Это война, братишка

1-4.

Это война, братишка

Глава первая

Камила

«Ничто не предвещало беды», – любимая фраза миллионов. В моём случае всё кричало об обратном. Беда повисла в воздухе, отравляя его своим зловонием. Извиняющийся взгляд матери, немного виноватые, но полные суровой решительности глаза отчима, взволнованный лабрадор Тимон, который жалобно поскуливал в коридоре, и даже рыбки в аквариуме плавали по другой траектории. Гнетущая тишина позвякивала, пока я переступала порог родного дома.

– Что за консилиум? – спросила у предков, бросая скейт на пол: подпихнула его ногой под полку, сверху поставила сумку и принялась расшнуровывать кеды. Кухня в доме располагалась сразу напротив входа, так что мне хорошо было видно напряжённых пожилых людей приятной наружности.

– Мы подумали… – начала было мать, заставив меня замереть. Не люблю эти шаблонные фразы, но в данном случае – это подсказка. Ничего хорошего ждать не следует.

Отчим остановил её жестом.

– Пусть разденется сначала и поест, – Олег вымученно улыбнулся и полез за тарелкой под суп. Мама достала хлеб и салат. Я следила внимательно и настороженно. Сложно приходится людям, которые за четыре года изучили друг друга до мельчайших деталей. Я могу описать звук, с которым отчим выдыхает воздух, и даже рассчитать скорость, он, в свою очередь, знает мою отличительную черту: наблюдательность.

– Давайте вы уже обрадуете меня, я сердито съем суп из вежливости, потом уйду, громко хлопнув дверью, подуюсь и сделаю, как вы хотите. В общем, стандартная схема. И чем скорее, тем лучше. Я сегодня хочу ещё в парк с Кириллом сходить, там новый гриндбокс построили и одну разгонку, надо опробовать.

Мама недоуменно захлопала голубыми глазами и посмотрела на отчима.

– А что ты на меня смотришь? – усмехнулся он и налил борща. – Смотри голову не сверни, скейтбордистка, – а это уже мне. – И руки помой.

– Есть, мой генерал, – шуточно отдала честь и включила воду.

Отчим – отличный мужик, бывший военный, ныне крутой бизнесмен. Простой, свойский, заботливый и в меру строгий. Впрочем, я редко доставляю хлопоты своим предкам. Они, правда, молча возмущаются по поводу моего увлечения скейтом и ненавидят мои волосы, выкрашенные в нежно-розовый цвет. Но я компенсирую эти «недостатки» золотой медалью, международным дипломом английского языка и тем, что поступила в Колумбийский университет в Нью-Йорке, который занимает шесть кварталов на Манхэттене. «Она хотела бы жить на Манхэттене…» – да, это про меня, хоть мне и даром не нужна Дэми Мур, ни её секреты.

– Ну что, вы подумали? – спросила, зачерпнув ложкой наваристого борща. Борщ в нашей семье готовит исключительно Олег и никому это хлопотное дело не доверяет. Вообще, я иногда даже маме завидую, по-доброму. Отчим не пьёт, не курит, спортом занимается, спокойный и, главное, адекватный мужик. С ним вообще никаких проблем. Был один существенный недостаток, но недостаток съехал от нас три года назад, чему я несказанно рада.

– Мы подумали, – взял слово отчим и подсунул мне свежий, почищенный огурчик, – что неплохо будет, если первый год ты поживешь не в кампусе, как хотела, а с Максимом на съёмной квартире.

Ложка чуть не выпала из ослабевших пальцев. Кажется, дёрнулся глаз. Что?! Что, мать вашу, происходит? Почему?

Но вместо того, чтобы кричать, прокручиваю в голове тысячи возможных вариантов и понимаю, что выхода нет. Я могу попробовать вразумить предков, но ни в коем случае не давить и не шантажировать. В этом доме с такими методами делать нечего. Отчим быстро меня в армию пристроит, глазом не моргнув. Там меня научат уважать старших и родину любить.

– Это вы здорово придумали, – угрюмо выдыхаю и проглатываю суп.

Олег внимательно смотрит и усмехается.

– Иногда мне кажется, что ты моя дочь. Знаешь, я подростком точно такой же был. А вот Макс в мать пошел, от меня ему только внешность досталась.

Это точно…

– Мы разговаривали с Максимом, он согласился присмотреть за тобой, - осторожно произнесла мама и взяла меня за руку. Она у меня психолог, но очень толковый психолог. Дома она обычная женщина, которая не берётся анализировать близких, умело лавируя между нами и ненавязчиво помогая. Ни разу она не пыталась втянуть нас в психологическую беседу.

– Конечно, он согласился, – хмыкнула, продолжая есть вкусный борщ. – Теперь он сможет беспрепятственно водить девчонок, пить пиво и тренькать на своём баяне, чего не позволишь себе в кампусе.

– Гитаре, – улыбаясь, поправил отчим и протянул мне бумажное полотенце.

– Спасибо, – поблагодарила, промокнув губы. – Да хоть на губной гармошке. Не понимаю, зачем такие меры? Его музыкальная школа чуть ли не через дорогу от моего универа, он и так бы за мной приглядывал, а я спокойно жила бы в кампусе, и никто не пил бы мою кровь, – выдохнула и принялась мыть тарелку, с силой вдавливая губку. А воображение рисовало наглые зелёные глаза, светлую мелированную челку и едкую ухмылку на розовых губах.

– Ты так дырку протрешь, – усмехнулся отчим и забрал у меня тарелку.

– Мила, тебе всего семнадцать. Мы волнуемся, – мягко и заботливо произнесла мама. Два слова, и моя оборона пала смертью отважных папуасов. Бли-и-ин!

Я могу быть какой угодно странной, с непонятными увлечениями, весёлым интровертом – если такие вообще существуют, я же есть. Но я никогда не была неблагодарной. Я знаю, как много эти два человека сделали, чтобы я поехала учиться в Америку, и не могу заставить их волноваться. Отстой, короче.

– Три года прошло. Вы оба выросли, уверен, ваши отношения наладятся, - попытался успокоить отчим. Успокоение его слабая сторона.

– Какие отношения? – искренне хмыкнула я, смотря в такие же зелёные, только чуть светлее, глаза. Отчим рассмеялся и взлохматил мои волосы. – Наши «отношения», – я изобразила жирные кавычки, – длились полгода. И мы все прекрасно помним, чем они закончились.

Мама поднялась и убила во мне всё недовольство одним своим поцелуем в макушку.

– Всегда ты так, – буркнула и, махнув Олегу, пошла наверх, продолжая бубнить.

– Ты уверена, что тебе её не подкинули? – донеслось мне вслед. Улыбнулась и закрылась в своей комнате. Пнула гитару в углу, сразу спохватилась и погладила гриф. Любовь к музыке – это у нас семейное, только я решила связать свою жизнь с гуманитарными науками и поступила на Факультет свободных искусств, пока не определившись со специальностью, но это можно сделать к началу второго курса. Восемьдесят направлений – попробуй выбрать.

Достала телефон из заднего кармана шорт и набрала Дашу.

– Меня отправляют жить к Максу, – выпалила сразу, только расслышав знакомое «Да».

Минутная пауза. Слышу, как жужжит Дашкин процессор в голове, и даю подсказку:

– Макс Градов, мой сводный брат.

– Оу, – подруга протяжно выдыхает. – Он жив?

– Дура, – беззлобно ругаю.

– Прости. Просто столько лет прошло… он же даже ни разу не появился после отъезда.

– Три года, – напоминаю и грызу карандаш похлеще бобров со стажем, хоть плотину строй.

– Ну, отлично. Он вырос, наверняка пользуется бешеной популярностью у девчонок, играет на Бродвее и вообще всегда был лапочкой…

– Э-э-э! – притормозила размечтавшуюся подругу. От удивления даже села.

– Ты чё, мать! Это же говнюк Макс Градов. Он мне клок волос отрезал, полголовы зеленкой выкрасил, а ногти гуталином намазал, пока я спала.

Даша хрюкнула, но смех сдержала, вспоминая мою новую модную мальчишескую стрижку. Да, я её тоже помнила, как и весь ржущий класс.

– Нечего так крепко спать, – отмахнулась подруга. Моя челюсть упала на кровать.

– Он выкинул меня с балкона, и я шею себе сломала. Месяц в больнице и полгода в бандаже! – Меня даже тряхнуло. До сих пор страшно вспомнить.

– Странно, что не убил, – искренне удивилась эта подруга, черти откуси ей нос!

Я возмущенно засопела.

– Послушай, давай на чистоту, – начала Даша. Ой, не нравится мне её тон. Совсем не нравится. – Ты парню даже шанса не дала с тобой подружиться. Это ты объявила ему войну, потому что была не в силах смириться со смертью отца. А свадьбу матери посчитала предательством. Ты с первых дней приняла в штыки обоих мужчин…

– Ну ладно тебе. С Олегом у нас давно всё тип-топ, – попробовала оправдаться, но задней стенкой травмированного мозга понимаю, что Даша права.

– А Макс, он же мужчина, – продолжала распекать меня Дарья Ивановна. – Он просто принял предложенные правила и выживал в новых для него условиях, как мог. Ты о парне вообще подумала? Его мать, в отличие от твоего отца, живая и здоровая. И не будем забывать, что падение с балкона было случайностью.

Я устыдилась. Жутко устыдилась, но навороченного назад не разворотишь.

– Я буду душкой, – миролюбиво протянула в ответ, искренне в это веря. – Пороюсь в интернете, посмотрю, что пишут пресса и фаны Градова, поспрашиваю предков. Подарю сувенир в знак примирения и буду само очарование.

– Ладно, очарование. Мне на подготовительные пора. Когда улетаешь?

– Через неделю.

– Придёшь с ночёвкой?

– Конечно! Скажи папе, пусть готовит свои шашлыки.

Дашка усмехнулась.

– Ага, передам. Ну всё, до вечера.

– До вечера.

Максим

«Приглядишь за мелкой, ей нужен контроль», – звучали приговором слова отца в моём воспалённом и измученном концертами и репетициями мозгу. Ей нужна цепь и намордник. Мелкая падла!

При одном только упоминании этой заразы кровь вскипает, превращаясь в колбасу. Чёрт! Я даже думать о ней не могу нормально. С силой сжал руль и вдавил педаль газа. Мич сидел притихший и, кажется, дремал. Концерт доконал нас обоих.

Я старался быть милым и дружелюбным. Подарил цветы, конфеты, от которых

пруться девчонки, нацепил самую очаровательную улыбку и порезался о ледяной взгляд больших голубых глаз, что взбесили меня с первой минуты.

Сделает гадость, а смотрит так невинно… падла! И началось. Я ей «привет», мне – «иди в жопу и не мешай правильным девочкам делать уроки, и вообще, твоё место – в комоде». И каждый раз взгляд такой, будто это я её папу убил.

Единственный плюс, который она заработала за полгода нашей неофициальной войны, это когда сказала предкам, что сама свалилась с балкона, хотя я хорошо помню, как пихнул её в порыве бешенства. Подружился, называется.

Сначала не понимал, за что на меня так взъелась смешная девчонка со светлыми косичками, а когда разобрался, послал нахер и стал отвечать тем же. Но до сих пор меня злит и раздражает, что она так со мной и не подружилась. Для меня всегда было важно быть хорошим. Послушный, образцовый мальчик-отличник, который всем нравится. А тут – эта пигалица и её уничтожающий взгляд. Конечно, я согласился приглядеть за «мелкой», рассчитывая отыграться за прошлое и показать, где её место.

– Мич, – я слегка толкнул друга.

– А? Уже приехали? – парень потянулся и потёр глаза.

– Нет. Мне нужно, чтобы ты завтра встретил в аэропорту мою сестру и привёз в квартиру. Встретишь?

– А чего сам не встретишь? Выходной ведь, – удивился друг и закурил, открыв окно. Я поморщился.

– Вот именно. У меня дела. Поможешь?

– Ладно. Посмотрим, что у тебя за сестра, – усмехнулся он.

– Не вздумай к ней яйца подкатывать. В случае чего, отец потом с меня кожу живьём снимет и на стену повесит, – серьёзно пригрозил.

– Ты ведь говорил, она не родная?

– Так и есть. Но эта паразитка так за три года отца окучила, что он её чуть ли не родной считает. Они вместе на лыжах катаются и с парашютом прыгают, и на стрельбище ездят. Лучшие друзья, блин!

Друг сочувственно усмехнулся.

– Ладно, сделаю. Но с тебя причитается.

– Договорились, – ответил и постарался сосредоточиться на дороге. Жгучее волнение поселилось в груди в предчувствии опасность.

Глава вторая

Не сказать, что я сильно волновалась перед встречей со сводным братом, но на всякий случай нацепила любимую маску безразличия.

Получила багаж, – первую его часть – самое необходимое, вторая часть выслана посылками. С огромным жёлтым чемоданом в руке и обмотанной плёнкой гитарой, я выглядела необычно на фоне других пассажиров, но если сравнивать с китайцами и афроамериканцами, то вполне даже ничего. Прямо на выходе из терминала аэропорта Джона Кеннеди стоял высокий шатен с большой табличкой в руках «КАМИЛА!», а снизу – приписка мелкими русскими буквами: «Добро пожаловать в ад, зараза». Отличное начало дня. Братишка, видимо, настолько рад моему приезду, что решил меня не встречать, а послал гонца. Ну, ладно, так даже лучше.

– Хай, – поздоровалась и помахала рукой.

Парень отмер и нацепил на красные губы дружескую улыбку. Ух ты! Да у него гетерохромия! Один глаз зеленоватый, второй светло-карий. Жуть… Как будто смотришь в глаза пришельца. А сам он вполне симпатичный: ладно скроен и крепко сшит. Хи-хи-хи.

– Привет. Ты говоришь по-английски? – первое, что спросил этот индивид. Видимо, он не в курсе, что я – сестра Макса, которая приехала в Нью-Йорк учиться.

– Э-э-э… даже не знаю. А это очень сложно? – спросила на чистом английском, почти без акцента.

Парень на мгновение замер и хохотнул.

– Я Мич, лучший друг твоего балбеса брата, – представился парень, протягивая руку. А он мне уже нравится.

– Верно подмечено, друг. А где сам балбес? Толпы длинноногих девчонок перекрыли шоссе и не дают ему проезда? – спросила и отдала свой чемодан в ответственные руки Мича.

Парень пригладил взъерошенные волосы, мило улыбаясь. Через распахнутый ворот рубашки в клетку проглядывала загорелая кожа.

– Он не смог. У него неотложное дело.

Мы переходили дорогу в сторону парковки.

– Когда это безделье перешло в разряд неотложных дел? Новый трактат в законах?

Мич весело посмотрел на меня и пикнул сигнализацией от чёрного «доджа».

– Макс не говорил, что ты с юмором, – парень открыл багажник. Я хмыкнула. – Впрочем, он вообще о тебе не говорил.

А вот это обидно. Хотя, о чём это я? Мне плевать, тоже мне прЫнц поп-музыки.

– Это он от большой и светлой любви, – равнодушно отмахнулась и бережно уложила гитару на заднее сиденье. Моя ты красавица!

– Играешь? – спросил парень, закрывая багажник.

– Во что? – сделала вид, что не поняла.

Мич усмехнулся и указал на инструмент.

– На гитаре. Играешь?

Я хмыкнула.

– А что, на ней играют? – искренне удивилась, вскинув брови. – Я думала, это переносной пылесборник и подставка для еды.

Распахнула дверь и села в машину, сразу пристегнувшись. Послышался смешок. Сняла кепку, причесала пальцами косую розовую челку и по-хозяйски включила радио.

– Смотри в окно, будем проезжать Манхэттенский мост, а с другой стороны виден Бруклинский. – Парень завел машину, и мы выехали с парковки.

– Я здесь была, – равнодушно ответила, согнула ногу в колене, и уставилась в окно.

– Когда? – немного удивился Мич, поглядывая на меня.

– Когда поступала в Колумбийский университет.

– О-о, – протянул парень и по-новому взглянул на меня. – Я думал, ты в гости и вообще ещё в школе учишься.

– Ты моего брата видел? Думаешь, нормальная девчонка приедет к нему в гости по собственному желанию?

Мич покачал головой, но иронию оценил. Он открыл окно и закурил. Я поморщилась.

Парень посмотрел и хмыкнул.

– Значит, ты прилежная ученица? – сделал вывод сообразительный Мич. Я залюбовалась пирсингом у него на брови. Хорошо, хоть тоннелей нет. Зато есть татуировки на обеих руках по локоть.

– Если б в супер-пупер охрененный колледж брали за красивые глаза, я бы не гонялась за золотой медалью и не давилась гранитом науки. Села бы на лайт-диету и поглощала бы исключительно полюбившиеся предметы. А так, пришлось хавать всё без разбору и с закрытыми глазами.

– Вы с Максом похожи, – вынес вердикт этот лучший друг музыканта.

– Боже упаси! – искренне воскликнула и перекрестилась. Надо в церковь сходить. Бр-р…

– Откуда? – поинтересовался любопытный Мич, показывая на мои колени, исписанные узорчатыми шрамами.

– Пренебрегала техникой безопасности и каталась на скейте без наколенников.

– Ты ещё и катаешься? – поразился Мич.

– Я ещё хожу и сплю временами.

Парень звонко рассмеялся, но тут у него зазвонил телефон.

– Что это за узбекская мелодия? Балалайка-три-струна? – иронично вздернула бровь.

– Что б ты понимала, мелкая, – беззлобно огрызнулся парень и ответил. Я вернулась к созерцаю бегущего за окном пейзажа. Точнее, бегущих небоскребов.

– Да, – ответил Мич невидимому собеседнику. – Да, забрал. Всё хорошо, – парень покосился и хитро улыбнулся. – Ты не говорил, что твоя сестра такая классная.

Ему что-то ответили, и Мич рассмеялся. Бестолковая сердечная мышца забилась быстрее. Чёрт! Кажется, я волнуюсь.

– Макс звонил, – пояснил очевидное парень. – Волнуется.

– Ага, – безразлично кивнула, не повернув головы. – Я скорее поверю, что он просил выбросить меня где-нибудь по дороге, желательно подальше от города.

– Как ты догадалась?

– Это же очевидно, – вскинула бровь. – У нас любовь.

Мич хмыкнул и оставшуюся дорогу мы провели в приятной тишине. Ну, относительно. Мич всё время подпевал, но подпевал профессионально, и я смирилась.

Друг брата привез меня в район Верхнего Манхэттена на 122 улицу, рядом с Бродвеем и совсем рядом – с моим универом. Здесь же расположился парк, и дома не такие высокие: были и небоскребы, но в меньшем количестве. Под гнётом больших домов чувствую себя неуютно, словно неба нет, стены грузно давят, как будто воздуха лишают. Осмотрелась и поняла, что мне здесь нравится. Милое место.

Мич втащил чемодан в подъезд, открыл дверь и сразу протянул мне ключи.

– Всё, малышка. Дальше сама, мне пора ехать, – по-отечески чмокнул меня в макушку и растрепал волосы.

Тяжело выдохнула, уже желая сломать парню обе руки, но вспомнила, что я же душка. Само очарование.

– Давай в следующий раз обойдемся без «поцелуев», – миролюбиво протянула и пригладила волосы.

– Как скажешь, малышка, – парень подмигнул и умчался.

– Здорово, – буркнула вслух и пошла располагаться, но сначала позвонила Олегу. Почему именно ему? Да потому, что он мужик краткий и не станет задавать лишних вопросов. В этом я с ним солидарна: краткость сестра таланта.

– Я на месте. Фронт чист, опасности не наблюдается, – выдала на одном дыхании и опустилась на мягкий пуф.

– Хорошо. Береги себя.

– Ага, и вы.

Отключилась, убрала телефон и пошла искать свою комнату. Долго гадать не пришлось, я быстро отличила где-чья. В которой меньше хлама и нет всех этих инструментов, шмоток и разбросанных нот, - моя.

Чистая, уютная комната со светлыми шторками, хорошо не в цветочек. Большая кровать, удобный белый шкаф, комод с зеркалом, пара тумбочек. Слава богу, нет растений. Плюхнулась на кровать, блаженно раскинув руки и пропела:

– Манхэ-эт-те-э-эн, вот и я-а-а! – рассмеялась и втащила чемодан. Первым делом достала доску и любовно прижала к себе, не боясь испачкаться. Скейт перед отъездом я как следует отмыла.

Быстро раскидала вещи, положила свою щётку в ванной и тюбик пасты – она профессиональная, потому что у меня жуткие проблемы с деснами. Отчим мне пасту из Германии заказывает, так что я с ней очень бережно обращаюсь. Достала любимые духи, массажку для волос, минимум косметики, которой и так практически не пользуюсь. Поставила футляр для линз и раствор. Ну, вроде разложилась.

Отправилась исследовать кухню и рыться в холодильнике.

– М-да, – не густо. – Ау? Есть кто-нибудь? – крикнула в пустую камеру и усмехнулась. Ладно, я ведь всё равно собралась налаживать с братом отношения, значит, приготовлю примирительный ужин. Взяла деньги, телефон, скейт, закрыла дверь и пошла разведывать обстановку. Нашла супермаркет с приемлемыми для Нью-Йорка ценами.

– Так, – задумчиво протянула, рассматривая витрины. А что готовить-то? Что этот троглодит жрет? Может, ему вискас купить и не париться? Ладно-ладно, сделаю поджарку с картофельным пюре, как отчим учил. Салатик, и возьму что-нибудь на завтрак и к чаю.

Вышла из магазина и поняла, что зря взяла скейт. С таким пакетом ехать неудобно. Р-р-р… из упрямства встала на доску и покатилась по тротуару. Меня заваливало на один бок. Перед светофором не успела затормозить и влетела в парня.

– Ауч, – зашипела и подула на колено.

– Ты как?.. в порядке? – спросил встревоженный голос где-то сбоку. Встала на четвереньки и поползла собирать разбросанные продукты. Послышался смешок. И пусть, у меня горошек убежал, улетела колбаса, и морковка, как лягушка, ускакала от меня.

– Помочь?

– Себе помоги, – беззлобно огрызнулась и подняла голову. – Я имею в виду, ты в порядке?

Парень удивленно моргнул и рассмеялся.

– Да, я так и подумал, – он тряхнул светлыми волосами и присел на корточки, помогая собрать картошку. – Ушиблась? – спросил он очевидную вещь, но решила поддержать дебильный диалог.

– Кажется, в этом случае полагается ответить: нет, всё в порядке. У меня просто нет куска мяса, и кровь хлещет, грозя затопить Бродвей.

Парень хохотнул и помог мне подняться. Заботливо отряхнул от асфальтовой крошки и подал скейт.

– Я провожу, – решительно произнёс и забрал пакет.

– О, это так по-мужски, – улыбнулась в ответ и поправила кепку.

– Я Джонни, – парень протянул руку, и я с готовностью её пожала.

– Камила. Мне семнадцать, и я девственница, так что имей в виду, - на всякий случай предупредила. Парень, хоть и симпатичный, но не в моём вкусе, а я приехала учиться, а не романтику заводить.

Джонни снова улыбнулся.

– Ты необычная. Откуда ты? У тебя акцент, – заметил он.

– Да нет, простая. Простая и скучная, и секс не люблю, – пожала плечами, вызывая у парня усмешку. – Я из России. Ну, там где медведи, балалайки и реакторы.

– Это правда? – удивился парень. Пришла моя очередь ухмыляться.

– Конечно! – заверила доверчивого американца. – На завтрак медвежатина, на обед медвежатина, на ужин балалайка…

– Да ты разводишь меня! – хохотнул парень и легонько ударил по козырьку моей кепки.

– Мой дом, – показала на подъезд и забрала пакет. – Спасибо, что помог, и всё такое. В общем, всего доброго.

Джонни весело улыбнулся и помахал мне.

– Бывай. И будь осторожна, – пожелал и перешёл дорогу.

Сразу занялась ужином, накрыла на стол, приготовила сувенир в красной коробке и полезла в ванну.

Вышла часа через полтора, потому что звонили в дверь. Закуталась в шёлковый белый халатик, босиком прошлепала по полу и открыла, забыв посмотреть в глазок.

На пороге стоял пьяный в хлам Максим с бутылкой в руке, обнимая блондинистую тёлку в красной кожаной юбке. Рядом подпирал стену такой же ушатанный Мич, тоже с какой-то девахой, что висела у него на руке. М-да… примирилась, билять!

– Сестрёнка! – воскликнула пьяная морда и потянулась с объятиями, шагнула в сторону, освобождая проход.

– Обойдемся без поцелуев, – сухо бормочу, плотнее запахивая халат. В дом вваливается веселая компания. Девки глупо хихикают и шатаются, как заправские алкашки, хоть и выглядят прилично. – Ужинать будете?

– Да-а-а! – протягивает улыбчивый Макс, а я не верю, что это Градов. Так изменился… – Мы жуть какие голодные, – парень полез по кастрюлям и загремел тарелками. Моё терпение находилось на грани, но я пообещала себе и предкам быть душкой. Черти откуси мне язык! Сейчас бы спустила эту бравую компанию с лестницы и, не парясь, пошла фильм смотреть.

Мич схватился за салат, деФ-фки поглощали фрукты, я – давилась гневом.

– Приятного аппетита, – сухо пожелала и пошла в свою комнату. – Там, на столе, для тебя подарок, – бросила уже в дверях, не оборачиваясь, и закрылась, отрезая себя от пьяного ржача. Идиот! Уверена, он специально это сделал. Козёл! Красивый козёл, бесспорно…

Волосы больше не красит: они у него медовые, с переливами. Глаза всё те же: упрямые и настырные. Выше стал, шире в плечах, острый нос, как у Олега, и мягкие на вид губы. Р-р-р-р… зарычала и снова вышла на кухню.

Дёрнула пьяного брата за плечо, привлекая внимание. Он поднял затуманенный взор и погладил блондинку, сидящую на коленях.

– Послушай, Макс! – постаралась перекричать музыку, бьющую из динамиков стерео. – Давай не будем враждовать. Я дура и не подарок, и признаю свою вину. Мне учиться нужно и совсем не хочется тратить время и нервы на подобную ерунду.

Макс замер, его глаза хищно сузились. Если до этого он был расслаблен и казался в стельку пьяным, то сейчас на меня смотрели абсолютно трезвые и холодные глаза.

– Ерунду? – звенящим голосом переспросил он. – Ты издевалась надо мной полгода, в упор не признавала и считала за предмет интерьера, и называешь это ерундой?

– Мне было тринадцать! – не сдержалась я. – Мой отец умер… говорю же, дура. Извини, Макс, правда.

Парень сжал челюсти, борясь с собой, а потом принял прежний вид пьяного мудака.

– Может, переспим в качестве примирения? – насмешливо произнес, кривя красивые губы.

Вдох-выдох, Камила.

– Я б/у товаром не пользуюсь, а тебя заметно потрепали, – не осталась в долгу. Макс дёрнулся, но сохранил невозмутимость. Да, у меня было время улучшить свои навыки остроговорения.

– Мич поживёт с нами, – заплетающимся языком произнёс парень и глотнул пива из жестяной банки.

Отлично! Просто отлично!

– А отец знает?

– Ты же ему не скажешь? Ты ведь не стукачка? – кривлялся придурок.

– Кошки идут в комплекте? Или хозяин квартиры не против домашних животных? – я кивнула в сторону метёлок. Макс моргнул и вполне осмысленно усмехнулся, стараясь не рассмеяться.

– Ладно, делай что хочешь. Приятного вечера, – вернулась к себе, решив не продолжать конфликт. Я проявлю терпение и буду душкой. Может, это разовая акция? Максу надоест, и он прекратит свои нападки обиженного ребенка.

С чувством выполненного долга легла спать. Знала бы, что ждет меня утром, не ложилась…

Глава третья

Камила

Протяжный звук футбольного гудка разорвал перепонки, выдёргивая меня из сновидений. Резко села, не в силах понять, где я нахожусь, и что это за придурок стоит на моей кровати и тычет мне клаксоном в лицо.

– Доброе утро, спящая красавица, – протянул улыбающийся идиот. Пригладила волосы, вздохнула и осмотрелась. Картины вчерашнего «примирения» пронеслись перед глазами. Значит, праздник продолжается. Ясно.

– Я попала в ад? – скептически спросила, выползая из-под одеяла. Брат светился, как бенгальский огонек, и на нём были только синие боксеры. Чёрт… куда спрятать мои невинные глаза. Может, положить в комод?

– Нет, мелкая, – улыбнулся гад, насмешливо рассматривая сонную меня в розовой пижаме с ежиками. – Время семь утра, я собираюсь уходить, приведёшь квартиру в порядок, – важно велел братец. Не кипятись, Камила, это временно. Скоро он наиграется, и мы счастливо все вместе заживём: я, он, его друг и кошки. Сейчас сдохну от умиления.

Показала язык его натренированной, загорелой спине и вышла. Ох… ох-хо-хо… ох! Лучше бы я осталась с той стороны двери.

Вчерашняя уютная гостиная и кухня напоминали гадюшник а-ля бомжатник. Пивные банки в каждом углу, бычки в фикусе, грязная посуда на каждой полке, обёртки от презиков, какие-то фантики, бабские лифчики на люстре. Запах такой, что проще научиться дышать через задницу. Один фиг… блю-э…

Вдох-выдох, Камила. Улыбочку на лицо:

– Доброе утро, девочки, – кивок растрёпанным и смущённым барби. – Доброе утро, мальчики, – кивок слегка удивлённому Максу и виноватому Мичу.

Бодрой походкой прошлёпала в ванную с самым невозмутимым лицом, словно эта свалка не в нашей квартире. Но лицо осыпалось на пол мелкой крошкой, стоило мне увидеть широкое зеркало в ванной.

– Моя паста… – у меня даже губа дёрнулась. – Убийца…

Прикрыла за собой дверь, чтобы никто не услышал моего ядовитого шипения. Нашла использованный тюбик и дрожащими пальцами попробовала втолкать хоть капли драгоценного белого вещества. Занятие это оказалось бессмысленным, и звонко скрипнув зубами, выбросила тюбик в ведро. А-а-а-а-а-а!.. хотелось кричать, драть волосы и пинать тёплое тело братца, но я… вспомнив отчима, собрала волю в кулак и решила придерживаться выбранной стратегии. Он взрослый мальчик, ему надоест, нервно убеждала себя.

– Ты там жива, – раздался немного обеспокоенный голос Макса. Что, трусишь, зараза? Конечно, ты ведь помнишь размер зубок милой Камилы.

– Да, всё в порядке, – как можно беспечней ответила и принялась отмывать дурацкую надпись: «Всё для тебя…», – моей, билять, дорогой пастой! Цуко! – Я сейчас. Помоюсь и приготовлю вам завтрак.

Странно, что я не услышала звук падающего в обморок тела. Я сроду не была такой любезной.

– Хорошо, – ответил Макс с минутной заминкой. Бросила пижаму на пол и полезла под тёплые струи, сверкая разноцветным лаком на ногах: синим и желтым.

Вышла минут через пятнадцать, завёрнутая в халат и неся все свои принадлежности из ванной в комнату. От греха подальше, раз у меня такие психопатические соседи. Всё выложила на комод и вернулась на кухню.

– Кашу будете? – невозмутимо спросила у притихшей четвёрки. Парни зевали и выглядели неважно, девушки лохматые, с размазанной тушью, в общем, – красотки.

– Минералки? – достала из холодильника и протянула Мичу, который уныло подпирал голову, видимо, очень тяжелую.

– Ты ангел, – обрадовался парень и схватил спасительную воду.

– Ну, вообще-то, ты мог и сам в холодильнике посмотреть, – заметила я и достала молоко.

– Можно нам кашу? – спросила девушка, смущаясь.

– Конечно, – конечно можно, юная алкоголичка. Всё можно, тётя Камила сегодня добрая. – Идите в ванную, приведите себя в порядок и усаживайтесь за стол.

– Что ты делаешь? – вмешался растерявшийся Максим. Для приличия он натянул шорты.

– Готовлю завтрак. Есть возражения? – иронично выгнула бровь, кинув предупреждающий взгляд.

Он не глупый, должен понять. И насколько я помню, нам всегда удавалось понимать друг друга без слов. – Кошек нужно не только трахать, но и кормить.

Мич выплюнул воду, забрызгав пол, и закашлялся.

– Она святая? – удивлённо спросил он брата.

Макс прищурился.

– Пойдём, – он дернул друга и повёл его в комнату. Безразлично пожала плечами и вернулась к готовке. Ребята вышли минут через десять полностью готовые.

– Мы уходим, – объявил братишка.

– Скатертью дорожка, как говорится, – ответила на автомате, махнув ложкой. – То есть всего доброго.

– Увидимся! – крикнул Мич, махнув мне на прощание.

– Э-э! – окликнула я. Макс обернулся, смотря на меня настороженно.

– Капуст своих заберите. – Ребята недоумённо переглянулись. – Ну, метёлок! Ай, черт, не то! Ну, этих,... – я пощёлкала пальцами, вспоминая. Мич бессовестно заржал, Максу удавалось сохранять лицо, хотя глаза его смеялись.

– Пусть завтракают и спускаются, отвезём их домой, – мягко улыбнулся брат, и мне показалось, что в его голосе проскочило умиление. Не успела осмыслить: капусты вышли из ванной. Усадила девочек за стол и накормила овсянкой, предложив тосты с джемом.

– Спасибо, – по очереди поблагодарили девушки. – Вот, держи. Вдруг помощь понадобится, – девушка в красной юбке протянула мне визитку.

– Ладно, учту, – махнула и спрятала визитку в кармане, находясь немного в недоумении. Надеюсь, она не владелица эскорт-услуг? Такая помощь мне точно не понадобится.

Максим

– Объясни, зачем мы всё это делаем? И что с тобой случилось? – спросил Мич, пока мы ждали девушек. Капусты. Это надо же так назвать. – Честно, я удивлён. Вообще не думал, что ты на такое способен, – друг закурил.

Три года хорошей репутации, ни одного дурного поступка. Но стоило появиться Камиле, все внутренние демоны оказались на свободе.

– Мы немного веселимся с моей сестрёнкой. Она не такой ангел, Мич, как кажется, - машинально ответил, не веря ни в то, ни в другое. Не то чтобы на меня пролился божий свет и меня озарило, но я кое-что вспомнил. Вспомнил, столкнувшись с голубыми глазами и язвительной речью.

– Слушай, она мне показалась вполне адекватной. Весёлая, без комплексов, простая. Думаю, с ней интересно, – отозвался Мич. Я даже в этом не сомневаюсь.

Камила всегда была развита не по годам. В этой девчонке есть всё, чтобы она могла стать хорошим другом: интеллект, чёрный юмор, здоровая доля цинизма, разносторонние увлечения.

– Так и есть, Мич. Но это Камила, и у нас с ней своя игра.

– Не хочу сегодня снова нажираться. Мы даже на корпоративах и вечеринках так не свинячили. Меня до сих пор мутит, – застонал друг. Я его понимаю, у самого голова на куски раскалывается.

– И не будет. Мы притворимся, что нажрались. Устроим для Камилы представление, мы же актеры Бродвея, – усмехнулся в ответ, уже предвкушая. У меня странная мания злить эту девчонку, особенно зная её изобретательность. Несильно верится в её перевоспитание.

Мич недовольно скривился.

Наконец девчонки вышли, молча сели назад, и мы поехали.

Я задумался, смеясь над собой. Это странно, но рядом с этой девчонкой сносит крышу. В этом я убедился, когда впервые переступил порог их дома. Ей было тринадцать, но уже тогда сестрёнка выглядела старше своих лет: грудь прилично сформировалась, и это было видно под тонкой тканью майки, так как лифчик она не носила, а зря. Стройные ноги, красивая талия, она стояла в коридоре с недовольной мордашкой на кукольном лице. Две светлые косички делали её невероятно милой.

Всё случилось именно в тот момент, момент нашей первой встречи. Я влюбился. Сколько бы я ни отрицал данное чувство, но тогда – я именно влюбился. Моё сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди и наброситься на девчонку. И это было ужасно. Ужасно для семнадцатилетнего мальчишки, который давно ведёт активный образ жизни, влюбиться в пигалицу, не имея возможности ей обладать.

Я не был глуп и уже в тот момент понял, что никогда малышка не станет моей. Наши предки объявили о свадьбе. Меня выворачивало наизнанку рядом с ней, а ненависть Камилы ко мне только всё усугубляла. Я знал: девчонка будет расти, станет краше, начнут виться ухажеры вокруг нашего дома, – и тогда мне всё это казалось невыносимым и несправедливым. Да, что говорить, женихи уже вились вокруг неё.

Первое время я пытался подружиться, но с каждым днем мне становилось всё труднее находиться рядом с ней, постоянные мысли о маленькой голубоглазой девчонке не давали покоя. У меня темнело в глазах, так сильно я хотел её поцеловать. Всё это мешало учёбе и моему поступлению. Пришлось пойти на крайние меры и заменить любовь ненавистью. Я стал её ненавидеть. Ненавидеть за то, что появилась на свет, что никогда не станет моей, за то, что такая интересная, яркая и живая. Я ненавидел в ней всё!

В тот день она собиралась к подруге, а я вернулся от друзей в нетрезвом состоянии, последнее время я часто стал заливать чувства пивом. Родителей ещё не было дома, и я поднялся к ней.

Стал что-то спрашивать, она как всегда послала меня в пеший туристический поход. Я не толкал её, как мне казалось все эти три года, я хотел поцеловать её. Прижал её к себе и коснулся запретных губ, Камила испуганно дёрнулась, запнулась о кадку с рассадой и перевернулась через низкие перила балкона. Я сам вызвал скорую и набрал родителей. Я хотел во всём признаться, но Камила на следующий день прислала мне смс: «Я сказала, что упала сама. Скажешь хоть слово и разобьешь счастье моей матери, я превращу твою жизнь в ад». Я не испугался угрозы, как и в первый раз понимая, что у нас нет будущего и я не могу так поступить с нашими предками. Ни мой отец, ни Анастасия Викторовна такого не заслужили.

Нью-Йорк стал моей спасательной шлюпкой. Как-то очень быстро мозг вытеснил все воспоминания о моих чувствах, оставив ненависть, а подсознание искривило произошедшее. Я искренне верил, что толкнул девчонку сам и что она сущий дьявол. Хотя… в ней действительно есть что-то демоническое.

Что касается настоящего, я с удовольствием обнаружил, что принял Камилу нормально. Никаких вспышек, спецэффектов и побегов глупого органа. Да, она подросла, полностью оформилась, волосы зачем-то в розовый выкрасила. Всё та же язва, даже ещё хуже. Наверное, это было просто помешательство гормонально неуравновешенного подростка на почве запретной любви.

Я вырос и пресытился отношениями и сексом. У меня есть всё: учёба, интересная работа, любимое хобби, внимание, хорошие друзья, – и мне вовсе не нужна для коллекции одна упрямая и вредная девчонка. Она просто младшая сестрёнка и всегда ей будет. Я немного развлекусь в качестве маленькой мести за все её нападки, но Камила, видимо, серьёзно настроена не развязывать со мной войну, – тем лучше. Мы можем стать хорошими друзьями. А что? Она готовит, хозяйственная, спокойная стала. Я не буду приводить в дом девчонок, буду брать её с собой на концерты и вечеринки, подберём ей хорошего парня.

Усмехнулся своим мыслям и повернулся к девочкам.

– Ну, спасибо за вечер. Всего доброго, – махнул на прощание и разблокировал двери.

– Звони, если ещё понадобится помощь, – кокетливо произнесла Диана и послала мне воздушный поцелуй.

– Ладно, учту.

Девушка неопределённо хмыкнула и закрыла дверь. Я сорвался с места.

– Мы опаздываем, – насупился Мич. – Зачем было их подвозить, могли бы вызвать такси.

Я усмехнулся.

– Нельзя так, Мич. Это же девочки. Где взяли – туда и вернём, а если с ними что по дороге случится, потом на нас и повесят.

– Дэниал будет зол, – хмуро произнес друг.

– Ничего. Переживём, – отмахнулся, наслаждаясь тёплым, ласковым солнцем и новым днем. Шутка над Камилой расслабила меня больше, чем хороший секс. Я наполнился энтузиазмом, снова появились силы работать. И вообще, жизнь прекрасна! Надо будет ей пасту вернуть.

Проехав Бродвей почти до конца, мы остановились на парковке перед нашим Офф-Бродвейским театром. И я и Мич играем в мюзиклах не очень популярного театра, который хоть и находится на Бродвее, но само название говорит, что мы после Бродвея. До Таймс-Сквер нам ещё шагать и шагать своими музыкальными шагами, но сам факт игры на Бродвее воодушевляет. С музыкальной карьерой у нас дела движутся быстрее. Наша скромная группа из трех человек: гитарист, барабанщик и клавишник, – собирает огромные залы в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Нью-Джерси. Если победим в конкурсе и выиграем музыкальный патент, отправимся в мировое турне. Ну, а в свободное время перебиваемся концертами на Манхэттене, и у нас давно уже образовался свой большой круг фанов, которых мы очень ценим.

Зашли с чёрного входа и, минуя складские помещения, администрацию и буфет, постучали в кабинет художественного руководства. Дэниал – худощавый мужчина с длинными баками и лицом, как у коршуна, наш режиссёр-постановщик, – с кем-то беседовал по телефону. Из разговора я понял, что он заказывает декорации для нашего нового мюзикла: «За искусство», – по мотивам романа «Мастер и Маргарита». Дэниал решил показать Манхэтенну своё видение классического произведения. В общем, я – Мастер, где-то шляется моя Маргарита, а Мич, собственно, Воланд. Такие ремейки не запрещены и даже пользуются популярностью.

– И где шатался мой Мастер? – насмешливо протянул режиссёр, прикуривая сигару. Не знаю, он, наверное, думает, что это круто, но меня каждый раз тянет рыгнуть на его зелёный ковер, когда он раскуривает эту мерзкую дрянь.

– Спасал благородных леди, – в том же тоне ответил и уселся в кресло. – Пришлось побыть рыцарем, чтобы моя репутация не пострадала, думаю, это важно для театра, – тонко намекнул, что не стоит уж слишком нас распекать. Во-первых, мы нечасто позволяем себе подобные выходки. Обычно мы пунктуальны, как Биг-Бен. Во-вторых и в-главных, мы приводим в театр огромную аудиторию поклонников «Paradise», что в переводе «Райские», не самое плохое название для молодёжной группы.

– Оливия почти час изучает маникюр, не желая наносить грим, пока ты не придёшь, ведь косметика портит её прекрасное лицо, и даже речь не репетирует. Останетесь после репетиций на полчаса в качестве штрафа, – смилостивился режиссёр. Мы согласно кивнули.

– Воланд, ты выучил свою партию на рояле?

В нашем мюзикле Булгаковский демон – настоящий романтик и музыкант, короче, крутой чувак.

– Да, сэр, – Мич низко поклонился. Я хмыкнул.

– В конце недели заключительный в этом сезоне показ «Отелло», не забудьте, – любезно напомнил режиссёр. Как можно забыть, когда ты и так каждую неделю душишь несчастную Дездемону. Надо признать, этот момент мой нелюбимый, потому что именно тогда мне приходится петь. А петь и не смеяться очень сложно. Видели бы мою Дездемону, вообще бы всплакнули.

– Всё, идите тогда и постарайтесь больше не срывать репетиции, помимо Оливии вас ещё полтруппы ждёт.

И мы пошли. Быстро переоделись в свои костюмы, на нас наложили жирный слой грима, напялили парик и выпроводили на сцену. Оливия – со светлыми локонами в кринолиновом платье – сердито топала ножкой.

– Ты опоздал, – прошипела девушка. Склонился и поцеловал ей руку.

– Прошу простить, миледи. Пробки, – фальшиво улыбнулся и, как только заиграла музыка, запел свою вступительную партию, её подхватила Оливия. Мы вроде объяснялись в любви.

Потом мы танцевали, убегали от Воланда, пока он играл на рояле, кружились над городом, в общем, репетировали. Можно сказать, всё прошло удачно. Дэниал несколько раз нас останавливал, корректировал, указывал на ошибки, требовал больше чувств, но в целом хорошо справились. Учитывая, что ещё месяц до начала премьеры.

– Ты придёшь на мой День рождения? – спросила Оливия, когда мы оказались в гримёрной. С неё снимали слой пудры.

– А можно я приду не один? – хитро поинтересовался.

– С кем? – одновременно с Мичем спросила девушка.

– Ну, со своей сестрёнкой, – загадочно улыбнулся, уже продумывая, как введу Камилу в свой круг общения.

– У тебя сестра? – удивилась девушка. Мич как-то подозрительно улыбнулся. Ему что, Ками понравилась? Пусть губу закатает, она не для него. Точно.

– Да, сводная, – поспешил внести ясность. – Она поступила и теперь живёт со мной.

– Ну, ладно. Приходи с сестрой, если она не зануда, – слегка высокомерно произнесла девушка.

Я улыбнулся, вспоминая Ками, все её проделки и острый язычок. Скучно не будет. Мне точно.

Глава четвертая

Максим

По пути домой позвонил знакомой девушке, попросил, чтобы она прихватила подругу, и сказал, что заедем через полчаса. Сначала зашли в супермаркет и затарились пивом, закуской и презервативами.

Забрали девчонок, Глория раньше со мной училась в музыкальной школе, потом перевелась. Секс у нас с ней уже был, но я никогда не удалял номера доступных девчонок. Вдруг наступят черные дни?

Мы остановились перед нашим домом, и я повернулся к девушкам.

– Глор, чтобы не происходило, просто молчите. Можете не подыгрывать, но и не вмешивайтесь.

– Макс, ты пугаешь, – с сомнением в голосе произнесла она и заправила каштановую прядь волос за ухо.

– Не волнуйся дорогая, дядя Макс вас не обидит, – весело подмигнул, вышел сам и открыл девушкам дверь. Дождался, пока выйдет Мич, и открыл одну банку с пивом, вторую всучил ему.

– Сделай хотя бы глоток, чтобы пахло, – сказал и сам глотнул горькую жидкость. Помусолил во рту и выплюнул. Пить вообще не хотелось.

– Ты балбес, – констатировал друг, но выполнил просьбу. Девушки подозрительно на нас косились.

Мы подхватили пакеты, обняли девчонок и пошли «радовать» Камилу.

– Что? Опять? – обречённо вздыхая и закатывая глаза, сестрёнка нас впускает. Я радуюсь как ребёнок. И эту радость сложно контролировать. Она дома, в спортивках и простой майке, но такая уютная и домашняя, что я сам обалдел от того, как она вписывается в интерьер квартиры, как будто вечно тут жила.

Мы шатаемся, несём пьяным бред, лезем к девчонкам целоваться. Мич закуривает и я вижу, как спокойный взгляд Камилы вспыхивает гневом, как и мой, я уже сам готов надавать придурку по шее, но мы одновременно выдыхаем и успокаиваемся.

– Еда, – Камила указывает на кастрюли. – Вода, – на холодильник. – Туалет. И Макс… – девушка остановилась около меня, обвела нашу компанию взглядом. – Постарайся несильно свинячить. Я сегодня полдня квартиру драила.

И я замечаю её уставший взгляд и начинаю медленно ненавидеть себя, но поздно пить боржоми. В квартире и правда чисто, в холодильнике еда, всё наготовлено. Даже не верится, что…

– Это что, скейт? – удивлённо вскрикиваю, замечая доску в прихожей. Камила поворачивается и внимательно смотрит на меня. Я глупо заулыбался и икнул. Чёрт! Чуть не спалился. Ещё не время вскрывать карты. Но странная тревога поднимается в душе, когда я представляю эту хрупкую девчонку, несущуюся на доске по оживлённым улицам.

– Нет, братец. Летающая тарелка, – невозмутимо отвечает девушка и уходит в свою комнату.

Выдыхаю и потираю глаза. В душе непонятного рода опустошение. Наверное, просто устал.

– Давай ешь и пошли спать, – говорю Мичу, который уже поглощает курочку. Девушки молчат и переглядываются.

– Так, вы спите на диване, мы – на кровати. Бельё в шкафу возьмёте, – говорю, когда заходим в мою комнату.

– Что? Вы привезли нас спать? – удивляется подруга Глории. Я даже имя её не знаю.

Мы с Мичем переглядываемся.

– Ну да, – пожимаю плечами и начинаю раздеваться.

– Макс, ты придурок! – выдыхает Глория, хватает подругу за руку и идет на выход.

– Дверью громко не хлопай, – кричу вдогонку.

– Тогда я сплю на диване, – говорит Мич и достает из шкафа бельё. Интересно, чем занята моя сестренка? Отбрасываю эту непрошеную мысль и падаю звездой на кровать, хотя спать ещё рано. Включаю ночник и достаю из-под подушки томик Диккенса.

– Я проверю наш блог и поотвечаю фанам, – сообщает Мич, беря мой ноут. Я, не глядя, киваю.

Мои глаза бегут по строчкам, стараясь уловить смысл, но мысли куда-то уплывают. Мне не нравится спокойная реакция сестрёнки. Спокойное безразличие хуже ненависти. Её напускная доброжелательность и любезность вымораживают. Я понимаю, что сам не понимаю, чего хочу от девчонки, но точно не мирного сосуществования под одной крышей. Не хочу каждый вечер видеть примерную сестру-хозяюшку: обмениваться с ней дружелюбными репликами и ложиться спать. И так каждый день на протяжении года. В таком случае я мог бы завести девушку и жить с ней.

В голове рождается план, и я завожу будильник на пять утра и откладываю книгу.

***

– Макс, это перебор, – возмущенно шепчет Мич. Мы прокрались в комнату Камилы, чтобы осуществить мой коварный замысел. Я точно знаю, что выведет её из себя и вернёт мне прежнюю Камилу. Знаю крутой нрав этой мелкой заразы и не боюсь её гнева. Наоборот – предвкушаю. Кажется, я страдаю садомазохизмом.

– Зачем тебе это? – шепчет друг.

– Увидишь, – коварно улыбаюсь в ответ.

Мелкая так забавно спит. Лицо полностью расслабленно, вид умиротворённый, дыхание ровное. Не сопит, не пускает слюни, как будто просто лежит с закрытыми глазами.

Когда дело сделано, заранее извиняюсь и кладу на тумбочку тюбик новой зубной пасты. Кто знал, что отец не только мне пасту заказывает.

– Прости, Мила, так будет веселее для нас обоих, – ехидно шепчу, как озорной мальчишка, и выхожу из комнаты. Мич качает головой.

– Я думал, что ты гораздо старше своих лет, – говорит друг. – Но я ошибся. Ты ребёнок.

– Прости, какой есть, – пожимаю плечами, улыбаясь.

Мне хорошо, и даже полегчало на душе. Жаль, я не увижу её реакции, к семи утра нам надо быть в звукозаписывающей студии.

Камила

Проснулась без будильника в девять часов, так как занятия ещё не начались, а первый семинар будет в два. Потянулась, внимательно осмотрела комнату, заглянула под кровать… вроде ничего. Хм…

Подошла к шкафу и обомлела.

– Ёжики-иголки… – с трудом вымолвила, не веря своим глазам. – Мамочки… – я готова была разрыдаться. – А-а-а-а! Божечки-кошечки! Градов… – потрогала лицо и подошла ближе к зеркалу. – Мои волосы… Ар-р-р-р,… – запрокинула голову, обречённо рыча и одновременно закипая праведным гневом. – Волосики… милые мои… хорошие… волосюшечки… – судорожно трогала пальцами каждую прядь, испачканную чернилами. – Ну, Градов! Дерьмоед несчастный! – зло рыкнула, приходя в себя от первого шока. Руки мелко затряслись, и я запыхтела, желая немедленной расправы. Повеселиться захотел, братишка?! Ну, я тебе устрою Вальпургиеву ночь! Чтоб тебя ведьмы в задницу поимели! Метлой! Говнюк доморощенный!

Я ходила и пыхтела, и сопела, потом остановилась и обнаружила, что половины ёжиков на пижаме не хватает, а вместо них красуются свежие дырочки. И так мне смешно стало…

– Ну, а ёжики тебе зачем, придурок? – спросила, усмехаясь. Злость медленно уступала место холодной расчётливости. Конечно, это был предел, который Макс благополучно перешел. Спускать эту выходку на тормозах я не собиралась. Попадись мне сейчас Макс – я попросту сломаю ему пальцы. А так как, судя по всему, его нет, будем готовить холодную месть.

Решительно сняла пижаму, сразу с ней попрощавшись, надела футболку, голубые шорты и вышла из комнаты. Меня встретил очередной срач. Видимо, Максик всю ночь старался, баночки раскладывал, презики распаковывал. Думает, наивный, я купилась на дешёвый развод и не слышала, как метёлки свалили через пять минут.

В отличие от самого Макса я знала, что он далеко не тупой алкаш и бабник. Парень прилежно учился, как и я окончил школу с отличием, иначе бы не поступил в свою музыкальную школу, но в парне всегда присутствовал дух долбанутого рокера. И я уверена, что Макс намеренно испортил мне волосы, чтобы вывести из себя. Только зачем ему война? Неужели предложенный мир совсем братца не устраивает?

Этот вопрос я оставила на потом и решила заняться другим, не менее важным делом: пошла в душ. Там я тщательно тёрла голову, но безуспешно. Верхний слой чернил, конечно, смылся, но краска успела впитаться. Я получилась розовая в синюю полосочку. Просто очаровашка, едрить-колотить! Чтоб тебя, Максимка, педики в темном переулке поймали!

Завязала волосы в пучок на макушке, оделась, сгребла наличность и пошла в салон, делать нечего. Нашла подходящий и на вид приличный, вошла внутрь.

За стойкой меня встретила улыбчивая латиночка с африканскими косичками длиной до попы и в босоножках на высоченном каблуке.

– Добрый день, милая! – радостно воскликнула девушка. Обняла меня и поцеловала в обе щеки. Я малость растерялась. Вот это сервис! – Расслабься, дорогуша, «Лотос» станет родным для тебя, если ты позволишь сделать нам из тебя красавицу.

– Э-э-э… – я немного зависла. – Это точно парикмахерский салон, а не агентство эскорт-услуг? – уточнила на всякий случай.

Латиночка звонко рассмеялась.

– А ну, брысь, негодница! Всех клиентов мне распугаешь, – из-за шторки выплыла очаровательная негритянка полной наружности. – Я Ирма, хозяйка этого заведения. Могу ли я тебе помочь, милое создание со скейтом в руках? – Тетенька сложила губы трубочкой и руки на груди.

Я усмехнулась, сняла кепку и дёрнула резинку: разноцветные пряди рассыпались по плечам удлинённым каре.

– Дева Мария! – воскликнула женщина и посмотрела на латиночку. – Вики, нам понадобится помощь. Зови Эдуардо.

– Э-э… может, без Эдуардо обойдёмся? – Меня просто смущают мужчины в качестве мастеров, хоть я и наслышана об их профессионализме.

– Не говори глупостей, – отмахнулась Ирма и повела меня в зал. – И ничего не бойся. Эдуардо из тебя такую конфетку сделает...

– Из меня уже сделали конфетку, – хмыкаю в ответ.

– Руки бы оторвать создателю, – сердито шипит женщина и нравится мне ещё больше.

– Мама Мия! – кричит вошедший Эдуардо, очень не типичный на вид мастер-мужчина. Я думала, они все – геи, а этот… ну, он симпатичный, очень крепкий, в брюках и белоснежной рубашке. На руке татуировка, пару перстней на пальцах, чёрные волосы с одного бока выбриты и уложены на другой. На вид – приличный мужик.

– Ты не волнуйся, детка, Эдуардо девочек не любит, – похлопала меня по плечу Ирма и разбила розовые мечты об Эдуардо.

– Обязательно всем об этом сообщать? – вовсе не обидевшись, спросил мастер и ловко усадил меня в кресло, накинул пеньюар. – Может, мне приглянулась полосатая девочка, и я решил сменить ориентацию? А теперь у неё предвзятое мнение на мой счёт, – иронично произнес мужчина, ловко смешивая краски в баночке.

– Не волнуйтесь, Эдуардо, я буду вас ждать и приму в любом виде, – игриво протянула в ответ, накручивая локон на палец, – если вы смоете это безобразие.

– Смыть – не смою, – произнёс, помешивая краску. Ирма, махнув рукой, вернулась на своё место. – Могу только закрасить и придать твоим волосам блеск, вдохнув в них жизнь. Просто доверься мне, – уверенно произнес мужчина и выпрямил мою голову.

И я доверилась, потерявшись на два часа в твиттере, просматривая новости своей группы. Скоро торжественное вручение студенческих билетов и посвящение, надо ещё наряд подобрать. Просмотреть учебное пособие, что нам уже выдали, список курсов и определиться, на какие пойду.

– Ну вот, – радостно произнес Эдуардо, закончив укладывать волосы феном. После того как меня таскали от раковины к раковине, пять раз уже сушили, полоскали и мазали.

– Что там? Я уже лысая? – спросила, поднимая голову.

– Вот ещё! – фыркнул мастер и повернул меня к зеркалу.

Первое, что я увидела…

– Бог ты мой! – я наклонилась ближе, трогая кончики удивительных волос. – Вау! – всё, что смогла сказать. Мои волосы… они просто нереальны! Искусно сделанное колорирование, мягкие оттенки блонда и платины сделали меня обалденной. Лицо приобрело краску и форму, глаза стали ярче и выразительней, я словно сошла с обложки журнала, став на пару лет старше. И хотя мне нравился мой розовый цвет детской непосредственности, я была в восторге от новой прически.

– Дай-ка я тебя расцелую! – радостно поднялась и набросилась на мастера.

– Ну-ну, деточка! Не задуши мне профессионала, – усмехаясь, произнесла подошедшая Ирма.

– Ни в коем случае, – искренне улыбнулась и чмокнула смущенного Эдуардо в щеку. – Спасибо вам обоим.

– Ну, на «спасибо» долго не проживёшь, – тонко намекнула хозяйка «Лотоса». – Но скидку сделаю, чтобы всегда к нам приходила.

– Мне нравится иметь с вами дело! – радостно воскликнула и протянула женщине купюры.

– Нет, это к Вики. Пока, милочка! Береги себя, – Ирма махнула мне, а Эдуардо прижал по-отечески и пожелал удачи.

Счастливая, как медведь во время нереста лосося, я отправилась в хозяйственный магазин, а потом в аптеку. Есть у меня незаконченное дельце.