за Алана.

Конн медленно поднялся из-за стола. Кровь в его висках бешено застучала.

— Энди, это уже не смешно. Всему есть предел. Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься, но...

Ее глаза странно блеснули.

— Я ничего не добиваюсь, Коннор. Я выхожу замуж за Алана. Я позвонила ему час назад и предупредила, что завтра вылетаю в Монреаль.

— Ты звонила ему? — Острая боль в груди. Как будто неведомый, но безжалостный враг ударил холодным стальным клинком прямо в сердце. Дыхание перехватило, голова пошла кругом. Он зажмурился. — Ты позвонила Дерошеру и согласилась стать его женой?

— А что тебя так удивляет?

Конн помимо воли рассмеялся, машинально пригладил рукой волосы.

— Удивляет? Меня удивляет? О Господи, да ты не то, что удивляешь, ты поражаешь меня. — Его голос звучал все громче и эхом отражался от стен кабинета. Он с трудом взял себя в руки. — Ты не любишь этого человека. Как ты решаешься стать женой человека, которого не любишь?

— Конн! Ты ли это? Значит, можно выходить замуж только за любимого человека? — Энди окинула его ледяным взглядом. — Ну что ж, это необычайно интересно. А как же быть с Оливией, Конн? Ты же женишься на Оливии, которую не любишь, а мне предлагаешь принять твою новую женитьбу как нечто само собой разумеющееся.

Она рассмеялась злым, отрывистым смехом и медленно покачала головой.

— Все, Коннор. Я столько раз переживала твои выходки, что у меня больше нет сил. Шерон Ньюкомби. Лиза. Юдифь. И еще с десяток неудавшихся невест и мимолетных романов. Хватит. Старая добрая Энди сыта тобой по горло. Я ухожу. И ухожу навсегда.

— Энди, я не понимаю тебя! — в отчаянии заорал Конн и наклонился к ней, как будто пытаясь прочесть на ее лице ответ на все свои вопросы.

Энди на мгновение смягчилась.

— Я знаю, что ты не понимаешь меня, Конн, — тихо сказала она. — Но, видишь ли, я как раз поэтому с тобой и расстаюсь.

Он так и продолжал стоять на месте. Энди давно ушла, и Конн, проводив ее ничего не выражающим взглядом, впал в оцепенение. Энди не проронила больше ни слова, даже не сказала «Прощай!». Только плотно прикрыла за собой дверь.

Конн глубоко вздохнул. Вздохнул еще раз. Вокруг было очень тихо. Слишком тихо. Как будто сама жизнь исчезла куда-то из стен его кабинета. Он слышал, как тикают на стене антикварные часы. Слышал слабый шум автомобильных моторов на улице. Голоса, затихающие далеко за окнами. Чужие голоса, чужие звуки... Он отчетливо слышал размеренные удары своего сердца, будто подчеркивающие окружившую его пустоту.

Необычную пустоту. Как будто от него самого осталась только оболочка, а все его чувства, мысли исчезли вместе с уходом Энди. Конн вдруг вспомнил о «Бектроне». Без Энди ему придется туго.

Без нее.

Конечно, все это вздор. Она доедет до дома и тут же поймет, что погорячилась. Вернется назад слегка смущенная и с лучезарной улыбкой. И жизнь вернется на круги своя: Конн и Энди против всего мира.

Настроение немножко улучшилось. Он сел за стол, раскрыл производственные отчеты, которые она так быстро отыскала, и погрузился в чтение. Но ему никак не удавалось сосредоточиться. Вошла Марджи с красными глазами, положила перед ним какие-то документы и удалилась без единого слова. В конце коридора загудел лифт, и Конн с надеждой посмотрел на дверь. Сейчас она войдет с развевающимися волосами и горящими глазами, излучая веселье, солнечный свет и особое, только ей присущее очарование.

Но дверь так и не раскрылась. «Я просто кретин», — подумал Конн через некоторое время. Пора приниматься за работу. Энди вернется. Она должна вернуться. Она его лучший друг. А лучшие друзья всегда возвращаются.

Но Энди не вернулась. Вечером он приехал домой более задумчивый, чем обычно. Пару раз решительно подходил к телефону, но так и не позвонил ей. А вдруг его звонок все окончательно испортит? Нужно хоть как-то разобраться, разобраться не столько в Энди, сколько в самом себе.

Весь вечер вплоть до полуночи он провел в тяжелых раздумьях. Спал Конн тревожно, часто просыпался и шептал ее имя.

На рассвете он наконец решился. Он позвонит Энди и скажет, что не в силах без нее жить. Что они должны поговорить. Должны решить что-нибудь. Что ей не стоит выходить за Дерошера. Что она не может стать женой Дерошера. Она не любит Дерошера, она любит его.

Наверно, потому, что я люблю тебя, болван. Я всегда любила тебя...

Леденящий холод пробежал по его телу, сдавил грудь. Голос Энди снова и снова отдавался у него в голове. Потому что я люблю тебя.

Она сказала это не потому, что хотела потешить его самолюбие. Она искренне признавалась ему в любви.

Андреа Спенсер любила его. Я всегда любила тебя...

«О Боже...» Голова мучительно закружилась, и Конн прикрыл глаза. Любовь. Единственная вещь в этом проклятом мире, которую он никогда не принимал.

Впрочем, любовь всегда обходила его стороной. Когда-то он всерьез считал, что страсть — это и есть любовь. Когда жарко, огонь разгорается сам собой. После разрывов с Лизой и Юдифью оказалось, что все куда сложнее. От жарких ночей секса не разгорелся огонь любви. Не осталось даже угольков.

Его отношение к Энди было совсем иным. Он переживал страсть и с другими женщинами — и ночи были такими жаркими, что, казалось, вспыхнет весь мир, — но Энди принесла с собой что-то еще кроме секса, куда более глубокое и важное. До сих пор Конн не обращал на это внимания, боялся признаться самому себе, что с Энди его связывает отнюдь не только страсть.

Любовь.

Никогда еще Конн так не страдал. Никогда еще не вздыхал так тяжело. Никогда обрывки мыслей так беспорядочно не роились в голове.

Монреаль. Она улетала в Монреаль, чтобы выйти замуж за Алана Дерошера.

Конн выругался и вскочил на ноги. Душ и бритье придется отложить до лучших времен. Он быстро оделся, отыскал ключи от машины и выбежал на улицу. Сердце бешено прыгало в груди.

«Она не могла уехать», — повторял Конн, как молитву. «Она не могла уехать», — прошептал он и с бешеной скоростью вырулил на шоссе. Он не опоздает.

Если она прекратит рыдать, все будет гораздо легче.

Сжав зубы, Энди проглотила очередную порцию слез. Пора успокоиться. Бедный Алан. Он был встревожен и совершенно измучен. Бедная миссис Дерошер. Она наверняка решила, что ее будущая невестка немного не в своем уме.

Даже слуги в громадном замке провожали Энди изумленными взглядами. Она догадывалась, какие слухи про нее ходят в задних коридорах и служебных помещениях. Первый раз, когда Энди вдруг расплакалась без всякой видимой причины, служанки за ее спиной начали перешептываться.

Слезы снова хлынули потоком. Два дня. Энди уже два дня провела с Аланом и его матерью, но осталось еще порядком рутины.

Разослать приглашения. Обсудить меню. Выбрать церковь. Подготовить торжественный прием. Заказать авиабилеты для ее родных. Решить, где лучше провести медовый месяц.

Медовый месяц. От непрерывных слез Энди почти ослепла. Отшвырнула насквозь промокший платок. Хватит. Пора взять себя в руки. Впереди свадьба. Впереди вся жизнь.

Они не успели толком обсудить меню, а Алан уже строил планы по поводу детей.

— Дорогая, я хочу назвать своего наследника Джеймсом, — торжественно сообщил он утром. Энди грустно рассмеялась. Она представила себя в роли матери с сыном по имени Джеймс. Представила себя в роли жены.

Цветы. Черт подери, она так и не заказала цветы.

Не так-то просто добраться до Монреаля. Конн ворвался в кабинет дежурного по аэропорту Си-Тек и заорал, что если он через пять минут не вылетит на восток, то разнесет к черту всю гражданскую авиацию.

Через пару часов он оказался в Денвере. Что называется, попал в яблочко — между Денвером и Монреалем не было прямого сообщения. Он побывал в Далласе, Атланте, Чикаго и в итоге на десять минут опоздал на рейс из О'Гара. Выбор оказался не очень обнадеживающим: то ли до утра ждать следующего рейса в Монреаль, то ли вернуться в Нью-Йорк, потом транзитом — в Торонто, а уже оттуда — в Монреаль.

Когда он все-таки оказался в Монреале, то выяснил, что Дерошер вместе со своей невестой уже уехали на виллу где-то в районе Квебека.

Невеста.

Это слово болезненно пульсировало в мозгу. Взятый напрокат джип на предельной скорости несся по горной извилистой дороге к загородной вилле Дерошера. Вернее, Конн надеялся, что это дорога к его вилле. По крайней мере, она еще не стала его женой. Еще оставалось время.

Только бы удалось ее отыскать! Конн ухитрился, не бросая руля, вытащить дешевую карту, которую купил на бензоколонке у какого-то подростка. За очередным поворотом появился перекресток. Направо или налево?

— И разумеется, розы. — Мать Алана медленно и отчетливо выговаривала каждое слово, как будто имела дело с тяжело больным человеком. — Белые и красные розы. И немного лилий. Чем строже букет, тем он эффектней. Как вам кажется?

— Вы совершенно правы, — кивнула Энди с любезной улыбкой. Она понятия не имела, о чем ее спросили.

— Так, теперь вино. У Алана роскошный винный погреб, и запасов там хватит на десять свадеб. Так что это не проблема. Ах да, мы ведь не выбрали десерт.

— Шоколадный торт, — загадочно усмехнулась Энди.

— Шоколадный торт? — Мать Алана удивленно вскинула голову и прокашлялась. — Хмм, я поговорю с шеф-поваром. Он подготовит на ваш выбор все рецепты. Правда, я бы предпочла крем-брюле.

— В таком случае остановимся на крем-брюле. — Подавив вздох, Энди с тоской уставилась на дверь. Если бы у нее хватило мужества, она бы выбежала из этой душной гостиной. Хотя бы глоток свежего воздуха. Но впереди была свадьба...

— Крем-брюле — это просто замечательно, миссис Дерошер.

Львиный зев.

Конн взглянул на увядший букет и чертыхнулся. Надо было сначала доехать, а уж потом искать цветы. Одного вида таких цветочков хватит, чтобы Энди вышвырнула его вон.

Если он сумеет проникнуть в дом.

Конн посмотрел на дверь и глубоко вздохнул. Не меньше фута толщиной. Такая дверь устоит перед целой армией. Но не перед ним. Он снова постучал.

Дверь наконец распахнулась, и на пороге появилась высокая широкоплечая женщина. Она быстро спросила что-то по-французски, и Конн замотал головой. Тогда она перешла на ломаный английский:

— Вы должны пройти к задний дверь. Все, кто работает в саду, — задний дверь.

— Я не... — Он успел просунуть в дверь ногу. — Секундочку. Мне нужно увидеть Энди Спенсер. Срочно.

— Энди? Спенсер? — В ее устах такое близкое имя звучало фальшиво и нелепо. — Non, non. С'еst impossible. В задний дверь. Садовники — в задний дверь.

Конн приготовился к долгому спору, но передумал и решительно шагнул вперед.

— Да иди ты к черту! — пробормотал он, не обращая внимания на ее протестующие возгласы, и вошел в огромных размеров холл, величиной с футбольный стадион, а то и побольше. С разных сторон к нему бросились разъяренные слуги. «Нельзя терять ни минуты!» — подумал Конн и заорал: — Энди! Энди!

— Конечно, мы подадим peta de foie gras? — Мать Энди держала в руках листок бумаги. — Затем телятину. Фазана. Оленину.

— Оленину? — Энди внезапно пришла в себя. — Чтобы я на собственной свадьбе съела несчастного Бэмби?

— Бэмби? Но, дорогая моя, мы...

— Энди? Черт возьми, Энди, куда ты подевалась? Я знаю, что ты здесь. Энди!

Снизу отчетливо доносились вопли, похожие на боевой клич. Энди застыла как вкопанная. «Ну вот, галлюцинации начались», — спокойно подумала она. Украдкой взглянула на свою будущую свекровь. Лишь бы та ничего не заметила.

Видимо, галлюцинации начались не только у Энди. Мать Алана уставилась на нее, потом вскочила на ноги:

— Что здесь происходит?

И тут он вошел, Коннор, огромный, широкоплечий Коннор, сразу заполнив комнату энергией и силой. За ним следовали трое слуг, крича что-то. Увидев миссис Дерошер, они моментально замолкли.

Тишина становилась все более напряженной. Конн смотрел на Энди, которая в оцепенении не могла вымолвить ни слова. Конн выглядел ужасно: мятая рубашка, всклокоченные волосы, на лице щетина. Как будто он несколько дней не брился и не переодевался. «Он принес львиный зев», — изумленно подумала Энди. Он знал, что это ее любимые цветы.

— Кто вы такой? — произнесла миссис Дерошер ледяным тоном.

— Коннор Девлин, мэм. Я приехал, чтобы забрать Энди домой.

— Домой? — Она слегка возвысила голос. Настолько, насколько позволяли изысканные манеры. Потом терпеливо добавила: — Вы, вероятно, ошиблись адресом, молодой человек. И вам не мешало бы выспаться.

— Что ты здесь делаешь? — заикаясь от бешенства, проговорила Энди.

— Я заберу тебя домой, — упрямо повторил Конн.

— Ты не имеешь никакого права вот так приезжать и... — Голос ее задрожал. — Коннор, уйди, пожалуйста. Прямо сейчас.

— Ни за что. — К ее ужасу, он улыбнулся и медленно покачал головой. В своей обычной манере.　— Ты моя, Энди. И мы с тобой возвращаемся в Сиэтл. Прямо сейчас.

— Ты с ума сошел?

— Молодой человек, по-моему...

— Прошу прощения. — Конн очень осторожно взял мать Алана под руку и проводил к двери, шикнув на двинувшихся к нему слуг, как на гусей. Потом еще более осторожно прикрыл дверь в гостиную.

Энди открыла рот и тут же закрыла снова. Она понятия не имела, что нужно предпринять. Конн, конечно, сошел с ума. Может быть, у него тоже предсвадебная горячка?

Конн взглянул на цветы и протянул ей. Энди машинально взяла букет.

— Андреа, я не знаю, с чего начать.

Андреа? Энди чуть не подпрыгнула. Ни разу в жизни он так не называл ее. Действительно, Конн не в лучшей форме.

— Присядь на минутку, — ласково предложила она. — Выпьешь кофе? — Она указала на серебряный графин у камина. — Рюмку коньяка?

— Я не хочу садиться. Не хочу кофе. Не хочу коньяк. Я хочу тебя. — Он медленно шагнул к ней и остановился, как будто боялся напугать ее. — Знаешь, ты была права, когда сказала, что я дальше своего носа не вижу. Я понял, что люблю тебя, только после того, как ты уехала. Наверно, я любил тебя всю жизнь.

— Ты любишь меня? — сухо сказала Энди, едва сдерживая улыбку. — Действительно, смешная шутка, Коннор. Но я больше не собираюсь работать на тебя. Через четыре дня мы с Аланом поженимся и...

— Я люблю тебя.

На этот раз это прозвучало вызывающе. Конн упрямо выпятил челюсть. Весь вид его говорил: «Только посмей со мной поспорить». Энди тщетно попыталась возразить и тут же замолчала.

— Почему ты молчишь? — Он нетерпеливым движением откинул назад волосы и раздраженно зашагал по комнате. — Раньше я боялся признаться тебе в любви, вот и все. Я считал, что любовь — это... это страсть. Пламя. Взрыв эмоций. Я не знал, что любовь — это комфорт и спокойствие. Не знал, что мое чувство к тебе как раз и есть самая настоящая любовь.

— Конн. — Энди проглотила комок в горле. — Конн, — печально повторила она. — Это что, месть? Ты хочешь сделать мне больно?

— Нет, Энди. — Он подошел к ней и положил руки ей на плечи. Он вдруг успокоился и теперь очень серьезно смотрел ей в глаза. — Я знаю, что ты любишь меня. Знаю. Мы любим друг друга. Дело не просто в том, что я тебя люблю. Мы любим друг друга, а это куда серьезнее.

— Да уж. — Ее смех был похож на стон.

— Я не хочу, чтобы ты выходила замуж за Алана Дерошера. Я хочу, чтобы ты вышла за меня. Хочу вернуться с тобой в Сиэтл, хочу, чтобы ты переехала ко мне. Я хочу, чтобы ты стала частью моей жизни. Навсегда.

— Брат и сестра по крови? — Энди запнулась и робко взглянула на него, не веря своим ушам.

— Муж и жена. — Конн нежно поцеловал ее. Как будто она и не уезжала.

Дверь распахнулась. Конн резко повернулся и встал. Больше он никому ее не отдаст.

В гостиную вошел Алан Дерошер. Глаза его горели. Он помолчал и усмехнулся.

— Так это Девлин. А моя мать решила, что какой-то пьяный садовник собирается похитить мою невесту.

— Это я, — рявкнул Конн.

Алан, слегка улыбнувшись, кивнул. Он оказался выше, чем думал Конн. И шире в плечах. Если дойдет до драки, она будет настоящей.

— Я надеялся, что вы успеете приехать до свадьбы. — Улыбка Алана сделалась шире. — Я уже даже начал волноваться. Если бы вы не приехали, Девлин, я бы оказался в сложном положении. То ли жениться на Энди, закрыв глаза на очевидные вещи, то ли совершить благородный поступок, полететь в Сиэтл и хорошенько прочистить вам мозги.

Энди изумленно вскочила с кресла и подошла к своему жениху:

— То есть как это ты не знал, что тебе делать? Я думала, ты меня любишь.

— Я люблю тебя, — нежно ответил Дерошер. — Да вот ты меня не любишь.

— Что за чушь?!

Конн усмехнулся. Похоже, Энди приходит в себя.

— Ты любишь Девлина, а не меня. Я всегда знал это, но... надеялся, что... впрочем, неважно. — Дерошер шагнул вперед и протянул Конну руку. — Вам чертовски везет, Девлин. Я надеюсь, вы это понимаете. Если вы, не дай Бог, будете плохо с ней обращаться, я...

— Я не стану. — Конн крепко пожал Дерошеру руку. — Я люблю ее. И всегда буду любить.

Он улыбнулся Энди, которая, казалось, изо всех сил пыталась понять, что происходит.

— Поехали домой!