Это всегда был он

Глава 1

В просторном холле главного корпуса политехнического института едва можно протолкнуться. Группы студентов спешат к пропускному пункту, чтобы пройти через рамку металлодетектора и затеряться в лабиринтах коридоров и лекционных залов.

Я невольно сбавляю шаг, потому что только сейчас по-настоящему понимаю – все получилось. Я действительно здесь, вернулась в родной Новочеркасск, поступила на первый курс кафедры архитектуры и дизайна. Сердце стучит чуточку быстрее от прикосновения к мечте, и я вновь ускоряюсь, чтобы вспорхнуть по ступеням и оказаться на входе во внутренний двор, потолочный витраж которого всегда меня завораживал. Людей здесь еще больше, посредине установлена невысокая сцена, звучит торжественная музыка в честь первого дня учебы.

Вглядываюсь в лица в тщетных попытках отыскать знакомые. Неожиданный толчок в плечо заставляет остановиться, комично взмахнув руками. Сумка с новенькими тетрадями летит на пол, и я беспомощно открываю рот, но быстро прихожу в себя и бросаюсь за ней, пока не растоптали. Придерживая край черной классической юбки, подбираю пару выкатившихся ручек, крепко сжимаю ремешок сумки и наконец выпрямляюсь, чтобы извиниться перед тем, на кого случайно налетела.

Правда, рядом уже никого нет. Вижу быстро удаляющуюся спину, обтянутую плотной тканью рубашки в черно-белую клетку, которую я успела заметить боковым зрением в момент удара, и светлую макушку, растворяющуюся в толпе. Тихо вздыхаю, покачав головой. Что ж, если ему не нужны извинения, значит, он не в обиде. Взгляд цепляется за черную тетрадь, выделяющуюся на фоне светлой мраморной напольной плитки, и я, недолго думая, поднимаю и ее. Вдруг там какие-то важные записи лекций или еще что. Стоит вернуть при случае. Уже собираюсь раскрыть тетрадь, чтобы узнать имя хозяина, но из колонок звучит высокий женский голос, приглашающий первокурсников послушать приветственную речь ректора.

Мой взгляд становится яснее, мурашки приподнимают волоски на руках под тонкой тканью шелковой блузки. Закидываю чужую потерю в сумку и заправляю за уши подкрученные локоны, растягивая губы в улыбке. Мама часто говорит, что мечтательность до добра не доведет, но я хочу верить, что с сегодняшнего дня моя жизнь изменится. Что через много-много лет я буду вспоминать студенческие годы с тем же упоением, что и дедушка, когда рассказывал мне о времени, проведенном внутри этих стен.

После торжественного мероприятия я без труда нахожу аудиторию номер двести двенадцать и немного нервничаю при виде ребят, стоящих у высокой деревянной двустворчатой двери, выкрашенной в несколько слоев белой краски. Там, во внутреннем дворике, народа было слишком много, чтобы понять, кто из них станет моими одногруппниками, а если повезет, то еще и друзьями. В Воронеже я обзавелась хорошими знакомыми, отношения с одноклассниками были приятельскими и добрыми, но по-настоящему близких друзей найти так и не удалось. Несмотря на то что я проучилась в местной школе четыре года, до самого выпуска все равно оставалась новенькой, которая переехала откуда-то с юга. Надеюсь, сейчас все будет иначе, ведь по факту мы все здесь новички.

Тихонько прочищаю горло, справляясь с волнением, и делаю крошечный шаг вперед:

– Всем привет!

Несколько девчонок отрываются от телефонов и отвечают мне короткими кивками, парочка парней, сидящих на подоконнике, сонно хлопают глазами, и только две девушки выходят навстречу, мило улыбаясь.

– Дизайн? – уточняет крупная брюнетка, белая блузка которой не в силах скрыть внушительную грудь, хотя красные босоножки на тракторной подошве готовы посоревноваться с ней за привлечение внимания.

– Да, – скромно киваю я. – Меня зовут Настя.

– Я Лина. А это, – она указывает на стоящую рядом миниатюрную девушку с серьгой в носу, – Лера.

– Привет-привет, – мелодично пропевает Лера, покачав головой, из-за чего ее короткие русые волосы, концы которых окрашены в белый, забавно покачиваются.

– Рада знакомству.

– А мы-то как рады, – отвечает Лина.

– Ага, – бурчит Лера, покосившись на одногруппников. – Тут все такие веселые, обрыдаешься.

Лина бросает снисходительный взгляд на подругу и тихо хмыкает:

– Впереди четыре года каторги. Какое уж тут веселье?

– Впереди лучшие годы нашей жизни вообще-то! Да, Настя? Ты со мной согласна или тоже желаешь примкнуть к пессимистичным страдальцам?

– Нет, спасибо, – хихикаю я. – Пожалуй, я останусь на светлой стороне и буду верить в лучшее.

– Вот видишь. – Лера довольно вскидывает острый подбородок, обращаясь к Лине, а после снова переводит взгляд на меня. – Ну, рассказывай, Настя. Откуда к нам приехала? Или ты местная?

– С серединки на половинку… – отвечаю я и вливаюсь в непринужденную беседу с девчонками, которую обрывает появившаяся у двери в аудиторию Ольга Васильевна.

– Настенька! – На ее лице расцветает нежная улыбка. – Рада тебя видеть!

– Здравствуйте, Ольга Васильевна.

Лина и Лера смотрят на меня с удивлением, а куратор приглашает студентов в аудиторию, которая уже очень хорошо мне знакома. Иногда наши занятия с Ольгой Васильевной по рисунку и живописи проходили именно здесь, а еще мы частенько прогуливались по территории университета, чтобы найти новую «модель» для изображения архитектуры и форм. Кажется, я написала все учебные корпуса со всех ракурсов и сторон: торжественный главный корпус, строгий – робототехники, высокий – горный, запутанный – химический и широкий – энергетический, а если собрать все наброски, сделанные мной, то их можно использовать вместо обоев для косметического ремонта трехкомнатной квартиры.

– У нас тут любимица куратора.

– Стоит держаться к тебе поближе.

Лина и Лера, занявшие места по обе стороны от меня на массивной скамье за первой партой, тихо посмеиваются, а я смущенно опускаю нос. Ольга Васильевна начинает знакомство с группой и рассказывает, что будет ждать впереди. В завершение вступительной лекции о правилах поведения и посещения занятий куратор достает из папки листок и кладет его на нашу парту:

– Это ваше расписание. Можете сфотографировать его или скачать на сайте университета, а еще оно висит рядом с кафедрой. Сверяйтесь иногда, там могут быть непредвиденные изменения.

– Ого, – говорит Лина, делая снимок на телефон, и передает листок дальше. – Ольга Васильевна, а сегодня?..

– И сегодня тоже учебный день. Праздник праздником, а пары всегда по расписанию.

– Как так?! – возмущается парень с последней парты.

– Добро пожаловать во взрослую жизнь, – улыбается Ольга Васильевна и бросает беглый взгляд на наручные часы. – На этом все. Надеюсь, мне не будет за вас стыдно.

Она дарит мне еще одну теплую улыбку и покидает аудиторию, оставляя нас в безмолвном смятении, которое быстро сменяется недовольными разговорами.

– Это какое-то издевательство, – хнычет Лера. – Отправлять нас в бой в первый же день…

– А куда подевался твой оптимистичный настрой? – подтрунивает над ней Лина, уткнувшись в телефон. – Не скули, у нас сегодня всего две пары. Лекция по про-пе… про-пе-дев-ти-ке?

– Ты прикалываешься? – Лера встряхивает волосами-колючками и обескураженно хлопает ресницами. – Это на каком языке? На симлише[1]?

– Это значит введение в науку или искусство. Вроде подготовительного курса, – объясняю я.

– Так, умница, далеко от нас не отходи, – строго говорит Лина и снова заглядывает в расписание. – А потом практика по проектированию.

– Ну хоть что-то понятное, – вздыхает Лера. – Во сколько начало первой пары?

– У нас есть еще чуть больше часа свободного времени. Как насчет перекусить? Раз уж мы мучаемся, то и столовая должна работать.

– Разве ты не на диете?

– А разве глисты разговаривают?

Девчонки сверлят друг друга выразительными взглядами, и я прижимаю ладонь к губам, чтобы прикрыть улыбку. Сразу видно – лучшие подруги.

– А ты чего хохочешь? – Лина приподнимает толстую темную бровь. – Я бы тебя тоже в санаторий «Бабушкина радость» отправила.

– Борщ и пирожки внутривенно! – весело выкрикивает выдуманный слоган Лера, и мы вместе заливаемся звонким смехом.

– Я бы и правда не отказалась от пирожков, – отвечаю, вспомнив, что на завтрак сегодня у меня был только свежий утренний воздух.

– Вот и отлично, – заключает Лина, поднимаясь. – Одними знаниями сыт не будешь, а голодные обмороки уже давно не в моде.

Большая университетская столовая находится в отдельном одноэтажном здании недалеко от стадиона. Ольга Васильевна как-то рассказывала мне, что оно построено без фундамента и поэтому сползает по склону на несколько миллиметров в год. Хотелось бы увидеть, как однажды оно доберется до ворот, выходящих на улицу Просвещения, но, думаю, строители найдут способ этого не допустить. Не зря же отсюда каждый год столько инженеров-проектировщиков выпускается. Ажиотажа внутри столовой не меньше, чем на утренней «линейке», но нам с девочками удается найти свободный столик недалеко от стойки раздачи. Звучат оживленные голоса, ароматы еды смешиваются, еще больше разжигая аппетит, а в окна заглядывает ласковое осеннее солнце. Хрустящая корочка жаренного в масле пирожка тает на языке, крепкий кофе бодрит, а разговоры с девчонками веселят. Рассказываем о себе, задаем вопросы, шутим и неприлично громко смеемся, но этого никто не замечает, потому что здесь таких большинство. Оказывается, Лина Нестерова и Лера Карпенкова тоже местные, но мы ни разу не пересекались, потому что жили и учились в разных районах. Хорошо это или плохо, не стану судить, но сейчас я очень рада, что познакомилась с ними. Открытые, задорные, с приемлемой долей сарказма и змеиной сущностью. На мой взгляд, прекрасный набор.

– Настя, ты в линзах? – спрашивает Лера, наклоняясь так близко, что я чувствую запах творожной запеканки, которую она жевала пару минут назад.

– Нет.

– У тебя такой красивый цвет глаз. Особенно при ярком солнечном свете. Как морская даль в ясный день.

– Настя Мореева с глазами цвета моря, – с шутливой издевкой говорит Лина, болтая пластиковой ложкой в стаканчике с чаем. – Ну прямо начало поэмы.

– Ешь свою булку, – беззлобно отчитывает подругу Лера и снова вглядывается в мое лицо. – Можно я как-нибудь тебя пофотографирую?

– Эм-м-м… – тяну я, немного растерявшись. – Да. Хорошо.

– Настя, не соглашайся, – снова встревает Лина. – Она маньячка с фотоаппаратом. Заставит тебя еще голышом по полю бегать.

– Катя была не голой!

– Занавеска не считается.

– Там никого не было!

– Это ты так думаешь.

– Вот зануда, – цокает языком Лера. – Я художник!

– Да, да. Непризнанный гений, – хихикает Лина.

– Да ну тебя, – с наигранной обидой бросает Лера, демонстративно отворачиваясь.

– Ой, пупсик, – Лина протягивает руку и тычет пальцем ей в плечо. – Не дуйся. Ты классно фоткаешь, но идеи у тебя… скажем так… экстравагантные.

Лера только фыркает, и Лина смотрит на меня в поисках поддержки. Намек понят.

– Лер, я согласна на любые эксперименты. Но только одетой, ладно?

Она медленно поворачивает голову и приподнимает уголки губ, смотрит на меня несколько секунд и вдруг выдает:

– Белый сарафан с открытыми плечами, черные огромные ботинки на шнуровке и колготки в крупную сетку. Твои русые волосы соберем в косу с красной лентой и сделаем венок из васильков и полевой травы. На фон нужен сад с красными яблоками. Хотя… яблоки можно и в фотошопе прилепить.

Чуть шире распахиваю глаза, с трудом представляя себя в образе крестьянки-бунтарки, а Лера все продолжает:

– И веснушки тебе нарисуем. Вперемешку с блестками и сердечками!

– Крепись, подруга, – шепчет мне Лина, за что получает скомканной салфеткой прямо в лоб.

– Сама крепись! – говорит Лера, в карих глазах которой пляшут озорные чертята. – Пока тепло, нам еще нужно съездить на Дон.

– Сколько раз мне говорить, что я не буду натягивать тот русалочий хвост?

– Я его три месяца делала!

– Вот ты и надевай!

– Я в нем выгляжу, как карандаш в стакане!

– Бургеры тебе в помощь!

Прикрываю лицо руками, рассмеявшись. Тепло приливает к щекам и растекается по шее и груди, обнимая сердце. Похоже, с этими девчонками мне точно скучать не придется.

Закончив с обедом, мы относим подносы на стойку, и я вдруг замечаю знакомую рубашку в клетку и белобрысую макушку.

– Идите вперед, – бросаю девчонкам. – Я вас догоню.

– Знакомого увидела? – интересуется Лина, а Лера смотрит по сторонам.

– Почти, – киваю я и достаю из сумки черную тетрадь, направляясь к парню, с которым столкнулась утром.

Он стоит в очереди за кофе, руки спрятаны в карманах темных джинсов, плечи расправлены. Осанка у него гордая, даже надменная, а эти осветленные волосы… Он будто внебрачный сын Снежной королевы и Драко Малфоя. Подбираюсь все ближе, теряя уверенность. Неприятное жжение ощущается в животе, словно я вновь проголодалась. Это что, страх? Странно. Я вообще-то не из пугливых, но интуиция вопит, что перед нами опасность. Гоню глупое смятение и мысленно прокручиваю беглую речь, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Крепче сжимаю тетрадь в пальцах и останавливаюсь совсем рядом, собираясь осторожно окликнуть парня, но тычок в спину прилетает неожиданно, заставляя прикусить язык.

Снова впечатываюсь в твердое плечо, сердце на мгновение замирает, а стыд ошпаривает лицо под звуки тихой брани. Испуганно отшатываюсь, наблюдая, как белобрысый отводит от живота руку, на которой держит тарелку с остатками масляного десерта. Дело дрянь. Инстинкт самосохранения заставляет резко развернуться и нырнуть в толпу. Несусь к выходу, распахиваю дверь и закидываю тетрадь обратно в сумку. Лучше уж отдам ее в другой раз, не хочу портить этот день ссорой. Что-то мне подсказывает, этот парень вряд ли улыбнулся бы мне и сказал: «Ничего, с кем не бывает». Скорее, он прорычал бы что-то вроде: «Смотри, куда прешь, курица».

Оглядываюсь по сторонам и замечаю Лину и Леру на краю широкой асфальтированной дороги, укрытой тенью высокого дуба. Сбегаю по ступенькам и направляюсь к ним, не оборачиваясь на тот случай, если белобрысый все-таки успел заметить, кто второй раз за день в него врезался, и решил разобраться, последовав за мной.

– Ты чего несешься? Слойку стащила? – смеется Лина.

– Надеюсь, не одну, – подхватывает Лера.

– Просто не хочу опоздать на занятие, – запыхавшись, отвечаю я. – Идемте скорее. Ну!

Девчонки разворачиваются и подстраиваются под мой быстрый шаг. Мимо проходит высокий темноволосый парень, и мы на секунду встречаемся взглядами. Ощущаю призрачный удар по горлу и мгновенную слабость в теле. Шаг, еще один. Затылок печет желание оглянуться, но детское смущение сковывает каждую мышцу. Не может быть. Зимин учится здесь? Я ведь не обозналась? А если так, то… и он тоже?

Дима сбавляет шаг, осознание щекоткой разносится по его телу, заставляя и вовсе остановиться, беззастенчиво обернувшись. Он смотрит вслед девушке, резво перебирающей стройными ногами, и улыбка расцветает на его губах.

«Надо же, она так выросла», – проносится в мыслях Зимина вместе со щемящей сердце ностальгией по школьным временам.

Светлые волосы колышутся в такт шагам, черная юбка обтягивает округлые бедра, но вмиг реальность сменяет воспоминание. Угловатая девчушка в школьной форме бежит по длинному коридору, два русых хвостика, прихваченных нежно-розовыми резинками, подпрыгивают. Она разворачивается, попав в кружок подружек, забавно морщит нос и показывает язык. Дима смеется, а рядом раздается недовольное бормотание друга, которому предназначаются кривляния Насти.

Как же давно это было. Кажется, в другой жизни. Дима, удивленно мотнув головой, продолжает путь к столовой, из дверей которой выходит небольшая группа студентов. Саша идет последним, в его руках большой картонный стакан, а на рубашке внушительное мокрое пятно. Он смотрит по сторонам и злобно прищуривается, уставившись в сторону главного корпуса.

– Ты опять за старое? – усмехается Дима, быстро сложив два и два: убегающая Мореева и раздраженный Морев, эта парочка всегда шла комплектом.

Саша молча спускается по короткой лестнице и уже собирается пройти мимо, но Дима решительно преграждает ему дорогу. Их взгляды сталкиваются, вязкое напряжение наполняет пространство между ними и раскаляется под прямыми лучами полуденного солнца. Дима качает головой, разглядывая белые волосы Саши, и уже собирается протянуть руку, чтобы потрепать его по макушке, но быстро отказывается от этой идеи. Сейчас они не настолько близки.

– Тебе идет, – с доброй усмешкой говорит Дима. – А в темноте они светятся?

Саша отворачивается и стискивает зубы, всем видом показывая, что не настроен на беседу.

– Что с рубашкой? – не сдается Дима. – Настя, по старой памяти, чаем в тебя плеснула? Так сильно удивилась встрече?

– Тебе не все равно? – хлестко спрашивает Саша, и Дима содрогается, потупив взгляд.

Порыв ветра вдруг кажется неестественно холодным и даже промозглым, словно они оказались в том страшном дне. Оба парня предпочли бы забыть обо всем, и у одного из них это почти получилось, а вот второй…

– Год прошел, Сань, – тихо произносит Дима. – Тебе пора…

– Вот я и пойду, – перебивает Саша и шагает в сторону.

– Разве ты не рад ее видеть?! – бросает вдогонку Дима, желая разбудить хоть что-то живое в парне, который был его лучшим другом с первого класса. – Может, это судьба хочет дать тебе знак!

Саша с ленцой оборачивается и иронично приподнимает бровь.

– Зима, сходил бы ты в больничку. Кажется, у тебя снова начались галлюцинации. – Его слова, так похожие на дружескую подколку, на самом деле таковой не являются. Это злобная издевка, пропитанная ядом, и она попадает точно в цель.

Раньше Саша Морев умел отлично шутить и заразительно смеяться. Он ценил дружбу, обожал чипсы со странными вкусами, знал альбомы российских рэп-исполнителей наизусть и мечтал стать профессиональным баскетболистом. Его энергия била через край, ее хватало на все: будь то обычная тусовка с друзьями, пацанские разборки, спортивные соревнования или учеба. Он горел жизнью и зажигал всех вокруг. К нему можно было прийти с любой просьбой или секретом в полной уверенности, что все можно решить и исправить. Теперь же от прежнего Саши ничего не осталось, одни воспоминания, которые обрываются дождливым осенним днем.

– Но-о-о… – хмуро тянет Дима. – Это ведь Настя.

– И что?

– Ты ведь… – Выражение лица Саши становится таким устрашающе-серым, что Дима замолкает на полуслове, поняв, что трещина между ними только расширилась за это лето.

Морев уходит, свернув на узкую дорожку, ведущую к игровой спортивной площадке, а Зимин вздыхает, на мгновение прикрыв глаза. Он так надеялся, что новый учебный год оставит кошмар позади, но Саша носит его с собой, точно черное знамя скорби, и даже неожиданный яркий огонек в лице вернувшейся Мореевой не сможет это изменить. Ничего уже не будет прежним. И никто не будет.

Лекция по пропедевтике проходит будто в тумане, мысли то и дело тянутся к недавней встрече с Димой Зиминым. Он учился на два класса старше и был лучшим другом одной занозы, о которой не стоит вспоминать. Бабуля частенько говорила мне в детстве: «Помяни черта, тут же появится». Нет уж, спасибо. Лучше я буду думать о Зимине. Интересно, узнал ли он меня? Может, стоило поздороваться? А если все же нет, не узнал? Было бы неловко. В следующий раз, если мы встретимся, нужно будет подойти и поболтать. Надеюсь, он меня вспомнит. А еще надеюсь, что у меня хватит смелости заговорить первой. Все-таки приятно встретить кого-то знакомого, вернувшись в родной город после долгого отсутствия. И не просто знакомого, а…

Лина толкает меня локтем в бок, и я поднимаю голову.

– Мореева! – раздается голос пожилого лектора, который, похоже, заканчивает занятие перекличкой.

Вскидываю руку, и он, коротко кивнув, продолжает.

– Ты где там витаешь? – шепотом спрашивает Лина.

– Да так… просто задумалась.

– Далеко у нас следующая пара? – зевает Лера.

Нестерова касается пальцем экрана мобильника, лежащего поверх раскрытой тетради, и отвечает:

– Нет. Она будет здесь, в цоколе.

– Ох, надеюсь препод сжалится и отпустит нас домой. Занятия по полтора часа, это же застрелиться можно.

Лина цокает языком и обращается ко мне:

– Привыкай, Настя. Лерка у нас королева нытья и сопливых пузырей.

– Ничего подобного, – приглушенно возмущается Карпенкова. – Я всегда верю в лучшее, но… разве вам не хочется домой? Я предпочла бы пару часов подремать перед тем, как начать праздновать.

– Что праздновать? – Я верчу головой, глядя на девчонок, и они обе удивленно округляют глаза.

– Мореева, мы тут уже полчаса тусовку обсуждаем.

– Ты ведь даже кивала.

– С открытыми глазами спишь, что ли?

– Нас тоже научи. Полезный навык.

– Тише вы, – я показательно прижимаю указательный палец к губам. – Тусовка так тусовка. Я только за. Куда пойдем?

– Вообще на вечер дождь передавали, – медленно проговаривает Лера.

– Можно у меня посидеть, – не задумываясь предлагает Лина. – Если мама снова своих ведьм не соберет. Два шабаша в квартире – это уже перебор.

– Тогда давайте ко мне. – Я беспечно пожимаю плечами. – Там ни мы не будем никому мешать, ни нам. Я одна живу, и здесь недалеко, всего пара кварталов. А если погода будет хорошей, то прогуляемся по центру.

– Настя-Настя, – кокетливо напевает Лина.

– Ты наше счастье, – дополняет Лера. – Значит, забились? Часов в семь, нормально?

– Ага, – мягко киваю я, ощутив приятное волнение.

Строгий наказ матери гремит в голове: «Будь осторожна, пожалуйста. Не води в дом кого попало». Еще раз смотрю на девочек – Лина заговорщически подмигивает мне, а Лера добродушно улыбается. Они ведь уже не кто попало. Верно?

– На этом все. Все свободны! – объявляет преподаватель.

Наша группа шумной толпой покидает аудиторию и стекает на цокольный этаж, где, как ни странно, надежды Леры в полной мере оправдываются. Практика по проектированию длится всего пятнадцать минут, из которых десять – мы просто ждем преподавателя, развалившись за партами и залипнув в мобильниках. После уроков по сорок минут полуторачасовые пары и впрямь воспринимаются как пытка.

– Свобо-о-ода… – страдальчески тянет Лера, толкая тяжелую парадную дверь.

Выходим с двумя «Эл» из главного учебного корпуса, спускаемся по лестнице на широкую площадку, выложенную серой плиткой, и останавливаемся у дороги. По голубому небу плывут белые пушистые облака, ни намека на дождь, но синоптики иногда все же бывают правы, теорию вероятности ведь никто не отменял.

– Настя, тебе куда? – спрашивает Лера.

– Налево. – Я указываю в направлении улицы Пушкинской.

– О, наша маршрутка! – вскрикивает Лина и тянет подругу за руку к только что подъехавшему общественному транспорту довольно сомнительного вида. – Спишемся позже, Настюш! Будь на связи!

– Хорошо! – кричу вслед девчонкам и делаю пару шагов в сторону дома.

Ныряю рукой в сумку, чтобы отыскать телефон. Мне уже не терпится рассказать маме, как прошел первый учебный день, правда, мобильника нет ни в одном кармане. Резко останавливаюсь, тихо выругавшись. Он точно был со мной на практическом занятии, когда мы с девочками обменивались номерами и страницами в социальных сетях. Неужели я оставила его в аудитории? Лучше уж так, чем если кто-то вытащил его из сумки.

Досадливо вздохнув, возвращаюсь к главному корпусу, и, обогнав пару никуда не торопящихся парней, взбегаю по лестнице. Миновав пост охраны, снова спускаюсь на цокольный этаж и внимательно смотрю под ноги на случай, если телефон попросту вывалился где-то по пути, но на полу ничего нет. Распахиваю дверь в аудиторию, где проходило проектирование, и с облегчением забираю свой мобильник со скамейки за первой партой. Повезло, что здесь все еще открыто. Выходя в коридор, снова заглядываю в сумку с надеждой, что сегодня я больше ничего не потеряла. Ключи, например. Папа иногда шутит, что меня стоило назвать Машенька, а не Настенька.

Шорох приближающихся шагов заставляет отступить в сторону, но маневр нельзя назвать удачным, потому что он ускоряет столкновение, а не спасает от него. Нужно было шагать влево. Нет! Нужно было смотреть, куда иду!

– Извини, – лепечу я, не поднимая головы.

– Всего одно «извини»? Кажется, их должно быть раза в три больше.

Этот голос мне не знаком, но я без труда могу догадаться, кому именно он принадлежит, ведь перед глазами снова эта черно-белая клетка. Вот он, баланс во Вселенной. Все и так было слишком хорошо.

– Это уже не смешно, – раздраженно рокочет белобрысый.

В груди вдруг появляется легкое покалывание. То, как он произносит шипящие, чуть мягче, чем следует, навевает воспоминания о прозвище, которое дал мне в средних классах один идиот. Неторопливо поднимаю взгляд и ошарашенно приоткрываю рот.

– Ты-ы-ы? – хрипло тяну я.

– Привет, замарашка. Я, конечно, тронут вниманием, но… может, прекратишь уже меня преследовать? Я все еще не западаю на сталкерш, выпрыгивающих из-за углов.

Худшие опасения подтверждаются, и я набираю в грудь побольше воздуха. Знала бы сразу, что это он, вообще бы не переживала. Тоже мне, пострадавший. Ему мои тычки все равно что гвоздям удары надувного молотка. Негодование собирается в горячий сгусток, поднимающийся по горлу, щеки горят. Смотрю на повзрослевшего Морева и совсем не вижу в нем мальчишку, что так любил доставать меня на переменах и после уроков. Он стал выше, да и в плечах шире. Белесые волосы закрывают высокий лоб и лезут в глаза, губы поджаты, и на них не видно ни тени той озорной улыбки, которую я почему-то слишком хорошо помню.

– Долго мне ждать? – угрюмо спрашивает он.

Задираю нос и смело смотрю ему в лицо. Я тогда его не боялась, а сейчас и подавно. Заржавевшие рефлексы включаются, плечи расправляются сами собой, а в душе зажигается забытый огонек азарта. Саша Морев – мой личный тренажер по словесным баталиям. Даже интересно, на что он способен спустя четыре года.

– Чего? – ухмыляюсь я. – Когда волосы отрастут? Думаю, пару лет.

Саша смеется, показывая зубы, но это не веселье. Все еще раздражение, только оно почему-то еще более ядовитое, чем раньше.

– Извиняйся, Мореева. И я пойду.

– Хм-м-м… – Изображаю задумчивость, постукивая телефоном по подбородку. – Что-то не хочется, нет настроения. Может быть, в другой раз? Никогда, например. Это тебя устроит?

– Ты как всегда. – Он устало прикрывает глаза, касаясь пальцами виска, и я замечаю темные узоры татуировки на внутренней стороне его предплечья, выглядывающего из-под закатанного рукава рубашки. – Мореева, если ты хотела подстроить милую встречу старых…

– Перекрестись, Морев. Я понятия не имела, что это ты. А если бы знала, то за километр обходила бы.

– Отличный план, – отрешенно кивает он, глядя в пустоту.

– Я вообще гений. Неужели ты забыл?

– Даже не пытался вспомнить.

Его слова отзываются неожиданной болью, как от укола. Ход мой, но я не знаю, что ответить, обескураженная необъяснимой обидой. Мы никогда не были друзьями, но и наша детская вражда, казалось, не имела ничего общего с настоящей ненавистью. А вот сейчас я ее чувствую. Омерзительно липкую, тошнотворно кислую и невыносимо холодную.

Из-за поворота слышатся голоса и топот. Морев шагает дальше по коридору, и мои напряженные плечи мигом расслабляются. Бреду вдоль стены, оставаясь незамеченной для группы старшекурсников, а у прохода зачем-то оглядываюсь, все еще не принимая того, что случилось. Не то чтобы я часто представляла нашу встречу, но примерно так она и должна была выглядеть. Тогда почему я не могу отделаться от ощущения, что все как-то неправильно? Почему меня тянет в тот день, когда мы виделись с Сашей в последний раз?