Фантош. Моя мишень

Глава № 24

Я был во власти эйфории уже пару часов. Меня не отпускали ощущения безмятежного счастья. Дорвавшись до желанного, налетел и овладел как сумасшедший, терзал ее губы, пока не сдалась, пока не перестала сопротивляться, подчиняясь мне и своему желанию. Кажется, я хотел всего одновременно — смотреть на нее, гладить и тискать в объятиях, целовать налившуюся грудь и манящие губы. От ее прикосновений и сладкого тихого стона мозг отключился полностью. Казалось, начнись сейчас ядерная война, меня бы это не остановило. Но и потом меня почему-то совершенно не волновало, что я забыл о защите, что могут быть последствия от такого необдуманного поступка. Все было неважным, менее значимым, чем то, что я испытывал, находясь рядом с Лерой. Сомнений не осталось, она для меня важна как воздух. Мне совершенно было не важно, чья она дочь, и я, видимо, сам себя обманывал, будучи уверен, что ее увлеченность не меньше моей.

Мысли, что ночью придется уехать, меня убивали, но я не хотел омрачать ими эти несколько часов, воплотившихся в жизнь из моих фантазий. И ее близости и голоса из моих снов почти каждую ночь там, где меня чуть не отправили на тот свет свои же.

Пока Лера кружила по кухне, я опять унесся в фантазии, потому что мне не хватило. Я нагло раздевал ее взглядом и уже разложил ее на столе и нагнул к подоконнику, и…

— Приятного аппетита, господин Скоморохов, — нежным голоском пожелала моя жизнь или моя погибель — пока непонятно. Но члену похер, он сразу дернулся, почуяв свою женщину рядом.

— Сумароков Кирилл, ну или… — Соколов Евгений, — поправил я, потому что хотел закрыть этот вопрос, объяснив, почему я ее обманул.

— Да без разницы. Все равно уедешь сегодня. Надолго или навсегда.

Лере явно это не нравилось, что во мне вызвало обратные чувства. Мне было до безумия радостно, что она не хочет расставаться. Но грустила она недолго и со словами «я сейчас» убежала в свою комнату, вернувшись, с робкой улыбкой протянула мне свой рисунок, на котором была моя счастливая рожа.

— У меня получилось нарисовать именно твою улыбку. А до этого все выходили как будто чужие, приклеенные. Я… дарю тебе этот портрет.

— Спасибо. Ты очень талантлива. А ты можешь нарисовать мне себя?

— О, нет! Только не это, — замахала руками Лера, нахмурившись. — Никогда в жизни!

— Почему? — спросил я, и хоть у меня уже была сотня ее фото и видео, я расстроился, что себя она не хочет написать.

— Отстань. Мы идем смотреть твой мозг или нет?

— Идем.

Как я пропустил этот момент, когда Лера вышла из лаборатории, не понял. Я так хотел ей показать тот удивительный мир, который можно увидеть в своем первозданном совершенстве. Так хотел, чтобы она поняла и приняла меня таким странным и с херовой тучей недостатков.

— Кир, ты вышел, что ли? — съязвил Илья, поняв, что я не слушаю, о чем они говорят с Джексоном.

— Я говорю, это непохоже на ее очередную шалость. Я слышал, как моя машина завелась, — настойчиво врывался мне в ухо Илья, а я все никак не мог расшифровать ее последний взгляд на меня, прежде чем закрылась дверь.

— Да. Пойдем. Двигайте стеллаж, — кивнул я им на громоздкую махину, сваренную из толстого металла, и на возмущенные взгляды пояснил: — У меня ранение.

— Покажи, — тут же всполошился Джексон и ни на какие уговоры не поддался, нацепив наушники и не глядя мне в глаза. Этому приему он научился почти сразу, как со мной познакомился, а вот Илюха все пытался научиться не поддаваться и все чаще уже выходил из неосознанного состояния быстро.

— Смотри, только быстро! — рявкнул я.

— Да ладно, есть время еще, — разрешил Илья.

Джексон с маниакальным удовольствием принялся за любимую работу, видимо, скучает по рваным ранам или спешит применить навыки в пошиве штор на ком-нибудь.

— Нам на базу американцы привезли одну интересную вещицу неизвестного происхождения. Где они ее откопали, не знаю, но инструкции к этому странному оружию не прилагалось. И они в лучших русских традициях решили изучить механизм методом тыка. Так вот, расхуярило полбазы в винегрет, а мне посчастливилось гулять рядом и получить свой осколок. Хорошо хоть по касательной, только мягкие ткани снесло и жизненно важный орган не зацепило.

— Какая удача, — восхитился Илья, сильно переигрывая, — верхнюю башку-то давно снесла Валерия Климовна или как ее там по батьке? Хоть что-то еще функционирует.

Заменив повязку и поболтав о всякой ерунде, мы вспомнили, что пора ехать. Отодвинув железные стеллажи, мы думали, что выбраться через старый вход в это помещение на улицу будет легче легкого. Но забыли, что сами же и обшили дом облицовочными панелями сразу, как сделали вход через бассейн. И теперь оказалось, что времени у нас не то что в обрез, его вообще почти не осталось.

— Кир, как ты проворонил-то свою возлюбленную? — наехал на меня Илья, борясь с железной обрешеткой.

— Думаешь, она к Климу поехала? — задал я вопрос, на который сам боялся ответить положительно. Для Леры у Клима два варианта: или в расход, или куда он там ее собирался замуж отдавать.

— Вряд ли. К Киду, наверное, — предположил Джексон, заполучив мой гневный взгляд, и я даже не понял, намеренно я его сделал или получилось само собой.

Судя по кольнувшей в груди ревности к персонажу, которого я даже не видел никогда, скорее всего, из-за Милашки я теряю контроль над собой, даже привычки не спасают.

— Вы бы лучше подумали, как теперь Борзого доставать. Если опоздаем, пока большинство не в малине, будет непросто, точнее, практически невозможно, даже войти в здание.

— И мы не уверены, что планировка старая сохранилась. Эти дома перекроили раз двадцать, — согласился я.

— Я знаю как. Лера сегодня мне в карты проиграла, и я потребовал подробно рассказать, что и как там в недрах логова.

Илья хмыкнул и на недоуменный взгляд Джексона и вопросительный мой пояснил:

— Джексон, ты как наивный ребенок. Лера проигрывает тебе, только когда сама этого хочет. А значит, либо она хотела помочь нам, либо, наоборот, насочиняла тебе с три короба, чтобы усложнить работу.

— Значит, то, что она сбежала и закрыла нас, говорит о том, что все-таки второе?

— То, что закрыла, говорит о том, что все мы идиоты. Этот, — кивнул в мою сторону Илья, — понятно по какой причине отупел, а мы с тобой повелись на ее ребячество и не принимали всерьез.

— Ну, мне простительно! — возмутился Джексон. — Во-первых, я слишком добрый, во-вторых, она как моя сестренка, такая же сорвиголова. А вот ты как командир должен был быть начеку!

Пока парни, возмущаясь, вспоминали все моменты жизни с Лерой под одной крышей, я пытался анализировать ее поступки и поведение, даже зачем-то вспоминал все, что она говорила. Хотя раньше никогда не опирался на слова, понимая, что все в той или иной мере лгут. Не всегда, но, учитывая наш обман на брудершафт при знакомстве, верить ее словам глупо. Как и моим, впрочем.

Провозились мы с выходом около часа, еще столько же потратив на сборы и дорогу. Примерно за два километра до ресторана Клима мы увидели на парковке у магазина машину Ильи.

— Она у Клима, — озвучил вслух мысли каждого Джексон.

— Этого уже не изменить, идем за узником замка Иф.

Как и планировали, Джексон и Илья пошли с парадного под видом клиентов, а я — через задний двор, продираясь сквозь заросли ужасно колючего шиповника.

— Стой на месте, подлец! — раздался приказ голосом Милашки за спиной.

Я от радости даже не понял, как она меня обозвала. Повернувшись к ней, даже постарался показать, как я рад ее видеть, улыбаясь. Но недолго, пока в третий раз не увидел в ее руках огнестрел, целящийся мне в голову. Даже глушитель есть. Богатый арсенал, видимо, у папочки. Моя улыбка сползла, но я еще не терял надежды, что и в этот раз все-таки не станет нажимать спусковой крючок.

— Лера, я…

— Заткнись и слушай. Сашка жив и здоров и в вашей компании не нуждается. Как и я. Я тебя ненавижу! Убирайся отсюда!

Глаза у Леры действительно были переполнены ненавистью, горели и блестели в сумерках, обдавая холодом презрения, и ее красивая аура почти исчезла, Оставаясь только тонким свечением на коже и распущенных волосах.

— Объясни, что…

— Я же сказала! Не разговаривай со мной! Убирайся! — крикнула Лера, явно теряя терпение и, что еще хуже, контроль над самой собой.

— Я не могу уйти, — все же пытался настоять я, и Лера выстрелила.

Пуля пролетела в миллиметре от моего виска, разорвав потоки воздуха, болезненным ожогом зацепив кожу. Выстрелила. Неожиданно. И больно, но не на виске. Ее выстрел разорвал сердце, испепелил душу.

— Ты промазала, Милашка. В следующий раз будь точнее, — сказал ей напоследок, исчезая в темноте. Унося с собой все, что мне осталось. Только воспоминания. И адскую боль, кипящим маслом разлившуюся в груди, не давая дышать.