Это пройдет? (СИ)

9

Я даже не знаю с чего начать описание. Она очень высокая, почти одного роста с Гришей, статная. Пепельные волосы убраны в замысловатую причёску. На ней лиловый костюм: широкие брюки и рубашка. На запястьях какое‐то невероятное количество браслетов. Взгляд цепкий. Меня словно через рамку металлоискателя пропустили и заодно обыскали, вывернув карманы. Бабушка-прокурор.

— Знакомьтесь, это — Доротея Аркадьевна, а это — Вера.

— Здравствуйте. — она чинно кивает. — Красивое имя, сильное. Проходите, нечего на пороге топтаться.

Мы с Гришей разуваемся и снимаем верхнюю одежду под пристальным вниманием бабуси. Она не сводит с меня вытцетших глаз.

Гриша целует ее и извиняется за спонтанный приезд и отсутствие гостинцев.

Я, спросив разрешения, иду мыть руки. Задумчиво рассматриваю золотые краны и странную картину в кованной раме. Рисунок напоминает размазанное по тарелке оливье. Апокрифично, ничего не скажешь.

Вытираю руки кипенно-белым полотенцем и иду по длинному коридору на звук голосов. Надеюсь, у бабуси-прокурора есть моющий пылесос, в противном случае — боль в спине мне обеспечена.

Прежде чем зайти в гостиную, слышу низкий голос бабы Доры:

— Это твоя новая подружка? Я рада, что ты с той шаболдой расстался.

Смеюсь про себя, моя бабушка выражалась также.

— Ба, мы с Ксюшей вместе. Уже пять лет почти, ты прекрасно это знаешь. Не говори так про неё. Мне неприятно.

— Раз за пять лет не женился — значит не твоё это. — отрезает категорично.

Захожу в комнату. Светлое помещение с большим количество зелёных растений, антикварная мебель, в углу стоит мольберт. Из современного здесь только огромный диван с вельветовой обивкой и большой телевизор.

Или бабуля — зажиточная старушка, или богат её сын. Теперь я точно знаю, что баба Дора — мать его отца. В кородоре висят фотографии. Я ошиблась, Гришин отец — обычный мужчина, среднего роста и телосложения. Никогда бы не подумала, что они родственники. Еще в коридоре висит фотография Доры с мужем и Гришин снимок, сделанный, когда ему было лет тринадцать. Он в футбольной форме и гольфах сидит с мячом на траве.

Дым в комнате стоит коромыслом, не спасает даже открытое окно. Гриша и бабуся сидят за деревянным столом. Между ними стоит массивная пепельница, и судя по запаху, в фарфоровых чашках кофе. Подведенные глаза бабуси моментально впиваются в меня. Хочется пригладить волосы и поправить на себе одежду. Не выдерживая её взгляда, я шагаю к столу и без приглашения занимаю место. Гриша наливает мне кофе.

— Значит независимости захотела? — бабуся смотрит на меня так же иронично, как Гриша в баре.

— Я в общих чертах обрисовал ситуацию, чтобы Доротея Аркадьевна понимала, с кем имеет дело. — поясняет Гриша.

— Я бы сказала, что захотелось свободы и возможности самой принимать решения. — бабуля фыркает. Всё-таки они похожи с внуком.

— Хорошо, что из богатой семьи, башку не снесёт, и не будет ничего тырить у меня. Была тут одна. Даже пудру мою французскую прихватить пыталась.

— Хорошая пудра? — прячу улыбку в чашке.

— А то. — она ведёт длинными сухими пальцами по щеке. Как бы демонстрируя достоинства французской косметики.

— А с чего Вы решили, что я из богатой семьи?

— Я ж не слепая. — машет рукой. — У тебя волосы вон как блестят.

Удивила. Такого определения достатка я еще не встречала. Гриша делает затяжку и смотрит на меня из-под слегка опущенных ресниц. Неожиданно, я понимаю, что хочу быть центром его внимания. Жадное, не поддающееся контролю ощущение. С трудом перевожу взгляд на бабушку-следопыта.

— Доротея Аркадьевна, у меня через час зачет. Можете мне, пожалуйста, обрисовать все условия?

— Деловая. — она смотрит на внука и делает кивок в мою сторону. — Нужно покупать продукты, иногда готовить, на почту сходить, порядок поддерживать. Задания можешь выполнять по вечерам или на выходных. Я буду тебе на неделю план давать. Переезжать можешь ближайшие пару дней. Не сорить, мужиков не водить, после девяти вечера не шуметь. Я спать рано ложусь. — мне почему-то становится смешно. Глядя на неё, думаю, что старушка в свое время крутила романы налево и направо. Судя по фотографии, в молодости она была очень даже ничего.

— Продукты можешь заказывать онлайн. У бабушки есть отдельная карточка для этого.

— Горя! Это неприлично.

— Прошу прощения. У Доротеи Аркадьевны есть отдельная карточка.

— Так-то лучше. — она снова благосклонно кивает.

— А что с уборкой? — прибирать я, откровенно, не люблю.

— Уборка приезжает раз в неделю. — отвечает Дора. Мне хочется вздохнуть с облегчением. Спасибо, что существует клининг, и бабуся может его себе позволить. — Переезжать можешь, когда захочешь. Горя покажет тебе комнату.

Гриша тушит сигарету в пепельнице, и мы идём по коридору.

— Это твоя комната. — Гриша открывает передо мной дверь. — Здесь никто до тебя не жил. Пара помощниц испарялись, не успев переехать. Бабушка обычно не церемонилась. Она довольно придирчива, но ты ей понравилась.

— Значит, мне повезло. — подхожу к окну.

Вид открывается на большой парк. Весной будет красиво, но я не уверена, что смогу насладиться бушующей зеленью. Уж слишком все неопределенно. Раньше моя жизнь была простой и понятной, но я в ней ничего не решала. Просто шла по указанной мне дороге. Сейчас, я — сама себя хозяйка, но мое зыбкое завтра наполено сомнениями.

Мне до сих пор не верится, что я решилась на кардинальные изменения. Непонятно, уживемся ли мы с Дорой Аркадьевной. Сдается мне, что бабуся еще даст мне оторваться.

— Белье можешь взять в шкафу. Когда планируешь переехать? — погрузившись в свои размышления, я не заметила, как Гриша подошел к окну и встал рядом со мной.

— Думаю ближайшие пару дней. Сдам зачет и примусь за дела.

Предупредив о своих планах Дору Аркадьевну, я прощаюсь. Гриша целует ее на прощание, и мы идем к машине.

Утренняя грязь покрылась ледяной коркой. Поднялся сильный ветер.

Гриша помогает мне сесть в машину. Одной рукой он придерживает дверь, а другой невесомо касается поясницы, страхуя от падения на скользкой улице. Ничего не значащий жест. Дань хорошему воспитанию. Но мое сердце на секунду замирает от восторга. Так бывает, когда несешься вниз с огромной горки. Дух захватывает от восторга. Даже через толстую ткань пальто я чувствую его прикосновение. Вспоминаю, как он целовал Ксюшу и завидую ей.