Фабрика грез

Глава 27

— Я хочу, чтобы ты пошла к доктору, — повторил Пол.

Элеонор с несчастным видом посмотрела на мужа. Губы Пола были сжаты в твердую линию, лицо побелело от гнева и разочарования.

— У меня на работе очень трудное время, — сказала она, надеясь, что он поймет ее.

Он должен поддержать ее, когда она очень в этом нуждается. Иначе какой смысл быть вместе? Потому что парой удобнее ходить на приемы, на которые у нее все равно нет времени? Ради общего счета в банке? Ради монотонного секса, предписанного доктором Хэйди и предназначенного для одной-единственной цели: забеременеть? Она должна идти в клинику на проверку через месяц. И каждую ночь она молилась Богу, чтобы наконец зачать. Потому что все эти диаграммы, глупые позы и термометры она вряд ли долго выдержит.

Первая крупная стычка произошла между ними в свадебную ночь. Элеонор, которая хотела подавить в себе чувство клаустрофобии, ощущение, что попала в западню, пришла в спальню в самом сексуальном одеянии, которое у нее было, в красивых черных атласных трусиках и… без колпачка. Кухонными ножницами, со смехом, она разрезала его пополам, положила в коробочку, перевязала подарочной красной ленточкой и опустила на подушку Пола.

Он открыл коробочку и расхохотался, а потом подал жене маленький пузырек с таблетками.

— Прости, что не перевязал ленточкой.

— А что это? — улыбаясь, спросила Элеонор. — Они стимулируют половое возбуждение?

— Не совсем, — сказал Пол, а его красивое лицо вдруг стало серьезным. — Это новое лекарство, самое новейшее, только что утвержденное федеральной службой. Оно не дает немедленного эффекта, но чем скорее ты начнешь курс лечения, тем лучше.

— Это лекарство, чтобы забеременеть? — спросила пораженная Элеонор.

— Совершенно верно, — гордо кивнул Пол. — Самое лучшее из существующих.

Элеонор не сразу пришла в себя и молчала, а потом заставила себя сказать совершенно спокойно и очень тихо:

— А ты не подумал, что, может быть, я смогу попытаться забеременеть естественным путем, прежде чем принял решение пичкать меня гормонами и химией?

В общем, вечер получился не слишком удачным. А дальше пошло еще хуже.

— Да у всех на работе неприятности. — Пол пожал плечами. — Ты не одна, у кого проблемы, сама знаешь. И нечестно по отношению ко мне использовать это как оправдание, чтобы избегать исполнения супружеских обязанностей.

— Чего? Супружеских обязанностей? — спросила Элеонор. — А в чем они заключаются, Пол? Быть готовой заниматься сексом в ту же секунду, как я переступаю порог дома? Чтобы не пропустить оптимальный день для зачатия? Смириться с тем, что ты не можешь заниматься со мной любовью в другое время, когда захочется, чтобы не растратить попусту драгоценную сперму? У меня нет проблем на работе, Пол. Просто у меня страшный кризис, он угрожает разрушить мою карьеру. Я могу потерять абсолютно все, чего добилась в жизни. А ты хочешь, чтобы я приходила домой и каждую ночь была готова к сексу. Каждую ночь! Не важно, хочется мне или нет! Я, в конце концов, не породистая кобыла!

— Мы можем поговорить об этом в другой раз, — сказал Халфин, холодно посмотрев на жену. — А сейчас я хочу, чтобы ты выяснила причину регулярной тошноты. Если у тебя аллергия или вирус, это может плохо сказаться на том, к чему мы так стремимся.

— О'кей, о'кей, — устало согласилась Элеонор.

От его слов у нее пропало всякое желание спорить. Она должна пойти к доктору из-за недомогания, но не потому, что вирус ей может причинить вред, а по другой причине: болезнь может повредить хорошо разработанному ее дорогим мужем плану зачатия.

«Он заботится не обо мне. Он заботится о жене, которая должна скоро стать матерью его детей, — подумала Элеонор. — Неудивительно, что он пришел в такую ярость, когда я настаивала на сохранении своего имени. Это лишало некоторого глянца семейную картину, которую он создал в своем воображении. Но Элеонор Халфин? Элеонор Маршалл Халфин? Только через мой труп…»

Она взяла сумочку, перекинула ее через плечо, обтянутое темно-зеленым кашемиром, другой рукой подхватила кейс. Вдруг ей все стало совершенно безразлично. Единственное, чего хотелось Элеонор, — это прийти к себе в кабинет и провести еще один дьявольски утомительный день, пытаясь спасти свою работу.

«Ну что ж, я заслужила это, — сказала она себе. — Может, Пол и не любит меня, но кто сказал, что он должен любить? Я сама не умираю от романтической страсти к нему».

Я хотела иметь мужа, чтобы оградить себя от жалости окружающих. Он хотел жену для завершения образа преуспевающего современного человека. Но после Чарлза и Дианы разве кто-нибудь еще верит в сказки? Мы похожи. Мы с ним похожи. Два циничных человека, которым удобно партнерство в браке. В конце концов все сводится к этому. Может, все браки — просто своего рода сделки?

Я была дурой, когда верила, что бывает иначе.

— Хорошо. Я скажу помощнице, чтобы записала меня на прием к доктору Хэйди, — пообещала Элеонор.

Ее муж вежливо кивнул.

— Спасибо. — Довольный, он протянул к ней руки. — Кто знает, может, тошнота по утрам означает, что ты уже беременна, а мы просто не понимаем?

— Кто знает, — согласилась Элеонор, выходя из дома.

Она нажала кнопку дистанционного управления, дверь «лотоса» открылась, Элеонор с удовольствием нырнула в мягкое кожаное кресло и, положив руки на руль, погрузилась в мысли об «Увидеть свет», пытаясь продумать пути выхода из бюджетной катастрофы.

В конце концов, что она может сказать мужу? Что недомогание мешает ей забеременеть? Насколько она знает, это не следствие аллергии или вируса. Это следствие стресса от разбитого сердца.

Меган Силвер склонилась над компьютером, присланным от Элеонор Маршалл, и яростно колотила по клавишам. Обжигающее дневное солнце палило затылок и шею.

Жара наваливалась со всех сторон, отражаясь от порошкообразного белого песка. Кожа Меган стала липкой, ей было неуютно от лосьонов и гелей, которые она втирала в себя, чтобы спастись: лосьон от солнца, средство против пота, спрей от насекомых, кокосовое масло для увлажнения. Но несмотря на все ухищрения, пот стекал со лба, струился по ногам. Руки сводило судорогой от усилий, голова трещала от мигрени.

Не лучший способ сосредоточиться.

Не лучший способ написать вдохновляющий сценарий.

Но именно это она должна сделать. Иначе с фильмом ничего не получится. Все отсрочки, все неполадки с оборудованием, проблемы с площадками, пересъемка сцен — все вело к тому, что они выходили за рамки бюджета и нарушали сроки. Единственный, кто продолжал держать фильм и не давал ему развалиться, — Флореску. Он орал на всех, работал, как маньяк, снимал, делал дубли до тех пор, пока не добивался желаемого. Меган целыми днями переписывала сценарий, каждый день меняла ту или иную сцену.

Флореску сказал, что полагается на нее. И Меган, которой до отчаяния хотелось хоть у одного человека в проклятой киногруппе вызвать уважение, старалась не обмануть его ожидания.

Но напряжение было слишком велико.

— Меган, как ты думаешь, сможешь что-то сделать для Питера?

Она подняла голову, прикрыла глаза ладонью и увидела Сета Вэйса. Этот сорокапятилетний актер держался довольно робко, что ей нравилось, он совсем не был затронут звездной болезнью. Роксане Феликс не мешало бы поучиться у мистера Вэйса, подумала Меган язвительно. Но эта сука, получи она три «Оскара», как он, все равно бы не угомонилась.

— А где ты хочешь? В сцене, когда он убегает от преследователей?

Вэйс кивнул. Красивые глаза смотрели куда-то поверх головы Меган, и она поняла, что он мысленно прокручивает эту сцену. Еще плюс Сету. Он на самом деле думает о фильме.

— Он уже был ранен, когда мы собирались стрелять в него в лесу. Так ведь? И он еще раз ранен. Но теперь мы уже на берегу, а выстрел в ногу означает, что в рану попадает песок…

— А песок разъедает открытую рану, это очень больно, — закончила Меган за него. — Как соль. Ну конечно, я сама должна была додуматься. Сет. Я же идиотка.

— Нет, ты настоящая героиня, Меган, — сказал он ей улыбаясь. — В одиночку спасаешь фильм. Во всяком случае, Фред все время твердит об этом.

— Уходи, — сказала Меган, вспыхнув от удовольствия и одновременно отыскивая в компьютере героя Питера Каваджо.

— Сет, Меган, как дела? — дружеским тоном спросил Дэвид Таубер, подходя к ним и широко улыбаясь Сету.

— Идут, — коротко ответила Меган.

Но почему Дэвид спрашивает ее о деле только в том случае, если Зак или кто-то из коллег находится рядом? То, как он подлизывается к клиентам Сэма, отвратительно, подумала Меган. Он им откровенно лижет задницу. Хвалит их игру, спорит с замечаниями, которые делает им мистер Кендрик. Приносит извинения за то, что «Эс-Кей-ай» не обеспечила им полный комфорт, а на самом деле стремится привлечь их внимание к неудобствам. Но наедине с ней он никогда не хвалил ее работу. Никогда не поддерживал. Наоборот, он злился, если она не восхищалась им, не говорила ему постоянно, какой он умный. А если от усталости Меган не хотела заниматься сексом, он приходил в ярость.

Как это он сказал ей вчера ночью? Натуральная эгоистка?

Кажется, так.

Меган чувствовала, как душа ее отворачивается от Дэвида Таубера. Она начинала подозревать, что влюбилась в первоклассную дрянь.

— Мы тут пытаемся немного изменить диалог «для Каваджо, — объяснил Сет. — Надо показать, как он страдает.

Думаю, я это лучше сыграю. Сэм мне прямо сказал, что сцена в лесу не удалась. Он говорит, я в ней сердитый, а должен быть остроумный. Я пытался ему объяснить, что тут не до остроумия, когда героиня постоянно забывает или намеренно перевирает текст роли.

Меган подмигнула ему. Большинство людей на площадке терпеть не могли Роксану Феликс.

— А на мой взгляд, ты был просто великолепен, — успокоил его Дэвид. — Может, и надо сцену дотянуть, но ей-богу, ты меня восхитил.

— Спасибо, спасибо, — сказал актер и, улыбаясь, ушел.

Меган посмотрела на Дэвида.

— А прошлой ночью ты говорил совсем другое. Ты обозвал его деревянным.

— Боже мой, да тише ты, — прошипел Таубер, оглядываясь через плечо и удостоверяясь, что Вэйс далеко и не слышит. — Он талант, Меган. А талант надо всегда поддерживать.

— Я не заметила, чтобы ты меня хоть немного поддерживал.

— Ты сценарист. И я все время рядом с тобой, — нетерпеливо бросил Дэвид, глядя на часы. — А теперь мне пора возвращаться на площадку.

— Не можешь упустить случай подлизаться еще и к Мэри? — спросила Меган, удивляясь собственной смелости. Она не сказала Дэвиду ни единого слова наперекор с того дня, как он спас ее от мистера Чикена. Может, жара действует… Но почему-то сейчас она испытывала не страх, а удовольствие.

А если Фред прав? — спросил ее внутренний голос. — Что, если не Дэвид спас тебя, а ты сама спасла его?

— — Что?! — со злостью выпалил Дэвид и уставился на Меган. Что за чушь? Что это Меган себе позволяет? Или вообразила себя Роксаной?

— Мэри и Сет — клиенты Сэма, Дэвид, — упрямо сказала Меган. Кендрик всегда относился к ней с уважением, чего никак нельзя сказать о ее собственном агенте. — А ты копаешь под него. Не думаю, что это правильно.

Дэвид Таубер угрожающе наклонился к ней, прищурившись.

— Слушай, ты, — сказал он тихо, — не твое дело. Если повторишь то, что сейчас сказала, кому-то на площадке — хоть кому-нибудь, — очень пожалеешь.

Меган холодно посмотрела на Дэвида:

— Ты мне угрожаешь, Дэвид?

Он выпрямился. Он не хотел слишком далеко заходить с этой глупой девчонкой. Кто знает, что она может выкинуть в таком настроении? У Меган появилось свое мнение? Надо задавить в зародыше. И скорее. Но сейчас ему некогда.

— Поговорим об этом вечером. Наедине, — вежливо закончил он.

Меган выключила компьютер и встала, поправляя юбку.

— Не думаю, Дэвид. — Она покачала головой. — Сегодня я буду спать в другой комнате.

— Ты это не всерьез, — сказал он, ничуть не обескураженный и совершенно уверенный в себе.

— Именно всерьез, — сказала она. — Мне нужно побыть одной.

— Ну конечно, тебе нужно время лично для себя! — прорычал Таубер, и Меган поймала себя на том, что с ужасом смотрит на его искривленные насмешкой губы. Она пыталась напомнить себе, что Дэвид Таубер — тот парень, о котором она мечтала, но ничего не получалось. Когда они оставались наедине, глянец все чаще сползал с Дэвида, и сейчас он походил не на безукоризненного суперагента, каким она его раньше воспринимала, а на избалованного мальчишку. — Всегда я, я, я! Не одна ты занята работой, Меган. А как насчет меня? Как ты думаешь, что я должен делать сегодня ночью? И это после всего, что я для тебя сделал!

Меган почувствовала себя отчаянно уставшей и совершенно несчастной. Она провела рукой по своим платиновым волосам. Сейчас она ужасно жалела, что покрасила их, но все это она сделала в надежде понравиться парню, который оказался пустым местом. Короткая юбка, прическа, дорогие тряпки — все это совершенно не подходит настоящей Меган Силвер. Вдруг она почувствовала укол совести.

И решила, что, как только окажется дома, первым делом вернет настоящий цвет волос, наденет удобные джинсы и майку. Никаких ее жертв, поняла она сейчас, Дэвид Таубер не стоил.

Меган вынуждена была признаться ребе, что не любит его.

— Дэвид. Пожалуйста. Я в нокауте. Мне надо выспаться и передохнуть.

— Нет, никоим образом, леди. Ты будешь сегодня, как всегда, спать в нашей комнате. — Дэвид ощетинился от злости. — Ты ведь хотела быть со мной? Прекрасно. Придется играть по моим правилам.

Меган сделала для себя новое открытие: он ей даже не нравится.

— Все кончено, Дэвид, — устало сказала Меган.

И это была правда. Просто Меган Силвер еще раз обманулась в своих романтических мечтах. Дэвид Таубер никогда бы не мог заменить…

Она тут же подавила в себе эту мысль, не дав ей развиться.» Ближе к реальности, девочка, он просто не из твоей стаи. Ты сама знаешь. Никакие стилисты-парикмахеры не превратят тебя в Роксану Феликс «.

— Ты просто истеричная глупая сучка! — Таубер посинел от злости. Подумать только! Меган может его бросить! — Ты сама не понимаешь, что говоришь.

Меган подхватила портативный компьютер.

— Ну, Дэвид, вот тут ты ошибаешься, — сказала она спокойно.

А потом повернулась и ушла, оставив его совершенно ошарашенного и в бешенстве.

Том Голдман сидел в своем удобном кабинете с кондиционером, размышляя, есть ли выход из создавшегося положения. Он должен был додуматься, как с этим справиться.

Найти выход или хотя бы дать объяснение, почему не стоит делать то, что предлагает ему Джейк Келлер. Но проблема заключалась в том, что его разум молчал.

Все сказанное вице-президентом имело смысл. Спорить с его доводами невозможно. Фильм стоимостью в девяносто пять миллионов долларов уже на месяц опаздывает, перерасход бюджета составляет девять миллионов, и по всем показателям фильм ожидает крах.

« Увидеть свет» должен был стать спасением для «Артемис студиос». Если он провалится, с Элеонор Маршалл все кончено. И поскольку именно он предложил ее на должность президента, с ним тоже.

— Элеонор Маршалл взяла на себя всю ответственность за проект, — говорил Келлер. Его нарочито ласковое выражение лица было неприятным. — Ты же слышал, Том? Она угрожала мне запретить появляться на совещаниях по сценарию. Заставила меня письменно изложить все возражения по фильму, поставить подпись и дать экземпляр тебе.

Он выудил из папки с документами экземпляр с замечаниями и положил на стол Тома.

— В тот момент я даже обиделся. — Он противно улыбнулся. — Но если подумать, она оказала мне услугу. Я ведь подготовил экземпляр и для мистера Торна — в конце концов, он председатель правления. У меня было чувство, что я должен отстаивать свою точку зрения.

Келлер откинулся в кресле, наслаждаясь эффектом от своих слов. При упоминании имени мистера Торна босс побледнел.

Спасибо Роксане за подсказку, подумал Келлер.

— Понимаю, — сказал Голдман.

— Правда понимаешь, Том? — В вопросе прозвучал сарказм. — Да, так вот, я думаю, Элеонор отвечает за покупку слабого сценария. За утверждение актеров без имени. За ошибку в выборе места съемок на натуре. В общем, за то, что она выпустила проект из-под контроля. Здесь, в студии, мы не знаем, что там творится. Последнюю неделю Флореску перестал мне посылать ежедневные отчеты. А не имея возможности просмотреть отснятый материал, как мы узнаем, есть ли там что-то стоящее, что помогло бы выйти из трудной ситуации? Ты должен признать: все увиденное не вдохновляет. Ну и потом, пошли разговоры, Том…

— Уже? — спросил потрясенный Голдман.

— Ну… Слухи поползли. Я сказал в отделе паблисити, чтобы они опровергли их, но… Ты ведь сам знаешь, как бывает.

Да, подумал Голдман, я точно знаю, как бывает. Если я не дам тебе то, чего ты хочешь, ты сам все эти слухи вытащишь на улицу. И нам конец.

Стоило запустить слух, что фильм «Увидеть свет» станет хитом, как дешевые акции «Артемис» взлетели вверх. У них так долго не было хита, студия едва барахталась. Но от проекта «Мэйсон — Флореску» с полной уверенностью ожидали потрясающего успеха. Из-за репутации Элеонор, с ее четкостью и твердым следованием бюджету, никто не предполагал, что дела у «Артемис» могут пойти хуже прежнего.

Пока акции подорожали. Но если новости о возможном фиаско выплывут…

Боже, подумал Голдман и почувствовал, как паника охватывает его. А какова его доля акций? В общем, за последние двадцать лет у него накопилось прилично…

Он быстро подсчитал в уме, и ему стало нехорошо. «Забудь о потерянной работе. Так можно потерять и дом. Миллионы, вложенные в ценные бумаги, исчезнут…»

Как он все это объяснит Джордан? «О, дорогая, мне очень жаль, но я боюсь, ты не сможешь организовать благотворительный вечер в защиту тропических лесов. И к тому же, я думаю, нам надо поговорить о продаже одной из машин. И прикинуть, сможет ли наш ребенок учиться в колледже».

Боже, он ясно видел ее лицо. И оно совсем не такое, каким должно быть у жены, понимающей своего мужа.

«Элеонор бы поняла меня», — подумал Том.

Нет никакой Элеонор. Она всех нас втянула в эту мясорубку.

— Джейк, я понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Голдман.

Ему очень не хотелось быть заодно с этим типом, но Джейк говорил правду. Совершенно ясно, они с Элеонор не правы.

— Хорошо, — улыбнулся Джейк Келлер. Он схватил Голдмана за горло, и они оба это понимали. — Тогда договорились. Я принесу свой план спасения фильма, сверю бюджет, подготовлю все материалы для производственного совещания на следующей неделе. Я собираюсь обвинить Элеонор по каждому пункту. — Он воинственно похлопал ладонью по документу. — Ей придется или защищаться, или предлагать лучший выход — у нее будет шанс парировать мой выпад. Но если она не справится, ты назначаешь меня главным по этому проекту сразу же.

Голдман вздохнул. Этот ход означает ее увольнение. Ни один президент не смог бы смириться с подобным. Элеонор должна будет сложить с себя полномочия, прямо там, на заседании. Перед всеми.

— Мы должны сделать это публично?

Келлер снова улыбнулся.

— Я хочу только так. Открыто. Перед всеми. Ты знаешь, как я ненавижу склоки за спиной. — Он встал, собираясь уходить. — Итак, мы договорились, Том?

Голдман взял его вялую руку и без всякого желания пожал ее.

— Думаю, да, — сказал он.

— Боже, — пробормотал Зак Мэйсон, оглядываясь вокруг.

— Впечатляет, да? — спросил Фред Флореску, довольный потрясением звезды. — Я хотел, чтобы ты посмотрел на это место вечером, прежде чем завтра начнем снимать.

Чтобы ты прочувствовал.

Мужчины стояли на краю пыльной горной дороги возле поворота на туристскую тропу, пробитую сквозь густую зелень. Здесь Флореску собирался снимать джунгли, он показывал Заку Мэйсону реальную картину. Когда они выбрались из помятого четырехколесного грузовичка, изумрудные склоны Морн-Бланк выглядели довольно обыденно. Просто густые непроходимые заросли. Но стоило сделать два шага вглубь, и Мэйсон изумленно открыл рот.

Они стояли на краю горного хребта. Тропа уходила вниз от них, поворачивая влево. Густой лес был опутан вьющимися растениями, сходившимися вверху в зеленую плотную крышу. Солнечные лучи пробивались через нее, расцвечивая огнями мглистость чащобы. Кривые деревья, покрытые неопрятной бородой влажного красного мха, росли густо по обеим сторонам тропы. Орхидеи обвивали некоторые из них. В воздухе стоял густой аромат дикой корицы, огромные папоротники виднелись повсюду, и кокосовые пальмы шевелили ветками на ветру вдоль склонов. Зак заметил маленькую ярко-голубую птичку, вспорхнувшую с ветки и пролетевшую через освещенную солнцем прогалину. Джунгли были живыми, здесь все двигалось, шумело, гудело, квакало…

— Прямо как в фильме «В поисках потерянного ковчега», — покачал головой потрясенный Зак.

Флореску похлопал его по плечу.

— Совершенно верно, амиго. Это самый замечательный фон для съемок, какой мне доводилось видеть. Именно поэтому я не намерен отказаться от этого места, что бы ни говорил Дэвид Таубер.

Зак быстро взглянул на него.

— А что именно он говорит?

Режиссер пожал плечами:

— Он говорит, «Артемис» может приостановить проект.

— Черт побери! Почему?

— Ну, если верить твоему агенту, из-за погоды.

Зак посмотрел на сверкающее голубое небо, на котором не увидел ни единого облачка — оно было голубым до рези в глазах.

— Погода мне кажется хорошей.

— Дело в том, что сейчас конец сентября. Мы должны были уже все закончить. Вот-вот начнется сезон дождей. — Флореску снова пожал плечами. — Таубер говорит, Элеонор Маршалл сделала огромный просчет, выбрав Сейшелы.

Она не учла возможные задержки, и в результате чем дольше мы здесь сидим, тем вероятнее, что нас застигнут дожди. Я говорю не о мелком дождике, как ты понимаешь.

— Ты хочешь сказать, мы попытаемся снимать во время муссонных дождей?

— А ты когда-нибудь видел такое? Так что надо собирать вещички. Иначе все мое оборудование разлетится, как карточная колода.

Зак покачал головой:

— Мне все это не нравится.

— Мне тоже, — сказал режиссер, смеясь. — Мой фильм катится ко всем чертям.

— Нет, я имею в виду другое. Что все идет не так. Элеонор Маршалл, похоже, умная женщина. С мозгами. Она не из тех, кто одобрит съемки в бурю.

— Но если бы мы укладывались в сроки…

— Она не виновата в задержках. Это все здешние типчики устраивают, — Возможно.

— Я наблюдаю за Дэвидом. Постоянно. И знаешь, уж слишком он спокоен.

— Да, невозмутимый тип, — согласился Флореску и внимательно посмотрел на Зака.

Он понимал, о чем говорит Мэйсон, и вдруг почувствовал, как выкристаллизовывается картина происходящего на съемках. У Мэйсона нет образования, но у него острый ум, который кроется под необузданной сексуальной внешностью. Именно это делало экран живым. Именно это распаляло всех с первых же дней съемок, с первых отснятых сцен.

Именно это заставит зрителей смотреть фильм не отрываясь. Зак Мэйсон очень естественный. Он способен без остатка погрузиться в характер героя, настолько глубоко, что когда Флореску командовал: «Стоп!» — Зак продолжал стоять немного не в себе: ему надо было несколько секунд, чтобы вернуться в реальный мир. Мэйсон стал настоящим героем для Флореску, и даже после совместной работы в течение нескольких месяцев этот парень все еще производил на молодого режиссера сильное впечатление. У Зака Мэйсона душа поэта и агрессивность самурая. У него необыкновенные глаза, свирепый взгляд, он гипнотизирует всех, на кого ни посмотрит.

Боже, думал Флореску. Я должен показать это на экране.

Я должен обязательно это сделать. Со времени Марлона Брандо ни в ком так не сочетались красота и мужественность.

— Да, он спокоен, — сказал Зак. — Ведь фильм «Увидеть свет» для его карьеры большой рывок, так ведь? Он заполучил Роксану, Меган и меня. Он должен биться в истерике, видя, что все идет прахом. Но он не паникует. Он просто вертится вокруг Мэри, Сета, Джека. Пытается решить их маленькие проблемы.

— Боже мой, — медленно проговорил Флореску. — Ты совершенно прав. Он ведет себя как человек, которому не о чем волноваться.

— Потому что он знает: все будет хорошо.

— Боже! — снова воскликнул режиссер. — Ты думаешь, это все подстроено?

— А почему студия должна приостанавливать проект?

Они ведь уже ухлопали тонны денег…

— Ты верно понял, — мрачно покачал головой режиссер.

— Значит, они обязаны его закончить. Может, где-то еще, но должны. Мы почти все отсняли, остался месяц. Они не могут прихлопнуть нас именно сейчас.

— А откуда «Артемис» известно о наших проблемах? Я уже месяц не посылал отснятых материалов. Разве что Роксана Феликс звонит им.

— Роксана с Дэвидом, — сказал Зак. — Он единственный парень в группе, кого она никогда не достает.

— Это каким-то образом должно быть связано с Джейком Келлером, — разволновался Фред. — Он ненавидит Элеонор Маршалл. Он метил на ее место.

— Дэвид звонил ему несколько раз. Я слышал.

Они уставились друг на друга.

— В общем, это наши домыслы, — наконец сказал Флореску. — Мы просто строим догадки.

— Но мы правы, — возразил Зак. Он откинул прядь длинных черных волос с глаз. — Ты сам знаешь, что мы правы. Ты чувствуешь это.

— А что ты хочешь сделать? Вступить в схватку с Дэвидом? С Роксаной? Ничего хорошего не выйдет. Поверь мне.

— Тогда я поговорю с Меган, — сказал Зак. — Она слабее этих двоих, она расскажет.

— Меган Силвер? Ты не прав, амиго. Она работает, не поднимая задницы. Переписывает сценарий каждый день.

Она делает все, что я скажу. И очень быстро. Нет оснований думать, что она хочет провала фильма. Девочка работает больше других в группе.

Зак кивнул.

— И все-таки есть что-то, чего я не понимаю. Она трахается с Дэвидом Таубером. Она его подружка уже несколько месяцев. Должна же она понимать, что он творит?

Флореску заметил, каким резким и презрительным стал тон Зака.

— Ну хорошо, завтра мы полезем на вершину Морн снимать сцену ухода от преследователей, в ней заняты только ты, Джим, Кит с камерой и я. Мы возьмем с собой Меган.

Там ты сможешь поговорить с ней.

— Ладно. — Мэйсон уставился на тропические деревья, его красивое лицо потемнело от гнева. — Она мне должна объяснить, что, черт побери, происходит. Мне она расскажет все, Фред.