Это война, братишка

13.

Глава тринадцатая

Камила

– Ну что там насчёт татуировки? Где она у тебя? На заднице, говоришь, – Макс полез мне под платье, намереваясь взглянуть. Я с диким хохотом отбивалась на заднем сиденье машины. Оставив двух идиотов развлекаться там, Мич привычно сел за руль.

– Отстань, поп-звездишка! Фанаток своих лапать будешь! – пытаясь быть грозной, выкрикнула и взвизгнула, когда брат начал меня щекотать.

– Я тебе покажу «поп-звездишку»! Отшлёпать тебя мало! У-у, зараза! – Макс беспощадно щекотал под рёбрами, а я извивалась ужом у него на коленях. Не стоит упоминать о том, что мне безумно приятно находиться вот в таком положении, но противный червяк совести кричал что-то типа: «Он твой брат! Как ты можешь? А как же предки? О них ты подумала?!». Итог: всё настроение сразу в трубу.

– Градов, – сухо произнесла, убирая руки парня со своих боков. – Всё, отвянь. Как ребёнок, чес-слово!

Макс изумлённо вскинул бровь.

– Ты чего, старуха? Совсем страх потеряла, или тебе краской мозги выело?

– Ага, – безразлично отмахнулась и села нормально, поправив платье. Макс недоумённо прищурился и откинулся на спину.

– Скоро у нас концерт…

– О! Даже не начинай! – пригрозила, резко обернувшись, и угодила в объятия брата.

– Ага, попалась! – коварно произнёс он и снова схватился за мои рёбра.

– Ты жулик! – смеясь, воскликнула я. Шлёпнула брата по спине и отпихнула от себя. – Жулик! Прав Олег, говоря, что тебе от него только внешность досталась, – произнесла и осеклась. Бли-и-ин… я ведь до сих пор не знаю, что произошло у родителей Макса и почему он остался с отцом.

– Прости… – тихо прошептала, положив руку ему на колено. – Я балда, – виновато улыбнулась, заглядывая в светло-зелёные глаза.

Макс усмехнулся и покачал головой, взяв мою руку. Внутренне содрогнулась и тихо сглотнула.

– Ты неподражаема. Непосредственная оторва, плевавшая на мнение окружающих: можешь любого отправить так далеко, что он поразится необъятностью нашего мира, – но при этом очень чуткая и добрая. Как так получилось, Камила? – грустно ухмыляясь, спросил Макс. И я могу только догадываться, к чему относится эта грусть…

– Я не знаю, – неопределённо пожала плечами. – Ну, природа там, гены… А ты вовсе не самовлюблённый эгоист, коим я тебя считала, – добавила, смущённо улыбаясь и пытаясь вытащить руку из захвата. Макс теребил мои пальцы.

– Моя мать – известная британская актриса. Живёт в Лондоне, – тихо и внезапно начал он, не глядя на меня, продолжая держать за руку, – … я ненавидел себя за то, что так похож на неё. Что мне нравится музыка, нравится театр… что я такой же артистичный, весёлый, как она…

…Она бросила отца, потому что он мешал ей веселиться, жить полной актёрской жизнью, купаться в лучах софитов и всеобщем внимании. Она считала его обузой, барьером между ней и сценой… а отец… он ведь любил её, души в ней не чаял! Да, он военный, деревянный во многом, но он делал всё для неё на пределе своих возможностей: она ни в чём не нуждалась… Был суд, затеянный матерью: она играла на публику, хотела показать, какая она любящая и несчастная мать, привлекала внимание общественности, сделав из развода настоящий фарс. Под вспышками фотокамер и диктофонами репортёров я чувствовал себя забитым животным. Каждый хотел узнать моё мнение, сделать из слов ребёнка сенсацию: я до школы не мог нормально дойти.

Я ничего никому не сказал… просто остался с отцом, и это было моё решение. Знал, что меня ждёт жизнь, полная переездов, казарменного режима, что многое придётся делать самому: стать взрослым, ответственным и самостоятельным, – но всё равно остался с ним. Не в пику матери. Просто я ей был не нужен, а отцу нужен, хотя он этого не говорил и не вставал между нами. «Я приму любой твой выбор, сынок», – говорил он. И я не ошибся.

Одно время я хотел стать военным, назло ей, себе, назло судьбе, но отец не дал мне этого сделать. Он научил принимать себя таким, какой я есть. Изо дня в день, каждое наше раннее утро, он говорил, какой я особенный и уникальный. Что нельзя из-за предрассудков отказываться от себя, что я должен быть выше обид, лучше… и это говорил человек, который полжизни отдал другому, а его так унизительно растоптали… как мне казалось. Но на самом деле, таких людей нельзя растоптать. Они выше этого.

Я полюбил себя и не считаю, что похож на мать. Я – это я. В мире миллиарды людей с такими же талантами, способностями и схожими характерами, но это не делает их близкими. С тем же успехом я похож на Бреда Питта или, может, на Анджелину Джоли… Как считаешь, мелкая: я похож на Джоли?

Я так задумалась, проникшись рассказом, и не сразу поняла, что ко мне обращаются.

– Ага, вылитый, – рассеянно ответила. Чёрт… я совсем не думала, что Макс… что он настоящий, думающий, хоть и придурок временами и жуткий бабник, но как человек… он человек.

– Это всё лирика, – усмехнулся он и открыл дверь. Оказывается, мы уже приехали. Мич подозрительно косился на нас, ведь всю дорогу мы говорили на «каркающем языке», чего обычно не делали в его присутствии, чтобы не обидеть.

– Не грузись, друг. Этой заразе я не выдал ни одного секрета, только то, что ты носишь трусы в сердечко и мечтаешь поцеловать Бритни Спирс, – весело произнёс Макс, извиняясь таким образом. Я уже заметила за ним такую особенность. К тем людям, которые ему не безразличны, он всегда проявляет повышенное внимание, хоть и своеобразное. Оправдались мои худшие подозрения: я ему не безразлична…

***

Кафе было подвального типа, в одном из жилых домов, но до чёртиков и восхищённых вздохов уютное и романтичное. Синий приглушённый свет, пол с подсветкой, приятная музыка, каждый столик как будто в отдельном закутке с мягкими полукруглыми диванчиками из красной кожи. Мимо порхают приветливые официанты в красно-чёрной форме.

– Добрый вечер, – с улыбкой нас встречает хостес, высокая шатенка: её волосы стянуты в хвост на затылке, красная блузка расстёгнута на пару верхних пуговиц, слегка приоткрывая вид на полную грудь. Взгляд серо-зелёных глаз спокоен, лишь задорные искорки выдают волнение от встречи с кумирами. Видимо, девушка хорошо знает ребят. Ну да, Мич же говорил, что это «их кафешка».

– Стейша, – улыбнулся Мич, так как Макс в это время игрался с моим ирокезом. Кажется, ему было всё равно, что на нас смотрят. – Нам столик в углу, рядом с аквариумом.

– Пройдёмте за мной, – вежливо произнесла Стейша, но улыбка на её чудесном личике немного померкла.

– Что ты там нашёл? – не выдержала я и вскинула голову, Макс всё же выше меня, даже несмотря на мои каблуки.

– Не знаю, – пожал он плечами, улыбаясь, как мальчишка. – Просто интересно, на чём он держится. А волосы не сломаются? Это лак?

Вымученно закатила глаза и села в угол, забрав меню. Посетители, а их тут было много, все с интересом поглядывали на нас. Макс то и дело приветливо улыбался, как, впрочем, и Мич.

– Возьми молочный коктейль, он тут суперский, – посоветовал Макс, наклонившись к моему уху. Этот гад занимал всё моё личное пространство, заставляя чувствовать неловкость от прикосновений. Я слишком остро стала реагировать на присутствие брата, это пугало, раздражало и провоцировало… да, именно так. Мне хотелось узнать, почему? Почему именно он, чёрт возьми? Не придурок Дастин: ведь он тоже красив, вкусно пахнет, модно одет; не Мич, который даже лучше Дастина; не Кирилл – мой друг, верный и преданный как мышиный хвост, – а именно мой брат?

– С мороженкой я пью только латте, – хмыкнула, перелистнула меню и сделала заказ.

– Мне как обычно, – попросил Макс, когда к нам подошла официантка по имени Элиза, судя по взгляду, девушка тоже фан Градова. Господи, да сколько их?!

– А мне крем-брюле и апельсиновый сок, – заказал Мич и лениво откинулся на спинку. Он всегда такой спокойный, умиротворённый. Ну, кроме тех моментов, когда зовет нас идиотами.

– Что насчёт концерта? Он через неделю, – спросил Макс, не глядя на меня: он что-то делал из красной салфетки.

– Отстать старуха, я в печали, – отмахнулась и потёрла переносицу. Устала немного, и лицо уже болело от краски. Кожу слегка стягивало – неприятное ощущение.

Мич усмехнулся. При нём мы всё же старались говорить на английском.

– Кам? – хитро протянул Макс. Перед моим лицом вырос салфеточный цветок.

– Уже даришь цветы? – якобы удивилась, но подарок приняла, даже понюхала для вида.

Вот поражаюсь я лёгкости брата. Он такой… такой… такой свободный!.. Всё для него в радужных красках, кажется, он даже не задумывается о своей жизни: так просто всё в ней. Его движения, действия, слова – будто у него вообще не бывает ни забот, ни переживаний, ни тяжких размышлений. Есть просто Макс и жизнь. Человек, который не наступает на грабли. Даже я на его фоне кажусь чопорной, или мне так кажется?..

– В чём ты пойдёшь на концерт? – снова пристал неугомонный дьяволёнок.

Я, правда, не хочу ни на какой концерт. Все толкаются, потеют, кричат, топчутся. Зачем? Полюбоваться Максом, какой он на сцене? Вообще считаю, нам надо ограничить наше общение, а не наоборот. Да, нам офигенно легко вместе, но в этом и есть основная загвоздка. Как бы не стало «слишком» легко.

– Ма-акс, – в том же тоне протянула я. – Я не пойду, – улыбнулась, поджав губы. Мич внимательно следил за нашей перепалкой.

– Пой-дёшь, моя дорогая сестрица, – констатировал он и нагло ухмыльнулся. – Пора возвращать долги, Камила.

– Какие долги? – нахмурилась, выгнув бровь.

– Желание, – тихо выдохнул он рядом с моим лицом. – Помнишь?

Я сглотнула.

– Это моё желание. Ты пойдёшь на наш концерт и уйдёшь оттуда вместе с нами, не раньше.

– Ну, ты и гад! – усмехнулась и отодвинулась. Нам принесли заказ. Точнее, Максу и Мичу, а мне нет.

– Надеюсь, они не плюнут мне в чашку? – спросила чисто риторически.

Мич усмехнулся и покачал головой.

– Я бы не рискнул, – улыбаясь, ответил парень. Он размешал ложкой своё мороженное в прозрачной вазочке и попробовал.

Максу принесли ванильное и тоже латте, да этот парень издевается!

– Ладно, так и быть, покормлю тебя, раз не хотят нести твой заказ.

Не успела возразить, как парень уже сунул мне ложку под нос. Тихо засопела, но мороженку съела, вытерев уголки губ салфеткой.

– Привет, – раздался тягучий и мелодичный голос. – Можно к вам?

Я подняла взгляд и уткнулась в длинные ноги, обтянутые чулками телесного цвета. Ладно, попробую посмотреть выше. И снова ноги. Фантастика! Эти шпалы что, нескончаемые? О, юбка! Отлично, что она есть. А, нет, это платье. Маленькое чёрное платье с открытым верхом без бретелек. Так вот, на чём оно держится: грудь. Размера третьего, наверное. Ну, ничего такая, красивая. И девушка тоже. Платиновые и абсолютно гладкие волосы, водопадом покрывали плечи и доходили до пояса. Большие серые глаза, красиво подведены чёрным карандашом, тени хорошо подобраны и губы пухлые, кажется, даже натуральные…

– Виктория? – слегка удивился Макс. – Не ожидал, – несколько растерянно произнёс парень. Его взгляд мигом переменился и потух, став непроницаемым: никакой мальчишеской весёлости в нём больше не было. Вот странно, казалось бы, мне какое до этого дело, но факт того, что эта… женщина… испортила брату настроение, невероятно меня взбесил.

– Я тут с Джереми, решили зайти, и тут ты… – заметно волнуясь, произнесла девушка. Мич вроде лениво ел мороженое, но я заметила, как напряглись скулы на его лице. Да что с этой блондинкой не так? Напряжённая атмосфера стала раздражать. Это не для меня, я же интроверт, мне нужно спокойствие, тишина и уют.

– Удачи вам с Джереми, – небрежно бросил Макс и снова повернулся ко мне.

– На чём мы там остановились?

Но ему не суждено было договорить. Блонди тронула его за плечо, привлекая внимание.

– Нам скучно, вам я вижу тоже не очень весело, – иронично усмехнулась блондинка, заполняя мою личную шкалу выдержки. Эмоции просто плескались через край, грозя затопить кафе. Сначала мороженое не несут, теперь эта… – Мы могли бы посидеть вместе. Как ты на это смотришь? – не унималась нахалка с третьим размером груди, демоны поимей её в уши.

Может плеснуть ей на платье кофе? Нет, слишком вульгарно. Укусить? Нет, ещё в клинику сдадут. М-да… думай, Камила, пока он не согласился.

– Макс, я беременна…

Та-да-да-дам… Все взгляды обращены ко мне, я краснею, опускаю взгляд в стол, стараюсь не рассмеяться и думаю, что я, мать вашу, делаю?! Но так как ответа нет, а слова уже произнесены…

– Сюрпри-и-из… – заключительный аккорд: я жду оваций.

– О-о… – произносит Мич, выронив ложку. Макс смотрит мне в глаза и, кроме них, я ничего не вижу, тону в этой зелени, пытаясь ухватиться за край, но скольжу вниз…

В глазах брата вижу понимание и благодарность. Много-много благодарности и щемящей нежности. Он подмигивает мне и медленно склоняется к моим губам… замирает… опаляя дыханием кожу. Я должна оттолкнуть его, но не в этой игре, не сейчас: чувствую, что нужна ему.

– Спасибо… – шепчет, касаясь губами моих. Подавляю стон и боюсь пошевелиться. Максим касается моего лица, его рука дрогнула…

– Ладно, я, видимо, не вовремя, – разочарованно произносит девушка, и я слышу стук её каблуков, но никто из нас не шевелится. Я чувствую это нереальное притяжение и как искрится воздух между нами. Мы оба потеряли контроль. Макс судорожно выдыхает, сильно сжав челюсти, и отодвигается. Я готова кричать. Без него так… пусто. Божечки…

Мир стремительно вращается, я злюсь на эту долбаную карусель и не могу унять биение сумасшедшего сердца. Почему так трудно дышать? Я умираю? Пульс разбивает виски, я смотрю в стол, ничего вообще не соображая, хочу очнуться, прийти в себя…

– Ваш заказ, – сквозь пелену ядовитого тумана доносится сладкий голос официантки. Поднимаю рассеянный взгляд и улыбаюсь, как последняя дебилка. Как. Же. Мне. Плохо. Чёрт…

Замечаю грудную клетку Макса: она высоко и прерывисто вздымается; он смотрит на свои руки, Мич на нас – мы все в каком-то ступоре.

– Всё. Занавес, – наконец произношу и легонько стучу брата по ноге, чтобы выпустил меня. – Я в туалет, – произношу и на ватных, непослушных ногах быстро иду в дамскую комнату через весь зал. За мной следит та самая блонди, ну и фиг с ней. Пусть только рискнёт сейчас подойти… я не в состоянии вести конструктивный диалог. Меня, кажется, убило. Любовью. Билять…

Максим

Нет смысла задавать себе вопрос, что это было. Я не маленький мальчик и отлично знаю, что происходит между мужчиной и женщиной: я чуть не поцеловал свою сестру. Очень жаль, что не поцеловал… и это уже не первый наш недопоцелуй. Но, чёрт возьми, что было это?! Это – я имею в виду звенящие искры, рассекающие воздух. Думал, что сдохну прямо здесь: очень похоже на инфаркт миокарда.

И даже сейчас, когда Камилы нет рядом, я продолжаю прерывисто глотать воздух, слыша только барабанную дробь в висках. Кровь так прилила к голове, что она, кажется, сейчас лопнет.

Мич тактично сделал вид, что ничего не видел: спасибо ему за это огромное, я просто не в состоянии что-либо объяснить. Может, где-то был взрыв и меня контузило? Потому что как объяснить то, что я всё ещё вижу голубые, как небо, глаза, слышу глубокое дыхание, чувствую тело и запах Камилы?..

– Ты серьёзно? – выдернул меня и вернул в реальность визгливый голос. О, где-то я это уже слышал. Повернул голову и ухмыльнулся, увидев почти взбешённую Викторию. Представляю, что с ней творится. Её, наверное, душат праведный гнев и ревность, а также задетое самолюбие. Как же так, Максим Градов и…

– Неформалка? Ты серьёзно? – порывисто шипела блондинка. – Что с тобой стало, Макс? – горько усмехнулась девушка.

– Не говори так, словно знаешь меня лучше других, – тихо ответил, ковыряя мороженое. Виктория добилась своего: все взгляды были прикованы к нам. Чёрт! Ещё скандала не хватало.

– Не говорить? Да ты никогда бы штаны не снял, если нет презерватива: безопасность и осторожность всегда для тебя были самым важным, а тут беременна! И кто?..

– Девушки… вечно вы любите устраивать представления, – откинул ложку и посмотрел на когда-то мою девушку. Да, мы недолго встречались, и вряд ли эти встречи можно назвать отношениями. Она ничего не просила, я не обещал, но в один прекрасный день выяснилось, что я обязан на ней жениться. С какого такого перепуга – я так до сих пор и не понял. После моих вежливых объяснений, что малышке ничего не светит, девушка сильно огорчилась и сворачивала мне кровь в течение полугода, чем сильно напомнила мою мать: скандалы, пресса, публичные истерики, обвинения…

– Представления? – Вики нервно дёрнулась, её лицо перекосила обида. Я бы поверил, но эта девушка полна желчи и вряд ли любит кого-то, кроме себя. – Ты сидишь и целуешься с какой-то панкушкой!

Я дёрнулся. Меня буквально подбросило от вспышки ярости, и мне чудом удалось не сорваться.

– Не смей говорить о Камиле в таком тоне, – отчеканил, глядя девушке в глаза. Мы боролись взглядами, пока Виктория не усмехнулась.

– Да ты любишь её! – то ли спросила, то ли констатировала. Не важно. Но эта фраза заставила меня задуматься. – Поверить не могу! Ты же чуть ли не сыпью покрывался при слове «люблю», – Виктория откровенно устраивала фарс и распалялась всё больше. Надо забирать Камилу и уходить отсюда, вечер безвозвратно испорчен.

– Не ваша блондинка? – раздался музыкальный голос Камилы. Приятное тепло разлилось в груди, я улыбнулся, как больной, глядя на мою сестрёнку, что держала за рукав растерянного Джереми. Откуда она его притащила? А может, вечер не так уж и потерян...

– Ваша? – Камила вздёрнула бровь. Парень смотрел на неё почти с ужасом, но кивнул. – Тогда забирайте и держите на коротком поводке. А то… бегает, гавкает, на прохожих кидается. Неуравновешенная сучка. Течка, наверное? – и всё это таким беспристрастным и спокойным тоном, как будто речь и правда идёт о собаке. Думал, Виктория её ударит, но, видимо, мозг у неё все же есть. Потому что девушку с таким лицом я бы не рискнул ударить.

Мич закашлялся и потянулся за соком. Виктория покраснела до кончиков волос и просто задохнулась от возмущения.

– Мне позвонить в службу отлова животных? – невозмутимо поинтересовалась сестрёнка у застывшего Джереми.

– Пойдём, – хрипло произнёс парень и взял Вики за руку: блондинка споткнулась и пулей вылетела из кафе. Воцарилась полуминутная тишина. Завтра, наверное, что-нибудь интересное про нас напишут. Хорошо, у нас пока нет продюсера, а то… пришлось бы объяснять.

– Ты съел моё мороженое? – как ни в чем не бывало произнесла Камила, уставившись на меня. Словно не было этих вспышек молний, криков и некрасивых разборок… так просто: пришла и спросила про мороженое.

Мы с Мичем одновременно посмотрели на Камилу, потом друг на друга и дико заржали: я даже повалился на диванчик, до такой степени было всё нелепым – как сцена фильма из тупой американской комедии.

– Всё! Больше не могу, – простонал Мич, вытирая слезы. – Поехали домой?

– Да, поехали, – легко согласилась сестрёнка. Уже привычно забрала у меня ключи от машины и пошла на выход, пока мы рассчитывались.

– Она спасла твой зад и наше настроение, – уже на выходе прошептал друг.

– Знаю, – бросил через плечо.

– Дважды, – усмехнулся он. – Я же говорил тебе, она классная.

И это я тоже знаю…