Фламенко по-турецки

Глава одиннадцатая Редкая профессия — киллер

Я взяла игрушку в руки: копия той, прежней. За одним-единственным исключением: когда открывалась крышка, звучал какой-то незатейливый восточный мотив. Неужели и ту купили тут же?

— Ханум понравилась шкатулка? — тут же осведомился хозяин.

— Нет, мне недавно подарили такую же в точности. Вот я и подумала, не у вас ли она куплена.

— Не исключено. Эти шкатулочки по несколько штук в год делает один мой знакомый старик. Честно сказать, я просто помогаю ему выжить, все это так старомодно, что почти не пользуется спросом.

— Держу пари, шкатулку у вас купил мужчина. Причем русский.

— Вы угадали. Это было где-то поздней весной, покупателей было еще мало, да и странный он сделал выбор. Обычно такие штучки нравятся очень юным девушкам.

Исмаил-бей молча вынул из кармана какую-то фотографию и показал продавцу. Тот закивал головой:

— Он, он, Аллахом клянусь!

— Письменно подтвердить сможете, если понадобится?

— Для вас, Исмаил-бей, все, что угодно, тем более чистую правду.

— Замечательно. А теперь все-таки займемся подарками для дамы.

И тут я достала из сумочки свой знаменитый браслет.

На какое-то время хозяин магазина онемел, потом очень невежливо вырвал браслет у меня из рук и что-то быстро залопотал на своем языке. Я вопросительно посмотрела на Исмаил-бея.

— У него есть точно такое же кольцо, к которому он давно ищет браслет. Известно, что очень давно была сделана такая пара. Теперь он предлагает вам продать браслет ему, а взамен взять все, что вашей душеньке будет угодно.

— Моей душеньке как раз хотелось бы именно это кольцо, тогда у меня будет шикарный гарнитур. А с браслетом я расстаться не могу, это мамин подарок.

После того как Исмаил-бей перевел это хозяину, тот несколько погрустнел, но, по-видимому, понял, что приговор окончательный и обжалованию отнюдь не подлежит. Он достал кольцо — да, это было то, что я безнадежно искала много лет. Цвет камня, огранка, стиль самого серебра. И — великое везение! — оно мне было впору. Обычно все кольца мне бывают велики.

— Сколько оно стоит? — спросила я.

Исмаил-бей остановил меня движением руки:

— Подарки вам, дорогая Фэриде, я буду покупать сам, вас это волновать не должно. Значит, это кольцо. Что еще?

— Только луну с неба, — улыбнулась я. — Вы меня и так забаловали сверх меры.

Исмаил-бей снова пустился в длительные переговоры с хозяином, в результате которых тот действительно достал… луну, точнее, серебряный полумесяц на изящной цепочке. Потом, естественно, был долгий торг, без которого покупка не покупка, и, наконец, продавец принялся упаковывать мои сокровища. Думаю, что это был самый впечатляющий шопинг в моей жизни.

— Отправьте это ко мне на виллу, — распорядился Исмаил-бей. — У нас с ханум еще дела в городе.

Процедура прощания и поклонов оказалась не менее длительной, чем процедура приветствий, но все когда-нибудь кончается.

— Куда мы теперь? — осведомилась я, выйдя из магазина.

— В полицию, — безмятежно ответил Исмаил-бей. — Там сегодня предполагается кое-что интересное.

На самом деле, мне было решительно все равно, куда мы направляемся. Я то и дело поглядывала на свои руки, украшенные вожделенным кольцом и моим любимым браслетом. Сбылись мечты идиотки! На самом деле, я, наверное, должна быть благодарна Олегу за то, что он отправил меня в этот земной рай, пусть и таким экстравагантным способом. Воистину, все, что ни делается, делается к лучшему, каким бы ненужным и неприятным это ни казалось в самом начале.

Но как все же тесен мир! Надо же было случиться тому, чтобы шкатулку Олег приобрел именно в этом магазине. Покушение на теракт, заказное убийство, ввоз в страну фальшивых драгоценностей… Кисло придется моему дружку в ближайшие лет несколько. И ведь готовился заранее: в магазине был поздней весной, а сейчас — конец августа.

В полицейском участке нас приняли как родных, тут же предложили кофе со сладостями и долго расспрашивали о здоровье и жизни. Если кто-то и удивился, что вчера Исмаил-бея сопровождала темноволосая и кареглазая женщина, а сегодня — сероглазая шатенка, то вида не подали. Хозяин сам знает, с кем и когда ему ходить.

Потом привели Олега, и в моем сердце появилось что-то похожее на сочувствие. Ночь в тюрьме никого не красит, а уж моего экс-возлюбленного, помешанного на комфорте и удобствах, — тем более. Я сидела в углу, полуприкрыв лицо шарфом, так что особого внимания он на меня не обратил. Возможно, подумал, что у них тут процедура такая: в углу сидит какая-нибудь тетка и при необходимости подает чай или кофе.

— Сейчас у вас будет очная ставка, — через переводчика объявил начальник полиции. — По вашей настоятельной просьбе мы вызвали сюда вашего консула, а уж вопросы с адвокатом решайте сами или с этим господином.

Господин, который, по-видимому, и был консулом, изобразил в сторону присутствующих нечто вроде полупоклона и снова плюхнулся на стул. Ему явно было дискомфортно и неудобно, хотя в помещении работал кондиционер и условия были более чем приличные.

— Как же так, Олег Анатольевич? — вдруг пробормотал он. — Я ознакомился с обвинениями в ваш адрес — это невероятно. Нарушить сразу столько законов… Как же так?

— Было трудно, — огрызнулся Олег, — но я справился. В половине, если не в трех четвертях мне предписанного я невиновен. Просто нужен хороший адвокат, иначе меня тут вообще в государственные преступники определят.

— Ну… адвокат… мы постараемся…

— Как вы понимаете, расходы на адвоката я оплачу.

Консул заметно повеселел и перестал ежеминутно утирать платком влажную лысину.

— Значит, очная ставка, — продолжал гнуть свою линию начальник полиции. — Приведите второго задержанного.

Я затаила дыхание.

Через несколько минут в помещении появился мой так и не состоявшийся толком сосед по лестничной клетке. У него была удивительно незапоминающаяся внешность, какая-то стертая. Может быть, для киллера именно так и нужно выглядеть.

— Имя, фамилия, гражданство, — монотонно начал следователь допрос через переводчика.

— Иванов Василий Петрович, гражданин России.

— С какой целью приехали в Турцию?

— Туризм, — сухо отозвался явно не склонный к беседе по душам Вася.

— Зачем вы убили администратора ресторана несколько дней назад?

— Я вчера уже говорил. По-другому не получилось.

— Записываю. Убили с целью ограбления.

— Что я у него украл, интересно?

— Пакет с деловыми бумагами и шесть драгоценных камней.

— Зачем они мне сдались?

— Незачем. Вы их тут же передали вашему нанимателю.

— Кому-кому?

— Нанимателю. Олегу Анатольевичу Цекуну.

— Я не знаю такого человека.

— Олег Анатольевич, а вы узнаете Василия Иванова?

Оба «незнакомых друг с другом человека» долго смотрели друг на друга. Очевидно, прикидывали, сколько шансов у них есть отрицать знакомство и сколько у следствия доказательств обратного. Наконец Олег разомкнул уста:

— Да, я знаю этого человека. Он помог мне забрать у администратора предназначенный мне пакет. По-видимому, тот не хотел отдавать…

— Не хотел… — как эхо отозвался Василий. — Это вышло случайно, так сказать, в процессе…

— Почему вы сразу же не обратились в полицию?

Ответа на этот вопрос у Василия не нашлось. Турки все-таки русских практически не понимают: ну какой нормальный гражданин России, совершив преступление, помчится информировать о нем полицию? Это даже в голову никому прийти не может.

— Олег Анатольевич, вы получили пакет от этого человека?

— Да, получил. И заплатил за эту услугу.

— Больше вас с ним ничего не связывает?

Опять оба приятеля долго и молча смотрели друг на друга. Оба прекрасно понимали, что ситуация складывается далеко не в их пользу, а чистосердечное признание хоть что-то может облегчить.

Следователь утомился ждать и решил подстегнуть события:

— Олег Анатольевич, вы заказали этому человеку убить вашего делового партнера?

— Да. Мой, как вы изволили выразиться, партнер начал вести себя неадекватно и мешал мне правильно вести свои дела.

— Убийство его жены и вашей любовницы тоже вы заказывали?

— Нет! Категорически — нет! Я даже не помышлял о таком.

Самое интересное, пожалуй, было то, что он говорил правду. Ведь он-то считал, что одну любовницу на тот свет уже отправил. Так ведь и совсем одному можно остаться.

— Сколько вы заплатили за убийство?

— Это к делу не относится.

— Василий Петрович, сколько вы получили от Олега Анатольевича за два поручения?

— Коммерческая тайна, — криво усмехнулся тот. — По-моему, это не принципиально. Я же признался в двух убийствах, что вы от меня еще хотите? Заметьте, чистосердечно признался.

— Шкатулку для Виктории администратору вы передавали?

— Нет. Это дело меня не касалось совершенно, я вообще не в курсе.

— Но вы сначала попытались предупредить соседку, что ей грозит опасность?

— Я просто хотел быстрее выполнить заказ. А чем скорее Олег Анатольевич привез бы сюда свою пассию, тем лучше было бы для меня.

— А сколько вы получили от другого заказчика? Тоже коммерческая тайна?

— Безусловно. Да я его вообще больше не встречу, так что можно забыть.

— Василий Петрович, а вам адвокат нужен?

— Перебьюсь. И вообще предпочитаю отсидеть здесь, в Турции. Чего я в России не видел?

Логично. Здесь его еще, может, пожалеют, дадут минимальный срок. А в России…

— Ну что ж, тогда у меня к вам больше вопросов нет. Последний вопрос уже не к вам, а к уважаемой ханум.

Следователь сделал полупоклон в мою сторону.

— Вы подтверждаете, что именно этого человека видели с яхты в бинокль.

— Подтверждаю, — ответила я.

При первых же звуках моего голоса Олег так и подскочил, хотя всегда бравировал своей невозмутимостью и сдержанностью.

— Вы подтверждаете, что видели у него в руках винтовку?

— Подтверждаю. Все, что я видела, может также подтвердить Исмаил-бей, рядом с которым я в это время находилась.

Как я и думала, вопросы ко мне у следователя резко закончились. Зато они — естественно! — тут же возникли у Олега.

— Вика? — неуверенно переспросил он.

Я откинула шарф с лица и предстала пред экс-возлюбленным во всем блеске тщательно сделанной красоты.

— Ты жива? Ты здесь?

— Как видишь, — пожала я плечами. — Что тебя больше удивляет: первое или второе?

— Я думал, ты давно в Москве.

— Ты думал, что я давно на том свете, — как можно пленительнее улыбнулась я, — и лишь в последнее время понял, что меня там нет — пока. А в Москву я еще успею, мне и здесь неплохо отдыхается. Несмотря на твои героические усилия превратить мой отпуск во что-то совершенно непристойное. Как тебе вообще в голову пришло сделать из меня курьера?

— Подумаешь, получила пакет и отнесла его по адресу!

— Но ведь после этого ты вполне серьезно полагал, что я до Москвы не долечу. И не только я, кстати. Людей бы хоть пожалел, они в твоих аферах никаким боком не замешены. Хорошо, что я любопытна, подарок развернула, заодно и знакомым продемонстрировала.

— Повезло.

— Бесспорно повезло, причем не только в этом.

— Это я как раз вижу. Быстро мадам меняет любовников.

— Я по крайней мере не стремлюсь угрохать предыдущего. И вообще я бы на твоем месте на этом вопросе не застревала. Я и в Москве всегда была одна из…. Жаль, что до меня это слишком поздно дошло.

— Если бы ты меня послушалась и сразу отнесла посылку, куда нужно, а не таскала ее с собой три дня, ничего бы и не случилось.

— Ты сам-то веришь тому, что говоришь? — со зловещей нежностью поинтересовалась я. — Ты же мою преждевременную кончину еще в конце весны начал готовить. То есть по всем показателям живой я из этой переделки не должна была выйти. А подруга для приятного времяпрепровождения у тебя уже имелась.

— Мне понадобятся деньги для адвоката, — неожиданно круто сменил тему Олег.

— Наверное, — пожала я плечами. — Я-то тут при чем?

— Ты? Ты при деньгах. Моих.

Краем глаза я заметила, что переводчик во всю синхронит Исмаил-бею нашу милую беседу. Что и учла немедленно, дабы не наговорить в пылу полемики каких-нибудь несусветных глупостей.

— Поясни, пожалуйста, — вежливо попросила я.

— Поясняю. Я купил билеты в оба конца. Я снял квартиру. Наконец, я дал тебе тысячу баксов. Теперь мне нужны деньги для того, чтобы нанять хорошего адвоката. Насколько мне известно, какие-то свои деньги ты с собой брала, да и дешевых гостиниц тут — немеряно.

— Положим, квартиру ты снял не для меня, как выяснилось… — начала было я, но вдруг мне стало нестерпимо скучно.

Обсуждать денежный вопрос с человеком, с которым еще так совсем недавно делила ложе, — последнее дело. Другой вопрос, что забирать у бывшей любовницы то, что ей подарил, было как-то… ну, не комильфо. Поэтому я решила покончить с этой проблемой раз и навсегда.

— Мне нужно выйти минут на двадцать, — сказала я Исмаил-бею. — Вот тут как раз тот случай, когда я все должна делать сама.

Исмаил-бей хотел что-то сказать, но передумал и только сделал чуть заметный знак моему телохранителю. Ну, это пожалуйста, это меня ни в коей мере не напрягало.

Мы дошли до ближайшего банка, и я сняла со своей новой карточки ровно тысячу долларов, а потом добавила к ним то, что осталось от прежних, бывших на карточке денег. Часть я уже успела потратить на сувениры родителям, но это меня волновало меньше всего.

Потом произвела нехитрые подсчеты в уме и обменяла имевшиеся у меня местные деньги на доллары. Получилось что-то около тысячи четырехсот баксов, которые я сунула в сумку. Олег подсчитал правильно, деньги на обратный билет у меня еще оставались, да еще на многое другое, о чем ему знать совершенно не обязательно, а все остальное не имело практического значения. Честь дороже.

Я подошла к консулу и протянула ему пачку денег. Он воззрился на меня совершенно очумелыми глазами, да и во взгляде Исмаил-бея явственно читалось удивление.

— Вот деньги, — сказала я. — Арестованному их иметь, кажется, не положено, поэтому отдаю вам, а уж вы распорядитесь, как надо. Здесь все деньги с карточки, которой уже нет, плюс транспортные расходы в оба конца. Квартира снималась не для меня, я вообще провела в ней полторы ночи, но и за них я деньги возвращаю. Думаю, теперь у Олега Анатольевича финансовых претензий ко мне не возникнет. Расписочку напишите, пожалуйста. И обратите внимание, что я не сделала никаких вычетов за моральный урон, нанесенный мне в ходе его криминальных развлечений.

— Отбирать у женщины подаренные ей деньги…

Саркастическая фраза Исмаил-бея повисла в воздухе. Собственно, продолжения и не требовалось.

— Ты сама виновата! — взвился вдруг Олег. — Улетела бы вовремя, все деньги бы при тебе остались. Теперь опять будешь гроши считать от получки до получки.

— Солнце мое, — сделала я огромно-невинные глаза, хотя внутренне начинала закипать. — Что-то я не припомню, чтобы в Москве ты швырял дикие деньги на мое содержание. Так что в моем финансовом положении в этом плане ничего не изменится. Потом, я же могу и сама заработать, а тебе предстоит провести несколько лет в полном бездействии. Я не знаю, принято ли тут в тюрьмах заключенным зарплату платить.

— Ты никогда меня не любила, — мрачно сказал Олег. — Тебе даже приятно, что я угодил в такое дикое положение…

— Господи, откуда ты нахватался таких старомодных слов? — расхохоталась я. — Любила — не любила… Ты же сам меня учил, что любовь — это рудиментарное чувство недоразвитых особей, которым больше нечего предложить партнеру. Так, давайте на этом официальную часть процедуры закончим, если присутствующие не возражают. Как свидетель, я тут уже не нужна, а просто мило беседовать о морально-жизненных ценностях как-то не расположена.

Консул отдал мне расписку в получении денег, причем выражение громадного изумления из его глаз так и не ушло. Исмаил-бей о чем-то коротко переговорил с начальником полиции и тоже поднялся.

— Ты еще долго пробудешь в Кемере? — вдруг спросил Олег.

— Как и планировала, до конца отпуска. Не беспокойся обо мне, я не пропаду.

— Как же сильно я в тебе ошибся, — задумчиво, как бы про себя, сказал Олег. — В тебе погибла гениальная актриса. Тихоня, скромница, всем довольна, воды не замутит…

— Да я, собственно, и не менялась.

— Ты не видишь себя со стороны, — глубокомысленно изрек он. — То, что ты похорошела, это понятно. Но ты и держишься по-другому, свободно, достойно…

— Это совсем несложно, если рядом — настоящий мужчина, — отпарировала я. — И мужчина не по первичным половым признакам, а по духу. По его отношению к женщине.

Из природной вредности я произнесла все это по-английски, чтобы переводчик ничего не перепутал. И по-английски же обратилась к Исмаил-бею:

— Чем мы сегодня собирались заняться, Исмаил-бей? Кажется, вы хотели показать мне Кемер с птичьего полета?

— Дорогая Фэриде, вам стоит только пожелать.

— Ах, ты уже и Фэриде? — язвительно спросил Олег. — Поздравляю. Надеюсь, ты любимая наложница в гареме этого паши? Кстати, вчера здесь вместе с твоим беем была такая красотка, с тобой не сравнить.

— И не надо. Просто это тоже была я. Изменить внешность — пара пустяков, были бы возможности.

— Ну, это уже фантастика. Просто делаешь хорошую мину при плохой игре. Конечно, там целый гарем.

— Когда мужчина со мной — ему гарем не нужен, — отпарировала я. — Если, конечно, это настоящий мужчина.

И гордо выплыла из помещения, наградив всех общим поклоном.

— Этот жест с деньгами был эффектным, — отметил Исмаил-бей, когда мы усаживались в машину. — Но неразумным. Он не заслужил такого отношения к себе с вашей стороны.

— А если мне неприятно пользоваться деньгами человека, который хладнокровно планировал мою смерть? — устало спросила я. — Зато теперь сбылась ваша хрустальная мечта: наличных денег у меня не осталось, придется вам брать меня на содержание.

— Да? Ну, тогда вы сделали все правильно. Потому что ваше стремление к финансовой самостоятельности, эта ваша сатанинская гордость меня, если честно, в восторг не приводили.

— Я безумно хочу пить, Исмаил-бей, — сказала я. — Даже не пить, а выпить. По-моему, в баре этого автомобиля есть мой любимый напиток.

Исмаил-бей молча смешал в высоком стакане джин с тоником и бросил туда два кусочка льда.

— Все, что прикажете, дорогая, — сказал он, протягивая мне бокал. — Могу я попросить вас об одном одолжении?

— Сколько угодно.

— И вы мне его сделаете?

— Клянусь.

— Хорошо. Насколько я понимаю, вы намерены пробыть здесь еще неделю. Сроки не пересматриваются.

— Правильно.

— Подарите мне эту неделю.

— В каком смысле? — опешила я. — Куда я от вас вообще денусь, пока здесь?

— Я не об этом. Я о том, чтобы вы припрятали до Москвы свою гордость и эмансипированность и позволили мне все, чем я захочу вас побаловать.

— Если только это не личный самолет или золотой ролс-ройс, — улыбнулась я. — Балуйте, чем хотите. Только помните, что у меня две руки, в которых помещаются только два чемодана.

— А разве в Москве вас не будут встречать?

— Кто? Коллеги или родители? Первым наплевать, вторым — не по силам.

— Господи, дорогая Фэриде, о чем мы вообще говорим! Поверьте, я все организую в лучшем виде. Во-первых, вы полетите на моем личном самолете…

Я поперхнулась джином с тоником.

— Да-да, а там вас встретят у трапа и отвезут туда, куда вы пожелаете.

— Думаю, я пожелаю домой, — с трудом собирая остатки здравого смысла ответила я.

— Вот туда вас и отвезут. Ладно, у нас еще будет время подумать об этом. Вертолет ждет. Давайте посмотрим все красоты нашей Анталии.

Внутри вертолет больше напоминал салон роскошной машины. Мягкие кресла, диван, низкий столик, большие окна для обзора. Сказка продолжалась, каким бы невероятным мне это ни казалось.

Самым странным было то, что в обществе Исмаил-бея все мои страхи перед высотой и скоростью куда-то улетучились. Я просто наслаждалась невероятной красоты видами, плывшими внизу, а Исмаил-бей время от времени объяснял, что это там такое, откуда появилось и для чего предназначено.

На меня снизошло какое-то умиротворение. Все неприятности отсюда, как говорится, с высоты птичьего полета, остались там, внизу, где люди ради денег готовы на все: на подлог, на убийство, да практически на любую подлость.

По какой-то прихоти подсознания мои мысли пришли к первому (и последнему) мужу, с которым мы так долго дружили и так недолго прожили в счастливом браке. Он как-то сказал мне: «Знаешь, есть восточная поговорка: женщина — как море, но если море все время спокойно, становится скучно».

— О чем задумались, дорогая? — прикоснулся к моей руке Исмаил-бей.

— О жизни, — честно ответила я.

И рассказала ему о жизненном наблюдении своего экс-супруга с его красочно-поэтическим сравнением женщин с морем.

Исмаил-бей искренне расхохотался:

— Ваш бывший муж очень плохо знал и вас, и море, дорогая Фэриде. Во-первых, на море бывают не только острые и подводные камни, но и подводные течения, мели и вообще много всего, так что я, например, к вашей кротости отношусь, мягко говоря, скептически. А во-вторых, есть ситуации, в которых я бы вас сравнил даже не со штормом — с тайфуном. Такая неуправляемая, страстная ярость…

— У меня? — изумилась я.

— У вас, у вас, но, как видно, об этом знаю только я. Надеюсь, во всяком случае. Ваш темперамент, дорогая, это нечто. Уж поверьте, я знал немало женщин, но как любовница — вы просто совершенство.

Я залилась краской до самых ушей. Мне было настолько хорошо с Исмаил-беем в определенных ситуациях, что я ни о чем не думала, ничего не контролировала и вообще вела себя, судя по всему, более чем разнузданно. Оказывается, это и есть совершенство? Забавно было узнать об этом почти в тридцатилетнем возрасте.

— Можете не отвечать, — веселился Исмаил-бей, — у вас и так все на лице написано. Только я не понимаю, почему этого нужно стыдиться. Это же великолепно! Другое дело, что не каждому дано умение вызвать тайфун…

— Хотя это и нескромно, — довольно язвительно ответила я, — но вы правы. Наверное, правы и в том, что об этом говорите. Зачем скрывать свои таланты от людей? Они должны радовать окружающих.

— Как вы уже могли заметить, скромность в число моих достоинств не входит. Господи, чуть не забыл, а ведь специально взял с собой, чтобы вас порадовать.

Он перегнулся через сиденье и достал небольшой пакет. В нем лежали две раковины невероятно красивых перламутровых оттенков, которые были обработаны в виде пепельниц. Я онемела от изумления.

— Это ваш улов, ханум, я тут ни при чем, просто приказал придать им тот вид, о котором вы мечтали. А вот это — тоже ваша добыча, пусть она всегда напоминает вам о времени, проведенном со мной. Или без меня, но здесь, в Анталии.

Это была средних размеров, тщательно отполированная жемчужина, подвешенная на изящную серебряную цепочку. Значит, я действительно нашла раковину с жемчужиной? У меня, впрочем, были сомнения в этом, но я решила ими пренебречь. В конце концов, раковину действительно нашла я сама на дне морском, а все остальное — никому не интересные детали.

— Огромное спасибо, Исмаил-бей. Вы даже не представляете, какую радость доставили мне этими сувенирами. Иногда мне с вами страшно: вы просто угадываете желания, о которых я даже не заикалась.

— Ну, положим, о пепельницах вы сказали достаточно четко. А с жемчужиной пришлось импровизировать на ходу.

— Что ж, импровизация удалась.

— Вы не проголодались, дорогая? — спросил Исмаил-бей, когда вертолет начал плавно разворачиваться в обратный путь.

— Пока, кажется, нет, — осторожно ответила я.

Лететь я еще себя уговорила и почти не боялась, но устраивать пикник на такой высоте как-то не хотелось. Теоретически морской болезнью я не страдаю, но судьбу лучше не искушать.

— Тогда мы можем сделать небольшую остановку в самой Анталии. Там есть одно место, которое я хотел бы вам показать не сверху, а изнутри.

Я подозрительно поглядела на него: что еще задумал этот непостижимый человек? Угадать я ведь все равно не смогу: это может быть все что угодно: от антикварного салона до дельфинария и обратно.

— Так вы согласны? — не понял моего взгляда Исмаил-бей.

— Конечно. Вы же хотели, чтобы все оставшееся у меня здесь время я была кроткой, послушной и покладистой. И я на это согласилась. А обещания надо выполнять.

— Очень мудро, — кивнул Исмаил-бей. — К тому же уверен, вы не пожалеете.

Он сказал несколько фраз пилоту вертолета, тот кивнул и чуть-чуть изменил траекторию полета. Через десять минут мы приземлились на огромной плоской крыше какого-то здания в центре города.

— Тут придется ножками, ханум, — сказал Исмаил-бей, помогая мне выбраться из салона. — Но недалеко, только до лифта.

— А потом?

— А потом — сами все увидите. Даже странно, дорогая Фэриде, что вы вдруг проявили нетерпение.

— Элементарное женское любопытство, — фыркнула я. — Можете не отвечать, пусть будет сюрприз.

Сюрприз, надо сказать, удался. Мы дошли до будки посередине крыши, Исмаил-бей нажал какую-то неприметную деталь на ней, и перед нами открылись двери кабины роскошного лифта, который и доставил нас вниз со всевозможным комфортом. Когда двери открылась, я шагнула вперед — и онемела от изумления.

Это был магазин кожи и меха. Не то чтобы я никогда не видела таких изделий, даже в очень больших количествах: слава богу, в Москве такого добра хватает на каждом рынке. Но даже я, с моим куцым опытом в таких делах, поняла, что это не просто соответствующий салон, а очень дорогой салон. Такой, куда простые смертные и не захаживают. А уж когда невесть откуда взявшийся персонал кинулся к нам, кланяясь чуть ли не до земли, я поняла, кто тут хозяин.

— Это мой магазин, — подтвердил мою догадку Исмаил-бей. — Сам я здесь бываю нечасто, у меня отличный управляющий, но иногда заглядываю.

— В таких случаях, как сейчас? — попыталась я съязвить.

— Именно. Если привожу сюда гостей. Дорогих мне гостей, замечу. И не надо ехидничать, в качестве гостей здесь и мужчины бывают.

— Я просто спросила, — тут же дала я задний ход.

Исмаил-бей взял меня за руку и очень галантно ее поцеловал.

— Сейчас мы выпьем кофе, он у них тоже отменный, а потом поищем, что в вашем холодном краю будет вам напоминать обо мне.

Я продолжала мило улыбаться, пока нас вели к столику с кофейными принадлежностями, сладостями, пепельницами и непременным кальяном, но внутри испытывала что-то вроде тихой паники. В Москве, конечно, холодно, но есть еще масса деталей, создающих, так сказать, специфику тамошнего бытия.

Любая более или менее дорогая шуба будет практически мгновенно испорчена в метро, либо ее с меня просто снимут ближайшим же темным вечером. Кожаная куртка у меня была, причем хорошая и практически новая, так что еще одна была как бы ни к чему. Да и не голодранка же я, в конце концов, одета-обута не хуже многих россиянок, а по сравнению с некоторыми, так и вообще роскошно.

Кофе действительно оказался великолепен, и пока я его вкушала с давно вожделенной сигаретой, Исмаил-бей о чем-то разговаривал с лощеным, безупречно одетым мужчиной, явно управляющим, а тот только кивал время от времени и кланялся, точно китайский болванчик, у которого заела пружина.

Я осматривалась вокруг и практически все то, на что падал мой взгляд, было невероятно красиво и, наверное, столь же невероятно дорого. Впрочем, если вспомнить то, что он мне недавно сказал, меня финансовые вопросы вообще не должны волновать. Да и магазин ему самому принадлежит, а хозяин — барин.

Продавщицы стояли в боевой готовности сорваться с места и принести все что угодно, тем более что других клиентов в магазине в данный момент не было вообще. Это только укрепило меня во мнении о том, что лавочка — не из простых и что обычные российские туристы сюда попадают крайне редко.

— Начнем, пожалуй, с шубки, — повернулся ко мне Исмаил-бей, закончив свои переговоры.

Ну, а я что говорила?

— Вообще-то у меня есть каракулевая шубка, — осторожно подбирая слова, начала я. — А дорогие шубы в московском климате, а тем более в общественном транспорте — это выброшенные на ветер деньги.

— По-моему, мы определенно договорились о новой работе для вас, дорогая Фэриде. И я сомневаюсь, чтобы туда вам пришлось ездить на метро. А в машине с шофером…

— А если я куда-нибудь выйду без машины и шофера? — спросила я. — Любую приличную шубу с меня снимут в первом же не слишком оживленном уголке.

— Господи, как вы там живете?!!

— Как можем, так и живем, — усмехнулась я. —

— Тогда — дубленку, — уже в категорическом императиве изрек мой покровитель. — Хорошую, длинную, отороченную мехом, с капюшоном и поясом. Какой цвет вы предпочитаете, Фэриде-ханум? Впрочем, пусть принесут все цвета такого фасона.

Через несколько минут принесли. Пять штук. Классически шоколадного цвета с чуть более темной отделкой каким-то гладким мехом, бежевую с лисой, глубоко-лиловую с синей оторочкой (не иначе, шанхайский барс), изумрудно-зеленую, тоже с неопознанным зверем в качестве отделки, и черную, точнее цвета мокрого асфальта с чернобуркой.

По уму нужно было брать первую. Немаркая, неброская, но явно элегантная вещь. Я очень четко понимала, что ни лису, ни изумруд, ни тем более сине-фиолетовое чудо не надену никогда и ни при какой погоде, а последняя мне показалась мрачноватой.

Но меня никто ни о чем не спросил, просто заставили примерить все пять. И вот тут-то и оказалось, что последняя дубленка — самое оно, что черный пушистый мех выгодно подчеркивает светлые глаза и волосы и что вообще вещь, как говорится, «моя». О чем я и доложила, когда мне дали слово.

— Замечательно, — сказал Исмаил-бей. — Мрачновато, конечно, но можно шарфик там, сапожки поярче, сумочку. На этой модели мы и остановимся.

Я начала собирать в сумочку свои курительные принадлежности.

— Стоп-стоп, все еще только начинается, — пресек мои попытки Исмаил-бей преувеличенно грозным голосом. — Сейчас будем подбирать кожаное пальто. Лайка, миди, приталенное.

Этого добра притащили уже штук двенадцать, в жизни ничего подобного не видела. То есть когда-то видела лайковые перчатки — вот и все. Пока все перемерили — а в этом Исмаил-бей был неумолим, — я устала и взмокла как мышь под метлой. Наконец выбрали лиловато-серое чудо, которое на мне сидело как влитое и очень шло. Мне даже не дали его снять: тут же притащили несколько пар перчаток — на выбор, и сумку того же тона, только чуть темнее.

— Ну вот теперь, пожалуй, все, — сказал Исмаил-бей, покосившись на мою измученную физиономию. — Запакуйте и отправьте ко мне на виллу.

— А вы не хотели бы посмотреть одну эксклюзивную вещь? — чуть ли не умоляющим тоном спросил управляющий. — Чем дольше я смотрю на ханум-эфенди, тем больше мне кажется, что эта модель просто для нее предназначена.

— Ну-ка, ну-ка, — опять оживился Исмаил-бей. — Несите, посмотрим.

И продавщица принесла… Я не знаю, как это называется, но оно представляло собой накидку из белоснежной лайки, отороченную каким-то тоже белым мехом. Или лебяжьим пухом, кто его знает. Таких штук я даже в кино не видела. А когда это белоснежное чудо набросили мне на плечи и подвели к зеркалу, я ахнула. В таком прикиде хоть к президенту, хоть на посольский прием…

— Нравится? — спросил Исмаил-бей. — Только я ничего не хочу больше слышать о московском климате, преступниках и о том, что вам это будет некуда носить. Наденете в первый же мой приезд в Москву, и мы поедем куда-нибудь ужинать…

Я только вздохнула и обреченно выдохнула: спасибо. Слов у меня все равно не было, оставались одни эмоции, да и те — в весьма ограниченном количестве. Проще говоря, я была, наконец, сражена наповал.

Но если Исмаил-бей собирается всю оставшуюся неделю заниматься таким шопингом… В отличие от большинства женщин, я относительно равнодушна к тряпкам, и проводить долгие часы в магазинах в упоительных поисках «чего-нибудь эдакого» — это не мое.

Обычно я четко знаю, чего хочу, целевым направлением собираю на это нужную сумму, иду и покупаю. Получается мило, недорого и очень элегантно. Во всяком случае, еще никто из моих коллег по рекламному агентству не догадался, что я одеваюсь не в каком-то «бутике», а на ближайшем вещевом рынке.

— Устали, дорогая? — спросил меня Исмаил-бей. — А я думал, что вы тут получите массу удовольствия.

— Я и получила. Но знаете, первый раз в жизни, во всяком случае с тех пор как я начала самостоятельно зарабатывать, покупаю не я, а мне. Так что ситуация для меня принципиально новая.

— Но вы же были замужем! — искренне изумился Исмаил-бей.

Я расхохоталась:

— Ну и что? Мы поженились, когда у каждого уже был вполне приличный гардероб, да к тому же довольно быстро развелись. Зато сейчас мы хорошие друзья, и на каждый праздник я получаю от экс-супруга какой-нибудь милый сувенир в подарок.

— Но у вас же безусловно есть поклонники…

— А как же! Одного вы имели счастье лицезреть лично. Поездка сюда была как бы первым серьезным подарком с его стороны, но ведь получилось, что приезд сюда я сама себе подарила, а все остальное — исключительно ваша заслуга.

По-моему, он все равно ничего не понял в загадочной мужской русской душе и решил, что незачем заниматься бесполезными вещами. Исмаил-бей предпочитал конкретику.

— Сейчас мы с вами зайдем еще в одно симпатичное местечко, а потом, если не возражаете, полетим домой, на виллу, и будем там просто отдыхать после обеда. Кстати, где бы вы хотели пообедать сегодня?

— Выбор как всегда за вами, Исмаил-бей, — кротко сказала я. — Только, если позволите, одно маленькое уточнение: я терпеть не могу так называемые морепродукты. По мне даже простой бутерброд с сыром вкуснее.

— Хорошо, что сказали. Сейчас я позвоню на виллу и скажу, к какому часу накрывать на стол. Морепродуктов в меню не будет, это я вам гарантирую. Или вот что: я давно хотел посетить один модный ресторан в Кемере. Совместим приятное с полезным?

— В смысле — устроим еще и инспекционную поездку? — усмехнулась я. — Хорошо.

Мы вышли из магазина на буквально раскаленную городскую улицу — вот бы где пригодилась моя знаменитая черная шляпа. Но я успела только подумать об этом, потому что Исмаил-бей взял меня под локоток и сопроводил к стоявшей рядом машине. Кондиционер, а следовательно, прохлада.

Меня, конечно, до крайности занимал вопрос, куда это мы направляемся, но я предпочла оставить свое любопытство при себе. Тем более что терпеть пришлось недолго: буквально через пять минут машина остановилась.

Это был обувной салон. И снова поклоны, комплименты, улыбки, кофе, и так далее, и тому подобное. Такой шопинг даже я вполне могла перенести, хотя перспектива провести еще час за примеркой всевозможной обуви нагоняла на меня смертную тоску.

Почему? Да потому, что ноги у меня, как говорят, «сложные». Мало того что они действительно «золушкиного» тридцать третьего размера, да еще имеют обыкновение находить дискомфортные точки практически в любых моделях.

Но я была приятно разочарована тем, что произошло. Исмаил-бей при моей небольшой помощи составил список обувки — от зимних сапожек до босоножек, а один из работников магазина снял какие-то очень сложные мерки с обеих моих ступней. Оказывается, обувь предполагалось делать на заказ, так что от мучительной проблемы выбора я была избавлена.

— Ну вот теперь с делами действительно покончено, — объявил Исмаил-бей, когда мы, сопровождаемые поклонами и благодарностями, выходили из магазина. — Как вы предпочитаете возвращаться, дорогая: вертолетом или машиной.

— Как вы считаете нужным, — с несвойственной мне кротостью отозвалась я. — Руководите процессом, я заранее согласна с любым вашим решением.

— Мечта, а не женщина, — усмехнулся Исмаил-бей. — Интересно, что нужно сделать, чтобы вывести вас из состояния такого покорного поведения?

— Отправить меня отдыхать с перспективой погибнуть, — довольно мрачно отозвалась я. — Тут-то мой характер и проявится во всей красе.

— Да забудьте вы обо всем этом безобразии, — спокойно посоветовал Исмаил-бей. — Больше вам ничего не грозит, а все участники этой маленькой драмы либо получат, либо уже получили по заслугам.

— Тогда вам придется терпеть мою кротость и дальше, — улыбнулась я.

— А знаете, этот наш наконец-то найденный консенсус следует отметить. Вот сейчас в ресторане мы и начнем, а на вилле, если не возражаете, продолжим.

Я только улыбнулась в ответ. Бесконечное, страшное напряжение, державшее меня несколько дней, хоть я и храбрилась, постепенно начало отпускать меня. Возможно, эта нечаянная сказка, в которую я попала, предназначена компенсировать мне потраченные нервы. Все возможно. Судьба иногда проделывает с нами, грешными, странные штуки.

Ресторан, надо сказать, оказался шикарным.

Я проголодалась даже больше, чем думала, и потихонечку отщипывала кусочки от еще горячего лаваша, запивая все это минеральной водой. Исмаил-бей, трижды извинившись, пошел куда-то вглубь ресторана, так что я могла спокойно перевести дух, отдышаться, оглядеться и, главное, решить, что я буду есть.

Безумно хотелось мяса, настоящего сочного ростбифа, но их в меню (на двух языках — турецком и английском) было перечислено не менее четырех штук, и я понятия не имела, какой выбрать. Зато полюбившийся мне здесь салат по-гречески и, конечно же, мороженое, моя дорогая дондурма, были вне конкуренции.

— А вот о конкуренции я поговорю с Олегом, как только удастся с ним связаться, — услышала я голос из-за перегородки.

Мало того, что говорили по-русски, так еще и голос был мне смутно знаком. Я осторожно привстала и заглянула в соседнюю кабинку. Там оказалось двое мужчин, в одном из которых я безошибочно узнала Сергея — хозяина той косметической фирмы, на которой познакомилась с Олегом. Господи, как же тесен мир!

— Я получил от него электронку несколько дней назад, — продолжал Сергей, — он сообщил, что практически все готово: и документы у него, и все прошло гладко. А после этого — абсолютная тишина. Ну, мы с супругой все равно собирались отдохнуть в Турции, вот я и решил лично посмотреть, что здесь происходит с обещанной мне долей. Но при жене об этом — ни слова. Терпеть не могу, когда бабы лезут в мужские дела.

— Догадываюсь, — усмехнулся его собеседник. — Ты с институтских времен такой был. Но тут, насколько я понял, без женщин не обошлось.

— Ну, это мелочи. Во всяком случае, та девица, которую я познакомил с Олегом, очень пригодилась. И очень вовремя уехала в Москву, хотя не представляю, как Олегу удалось ее уговорить. Впрочем, зная методы Олега в работе с людьми, можно предположить что угодно.

— Например то, что я все еще в Кемере, — произнесла я, встав в кабинке в полный рост. — Здравствуйте, Сергей.

Очень вовремя появившийся Исмаил-бей застал занятную мизансцену: двое мужчин с отвалившимися челюстями в одной кабинке, смотрящие на меня абсолютно круглыми глазами.