Если я сломаюсь

* * *

Звонят в дверь, и я смотрю на экран домофона. Внизу стоит Хилари. Хм-м-м. Она не говорила, что зайдет сегодня. Впускаю ее и бросаю взгляд на часы. У меня еще есть час, пока Рейвен не вернется с Кэйлен из зоопарка. Я убираю с дивана одеяло и складываю его как раз, когда Хилари стучит в дверь. Я открываю, и подруга влетает внутрь, очевидно, с поручением.

Вдруг она оборачивается.

– Ты отшила Стивена?

– Что?

– Боже, Лорен, да что с тобой не так? – восклицает она. – Ты разве не знаешь, что он уже пару месяцев в тебе души не чает? А потом ты, наконец, просыпаешься и видишь это, и бросаешь его, потому что думаешь, что услышала Кэла?

– Подожди минутку. То есть ты знала, что Стивен чувствовал все это время, и не сказала мне?

– Я не знала, что ты сама чувствуешь, и не хотела рушить все между вами двумя, если бы ты вдруг не чувствовала то же самое, – просто заявляет она. – И с чего ты вообще взяла, что слышала Кэла? Это еще что такое?

Я пытаюсь сохранять спокойствие. Открываю рот, чтобы что-то ответить, но она перебивает меня.

– Лорен, его уже давно нет, ты не думаешь, что пора забыть о нем? Господи, я думала, что ты уже давно с этим покончила!

– Постой, Хилари, тебе надо успокоиться. Ты совсем не знаешь о том, что происходило со мной, так что прежде, чем приходить сюда и наказывать кого-то, ты должна знать, что происходит, – вот почему я не рассказываю ей. Вот именно поэтому сначала я иду к Энджеле.

– Ок, ладно. Тогда расскажи мне, что происходит, – требует она, нетерпеливо топая ногой.

– Я проснулась от того, что услышала по радио-няне плач Кэйлен . Когда я попыталась пойти к ней, то поняла, что моя дверь заперта, а затем я услышала, как с ней говорил Кэл. Я не могла прийти к ней, потому что не могла выйти из комнаты. К тому времени, как Рейвен вернулась из аптеки и выпустила меня, его уже не было.

– И по этой причине ты упускаешь свой шанс быть со Стивеном? Ты даже его не видела, Лорен, – говорит она с пренебрежением.

Ее тон бесит меня.

– Я не думаю, что мне показалось. Я знаю, что слышала. У меня есть доказательство, – говорю я ей, подходя к стойке и протягивая ей браслет Кэйлен .

– «П.М.Д». Что это вообще значит? – спрашивает подруга, смотря на браслет так, будто он бессмысленный.

– Это значит «Папина маленькая девочка». Когда Кэл говорил с ней, я слышала, как он сказал, что у него для нее кое-что есть. Это был браслет!

Она вздыхает, явно не взволнованная этим, и протягивает браслет мне.

– Ты не поняла? – продолжаю я. – Я слышала, как с ней говорил Кэл, и затем у нее вдруг из ниоткуда появляется браслет с этой аббревиатурой. Скажи мне, как такое возможно, – требую я.

– Ок, ну и что? Давай отбросим весь скепсис и скажем, что это был он. Если бы он, правда, был здесь, что тогда происходит сейчас? Ты собираешься сидеть здесь и ждать, пока он опять не появится?

Я открываю рот, чтобы что-то ответить, но у меня нет слов. Я не знаю, что сказать.

– Если он, правда, вернется, тогда что? Ты собираешься принять его с распростертыми объятиями, начать с чистого листа, забыв тот факт, что он два года был пропавшим без вести, занимаясь бог знает чем, или кем, и для тебя это нормально? Это просто фантастика, что он бросил тебя одну, беременную, самой растить Кэйлен, а потом может вот так запросто заявится, когда ему вздумается? – с издевкой спрашивает меня она.

То, как она говорит о Кэле, что-то разжигает во мне.

– Ты не понимаешь. Когда я слышала, как он говорил с ней, мне показалось, что его как будто держали подальше от нас. Это был не его выбор, – я защищаю его. Я собираюсь сказать еще один комментарий в его защиту, но снова звонят в дверь, и в мониторе я вижу Энджелу. Встаю и нажимаю кнопку, впуская ее внутрь.

– Ладно, давай представим, как бы смешно это ни было, что нечто очень важное заставило его бросить семью, а теперь он может вернуться. А как насчет всех тех проблем, которые у тебя с ним были до того, как он ушел? Все просто начнется заново? Ты будешь притворяться, что этого никогда не было? Не говори мне, что ты переборола свое отчаяние, – говорит Хилари, смотря мне в глаза.

Я отворачиваюсь, чувствуя, как горят щеки. Как бы сильно я не хотела это признавать, она права. Я игнорировала все, что не должна была. Я провожу рукой по волосам и разочарованно закрываю руками лицо.

– Слушай, Эл, я твоя подруга. Даже если мы в последнее время не были так близки, как раньше. Я не хочу видеть, как тебе больно. Не хочу видеть, как ты снова избавляешься от чего-то, что случайно стало подлинным в мире, полном страданий, – продолжает она, а я кусаю губу, стараясь не кричать на нее.

Стук в дверь прерывает речь Хилари. Я открываю дверь, и в пентхаус влетает Энджела.

– Где именинница? – весело спрашивает она нараспев, держа в руке подарок. Ее улыбка исчезает, когда она видит мое лицо. – Что происходит? – спрашивает девушка, переводя взгляд с меня на Хилари.

– Вчера ночью я слышала Кэла, – говорю я ей.

– Она думает, что вчера ночью слышала Кэла, – поправляет Хилари.

– Я знаю, что слышала его. Я же показала тебе браслет! – кричу я на нее.

– Подожди. Что?! – Энджела озадачена и шокирована услышанным и тем, как мы с Хилари перекрикиваемся.

Я показываю ей браслет и кратко пересказываю, что произошло вчера.

– Думаю, мне надо присесть, – выдыхает она, присаживаясь рядом с Хилари.

Энджела с сочувствием смотрит на меня, а Хилари с неверием.

– Ты ведь веришь мне, Энджи? – с надеждой спрашиваю я ее, фокусируя взгляд на более оптимистично настроенной стороне дивана. Мне нужен кто-то, кто хотя бы признает возможность, что все мои слова – правда.

– Лорен, я не знаю, что сказать. Правда не знаю, – тихо вздыхает она.

– Она хочет сказать то же самое, что я уже тебе сказала, – ворчит Хилари.

– Хилари, заткнись, – резко говорит ей Энджела.

– Нет, я не заткнусь! Скажи ей, что это безумие! – кричит Хилари в ответ. Она хватается за голову и закрывает глаза. – Это сведет меня с ума! Не пойми меня неправильно, Лорен. Мне нравился Кэл. Я думала, что ошибалась на его счет, но он оказался именно таким, как я и ожидала, – говорит она, поднимаясь. – Суть в том, что если бы он любил тебя, то сейчас его задница была бы здесь. Он бросил тебя, когда ты нуждалась в нем больше всего, и совсем не на неделю. Прошло уже почти два года. А ты сидишь здесь и плачешь, сохнешь по нему, словно он ушел на войну! ­– восклицает подруга.

– Я не просто так сижу здесь. У меня есть работа, и я ращу Кэйлен !

– Да, та еще жизнь. Ты редактируешь те дерьмовые рукописи, потому что можешь делать это одна, закрывшись от всего мира. Ты ведь собиралась стать художницей и путешествовать по миру, так что случилось?! – ее слова сильно меня задевают, потому что в них есть доля правды. – Он бросил тебя, а ты все еще здесь, чахнешь, как маленькая верная женушка.

– Хилари, перестань! – кричит на нее Энджела, смерив ту взглядом, а затем с сочувствием посмотрев на меня.

– Никто не может говорить тебе такое, но я не собираюсь врать или игнорировать то, что здесь происходит. Вот почему я была та-а-а-к счастлива видеть, как ты снова потеплела к Стивену, а затем я узнаю это!

– Кэл обещал мне, что он не бросит меня из-за другой. Он только сказал, что ему надо уехать. Кэл делал много всяких поступков, но он никогда не лгал, – резко говорю я ей.

– Откуда ты знаешь? Потому что он сказал, что не врет? – смеется Хилари.

Моя кожа горячая, а сердце колотится, как бешеное.

– Кэл – кто угодно, но только не лжец! – я подхожу к ней, так что теперь мы стоим лицом к лицу. Энджела быстро подскакивает к нам, готовая вмешаться в этот нарастающий конфликт.

– Нет, Лорен! Ты знаешь его так же, как и я, то есть плохо, – кричит она, и моя злость начинает таять, на ее место приходит уныние. Я вижу, как с ее лица тоже сходит злость.

– Лорен, – ее тон смягчается, – я должна была показать тебе это сразу, когда я это нашла, – говорит Хилари. – Я не знала, что делать. Я не хотела сделать тебе больно. Я подумала, что если ты не узнаешь...

– О чем ты говоришь? О чем она говорит, Энджи? – сердито спрашиваю я ее, пытаясь не поддаваться тем словам, которые говорит Хилари о Кэле.

– Я, я не знаю, – говорит Энджи, удивленная не меньше меня. – Лучше присядь, – тихо говорит она мне.

– Что? – спрашиваю я ее, быстро посмотрев на Энджи, которая, кажется, прозрела.

Хилари садится возле меня, а затем начинает.

– Помнишь, как в прошлом месте я поехала к своей тете на день рождения? – медленно говорит она.

– А это тут причем? – нервно спрашиваю я, чувствуя себя в замешательстве.

– Не перебивай, – говорит она, смотря мне в глаза. Я складываю руки на груди и слушаю, надеясь, что это не очередной поток критики.

– Когда я приехала, моя кузина рассказала мне, как ее дочь вернулась домой настоящей королевой, и, знаешь, маленький город – это попало в газеты... и пока я просматривала заметку, я увидела это, – говорит она, вытаскивая листок бумаги. Хилари протягивает его мне. Я читаю заголовок и вздрагиваю. – Это газета из Мэдисон. Это где-то в двух округах от Сагино...

– И причем тут это? – спрашиваю я, мысли в голове путаются.

– Открой на второй странице. Ты поймешь, о чем я говорю, – я закатываю глаза и открываю газету, просматривая страницу. Мои глаза останавливаются на фото, от которого мое сердце замирает. Это фото Кэла с мужчиной постарше. Я читаю заголовок под ним.

«Бывший выпускник старшей школы Мэдисон Крис Скотт позирует со своим отцом после ежегодного соревнования по поеданию пирогов».

– Хилари, что это такое, черт возьми? – мой голос дрожит, глаза прикованы к фотографии.

– Лорен, что там? – спрашивает Энджела обеспокоенным голосом.

– Я спросила о нем свою тетю. Он играл в футбол против ее сына, и он был довольно хорош. Его маму зовут Гвен, они познакомились через каких-то спортивных инвесторов, – тихо признается Хилари.

– Нет... – говорю я, медленно, но непокорно качая головой. – Нет! Это не он! Это не может быть он! – ору я на нее, кидая на пол газету. Ее подбирает Энджела, и я вижу, как у нее меняется лицо.

– Лорен, фотографии не лгут! Он врал тебе все это время! Теперь ты понимаешь, почему я так злюсь на тебя? Я пытаюсь тебе помочь! Он не тот, за кого себя выдает! – беспокойно говорит Хилари, но злость исчезает с ее лица.

У меня такое чувство, что меня сейчас стошнит.

– Скажи ей, Энджи! Это Кэл или нет? – кричит Хилари, взяв фото и держа ее на уровне глаз Энджи.

Я очень медленно и аккуратно сажусь на пол.

Это не может быть он. Это было бы бессмысленно. Кэл не стал бы есть пироги в каком-то маленьком городке.

– Лорен, выглядит почти как он, – тихо говорит Энджела.

– Выглядит? Да это он! – визжит Хилари.

Энджела садится напротив меня.

– Лорен, ты говорила, что Кэла усыновили. Может, это его брат, брат-близнец... – она пытается найти какое-то объяснение.

– Биологический брат-близнец, о котором он никогда не рассказывал, с такой же фамилией, как и у его приемных родителей? Ой, да перестань, он – аферист. Он живет двойной жизнью, – говорит Хилари с недовольным стоном.

– Хилари, замолкни на минуту! – орет Энджела, а мне становится жарко и начинает кружиться голова, в глазах все расплывается на пару секунд, но затем это проходит.

– Мне надо... немного воды, – говорю я, поднимаясь и направляясь на кухню.

– Лорен, все хорошо? – спрашивает Энджела, хватая меня за плечо. Ее голос. Их голоса такие громкие, они стуком отдаются у меня в ушах, и когда я поворачиваюсь, их лица размыты. Я чувствую, что потеряла равновесие и падаю. Энджела подхватывает меня, прежде чем я окончательно падаю на пол.

– Хилари, принеси воды! – кричит она. – Лорен, слушай меня, ты слышишь мой голос? – она берет газету и принимается обмахивать мое лицо.

– О боже, что с ней?

– Думаю, она в шоке, вот и все, – я слышу их голоса, но даже не могу их различить. Такое чувство, что я пьяная. Пытаюсь осмыслить то, что я только что увидела. Выглядел так же, как он, в статье даже указана его фамилия... но это невозможно. Это же бессмысленно. Его зовут не Крис!

– Лорен, скажи что-нибудь, милая. Ты нас пугаешь, – говорит Хилари, голос полон сожаления, она подносит мне чашку воды. Когда я подношу ее к губам и делаю глоток, они обе с облегчением выдыхают.

– Я такая стерва. Не надо было тебе вот так это рассказывать, – отчитывает себя Хилари. – Я просто не могла смотреть, как ты печешься об этом козле.

– Ты должна была сказать мне сразу, как только узнала, – шепотом говорю я, поставив стакан. Они обе смотрят на меня так, будто я умираю. Я прячу лицо в руках. – Дай мне еще раз посмотреть газету, – бормочу я, стараясь не расплакаться.

Энджела выглядит скептически, но передает ее мне. Я снова смотрю на фото, его лицо... Он широко улыбается, держит награду с мужчиной постарше рядом с ним. Он выглядит таким счастливым, и другим. Я просто не могу понять. Если это он, то все, что он говорил мне – это ложь. А я как идиотка, сижу здесь и думаю, что он попал в какую-то беду, но почему там? Почему в каком-то маленьком округе, который не может быть больше моего родного городка. Я думала, что он будет в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, или даже где-то заграницей, но не там. И он говорил мне, что жил отдельно от родителей. Факты не сходятся. Мне нужен ответ сейчас!

Я встаю и смотрю на них обеих. Они выглядят такими обеспокоенными. Я надеваю стоящие рядом тапочки и беру ключи.

– Нужно, чтобы кто-то из вас остался здесь и рассказал Рейвен, что происходит, – говорю я, направляясь к шкафу и доставая пальто.

– Куда ты идешь? – с беспокойством спрашивает Энджела.

– К человеку, который может дать мне пару ответов, – говорю я им, а затем иду к двери.

* * *

– Привет, Лорен! Что ты здесь делаешь? – с удивлением спрашивает Хелен, приветствуя меня, хотя я знаю, что им доложила охрана о моем приходе. – Что случилось? – спрашивает она, заметив мое выражение.

– Где Декстер? – настойчиво спрашиваю я.

– Он в... в своем кабинете. Лорен, что случилось? – снова взволнованно спрашивает она, пока я врываюсь в холл, где расположен офис Декстера. Я громко стучу два раза, затем захожу. Я прерываю Декстера от телефонного разговора, на его лице смесь удивления и раздражения.

– Я вам перезвоню, – бормочет он, вешая трубку. – Лорен, вот это сюрприз, – мужчина встает и обходит стол, чтобы обнять меня. – Как ты? Хелен рассказала мне, что ты ей сказала, и я очень рад, что... – он останавливается, заметив, что я достаю из сумочки газету.

– Может, ты объяснишь мне, что это? – я швыряю газету ему на стол. Он с любопытством смотрит на нее, затем подбирает. По его лицу проходи волна эмоций; я вижу шок, осознание, и затем – да, это оно! – вину. Спустя секунду он бросает взгляд на меня, и на мгновенье мне кажется, что у него нет слов.

– Он похож на Кэла, – начинает он, приклеив на свое лицо фальшивую улыбку. Не могу поверить, что он вот так может врать мне.

– Чушь собачья! – ору я. Декс моргает, ничуть не взволнованный. Однако Хелен выглядит, словно перепуганный олень, освещенный фарами машины. – Теперь я собираюсь просидеть здесь весь день, если потребуется, но ты расскажешь мне, или, богом клянусь, я выйду из этого кабинета и исчезну с лица земли, и ни ты, ни Кэл, никогда больше не найдете меня с Кэйлен , несмотря на все деньги, которые у вас есть. Так что дважды подумай, прежде чем открыть рот и солгать мне, – злобно ворчу я.

– Что, черт возьми, Кэл делает в Мэдисоне? – в замешательстве спрашивает Хелен. Декстер не отвечает. – Отвечай! – злобно требует Хелен.

– Хелен, это тебя не касается, – сурово говорит он ей.

– Я – твоя жена, а еще я ее подруга. Она заслуживает знать все, что знаешь ты! – кричит Хелен.

– Хелен, уйди! – резко приказывает он.

– Нет, Декс! Это выше твоей преданности к нему. Скажи ей, или уйдет не только она! – говорит Хейлен низким и ужасным тоном, от которого у меня бегут мурашки.

Декстер смотрит на нее таким взглядом, как будто она блефует, но Хелен не сдает позиций, и секунду спустя он подходит к своему креслу и садится.

– Что ты хочешь знать, Лорен? – спокойно спрашивает Декстер.

– Это Кэл? – умоляюще спрашиваю я. Он ничего не говорит, но глаза его выдают. Я чувствую, как сердце начинает биться быстрее. – Что он там делает? Почему он там? – я жду ответа, но он молчит.

– Декс, – резко говорит Хелен.

– Может, ему нравятся пироги, – бормочет Декс.

Не могу поверить – у него еще хватает наглости шутить!

– Почему в статье написано, что его зовут Крис? – настойчиво спрашиваю я, чувствуя, как в глазах от досады собираются слезы.

– Потому что это он и есть, – тихо отвечает Декстер.

Хелен стоит в таком же замешательстве, как и я.

– Ты знаешь, что это Кэл. Я знаю, что это он, так почему бы тебе не сказать уже чертову правду? – отчаянно кричу я.

– Это сложно, – отрывисто говорит он.

– Тогда объясни! – кричу я, и от слез все размывается.

– Я не вправе говорить тебе, – подчеркнуто говорит он.

– Это ты не вправе держать от меня секреты. Все, что я хочу знать – это то, что знаешь ты!­ – я умоляю его, но мужчина даже не вздрагивает. – Все это время, все это время ты знал. Я прошла через то, что во время беременности была одна, плакала каждую ночь, переживала за него, сидела, сложа руки как идиотка, а ты знал! Ты знал все это время, и до сих пор ты не можешь рассказать мне, даже когда я держу эту чертову фотографию перед твоим носом! – кричу я.

– Я не могу помочь тебе, Лорен. Прости, – тихо говорит он.

– Я думала, что он ушел от меня по какой-то неземной причине, чтобы защитить меня, а это была ложь. Он жил в Мэдисоне, прикрываясь фальшивым именем. Здесь написано, что он ходил там в старшую школу, ради всего святого. Кэл говорил мне, что вырос в Чикаго! – кричу я. Мне снова становится дурно, все эмоции сваливаются на меня.

– Ты не понимаешь то, что я хочу сказать! – нерешительно говорит Декстер.

– Нет, я все прекрасно понимаю. Я устала задавать вопросы, на которые ты, очевидно, не собираешься отвечать. В любом случае, ты не тот, с кем мне нужно поговорить, – я смотрю на Хелен, которая, кажется, пытается сохранять спокойствие, хотя ее нервы на пределе. – А его адрес? Это все, что мне нужно от тебя. По крайней мере, я этого заслуживаю, – говорю я, вымотанная всей этой драмой.

– Я не могу тебе его дать, потому что Кэл не в Мэдисоне, – непреклонно говорит он.

– Все, чего я хочу – это его адрес! – мне удается кричать с той злостью, что осталась во мне.

– Декс, скажи ей! – кричит Хелен.

– Я не могу! Человека, которого она ищет, там не будет! – рычит Декстер.

– Тогда я сама найду его, – Мэдисон примерно такой же, как Сагино. Я могу найти его за неделю.

– Лорен, я прошу тебя, не ищи. Дай мне немного времени... – говорит он, вставая с кресла.

– Да как ты смеешь? – со злостью говорю я. – Как ты смеешь молчать о том, где он, и просить не искать его!

– Это не то, что ты думаешь! – кричит он.

– Тогда скажи ей! ­– кричит в ответ Хелен. На секунду я вижу, как она бросает ему вызов, идя против всего, что она советовала мне во время одного из наших первых разговоров о жизни с секретами наших мужчин. Давно пора!

– Ты не знаешь, о чем я думаю! И если бы ты слушал все, что я тебе говорила, ты бы знал, насколько все плохо! – кричу я. Затем я переключаю внимание на Хелен, которая выглядит так, словно она уже готова выйти за дверь и отправиться со мной на поиски.

– Пока, – говорю я, и мой голос ломается. Я слабо машу ей рукой и выхожу из кабинета, но она бежит за мной.

– Лорен! – зовет Декстер.

Я останавливаюсь на полпути.

– Он никогда не хотел, чтобы все так вышло. Он, правда, пытался, – говорит Декс, а затем снова исчезает в кабинете.

– Черт, это еще что значит? – спрашиваю я, испуская измученный и расстроенный стон. Я никогда не чувствовала себя совершенно истощенной.

– Декс говорит загадками, но послушай меня, – говорит Хелен, обнимая меня за плечи. – Я выясню, где он. Он расскажет мне что-нибудь еще до того, как закончится вечер, и когда я узнаю, я позвоню тебе первой, – говорит она, открывая дверь.

– Звони намобильный, меня не будет дома, я еду в Мэдисон, – говорю я ей, направляясь к лифтам.

Она следует за мной.

– Сейчас? – ее голос удивленно подскакивает.

Я вызываю лифт.

– Я сидела и бездействовала слишком долго. Теперь больше нет оправданий, я знаю, где он, и я не собираюсь ждать, пока ему не представится случай спрятаться где-то еще, – нетерпеливо говорю я ей.

– Ч-что насчет Кэйлен ? Где она? Ты не можешь просто бросить ее.

– Кэйлен с Рейвен. Она в надежных руках. Я позвоню им по пути. Я делаю это не только для себя. Моя малышка не будет расти без отца, если у нее есть выбор. Если Кэл ничего мне не должен, то он должен ей абсолютно все! – говорю я резче, чем собиралась.

Хелен виновато опускает глаза вниз.

– Дай мне один день, даже если Декс не расскажет мне, я найму частного детектива. Ты не сможешь ничего сделать, если не знаешь, где он, – умоляет она.

Раздается звонок, и двери лифта открываются. Я с досадой вздыхаю и захожу внутрь.

– Думаешь, я этого не делала? Если бы был другой путь, и ты была бы на моем месте, стала бы ты терять еще время?

– Я не пытаюсь остановить тебя, Лорен, я-я просто хочу помочь, – обиженно говорит она. Ее глаза выражают искренность, но мне всегда приходится с ней угадывать.

Я делаю глубокий вдох. Иногда Хелен для меня загадка. В одну минуту она холодная, уверенная, устрашающая женщина, и в другую она кажется теплой, подлинной и искренней. Когда я впервые увидела ее, Кэл предупреждал меня о ней, но прямо сейчас его слова не имеют для меня так много веса. У меня нет времени выяснять ее или чьи-либо еще мотивы, и мне действительно плевать, на моей ли она стороне или на Декстера, или у нее есть свое расписание на этот случай, потому что у меня лично – есть.

– Если хочешь помочь мне, Хелен, – я нажимаю на кнопку лифта. – Достань мне адрес, – просто говорю я ей, и двери лифта закрываются. С меня хватит жизни среди вопросов. Если мне придется стучать в каждую дверь, объехать каждую улицу, я не уеду, пока не найду его. А когда найду, я поеду домой с моим мужем или с разводом.

* * *

Четыре часа. Вот сколько я ехала. Мне дважды пришлось останавливаться и спрашивать дорогу, а все из-за моего спонтанного решения поехать сейчас и глупого навигатора. Мой телефон звонит без остановки с того момента, как я сказала друзьям о своем решении ехать в Мэдисон в одиночку. После такого долгого пути я начинаю думать, что они были правы.

Та часть меня, что помудрее, жалеет, что я не подождала пару дней, чтобы все осознать, дождаться вестей от Хелен или, по крайней мере, собрать какие-то вещи. Я съехала на обочину и пялюсь на знак «Добро пожаловать в Мэдисон» уже как минимум полчаса. Взбешенная, злая и встревоженная часть меня уже готова без разбора стучать во все двери. Честно сказать, это моя единственная идея. Я совершенно без понятия, где Кэл, и вообще здесь ли он до сих пор. Я не знаю, что буду делать, если найду его. Что я ему скажу? Я хочу знать так много всего, на что я никогда не получала ответов. Статья в газете только добавила вопросов в список. До прошлой ночи, когда я слышала его, я пыталась забыть о нем. Я так сильно пыталась, но тот факт, что Кэйлен – его вылитая копия, мне не очень помогает.

Когда я впервые увидела ее, я заплакала. То были слезы счастья от того, что я увидела лицо своего ребенка, и странное удовольствие, потому что я знала, что никогда не смогу забыть ее отца. Каждый раз, когда я смотрю на нее, а она в ответ на меня, издевается надо мной, и еще то обещание ему... но он определенно не сдержал парочку своих.

Я перегибаюсь через подлокотник и открываю бардачок, доставая потертый испачканный конверт. Я даже не хочу хранить его у себя дома. Открываю его и достаю свое обручальное кольцо. Я так давно не трогала его. С того дня, как узнала, что беременна Кэйлен . Я сняла его и запечатала обратно в конверт. Не могла решиться и выбросить его, но также не могла снова носить его.

Я снова думаю об этой фотографии в статье. Каким бы его лицо не казалось незнакомым, но даже на низкокачественном фото его глаза притягивали меня.

Я вздыхаю и смотрю на часы: сейчас 4:30. Прошло уже 4,5 часа... еще один вздох. Я снова делаю глубокий вдох и смотрю на себя в зеркало заднего вида. В мешках под моими глазами можно носить продукты. Я выгляжу так, будто не спала уже пару дней.

Беру телефон и набираю номер Хелен, в ответ слышу то же сообщение, что сейчас абонент не доступен и что надо позвонить позже. Я с досадой кладу трубку.

Я не знаю ничего об этом городе, кроме того, что наша футбольная школа играла с ними раз или два. Я даже не знаю, здесь ли Кэл.

Мой телефон звонит снова. На этот раз – это Энджела.

– Привет, Энджи, – вздыхаю я и смотрю, как мимо проносится машина.

– Вообще-то, это Хилари, я взяла у нее телефон, ведь на мой ты не ответишь, – говорит она. Я закатываю глаза, все еще злюсь от того, что произошло раньше.

– Ну, у меня была причина, чтобы не отвечать, – откровенно говорю я.

– Лорен, я уже говорила, прости меня. Я знаю, что должна была сказать тебе сразу, как только узнала, но я не знала, как, – быстро выпаливает подруга.

– Что ж, должно быть, ты узнала об этом сегодня, – резко возражаю я.

– Ты права. Я была самой последней стервой на свете, – говорит она, смеясь. Но смех звучит натянуто, и она со вздохом прекращает.

– Я просто думала, что если ты начнешь встречаться со Стивеном, то это пойдет тебе на пользу. Что ты не застрянешь в этом доме с Кэйлен , и что снова будешь сама собой.

– Прости, что между нами все было не так, как раньше. Что мы с Энджелой были более близки, но... Просто потому, что Энджела видела меня в один из самых ужасных периодов моей жизни. Так что я не чувствовала себя такой беззащитной, когда говорила с ней, потому что она видела меня, когда мне было хуже всего. Я просто... Я не знаю, когда я сломаюсь, понимаешь? Я постоянно чувствую себя уязвимой, и ненавижу себя за это. И также мне стыдно, – я хмурюсь. – Сегодня я злилась на тебя, потому что ты сказала мне правду. То же самое постоянно говорит мне тихий голосок в моей голове, но я перестала его слушать в тот день, когда встретила Кэла, – я выпускаю слабый смешок, вытирая слезы, которые уже катятся из моих глаз. Я слышу, как она смеется на другом конце.

– Да, это я! Тот голос, который орет на тебя, и который ты не можешь заткнуть, – как же хорошо смеяться.

– Иногда мне нужен этот голос, – уверяю я ее.

– Да, ну, он работает на меня, – говорит подруга, хихикая, затем прочищает горло и говорит снова.

– Я позвонила своей тете, той, о которой я тебе рассказывала, которая живет в Мэдисоне. Я пыталась узнать у нее адрес Гвен Скотт, – она останавливается в ожидании ответа. Я молчу, так что она продолжает. – Она начала выяснять, зачем он мне нужен, и мы поспорили. Но затем я пообещала своей кузине двадцать пять долларов за адрес, когда увижу ее, – смеется она, но мое веселое настроение окончательно ушло. Упоминание о Скоттах заставляет мое сердце бешено колотиться.

– Т-та женщина, это его мать?

– Да... я подумала, если ты начнешь поиски, разве не лучшее место для начала – дом его родителей? Или людей, которые говорят, что они его родители...

Я потираю виски. Просто так много всего.

– Лорен, ты же сейчас не едешь, да? – вдруг спрашивает она. Думаю, она беспокоится, что я выскочу с дороги.

– Нет, я съехала на обочину напротив знака «Добро пожаловать в Мэдисон».

– Ты серьезно? – смеется она.

– Да, – признаюсь я, смеясь над собой. – Я на самом деле не знала, куда идти, и подумала, что стучать в каждую дверь вроде как опасно.

– Нам не надо было оставлять тебя вот так. Но я не думаю, что ты дала бы нам себя остановить, – смеется Хилари, и я к ней присоединяюсь.

– Скорее всего, нет.

– У тебя есть ручка?

– Да... – отвечаю я, вытаскивая из сумочки булавку и чек с прошлой покупки.

– Улица Северный Грентон, 1206, – говорит она, и я быстро царапаю адрес. Затем делаю глубокий вдох.

– Если у тебя будут какие-то проблемы, позвони мне, ладно, Эл?

– Хорошо.

– Дать тебе адрес моей тети?

– Нет. Со мной все будет в порядке, – уверяю я ее, уставившись на чек с нацарапанным адресом. У меня дрожат руки.

– Думаешь, он будет там? – кротко спрашивает она.

– Ну, я это выясню, – вздыхаю я.

– Будь осторожна и позвони мне, когда доберешься туда. Не делай ничего, за что можно сесть в тюрьму, – она болтает всякие пустяки.

– Не буду, Хилл, – говорю я, пока она продолжает говорить. – Я отключаюсь. Скажи всем, что со мной все хорошо.

Уверена, что Хилари продолжает говорить после того, как я повесила трубку и рассматриваю адрес на чеке. Беру свою карту и вижу, что адрес, который мне дала Хилари, есть на ней. Я кладу адрес и карту на пассажирское сиденье и упираюсь головой в руль на пару секунд, чтобы подумать.

Кэл никогда не рассказывал мне ничего о своих родителях. Все, что я знаю – это то, что они усыновили его, когда он был маленьким, и что они жили раздельно.

Все это бессмысленно.

Он не бросил бы меня, чтобы вернуться домой. Это не может быть его дом. Он говорил мне, что вырос в Чикаго. Я никогда даже не думала, что у него есть близкие родственники. Он ничего о них не упоминал.

На нашей свадьбе единственными гостями с его стороны были Декстер и Хелен, и совсем немного партнеров по бизнесу. Все это ложь. Всему этому должно быть какое-то объяснение. Я не могу даже представить, что он скажет, когда увидит меня... если он вообще будет в этом доме. А что скажет эта женщина, когда я приду, и буду расспрашивать ее о сыне? Это вообще его мать? Все эти вопросы роем проносятся в моей голове.

Я выравниваю спину и делаю несколько глубоких вдохов, стараясь прочистить голову и избавиться от своих спутанных мыслей. Что ж, есть только один способ выяснить все это. Я поворачиваю ключ и завожу машину.

Глава 30

8 марта 2011 года

– Откуда ты знаешь, что с ним все в порядке, Декстер? Почему он не отвечает на мои звонки? Я уже готова вызвать чертовых копов! – бешено говорю я в трубку, меряя комнату шагами. Тон его голоса меня бесит. Он спокоен и весел, очевидно невозмутимый, в то время как я уже теряю рассудок.

Я не видела и ничего не слышала о Кэле уже четыре дня. Нет ответа на мои текстовые и голосовые сообщения. Сначала я пыталась изображать спокойствие. Я не хотела казаться заскучавшей сумасшедшей женой. Особенно если учитывать тот факт, что это всего лишь вторая поездка с тех пор, как мы поженились.

День первый: я не звонила ему весь день – ну в любом случае какое-то долгое время. На самом деле, я правда хотела убедится, что он там, где должен был быть. Я отправила ему смс, но ответа не получила. Так что в тот вечер я ему позвонила. Без ответа. Я звонила снова, и вызов переключился прямо на голосовую почту.

День второй: я снова звонила, как и любой другой здравомыслящий человек, но телефон выключен, и вызов направлялся на голосовую почту.

День третий: я по-прежнему попадала на голосовую почту, и я должна была вот так просто с этим мириться? Я не знала, где Кэл и в порядке ли он. Надо ли пустить все на самотек? Кэл ведь не в чертовой армии. Уверена, где бы Кэл ни был, там можно зарядить телефон, если он выключился.

День четвертый: ору на Декстера, я знаю, что это не его вина, но из-за того, что Декстер не воспринимает ситуацию всерьез, мне приходится кричать на него, как до этого на Кэла. По словам Декстера, это все нормально. Не о чем беспокоиться! Что ж, если все в порядке, Кэлу уж точно придется поволноваться, как только он приедет домой.

­– Лорен, я тебя уверяю, с Кэлом все в порядке. Это его работа, – говорит Декстер. – Кэл не сможет отвечать на каждый твой звонок, если бы что-нибудь случилось, я бы знал, и тогда, конечно, ты узнала бы первой, – вновь заявляет он мне. Вообще-то, если бы Декстер знал первым, то я бы узнала уже второй, но не собираюсь сейчас спорить по этому поводу.

– Я не жду, что он будет отвечать на каждый звонок, но я должна хоть что-то услышать от него хотя бы один раз за эти четыре дня. Почему ты можешь до него дозвониться, а я нет? Я действительно...

Я замолкаю, так как внизу открывается дверь, и заходит Кэл.

– Ладно, не важно, – говорю я и резко бросаю трубку. Декстер не заслуживает допросов от меня или возможной злобы, исходя из объяснения от его лучшего друга, но прямо сейчас мне все равно. Заходит Кэл с сумкой за плечом и бросает ее на пол. Когда он видит меня, на лице расплывается широкая улыбка. Должно быть, Кэл совсем неверно понял выражение моего лица, которое на самом деле было между обеспокоенным и супер-взбешенным.

­– Привет, красотка! ­– говорит Кэл, притягивая меня к себе.

Я позволяю ему наспех чмокнуть меня в губы, но затем отстраняюсь. Кажется, Кэла задела моя реакция. О, вот сейчас он поймет.

Я хлопаю его по груди и дотрагиваюсь до его лица, рассматривая его то с одной, то с другой стороны.

– Открой рот, – говорю я, положив руки на бедра.

Он высовывает язык, и через секунду Кэл обхватывает меня и облизывает мою щеку. Я отталкиваю его, приказывая себе не смеяться. Я все еще злюсь, и все его маленькие выходки сегодня не сработают.

­– Если хочешь поиграть в доктора, так и скажи, – говорит Кэл, сжимая мои ягодицы.

Я убираю его руку.

– Нет. Я пытаюсь выяснить, что с тобой такое. Что-то должно быть не так, ведь я не разговаривала с тобой четыре дня, – резко говорю я, скрестив руки на груди. Он смотрит на потолок, словно его утомила моя речь. – Алло? – говорю я, раздраженная его беспечным поведением.

– Я слушаю, – говорит Кэл, отходя от меня.

Я иду следом за ним.

– Ты знаешь, как я переживала? – признаюсь я, пытаясь сделать так, чтобы в голосе слышалась искренность.

Я следую за ним на кухню. Кэл устремляется прямиком к холодильнику, очевидно, что он больше внимания уделяет тому, что собирается съесть, а не моим словам, и я чувствую, как во мне начинает расти злость.

– Когда я уезжал, я сказал тебе, что волноваться не о чем, – говорит Кэл, роясь в холодильнике. – Черт, я так хочу есть, – Кэл закрывает дверцу, явно не довольный содержимым холодильника.

– Где ты был? – язвительно спрашиваю я.

– Я говорил тебе. В Колорадо, работал, – Кэл запихивает в рот булку, а затем усаживается на кухонную тумбу.

– Работал. Серьезно? – немного с сарказмом спрашиваю я.

– А-что-еще-мне-там-делать? – медленно произносит Кэл, как будто я не понимаю его.

– Не надо быть со мной снисходительным, Кэл. Сейчас действительно неподходящее время для этого, – мое терпение становится все тоньше, пока продолжается этот разговор.

– Это ты снисходительна. Я уже третий раз говорю тебе, где я был. Не знаю, как еще ты хочешь это услышать, ­– с сарказмом говорит Кэл, спрыгивая со стола и направляясь обратно к холодильнику за газировкой.

– Почему ты не отвечал на телефон? – спрашиваю я.

– Я просто не мог до него добраться, – нетерпеливо говорит он, обыденно пожимая плечами. «Пожимая плечами!»

Я прикусываю губу.

– И все? Ты просто не мог до него добраться? – резко говорю я.

– Да, – просто констатирует Кэл, его голос звучит так же резко, как и мой, я не могу поверить, что его раздражают мои вопросы. Это почти как если бы он не понимал, почему я их задаю. Я разочарованно качаю головой и отхожу от него, подавляя неутолимое желание разразиться на него словесной атакой.

– Что это за допрос? Раньше в этом не было никакой проблемы. Почему сейчас? – направляясь за мной, спрашивает Кэл.

Я останавливаюсь на полпути и поворачиваюсь, смотря ему прямо в лицо.

– Ой, извини. Это я не перезваниваю тебе, оставив на три дня и не отвечая на звонки, и не звоню, – говорю я.

– Я уже уезжал раньше, и ты не бесилась так, как сейчас.

Я складываю руки на груди.

– В этот раз все по-другому, – говорю я.

– С чего бы это? – возражает он.

– Потому что это ненормально! Все было нормально, когда ты уезжал по работе, но обычно хоть как-то связывался со мной. Я так переживала за тебя. Я не знала, все ли с тобой в порядке, и вообще долетел ли ты. Как ты не понимаешь, что я сейчас чувствую? Это были три дня переживаний, отчаяния и беспокойства. Думаешь, я так хочу себя чувствовать, когда ты едешь на работу? – говорю я, стараясь, чтобы голос не звучал так злобно, я только лишь хочу, чтобы Кэл услышал мою проблему, но возможно, у меня плохо получается, потому что прямо сейчас я в бешенстве.

Кэл быстро отводит взгляд, рассматривая свои ноги.

– Детка, такое будет иногда случаться. Я думал, ты понимаешь это, и что ты не против, – с ноткой неверия в голосе говорит Кэл.

Я не знаю, откуда у него появилась мысль, что я когда-либо была не против, чтобы он со мной не общался во время этих своих «поездок». В первый раз он уехал в командировку на неделю после нашей свадьбы. Кэл позвонил мне, когда приземлился, и потом каждую ночь, пока был там. Кэл присылал мне смски, в которых писал, как сильно скучает по мне. До свадьбы Кэл звонил мне и всегда оставался на связи. Теперь Кэл ведет себя так, будто это также естественно, как перейти дорогу.

– Не знаю, откуда у тебя взялось впечатление, что я не буду против, – говорю я, не веря своим ушам. Кэл вздыхает и обхватывает руками свой затылок.

– Я пойду прилягу. Перелет был долгим. Я скучал по тебе. Думал, ты тоже скучала. Но я не буду это выслушивать, – сухо говорит Кэл, отходя от меня.

– Ты скучал по мне? – с сарказмом спрашиваю я, идя за ним. – О, как это мило. Я бы так не сказала, ведь я ничего от тебя не слышала. Один раз, – продолжаю я, поднимаясь за ним по лестнице. Кэл тих, как мышка. Вообще ничего не отвечает, типа того, как тогда, когда он уехал. Как только мы заходим в спальню, Кэл вздыхает так, будто сердится. «Кэл сердится?»

– Алло? – говорю я в ожидании хоть какого-нибудь ответа, но он по-прежнему молчит.

Кэл снимает рубашку через голову и убирает ее, расстегивает брюки и снимает их. Секунду спустя, Кэл уже лежит поперек кровати.

– Не знаю, в чем, блин, проблема, но я устал, и я собираюсь поспать, – Кэл бросает на меня взгляд, и затем закрывает глаза.

– Серьезно, Кэл? – злобно говорю я.

Кэл не отвечает и хватает подушку, засовывая ее себе под голову.

­– Что ты, черт возьми, делал три, четыре дня, что ты не мог ответить мне или позвонить? И как я, по-твоему, должна на это реагировать? – в бешенстве говорю я.

Да это, блин, шутка. Должна быть. Тем не менее, Кэл не отвечает и отворачивается от меня. Я хватаю оставшуюся подушку возле него и бью его так сильно, как могу. Кэл едва вздрагивает, но хватает ее и кладет на голову.

– Ты... ты знаешь. Ты сейчас ведешь себя как настоящий козел. Хуже, – говорю я, мой голос надрывается.

Я беру свое одеяло и быстро выхожу из комнаты, прежде чем из глаз начинают литься слезы. Спустившись по лестнице, включаю телевизор и устраиваюсь на диване, завернувшись в одеяло и задаваясь вопросом, почему в первую ночь, когда любовь всей моей жизни вернулась домой, мы спим в разных комнатах. Если бы кто-нибудь сказал мне три дня назад, что такое случится, я бы рассмеялась ему в лицо.

* * *

Меня будит громкий стук, за которым следует «Черт».

Свет выключен, но благодаря лунному свету из окна я вижу, что Кэл наткнулся на свою сумку, брошенную у лестницы. Я бы посмеялась, если бы не была такой уставшей.

Я кладу голову обратно на подушку и закрываю глаза. И слышу, как приближаются его шаги, через секунду мое удобное положение нарушается, так как позади меня убрали диванные подушки. Вскоре их заменила грудь Кэла. Он устроился позади меня, одной рукой обняв мой живот и притянув меня к себе, уткнувшись головой мне в шею. По лицу расплывается улыбка. Я не могу ее сдержать.

– Прости меня, – шепчет Кэл.

Он берет мою руку, переплетая свои пальцы с моими, и целует их. Я сжимаю его руку, но ничего не говорю.

– Я был такой задницей, – тихо говорит Кэл мне в ухо, затем целует его, и я вздыхаю.

Я все еще злюсь, но от этого не прекращается дрожь, вызванная им у меня между ног. Это отстой: из-за моей злости я не перестаю его хотеть. Моя печаль заставляет меня хотеть его еще больше.

– Огромной задницей, – с легким смешком уступаю я.

Я переворачиваюсь на спину, и он наклоняется ко мне. Его губы медленно целуют мои, смакуя каждую из них, и я целую его в ответ точно так же. Обхватываю его лицо руками, и Кэл притягивает меня к себе. Я забираюсь на него, положив голову ему на грудь. Он легко касается моей спины, и я чувствую, как Кэл выводит на мне свою роспись. Не могу поверить в то, что я так сильно скучала по этому. Кэл приподнимается, выдвигая вперед мои колени, его грудь касается моей до того, как мы меняемся местами, так что теперь я лежу на спине.

– Я просто не хотел ругаться, – говорит Кэл, замирая, пытаясь извиниться за свое поведение.

– Я тоже не хотела ругаться, – я провожу рукой по его волосам.

Я скучала по его поцелуям, прикосновениям, запаху, по всему.

– Я с ума сходил без тебя, – говорит он, целуя мое плечо, устремляясь к шее. – Я скучал по тебе, – теперь его губы снова возле моего уха. – И я сейчас покажу тебе, насколько, – добавляет Кэл, прежде чем его губы спускаются вниз по моему животу.

Я закрываю глаза и позволяю ему овладеть мной, мое тело уже показало ему, как сильно скучало. Знаю, что возможно, нам стоило бы поговорить о том, как или, что более важно, почему, вышло так, что мы поссорились, но мы этого не делаем. В данный момент я просто хочу спокойствия. Мы оба этого хотим, и мы теряемся во время нашего первого супружеского секса. Тем не менее, похоже, это только временное перемирие, мы еще даже не подняли свои белые флаги – они только показываются из нашего бункера. Глубоко внутри я знаю, что это еще не конец, и я довольна этим. Но что пугает меня, так это тихий голосок в моей голове, который говорит, что это совсем не то, чем заканчиваются битвы, и возможно, это лишь начало войны.

Глава 31

8 марта 2013 года

– Я смогу, – вслух напоминаю я себе, уставившись на дом напротив.

У меня получилось набраться храбрости и выйти из машины... Осталось только дойти до входной двери.

Я стою здесь, не могу пошевелить ногами. Осматриваюсь вокруг. Разительный контраст с городской жизнью, к которой я привыкла. Дом прекрасен, словно из диснеевского фильма: светло-желтая краска и огромное крыльцо напоминает мне о доме Рейвен в Сагино, только этот намного больше. В нескольких шагах от дома замечаю большой амбар и акры за ним, огороженные забором.

Я кладу ключи в глубокие карманы куртки, пока приближаюсь к двери. И вдруг задаюсь вопросом, а что, если никого нет дома? Поднимаясь по ступенькам, делаю глубокий вдох, а затем звоню в звонок. Я отхожу от двери и бросаю взгляд в окно; занавески слегка приоткрыты.

Со своего места вижу, что комната безупречна, в центре стоит камин. Теплый, медовый оттенок стен придает дому гостеприимства, как и диван в тон и стул возле журнального столика. Я быстро напоминаю себе, что подглядываю за чьим-то домом и возвращаюсь к входной двери.

Снова звоню в дверь. Я замечаю, что пританцовываю от нервов, стараясь успокоиться и справиться с адреналином. Я звоню еще два раза и яростно стучу в дверь: спокойствие, которое я пыталась сохранять до этого, постепенно испаряется.

– Может, никого нет дома, – говорю я себе и разворачиваюсь, чтобы спуститься вниз, но тут слышу, как дверь открывается. Я останавливаюсь на полпути, почти боясь обернуться.

– Я могу вам помочь? – его голос мгновенно останавливает меня.

Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы сказать, что это он. Я хватаюсь за перила, чтобы не упасть.

– Кэл, – говорю я так тихо, что не уверена, услышал ли он меня.

Оборачиваюсь, и глаза наполняются слезами. Медленно подхожу к нему с таким чувством, будто могу проснуться в любую секунду. Я так давно не видела его.

Когда я подхожу к нему, и мы стоим лицом к лицу, он выглядит так же, только его глаза почти полностью зеленые, серый оттенок едва переплетается с доминирующим зеленым. Я медленно поднимаю руку, чтобы прикоснуться к его лицу, но рука так трясется, что не могу это контролировать.

– Это ты, – я не могу больше ждать ни секунды, хочу быть рядом с ним и прыгнуть в его объятия.

Я так давно не касалась его, слишком давно. Все мои вопросы сейчас кажутся совсем не существенными; важно только то, что он здесь.

– Я так скучала по тебе, – я не могу не плакать. Поднимаю на него взгляд в ожидании, что он скажет что-нибудь, но понимаю, что у него нет слов, он почти шокирован, и замечаю, что его руки не обнимают меня.

– Крис, кто там? – я смотрю за него и вижу высокую блондинку, которая странно смотрит на нас.

– Крис? – недоуменно спрашиваю я. – Крис. Его зовут не Крис! – резко говорю я ей, злость заменяет эйфорию от того, что я увидела его, напоминая мне, зачем я сюда приехала.

Она хмурится, а затем смотрит на него.

– Кто это? – сердито спрашивает женщина.

– Я-я не знаю! – отвечает он блондинке.

– Кто я? Кто вы? – защищаясь, спрашиваю я.

Затем понимаю, что он только что сказал. В недоумении я роняю челюсть.

– Что? – резко спрашиваю я, переключаясь на него.

– Думаю, вы меня перепутали с кем-то, – говорит мужчина, странно уставившись на меня. Мое сердце уходит в пятки, присоединяясь к челюсти на полу. – Она просто начала плакать, когда увидела меня, – он объясняет женщине позади, кажется, его больше волнует она, чем я.

– Да что ты такое говоришь, черт возьми? – злобно спрашиваю я.

– Не похоже, чтобы она тебя с кем-то перепутала! – злобно говорит ему женщина, с подозрением рассматривая меня.

– Кэл, да кого ты хочешь обмануть? – по телу разливается жар, во мне сейчас взорвется гнев с нетерпением.

– Меня зовут Крис, – отходя от меня, говорит Кэл.

«Что происходит?»

– Послушайте, кто вы такая? – нетерпеливо спрашивает женщина.

– Я – его жена, вот кто! – гневно отвечаю я. – А вы кто такая? – резко спрашиваю я.

Блондинка хмурится, но затем начинает смеяться.

– О-о-о, я поняла. Это шутка. Хорошая шутка, Крис, я почти поверила на минуту, но знаешь, все твои розыгрыши я вижу насквозь, – она похлопывает его по груди.

– Разве, похоже, что я шучу? – в бешенстве спрашиваю я, глаза снова обжигают слезы.

Блондинка прекращает смеяться. Я вглядываюсь Кэлу в лицо, а он смотрит на меня так, будто понятия не имеет, кто я.

– Кэл, скажи ей! – кричу я на него, отчаянно пытаясь не плакать от гнева.

«Это происходит не со мной!»

– Меня зовут не Кэл! – в панике его голос поднимается.

– Крис, кто она? – снова со злостью спрашивает его женщина, теперь ей совсем не кажется, что это розыгрыш.

– Дженна, я никогда раньше не видел эту женщину! – умоляюще говорит ей Кэл.

– Ты – подонок! – кричу я, толкая его.

Как это может быть не Кэл! Это он! Правда! Это его голос! Его лицо! У меня такое же чувство, как раньше, когда я стояла возле него... почти. И я так явно ощущаю это с тех пор, как меня давно этого лишили...

– Ты не знаешь, кто я?! – гневно кричу я, а по щекам катятся слезы.

– Ну а кто дал мне вот это? – с издевкой спрашиваю я и вытаскиваю из кармана кольцо и бросаю в него. Женщина его подбирает и рассматривает.

– Крис, это же обручальное кольцо! – кричит она, тыча ему кольцом перед глазами.

– Я никогда в жизни его не видел! И ее я тоже никогда в жизни не видел! – орет он, указывая на меня как на незнакомку. Кэл в явной панике, почти, как и я.

– Крис, не лги мне! – кричит блондинка на Кэла.

– Она даже не знает моего имени! Она сумасшедшая! – орет Кэл на женщину.

Блондинка смотрит на меня, пытаясь понять, кто здесь врет. Выражение его лица смягчается, и Кэл подходит к ней, беря ее за руку.

– Дженна, клянусь тебе. Я понятия не имею, о чем она говорит, – умоляет он более спокойным голосом.

Я начинаю смеяться в истерике. Меня сейчас тошнит. Должно быть, это сон. Это кошмар, это не может происходить на самом деле!

– Черт, кто она тебе? Вот почему ты ушел? Вот на кого ты меня променял?! – говорю я сквозь слезы, хватая его за руку.

– Он, – огрызается блондинка.

Я снова начинаю смеяться, закрывая лицо, пока отхожу от этой парочки. Я качаю головой, не в состоянии в это поверить, и сознательно хихикаю. Я должна смеяться, потому что если не буду, то, блин, взорвусь. Я чувствую, как закипаю, и наконец, все выплескиваю.

– Как, черт возьми, он может быть женат на тебе, если он все еще женат на мне?! – кричу я, хватаясь за голову. Грудь сдавило, а голова пульсирует.

– Я даже вас не знаю, кто вы? Откуда вы меня знаете? – злостно спрашивает меня Кэл.

– Все это время, все это время ты врал мне, а теперь... Теперь! Ты притворяшься, что даже не знаешь меня! – я начинаю рыдать в истерике. – Ты клялся мне, что дело не в другой женщине. Ты – чертов подонок! – я продолжаю ругаться. Этот сукин сын ничего от меня не заслуживает. Я разворачиваюсь и спускаюсь на две ступеньки, направляясь к машине. – Я хочу развестись! – кричу я через плечо. – Не хочу больше тебя видеть! Даже не приближайся ко мне или Кэйлен снова! Я перешлю твое дерьмо через Декстера, я хочу, чтобы твоих вещей не было в моем доме! – угрожающе кричу я Кэлу.

– Откуда она знает Декстера? Черт, откуда она знает Декстера, Крис? – я слышу, как кричит женщина.

– Я не знаю, Дженна, должно быть, это шутка! – говорит Кэл сквозь панический смех. «Шутка?» Я опять разворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице.

– Шутка! Это я – шутка? Думаешь, то, что ты разрушил мою жизнь, это чертова шутка?! – я взбегаю вверх по ступенькам и толкаю Кэла со всей возможной силой, а он пытается сдержать меня. Вмешивается Дженна.

– Убери от него свои руки! – кричит она, пытаясь оттащить меня от Кэла.

Блондинка крепко держит меня за руку. Мой гнев теперь полностью под контролем, и я жестко отталкиваю ее, а рука приземляется прямиком на ее лицо, и она теряет равновесие, удивляется, и секунду спустя устремляется ко мне. Если она хочет драки, то она выбрала подходящий день! Кэл оказывается между нами двумя. Отталкивает меня в одну сторону, а ее удерживает.

Мне становится жарко, перед глазами все плывет. Как я могла ему верить после всех этих лет? Он никогда не любил меня. А эта женщина рядом с ним, и Кэл так отчаянно хочет, чтобы она поверила ему... он любит ее.

Из дома выходит мужчина. Он выглядит озадаченным всем этим хаосом.

– Что здесь происходит?

– Эта сумасшедшая напала на нас! – кричит блондинка, наконец, успокоившись в объятиях Кэла.

– Это вообще тебя не касается! – я пытаюсь восстановить дыхание и собраться с мыслями после ее смешного обвинения. Уж если кто и сошел с ума, так это они! – Это касалось меня и моего мужа! – возражаю я.

– Что? – недоуменно переспрашивает пожилой мужчина.

– Скажи ей, папа, она мне не верит! – я слышу, как говорит Кэл.

Все остальные слова кажутся жужжанием, так как у меня кружится голова. Надо выбираться отсюда. Не могу больше это терпеть, я как Джерри Спрингер, который готов спрыгнуть с крыльца в любой момент. Я уже начинаю идти обратно к машине, но мои ноги кажутся ватными, и все вокруг начинает кружиться, и...

* * *

Я открываю глаза, и сначала все выглядит размыто, но затем медленно начинает приобретать очертания. Я потираю виски: в них по-прежнему стучит, словно кто-то молотком бьет меня по голове.

Осматриваюсь и вижу, что нахожусь в комнате для отдыха; передо мной ярко светит теплый камин. Я смотрю в окно и вижу, что на улице совершенно темно, за исключением крыльца, освещенного фонарем. И пока смотрю сквозь прозрачное стекло, начинаю понимать, что события до этого были совсем не сном, и я их не придумала.

Я пытаюсь встать, но колени дрожат, так что быстро сажусь назад. Я вижу свою сумочку на столе возле меня. Интересно, как я сюда попала. Смотрю на дверь и понимаю, что сейчас мой единственный шанс выбраться, и выйти из этого ужасного положения, в которое сама себя загнала, но знаю, что ответы, которые мне так нужны, получу в этом доме. Никогда не думала, что все будет вот так. Ни разу за все свои годы я не думала, что буду почти, что драться с женщиной за мужчину, которого люблю, особенно того, который заявляет, что даже не знает меня.

...Обручены. Как я могла быть такой дурой? Все его слова, обещания, ложь, каждое последнее из них, но меня больше всего ранит именно то, как он ведет себя... словно и не знает меня. Как будто я совершенно ничего для него не значу. И меня разрывает изнутри... от того, как Кэл себя ведет... у него это так хорошо получилось...

Зачем разыгрывать весь этот спектакль? Почему просто не развестись со мной, или быть честным и сказать, что он любит кого-то еще? Почему он приходил повидаться с Кэйлен ? Зачем кормил ее всем этим враньем о том, как скучает по мне? Он должен быть или психопатом, или аферистом. Хилари была права. Хотя, может и нет, а если это так, то как я объясню это своей дочери? Как Кэл мог жить одной жизнью со мной, имея здесь вторую семью? Как у него получилось жить двойной жизнью? Как он может владеть пентхаусом в Чикаго и жить на ферме в Мэдисоне? Земли много, но... это просто... не похоже на него. Но, опять же, думаю, я не знаю его. Я запуталась еще больше, чем сегодня утром, когда не знала абсолютно ничего.

­– Ты проснулась, – тихий голос вырывает меня из потока моих мыслей.

Я поднимаю глаза и вижу рыжую женщину средних лет, которая так тепло мне улыбается, что у меня сразу появляется чувство, будто я ее знаю.

– Уильям. Она проснулась, дорогой, – зовет она кого-то из кухни.

Женщина осторожно подходит ко мне и предлагает дымящуюся чашку чая. Я внимательно смотрю на нее, желая узнать, кто же она такая.

– Тебе нужно выпить чего-нибудь, – настаивает она с улыбкой.

Я беру чашку и медленно делаю глоток.

Уильям. Теперь я вспоминаю мужчину с фотографии, когда он заходит в комнату и осматривает меня, осторожно остановившись возле женщины. Присутствие мужчины, вроде ничем не угрожающе, холоднее, чем женщины; он выглядит нахмурившимся.

Я ставлю чашку на стол напротив себя. Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, но не могу выдавить и слова. Мужчина вздыхает, почти раздраженно, и садится на массивный стул. Он хлопает руками и смотрит на свою жену. Она становится рядом с ним, кладя руку ему на плечо. Они смотрят на меня, как будто знают больше, чем я, что очень пугающе, ведь я понятия не имею, кто они такие.

– Ты очень красивая, – тихо говорит женщина мрачным тоном.

Я ерзаю на диване от неудобства, понимая, как, наверное, сейчас выгляжу, и уж точно не красивой. Я быстро поправляю свою блузку и распутываю пальцами волосы.

– Ты не знаешь, кто мы, – больше похоже на утверждение, чем на вопрос.

Я киваю головой. Женщина слегка улыбается и смотрит на мужчину рядом с ней; он хмурится. Я смотрю на них обоих: кажется, им так же неловко, как и мне. Я провожу рукой по коленям и вздыхаю.

– Я увидела вашу фотографию с Кэлом в газете, – тихо говорю я, переводя взгляд на мужчину.

– Когда вы с Крисом выиграли состязание по поеданию пирогов, дорогой, – я вижу, как она слегка улыбается мужу. И чувствую, как мой рот неодобрительно кривится.

– Почему вы продолжаете называть его Крисом? – выпаливаю я.

Я хочу ответов, но чувствую тяжелое положение всей ситуации, из-за чего начинаю закипать. Когда женщина не отвечает, из моего рта сыпется еще больше вопросов.

– Кто вы такие? Что происходит? – то маленькое чувство спокойствия, которое у меня было, быстро ускользает.

Пара смотрит друг на друга, прежде чем ответить.

– Я – Гвен Скотт, а это мой муж – Уильям, – быстро объясняет женщина. – Мы родители Криса.

Я снова встаю. Если кто-то еще раз назовет его Крисом, я уйду.

– Я хочу поговорить с Кэлом. И поговорить хочу с ним прямо сейчас! – от волнения я повышаю голос.

– Это невозможно, милая, – спокойно отвечает женщина.

Я начинаю злобно ходить перед диваном из стороны в сторону.

– Он не хочет меня видеть? Он меня и так уже ранил! Я просто… он должен передо мной объясниться! – я направляюсь к двери, чтобы найти Кэла, пусть даже мне придется самой искать его в каждой комнате этого дома.

– Лорен, пожалуйста, успокойся, – уговаривает меня миссис Скотт.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

– Вы знаете, как меня зовут? – тихо спрашиваю я.

По ее лицу вижу, что она пытается скрыть какую-то боль, пока жалобно смотрит на меня, а затем снова на своего мужа.

Мужчина встает рядом с ней.

– Мы знаем, кто ты, – угрюмо говорит ее муж. – Ты жена Кэла, – вздыхает он, складывая руки на груди.

Его жена смотрит на меня почти сочувствующе.

– Кэл, – так хорошо слышать, что кто-то еще произносит его имя.

Я уже начала думать, что я в полудреме.

– Так он рассказывал вам обо мне? Тогда почему он ведет себя так, будто не знает меня? Это из-за той женщины? Простите, я не знаю, кто... Он никогда не рассказывал о вас. Хе-хе... – я чувствую, как начинаю замолкать. Это уже слишком. Это не правильно, а я толком ничего и не знаю.

– Он не знает, кто ты, – говорит женщина, подходя ближе ко мне.

– Что? – я прижимаю сумочку к груди и подозрительно смотрю на нее.

– Человек, которого ты видела сегодня, не Кэл, – говорит мне ее муж.

– Я не понимаю... Нет, это был Кэл, я знаю, должен быть, – говорю я, понимая, что мне нужно присесть.

– Нет, это был не он, – говорит она, присаживаясь рядом со мной.

Я ищу ее глаза, чтобы понять, шутит ли она. Выражение ее лица спокойное и сочувствующее. Я не понимаю. Он выглядит как Кэл, звучит как Кэл.

– То есть вы хотите сказать, что... это его брат? Близнец Кэла? – спрашиваю я, вспоминая идею Энджелы.

На самом деле, в этом есть какой-то смысл. Это объяснило бы, почему он не знал меня, почему смотрел на меня так, словно никогда раньше не видел. Кэл никогда не говорил, что у него есть брат-близнец, но он так же не рассказывал и о многих других вещах.

Ее муж выгибает бровь.

– Да, – быстро отвечает мистер Скотт.

Миссис Скотт хмуро смотрит на него.

– Уильям, нет. Больше никакой лжи; она заслуживает знать правду, – тихо ругает она мужа, отчего он так же хмуро смотрит на нее.

– Она не поймет, – говорит мистер Скотт, отходя от нас обеих.

– Мы согласились, что расскажем ей, – его жена встает и смотрит ему в глаза.

– Не пойму что? Он близнец или нет? – упрямо спрашиваю я.

– Хотели бы мы, чтобы все было так просто, – говорит миссис Скотт, в ее глазах читается боль.

Я бросаю взгляд то на нее, то на него.

– Пожалуйста, я-я не знаю, что и думать обо всем этом. Я приехала сюда, надеясь выяснить что-то... что-то другое, а не это. Я знаю, что я видела, но во мне теплится надежда, что это не то, чем кажется, – я жалобно смеюсь над собой и надеждой, которая все еще есть у меня, что это просто огромное недоразумение.

Я делаю глубокий вдох.

– Я всегда чувствовала, что Кэл от меня что-то скрывает. Я не знала, что или почему. Все, что я знаю, это то, что прошло уже почти два года, как он ушел от меня. Что бросил меня без какого-либо объяснения, но у меня было ощущение, что Кэл сделал это не по своей воле, а теперь... Я наконец-то нашла его сегодня, но он, очевидно, влюблен в другую женщину, притворяясь, что понятия не имеет, кто я, и это так больно. Если есть что-то, что угодно, что вы можете мне рассказать, даже если это подтверждение того, что я видела сегодня – правда. Пожалуйста... Пожалуйста, просто скажите мне, – я чувствую, как по щекам текут слезы.

Я вытираю их, ожидая ответа. Я ощущаю теплую руку на своем плече и, поднимая взгляд, вижу, что у Гвен тоже глаза на мокром месте.

– Я просто хочу правду, – с трудом произношу я. – Даже если он не хочет больше видеть меня, я просто хочу ответов, по крайней мере, точки в отношениях, – умоляю я ее.

Она все еще колеблется и смотрит на своего мужа в поисках согласия. Я перевожу взгляд на него.

Теперь он рассматривает вид из окна. Я встаю и касаюсь его руки. Смотрю в глаза этого пожилого человека и вижу в них какой-то проблеск чувствительности, но затем он снова выстраивает стену. Теперь я вижу, от кого Кэл перенял это. Мистер Скотт со вздохом скрещивает руки. Я жду, и буду ждать до тех пор, пока мне все не объяснят.

– Пожалуйста, – тихо, едва не шепотом говорю я.

– Правда в том, что человека, за которого ты вышла замуж, не существует, – говорит мистер Скотт, смотря сквозь меня.

Я проглатываю комок в горле, думаю, я ожидала чего-то такого.

– Так его настоящее имя – Крис, – говорю я, надеясь, что тон моего дрожащего голоса выровняется. – Он все это время врал мне, – тихо говорю я себе, вытирая новые слезы, а затем обнимаю себя за плечи, чтобы как-то успокоиться.

– Нет, дорогая, ты не понимаешь, – сочувствующе говорит миссис Скотт, усаживая меня на диван рядом с собой.

– О, я понимаю, – говорю я, кивая головой, и закрываю глаза, пытаясь справиться с новым потоком слез. – Я понимаю, что он использовал меня... Он никогда не любил меня, – мой голос предательски дрожит, и я всхлипываю.

– О, нет, дорогая, ты неправильно все поняла, – уверяет она меня, поглаживая по спине, будто она моя мама.

Я скептически смотрю на нее, и она делает глубокий вдох.

– Крис и Кэл, они... два разных человека, – говорит она, беря обе мои руки.

Я смотрю на ее мужа, и он усаживается в широком кресле, где сидел до этого, с опасением что-то проворчав.

– Я, я не понимаю, – посматривая на них обоих, заикаюсь я. Они сказали, что он не близнец.

– Крис и Кэл живут в одном теле, но... Человек, которого ты видела сегодня – Крис, а не Кэл, – осторожно объясняет миссис Скотт. – Вот почему он так себя вел. Он действительно не знает, кто ты, – мягко продолжает она, держа меня за руку и пытаясь заглянуть мне в глаза в надежде найти в них какую-то реакцию на эту информацию. – Кэл и Крис – разные личности, – снова говорит миссис Скотт, медленно, как будто я не понимаю.

Я убираю свои руки.

– О чем вы говорите? – спрашиваю я, устремляя свое внимание на ее мужа. – Разные личности? – спрашиваю я его, ожидая нечто вроде подтверждения.

– Знаю, это может быть сложно для понимания, но это правда, – упрямо говорит ее муж.

Я качаю головой и встаю с дивана.

– Мы говорим тебе правду... – говорит его жена с еще большим состраданием. – У Криса так называемое диссоциативное расстройство личности.

– То есть вы хотите сказать, что у Кэла... много личностей? – спрашиваю я, не веря своим ушам. «Они что, шутят?»

– У Криса. Кэл – это личность, которую Крис выдумал. Его нет на самом деле. Кэл выдуманный, – объясняет мистер Скотт.

«Да, так я и поверила. Нет. Ни за что».

– Даже не думайте, что я поверю в это, – злобно смеюсь я.

Я смотрю на миссис Скотт, чье выражение лица меня пугает, потому что в нем читается такая искренность.

– Я знаю, в это сложно поверить, даже невозможно, – осторожно говорит миссис Скотт, кладя руки на колени.

– Сложно поверить? Что ж... я не верю! – гневно выкрикиваю я, вскидывая руки вверх. – Вы – вы оба врете ради него. Вы его покрываете! – думаю, это единственное возможное объяснение на данный момент.

– Мы говорим тебе правду. Крис не знает, кто ты. Он не знает того, что знает Кэл, – умоляющим тоном говорит мне миссис Скотт.

Я закрываю лицо руками. Они все сошли с ума, продумывая это шутку или ложь, которую придумал Кэл. Они же не ждут, что я поверю в это. Они не серьезно, такое не могло произойти! Я опускаю ладони и изучаю их лица, они выглядят абсолютно серьезными. Я чувствую, как нервный комок в животе начинает расти. Я бешено трясу головой.

– Вы лжете! Должны лгать! – восклицаю я. – Вы говорите, что у Кэла нечто вроде раздвоения личности. Что Кэл – человек, которого я знаю, но ваш сын Крис, с которым я встретилась сегодня, очень кстати не знает, кто я, и он реальный человек, – цинично говорю я. Я смеюсь от возмущения. – Получается, что я вышла замуж за личность, не за человека, а за личность, – говорю я, продолжая смеяться, от слез все снова расплывается перед глазами.

– Пожалуйста, успокойся, – умоляет миссис Скотт, подходя ближе, но я отхожу от нее. Это не может быть правдой, нет... это просто... НЕТ!

– Мне нужно доказательство, что у него расстройство личности! Записи врача, или заключение, да что угодно! – говорю я, и вместо слез появляется злоба.

– Сейчас у нас его нет, но мы можем достать их для тебя, мы позволим тебе проверить все, что у нас есть, – терпеливо говорит миссис Скотт.

– Нет, я не хочу видеть ничего, что мог подделать Декстер. Я – я вам не верю! – с жестоким сарказмом в голосе огрызаюсь я.

– У тебя нет выбора! – злобно отвечает мне ее муж.

– Почему я должна поверить в то, что вы говорите? – спрашиваю я, пытаясь успокоиться, что совсем непросто.

– У нас нет причин лгать тебе! – кричит мистер Скотт. – Наш сын вернулся домой! Крис вернулся, Кэл ушел, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что он останется здесь! – говорит он мне холодным тоном.

– Уильям! – вскрикивает миссис Скотт почти что в ужасе.

Она нервно смотрит на меня, и я понимаю, что разинула рот.

– Я говорил тебе, что она нам не поверит, – бормочет мистер Скотт своей жене.

– Я хочу поговорить с Кэлом прямо сейчас, – угрожающе говорю ему я.

– Пожалуйста, позволь нам объяснить, – умоляет миссис Скотт, пытаясь успокоить накаляющуюся обстановку в комнате между мной и мистером Скоттом. – Я знаю, что это ошеломляющая информация, но если ты только дашь мне шанс все объяснить... – просит она.

Смерив взглядом ее мужа, я присаживаюсь. Чтобы успокоить дрожь в руках, я крепко сжимаю их вместе.

– Прежде чем все это началось, наш сын был хорошо воспитанным и вежливым, очень трудолюбивым и заботливым, – ее теплая улыбка ожесточается, пока она продолжает. – Но незадолго до своего семнадцатилетия Крис начал вести себя по-другому. Все началось с мелочей: он стал притворятся кем-то другим. Не хотел делать работу по дому, что было странным, потому что Крис всегда предлагал нам свою помощь. Он знал, что у нас не было средств самим заниматься фермой. Затем мы неожиданно поняли, что вынуждены просить его о помощи, даже требовать. Вскоре после этого его учителя сказали, что он не делал домашних заданий и прогуливал уроки... Он делал все, чего никогда бы не стал делать наш сын. – Ты должна понять, что это было совсем на него не похоже, – говорит миссис Скотт с мрачным видом.

Все это кажется мне таким знакомым, бесследно исчезает, никогда не объявляется, когда его ждут, приходиться выпрашивать у него ответы...

– Крис – чрезвычайно яркий человек, и школа всегда была для него важна. Но во время этих перемен его поведение в школе стало таким плохим и переменчивым, что нас даже вызывали к директору и решали что делать, чтобы его не отчислили, – объясняет она.

– Они сказали нам, что поведение Криса было отвратительным. Он не слушался учителей, выходил из класса, когда ему вздумается, устраивал драки с другими учениками. Обычно наш сын даже не вступал в споры; когда он был помладше, то ходил на бокс, но сам никогда не был инициатором конфронтаций, так что мы не могли поверить своим ушам, когда услышали это, – вздыхает она, прочищая горло, и продолжает снова. – Они описали его как совершенно другого человека, а не мальчика, которого они учили все эти годы. Мы знали, что он вел себя по-другому дома, но никогда не думали, что это зашло так далеко...

Она начинает забываться, и мистер Скотт успокаивает ее.

– Сначала мы думали, что это всего лишь фаза взросления, – продолжает миссис Скотт, – что это нормально быть подростком-бунтарем. Дома его поведение было едва ли таким же плохим, как описывали его учителя, – она останавливается и на ее лице отражается боль. – Когда мы открыто поговорили с ним, он не выдержал, и сказал нам, что не знал, что случилось, и что с ним что-то происходит. Он сказал, что у него бывают периоды, когда ему необходимо что-то сделать или сказать, и что он это не контролирует. Затем он признался, что он на мгновение терял сознание. Что он просыпался утром, и в мгновение ока проходили часы, а он понятия не имел, где был и что делал. Представь себе, что кто-то рассказывает тебе такое, это самое страшное, что может произойти, особенно если это кто-то, кого ты любишь. Если бы ты только видела страх в его глазах, когда он рассказывал нам об этом... Он был в ужасе... и мы тоже. – Мы сказали, что отведем его к терапевту. Что выясним, что с ним происходит. На следующий день он пропал. Мы везде его искали, по всему городу, в окрестностях, мы не могли его найти. Спустя пять дней он пришел домой. Он был за рулем машины, которая стоила больше, чем годовой доход от нашей фермы, а он не помнил, как в нее попал. А в багажнике было двадцать тысяч долларов, – вспоминает миссис Скотт, покачивая головой.

– Мы понятия не имели, с чем мы имеем дело до того момента, – мистер Скотт наконец-то включается в разговор. – Крис раньше вообще не доставлял нам никаких хлопот, но тогда мы одни справлялись с такими серьезными проблемами. Наш сын был так напуган от того, чем он занимался, пока страдал от этих провалов во времени, да и мы тоже. Он заставил нас запереть его в комнате. Мы обратились к единственному человеку, который, как мы думали, мог нам помочь – моему отчиму Декстеру Крест Филду Старшему, – объясняет мистер Скотт, и я вижу, как он сжимает кулаки, произнося его имя. – Он оплатил Крису самого лучшего психиатра; мы надеялись, что ему станет лучше. После этой терапии доктор пригласила нас поговорить с ней. Она сказала, что Крис страдал от формы диссоциативного расстройства личности, и такой формы она еще не видела. В большинстве случаев это расстройство было следствием травмы, с которой человек не мог справиться, создавая такое альтер-эго, которое сможет. Но в случае Криса, никакой травмы не было: было так, как будто его личность всегда была раздвоена. Как будто его альтер-эго росло вместе с ним, – говорит мистер Скотт с ноткой ярости на лице. – Доктор сказала, что познакомилась со второй личностью Криса еще на первом сеансе, что было необычно. Она объяснила, что обычно проходит много сеансов на то, чтобы проявилось альтер-эго, но оно появилось сразу же, – объясняет он и ждет от меня какого-то ответа.

Я тихо сижу, поглощая то, что слышу и жду, когда он продолжит.

Миссис Скотт подхватывает слова мужа, когда тот останавливается.

– Ты должна понять, что мы никогда не сталкивались с такими проблемами. У нас был сложный период, когда мы верили в то, что слышали, и я знаю, что ты тоже веришь. Даже если она была лучшей в своей области, мы все равно сомневались. Но пока не увидишь, не поверишь. Доктор сказала нам поприсутствовать на сеансе вместе с ней, и мы встретились с ним. Все это время мы были настроены скептически, но она загипнотизировала Криса, или как она говорила, ввела его в состояние бессознательности и попросила выйти его вторую личность. В тот день мы познакомились с Кэлом.

– Я никогда не верил во всю эту чушь про психические заболевания, пока сам не увидел это своими глазами, – говорит мистер Скотт, опустив взгляд на свои руки. – Этот человек выглядел как наш сын, звучал как наш сын, но он совсем не был нашим сыном. Он был... злым, нахальным... совсем не похожим на нашего сына, – вспоминает он. – У него также был характер, – продолжает мистер Скотт, – и у него совсем не было интереса к жизни, какую мы видели для Криса, или той жизни, которую он сам себе создал. Стало ясно, что это совсем не наш сын, и что у него не было никаких намерений иметь с нами каких-либо дел. У него были большие планы на свою жизнь, большие, чем жизнь на ферме, – я заглядываю в глаза мистера Скотта, и вижу там почти что ненависть.

Я начинаю ощущать, как живот скручивается узлом. Эта жизнь, эти люди совсем не вписываются в жизнь Кэла. Это не может быть правдой. Это не может происходить на самом деле. Из всех людей, с кем это могло случиться, почему со мной? Почему с человеком, которого я люблю? Я закрываю глаза; насколько бы безумным это не казалось, в этом есть какой-то смысл.

– Мы боялись, что он навредит кому-то, или сделает что-то, за что Крис может попасть за решетку. Мы не могли его контролировать, так что мы решили отправить его пожить с сыном моего отчима. С Декстером-младшим, – говорит мистер Скотт. – Ты знакома с Крест Филдами, так что ты понимаешь, что это значит, – говорит он печальным голосом.

При упоминании его имени я не могу не сжать свои руки покрепче, при мысли, что Декстер так долго держал меня в неведении, по моим венам растекается злость. Мистер Скотт замечает мой дискомфорт при упоминании Декстера Крест Филда и продолжает.

– Я с гордостью называю не ассоциацию. Имя, с которым я не хочу иметь ничего общего, но для Кэла она хорошо подходила. И мы знали, что с ними у него будет все, чего он хочет, и ему не пришлось бы калечить людей или воровать, ставя под угрозу жизнь нашего сына. Конечно, Декстер-младший был из тех людей, которые нравились Кэлу. По большому счету, на нас ему было плевать. Когда Крис получит контроль, то он вернулся бы домой, а когда Кэл – уезжал бы.

– Два года назад моя жена получила такие новости, которые кардинально поменяли жизнь всей нашей семьи, – мистер Скотт умолкает, и его жена берет его за руку, сжимая ее.

– Мне диагностировали третью стадию рака, – тихо говорит она. – Мы попросили Декстера-младшего рассказать Кэлу. Вскоре после этого контроль захватил Крис и вернулся домой, и больше он не уезжал, – тихо заканчивает она.

Я стараюсь осмыслить все, что только что услышала. Я вспоминаю, что было два года назад, и неожиданно перед глазами у меня проносятся события последней ночи, проведенной с Кэлом, когда он ушел после того, как ему позвонил Декстер. И тут меня озаряет, что было в тот момент... Мои мысли спутаны, но сердце все еще хочет узнать, через что тогда проходил Кэл, и никто не мог его утешить или помочь справиться с этим.

– Мне, правда, очень жаль, что с вами такое случилось, – я стараюсь быть деликатной, но от всего этого я не могу собраться с мыслями. – Это, это не может быть правдой, – хнычу я про себя, пряча голову в ладони, пока сажусь, обдумывая всю информацию, которую только что услышала.

То, что я только что сказала – это чтобы убедить себя, но то, что эти двое мне говорят, идеально сходится со всем тем, что произошло. Я чувствую, как моего плеча касается рука, но сбрасываю ее, не желая верить в услышанное. Я не хочу принимать это.

– Если все это – правда, если у меня получится в это поверить, то почему мне никто не говорил? – в бешенстве спрашиваю я. – Вы ведь должны были знать обо мне! Декстер знал обо мне. Я была у него дома. Я ужинала с ним... Он стал моим другом! И никто не сказал мне! – я смотрю им обоим в глаза.

– Сначала мы не знали. Кэл встречался со многими женщинами, – с презрением говорит мистер Скотт, его слова звучат резко. – Мы не знали, что с тобой у Кэла все было серьезно, – он замолкает, рассматривая свои ноги. Его жена встает, нервно теребя руками, в воздухе все еще чувствуется напряжение между мной и ее мужем.

– В тот день, когда Декстер позвонил нам и сказал, что он помолвлен, нам впервые рассказали про тебя, – говорит миссис Скотт.

– Он сказал, что ты была хорошим человеком... Что ты была хорошей для Кэла. Он сказал, что когда ты была с Кэлом, он был настолько близок к Крису, насколько возможно. Его доктор сказал, что, возможно, ты помогла бы ему поправиться, знакомя его с той стороной себя, которую он не знал, с добротой, теплом и любовью.

– А как же я? Вы продолжаете говорить о том, что все думали, как будет лучше для Кэла, для Криса? А как же я, кто-нибудь задумался, как это повлияет на меня? Кто-нибудь хоть на секунду смотрел на меня, как на человека, а не как на форму терапии?! – гневно кричу я.

– Да! Эти мысли побудили меня рассказать тебе о нем больше, о нем настоящем. Я, я приезжала, чтобы увидеться с тобой. Конечно, ты не знала, кто я. Я попросила тебя спуститься, но вместо тебя спустился Кэл, и он остановил меня. Я попросила его не жениться на тебе. Я сказала, что он навредит тебе, и он взбесился. Сказал, что любит тебя больше всего на свете, и что никогда тебя не обидит, и если мы расскажем тебе все, то больше никогда не увидим Криса, – она виновато опускает глаза.

И осознание сваливается на меня, как тонна кирпичей. Теперь я узнаю ее, она была той рыжей женщиной, которая приходила повидаться со мной перед вечеринкой по случаю помолвки. Кажется, меня сейчас стошнит.

– Я умоляла его рассказать тебе правду. Что он не мог вечно жить с тобой во лжи, – продолжает миссис Скотт, по щекам текут слезы. – А он продолжал говорить о том, что сделает что-то, что решит его проблему, что он полностью избавится от Криса, – последнюю часть она говорит со вздохом. – Когда я это услышала, то испугалась того, что он сделает. Я надеялась, что он лжет, и единственное, чего я хотела – это убедиться, что он не станет как-то вредить себе, – она вытирает слезы. – Мы хотели рассказать тебе. Мы знали, что ты заслуживаешь правду, но мы не могли пойти на такой риск и потерять нашего сына, – слезы льются из ее глаз, как из фонтана, а я пытаюсь отбросить сочувствие, которое испытывает мое сердце. Сейчас их нельзя жалеть.

Они искренне кажутся хорошими людьми. Я прокручиваю в голове все те моменты, когда уезжал Кэл, что он никогда не рассказывал мне о своей семье. Я вспоминаю слова Декстера, как он сказал, что если я буду искать Кэла, то я его не найду. Я потираю свои пульсирующие виски и начинаю плакать. Если все это – правда, то мой муж, отец моего ребенка не существует. Но нет, я не могу это принять. Кэл настоящий; по крайней мере, когда он со мной.

Я поднимаю голову, и вижу, как миссис Скотт смотрит на меня с сочувствием. Я не знаю, что сказать. Что я должна сказать? Мои мысли неожиданно переключаются на события сегодняшнего дня. Я делаю глубокий вдох, стараясь прочистить горло и беру «Клинекс», который мне протягивает миссис Скотт.

– Так, сегодня днем, он... его зовут Крис? – запинаясь, произношу я.

Миссис Скотт кивает.

– Так я... вообще ничего для него не значу? – спрашиваю я, теребя краешек своей футболки.

– Это потому что он не знает, что делает Кэл, когда захватывает контроль, – говорит мистер Скотт низким, нервным голосом.

На секунду я перестаю думать, переваривая его слова.

– Подождите минутку! – говорю я, меня озаряет. – Вы никогда ему ничего не рассказывали?

Миссис Скотт стыдливо опускает взгляд.

– Мы думали, что для него будет лучше не знать. Он и так уже перенес так много всего, потому что мы решили, что для него так будет лучше, – объясняет мистер Скотт.

Я роняю челюсть.

– Вы никогда…? Он не знает про Кэла? Про меня? Про... Вы позволили ему обручиться с другой женщиной, зная, что он женат? – резко говорю я, поднимаясь.

– Технически, он не женат на тебе. Ты жена Кэла, а не Криса, – холодно отвечает он.

Голова его жены тут же поворачивается к нему.

– Я жена Кэла? – кричу я. – Вы никогда не утруждались рассказать мне, что Кэл ненастоящий, так что прямо сейчас я замужем за вашим сыном!

– Тот монстр, которого ты полюбила, не мой сын! – кричит он в ответ.

– Кэл не монстр! Он не такой злой, как вы рассказываете. Возможно, он не идеален, но он хороший человек! – злобно говорю ему я.

– Кэл – самое худшее, что случалось с нашей семьей! – кричит он на меня.

– Как вы смеете! У вас нет никакого права, особенно после всего этого, обвинять кого-то в безнравственности. Вы ничего не знаете о Кэле, и если вы так думаете, то вы и не заслуживаете ничего знать! – защищаясь, говорю я.

– Ты ничего о нем не знаешь! – кричит он.

Его слова ранят меня, потому что я не знаю, что происходит, и если это правда, то Кэл разорвал нашу жизнь на части, но не позволю ему вот так стоять и обвинять Кэла с такой ненавистью. Я не знаю, чему верить на данный момент, но не разрешу кому-то так говорить о Кэле, он все еще отец моей дочери, и если его отец так к нему относится, то я знаю, почему именно он ушел.

– Уильям, прекрати! – приказывает его жена, и он сразу же ей подчиняется.

– Да он вообще знает, что у него? Что у него раздвоение личности? – мой голос начинает дрожать.

– Он знает, что страдает от эпизодов потери во времени, но в этом смысле, нет. Это часть его лечения – постепенно рассказать ему о Кэле. Если мы обрушим все это на него, он может сломаться, и тогда все станет еще хуже. Прямо сейчас ему это не нужно, ему наконец-то становится лучше, – говорит мистер Скотт, его голос становится спокойным.

– Лучше? Вы говорите, что ему становится лучше? Как ему может стать лучше, если он даже не знает, что у него есть жена и ребенок? Что вы от меня хотите? Чтобы я исчезла? Позволила ему жить этой маленькой счастливой жизнью с вами? – кричу я.

– Ребенок? – бормочет миссис Скотт.

Она широко распахивает глаза и повторяет слова.

– У вас было почти два года, и вы ничего не рассказали ему. Вы даже мне не собирались рассказывать...

– Мы собирались рассказать Крису, просто нам нужно больше времени, нам нужен его врач. Но ты должна понять, что ты часть жизни Кэла, и что у Криса есть своя собственная жизнь. Кэла здесь нет, и наша конечная цель – полностью избавиться от Кэла! – подчеркнуто говорит он, и мое сердце замирает.

– Уильям... – миссис Скотт берет мужа за руку, ее глаза все еще широко открыты, и она пытается привлечь внимание мужа.

– Мы расскажем Крису и Дженне, но тогда, когда будет подходящее время. Мы надеемся, что ты будешь уважать наше решение сделать это, когда мы сочтем нужным, – продолжает он, смотря мне прямо в глаза.

– Уильям! – в ярости визжит его жена. – Ты слышал, что она сказала? – говорит женщина ломающимся голосом и со слезами на глазах. Я вытираю свои слезы. – Она сказала, что у них ребенок, Уильям.

Его хмурое выражение лица смягчается, и брови устремляются вверх. Они оба смотрят на меня. Я чувствую, как во мне зарождается новая волна гнева и замешательства.

– У тебя ребенок? – тихо спрашивает он.

Я ничего не отвечаю, хмуро уставившись на них обоих. Я хватаю свою сумочку, вытаскиваю телефон и показываю им фотографию Кэйлен , протягивая телефон миссис Скотт. Я не могу не заметить выражение шока на ее лице. Поворачиваюсь к ее мужу, и у него такое же лицо, у них такие взгляды, как будто они вообще впервые что-то об этом слышат.

– Д-Декстер никогда не говорил нам, что ты была беременна. Мы ничего об этом не знали, – говорит он, его голос звучит холодно, но лицо смягчается.

– По вашим словам, ее отец – не Крис. Ее отец – монстр, от которого вы хотите избавиться! – резко говорю я.

– Как ее зовут? – миссис Скотт говорит так тихо, что мне приходится напрячь слух, чтобы разобрать. По ее лицу расплывается улыбка, и глаза наполняются слезами, пока она смотрит на фотографию. – Она выглядит совсем как он, – ее голос ломается, и она прикрывает рот рукой.

– У тебя дочь от Криса? – мрачно говорит он.

Забавно, что теперь у меня ребенок от Криса, когда еще минуту назад я была женой Кэла.

– Посмотри, Уильям, какая она красавица, – без устали повторяет миссис Скотт и пытается показать фотографию мужу.

На секунду он бросает взгляд на фото, затем к нему снова возвращается сердитый вид.

– Это уже плохо, что он женился на этой женщине, но ребенок. Я не думал, что он опустится так низко, – он подходит к окну и ударяет рукой о стекло.

– Уильям, успокойся.

– Как он мог так поступить? Почему Декстер ничего нам не рассказал?

– Уильям, у нас есть внучка! – говорит она, пытаясь сфокусироваться на положительном аспекте.

– Это дочь Кэла! Не Криса, есть разница! – орет он на нее.

Ее улыбка исчезает, и она сердито смотрит на него, берет телефон и подносит к его лицу.

– Чьи это глаза? Чья это улыбка? – спрашивает она. – Криса. Я вижу свою внучку, Уильям! – орет она на него.

– Я не могу в это поверить! – кричит он.

– Кто-то должен был рассказать мне! – хрипло кричу я, устав от того, что меня игнорируют. – Секреты не так уж хороши, когда их скрывают от тебя? – горько спрашиваю я, и они виновато опускают глаза. – Никто не считал нужным рассказать мне, что человек, которого я полюбила, за которого вышла замуж и от которого родила ребенка, с расстройством личности? Думаю, как только он вернулся домой, вы снова стали счастливой семьей, даже не задумываясь о той семье, которую он бросил в Чикаго. Это принесло бы вам слишком много неудобства – сообщить мне, что происходит! Мы с Кэйлен были слишком тяжким грузом для вашей идеальной маленькой жизни! – кричу я, чувствуя, как меня всю трясет.

– Мы понятия не имели, что у тебя есть ребенок. Декстер никогда не рассказывал нам, что ты была беременная.

– А если бы не была? Тогда вы бы просто позволили мне исчезнуть, без малейшего понятия, где он. Все, что в прошлом, должно быть забыто, да? Вы можете не воспринимать Кэла как реального человека, но для меня он настоящий, и я тоже настоящая! Я из кожи и плоти, и у меня есть чувства. Я люблю его, мужчину, а не плод моей фантазии или этого монстра, как вы его называете… когда он бросил меня, мне было так больно. Я плакала каждую ночь. Каждая частичка моего тела болела. Вы любите своего сына! Я люблю своего мужа! Каждый момент, когда вы были с ним счастливы, я была одна, задаваясь вопросом, где был мой муж! Я понятия не имела, был ли он ранен, или жив вообще, но вы были спокойны, зная, что ваш сын был в безопасности каждый раз, когда он исчезал! – говорю я, чувствую, как текут слезы, сдерживаемые все эти годы. – И теперь, когда вы знаете, что у меня есть ребенок от Кэла, или Криса, или как он там хочет себя называть, что теперь? Я просто должна сделать что? – такое ощущение, что мистер Скотт смотрит сквозь меня.

– М-мы... Конечно, нет. Мы ему расскажем, что у него есть прекрасная малышка, – говорит миссис Скотт, смотря на фотографию.

Мистер Скотт хмуро смотрит то на меня, то на нее.

– Я сейчас позвоню Декстеру и спрошу его обо всем этом, – рычит он и выходит из комнаты.

– Мне так жаль, Лорен, – говорит миссис Скотт, и слезы все катятся по ее щекам. – Мы понятия не имели. Я знаю, мы поступили неправильно, что не сказали тебе. Но если бы мы знали, что у тебя ребенок, мы бы рассказали Крису. Мне так жаль, – ее голос надрывается, и затем она замолкает, пытаясь успокоиться.

Я смотрю на нее, и мне почти хочется ее обнять. Кажется, ей искренне жаль, и от ее присутствия так тепло. Я не могу не подумать, что в другой ситуации она была бы отличной свекровью. Я вешаю сумочку на плечо и делаю глубокий вдох. Это был слишком долгий день. Я подхожу к ней и протягиваю руку, прося телефон обратно.

– Ты не... ты не против прислать мне фотографию? – спрашивает она, с неохотой протягивая мне телефон. Я открываю сумочку и достаю из кошелька фотографию, на которой я с Кэйлен , и пишу на обратной стороне свой номер.

– Ее зовут Кэйлен , это мой номер, – я разворачиваюсь и направляюсь к двери.

Она идет за мной, чтобы проводить.

–Где... где ты остановишься? – спрашивает миссис Скотт, шмыгая носом, стараясь оправиться от всего того, что только что произошло, как и я.

– Я еще не знаю, где-нибудь поблизости, – говорю я ей, открывая дверь.

Миссис Скотт оборачивается и у нее такой вид, будто хочет что-то сказать, но она молчит.

– «Риттер Инн» очень милое место, недалеко отсюда, цены приемлемые, и там работают хорошие люди, – говорит она с натянутой улыбкой.

– Я все еще не уверена, что смогу поверить во все, что вы мне рассказали, – прямо говорю я. – То есть, никто не был со мной честен до этого момента, – она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я перебиваю ее. – Я знаю, вы делали все это, чтобы защитить вашего сына, потому что вы любите его. Тогда поймите, что я люблю свою дочь, и она не будет расти без отца. Если бы дело было только во мне, я просто ушла бы. В конце концов, Кэл держал меня в неведении так же, как и все остальные, – я останавливаюсь, не хочу больше лить слезы. – Но она заслуживает отца, неважно, Кэл это или Крис, или, может, ему вздумается называться Бобом. Один из них принимал участие в ее создании, – я стараюсь, чтобы голос звучал мягче. – Скажите вашему мужу, что я не собираюсь исчезать. У вас есть три дня, чтобы рассказать ему все, что не рассказали, потому что когда я увижу его, я расскажу ему все. Но, думаю, он бы предпочел услышать это от вас, а не от меня. Думаю, мы сможем поговорить обо всем без необходимости мне рассказывать ему все, что вы не расскажете, – откровенно говорю я.

Миссис Скотт кивает, широко распахивая глаза. Я выхожу из дома и быстро спускаюсь по ступенькам на крыльце.

Когда добираюсь до машины, я оборачиваюсь и вижу, что она все еще смотрит мне вслед. Я забираюсь внутрь и быстро уезжаю. Так много из того, что они сказали, могло бы быть правдой... но все ли из этого сказано честно? Мне придется решать самой. У честности нет четких границ.

Глава 32

1 апреля 2011 года

Вот уже три дня, как Кэл вернулся из своей последней поездки. Работа. Забавно. Ну, не совсем, что он стал уезжать за город чаще, да и дело не только в этом, а в том, что они стали спонтанными. Судя по всему, ему может понадобиться уехать посреди ночи, по небольшому указанию – как я потом узнаю. И я просыпаюсь утром, а рядом со мной нет мужа. Все не так уж плохо. Я стараюсь думать об этом в положительном смысле, что это здорово, что я не знаю, когда он будет дома, что это как бы игра. В этом нет ничего странного или оскорбительного – по словам Кэла.

Я вспоминаю нашу первую ссору, которая произошла три месяца назад из-за недостатка общения. Как тогда это было на него не похоже, по сравнению с двумя поездками, в которые он уезжал до нашей свадьбы и одну сразу после нее. Тогда, оказывается, он общался со мной, как с нормальным человеком. И это было совсем на него не похоже.

Единственное, что удерживает его от словесного взрыва – это сообщения. О, как мне повезло, что я вообще их получаю. Обычно два слова, если повезет, то три. «Я закончил». «Скоро буду дома». «Не злись». Скорее всего, он просто внес их в шаблоны сообщений. После этой последней командировки я решила, что с меня хватит умолять его вести себя как нормальный человек, уважать и не забивать на меня. Я просто устала идти на компромисс и просить. Я уже близка к тому, чтобы покончить с ним и этим браком.

Кэл может говорить все, что хочет – что это работа или что он там, черт возьми, думает, что я достаточно глупа, поэтому всему верю, но мне тошно от этого. Кэл думает, что мне здесь весело, пока жду, когда он решит объявиться. Когда я вижу его командировочную сумку, я чувствую, как закипаю от злости. Здесь что-то еще помимо работы. Должно быть.

Мы не разговариваем эти два дня. Кэл приехал домой из своей последней «командировки», в которой он был шесть дней, за все это время вспоминая обо мне в сумме один час, в ту самую ночь, когда пообещал мне поехать вместе в Сагино навестить Рейвен. С тех пор, как Кэл дома, я не могу и слова выдавить. Он не хочет говорить, о чем хочу я – о том, с кем он, черт возьми, когда уезжает. Я знаю, что, скорее всего, у него где-то есть любовница, может, по одной в каждом тупом штате. Когда я сказала это Кэлу, он просто рассмеялся. Это было определенно смешно, учитывая его реакцию. Когда я сказала, что его должность должна называться «Сучка Декстера», Кэл не посчитал это забавным. И теперь он со мной не разговаривает.

Самая ужасная часть этого всего – это то, что даже, не смотря на то, что я так сильно на него злюсь, что хочу его побить, но все равно скучаю по нему. Я так сильно скучаю, что у меня сводит живот. Я скучаю по нему – хоть мы и спим в одной постели. Кэл даже не пробовал прикоснуться ко мне с той первой ночи, когда я оттолкнула его и сказала держать свои руки подальше от меня. Тем не менее, мое тело жаждет его прикосновений. Я хочу лежать у него на груди и ощущать, как его пальцы выводят свое имя на моей спине. И в бешенстве от того, что чувствую себя так, что Кэл делает с нами. Он думает, что я преувеличиваю. Думаю, что он недооценивает влияние, которое оказывает на нас.

Сегодня я была в спортзале и два часа колотила беговую дорожку кроссовками вместо того, чтобы колотить все дома. Не знаю, что со мной происходит, но я превращаюсь в ту, которой не хочу быть – злобную мстительную мегеру.

Я делаю глубокий вдох, вхожу в нашу спальню и вижу, как он роется в комоде, укладывая вещи в чемодан возле своих ног. Мой живот сжимается, и я чувствую, как у меня стучит в висках. Кэл уезжает, а ведь вернулся только три дня назад.

– Завтра я еду в Сиэтл. На случай, если тебе есть дело, – с сарказмом говорит он.

Кэл должен почувствовать мой пылающий взгляд у себя на спине.

Я выключаю музыку и вытаскиваю наушники.

­– Что? – злобно говорю я, хотя мы оба знаем, что слышала его четко и ясно.

– Ты слышала, что я сказал, – коротко отвечает Кэл.

Я злобно смеюсь.

– Ну конечно, уезжаешь. Спасибо, что предупреждаешь, куда едешь, но к твоему сведению, меня это уже не особо волнует, – язвительно говорю я.

И сразу же сожалею о сказанном, но эти слова вылетели так легко.

Кэл прекращает рыться в ящике комода и резко оборачивается, его лицо выражает ярость. Его взгляд скользит снизу вверх по моему телу, и на секунду это взгляд кажется мне знакомым – что-то, чего я не видела за эту пару дней – желание. Но я слишком злая, чтобы меня это заинтересовало, так что это выражение исчезает, и на смену приходит та манера поведения, когда Кэла вывели из себя. Я шумно сажусь на кровать, снимая кроссовки. Мне жарко, меня все бесит и тошнит от всего.

– Не волнует, да? – смеется Кэл, не веря своим ушам.

Я закатываю глаза и снимаю второй кроссовок.

– Ну, тогда это последний раз, когда я говорю тебе, куда еду, раз тебя это не волнует, – злобно говорит он.

Я открываю рот, чтобы ответить, но чувствую, как горло горит огнем, и знаю, что если что-то сейчас скажу, то голос сломается, и начну плакать. Но я не доставлю ему такого удовольствия. Вместо этого, делаю глубокий вдох, встаю, смотрю ему прямо в глаза и показываю ему средний палец. А затем направляюсь к ванной, держа палец, пока не оказываюсь в ванной, а потом изо всех сил хлопаю дверью.

Как только захожу внутрь, злость быстро исчезает. Я устремляюсь к душу, включаю воду, чтобы Кэл не слышал, как я плачу. Снимаю свои пропотевшие шорты и спортивный бюстгальтер и становлюсь под воду, где полностью перестаю себя сдерживать. Я злая. Я настолько разозлилась, что даже не чувствую злости. Я опустошена. А ведь не прошло и трех месяцев, как он снова начал ходить на работу, а мой брак уже вот-вот развалится.

Я ненавижу то, как мы относимся друг к другу. Эта небольшая словесная перепалка стала фактически первым нашим разговором без криков. Завтра он снова уедет. Я в ужасе от того, что этот цикл просто изживет себя, и через год уже буду подписывать документы на развод.

Я опираюсь руками о стену, запрокидывая голову, позволяя воде литься на меня, и продолжаю плакать – горячая вода не смоет эту печаль внутри, не притупит боль в моей душе. Вдруг в душ врывается поток холодного воздуха. Я поворачиваюсь, и мой взгляд автоматически останавливается на его хмуром лице.

– Нам надо поговорить, – строго говорит Кэл.

Надеюсь, капельки воды скроют мои слезы. Я снова разворачиваюсь, едва смотря на него.

– Отъебись, Кэл, – злобно смеюсь я, едва встречаясь с ним взглядом.

Кэл не хочет разговаривать ни о чем, о чем бы хотела я, и он в любом случае уезжает, так что разговор не имеет смысла.

– О, хотя уверена, что тебе с этим помогают много женщин, – добавляю я с горьким смешком.

Секунду спустя Кэл оказывается в душе, полностью одетый.

– Что ты делаешь? – в шоке спрашиваю я.

Кэл начинает снимать свою рубашку, расстегивает брюки и снимает их прямо в душе. Затем выбрасывает из душа свою мокрую одежду и закрывает дверцу. Я качаю головой от шока, не веря своим глазам. Я пытаюсь выйти, но Кэл хватает меня. Я двигаюсь, чтобы выскользнуть из душа, но он меня не пускает.

– Пусти, – толкая его, кричу я.

– Поговори со мной! – злобно требует Кэл, о-о-о, он разозлился.

Нет, это я разозлилась! Я устала разговаривать с ним. Это не помогает! Я попросту трачу воздух. Я снова пытаюсь вырваться, но Кэл не отпускает мою руку.

– Нет! – кричу я, пытаясь сдвинуть его с дороги.

Как бы я не пыталась выйти, но преграждает мне путь.

– Я не хочу с тобой разговаривать! – гневно говорю я, отталкивая его, но Кэл с силой прижимает меня к себе, я снова принимаюсь его колотить, и он хватает меня.

– Тогда, черт, просто послушай! – требует он, прижимая меня к стене душа, мои руки возле головы. – Я не кто-то там еще, понятно? Если бы я хотел других женщин, я не был бы с тобой. Я знаю, все выглядит плохо! Но, клянусь Богом, я не изменяю тебе. Если злишься, то злись на то, что меня нет, но я не могу справиться с тобой, когда ты ненавидишь меня за эту воображаемую чушь в твоей голове.

Я смотрю на него. Кэл тяжело дышит, брови нахмурены. Я хочу ударить его и поцеловать одновременно. Он смотрит мне прямо в глаза, пытаясь прочитать меня, и я отворачиваюсь.

– Ты все, чего я хочу, – низким голосом говорит Кэл, опираясь головой о мою. – Ты все, чего я когда-либо хотел, – его хватка на моих запястьях ослабевает, но он все еще держит меня.

Кэл целует меня. Я слегка отворачиваюсь, все еще пытаясь вырваться. Он охватывает мой подбородок, удерживая мое лицо напротив своего, и целует меня более настойчиво, и когда я прерываю поцелуй, мы оба переводим дыхание.

– Ты нужна мне, – говорит он с умоляющими нотками в голосе, и целует меня с еще большим желанием и до тех пор, пока я не начинаю отвечать на поцелуй.

Его руки скользят по моим бедрам, и он без усилий поднимает меня. Я чувствую, как он проскальзывает внутрь. Когда Кэл входит, у меня вырывается стон. Мои пальцы впиваются в его спину, мое тело обвивается вокруг него. Он все глубже внутри меня, каждое движение напоминает мне, как сильно мое тело жаждет его, каждый толчок напоминает, что Кэл знает каждую трещинку. Мое тело сдалось ему, но сердце нет, оно разбито и прячется. Только после того, как он удовлетворил мое тело за все то время, пока его не было, и все еще находясь внутри, Кэл берет меня за руку, и его пальцы переплетаются с моими.

– Без тебя я ничто, – шепчет он мне на ухо.

Я стараюсь списать неуверенность в его голосе на то, что его тело восстанавливается после произошедшего. Но от этих четырех слов показалось мое сердце, и тоже сдалось ему. Мне все еще страшно, очень страшно. Тяжести в груди больше нет, и я верю, что Кэл не изменяет мне, но понимаю, что если не изменяет, то у нас проблема – еще больше, чем я думала. Потому что если Кэл любит меня так сильно, как уверяет меня, то так и есть. Но что-то медленно открывается в наших отношениях, и у нас может не получиться это исправить.

Глава 33

9 марта 2013 года

«…Ты та причина, по которой я борюсь, чтобы быть здесь».

Я открываю глаза, стараясь избавиться от последних слов, которые неустанно крутятся у меня в голове. Не могу спастись от них, они эхом раздаются в моей голове. Также пытаюсь сделать так, чтобы лицо Кэла исчезло из памяти, но каждый раз, когда закрываю глаза, снова вижу его.

Кажется, что в словах скрыто больше смысла, чем я могла себе представить, но теперь они бессмысленны. Что-то заставило Кэла прекратить борьбу. И даже если он боролся, то это довольно спорный момент.

Я сижу на мешковатой постели в милом номере гостиницы «Риттер Инн»… но на самом деле нет.

Вздыхаю, держась руками за голову. Сон был практически бессмысленным. Когда не слышу голос Кэла, то слышу его родителей, меня окружают слова Скоттов. Сцены моей жизни с Кэлом не дают мне покоя, каждую секунду проносясь в мыслях, или, что еще хуже, мое знакомство с «Крисом».

Прошло уже два дня с тех пор, как я узнала так называемую «правду», и так или иначе, я верю в это. Невозможно, но в этом есть смысл, в логическую цепочку выстраиваются все те мысли, которые бессвязно жили в моей голове все эти годы – все неожиданные исчезновения Кэла, его несостоявшаяся связь с семьей, со всеми, за исключением Крест Филдов, но поверить в то, что его не существует, что он просто поддельная личность... Я никогда не поверю в это. Просто не могу.

Я пытаюсь забыть выражения лиц Скоттов, они держались честно и искренне – даже мистер Скотт. Его озлобленность была такой неподдельной, он точно не притворялся. Слезы миссис Скотт были чересчур настоящими, и когда она говорила, в ее глазах было заметно огромное количество горя. Если все это выдумка, они оба должны получить «Оскар».

Я бросаю взгляд на прикроватный столик, где снова вибрирует мой телефон. В этот раз звонит Хилари. Она, Энджела и Рейвен звонили неоднократно, но я была не в состоянии говорить с ними. Потому что не могу сейчас отвечать на вопросы, на которые у меня нет ответов. Такое ощущение, что мне снится кошмар, и я жду, когда проснусь, как будто все это происходит у меня в голове.

Беру пульт, лежащий рядом со мной, и включаю телевизор в надежде на то, что это отвлечет меня от сложных мыслей. Вспоминаю о Кэйлен , я еще никогда так надолго не уезжала от нее. Я так скучаю по дочке. Хоть и знаю, что Рейвен прекрасно заботится о малышке, и она бы скорее умерла, чем допустила бы, чтобы с Кэйлен что-нибудь случилось, но все равно я очень скучаю по моей девочке.

Чувствую себя виноватой за то, что мало общаюсь с ними, но я просто пока еще не готова для разговоров.

Не могу размышлять над тем, что все это значит, если это правда. Чтобы я не сделала, у меня такое чувство, будто меня сейчас стошнит или упаду в обморок. Я ничего не знаю об этом Крисе, и он абсолютно ничего не знает обо мне. Крис любит другую женщину, или он обручен с ней. Могу только представить, как его родители объяснят ему, кто я такая.

Мысленно возвращаюсь к словам мистера Скотта о том, что возможно Крис не сможет принять правду, и что от этого все станет только хуже. Но что это значит? Получается, что Кэл вернется?

Я видела фильмы о раздвоении личности, сюжетные линии в мыльных операх, которые смотрела Рейвен, когда я была маленькой, но столкнуться с этим в жизни – это что-то совершенно другое.

Мои размышления прерывает стук в дверь. Наверно, это обслуживание номеров, а это значит, что мисс Риттер хочет убедиться, что я не разнесла ее номер. Лениво встаю с кровати и открываю дверь.

– Мне не нужно… – я начинаю говорить, но замираю при виде человека, смотрящего на меня.

– Привет, – тихо говорит мужчина, его глаза такие же большие, как и мои.

Мое сердце подступает к горлу. Здесь, Крис здесь, стоит напротив меня. Я пытаюсь оторвать от него взгляд, но мои глаза просто прикованы. Я всматриваюсь в его глаза в поисках какой-то проницательности, которую не видела годами, но в них только неуверенность.

Мои руки начинают трястись, тело не слушается. Я чувствую, как шквал эмоций начинает подниматься из живота, и они вот-вот вырвутся, если не справлюсь с ними.

Я не могу сорваться здесь, не могу дать чувствам выйти из-под контроля. И должна использовать это время, если не для себя, то для Кэйлен . Я должна увидеть, Кэл ли это, или он надо мной издевается, если все это ложь, или, что еще хуже, если все это правда.

Сейчас у него есть преимущество – элемент неожиданности. Я должна воспользоваться этим. Надо подумать… Из раздумий меня вытягивает еще один стук в дверь. Я понимаю, что подсознательно закрыла дверь перед его носом.

«Я смогу это сделать. Смогу», – подбадриваю я себя.

– Прости, что я заявился вот так. Я-я-я просто подумал… Я могу прийти позже, когда ты будешь готова, – говорит робкий голос, а затем слышу, как отдаляются шаги.

– Нет! – я быстро открываю дверь и выглядываю, чтобы увидеть его.

Крис оборачивается и медленно приближается ко мне, с каждым шагом, я чувствую, как у меня сжимается грудь, и мне становится тяжело дышать. Теперь мои глаза избегают его, невольно зафиксировавшись на груди, ведь Крис выше меня.

– Мои родители сказали, что ты зайдешь завтра, но... я подумал, мы... Я хотел поговорить с тобой наедине, если ты не против, ­– он запинается.

Я смотрю вверх и вижу, что его взгляд прикован к моей голове, кажется, мы оба используем одну и ту же тактику. Я пытаюсь ответить, но ничего не приходит на ум, так что отступаю назад, жестом приглашая его войти. Пока Крис проходит, я делаю глубокий вдох, бросаю ему вслед беглый взгляд, и затем закрываю дверь.

Я снова уверяю себя, что смогу это сделать. Подхожу к дивану, пытаясь решить, лучше присесть или постоять, но мой взгляд все равно притягивает Крис.

Не могу поверить, что уже почти два года прошло с тех пор, как я видела его, не считая вчерашнюю катастрофу. Я так сильно хочу не смотреть на него, но в то же время не могу удержаться.

Я складываю руки на груди и жду, пока Крис скажет что-нибудь, после всего этого это ведь он пришел сюда. Наши глаза встречаются, и его взгляд меня пугает. Они кажутся такими родными, но чужими. Он смотрит на меня как на незнакомку. Как бы на меня не смотрел Кэл, даже если я была расстроена из-за него, или он был расстроен, в его взгляде всегда было то, что удерживало меня, что-то настолько сильное, что я это ненавидела, когда злилась, а когда не злилась – меня это восхищало. Но теперь, когда смотрю в глаза Криса, то вижу смятение.

Его глаза какие-то серьезные и извиняющиеся, и меня это пугает, потому что в глазах Кэла я никогда не видела ничего подобного. Он никогда не признавал свою неправоту и редко извинялся.

Кажется, что в воздухе повисли несказанные слова, незаданные вопросы, по крайней мере, с моей стороны, но я не знаю, что сказать, с чего начать. «Как начать разговор с кем-то, кого ты вроде как знаешь целую вечность, но на самом деле не знаешь вообще?»

Я убедила себя в том, что если бы он был один, то сразу же поняла бы, что это все ложь. Я стараюсь убедить себя в том, что это все ложь. И теперь, когда я просто смотрю в глаза Крису, которые всегда выдавали так мало, и в то же время так много информации о нем, я понимаю. Я не вижу в них Кэла. Я хватаюсь за свое запястье и сжимаю его – это моя плохая привычка, когда я нервничаю.

– Я, правда, не особо знаю, что тебе сказать, или с чего начать, – тихим голосом начинает Крис.

Он впервые смотрит мне в глаза, как будто видит меня в первый раз. Это длится одну секунду, и затем Крис отводит взгляд. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но останавливается, как будто не может подобрать абсолютно никаких слов.

Я стараюсь придумать, что сказать, чтобы нарушить эту мертвую тишину. Хочу сказать так много, но не ему. Не этому человеку, стоящему передо мной.

От слез все вокруг расплывается, и я изо всех сил стараюсь не расплакаться. Отворачиваюсь от него и быстро вытираю глаза. Вижу, что его взгляд прикован к своим ногам. Я понимаю, что должна поговорить с ним о том, кто он, о том, что я ничего о нем не знаю, и мне тяжело это осознавать.

– Эм-м-м, – я пытаюсь заговорить, но в горле начинает першить.

Я устремляю взгляд в потолок, пытаясь быть сильнее, чем чувствую.

– Честно говоря, я и сама не знаю, что тебе сказать, – говорю я и злюсь на себя за то, что по щекам катятся слезы.

Я быстро вытираю их и замечаю, насколько ему неловко.

– Твои родители все тебе рассказали? – неуверенно спрашиваю я, приказывая голосу звучать твердо.

Крис вздыхает, все еще избегая зрительного контакта.

– Они рассказали, что врали мне все это время. Что когда я ничего не помнил, то мою жизнь проживал за меня другой человек, что они думали, что будет лучше скрыть это от меня, – с горькой печалью в голосе говорит Крис. – Все, кого я знаю и кому верю, лгали мне. Мои родители, так называемый врач, – нахмурив лицо, говорит он.

– Добро пожаловать в клуб, – бормочу я, потирая виски.

Кажется, как будто у меня не прекращается мигрень с тех пор, как я сюда приехала.

Снова наступает тишина. Я замечаю, что на нем потертые рабочие ботинки, куртка чистая, но очевидно поношенная. Волосы тоже другие, короче, чем обычно. Он выглядит как модель компании «Олд Нэйви», еще более невинный, чем Кэл. Никаких темных цветов, никакой загадки, как видишь, так и есть.

– Я должен был понять, что что-то не так, – тихо говорит Крис, его слова снова вырывают меня из раздумий. – Я просыпался и не мог вспомнить дни, а иногда месяцы. Я должен был знать, что это что-то посерьезней, чем они мне говорили. Они сделали так, что все казалось нормальным, что я был под их контролем. Я думал, что мое лечение работает. Я не знал, насколько все плохо, – говорит Крис, но такое ощущение, будто он говорит это себе, а не мне. – Люди, которым я верил больше всего, обманули меня, – отчаянно говорит он.

– Ты не можешь винить себя... Это человеческая природа – хотеть верить в то, что все всегда хорошо. Когда я разговаривала с твоими родителями, они думали, что делали для тебя как лучше. Они действовали только в твоих интересах.

Крис смотрит на меня слегка удивленно. Я сама в шоке, не знаю, почему я это сказала. Я едва знаю Скоттов, и мы не совсем удачно начали наше знакомство, но такое ощущение, что они, правда, его любят, так сильно, что готовы обдурить кого угодно ради него. Хоть они и делали ужасные вещи, но это только ради него.

– Я не ожидал от тебя, что ты станешь их защищать. Особенно после того... как они тебя тоже обманули, – неуверенно говорит он.

– Я не защищаю их, – быстро говорю я. – То, что они сделали – неправильно, это многим причинило боль. Но я не думаю, что они сделали это со зла. Они думали, что защищают тебя. Как родитель ты сделаешь все что угодно, чтобы защитить своего ребенка от того, что по твоему мнению может ему навредить. Если бы я была на их месте, и я бы верила в то, что ложь поможет тебя защитить, я бы так и сделала, – признаюсь я.

Секунду Крис молчит, его внимание приковано к своему карману, и он что-то вытаскивает из него. Подходит ближе ко мне, и каждый нерв моего тела вздрагивает. Я чувствую, как учащается мое дыхание, и Крис, должно быть, думает, что я сошла с ума, но не показывает этого. Его недавнее выражение лица смягчается, и я понимаю, что отхожу от него на шаг. Крис замечает, что мне неловко и останавливается, протягивая руку.

– Моя мама сказала... – он мешкает, и замечаю, что это фотография Кэйлен , которую я дала миссис Скотт.

Я чувствую, как на лице появляется небольшая улыбка. Его глаза все еще прикованы к фотографии, а на лице что-то между озадаченностью и волнением.

– Кэйлен , – тихо говорю я, дотрагиваясь до ее лица на фотографии.

Когда поднимаю взгляд, то замечаю, что Крис смотрит на меня, и мы оба отворачиваемся.

– Ты назвала ее в честь него... Кэла, – спрашивает он.

Я машинально киваю. Крис рассматривает фотографию, пока идет к дивану и садится.

– Сколько ей лет? – облегченно выдыхая, спрашивает он.

– Как раз три дня назад был ее первый День рождения, – говорю я ему, присаживаясь на край дивана, и мне становится легче, когда разговор заходит о Кэйлен .

Я вижу, как Крис удивленно вскидывает бровь, и полностью разворачивается ко мне.

– Ты растила ее одна, – он сочувствующе смотрит на меня, и по какой-то причине это начинает меня злить.

– Нет. С самого начала мне помогала моя тетя и друзья. У нее есть все, что нужно, – объясняю я.

– Кроме отца, – тихо говорит он. И сказал это он, не я. – Она-она в порядке?