Фабрика грез

Глава 4

Было только семь утра, но солнце светило в полную силу, направляя лучи на лос-анджелесскую скоростную автостраду. Элеонор Маршалл спокойно и уверенно ехала по просторной дороге на работу. Все же есть своя прелесть в том, чтобы рано вставать. Она открыла люк на крыше своего темно-зеленого «лотоса», желая вкусить все прелести утра.

Аккуратный пучок платиновых волос все еще был мокрым после душа, и надо его высушить, чтобы, подъехав к железным воротам «Артемис студиос», выглядеть безупречно. Все в ней должно быть безупречным Конечно, она всегда заботилась о собственной элегантности, но с прошлого месяца эта забота стала для нее непреложным законом. Она должна выглядеть безупречно всегда.

Теперь она президент студии.

Песня «Летние мальчики» заполнила шикарный салон автомобиля, и Элеонор окунулась в приятные, ласкающие волны музыки, испытывая неземное удовольствие. Видит Бог, стоит ступить на территорию студии, как ей некогда будет вздохнуть лишний раз за целый день. А когда она вернется домой…

Элеонор почувствовала укол вины. Она понимала: ей надо стремиться домой. И она сразу представила себе Пола Халфина, своего партнера и любовника, сорокапятилетнего мужчину аристократической внешности, с густыми поседевшими волосами и интеллигентными, умными, холодными голубыми глазами. Очень здравомыслящий. Пол безупречно соответствовал своему времени. Он умел решать самые разные проблемы, остерегался есть мясо, всегда вставал в присутствии женщины и отличался абсолютной преданностью. Он предпочитал оперу и живопись игре в бейсбол, был начитан, обладал совершенными манерами и настолько естественно чувствовал себя в самых лучших клубах, что, казалось, с рождения проводил там все свободное время. Его карьера финансиста, занимающегося инвестициями, никак не пересекалась с ее карьерой, и никаких проблем с продвижением Элеонор по службе у них не возникало. Да и почему должны быть проблемы? Альберт, Халфин и Вейсман на прошлой неделе заключили очень удачную сделку. Пол повез Элеонор выпить шампанского по этому поводу и с большим удовольствием принимал поздравления знакомых, выстроившихся в очередь перед их столиком и желавших поцеловать руку новой королеве города.

Пол был прекрасным эскортом для нее, а в девяностые годы это было почти все. Дни увлечения кокаином и музыкальными кроватями давно прошли. Сейчас, если ты не являешь собой половинку любящей преданной пары или по крайней мере пары, изображающей любовь и преданность, ты никто. А для женщины в Голливуде вершиной успеха стало умение сделать выбор между бриллиантовым ожерельем и ребенком в пеленках.

Компакт-диск крутился дальше, с него слетал чувственный голос Джеймса Брауна. Президент «Артем ис студиос» резко нажала на педаль газа, загнав ее почти в пол и пытаясь с помощью скорости перетерпеть укол боли. Она быстро заморгала, чтобы избавиться от внезапно набежавшей на глаза пелены. Она не могла позволить себе подобную слабость. Она не могла разрешить себе поддаться боли, ощутить пустоту и ужас оттого, что так опоздала с этим. Не теперь. Сейчас она не может думать о ребенке.

Когда ее сверкающая машина свернула на стоянку для боссов, проехав мимо салютующих охранников, Элеонор Маршалл, самая могущественная женщина Голливуда, выглядела как человек, который всегда, абсолютно всегда держит себя в руках.

— Привет, отлично выглядишь. — Том Голдман, председатель и исполнительный директор «Артемис студиос», занимавший этот пост в течение десяти лет, заглянул в приоткрытую дверь Элеонор. — Мне показалось, что ты пришла.

— Я знаю, ты следишь за мной неотступно, просто крадешься по пятам, босс.

Они улыбнулись друг другу. Элеонор, как всегда, ощутила удовольствие от встречи с ним. Голдман был ее ближайшим другом и самым надежным союзником. Ее наставником в «Артемис студиос» начиная с шестидесятых, когда она только пришла сюда работать. Она была скромной сотрудницей, а он — вторым человеком в отделе продаж. Они вместе карабкались вверх по скользкому столбу, хотя Элеонор понадобилось гораздо больше времени на последний рывок — на то, чтобы проникнуть во внутренний круг «Артемис». Маленькую группу людей, которые в отличие от всех в управлении, имеющих титулы и вице-президентские привилегии, обладают реальной властью.

Пять долгих лет Элеонор занималась маркетингом, добывая кучу денег для всяких начальников в Нью-Йорке и постоянно пытаясь доказать, что она имеет все необходимые качества для работы на высоком уровне, где делаются настоящие дела. Том подталкивал ее вперед, но умеренно, как обычно поступают старшие по должности люди, продвигая более молодых любимчиков. В конце концов никто не позволит себе тесной связи с исполнителем, который еще не прошел испытания. Он может совершить оплошность и выставить вас в дурном свете. Но наконец, в прошлом месяце.

Голдман сумел организовать ей повышение. После того как Мартин Веббер, последний президент студии, был уволен из-за того, что не сумел выдать ни одного хита за год. Том замечательно подал свою протеже на заседании правления родительской корпорации, и Элеонор Маршалл пополнила сообщество самых влиятельных в мире женщин.

Женщины-игроки. Женщины, которые в состоянии тягаться с мужчинами.

Ей исполнилось тридцать восемь лет.

Голдман оглядел ее с ног до головы: в это утро она как никогда раньше напоминала ему Грейс Келли в своем костюме от Оскара Де Да Ренты из шелка цвета масла, абсолютно безупречного покроя. Туфли на низком каблуке, удлинявшие и без того длинные стройные ноги. Никаких украшений, кроме изящных часов «Патек Филипп» на правом запястье, никакой косметики, кроме легкого тона на лице, может, только чуточку румян на скулах. Элегантная Элеонор. Он улыбнулся, вспомнив, как хорошо она соответствует тем прозвищам, которые высокопоставленные мужчины давали ей. Снежная Королева. Мадонна. Королева убийц.

— Всегда.

Это правда. Никто не мог рассмешить его, как она, никто лучше ее не понимал его. В миллионный раз Том подумал, был ли у него шанс с Элеонор, хотя бы раз… Но они всегда проявляли большую осторожность, работая вместе в студии, и следили за тем, чтобы между ними сохранялась нужная дистанция…

Элеонор потопала по мягкому ковру.

— Лучше следить за шагами, Том. Женские туфли могут быть смертельным оружием.

— Да?

— Конечно. Ты разве не видел «Одинокую белую женщину»?

Он рассмеялся:

— Ты ходишь за мной в парике? Это не срабатывает.

— Никогда не знаешь точно.

Они улыбнулись друг другу. Они чувствовали напряжение. С прошлого месяца правила изменились. Если Элеонор ошибется, именно Тому придется ее уволить. А если она сделает что-то значительное… его похвалят боссы Восточного побережья. А может, они заменят его ею. Они друзья уже пятнадцать лет. А теперь, когда оба наверху, дружить станет труднее.

— Сегодня утром у нас совещание с Сэмом Кендриком, — сообщил Голдман, опустившись в кожаное кресло напротив Элеонор и положив ноги на ее стол.

— Общего плана или что-то специальное?

Ее четкий профессионализм всегда смущал Тома.

— Общего плана, насколько это касается нас. Я хотел ему сообщить, что нас интересует в этом сезоне.

Обычное дело — поговорить с крупными агентами, дать им знать, что именно необходимо.

Она кивнула:

— Хорошо. Это полезно. Но что-то в твоем тоне меня настораживает. По-моему, это не просто очередной визит Сэма, Голдман пожал плечами:

— Мне кажется, у него есть что-то на уме. Я надавил на него немного, но он не поддался.

Ее охватило волнение. Контракт… может быть. Сэм Кендрик никогда не делал напрасных намеков. Ей хотелось заключить сделку. Ведь она уже месяц в этом кресле. Дело не в том, что от нее ждали доказательств профессионализма или считали ее новым Джеффом Катценбергом. Но что-то ощущалось. Мартина наконец-то уволили, но о нем ходили разные слухи, сплетни, он утратил уважение в некоторых известных ресторанах в городе, а началось это раньше — гораздо раньше. Примерно через три месяца после того, как он стал президентом. За это время не было подписано ни одного крупного контракта. Конечно, Мартин отреагировал и дал зеленый свет ужасному полупорнографическому фильму. И еще какой-то чепухе о похищенном полицейском.

Она не собиралась совершать подобную ошибку. Упаси Господи. Сейчас она могла понять, что чувствовал Мартин.

Давление из-за необходимости заключить сделку, сделать хит начиналось с той первой секунды, когда твое имя появлялось на всех бумагах. А учитывая, что она женщина и пришла не из той сферы бизнеса, где вершатся дела, и тот факт, что она заменила Мартина и его такого же невезучего предшественника, Элеонор надо было суетиться. «Артемис» отчаянно нужен хит. И она не менее отчаянно хотела найти такой хит.

Заключить выгодный и безошибочно верный контракт.

Возможно, и Сэм это понимал. Но ему не подцепить ее на крючок, если она не оценит по достоинству его предложение.

Элеонор надеялась, что оно хорошее.

— Ну что ж, посмотрим, — сказала она осторожно.

Голдман кивнул и встал. Ей нравилось, как он двигается. Внезапно в голове вспыхнуло видение — он занимается с ней любовью, ласкает ее, доводит до экстаза. Должно быть, Том буйный в постели, необузданный, занимается любовью, как дикарь. Не так, как Пол. Халфин будто ставит очередную галочку в списке дел на день.

— Кстати, вы, ребята, будете свободны на ленч? В субботу? — Том спросил, уже стоя в дверях. — Мы с Джордан устраиваем маленькую вечеринку на яхте.

— Конечно, — сказала Элеонор.

На днях они были вынуждены отказать Уинтертонам, так что Пол задолжал ей выход. Ей нравилось проводить свободное время с Томом, подальше от рабочей суматохи.

Даже если это означало общение с куклой Барби, на которой он женился. Джордан Кэбот Голдман, двадцати четырех лет, с волосами до задницы и с грудью до горизонта, с детской мягкой кожей, глядя на которую Элеонор чувствовала себя морщинистой старухой. Феминистка, так и не сделавшая карьеру, с умственным развитием гораздо ниже бюста, но с безошибочным умением организовать правильную тусовку и участвовать в благотворительности. Элеонор не сомневалась, что ее фотография должна быть в словаре в качестве иллюстрации к понятию «образцовая жена».

Увидев Джордан в обтягивающем свадебном платье, изящной молодой рукой собственницы обнимающей потерявшего голову Тома, Элеонор почувствовала, как последняя надежда в ней завяла и умерла.

— Как мило со стороны Джордан вспомнить о нас. Мы будем рады, — весело сказала она и улыбнулась Тому.

На столе заверещал телефон.

— Никакого покоя тебе, несчастной, — ухмыльнулся Том, выходя из кабинета.

Восемьдесят девять… Девяносто… Девяносто один…

Дэвид Таубер отрывал торс от полированного деревянного пола домашнего гимнастического зала, сцепив руки за головой, вытянув перед собой загорелые бронзовые ноги, используя лишь хорошо развитые мускулы живота. Тяжелый рок грохотал, создавая подходящий шумовой фон. На красивом лице Таубера были написаны боль и решимость, когда он, наклоняясь, касался локтями правого, потом левого колена, потом бросал тело на пол и начинал все снова.

Девяносто три… Девяносто четыре…

Пот тек по загорелому телу, и все это отражалось в зеркальных стенах. Зато был и результат. Приз. Подарок. Двести пятьдесят фунтов крепких мускулов. И прослойка жира составляла всего тринадцать процентов.

Девяносто восемь… Девяносто девять…

Дэвид Таубер никогда не сдавался. Какую бы муку ни испытывали его мускулы.

Сто.

Ну вот. Все. Завтра, может, он дойдет до ста тридцати.

Таубер встал, чувствуя боль во всем теле. Он выключил музыку. Это была группа «Дарк энджел» с какой-то чушью про разбитое сердце. Это не его. Он предпочитал Гершвина и Кола Портера. Но если теперь его клиент — Зак Мэйсон, Таубер — самый преданный поклонник «Дарк энджел», с той самой секунды, как высохли чернила на подписи на контракте. Он собирался научиться любить эту металлическую музыку. Даже если она убьет его — Увидимся позже, значит?

Загорелая аппетитная блондинка нерешительно остановилась на пороге. Таубер скользнул взглядом по ее майке, плотно обтягивающей потрясающие настоящие груди, и по туго облегающим джинсам. Зад широковат, длинные мягкие волосы и глаза газели, туповатые, но с поволокой. Ему понравилось, что он тут же почувствовал желание, хотя удивительно, ведь он только что побывал у нее во рту.

А чего она ожидала? Неужели думала, что он пригласил ее на завтрак?

— Да, конечно, я позвоню тебе. Дара.

— Хорошо, — разочарованно сказала девушка, но у нее хватило ума взять сумочку и уйти.

Дэвид заглянул в спальню и увидел, что там все в порядке. Он улыбнулся. Может, он еще ей позвонит… Она подойдет на роль статистки в фильме, который скоро будет сниматься, если, конечно, сбросит фунтов десять. Но это просто, у нее детская пухлость. Ей ведь только шестнадцать. Зато в таком возрасте прекрасная кожа. Плюс к тому, подумал он, может, ему еще раз захочется. Она очень услужлива и уступчива, бреет между ногами и умеет работать ртом. Да и ушла вовремя.

Таубер вспыхнул, когда в голове возникла картинка — мягкие губы, накрашенные яркой помадой, как он и велел ей, двигаются, стараясь доставить ему удовольствие. Он снова ощутил желание, вспомнив ее совершенное чувство ритма, теплую влажность рта и работу языка. Он, конечно, позвонит ей.

Дэвид включил кофейник и пошел принять холодный душ. Сегодня всю энергию надо направить на одно. На самое важное. На предстоящую встречу в «Артемис». Он ждал ее и рвался на нее с тех пор, как два года назад появился в «Эс-Кей-ай». Еще зеленым парнишкой, только что вышедшим из Йеля с хорошими оценками и безграничными амбициями. Дэвид Таубер не позволял себе ни дня болтаться без дела. Он сам прокладывал себе путь — и через два месяца стал младшим агентом. Потом пошло труднее. Никакой талант не собирался рисковать и связываться с неопытным парнем, изображающим из себя агента. Но с другой стороны, ни один зеленый парень не может получить статуса агента, если у него нет дара к этому делу. Взаимоисключающие вещи!

Но это уж твои проблемы, дорогой друг, решай их сам.

И он решил. Он нашел как.

Дэвид заерзал под струями воды, смывая охватившую его в последний момент похоть. Ему хотелось сделать воду потеплее, но он устоял против сладостного искушения. Еще две минуты. Его тренер с пеной у рта уверял, что холодная вода творит чудеса с кровообращением.

Первый контракт достался тяжело. Коллин Маккаллум, располневшая увядающая ирландская актриса, которая десять лет назад сделала карьеру секс-бомбы, опустилась до неплохо продающихся низкопробных альбомов. «Ай-си-эм» поставила на ней крест, но это не значило, что Коллин готова была отказаться от возможности попытать счастья еще раз, но уже в новом облике. Боже мой, как ему пришлось гоняться за этой сукой! Дав двадцать долларов местному цветочнику, он узнал, что она любит орхидеи, и конечно, самые дорогие. Дэвид посылал ей огромные букеты по утрам, к ленчу и вечером три недели подряд. Это стоило ему целого состояния. Он звонил по шесть раз в день. Он собрал клипы всех шоу, для которых, как ему казалось, она подошла бы. После этого она соизволила буквально несколько секунд поговорить с ним по телефону.

Сейчас он вспомнил, что даже собирался пригласить Коллин на свидание и переспать с ней. Похоже, именно этого она и хотела, иначе для чего она при нем облачалась в прозрачный розовый шелк, сквозь который просвечивало погрузневшее тело. Дэвид вздрогнул при одном воспоминании об этом и выключил воду. Черт, подумал он, если надо охладиться, стоит лишь вспомнить про то свидание.

Действует эффективнее, чем холодная вода. Слава Богу, он вовремя понял, что если станет изображать какие-то отношения с Коллин, то увязнет по уши. Красоток вроде Дары утром можно выставить, но так не поступишь с клиенткой.

Его задача — сделать их значительными. А если они такими станут, то и у него возникнут значительные проблемы. Таубер вздрогнул, представив, как Коллин жалуется на него Майклу или, что еще хуже, самому Сэму Кендрику. И говорит им, что ей мало успеха в карьере, она хочет от Таубера личного счастья.

Но ему помогло расследование, которое он провел. Выяснив, откуда Коллин родом — а она оказалась из маленькой ирландской деревеньки под названием Данкенни, — он организовал доставку местной газеты самолетом. Другие парни, может, на эти деньги заказали бы костюм от Шанель или маленький спортивный автомобиль. Но Дэвид Таубер оказался сообразительнее. Он разработал правило, которое применял ко всем и ко всему: выяснить, что люди хотят, и дать им это, Правило безотказно сработало с Коллин Маккаллум. Она подписала контракт с «Эс-Кей-ай» в тот день, когда пришла третья газета. Она отдала себя в руки Таубера, а дальше понеслось! Он посадил ее на строгую вегетарианскую диету, отправил к тренеру и хорошему специалисту, очень осторожному нью-йоркскому пластическому хирургу. Он уволил ее прежнего продюсера. Они наняли стилиста, который должен был победить в сражении с розовыми шифоновыми нарядами. Таубер начал возрождение актрисы.

Потом они наняли самого лучшего продюсера по сельской тематике и вестернам. Новая — зрелая, элегантная и изящная — Коллин появилась в чем-то среднем, что они назвали «Кельтский край». Средний Запад Америки это кушал, но лениво. После нескольких месяцев старомодного подхалимства он пробил Коллин в специальную передачу Опры.

В ходе шоу она разразилась слезами и призналась, что пристрастилась к наркотикам и алкоголю, но потом, слава Богу, сумела возродиться. Средний Запад мигом отреагировал.

Интерес с «Кельтскому краю» вырос. Подключилась пресса. А потом Таубер нашел ей роль в римейке одного из ее старых фильмов, который делал Фред Флореску. Там она сыграла мать своей прежней героини. Буквально через сезон она уже была наминирована на «Оскар» и стала вести популярное ток-шоу на одном из телеканалов.

Коллин Маккаллум помогла Дэвиду Тауберу сделать настоящий прорыв. А ему только этого и надо было. Странно, что именно она раздобыла ему Зака Мэйсона. Продюсер, который занимался сельской тематикой и вестернами, хорошо знал и музыкальный бизнес. А как обнаружил Таубер, в этом бизнесе занят очень узкий круг людей…

Он быстро вытерся большим полотенцем. Надел костюм цвета какао из кашемира, совершенного кроя и прекрасно подходивший для утренней встречи. Он привел в порядок свои песочные волосы, которые прекрасно контрастировали с загаром. Сэм придает слишком большое значение встрече с Элеонор Маршалл. Маршалл, в конце концов, женщина. Женщина, имеющая власть. У нее есть власть дать зеленый свет его проекту. Женщина, во власти которой его карьера.

А потом он наконец сможет послать Кевина Скотта ко всем чертям. Дэвиду хотелось, чтобы этот неудачник вылетел из агентства. Ему хотелось пробить в кино Роксану и Зака вместе.

Он еще раз посмотрелся в зеркало. Туфли от Армани, кожаный кейс, классические темные очки и главное — киношный пакет, одобренный самим Сэмом Кендриком.

Дэвид Таубер был готов отправиться работать.

Сэм Кендрик вошел в холл «Артемис» походкой профессионального футболиста и действующего политика. Он так широко шагал, когда испытывал стресс. Своего рода естественная защита. Никто никогда не догадался бы о его состоянии, увидев, как он улыбнулся девушке в приемной и направился прямо по коридору к кабинету Элеонор Маршалл. Секретарша и еще несколько женщин-служащих тихо вздохнули, когда он прошел мимо. Кендрик обладал уверенностью, весь его облик кричал о больших деньгах, власти и избытке тестостерона. Такова была сила личного воздействия Кендрика, из-за нее-то они чуть не прозевали весьма смышленого молодого парня, на полшага отстающего от босса. Парня настолько молодого, что для него должно быть большой удачей оказаться приглашенным на встречу столь высокого уровня. Это означало, что он новый здесь человек, один из немногих, кому удается продвигаться год от года… Работа на студии не оставляла молодым женщинам времени для общения. Дэвид Таубер улыбнулся каждой из них, глядя прямо в глаза.

— Ну как, мы готовы? — спросил Сэм свою команду, когда они ступили на площадку перед кабинетами Тома, Элеонор и нескольких других высокопоставленных сотрудников. — Нам все ясно?

Они дружно закивали: Таубер, представлявший Зака и Роксану, Майк Кэмпбелл, шеф отдела кино США, представлявший Фреда Флореску, и Кевин Скотт, потому что Сэму нужно было присутствие человека, отвечающего за сценарий. Поглядев на мятый твидовый пиджак Кевина, Кендрик поморщился. Неужели он не может научиться одеваться у своих киношных мальчиков? У Майка, который, как всегда, в черном «Армани», у Таубера в шикарном костюме цвета какао? Сам Кендрик не любил мужчин, которые уделяют слишком много внимания внешнему виду. Но черт побери, девчонки в офисе готовы растаять у ног Таубера. Для парня это первое крупное совещание на равных с воротилами агентства, вот он и вырядился как франт. Кто знает, не клюнет ли на это Элеонор Маршалл? Но Сэм знал Элеонор и очень сомневался. Снежная Королева всегда в своем стиле. Деловая женщина. Она всегда была такой.

— После совещания, которое вы провели, нам должно быть все ясно, — ответил Кэмпбелл.

Сэм ухмыльнулся. Часом раньше он собрал их всех у себя в «Эс-Кей-ай», чтобы отточить и довести до совершенства предстоящий разговор.

— Да, ты правильно понял. Элеонор Маршалл — это наш лучший способ прорваться. Она новый человек здесь.

Пришла из маркетинга и очень хочет разработать контракт, а мы очень хотим ей помочь. Но если кто-нибудь из вас, задниц, мне что-то испортит, он свое получит.

Кевин Скотт нахмурился, покоробленный лексикой босса, но промолчал.

— Мы ничего не испортим, — успокоил Дэвид Таубер.

— Уж конечно, если хочешь и дальше на меня работать, — мрачно подтвердил невозмутимый Кендрик.

Группа мужчин из «Эс-Кей-ай» прошла за темную стеклянную дверь, доложилась секретарю, который поднялся и повел их по длинному-длинному восточной выделки персидскому ковру к кабинету Тома Голдмана.

— Достаточно, дорогой, отсюда мы дойдем сами, — сказал Сэм-Добро пожаловать, джентльмены, входите, — сказала Элеонор Маршалл, вставая и приветствуя гостей.

Таубер заметил, что Кендрик, Кэмпбелд и Скотт невольно приосанились. Боже, да и он делает то же самое! Как ей удается так действовать на людей? Может, из-за того, что на ней великолепный светло-бежевый костюм и волосы собраны в строгую прическу? Может, просто из-за интеллигентной манеры говорить и хорошо поставленного голоса? Все в Элеонор Маршалл свидетельствовало о том, что она настоящая леди. И с тех пор, как он появился в этом городе, ни одна из женщин не производила на него столь сильного впечатления.

Он одарил ее самой чувственной улыбкой, заготовленной для «занятых» девушек, тех, которые уже встречаются с другими ребятами. Потом они признавались ему, что от такой улыбки им сразу хотелось думать о поцелуе.

Госпожа Маршалл ответила Дэвиду Тауберу прямым твердым взглядом. Он мигом стер улыбку с лица.

— Том, Элеонор, вы уже знаете моих ребят. Майкл из отдела кино США, Кевин из отдела сценариев. — Сэм заметил, как передернуло Кевина Скотта от его слов. Он предпочитал, чтобы его драгоценный литературный отдел не называли отделом сценариев. Ну и черт с ним. Сейчас у них встреча с Голдманом и Маршалл, в конце концов. Может, малыш Дэвид прав насчет Кевина… — Дэвид Таубер, очень многообещающий молодой человек. Он представляет двух наших новых клиентов.

— Майк, Кевин, Дэвид. — Голдман кивнул каждому очень сдержанно, словно король придворным. — Садитесь. Сэм, вы знаете, мы созвали это совещание, чтобы Элеонор могла обсудить с «Эс-Кей-ай» широкий круг вопросов, касающихся того, чего нам следует добиваться в этом сезоне…

— ..Но я думаю, что у вас уже что-то есть для разговора, — продолжила Элеонор, сделав жест в сторону Дэвида. — Поскольку вы привели конкретного агента.

Сэм обратил внимание, что они держатся очень непринужденно, один может закончить начатую другим фразу.

Нечасто в студии увидишь председателя и президента, которые настолько едины во взглядах. Сэму это не нравилось.

Сильная студия, слабые агенты…

— Давайте послушаем, — предложил Голдман.

— Да, вы, конечно, правы. — Кендрик мило пожал плечами, как маленький мальчик, которого застигли в тот момент, когда он воровал яблоки.

— Но мы-то хорошо знаем вас, Сэм, — сказала Элеонор Маршалл.

Да, они старые партнеры, знакомы еще с тех пор, когда она занималась маркетингом. Сэм всегда требовал основательных гарантий для продвигаемых им звезд, а Элеонор яростно противилась. И обычно брала верх.

— Ну что ж, «Сэм Кендрик интернэшнл» представляет двух новых звезд. Мы хотим сделать с ними фильм, — сказал Сэм.

— У нас есть несколько популярных актеров и на второстепенные роли. Мы думаем, это будет грандиозный проект, — продолжил Майкл Кэмпбелл. — Мы склоняемся к фильму для детей и их родителей.

— Кто они? — коротко спросила Элеонор Маршалл.

— Дэвид нашел их. Пускай сам расскажет, — предложил Сэм. — Сделки заключили только вчера.

Дэвид Таубер посмотрел на Элеонор.

— Зак Мэйсон и Роксана Феликс, — сообщил он.

Том Голдман втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— У нас есть проба Зака, — добавил Сэм, похлопав по кейсу. — Он способен играть. Могу хоть сейчас показать. — Он подался вперед, в упор глядя на Элеонор. Итак, последний удар. — Мы также подписали контракт с режиссером, Фредом Флореску.

— А Фред станет работать с Мэйсоном? — спросила Элеонор, пытаясь не выказать волнения.

— Он даже просил Сэма привлечь Зака, — сказал Майк Кэмпбелл.

Элеонор поерзала в кресле. Она чувствовала, как взгляд Тома сверлит ей затылок. Совершай эту сделку. Сейчас же!

Быстро! Прежде чем они покажут пакет кому-то еще!

И хотя Том, кажется, дергал ее за поводок, она понимала, он не станет ее принуждать к чему-то. Во всяком случае, не на первом совещании. Том назначил ее президентом, и он разрешит ей самой принять решение. Это одна из причин, по которой он ей так нравится… Но точное ли это слово?

— Сэм, надо посмотреть пробу. Но «Зак Мэйсон и Фред Флореску» звучит довольно солидно. — Супермодель не слишком волновала Элеонор: пока не известно, умеет ли та играть. Большинство этих вешалок и понятия не имеют, что делать перед камерой. — Я думаю, мы можем сойтись на положительном решении, но при одном условии.

— Говорите. — Кендрик подался вперед.

— Зак Мэйсон — это суперзвезда… в рок-н-ролле. Но не известно, как его примут любители кино. Ведь даже у Мадонны не получилось. В этом проекте, насколько мне известно, вы позаботились и о кандидатах на вторые роли.

Хорошо. Но недостает еще одного элемента. Очень важного. Мы не дадим зеленого света всему проекту без него.

Элеонор кивнула в сторону Кевина Скотта, прекрасно понимавшего, о чем она говорит.

— Нам нужен взрывной сценарий. Предоставьте дело мне, и мы подпишем контракт.