Глава пятая Все к лучшему


Действительно, такое я видела только по телевизору. По квартире, простите за избитое сравнение, словно тайфун прошел. Спальня выглядела не лучше гостиной, в кухне тоже царил полный разгром, только ванная комната не слишком пострадала, наверное, из-за своей спартанской обстановки. Явно что-то искали, но что?

— Придется вызвать полицию, — сказал Исмаил-бей. — Это не шутки.

— Какие уж тут шутки, — вяло отозвалась я. — Похоже, мой замечательный отпуск превратится совсем в другое времяпрепровождение.

— Чепуха! Мы завтра все равно пойдем на яхте. А здесь пусть специалисты разбираются.

— Как скажете.

Больше всего меня угнетала не предстоящая встреча с полицией, а то, что остаток ночи мне предстоит провести в этом хаосе. Точнее, пытаться привести помещение в более или менее пристойный вид. Интересно, кто будет компенсировать убытки? Одна кожаная мебель, порезанная и разодранная, стоит… Ой, лучше даже не думать, сколько она стоит!

— Успокойтесь, Вика, — сказал Алексей, нервно куривший на лестничной площадке. — Ведь не вы же все это устроили, правда? Ну и не берите в голову. Как, по-вашему, что они могли искать?

Я только плечами пожала. Деньги или драгоценности? Но деньги были при мне, а драгоценностей как таковых вообще не было. Бижутерия не в счет, да и ее я взяла с собой в очень ограниченном количестве.

Исмаил-бей тем временем вел какие-то переговоры с управляющим, который только кивал и кланялся, а потом нажал кнопку звонка соседней квартиры. Поздновато, между прочим, для незваных гостей, время-то за полночь. Так что у открывшего, наконец, дверь мужчины вид был совсем не радостный.

— Что случилось? — осведомился он по-английски, но акцент выдавал в нем моего соотечественника.

Вот влип, бедолага!

— Случилось с квартирой вашей соседки, — пояснил Исмаил-бей. — Сейчас приедет полиция, наверняка заинтересуется, что вы видели или слышали.

— Нам понадобится переводчик, — усмехнулся сосед. — Моего словарного запаса не хватит на беседу с полицией.

— Переводчик будет, — уверенно сказал Исмаил-бей. — И очень скоро.

Ну, в этом я не сомневалась. Если он действительно хозяин в этом городишке, то вся полиция станет на уши моментально и заодно из кожи вон вылезет. Ага, вот они, кажется, подъехали. Ну, теперь у нас тут пойдет потеха с переводчиком.

— А я, пожалуй, пойду, — полувопросительно сказал Алексей. — Если что, Исмаил-бей знает, где меня найти.

— Не получится, — вздохнула я. — Вы видели квартиру в, так сказать, первозданном виде, когда заходили за мной перед ужином. С тех пор я все время была с вами, так что вы — мое единственное алиби на данный момент.

— Вы — потерпевшая, зачем вам алиби? — уже раздраженно спросил Алексей.

— Чтобы было! — отрезала я. — Может, по их турецким законам они в первую очередь именно потерпевших в каталажку запрятывают. Чтобы те еще чего-нибудь не потерпели.

— Вы неподражаемы, Вика! Даже в такой ситуации сохраняете чувство юмора.

— Поплакать еще успею, — мрачно пообещала я. — Моё от меня не уйдет.

Полицейских приехало, по-моему, штук десять, причем половина из них сносно говорила по-русски, а для остальных припасли пару переводчиков. Со мной они разделались практически моментально: получили подтверждение того, что с восьми до полуночи я была совсем в другом месте, причем в компании Исмаил-бея. После этого мне предложили собрать личные вещи.

— Зачем? — с ужасом спросила я Исмаил-бея. — Меня отправят в тюрьму?

— Вы отправитесь в новую квартиру, — терпеливо, словно ребенку, объяснил мне Исмаил-бей. — Не можете же вы провести целую ночь в таком разгроме. Да это просто неприлично! Я своих гостей привык принимать по высшему разряду и уже приказал управляющему все приготовить. Сейчас он принесет вам ключ от лифта.

— От какого лифта? — окончательно обалдела я.

— Квартира на последнем этаже, у нее персональный лифт. Надеюсь, вам понравится.

Я молча отправилась собирать личные вещи. Краем уха прислушивалась к тому, что происходило в гостиной. Там, судя по всему, допрашивали соседа. Реплики его выдавали в нем исконно русского человека: «Знать ничего не знаю, ведать не ведаю, не видел, не слышал, не заметил». Нет, он знал, что квартира обитаема, но свою соседку, то есть меня, сегодня увидел первый раз в жизни.

Когда я вышла в гостиную со своими двумя сумками, там как раз происходила интересная процедура снятия отпечатков пальцев: у Алексея и у соседа. Тот полицейский, который у них был за главного, как-то нерешительно посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на Исмаил-бея и что-то подобострастно у него спросил. Тот повернулся ко мне:

— Виктория-ханум, вы позволите снять и ваши отпечатки. Никто вас, конечно ни в чем не подозревает, но…

— Но это нужно, чтобы не было лишних неопознанных отпечатков, — подхватила я. — Позволю, конечно, тем более что за прошедшие сутки я тут перетрогала все, что можно, и даже то, что трогать не рекомендуется.

— Например? — с детским любопытством спросил Исмаил-бей.

— Например, кондиционер. Работает себе и работает, зачем его трогать? Но мне было интересно…

Молоденький полицейский моментально «откатал» мои пальчики и даже дал специальную салфетку, чтобы стереть с них краску. Ну вот, теперь попаду в турецкий каталог. Хорошо хоть, фото в фас и профиль не сделали.

— Мы можем идти, Виктория-ханум, — сказал Исмаил-бей. — Вы тут больше не нужны, я — тем более.

По общей лестнице мы спустились на первый этаж, а потом какими-то хитрыми переходами прошли в небольшой дворик. Среди цветов была калитка, а за ней угадывалась близость моря. Ну, и дальше что?

Дальше была совершенно неприметная дверь в стене, которую Исмаил-бей открыл небольшим плоским ключом. Точнее, вставил этот ключ в какое-то отверстие, после чего дверь бесшумно уехала в сторону, а за ней оказалась кабина лифта. Вполне комфортабельная: с зеркалом и даже банкеткой для отдыха. Только кнопок на панельке было всего три: зеленая, синяя и красная.

— Зеленая — вниз, — прочитал мои мысли Исмаил-бей, — синяя — вверх, а красная — для вызова охраны, если что-то случится.

И мы вознеслись с помощью синей кнопки. Когда лифт остановился, дверь снова отъехала и я шагнула… Нет, нормальными словами описать это помещение просто невозможно, рядом с ним мерк любой современный гостиничный люкс, даже те, которые я видела в кино. Справедливости ради следует сказать, что в реальной жизни мне такое видеть не приходилось никогда и нигде. Даже во сне не мерещилось.

И это была только гостиная! А ведь была еще спальня — как у голливудской кинозвезды: с круглой кроватью и пологом, была еще совершенно уж непотребно-роскошная ванная, даже не ванная, а мини-бассейн с десятками кнопок и рукояток, со шкафчиками, битком набитыми всякими бутылочками и баночками. Правда, купальная роскошь вызвала у меня грустную мысль, что до конца отдыха мне придется довольствоваться умывальником и биде, с ними я по крайней мере была знакома практически, а не теоретически.

— Вон там небольшая кухонька, — прервал мои размышления Исмаил-бей, — но вам совершенно необязательно утруждать себя готовкой. Позвоните по внутреннему телефону на мою кухню, закажите, что угодно, вам тут же доставят.

— Я ведь не говорю по-турецки, — пожала я плечами. — А ваши повара вряд ли знают английский. Так что уж лучше я сама.

— Хорошо, это мы уладим, так сказать, в процессе. А сейчас вам нужно отдохнуть, день был напряженным. Выспитесь, а завтра на яхте забудете обо всех сегодняшних неприятностях.

— Вам-то это зачем все нужно, Исмаил-бей? — спросила я в лоб. — Зачем вам вся эта возня со мной?

— Считайте это капризом, — усмехнулся он. — К счастью, я могу себе позволить практически любую прихоть. А вообще давайте поговорим завтра. Море, солнце, тишина…

Ну что ж, я спросила — он от ответа ушел.

— Я оставляю вас, Виктория-ханум, отдыхайте. Будьте готовы завтра к девяти утра. Успеете?

— А будильник здесь имеется? — уточнила я.

— Будильник? Зачем?

— Чтобы не проспать.

— Не волнуйтесь. Сколько времени вам нужно с утра на сборы?

— Ну… час.

— Значит в восемь утра вам принесут завтрак. Заодно и разбудят. Скажите, чтобы вы хотели?

— Кофе, — уже откровенно наглея, сказала я. — Кофе с молоком и круассаны.

— Любите Францию? — проявил он незаурядную догадливость.

— Обожаю.

— Тогда спокойной ночи, Виктория-ханум. До завтра.

— До завтра, — не без облегчения отозвалась я.

До последней минуты копошилось у меня в черепушке сомнение относительно его намерений. И если бы он пожелал разделить со мной роскошное ложе, я бы оказалась в довольно затруднительном положении: при таком уровне гостеприимства трудно в чем-то отказывать. Но Исмаил-бей избавил меня от моральных страданий: оставил на столике возле входной двери ключ от лифта и откланялся. Да и то пора было: почти час ночи.

По уму-то, конечно, нужно было немедленно ложиться спать. Тем более что даже постель уже была приготовлена чьими-то заботливыми руками, и бутылочка минеральной воды со стаканом стояли на ночном столике, и пачка сигарет лежала там же рядом со сверкающей пепельницей и довольно массивной зажигалкой. Но мне больше всего хотелось на свободе «обнюхать» все уголки своего нового помещения.

Господи, я же совершенно забыла о том, что Олег велел посмотреть электронную почту.

Письмо было коротким, минимально нежным и максимально информативным. Мне предлагалось в ближайшее время, точнее завтра, отнести посылку по определенному адресу и определенному человеку. После чего я могу наслаждаться отдыхом… но скорее всего одна. Сформулировано было немного витиевато, но суть была предельно жесткой: Олег прилететь почти наверняка не сможет, обстоятельства такие, но и оставлять меня одну на полном соблазнов курорте ему не хотелось. Короче, передай посылку и отваливай домой.

Рассердить меня довольно трудно, я женщина скорее спокойная, чем истеричная. Но тут я просто разозлилась. Да что же это за ситуация в конце концов складывается? Исполнила роль курьера — и ступай на все четыре стороны? В принципе, сам факт передачи меня не особо напрягал: надо, так надо, невелика барыня. Но вот предложение выметаться, не успев толком распробовать отдых на море…

Конечно, мягкосердечие и сочувствие к людям в список добродетелей моего драгоценного не входили. Но и до откровенного хамства он все-таки еще никогда не опускался. Интересно, если я выполню его распоряжение, какими глазами он посмотрит на меня в Москве при встрече? И как будет объясняться? Это при условии, что такая встреча состоится, конечно, а у меня на этот счет появились некоторые сомнения.

Я отыскала в гостиной бар, который, как и полагала, был под завязку набит всевозможным спиртным, и, подумав немного, налила себе излюбленного джина с тоником. На меня этот напиток действует, как ни странно, отрезвляюще, да к тому же подстегивает процесс размышлений, если, конечно, приходится размышлять. А в данном случае — безусловно, надо было.

Сигареты, пепельницы и зажигалки тут были расставлены и разложены повсюду, так что я, не особо сомневаясь, пошла на веранду. Действительно, рядом с роскошным шезлонгом стоял очень красивый столик со всеми курительными принадлежностями. Ночь была волшебная, совершенно сумасшедшей красоты ночь, но мне почему-то расхотелось ею любоваться. Мне нужно было подумать.

Что, собственно, связывало нас с Олегом, кроме постельных забав? Грустно, конечно, но приходилось признать: ничего. О любви он не говорил никогда, последнее время подарков не делал, даже паршивого цветочка ни разу не принес, и никуда не водил, чтобы девушка, так сказать, проветрилась. Поздно, но я все-таки сообразила: ему было удобно иметь в Москве постоянную и нетребовательную любовницу. Даже не любовницу. А… Ну, ладно, себя ругать — последнее дело, особенно задним числом.

Меня, судя по всему, придерживали как раз вот ради такого случая. И я напрасно только что заподозрила Олега в отсутствии гуманности: как раз в высшей степени гуманно было убрать меня, как ненужного свидетеля. Что же такое содержится в этой чертовой посылке, если вокруг нее начинают кипеть африканские страсти?

Я достала со дна своей сумки коробку размером в полторы пачки сигарет и нерешительно повертела ее в руках. Запаковано было на совесть, нечего было и думать о том, чтобы вскрыть, посмотреть и сделать так, как было раньше. Тут требовался профессионал, а вот им я как раз не была.

Вместе с посылкой из сумки выпала какая-то визитная карточка. Это еще что такое? Ах, да, это тот самый администратор ресторана, который приглашал меня на дискотеку. Только… минуточку! Где-то я совсем недавно видела практически идентичное содержание. Где же? Ну конечно, в письме Олега!

Значит, я должна переться в этот ресторан, искать там специально этого Ахмеда-Махмуда-Муслима или как его там, произнести заветную фразу: «Только кофе покрепче и воды не нужно», после чего вручить ему клятую посылку… А может быть, этот администратор и есть главный злодей в постановке?

Нет, опять не сходится! При таком раскладе некуда приткнуть подметное письмо. Когда мне его подсунули, посылкой я еще не обладала и кто-то, наверное, об этом знал. Знал и пытался сорвать намеченную операцию в самом начале. Или никто ничего не знал, и письмо с посылкой шли совершенно разными курсами, пока не пересеклись в одной точке. Конкретно, на моей персоне.

Ладно, утро вечера мудренее. Я снова сунула в сумку свои сокровища — посылку, визитку и письмо — и отправилась готовиться ко сну. В навороченную джакузи-бассейн, оказывается, лезть было совершенно необязательно: в углу притулилась стеклянная кабинка с вполне нормальным душем.

И через пятнадцать минут я уже проваливалась в сладкую бездну сна, мимоходом отметив, что лежанка тут классом повыше, чем та, на которой я почивала в прошлую ночь. То есть привыкание к роскоши шло по нарастающей. Очень интересно, как мне дома, в Москве, покажется моя привычная тахта, которую я до недавнего времени считала эталоном удобства и комфорта? К хорошему-то быстро привыкаешь, вот отвыкать почему-то быстро не получается.

Мне показалось, что я только-только опустила голову на подушку, как к моему плечу тут же прикоснулась чья-то рука. Нежно так, чуть осязаемо. Я приоткрыла один глаз: передо мной стояла миловидная девушка с подносом в руках. Она что-то лепетала по-турецки, но в принципе было понятно и без слов: обещанный утренний кофе мне сервировали, и будильник при таком сервисе был не нужен в принципе.

Она пристроила поднос возле кровати и произнесла еще одну фразу, из которой я уловила только имя — Исмаил-бей — и догадалась, что он будет ровно в девять, потому что именно столько пальцев мне показала эта одалиска, предварительно изобразив нечто круглое, долженствующее, по-видимому, обозначать циферблат.

Когда я осталась одна, то первым делом отволокла поднос на веранду, где было уже очень тепло, но от прямого солнца надежно закрывали огромные зонты. Там-то я со вкусом, толком и расстановкой полакомилась чудным кофе, свежайшими круассанами с маслом и каким-то сыром и с наслаждением закурила первую в этот день сигарету.

Ровно в девять дверца лифта отъехала в сторону и передо мной предстал Исмаил-бей собственной персоной, весь в белом. Так что, судя по всему, сон Золушки продолжался, и мне предстояла ни больше ни меньше как увеселительная прогулка на яхте настоящего миллионера.

— Вы сегодня ослепительны, Виктория-ханум, — церемонно произнес Исмаил-бей. — Надеюсь, вам здесь нравится.

— Кому здесь может не понравиться? — искренне изумилась я. — Это же просто дворец из «Тысячи и одной ночи». И потом… как подумаю о той, разоренной квартире…

— И не думайте, я разберусь. Собственно, уже сегодня должны быть какие-то результаты. Послушайте, а не выпить ли нам сейчас еще по чашечке кофе?

— Почему бы и нет? Там, в кофейнике, его еще человек на пять хватит.

— Я предпочитаю свежий, но сойдет и так. На яхте будем отдыхать, а сейчас минут десять побеседуем о делах… если вы не возражаете.

Я не возражала. В конце концов, в одиночку мне с этим делом все равно не разобраться. А раз уж этот самый Исмаил-бей такой влиятельный и всемогущий, пусть попробует помочь решить мои проблемы. Все равно больше никто не поможет.

Мы уселись на веранде и какое-то время чинно пили кофе в полном молчании. Первая, конечно, не выдержала я:

— Исмаил-бей, я очень признательна вам за участие. Не знаю, что именно, но вокруг меня происходит какая-то странная возня. Например, в первое же утро мне подсунули вот это.

Я достала из сумки письмо и перевела его содержание.

— Вы кому-нибудь об этом рассказывали? — спросил Исмаил-бей.

— Да, Алексею. Но он только плечами пожал и совершено ничего не понял. Возможно, это просто какое-то недоразумение. Не вижу смысла в моем запугивании, хоть убейте.

— Просто так никогда никому не угрожают.

— Согласна. Вот если бы это письмо пришло после того, когда я получила посылку, то была бы какая-то логика…

— Какую посылку?

Я предъявила и посылку тоже.

— Кажется, я понял, что искали в квартире, — медленно произнес Исмаил-бей. — Вы поступили или очень разумно, взяв ее с собой, или… крайне опрометчиво. Еще не знаю. Но что-то более или менее проясняется. Вы хотя бы имеете представление о том, что в этой коробке?

— Ни малейшего, — довольно легкомысленно ответила я. — Представляю только, что мною пытаются манипулировать, причем довольно бесцеремонно. Не уверена, что мне это нравится.

— Знаете, мне это тоже не нравится. Утром я получил предварительный отчет из полиции.

— Вы? — вытаращила я глаза.

— Именно я, — не без удовольствия подтвердил Исмаил-бей. — Я знаю все, что происходит в этом городе. Во всяком случае, надеюсь, что все. Именно поэтому я так близко к сердцу принял вашу историю. Давайте потратим еще полчаса, а потом — с чистой совестью на яхту.

У меня такое предложение никаких возражений не вызвало. В кои веки кто-то взялся решать мои проблемы за меня.

Исмаил-бей коротко переговорил с кем-то по мобильному телефону, потом встал и нажал какую-то неприметную кнопку возле двери.

— Сейчас принесут свежий кофе, — объявил он. — А тем временем приедет один человек, мы отдадим ему на временное хранение ваши сомнительные сокровища, и до вечера вы выкинете все мрачные мысли из вашей прелестной головки.

Мы выпили еще по чашке кофе, покурили, и тут в дверях лифта возник человек. Если бы меня попросили потом описать его внешность, я бы, наверное, не смогла. Он был совершенно никакой, плоский, невыразительный, да еще в затемненных очках. Но именно ему Исмаил-бей отдал письмо и посылку и коротко что-то приказал. Человек поклонился, отвесил еще один полупоклон в мою сторону и исчез в лифте. Ну вот, мосты сожжены, пути отрезаны, теперь я ни в коем случае не смогу передать посылку, потому что у меня ее нет.

— Поехали, Виктория-ханум, — поднялся с кресла Исмаил-бей. — Вечером мы наверняка узнаем если не все, то многое. Надеюсь, вы не откажетесь поужинать со мной?

— Не откажусь, — без колебаний ответила я. — Храбрость — это не самое главное мое качество, а тут еще страшилки вокруг всякие происходят. Так что я очень благодарна…

— Пустяки, даже говорить не о чем. В путь, дорогая ханум. Обещаю, вас ждут совершенно незабываемые впечатления.

Я, собственно, и не сомневалась…

Возможно, это действительно называется яхтой, но такие «кораблики» я до сих пор видела опять же только в кино. Про Джеймса Бонда, например. Там было все, что только можно пожелать, и много чего сверх того. Роскошная гостиная, элегантно-строгий кабинет, две изысканно-прелестных спальни. На верхней палубе под тентом разместились низкий стол и низкие же диваны, кресла, пуфики и всевозможные коврики. Рубка представляла из себя гибрид кабины какого-нибудь космического аппарата и капитанского мостика приличного авианосца. Словом, занесло меня на яхту суперкласса, которых, как я потом узнала, во всем мире было считанное количество. Даже очень считанное.

— Если хотите, Виктория-ханум, то можете переодеться в купальник, — заявил Исмаил-бей, когда первоначальный осмотр яхты был закончен. — У меня тут запросто, без церемоний. Кстати, и я с вашего позволения переоденусь.

Молчаливый матрос в белоснежной робе отвел меня в одну из спален, где я не только напялила на себя лучший из имевшихся в моем распоряжении купальных костюмов, но и чуть-чуть подкрасила мордашку, чтобы быть совсем уж неотразимой.

На верхнюю палубу я выплыла павой, как учили в популярном когда-то художественном фильме: походка от бедра, раскованный шаг пантеры. Уж этого я умела: красиво ходить, не зря несколько лет в балетной школе промучилась. Балерины из меня не получилось по причине отсутствия таланта, но походку и осанку мне там наладили.

Меня уже ждал Исмаил-бей, тоже переодевшийся в демократически-простенькие шорты и такую же майку. Все, естественно, белое: других цветов он, по-видимому, не признавал. Воистину, у богатых свои причуды.

— Ланч у нас будет на островах, — сообщил он мне. — Часика через два. Там, кстати, и купание отличное. Вы любите плавать?

— Очень, — искренне сказала я. — Жаль только, что редко приходится.

— А с аквалангом поплавать хотите?

Я слегка струхнула. Акваланг — это уже почти техника, а с нею отношения у меня всегда были напряженными. Но, с другой стороны, я же не одна там буду, спасут, в случае чего. Откажусь — никогда в жизни себе этого не прощу.

— Хотела бы, — осторожно начала я, — но дело в том, что…

— Еще ни разу не пробовали? — закончил за меня Исмаил-бей.

Я кивнула.

— Это не сложнее, чем управлять автомашиной. Да и я все время буду рядом. А акул в этих местах не водится.

Про акул я как-то не думала, а вот сравнение он придумал явно неудачное. По части вождения автомобиля я была полной бездарью. Сколько ни пытались различные друзья и знакомые научить меня водить машину, все подобные попытки заканчивались оглушительным провалом. Не знаю, почему, но даже просто завести машину я была не в состоянии, а уж о том, чтобы сдвинуться с места и проехать хотя бы несколько метров по прямой, даже думать было нечего. В общем, не мое это.

— Я буду рядом, — повторил Исмаил-бей. — Поплаваете с аквалангом, потом это станет вашим любимым досугом.

Угу, обязательно. В Москве-реке. Или в собственной ванне.

— Вы замужем, Виктория-ханум? — вдруг нарушил молчание Исмаил-бей.

Я покачала головой.

— Уже давно нет. А вы женаты?

— Разумеется. Но моя старшая жена живет в Стамбуле, а младшая — на Кипре. Сюда я их не привожу никогда, тут я отдыхаю.

— А где еще две? — поинтересовалась я с невинным видом. — Правоверному мусульманину, по-моему, полагается четыре.

— Это предрассудки, — тоже с улыбкой отмахнулся Исмаил-бей. — В мире так много прекрасных женщин, невозможно жениться на всех.

Очень скрупулезно подмечено! Тем более что по их же исламским нормам число наложниц в принципе не ограничивается. Вот будет интересно, если Олег прилетит именно сегодня! Он ведь безумно ревнивый, мне это прекрасно известно. Хотя… он же сказал, что его приезд отменяется. Значит, я свободна и могу вести себя так, как бог на душу положит.

— Сколько времени вы намерены пробыть в Кемере, Виктория-ханум?

— Когда летела сюда, предполагалось, что две недели. Но вчера мне недвусмысленно заявили, что лучше бы мне уехать отсюда немедленно.

— Кто? Когда? Вам уже и по телефону угрожали?

— Нет, это мой… бой-френд. Первоначально предполагалось, что эти две недели мы проведем вместе. В последний момент что-то не срослось. Телефонам он, судя по всему, не слишком доверяет, прислал электронку.

— Он вообще-то в курсе того, что происходит вокруг вас?

— Вообще-то нет, — довольно сухо ответила я. — Сначала я решила, что он сам во всем разберется, когда приедет. А теперь тем более не собираюсь отчитываться. Мне не нравится, когда мною манипулируют.

— Вы имеете в виду посылку?

— В первую очередь ее. Проще было дать мне ее с собой и объяснить, кому передать. Довольно нелогично посылать что-то вслед человеку, если он едет именно туда, куда нужно что-то доставить. Ну, допустим, он сам собирался это привезти, а потом по каким-то причинам приезд стал невозможным. Но почему при этом я должна прерывать свой отдых? Не вижу ни связи, ни логики.

Исмаил-бей взял трубку и начал медленно набивать ее табаком и так же медленно раскуривать. Судя по всему, он размышлял, переваривал, так сказать, мою информацию. А я любовалась морем, которое теперь было повсюду, насколько хватало взгляда. Яхта шла так плавно, что это было почти незаметно.

Вот было бы здорово, если бы я могла раздвоиться! Одна половина осталась бы здесь, наслаждаться отдыхом, а вторая послушно отправилась бы домой, выполняя указание моего господина и повелителя. А еще лучше, если бы на обратном пути самолет с этой половиной брякнулся бы с высоты в десять километров и меня бы официально занесли в списки погибших или пропавших без вести. А через две недели я сама бы вернулась, загоревшая, посвежевшая и помолодевшая, и сделала бы круглые глаза: погибла? Я? Нет, братцы, слухи о моей смерти были явно преувеличены.

Интересно, расстроился бы Олег, если бы меня не стало? В чрезмерных сантиментах он до сего дня мною замечен не был, но может быть такой драматичный финал выжал бы из него скупую мужскую слезу… Вот оно мне нужно, эти его скупые мужские? Обойдусь.

— О чем задумались, Виктория-ханум? — оторвал меня от мечтаний голос Исмаил-бея.

— О жизни, — ответила я, практически не кривя душой. — Вот если бы можно было сделать вид, что я послушалась и уехала, а самой остаться здесь…

— В этом что-то есть, — вдруг оживился он. — Я, пожалуй, могу вам в этом помочь. Но сначала подождем результатов нашего мини-расследования.

— Это мы его сейчас вот так проводим? — не без сарказма осведомилась я.

— Это для меня его проводят, — невозмутимо отпарировал он. — Вас совершенно не интересует, что находится в посылке? А у меня такое впечатление, что она — ключ ко всей загадке.

— Впечатлений у меня тоже масса, — усмехнулась я, — и если забыть про записку, погром и посылку, то в основном впечатления прекрасные.

— Кому вы должны были передать посылку?

Я сообщила — кому. Воцарилась довольно долгая пауза. Потом Исмаил-бей заново раскурил трубку и негромко сказал:

— Нечто вроде этого я и предполагал. Местные не осмелились бы…

— А он разве не местный?

— Он эмигрировал сюда лет пять тому назад. Из Баку. Кстати, если вы обратили внимание, посылка была отправлена оттуда.

Для меня это была новость. Поскольку я теоретически знала, кто послал эту посылку, на обратный адрес взглянуть не удосужилась. Насколько мне известно, в Азербайджан Олег никогда не ездил. Хотя… что я вообще о нем в действительности знаю?

— В общем, все логично, — продолжил Исмаил-бей. — Если в городе не воруют, не убивают и не насилуют женщин, то у людей возникает впечатление, что здесь вообще нет проблем с полицией и можно творить все, что твоей душеньке угодно в рамках местного уголовного кодекса. Скажите, зачем сюда явился этот ваш приятель, Алексей, кажется?

— Он представился мне страховым агентом. Сказал, что осматривает недвижимость, которую здесь приобретают русские, чтобы определить сумму страховки и не дать страховой компании понести убытки. Он говорил: могут застраховать какой-нибудь сарай на миллион, потом его сжечь, получить страховку и уже на эти деньги строить что-то серьезное.

— Насколько мне известно, русские здесь практически не владеют недвижимостью. Кое-что вкладывают немцы, немного итальянцы. Выходцы из Азербайджана, разумеется, тоже, но это уже турки. Последнее время идет какая-то подозрительная возня вокруг того строительства, которое вы могли наблюдать из окна. Кусочек, конечно, лакомый… А что, вполне возможно, что ваш друг, например, решил его купить, но действовать прямо не решился, предпочел прибегнуть к услугам этого администратора из ресторана. Будут торги, я уже почти решил выставить этот объект на аукцион. У местных, конечно, всегда есть преимущество, хотя бы потому, что они прекрасно знают все ходы и выходы, кому взятку дать нужно обязательно, а к кому с этим лучше и не соваться. Логично, вполне логично. У вас в квартире, безусловно, искали посылку. Не удивлюсь, если за вами начали следить с того момента, как вы прибыли в Кемер. А может быть, и раньше.

— Зачем?

Вопрос был, конечно, глупый: зачем вообще следят за людьми? Мне следовало спросить: почему? Но я несколько растерялась. Последний месяц мы с Олегом лично не виделись, билеты и кредитную карточку он мне прислал с курьером, объясняя все это своей безумной занятостью. Но ведь одновременно с тем же курьером и с тем же успехом он мог и посылку передать. Не захотел почему-то. То есть не почему-то, а потому, наверное, что опасался таможенного контроля на каком-то этапе моего перелета. Значит, посылка содержала что-то не совсем законное.

— Именно этот вопрос я себе и задавал: зачем за вами следили? Не хочу вас пугать, Виктория-ханум, но, по-моему, вокруг вас сейчас суетятся две команды конкурентов. Кто-то ведь подсунул записку, и этот кто-то явно был не заинтересован в том, чтобы вы еще и какими-то делами в Кемере занимались. А другая сторона организовала обыск. Причем организовали быстро и оперативно, если ваш сосед по лестничной площадке ничего не увидел и не услышал…

— Вот это как бы не факт, — оживилась я. — Он ведь еще утверждал, что видит меня впервые в жизни. И для пущей убедительности добавил, что женщину с такими длинными и красивыми ногами ни за что бы не забыл, если бы видел.

— Я на его месте поступил бы в точности так же, — усмехнулся Исмаил-бей.

— Не сомневаюсь. Только вечером я была в платье, которое ноги скрывает абсолютно. То есть под ним могут быть как живые конечности, так и протезы…

— Что?

— Шутка, — спохватилась я, сообразив, что мой собеседник безусловно еще не привык к моему чувству юмора и яркое сравнение его слегка напугало. — Я хочу сказать, что этот самый сосед видел меня утром или днем. Тогда я была в юбке с такими разрезами, что ноги можно было рассмотреть во всех деталях. Он и рассмотрел. Но, как настоящий мужчина, не обратил внимания на то, что вечером я уже была одета по-другому. К тому же у него почему-то вылетело из головы, что накануне вечером он очень пристально меня разглядывал, когда я сидела на своей террасе, а он вышел на свою. Рассматривал, между прочим, либо в бинокль, либо пользовался прибором ночного видения, точно сказать не моту, но что-то там бликовало. Так что к соседу я бы присмотрелась. Не сама, конечно…

— Идея недурна, — кивнул Исмаил-бей. — Сейчас примем меры.

Он взял со столика какую-то блестящую штучку, оказавшуюся свистком, и негромко свистнул. Матрос, стюарт, или как он там на яхте называется, возник мгновенно, будто за углом дожидался. Исмаил-бей произнес одно только слово и через несколько секунд уже держал в руках мобильный телефон.

Пока он отдавал какие-то приказания, я вновь засмотрелась на морскую гладь. Какая жалость, что я забыла захватить с собой фотоаппарат! Не сегодня забыла, а вообще не взяла с собой. Олег обещал взять свой, навороченный, какой-то цифровой, и я здраво рассудила, что моя «мыльница» мне вряд ли пригодится. В результате вообще осталась без фотоаппарата. Мораль: никогда и ни на кого не стоит рассчитывать, все делать исключительно самостоятельно.

— Ну вот, теперь за вашим соседом будут приглядывать, — вывел меня из задумчивости голос Исмаил-бея. — А пока нет других важных новостей, давайте забудем обо всех этих неприятностях и будем отдыхать. Вон, кстати, и острова показались.

Острова действительно показались очень кстати: солнце припекало все сильнее, несмотря на тент, и мне безумно хотелось окунуться в море, чтобы освежиться. Яхта плавно зарулила в небольшую бухту и остановилась. Вода была такой прозрачной, что казалось, ее не было вовсе. По сравнению с нею то, что плескалось возле Кемера, могло претендовать только на звание грязной лужи.

— Я искупаюсь! — завопила я, пренебрегая всеми правилами приличия. — Прямо сейчас.

И сиганула с палубы в воду, благо все это время была уже в купальнике. Мое счастье, что в этом месте было достаточно глубоко, иначе я бы просто свернула шею. Когда я вынырнула и отфыркалась, то увидела, что оба матроса (или стюарда) застыли возле борта в позиции «на старт», а Исмаил-бей выглядел несколько бледным. Ну и ладно, обошлось ведь. Я с восторгом отдалась теплым волнам, хотя благоразумно держалась в пределах видимости яхты. Там паника, кажется, улеглась, только Исмаил-бей, сидя в кресле, не спускал с меня глаз. Обслуга, надо полагать, занялась какими-то своими делами.

Не знаю, сколько прошло времени, но наплавалась я всласть, до легкой усталости. Даже ноги слегка дрожали, когда я поднималась на палубу. Такого удовольствия от жизни, честно скажу, давно не получала. Если получала вообще.

Я плюхнулась в шезлонг рядом со столиком и блаженно закрыла глаза. Теперь бы для полного счастья что-нибудь выпить. Холодного. Открыв глаза, я обнаружила бокал с апельсиновым соком прямо у себя под носом. Сок был ледяной и невероятно вкусный.

— Спасибо, — проговорила я, с трудом оторвавшись от напитка. — На самом деле это и есть счастье… По крайней мере, это именно его вкус.

— Вы чуть не до смерти напугали меня, Виктория-ханум, — укоризненным тоном сказал Исмаил-бей. — Вдруг, без предупреждения, сорвались с места, кинулись в воду в совершенно неизвестном для вас месте. Не ожидал от вас такого легкомыслия.

— Простите, пожалуйста, — покаянно пробормотала я. — Но мне так захотелось искупаться, просто ничего не могла с собой поделать. Честное слово, больше не буду. Обычно я веду себя гораздо более разумно.

— Хочется верить, — буркнул Исмаил-бей. — Но если вы действительно хотите поплавать с аквалангом, то извольте находиться в непосредственной близости от меня. Авантюры под водой добром не кончаются.

— Слушаю и повинуюсь, — смиренно склонила я голову.

Меньше всего мне хотелось сейчас дискутировать о свободе личности и равноправии полов. К тому же, если честно, акваланга я немного побаивалась. Но не признаваться же в этом!

— Отдохните пока, — смягчился Исмаил-бей, видя мою кротость и покорность. — Потом попробуем поплавать с аквалангом, а уж после этого — обед и экскурсия на остров. Там сохранились кое-какие живописные руины, кажется, греческие. Как вам такая программа?

— Замечательно! — с искренним восхищением ответила я. — Жаль только, что у меня фотоаппарата нет. Вот были бы кадры!

— Ну, этому горю я вполне могу помочь, — усмехнулся Исмаил-бей.

Я прикусила язык, но было уже поздно. Через три минуты мне преподнесли новехонький фотоаппарат, очень современный и наверняка безумно дорогой. Естественно, цифровой. Естественно, в подарок. То есть скромное обаяние миллионера.

Пару кадров мы сделали тут же на палубе. Сначала я фотографировала Исмаил-бея на фоне яхты и пейзажа, потом для истории запечатлели меня в тех же интерьерах, а потом уже один из матросов-стюардов сфотографировал нас с Исмаил-беем. Поскольку результат съемки можно было увидеть сразу в специальном окошечке, я не удержалась — глянула. Что ж, теперь у меня были вполне конкретные доказательства того, что отдыхаю я великолепно. То есть просто совершенно замечательно.

Не менее замечательным оказалось и знакомство с аквалангом. Главное — как дышать в этом сооружении — я усвоила практически мгновенно, потом мы закрепили результат небольшим заплывом вокруг яхты, а потом уже началась собственно подводная экскурсия. Сгоряча я начала собирать невероятной красоты раковины, лежавшие на дне, но потом поняла, что их слишком много и что нужно в качестве сувенира выбрать какую-нибудь одну. Ну, максимум две.

Попутно меня посетила мысль о том, что в прежней жизни я была не кошкой, как всегда считала, а вовсе даже рыбой. Ну, в крайнем случае, морским коньком, подводной лошадкой. В общем удовольствие я получила колоссальное, никакие мои гребные упражнения в Москве и рядом с этим развлечением не стояли.

Мне казалось, что мы провели под водой от силы минут пятнадцать, а оказалось — чуть меньше часа. Плюс к этому я здорово проголодалась, и мысль о близком обеде приятно согревала душу.

— Десять минут на приведение себя в порядок, — сказал Исмаил-бей, когда мы вылезли на палубу и освободились от оборудования. — В вашей спальне все готово, смывайте с себя соль, переодевайтесь и — к столу.

Что именно было готово в моей спальне, я обнаружила, едва вошла туда. На кровати лежало настоящее облачение турецкой дамы: плотные, но легкие шальвары, топ, стилизованный «под Шехерезаду», обруч на голову с легкой вуалью и прелестные легкие туфельки без задников, но на каблучке.


Загрузка...