Фима и всё. Том 1 (СИ)

Фима выбрала простую белую рубашку с цветочной вышивкой на манжетах, тёмно-коричневые брюки и замшевые ботильоны на среднем каблуке. Сверху она надела кейп насыщенного изумрудного цвета — накидка с прорезями для рук изумительно сочеталась с яркими красными и оранжевыми цветами на рубашке.

Девушка собрала волосы в высокий хвост и, следуя заветам Ольги, покрутилась перед зеркалом.

— Хороша, — заключила она и поспешила к выходу.

Фима уже взялась за дверную ручку, когда с другой стороны раздался стук.

— Это я, Жанна. Можно?

Девушка открыла дверь:

— Конечно, — улыбнулась она. — Только я уже ухожу, у тебя что-то срочное?

— Я бы сказала, средней срочности. Но не хочу откладывать. Может, я тебя провожу и по пути поговорим?

— Идеально.

— Сейчас, пять секунд.

Жанна вернулась в своём украшенном бисером чёрном пальто, цокая шпильками и покручивая пояс-кисточку в руке.

— Как же здорово просто по-гу-лять — сказала Жанна уже снаружи, когда девушки направились вниз по улице.

Она щурилась от солнца и удовольствия, но потом вспомнила о чём-то и помрачнела.

— Так что тебя беспокоит? — спросила Фима, тут же уловив смену настроения подруги.

— Тот врач, — сухо отозвалась Жанна. — У меня из головы не идёт то, с каким отчаянием призраки его тормозили. Клянусь, они в него вцеплялись так, будто это вопрос жизни и смерти. А ведь у них осталась только смерть, было бы из-за чего париться! Но ещё больше меня напрягает, что этот Франкенштейн будто бы и не ищет нас.

— А должен?

— Фима, приём! Мы украли его пациента. Уж поверь, он был чертовски недоволен.

— Ну, вместе с тобой мы умыкнули у него сразу двоих подопечных, — Фима поджала губы.

— Точно! Я спросила у наших, говорят, к нам с тобой никто не наведывался. А ведь по идее они там, ну не знаю, полицию должны были вызвать, не?

— Ну, Аметист Аметиствич не совсем традиционный врач, насколько ты знаешь. Возможно, дело в этом?

— Мы заметили, как нетрадиционно он лечил Алекса, — Жанна сделала кислую мину. — На него самого бы заявление написать за такое.

— Справедливости ради, Жанна, мы не знаем, что за капельницы он ему ставил. Это же могла быть медикаментозная кома или что-то подобное. Саша рассказал вам, что он помнит?

— А тебе?

— Говорит, что не запоминает сны. Но я вижу, что он… — Фима щёлкнула несколько раз пальцами, подбирая слова. — Жанна, не сочти меня за дуру, но он будто постарел.

— Это… — девушка замялась, решая, имеет ли право рассказывать то, что знала. — близко к правде.

— Что с ним было?

— Фима, милая, мне он тоже ничего не рассказал толком. Только что ему снились кошмары. Уверена, он просто не хочет тебя тревожить.

— Сдаётся мне, ты знаешь больше, чем говоришь.

— Да, но улики, полученные незаконным путём, в суде не учитываются, — Жанна хихикнула. — Я не вызывала никого, Фима, и не пыталась поговорить с призраками. Я вообще придерживаюсь той философии, что люди сами всё расскажут, когда будут готовы. Но в призрачном мире чёрт-те что творится. Духи сами ко мне лезут и трепятся о всяком. Так что не проси меня выдавать чужие секреты, пожалуйста.

Фима молча кивнула, на душе у неё было тяжело. Она очень хотела бы помочь Александру, но не могла придумать как. И он особо не облегчал задачу.

«Может, ему и не нужна уже моя помощь?» — подумала она и ощутила холод, который разлился по груди и животу.

— И с батей его что-то не так, — сказала Жанна, хмурясь.

— С чьим? — Фима вынырнула из размышлений и поняла, что упустила нить разговора.

— С Аметистом-старшим.

— А что с ним?

Жанна рассказала, что знахари смогли оказать только первую помощь, но магические травмы всех четверых были слишком серьёзными. Требовался особый специалист, способный поставить их на ноги. Тётушка Негомила сразу хотела звонить Аметисту Аметистовичу, но Жанна с Ольгой успели её остановить. Тогда тётушка решила позвонить его отцу — Аметисту-старшему, потому что больше, на самом-то деле, звонить было и некому.

Мимо проехал тарахтящий автобус, девушки задумчиво проводили его взглядами.

— Да, я хорошо помню дядю Аметиста, он приезжал к нам в школу и рассказывал о правилах первой помощи. И обычной, и магической.

— Тётушка Негомила тоже говорила, что он чуть ли не друг семьи, — кивнула Жанна. — Только он так и не взял трубку. Написал весь план лечения в телеграме, представляешь? То есть, ответить на звонок у него времени или возможности нет, а сидеть строчить «простыни» — есть. Разве не подозрительно?

Фима остановилась и нахмурилась:

— Ты права.

— Из-за чего человек будет скрывать голос?

— Либо дяди Аметиста уже нет вовсе, и кто-то хочет это от нас срыть. Либо что-то случилось с дядей, и уже он сам хотел оставить это в тайне.

— Я тоже об этом подумала и рассказала тётушке Негомиле. Она собирается навестить его и разузнать обо всём. Сказать по правде, детка, мне тревожно от этого.

— Я попрошу её не ехать в одиночку. О, пришли.

Девушки стояли перед непримечательным кирпичным зданием, по обе стороны от входа которого красовались огромные чёрные якоря.

— Слушай, а чем ты вообще занимаешься здесь?

Фима хотела было пообещать, что расскажет позже, но тут ей в голову пришла замечательная, на её взгляд, идея.

— Сходишь со мной в кофейню за углом?

— Конечно, подруга, с радостью пополню запас кофеина в организме.

Они быстро дошли до маленькой несетевой кофейни, колокольчик приятным «дзынь» оповестил баристу о новых клиентах. Девушек встретил улыбчивый парень, который как раз завязывал на поясе фартук фисташкового цвета. Тот прекрасно сочетался с тёмно-коричневой формой и выглядел опрятно. Сделав заказ, девушки устроились возле высокой стойки. Жанна вертела в руках трубочку в бумажной упаковке, а Фима забралась на барный стул и покручивалась из стороны в сторону. Она вернулась к вопросу Жанны:

— Я пытаюсь улучшить РИТЭГи, сделать их более долговечными и безопасными.

— Какие тэги? Это в твиттере?

Фима хмыкнула и расшифровала:

— РИТЭГ — это радиоизотопный термоэлектрический генератор, — она заметила огромные глаза Жанны и продолжила расшифровку: — Проще говоря, здоровенная атомная батарейка.

— Звучит… очень атомно.

— Это полезная штука. На таких батарейках летают космические зонды и раньше работали маяки в самых жопных жопах мира.

— А сейчас маяки что? Не жопы больше?

— А сейчас, моя милая Жанна, есть джи-пи-эс, и маяки в целом перестали быть нужными. Жалко, конечно.

— Так, поняла. И тут на сцену выходишь ты. И ты… что делаешь-то? Мне правда интересно, Фима!

Раздался голос баристы:

— Латте «барбарис-мята» готов!

— О, это мне, — Жанна отбежала к другой стойке и тут же вернулась с напитком. Наконец, измусоленная упаковка отправилась в мусор, а трубочка — в яркий стаканчик. — Всё, милая, я вся — слух. Расскажи как для трёхлетней.

— Есть несколько сложностей с РИТЭГами. Это безопасность — в девяностые многие маяки разграбили и сломали установки, чтобы вытащить металл. А там, сама понимаешь, излучение.

— Бр-р-р, — Жанну передёрнуло. — На наших маяках таких тэгов нет же?

— Нет, их ставили только за полярным кругом, куда не поселишь смотрителей. Ну а второе — это срок службы и эффективность. Я хочу, чтобы они работали не тридцать лет, а семьдесят или сто. И чтобы больше энергии вырабатывали.

— Матерь Божья, — протянула Жанна. — Это всё звучит так круто!

— Спасибо, — улыбнулась Фима. — Но звучит лучше, чем есть на самом деле. Да и пока только ты в восторге от моего проекта.

— Я и тот, кто пригласил тебя на стажировку.

Бариста оповестил о готовности остальных напитков, и Фима поспешила принять подставку с четырьмя стаканчиками.

— Вы подписали где какой? — спросила она.

Бариста, симпатичный молодой человек, кивнул, вытирая руки чистым полотенцем.

— Конечно! Вот ваш, смотрите: «Нежный персик». С персиковым сиропом, сливками и корицей. Чудесного вам дня, леди!

— Взаимно, — улыбнулась Фима, покидая кофейню.

Когда дверь хлопнула, на мгновение можно было подумать, что зал опустел. Но вскоре из тени дальнего угла вышла высокая стройная фигура. Казалось, она сама была тенью, но с каждым шагом становилась всё более плотной и человечной.

Подойдя к витрине, женщина приложила палец к губам, будто раздумывая, чем позавтракать: круассаном или роллом с омлетом и ветчиной? Но в действительности она выжидала, когда бариста обратит на неё внимание и подойдёт поближе.

— Я сделал, как вы просили, — сказал он и протянул в чуть дрожащей руке матовый флакончик фиолетового цвета.

— Умница, мальчик, — проговорила она, и голос её был томным и сладким, будто тягучий липовый мёд.

— Вы отпустите меня теперь?

— Отпущу.

Женщина улыбнулась — ослепительно, хищно — и протянула к нему руку. Она коснулась какой-то точки за его ухом раньше, чем тот среагировал.

— Застень, — шепнула женщина.

Несколько секунд бариста стоял с прижатым к груди подбородком и расслабленными плечами, похожий на робота с севшей батарейкой. Но потом поморщил нос, поднял и опустил брови, несколько раз моргнул — будто только что проснулся. Он заметил посетительницу и поспешил поприветствовать её:

— Доброе утро! Что хотите этим утром, леди? — улыбнулся он, открывая новый заказ в терминале.

Глава 31

Изображение в окулярах микроскопа было мутным и неприветливым. Красибор покрутил ручку фокусировки, но чёткости это не прибавило. Мужчина замер на какое-то время, склонившись над прибором и глядя будто сквозь него, потом резко тряхнул головой и похлопал себя по щекам.

— Да соберись ты уже, — бормотал он себе под нос.

Резко дёрнув руками, чтобы поправить рукава халата, он снова устремил взгляд в окуляры. Усилием воли заставляя себя удерживать внимание на приборе, он чуть приблизил предметное стекло к объективу и наконец-то поймал фокус. Изображение стало чётким и ясным, а Красибор поспешил записать свои наблюдения. Микромир — это интересно, но монотонно и требует острого внимания. Сейчас Красибор не мог этого дать своим исследованиям. Утром он зашёл к профессору Подгорскому и попросил отпустить его в отпуск — оплачиваемый или по собственному желанию, не важно. А потом…

Красибор нахмурился. Что же было потом?

Он чесал переносицу и напряжённо перебирал воспоминания: вот он заходит в кабинет, проходит через лабиринт конструкций и приборов, находит профессора в самом конце, возле окна. Протягивает сразу два заявления — одно на оплачиваемый отпуск, второе для варианта без сохранения заработной платы. Мол, берите, какое нужно. Вот Пригорский поднимает на него чуть рассеянный взгляд а затем… Красибор оглядывает лабораторный стол: микроскоп, планшет с таблицами для результатов, распечатки по прошлым экспериментам, стеклянная бутылка «Байкала» и надкусанная московская плюшка.

— А затем я оказался здесь, — проговаривает Красибор и вновь прогоняет в памяти все события дня.

Теперь он начал вспоминать с более раннего времени: как он позавтракал яйцами всмятку и перьями зелёного лука, обсуждая с Романом план дальнейших действий (оба они сошлись на том, что нужно делать что-то самим, действовать на опережение, если получится. И точно не ждать, пока кто-то кинет с крыши условный кирпич кому-то на голову); вызвал такси и уехал первым, не дожидаясь девушек. Пришёл в кабинет, который был каким-то грустным после такого долгого отсутствия своих обитателей, написал заявления на отпуска и пошёл к профессору.

— Дерьмо, — процедил Красибор сквозь зубы.

Он подошёл к двери лаборатории, убедился, что никого из коллег не было рядом, и набрал номер друга.

— Не вижу вдали ядерного гриба, значит, на работе ты не накосячил! — сказал Роман вместо приветствия.

Красибор услышал, как тот хихикнул в трубку.

— Не в ту сторону смотришь, пират, — поддел он в ответ. — Ромчик, ты давно с батей своим говорил?

— А что? — напрягся Роман.

— Только что странная ситуация была. Сам знаешь, сейчас любая странность сулит нам какой-то очередной звездец.

— Рассказывай. Что-то с моим отцом? Ещё одна порча? Приворот?

В этот момент скрипнула дверь и в лабораторию вошёл один из научных сотрудников института.

— Перезвоню сейчас, — быстро проговорил Красибор, — найду Олю с Фимой ещё, обсудим все вместе.

— Понял, принял, жду.

Красибор нажал на кнопку сброса и вскочил с места, убирая телефон в карман.

— Красибор Баженович, а это… — коллега с недоумением указал на микроскоп и раскиданные материалы для исследований.

— Я скоро вернусь, — бросил тот на ходу.

— Но…

— Там же не уран или барий, — огрызнулся Красибор. — Вернусь и продолжу.

Он выскочил из лаборатории и побежал в соседнее крыло. Коллега бросил ему в спину едкий комментарий, но Красибор не расслышал. Да ему и не важно было, что там какой-то сотрудник думает о потерянном поколении и том, куда катится российская наука. Когда он забежал в кабинет, Фима проверяла страницы в своих отчётах, а Ольга неспешно печатала что-то за ноутбуком.

— Всё в порядке? — удивлённо спросила Фима. — Ты будто стометровку сюда бежал.

— Позволь я перефразирую вопрос моей прекрасной коллеги, — улыбнулась Ольга. — Хоть что-то в порядке?

— Вот твой вопрос ближе к истине, — Красибор кивнул блондинке.

Он набрал в лёгкие воздуха, чтобы рассказать девушкам о своём открытии, но в этот момент его перебили.

— Мадемуазель Арифметика, порадуете ли вы меня работой сегодня? — профессор Пригорский вышел в центр комнаты и скрестил руки на груди. — Хоть какой-нибудь?

Фима раскрыла рот, разглядывая своего научного руководителя. Близилось завершение её первого рабочего месяца в НИИ, но ей так и не удалось лично переговорить с профессором или хотя бы увидеть его. Она только слышала время от времени из соседнего кабинета звуки (странные и не очень) да профессорские возгласы (довольные и не очень). Так что сейчас Пригорский предстал перед её глазами впервые. Так сказать, во плоти.

Это был широкоплечий мужчина среднего роста. Толстая шея, ровная осанка и высокие плечи создавали впечатление человека в хорошей физической форме. На носу профессора устроились большие очки в оправе «авиаторов», с дужек которых свисали длинные бисерные нити. Разноцветные бисеринки и стеклярусы поблёскивали на солнце и притягивали взгляд. В какой-то момент Фима почувствовала, что сложно было разглядеть лицо профессора — глаза то и дело возвращались к коннекторам — нитям-бусами для очков.

Девушка заставила себя сфокусироваться на лице профессора. Она представляла его себе совсем иначе. Чопорным и аккуратным, возможно, даже излишне опрятным. Однако, учёный не стремился соответствовать её ожиданиям. Он носил густую бороду цвета бронзы — сейчас чуть более косматую, чем требовалось. Похоже, в последний раз он бывал в барбершопе месяца полтора-два назад. Из-под густых бровей смотрели серо-зелёные глаза, которые резко контрастировали с цветом волос: те были насыщенного тёмно-рыжего оттенка. Они доходили до плеч, а передние прядки были закреплены в небольшом хвостике на затылке.

Мужчина был одет в потёртые вельветовые штаны и свитер непонятного серо-жёлто-зелёного цвета. Поверх он накинул белый лабораторный халат, уже изрядно поношенный и пестрящий старыми пятнами, которые уже не отстирывались. Он выжидающе уставился на Фиму, убрав руки в карманы халата и оставив большие пальцы снаружи. Поняв, что молчание затянулось, он кашлянул и развёл руки в стороны, из карманов не вынимая.

— Ох, да, конечно! — спохватилась Фима, поспешно закрыла кольца в папке и протянула её профессору, не закрывая. — Вот файлы с моими расчётами. Надеюсь, вы сочтёте их интересными.

— Интересными? — тот поднял кустистые брови. — Я бы предпочёл, чтобы они были верными. Пусть даже и скучными.

Профессор заглянул в протянутые страницы, пробежался глазами по содержимому титульного листа и с удовлетворением хмыкнул, но в руки, однако, их не взял.

— Занесите ко мне в кабинет, как приведёте записи в порядок, у вас листы торчат там, где торчать не должны. И вытащите их из файлов, бумаги достаточно. Мы и так используем слишком много пластика, не находите?

— Эм, конечно, хорошо, как скажете, — затараторила Фима, активно кивая.

— Вот и чудно, — профессор вдруг улыбнулся, и вместе с ним улыбнулась и Фима, а напряжённость её и страхи перед научным руководителем отступили.

Потому что такой простой жест полностью преобразил его лицо. Улыбка профессора — это и поднятые уголки губ, и ямочки на щеках прямо над линией роста бороды, и прищуренные глаза с лучиками морщинок у внешних уголков. Всё это вселило вдруг в девушку спокойствие и веру, что перед ней стоит хороший человек, которого можно не бояться. Она держала в голове тот факт, что улыбки бывают обманчивы, а даже самые страшные и опасные люди — обаятельны. Но всё же надеялась, что правильно почувствовала этого человека.

— Красибор, — профессор повернулся к брюнету. — Что там случилось с Ромкой? Он позвонил мне только что и нёс что-то про деревянную ногу!

— А, он сломал ногу. Не деревянную, вполне себе мясистую и костлявую. Там ничего серьёзного, через пару недель гипс снимут.

Красибор врал напропалую, чтобы никто не удивлялся потом стремительному выздоровлению друга. В конце концов, сам Красибор прошёл путь от «самого больного в мире человека» до вполне здорово за полтора дня. А Роману ещё предстоит побегать от врачей, которые ждут его на повторный приём через месяцок, чтобы убедиться, что кости срастаются правильно. То-то они удивятся, увидев, что перелом уже будет лишь воспоминанием.

— Как умудрился? — строго спросил Пригорский.

— Упал, мы по сопкам ходили.

— Зачем?

— Да просто так, — Красибор пожал плечами, уже начиная нервничать. — Бродили.

— Ну ладно, — профессор смягчился так же неожиданно, как в первый раз. — Он же был с тобой, а значит, всё хорошо.

Сказав это как-то неестественно, будто прочитав текст на телесуфлёре, профессор Пригорский откланялся и направился к выходу. По пути он ещё разок заглянул в отчёты Фимы, и девушка была готова поклясться, что он смотрел с живым интересом, будто пытаясь быстро запомнить всю информацию.

— Арифметика, жду результаты, — напомнил он прежде чем скрыться за дверью.

Все трое молчали секунд десять, глядя ему вслед. Наконец, Фима прервала тишину:

— Он всегда такой?

— Какой? — отозвалась Ольга.

— Суровый и, кхм, странный.

— Ага.

Девушка пожала плечами и, перекинув идеальные локоны за спину, вновь устремила взгляд на монитор ноутбука. Она была одета в ярко-оранжевое вязанное платье-карандаш на тонких бретельках. Все, кто сегодня встречал её, думали о том, что Ольга выглядит сногсшибательно: высокая, стройная, без капли лишнего жира там, где он не приветствовался, и с изобилием оного там, где добавлял сексуальности. Фима же по привычке с раздражением подумала, что она похожа на огромную морковку. Девушки, конечно, сблизились за последние дни, но, как говорится, Москва не сразу строилась. А уж доверие или даже дружба между этими двумя строиться будут и того дольше.

— Он мне кого-то напоминает, — задумчиво протянула Фима, выуживая листы из прозрачных конвертов.

— Одного рыжего пирата, — отозвался Красибор.

— Чего-о-о?

— Скажем так, когда мы с Ромчиком только познакомились, он был Пригорским Романом Игнатьевичем.

Ольга усмехнулась со своего места:

— А потом карета превратилась в тыкву.

— Он взял фамилию матери, — пояснил Красибор. — Лет десять назад, вроде сразу, как восемнадцать исполнилось. И стал Бурнастовым. Но это сейчас не важно! — он замахал руками, привлекая внимание девушек. — Случилось кое-что странное.

Красибор изложил им свои опасения о том, что у него был провал в памяти с момента, как он начал говорить с профессором, и что он не помнит, о чём был их разговор и как он потом оказался в лаборатории и начал работать.

Ольга слушала молча, подперев кулачком подбородок. А когда Красибор закончил, посмотрела на коллегу:

— Фима?

— Что «Фима»?

— Что ты думаешь об этом?

Фима хмурилась и сразу же разглаживала пальцами морщины между бровей, раздумывая над услышанным.

— Вспоминаю.

— Что вспоминаешь? — спросил Красибор.

— Заклинание. Нужно обязательно тебе вспомнить, что произошло. Возможно, ты просто переутомился. Имей в виду, что такая вероятность тоже может быть. Я опасаюсь, как бы мы не начали видеть опасности там, где их нет. И добавлять себе проблем.

— А может, я забыл что-то очень важное по чьей-то воле, — закончил за неё Красибор мрачно.

Он был темнее тучи. Скрестил руки на животе и нервно отбивал ритм носком ботинка.

— Но сначала я отнесу эти данные. Если меня выпрут из института… — она задумалась и поджала губы. — Не хотелось бы, короче, чтобы выперли. Я хочу быть здесь, — она подняла взгляд на Красибора и внимательно посмотрела на него.

Тот молча кивнул. Он понимал, что девушка в первую очередь говорит о себе и своей карьере в научном мире, а не о нём. И ему это так чертовски нравилось.

«Она увлечена проектом даже сейчас, когда ей грозит большая опасть и вокруг происходит черт-те что», — удивился он. Но это было приятное удивление.

Кабинет профессора был прямо за стенкой, но, зайдя внутрь, Фима подумала, что попала в другое измерение. Первым, что она увидела, была ещё одна стена — из старых приборов, пыльных коробок и книг. Стеллаж со всем этим добром стоял перед дверью, оставляя лишь узкий проход на одного человека. Справа был ещё один шкафчик в одну секцию, так что путь был открыт только налево. Фима дошла до поворота и заглянула за угол, где её ждал ещё один стеллаж. В этот раз проход шёл направо, до противоположной стены, а за ним — ещё один, такой же узкий, налево.

— Да это же лабиринт, — пробормотала Фима. — Только без тупиков. Хотя, тогда это не лабиринт уже…

Её размышления прервал громкий хлопок, за которым послышалась короткая пулемётная очередь ругани. Девушка поспешила вперёд, пробегая один коридор за другим, петляя между стеллажами и шкафами, пока не добралась, наконец, до дальнего конца кабинета. Там, среди ровных рядов стеллажей со всевозможным научным хламом, образовался небольшой пятачок. Профессор Пригорский сидел за идеально чистым рабочим столом и вдумчиво глядел на монитор. Тот, в свою очередь, показывал ему таблицу с несколькими столбцами, цифры в которых обновлялись каждые семь секунд. На столе, кроме монитора и клавиатуры с мышью, стояла лишь пустая чашка с гербом города: Амурский тигр, взбирающийся по каменному склону, а на фоне за ним два перекрещенных якоря. Поверх этой конструкции висела башенная корона, собранная из кирпичей — символ столицы региона.

Обычно глаза у тигра на гербе красные, но Фима заметила, что на чашке тигр был черноглазым — похоже, профессор закрасил маркером.

— Игнат Афанасьевич, — негромко позвала Фима.

Она стремилась обратить на себя его внимание и не напугать при этом внезапным появлением. Но профессор всё равно вздрогнул и ошарашено обернулся.

— А, это вы, Арифметика, — он облегчённо выдохнул и поправил лацканы халата. — Положите отчёт на стол и возвращайтесь к работе.

Фима отчего-то насторожилась. Она ощущала малопонятную смесь тревоги и подозрительности. Девушка протянула папку с бумагами и выжидательно уставилась на профессора.

— Положите на стол, Арифметика. Я же понятно выразился.

— Почему бы вам просто не взять отчёт у меня из рук, Игнат Афанасьевич?

— Потому что я не хочу этого делать, — вкрадчиво проговорил он, и в голосе засквозили нотки угрозы.

Фима ещё несколько секунд удерживала позиции в их зрительной дуэли, но в итоге всё же сдалась и, положив папку на край стола, стремительно нырнула обратно в лабиринт из стеллажей.

Вернувшись в свой кабинет, она сразу перешла к делу:

— Ты прав, Крас, — выпалила она с порога. — С Пригорским что-то не так. Очень сильно не так.

Красибор вскочил со стула, преисполненный готовности действовать. Фима заметила, что на столе у него поверх всех записей и расчётов лежал раскрытый гримуар.

— Боюсь, профессор в опасности. Либо в опасности мы. Тут такое, пятьдесят на пятьдесят, — Фима обхватила себя руками и начала нахаживать круги по кабинету.

— Почему так думаешь?

— Он почему-то не берёт ничего из рук. Уверена, это не просто так.

— Это… действительно странно. Прибавить к этому мой провал в памяти, и картинка совсем нехорошая.

— Хотя… Может, он боится микробов? Чёрт, не знаю. У меня голова кругом! — она резко остановилась и кивнула на гримуар. — Нашёл что-то интересное?

— Да! — выпалил Красибор и подхватил книгу так, чтобы Фима видела страницы. — Что думаешь об этом?

— Крас, я вижу кучу зачирканной тарабарщины.

— О, точно, — промямлил Красибор, — давай тогда прочитаю?

— Конечно. А где Оля?

— Ушла работать работу, — он махнул рукой, сосредоточенный на книге. — Тут ещё рисунки и схемы какие-то… А если сфотографировать?

— Не сработает даже для тебя, — Фима помотала головой.

Однако Красибор направил смартфон на гримуар раньше, чем дослушал её.

— Интересно, — он показал девушке экран. — Ты видишь просто закрашенную страницу?

— Ну да.

— И это означает, что…?

— Что информация от меня закрыта, это родовая книга, я рассказывала. Крас, что у тебя на уме?

— А если во всей книге заблокирована только одна страница?

— Так не бывает, — девушка пожала плечами. — Ну, насколько я знаю.

Он заложил страницы большим жёлтым стикером и перелистнул в самое начало.

— Я думал, что здесь просто кто-то зачиркал страницу, но что если она на самом деле заблокирована, как для тебя книга в целом?

— Ох, уау, — Фима растеряно развела руками. — Я без понятия, возможно ли закрыть родовой гримуар от потомка, а тем более лишь часть. Но, чёрт, — она зарылась рукой в волосах, — я ничему не удивлюсь. Слишком много странностей в последнее время.

— Ты права. Я лишь надеюсь, что все эти новые нюансы приближают нас к ответам, а не наоборот.

Красибор всматривался какое-то время в изрисованную страницу, но потом спохватился и вернулся к закладке:

— Тогда буду перерисовывать, наверное. Художник я так себе, но буду стараться.

Фима мялась с ноги на ногу, не решаясь предложить ещё один вариант. Она следила за тем, как Красибор, закусив уголок нижней губы, переносит в тетрадь незнакомые ему символы. Мужчина не замечал ничего вокруг, поглощённый своим необычным исследованием, а девушка чувствовала, как горячеет его кровь, когда дело касается магии. Это одновременно восхищало её, умиляло и пугало. Всё же она решилась:

— Есть ещё один способ.

— М? — вопросительно хмыкнул он, не поднимая глаз от книги.

— Хочешь попробовать колдовать? Есть заклинание, которое откроет для меня эти страницы на время.

Красибор медленно поднял глаза и несколько секунд выжидающе смотрел на неё. Он не мог понять, шутит ли она или что-то случилось с её памятью. Она же не всерьёз? Не может быть, чтобы всерьёз.

— У меня нет сил, Фима.

«Алло!», — добавил он мысленно, но сдержался.

Его почему-то наполнил гнев. Странный, непривычный ему — гнев от обиды. Красибору было больно и обидно слышать подобные предложения. Особенно от той, кто прекрасно знает и о том, что он бессилен, и о том, как хотел бы, чтобы это было не так. Возможно, если бы такое ляпнул кто-то другой, Красибор просто постучал бы по столу, мол «есть кто дома?». Но это была Фима, а он бросил уже делать вид перед самим собой, что он не такой и вообще ждёт трамвай. Она нравилась ему. Сильнее, чем может нравиться коллега или подруга, и это пришлось признать. Так же, как теперь пришлось принять свою обиду и злость.

— Я видела, как ты снимал обои у меня дома, — спокойно ответила девушка. — Это была магия.

Горло Красибора сдавило так сильно, что он не мог сглотнуть. Поморщившись, он проговорил:

— Ты видела?

Фима кивнула.

— И думаешь, это была магия?

— Конечно. Я же так и сказала, Крас.

Незримая рука разжалась, и Красибор вдохнул. Так легко и быстро наполнил лёгкие, что голова чуть закружилась. Он вспоминал те минуты снова и снова. То, как обои отсоединялись от стен под его руками, показывали своё прошлое и будто бы благодарили за нежное обращение. Красибор быстро убедил себя в том, что это были отголоски Фиминой магии, которые ему посчастливилось ощутить. Однако, если она права… О-о-о, если она права, то это меняет многое. По-настоящему многое. Красибор смотрел на девушку горящими глазами, и душа его стала огромной, взращёная надеждами и мечтами. Но миг эйфории был кратким.

— А почему не сказала раньше?

Фима ответила спустя недолгую паузу:

— Растерялась. Думала, может, это были отголоски моей магии.

— И я так решил.

— Крас, давай просто попробуем? Если получится, мы как минимум сэкономим время.

Теперь была очередь Красибора молча кивать.

— Хорошо, — кивнула Фима. — Позволь, я немного расскажу тебе о том, что такое заклинания и как они работают.

Фима подкатила к столу Красибора своё кресло, села рядом, положила руки на колени и наклонилась к нему поближе. Девушка начала объяснять:

— Есть три части любого заклинания. Первая, и самая главная — это намерение. Когда всё естество колдуна хочет что-то получить, Сила откликается и приходит на помощь. Не должно быть ни сомнений, ни раздумий — чем чётче намерение, тем выше шанс на успех.

— Нерешительные ведьмы плохо колдуют? — ухмыльнулся Красибор.

От Фимы не укрылось то, насколько он был напряжён. Она видела, как перекатывались мышцы на его предплечьях, потому что он сжимал и разжимал сцепленные руки. На скулах заходили желваки, а кадык двигался, когда мужчина с усилием глотал.

— Нерешительные ведьмы и колдуны не живут. Таких Сила сжирает изнутри и не оставляет костей.

— Ты шутишь?

— Отнюдь. Всё ещё хочешь попробовать?

Она знала, что он боится не силы, а того, что не отыщет её в себе. Чувствовала, что неудача может разбить ему сердце, так же, как и удача — дать доступ к неисчерпаемому запасу внутренних сил и мотивации. Она не строила иллюзий насчёт его, потому что прекрасно чувствовала, что магии в нём действительно нет. Или практически нет. Она была готова рискнуть.

— Хочу, — твёрдо ответил Красибор.

— Вторая часть — это физическое воплощение. Иногда это — особые движения руками, иногда — зелье или магические атрибуты, рисунок, руны — варианты бесконечны. Такие воплощения — как открытый краник, через который Сила переходит в нашу реальность и делает то, о чём просит её тот, кто колдует. И если подобрать неправильную форму — всё также может закончиться плохо. В лучшем случае заклинание не сработает, а в худшем — вредит втому, кто колдует.

— Поток может быть слишком маленьким или, наоборот, большим, и тогда резьбу срывает в чёртовой матери?

— Верно. Если магии мало для воплощения — результата не будет. Если же много — результат будет неконтролируемый и слишком мощный. Это грубо говоря.

— Я ценю, что ты объясняешь понятным языком.

Фима ободряюще улыбнулась и продолжила:

— Наконец, третья часть — это слово. Магия идёт к тому, кто говорит на её языке.

— А что это за язык?

— На нём говорили наши предки. Они когда-то начали призывать магию, так что и правила они определили.

— Понял.

— Давай приступим? — девушка обхватила его сомкнутые в замок руки и заглянула в глаза. — Первым делом расслабься. Это простое заклинание, оно не нанесёт тебе сильного вреда даже если напутать. Я не стала бы предлагать что-то опасное для твоей жизни.

— Хоть кто-то из нас разумный, — Красибор чуть расслабился от тепла её прикосновений. — А то я бы согласился.

— Ну?

— Давай сделаем это.

— Хорошо. Положи одну руку на книгу, а второй держи меня. Я пользовалась этим заклинанием, пока училась в школе. Чтобы скрывать дневники с секретиками, так что хорошо его помню.

Красибор сделал, как она сказала.

— Обратись мысленно к книге, — продолжила Фима. — Поговори с ней. Объясни, почему ты хочешь, чтобы она раскрылась кому-то не из твоего рода.

— Фима, это же просто книга, — Красибор скептически уставился на неё, наклонив голову в бок.

— Эта книга пропитана магией, твоей родовой и кровной, Красибор. Она повидала больше нас с тобой и многое знает. Ты смог наладить связь с обоями в моей комнате, а они всего лишь висели несколько лет в коммуналке. Представь, сколько может рассказать твой гримуар?

Красибор заскрежетал зубами и шумно вздохнул. Он хмуро взглянул на книгу, погладил кончиками пальцев бумагу. Шершавая поверхность казалась мягкой и согретой, будто он читал сейчас возле камина, а не под неживым светом люминесцентных ламп.

«Кто-то писал это заклинание, — подумал он. — Интересно, кто? Когда? Услышал его от кого-то другого или придумал сам? Пользовались ли им раньше?»

Вопросы вертелись у него в голове, и в какой-то момент он ощутил короткий импульс, который коснулся кончиков пальцев. Будто книга ударила его лёгким зарядом статического электричества. И от этого короткого ощущения Красибор ощутил вдруг, как тепло прошло через руку и заполнило всё его тело до края. Он даже не заметил, что улыбнулся. Все мысли были лишь о том, что гримуар ответил ему. Неясно, слабо, ничего не проясняя, но ответил.

«Ну привет, дружище, — сказал он мысленно, с любовью глядя на пожелтевшие от времени страницы. — Я чертовски рад с тобой воссоединиться. Надеюсь, ты тоже не против».

Новая серия уколов была чуть сильнее и длилась несколько секунд. Отчего-то Красибор был уверен, что это хороший знак. Конечно, он подумал о том, что понятия не имеет, как сигналы эти расшифровывать. Может, книга наоборот пытается его отпугнуть или прибить, будто электрический стул? Но Красибор лишь плотнее прижал ладонь к бумаге и погладил её, наслаждаясь каким-то невероятным знанием того, что гримуар пытается до него дозваться так же, как и он сам.

— Объясни гримуару, что хочешь сделать, — мягко проговорила Фима через какое-то время.

«Дружище, я сам не разберусь пока что в невероятных знаниях, которые ты собрал и хранишь. Позволь, пожалуйста, Фиме помочь, — он чуть нахмурился, размышляя. — Арифметике. Думаю, между собой лучше будем называть её полным именем? — Красибор ощутил согласный укол на кончике указательного пальца. — Позволь ей, пожалуйста, тоже прочитать то, что написано на твоих страницах».

Он неторопливо кивнул, давая Фиме понять, что выполнил её инструкции.

— Ты держишь сейчас и книгу, и меня — это воплощение. Ты как мост между нами, способный говорить с обоими. Теперь черёд слова. Скажи «леть». Это означает «можно». Ты скажешь гримуару, что ему можно показаться мне. А мне — что можно посмотреть.

Красибор закрыл глаза и снова нежно погладил бумагу. Та ответила с готовностью и силой. И тогда он выдохнул едва слышно, выпуская заклинание вместе с воздухом из лёгких:

— Леть.

Сначала не происходило ничего, но через долгую минуту Красибор ощутил, как по венам побежало что-то, что он с трудом смог бы описать. По каждой вене и каждому сосуду струилось нечто, что смешивалось с кровью и впитывалось в клетки. Красибор закрыл глаза, мышцы его лица расслабились, плечи опустились. Это было чертовски приятно, но продлилось всего мгновение. Он пытался понять, на что это ощущение было похоже больше всего. Ответ вертелся на языке.

— Что чувствуешь? — тихо спросила Фима спустя пару минут.

— Любовь, — ответил Красибор, с трудом разомкнув губы.

Да, это ощущение походило именно на то, что он привык считать любовью. Она прошла через всё его тело и растворилась в каком-то ином измерении, оставляя его в приятной тоске.

Наконец, он открыл глаза. Фима подалась вперёд и заглянула в гримуар. Красибор видел, как бегают её глаза из стороны в сторону.

— Ну как? — спросил он с некоторой тревогой.

Конечно, он чувствовал, что что-то произошло, не мог не почувствовать. И знал на каком-то клеточном, малекулярном уровне, что это была магия. Но уверенности в успехе всё равно не было. Фима же перевела на него взгляд и хитро улыбнулась:

— Я могу прочитать.

Глава 32

— У меня получилось…

— У тебя получилось!

Фима бросилась на шею Красибора и радостно завизжала. Она изо всех сил наполняла сердце верой в успех, но одной веры бывает недостаточно. Без каких-либо гарантий на удачный исход, она подсознательно готовилась к худшему, боясь распылять себя саму преждевременной радостью. Но всё удалось, и девушка не могла сдержать радостных возгласов, она была полна эфории и лёгкости.

Красибор неуверенно обнял Фиму в ответ, ошарашенно глядя на гримуар. Он продолжал повторять шёпотом:

— Получилось. Получилось…

Он плавно поднялся со стула, Фима последовала его примеру, не разнимая объятий и уткнувшись ему в шею.

— Я колдовал, Фима. Это же я был? Не ты через меня?

— Не я, — ответила она чуть дрогнувшим голосом. — Ты.

Девушка чуть отстранилась, ровно настолько, чтобы взглянуть ему в глаза. Чёрт, в эти потрясающие глаза. Сейчас, свободная от чаров Красибора, она могла трезво оценивать и внешность, и характер, и поступки мужчины. Если голос его казался ей обычным, тело — выше среднего, то вот глаза — они очаровывали её так, будто через них по-прежнему проникали чары. Иначе как ещё можно было объяснить то, что у Фимы колени слабели, когда она глядела в них так близко, как сейчас? Болотисто-зелёный цвет радужки был таким необычным и редким, что можно было бы подумать на контактные линзы. Однако, Фима прекрасно помнила, что и сама была обладательницей не самого распространённого цвета глаз — настолько светло-орехового, что казался почти жёлтым. «Девушка с песочными глазами» — так обычно про неё говорили.

«Только ли цвет меня привлекает? — подумала Фима, глядя на Красибора и сжимая его плечи. — Себе бы не врать».

— Ты чего? — Красибор улыбнулся, заметив блестящие бусины в уголках её глаз.

Он мягко провёл по её щекам и скулам, смахивая слезинки раньше, чем те успели бы сорваться с ресниц.

— Я просто очень рада.

Фима улыбнулась в ответ, и Красибор бессознательно сжал руку вокруг её талии крепче. Вторую он задержал на лице девушки, и она вдруг уткнулась щекой в его ладонь, закрыв глаза. Она была похожа на кошку, которая с наслаждением отозвалась на ласку. Фима перестала сжимать его плечи, но руки не убрала. Она переместила их чуть выше и теперь нежно поглаживала кончиками пальцев его кожу рядом с воротом футболки. Одной рукой провела по коротким волосам внизу затылка. Красибор тоже закрыл глаза, не отдавая себе отчёта в том, что делает. Ему просто было так чертовски хорошо — он только что впервые сам сотворил волшебство. Это было лучшее, что с ним случалось в жизни, и казалось, ему нужны часы отдыха, чтобы переварить этот факт. Ему хотелось лечь на землю и уставиться наверх — разглядывать небо, пока тело не справится с нахлынувшими чувствами. И наслаждаться мягкими, ненавязчивыми ласками девушки, которая подарила ему этот потрясающий опыт. Поверила в него и провела через тёмный лес. Он верил, что и в случае неудачи она была бы рядом. Так чувствовало его сердце. И как же приятно было иметь такую уверенность.

— Как думаешь, — хрипло проговорил он, не открывая глаз, — я смогу обрести силы?

Её руки замерли, потом она вернула их на ему на плечи и открыла глаза:

— Не знаю, — честно ответила она. — Но я бы очень этого хотела. Я думала, что у вас магии совсем нет. Но, как видишь, что-то да есть. Верю, что есть способ обрести силы. Поищем.

Красибор шумно выдохнул и чуть наклонился. Так, чтобы их лбы соприкоснулись.

— Я уже обрёл больше, чем надеялся.

Он думал о том, как важно себя тормозить и не терять контроль. Не сравнивать себя с Фимой или другими представителями ведовского мира, ведь он — не один из них. У него не было ни капли магии, и он был уверен, что никогда её не коснётся по-настоящему. И теперь так легко было бы сорваться и бежать за бОльшим, и так важно было этого не делать. Он провёл ладонью по Фиминым волосам, вдохнул её запах — не мог понять толком, чем она пахла, но ему нравилось — и ощутил огромную внутреннюю благодарность за то, что обрёл. И замер, сконцентрировавшись на этом чувстве.

— Даже если это моё первое и последнее заклинание, — проговорил он сдавленно.

— Поищем, — повторила девушка.

Она хотела посмотреть на его лицо, но Красибор был слишком близко, и она видела только комично искажённый нос и приоткрытые губы. В груди защекотало, дышать стало чуть сложнее. Его губы были слишком близко. Чтобы их коснуться, было достаточно привстать на носочки. Интересно, как это было бы?..

«Он переполнен эмоциями, — думала она. — И ты тоже. Держи себя в руках, девочка».

— Давай посмотрим, что ты нашёл в гримуаре, — сдавленно проговорила она, заметив, что мужчина, видимо, думает о том же, потому что ещё немного приблизился.

Красибор замер в нескольких сантиметрах от её губ. Он сжал кулак, стараясь не показывать разочарования, резко отстранился и мотнул головой, чтобы привести мысли в порядок.

— Да, давай.

Они вернулись за стол и склонились над книгой. Фима провела пальцами по краю страниц и с благоговением выдохнула:

— Он прекрасен. Эти описания и иллюстрации…

— Это может быть полезным?

Фима повернулась к нему, широко улыбаясь. Глаза её сияли.

— Да! Думаю, да! Я читала про этих ежей в школе. Если мы сделаем всё оперативно, вполне возможно, что получится избавиться от болиголова за одну ночь. А с ним и от порчи.

Красибор порывисто выдохнул:

— Чёрт, надеюсь. Посмотри, там написано о месте обитания. Где же… А, вот: «Скалы с жизнью». Тебе это о чём-то говорит?

— У меня есть предположение, проверим сегодня же ночью. Ты за?

— Конечно. Это не опасно?

— Так ты за или только если это не опасно? — она вздёрнула подбородок, а потом сообразила: — Или ты за меня переживаешь? Ой, не стоит, — она махнула рукой.

— Фима, это опасно?

— Нет, — ответила она и отвела взгляд.

— Фима, блин, я читал, — он кивнул на гримуар.

— Ну, может быть, немного небезопасно.

Он чуть склонил голову так, чтобы заглянуть ей в глаза, и требовательно проговорил:

— Не надо ничего от меня утаивать.

Девушка сомневалась. Она медлила с ответом и сосредоточенно разглядывала валяющиеся в беспорядке стикеры и ручки на столе. Наконец, сказала:

— Не буду.

— Отлично, теперь давай разбираться с этими штуками. Флора и фауна магического мира, — хохотнул он и начал читать пометки на страницах вслух.

Какое-то время они вдвоём пробирались от абзаца к абзацу, Фима терпеливо объясняла нюансы и расшифровывала термины, а Красибор время от времени выписывал что-то в заметке на телефоне и клеил на страницы тонкие полупрозрачные стикеры. Он с восхищением разглядывал рисунки, слушая рассказ Фимы о тонкостях воплощений заклинаний.

— До ночи нужно найти чугунный куб и начертить в нём эти символы, — девушка указала на один из рисунков. — Они сохранят ежу жизнь, это важно.

— Ого, э-э-э, — Красибор почесал затылок, — чугунный куб звучит как не самая частая история. Если им просто чугун нужен, может, мы что-то другое приспособим?

— Что, например?

— Казан.

— Казан? Для плова?

— Ага, у меня есть дома.

Несколько секунд Фима молча буравила его глазами, а потом звонко рассмеялась. Её смех пробил трещину в куполе напряжения, под которым они сидели уже пару часов. Красибор сначала смотрел на неё ошарашено, а потом присоединился к веселью, хотя и не понимал, чем именно рассмешил девушку. Просто она так заразно хохотала, что устоять было невозможно.

— Заглянем к Каракулиным сначала, — сказала она, держась за живот и улыбаясь, — они кузнецы, наверняка такого добра у них навалом. А казан оставим как запасной план. Окей?

— Окей, — отозвался Красибор.

— Есть ещё кое-что. Покажешь мне, где Ромин стол?

— Легко, но зачем?

— Ежи ежами, но, если ты не забыл, кто-то нашему ненаглядному подклад делал. Я придумала кое-что, — она подмигнула.

Они спустились на этаж ниже и прошли на кафедру физики ускорителей и радиационной медицины. Фима шла мимо кабинетов, аудиторий и удивлённо поднимая брови: за всё время знакомства она ни разу не бывала здесь и даже не знала, чем именно Роман занимался в НИИ.

«Ну, меня можно понять, — оправдывалась она сама перед собой. — Голова забита под завязку. Там разберись, тут не умри, со стажировки не вылети. Сложно».

— Вот, — Красибор указал на большой белоснежный стол, стоявший рядом с окном.

На первый взгляд можно было предположить, что это не рабочее место. В том плане, что мало кто смог бы работать, сохраняя такой порядок: ручка к ручке, ластик к ластику, стикер к стикеру. Из папок не выбивались листы, как у Фимы, и рабочая поверхность не была покрыта случайными росчерками ручек и маркеров, как у Красибора. Рабочее место Романа больше походило на фотографию из мебельного каталога.

Оттого ещё легче было Фиме заметить что-то неладное. Она села на стул, положила руки на столешницу и закрыла глаза. Мысленно обратившись к столу, за которым её друг провёл несчётное количество часов, она постаралась найти отблески энергии, чуждой этому месту. Что-то, что выбивалось бы. И нашла. Открыв глаза, Фима резко дёрнулась правее, туда, где вертикально стояли широкие папки с кольцами. Ощупав корешки, Фима обнаружила тонкую верёвочку, зацепившуюся за кольцевой механизм одной из них. Медленно потянула на себя, стараясь избегать резких движений, и наконец выудила небольшой холщовый мешочек.

— Ещё один? — ошарашено спросил Красибор, очутившись рядом.

— Тш-ш-ш! Не слишком громко. Не хочу, чтобы нас услышали. Это точно кто-то из своих.

Красибор тут же замолк и выпрямился, скрывая девушку от посторонних глаз. Кроме них в кабинете больше никого не было — ещё три рабочих места пустовали. Должно быть, сотрудники были на исследованиях или выполняли какие-то другие задачи. Или просто пошли покурить. Но Красибор всё же встал так, чтобы, если кто-то и зайдёт, различить ничего бы не успел. Фима подняла подклад на уровень глаз, всё ещё держа его за верёвочку и не касаясь пальцами. Она сложила губы трубочкой и медленно подула на мешочек, постепенно увеличивая силу воздуха так, чтобы под конец её запаса воздуха мешочек подскочил почти параллельно столу. Потом она плюнула на него и, приблизившись, процедила сквозь зубы:

— Лишеник.

Красибор вздрогнул. Лёгкий заряд статического электричества коснулся кончика его носа: совсем рядом ведьма сотворила заклинание, а он сумел почувствовать искорку от этого костра.

— Обернула действие подклада на того, кто его сделал. Благо, Рома не успел ещё его потрогать.

— Фима, ты гений!

— Я знаю, — девушка улыбнулась и задрала острый подбородок. — Посмотрим, кому поплохеет в ближайшее время. А теперь давай сходим ещё в магазин для будущих родителей. Кое-что сделаем и поедем готовиться к охоте на ежей.

— Прости?

— Ой, милый, ну не робей ты так! — Фима встала и игриво хлопнула Красибора по плечу. — О детях нам думать рановато, обойдёмся пока покупкой видео-няни без каких-либо обязательств. Проследим, не побежит ли кто забирать своё добро.

Красибор наконец понял, к чему она клонила. Всего через полчаса он вернулся сюда же и оставил на столе друга маленького плюшевого мишку, глаз которого транслировал окружающую обстановку прямо на их с Фимой смартфоны. Для верности они купили открытку с пожеланием скоро выздоровления, чтобы никто из коллег Романа не удивился новому аксессуару.

Сделав это, молодые люди разошлись по своим делам. У обоих начинали гореть сроки исследований, и если Красибор был готов послать работу по-настоящему далеко и надолго, то Фима своей позицией дорожила, и Красибор решил её в этом поддержать. В конце концов, без неё он сейчас мало что мог бы сделать. Роман по видеосвязи уверил его, что отец в относительной норме, потому что за сегодняшнее утро они с тётушкой Негомилой и Александром хорошенько прошлись по саду и повыдёргивали ростки болиголова. А тётушка обещала непременно поговорить с ним о заклинаниях в гримуаре и шансах вернуть магические силы, но вечером — сейчас она была слишком занята ухаживаниями за больными, включая себя саму. Так что Красибор убрал гримуар в рюкзак и отправился завершать свои брошенные утром расчёты, заключив с самим собой сделку: сначала он сконцентрируется на исследовании и ближайшие два часа не будет ни на что отвлекаться, а в обмен на такое самопожертвование во имя науки до конца дня он засядет где-нибудь с гримуаром и погрузится в чтение.

«Возможно, что-то в этой книге подскажет, что вообще случилось с нашей семьёй», — думал он, вновь настраивая микроскоп и уставившись на монитор компьютера, на который выводилось изображение с предметного стекла.

Фима же ещё раз проверила свои таблицы, убедилась, что планшет заряжен, и собралась на встречу, которую переносила уже четырежды. Она затягивала шнурок на рюкзаке, когда в кабинет вернулась Ольга. Она была взволнована в хорошем смысле: яркий румянец на щеках и улыбка украшали её лучше любых аксессуаров или макияжа. Но и последние тоже своё дело, конечно, делали.

— Хорошие результаты? — спросила Фима, закидывая рюкзак на плечо.

— Что? Ах, да, неплохие, — Ольга кивнула и убрала прядь за ухо, прижимая при этом телефон к груди.

— Что ты там от меня прячешь? — нахмурилась Фима.

— Ничего, правда, — девушка развела руки в стороны, будто показывая, что открыта перед ней и ничего не скрывает за пазухой.

— А в телефоне?

— Просто хорошее сообщение пришло, — Ольга пожала плечами и легко вздохнула.

— Погоди-ка… Да ты влюбилась!

— Кто, я? — блондинка изумлённо ткнула себя пальцем в грудь. — Не говори ерунды.

— Но сообщение же от парня, я права?

Ольга медленно кивнула. Было заметно, что она чуть напряглась.

— Надеюсь, он стоит такой красотки, как ты, — Фима подмигнула ей и бодрым шагом пошла к дверям.

У самого выхода она остановилась и добавила через плечо:

— А ещё такой храброй и умной девушки.

Как бы не вставала у неё шерсть дыбом в обществе блондинки, отрицать её хороших черт она не могла да и не хотела. Особенно после того, что она сделала для их с Красибором и Романом спасения. Ольга удивлённо подняла брови и ответила словами благодарности.

— А ты куда? — спросила она, чуть опомнившись от неожиданных комплиментов.

— На Басаргинский маяк. Если всё сложится, поставим туда мой обновлённый РИТЭГ.

— О, там красиво, я видела с моря. Жаль, туда так просто не попадёшь.

— Может, и к лучшему, — улыбнулась Фима и вышла за порог.

После проверки на КПП войсковой части, на территории которой находился один из самых живописных маяков края, Фима последовала вверх по склону. Сначала ей нужно было поговорить со смотрителем, чей домик стоял там же, на вершине, прямо рядом с обрывом. Море ластилось к скалам, с шелестом облизывая острые грани валунов. Звук волн был слышен так отчётливо, что, если закрыть глаза, можно было с лёгкостью представить, что находишься в открытом море. В какой-то момент Фиме показалось, что земля мерно раскачивается под ногами, но она быстро стряхнула это наваждение.

Маленький одноэтажный домик создавал ощущение, будто это была не войсковая часть, а обычное деревенское поселение. Живописное и гостеприимное. Стены, явно побелённые в этом году, приятно контрастировали с насыщенно-изумрудной крышей. По обе стороны от парадного входа раскинулся небольшой сад, ограждённый премилым низким заборчиком. Он был свежим и белоснежным, как и стены. Клумбы пока что пустовали — ещё было слишком рано для цветов. В обычном мире, не в ведовском. Однако, тёмную влажную почву уже прорезали первые побеги растений. Должно быть, скоро зацветут первоцветы: пролески, крокусы, и быть может, даже мускари с их яркими свечками цветов, больше похожих на ягоды. Справа от входа висела синяя табличка, похожая на адресные. Но на ней, вместо улицы и дома, гордо значилось: «Лучший двор 2023 г.» Фима улыбнулась, глядя на неё и на ухоженный участочек: люди, живущие тут, землю свою очень любили, в этом не было сомнений. К таким хочется приходить в гости. А когда она заметила тонкий дымок из трубы и почувствовала запах выпечки, место ей понравилось ещё больше. Она поспешила позвонить в маленький круглый звонок.

Дверь открыли почти сразу. Её встретила женщина лет пятидесяти, стройная и изящная, со светлым открытым лицом. Она перекинула длинную чёрную косу наперёд через правое плечо, и та спускалась почти до пояса. Голову украшал миниатюрный современный кокошник, сделанный из тёмно-бордовой кожи и украшенный бежевыми матовыми камнями. Женщина растянула пухлые губы в приветливой улыбке, а светлые глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами, удивлённо разглядывали Фиму.

— Добрый день, а вы?.. — спросила женщина, вытирая руки вафельным полотенцем.

Она была одета в длинное вельветовое платье такого тёмного зелёного оттенка, что оно казалось почти чёрным, и только под солнечными лучами приобретало изумрудный блеск.

— Здравствуйте, меня зовут Арифметика, я пришла на встречу с Зеленко Сергеем Владиславовичем. По поводу питания маяка.

— А-а-а, поняла, — просияла женщина. — Какая вы красавица! Я думала, приедет какой-нибудь скучный старый учёный.

— Вы даже не представляете, какой скучной я могу быть, — улыбнулась Фима.

— Не верю, — женщина коротко засмеялась и отступила на шаг, открывая проход. — Заходите, милая, Серёжа скоро вернётся.

Фима с готовностью переступила порог. Домик был совсем маленьким, всего на одну спальню и кухню с печью. Девушка удивлённо обвела помещение глазами:

— Вы готовите в печи? У вас же стоит плита.

— А так вкуснее, — отозвалась женщина и открыла высокую пластиковую бочку в углу. Зачерпнула из неё большой половник и часть воды вылила в электрический чайник, а часть — в ручной умывальник. — У нас тут полулюкс: какие-то удобства провели, а какие-то — по-старинке. Но вот пробовала я духовки ваши и индукционные панели, а ничего лучше печки пока не придумали. Тем паче, что и так и так топить, холодрыга иначе.

Пока чайник закипал, женщина хлопотала вокруг, накрывая на стол. Вскоре перед Фимой очутился старый сервиз с изображением зайчат в подснежниках. Было видно, что посуда видала лучшие годы, но это Фиму даже радовало, потому что означало, что сервизом пользуются.

— Вам помочь?

— Что ты, — отмахнулась женщина. — Я сама.

— А как вас зовут?

Женщина вдруг замерла на мгновение, будто растерявшись. Но совсем скоро вновь принялась доставать приборы и посуду:

— Мила Олеговна, — ответила она и выжидающе посмотрела на девушку.

— Какое красивое имя, — Фима улыбнулась и повторила для верности, — Мила Олеговна. Давайте я вам всё же помогу?

— Не стоит, дорогая моя, мне в радость гостей принимать. И называй меня просто Милой, хорошо?

Фима кивнула и, несмотря на заверения хозяйки дома, всё же встала и потянулась к плетёной вазочке с нарезанным домашним хлебом, которую Мила как раз закончила заполнять.

— Ох ты ж хозяйственная какая и упёртая, — ухмыльнулась Мила. — Ну, хорошо, твоя взяла. Поставь хлеб и и залей кипяток в заварник, пожалуйста. Сейчас и пироги подоспеют, ты как никогда вовремя пришла, милая моя.

Фима сделала, как попросила хозяйка дома, а потом помогла расставить розетки с вареньем, маслом и перетёртой малиной. Спустя пару минут она разлила заварившийся чай по чашечкам и устроилась, наконец, за столом в ожидании основного угощения. Мила взяла кованный совок на длинной ручке, сдвинула заслонку и выудила из днища горнила большую чугунную сковороду без ручки, в которой ютились румяные пирожки. Они вышли очень пышными и высоко вздымались над краем. Мила развернулась с совком в руках и ловко переложила посудину на щербатую разделочную доску на столе.

Аромат стоял потрясающий. Фима закрыла глаза и втянула носом воздух, млея от удовольствия. В открытые окна залетал прохладный весенний воздух, но жар печи тут же его согревал, создавая необычный контраст температур. Фима с готовностью протянула пустое блюдце, ожидая, пока Мила отсоединила стальной лопаткой пару пирожков и положила ей.

— А с чем они?

— С яйцом и зелёным луком.

— Ох, обожаю! — воскликнула она и подула на край пирожка, а потом откусила, не дожидаясь, пока тот остынет.

Сразу ощутила яркие вкус и аромат зелёного лука. Они были такими свежими, особенно в сочетании с царившей атмосферой, что Фима была готова поклясться, что ничего прекраснее в жизни не ела. Сливочное пышное тесто таяло на языке, а яйца добавляли прекрасной бархатной текстуры.

— Мила, это так вкусно! — воскликнула Фима, едва прожевав кусочек.

— Захваливаешь, — отмахнулась женщина и тоже откусила от пирожка. — Хотя да, получилось неплохо.

— Неплохо? Они фантастические!

Фима уже расправилась с первым пирожком и принялась за второй. Запивая выпечку чаем, она поглядывала в окно, за которым виднелся тот самый маяк.

— Чертовски красивый, — сказала девушка, закончив с угощением. — Маяк.

— Это да. Здесь вообще место красивое, живописное. Даже художники к нам каждый год приезжают маяк рисовать. Вот и Серёжа как-то раз увидел его и сразу решил, что будем тут жить.

— А вы?

— А что я? Как муж сказал, так и делаю.

— Правда? Но вам нравится в итоге?

— Фимочка, ну не бывает в жизни чёрного и белого. Мне не нравится, что воду таскать нужно со скважины и что мы от мира отрезаны. А с другой стороны, кому нужен мир, когда есть такой вот вид?

Девушка вспомнила потрясающий вид из окна её комнаты в общежитии и улыбнулась:

— Понимаю.

— Ой, да ну где же он? — Мила вскочила и прошла в спальню.

Из-за закрытой двери она услышала обрывки разговора: «… пришла из НИИ, да… Подходить? Уверен?.. Ага, поняла. Целую, милый.» Потом Мила вышла, держа в руке мобильный телефон старой модели, с кнопками.

— Дорогая моя, Серёжа передал, что ты можешь на маяк пройти сразу, он там застрял что-то. Говорит, какие-то проблемы с, как её там… Ритегой что ли…

— С РИТЭГом? — взволновано переспросила Фима. Только проблем с установкой ей и не хватало. — Я немедленно отправлюсь к нему, если вы не против?

— Конечно, конечно, — Мила растеряно развела руками. — Я в ваши дела вникать даже боюсь, так что просто подожду вас обоих тут, хорошо? Вот, возьми ещё один пирожок с собой, милая.

Она отделила кусочек выпечки, и Фима тут же засунула его в рот, с наслаждением замычав. С пирожком в зубах она выбежала из домика и направилась к маяку. Тот находился на скалах прямо в море. С материка к нему вёл длинный мостик с приветливыми жёлтыми перилами. Фима замерла, наслаждаясь открывшейся картиной. Маяк возвышался над горизонтом, подобно драконьему замку высоко в горах. Волны облизывали крохотный островок, на котором тот устроился, белые барашки то и дело врезались в скалы и рассыпались брызгами. Морской шум расслаблял, Фима ощутила, как плечи её опустились, а ноги чуть ослабли. Снова появилось ощущение, что она находится на корабле посреди океана, и почувствовала, как земля под ногами покачивается вслед за волнами.

Она тряхнула головой и ущипнула себя за щёки, чтобы вернуть ясность мыслям и сконцентрироваться на текущих задачах. Она давным давно согласовала установку обновлённого РИТЭГа на этом маяке и надеялась, что он будет первым из многих. За восемьдесят с лишним лет службы маяк никогда не гасил свой зелёный огонь, и это было прекрасно. Фима надеялась с помощью своей технологии продлить работоспособность маяка на десятилетия и убрать из уравнения человеческий фактор. Предполагалось, что смотрители так же будут продолжать жить здесь со своими семьями и присматривать за сооружением, но работа их значительно бы облегчилась.

Девушка сделала первый шаг на мост, тот пугающе качнулся под её весом. Она вцепилась в металлические тросы-перила и передвинула ослабевшие ноги ещё на пару шагов вперёд. Отсюда ей открылись каменные лестницы, которые прятались среди скал и вели от маяка к воде. Всё вместе создавало удивительное зрелище. Фима засмотрелась и сделала ещё несколько шагов спокойно, но потом земля под ногами снова закачалась.

— Да что же такое… — пробормотала девушка, приложив одну руку ко лбу.

Она с силой нажала на висок и потёрла переносицу, но прояснить сознание не удалось. Как не удалось сделать и следующего шага — причём ноги не слушались уже не из-за страха. Потеряв контроль над мышцами, Фима рухнула ничком. Лицо больно ударилось о доски моста, но девушка не смогла даже поморщиться, совсем утратив способность управлять телом. Она ощутила, как начала заваливаться на бок и в ужасе осознала, что упала слишком близко к краю и не способна удержать равновесие. Она скатывалась с моста, прямиком на острые камни мелководья, не имея сил даже моргнуть. Она билась в агонии, запертая в собственном теле и совершенно не согласная умирать.

В последний момент кто-то схватил её за руку и оттащил от края. Фима не могла перевести взгляд, чтобы понять, кто это был, но вскоре человек потянул её за плечо и перевернул на спину. На фоне неба возникло лицо Милы, она изрядно запыхалась.

— Фух, — выдохнула она. — Я чего доброго думала, что твой организм успел вывести моё зелье, уж больно долго заклинание не срабатывало.

Фима панически перебирала в голове все события дня, силясь понять, где допустила ошибку и не почуяла опасность? Что-то было в пирожках или в чае?

— В кофе, — ухмыльнулась женщина. — Я подлила его тебе в утренний кофе. Чую, пытаешься понять. Ну что ж, ведьма, а теперь поколдуешь для меня. О, уж извини, что соврала тебе. К счастью, у тебя нет способности твоего премлого друга. Как он там, кстати, очнулся? А, не утверждайся ответом. Думаю, только на имени я и прокололась бы. Хотя я практически не сорвала, — женщина ухватила Фиму за ноги и с лёгкостью потащила вниз по мосту, к маяку. — Видишь ли, меня действительно называли когда-то Милой близкие и родственники. Но на самом деле меня зовут Милица. Милица Волжановна. Так что будем знакомы, А-ри-фме-ти-ка.

Милица проговорила полное имя Фимы по слогам и коротко засмеялась. Она остановилась и склонилась над девушкой. Только сейчас Фима разглядела её глаза. Она видела, как иллюзия медленно сползает с радужек, постепенно меняя цвет с серого на насыщенный болотисто-зелёный.

Конец первого тома