Флирт и ревность

Глава 3

Из окна Сайан дороги не было видно, поэтому она пошла в комнату Нелл и стояла там в маленьком алькове на помосте, смотрела на улицу и ждала. Через несколько минут подъехало такси. Машина была большая, черная и сверху немного похожа на катафалк.

Сайан сбежала по лестнице, выскочила через боковую дверь и наткнулась на Барни. Он посмотрел на нее одобрительно:

— Очень мило.

— Спасибо. Это платье из бутика Фионы. Не думай, что хорошие вещи продаются только на Карнаби-стрит.

Когда машина тронулась, Сайан спросила:

— А сколько у тебя костей сломано?

— Не так много, как ты думаешь. Однако заметь — я еще вывихнул кое-что.

Но, глядя на него, Сайан об этом как-то забывала, несмотря на то что его лицо все еще было в шрамах, он хромал и рука была перевязана. В конце концов, это во многом его собственная вина — то, что его авария стала предметом шуток.

Сайан рассмеялась:

— Даю голову на отсечение, ты впервые в жизни попал в настоящую переделку. Этот предательский удар судьбы тебя не прикончил, но потрепал изрядно, согласись?

Он сказал ей с упреком:

— Я уже начинаю подозревать, что Эмили и Лэнгли в тебе обманываются. Эмили считает, что ты очень заботливая девушка и в тебе нет ни грана эгоизма — вот что она про тебя говорит.

— Да что ты? — Сайан отвернулась и стала смотреть в окно, чтобы он не видел ее глаз. — А что говорит обо мне Лэнгли?

— Пока ничего, — ответил Барни. — Но когда я ему сказал, что мы с тобой вместе едем ужинать, он окаменел. Я буду шафером на вашей свадьбе еще до того, как уеду отсюда.

Она снова посмотрела на него, теперь уже улыбаясь:

— Да, ты хотя бы не зря здесь будешь отсиживать положенный срок!

— Это верно, — согласился он и откинулся назад на своем сиденье, внимательно глядя на нее. — Я уже вижу, как все будет: в нашей деревенской церкви, ты в длинном белом платье, с длинной белой фатой, с букетом лилий.

Она не знала, как далеко следует ей заводить эту шутку. По-своему Барни пришелся кстати, потому что, пока он не подал свою глупую идею, Лэнгли вообще не замечал ничего, кроме того, что она хороший помощник. А сегодня он уже сказал ей, что она очень привлекательна. А что будет завтра, если дальше так пойдет? Но ей все же было неуютно под пристальным взглядом Холлиза. Она холодно сказала:

— Ты прав. Именно об этом я мечтаю. А ты вообще собираешься жениться? Когда-нибудь, в отдаленном будущем?

— Даже самые отдаленные перспективы меня пугают.

Он не хотел ей ничего говорить, так что она постаралась переменить тему.

— А как там внутри, в «Ройял»? — спросила она. — Я как-то проезжала мимо, но внутри никогда не была.

И до конца поездки — минут пятнадцать — Барни описывал ей интерьер ресторана, причем так, словно это был чахлый постоялый двор на задворках провинциального городка, и Сайан была приятно поражена, когда увидела, что, хотя все убранство состояло из плюша и позолоты, в целом там было очень уютно.

Их встретил официант, который держался с неторопливым достоинством и проявил все знаки гостеприимного внимания. Он повел их к столику, расположенному возле резных колонн. Прямо за ним стояло массивное зеркало в тяжелой позолоченной раме. Сайан пробежала глазами список блюд. Видимо, ужин будет запоминающимся. Она восхищенно улыбнулась, предвкушая это, и Барни спросил:

— Ты что себе будешь заказывать?

— Лучше ты выбирай, — ответила она.

Он как будто слегка удивился. Видимо, девушки, с которыми он раньше ходил в рестораны, редко так говорили.

— Ну хоть намекни, — сказал он. — Я знаю, что мне нравится, а что тебе — даже не представляю.

Сайан читала, конечно, достаточно статей по кулинарии в женских журналах, чтобы знать названия блюд. Она могла притвориться, что и раньше бывала в таких заведениях, не реже, чем всякая другая девушка, но вдруг она услышала собственный голос:

— Я не знаю, что мне нравится. Я, собственно, раньше никогда не была в ресторане!

Он не поверил, потому что ей был уже двадцать один год, и это казалось невероятным.

— Где же ты жила до сих пор — в монастыре, что ли, или в пещере? — спросил он.

— Курсировала между домом и шляпным салоном. — Она снова увидела перед глазами и то и другое — их маленькую квартирку, тетю Мэри, которая была к ней так добра и так нуждалась в ее заботе, и мадам Элен, и каждодневный поток одних и тех же посетительниц, которые покупали одни и те же шляпки.

Конечно, она не могла винить ни тетю Мэри, ни миссис Григгс в том, что жизнь ее была так скучна до отъезда. Если бы сама она не была такой заурядной девицей, то у нее все-таки были бы какие-то романтические встречи.

Она уже пожалела, что заговорила об этом, и стала водить указательным пальцем по строчкам меню, которое лежало перед ними на столе.

— Что это? — спросила она, ткнув пальцем в одно из названий. — Может быть, начать с этого?

— Яблочный пирог. Это не тот раздел. Попробуй еще раз, — сказал он.

Сайан постаралась сориентироваться в своем меню, потом ткнула в одну из строчек, и на этот раз выбор оказался более удачным.

Они заказали замороженную дыню с имбирем, запеченного омара, яблочный пирог, который на самом деле оказался яблочным штруделем и подавался со взбитыми сливками. Во время еды они разговаривали в основном о салоне, деревне и рисунках Лэнгли Сайан спросила, как продвигается сценарий и о чем он.

— Пока что брыкается, — ответил Барни. — Как только мне удастся его усмирить, я тебе расскажу.

— Пожалуйста, не забудь, — сказала Сайан. А сама подумала: «Он мне ничего не расскажет. Разве что для упражнения, чтобы уяснить самому себе все факты. Потому что я как Эмили — ничего не понимаю в тех людях, о которых он пишет». — Должно выйти отлично — раз тебя вдохновляет сама Нелл Гвин.

— За Нелл. — Он поднял свой бокал.

— За Нелл и за всех отсутствующих друзей.

Для нее это значило — за Лэнгли, а для него — за Натали. Она спросила:

— А Натали красивая? У тебя есть с собой ее фотография?

— Нет. Знаешь, ее зовут Натали Вендер, и, если ты включишь телевизор в будущую среду, ты сможешь ее увидеть. Она играет иностранку, которая приехала учить английский язык и попадает в шпионскую сеть.

— Так она актриса? — Вопрос был глупый. Конечно, актриса, раз играет в фильме.

— Да, — сказал Барни. — И наверное, хорошая.

— Это твой сценарий? — спросила Сайан.

— Нет, в моих фильмах она еще ни разу не играла.

Но когда-нибудь она сыграет и в его фильме, и это будет замечательно. Он должен гордиться Натали, а она — им, как Сайан гордится Лэнгли.

После ужина такси доставило их к дому Джорджа и Фионы. Прихожая была такой крошечной, что Барни, провожавший Сайан, с трудом смог закрыть за собой входную дверь, и девушке пришлось отступить на первую ступеньку. Их глаза оказались на одном уровне, он положил руку ей на плечо и произнес:

— Спасибо.

Сайан знала, что если он сейчас ее поцелует, то это не будет значить практически ничего, тем не менее ей как-то не хотелось, чтобы он ее целовал. Она сказала:

— Это тебе спасибо, мы прекрасно провели время. Если не возражаешь, я загляну к Фионе.

— О, что может быть удачнее? Пошли вместе.

Она постучалась в дверь гостиной, и Фиона крикнула оттуда:

— Сайан, заходи!

Они с Джорджем ожидали увидеть одну Сайан, и оба удивленно подняли брови, когда вместе с ней вошел Барни. Они удивились еще больше, когда девушка пояснила:

— Мы только что вернулись, ужинали в «Ройял».

— А что вы там ели? — заинтересовалась Фиона.

— Запеченного омара.

— Вот это шикарно! По сравнению с этим наш ужин с сыром из мышеловки и сливочными крекерами кажется несколько бедным.

Она посмотрела на Джорджа, который тоже вздохнул, посмотрел на Барни и сказал:

— Я должен был догадаться, что, как только ты здесь снова появишься, о спокойной жизни можно будет забыть. Теперь она тоже захочет пойти в «Ройял». Мне казалось, что ты как будто должен быть чуть ли не инвалидом.

— А я и есть инвалид, — отозвался Барни. — Таксист вез нас всю дорогу на скорости двадцать миль в час.

Джордж усмехнулся. У него было тонкое лицо, в котором, казалось, было больше углов, чем в других лицах, отчего большинство его усмешек придавали ему прямо-таки мефистофелевский вид.

— Смотри, будь осторожнее, — сказал он. — Ты еще не совсем выкарабкался. Ты еще можешь успеть раньше времени.

— Джордж, замолчи, — вмешалась Фиона. — Сайан, Барни, идите выпейте кофе.

— Выпейте бренди, — прибавил Джордж.

Сайан позавидовала отношениям, которые связывали этих троих. Барни Холлиз мог не видеть Фиону и Джорджа месяцами, но их дружба не угасала. Наверное, хорошо иметь друзей, с которыми тебе так легко. Она сидела в теплой комнате, пила кофе, и на душе у нее было спокойно. Джордж и Барни пили коньяк, Фиона сматывала в клубки шерсть для вязания. Они урывками смотрели телевизор, и Барни спорил с Джорджем о том, что можно считать хорошей развлекательной программой, а что — нет.

— И часто они так? — спросила Сайан у Фионы.

— О да. — Она улыбнулась, посмотрев на них, и покачала головой. — Что за глупости всегда обсуждают мужчины!

Когда Фиона понесла на кухню поднос с остатками еды, Сайан пошла за ней и взяла в руки посудное полотенце, когда Фиона включила воду.

— Знаешь, я думала, что это будет Лэнгли, — сказала Фиона. — Я всегда говорила Джорджу, что вы с Лэнгли просто созданы друг для друга.

— Это и есть Лэнгли, — сказала Сайан. — Барни просто пригласил меня на ужин. Это же не значит… — Она пожала плечами. — Я же не во вкусе Барни, правда ведь? Да и он тоже совсем не в моем вкусе, так что… В общем, он совсем не то, что Лэнгли, понимаешь?

Фиона мочалкой смыла с чашки мыльную пену и с энтузиазмом согласилась, что Барни действительно совсем не то, что Лэнгли.

— Мы с Джорджем обожаем Барни, — сказала она. — Мне кажется, он самый близкий друг Джорджа, но нельзя отрицать, что он совершенно неуправляемый. Лэнгли из тех мужчин, которые всегда выполняют обещания. А у Барни, я думаю, все просто: с глаз долой — из сердца вон.

Сайан показалась такой трогательной забота Фионы о ней, что она сказала:

— Я знаю, это прозвучит глупо, но с тех пор, как приехал Барни, Лэнгли начал обращать на меня внимание. Он тоже хорошо знает Барни, и если хочет уберечь меня от ошибки или разочарования, то это уже что-то, как по-твоему?

— Начало положено, — рассмеялась Фиона. — Я рада, что это оказался Лэнгли. Вы так друг другу подходите.

— Мне тоже так кажется, — сказала Сайан. — Надеюсь, что так оно и есть.

Они закончили мыть посуду и вместе вернулись в гостиную, где Барни с Джорджем спорили уже о политике. Сайан пожелала всем спокойной ночи и бегом поднялась в свою комнату, потому что было уже довольно поздно. В ней до сих пор не утихло радостное возбуждение, и, улыбнувшись неуклюжей квадратной фигурке из глины, стоявшей на полке, она сказала:

— Привет, мой маленький уродец.

Вдруг ей в голову пришла идея, которая в ее приподнятом настроении показалась ей чрезвычайно забавной. Она сняла свое красивое белое платье, вынула из пластикового мешка новый кусок глины и принялась лепить другую голову.

Она работала и напевала. Ей нравилось ощущение глины на руках, ее неподатливость в начале работы и то, как потом она становилась пластичной под ее пальцами. Ее пальцы, полностью покрытые глиной, казались ей чужими, и, когда Сайан наконец решила, что пора заканчивать, она внезапно поняла, что уже очень поздно. Шутки шутками, но тратить на них полночи было глупо. Однако получилось очень похоже на Барни. Фигурка вышла угловатой и несколько напоминающей неандертальца, но как только он ее увидит, то сразу же догадается, кто это. Сайан перетащила ее в комнату Барни и поставила на стол, потом взяла листок бумаги, шариковую ручку и написала: «Маленькое «спасибо» за вкусный вечер».

Конечно, Фиона с Джорджем уже давно были в постели и спали крепким сном, и, пробираясь на цыпочках в ванную, Сайан подумала о том, что она скажет, если они вдруг застанут ее здесь, в лифчике и трусах, с руками по локоть в засохшей глине, в половине третьего ночи.

Как и следовало ожидать, на следующее утро она проспала и почти бегом примчалась в салон, опоздав на десять минут. Почту уже кто-то забрал, Лэнгли и Барни были на кухне и завтракали. Сайан остановилась в дверях, тяжело дыша, и извинилась:

— Простите, я опоздала. Есть что-нибудь интересное? — Она села и посмотрела на почту, разложенную вокруг Лэнгли.

— Аукцион, — сказал он и протянул ей каталог. — И кое-кто хочет узнать, есть ли у нас статуэтка доктора Пал мера, отравителя, из стаффордширского фарфора.

— А у вас есть? — с интересом спросил Барни.

— Нет, — ответила Сайан. — Но у нас есть Робби Бернс и Дженни Линд. Интересно, не удовольствуются ли они кем-нибудь из этих двоих?

Лэнгли уже закончил завтракать, а Сайан есть не хотелось, так что, когда он поднялся, она тоже встала. Как только они вошли в студию, Лэнгли спросил:

— Тебе понравился вчерашний вечер?

— Очень, — радостно отозвалась Сайан.

Она пошла в свой угол, где обычно работала, и посмотрела на миниатюру. Сегодня она ее закончит, потом ее можно будет вставить в рамочку и отослать, и дедушка Мелинды Энн вовремя получит свой подарок на день рождения.

Лэнгли подошел к ней и произнес с некоторым колебанием в голосе:

— Сайан, ты не согласишься поужинать со мной?

На этот раз это был не Барни. Теперь, с Лэнгли, это было настоящее свидание. Что-то совершенно особое, серьезное и по-настоящему волнующее. Он спросил так, что сразу было ясно, насколько болезненным был бы для него отказ, но она совсем не собиралась ему отказывать.

— С удовольствием, — сказала она и подумала: «Спасибо тебе, Барни. Дальше я смогу играть сама, без твоей поддержки».

— Куда ты хотела бы пойти? — спросил Лэнгли.

— Как насчет того китайского заведения? Ты любишь китайскую кухню? — Она как-то раз обедала там, когда Лэнгли отпустил ее на целый день за покупками и они вместе с Эмили поехали в город.

— Да, — сказал Лэнгли. — Я заеду за тобой в половине восьмого, договорились?

Она кивнула, и в этот момент в студию неторопливо вошел Барни. Она была рада, что он не зашел раньше, и сразу захотела, чтобы он ушел. Но вместо этого он наклонился над ее плечом и стал рассматривать миниатюру и фотографию.

— Очень аккуратно сделано, — сказал он. — Из тебя вышел бы неплохой мастер подделок.

— Надо будет запомнить, — ответила Сайан. — Может, когда-нибудь пригодится.

— Мы здесь работаем, Барни, — напомнил Лэнгли.

— Да я уж вижу. — Барни обошел вокруг коня-качалки. — А можно мне нарисовать на нем несколько пятен?

— Нет, — твердо сказала Сайан. — У меня строгое расписание — одно пятно в день. Я хочу, чтобы он оставался у нас как можно дольше.

— Вам надо успеть его доделать к Рождеству, — сказал Барни и потрепал коня по деревянной голове. — Найдите для него хороший дом, это превосходное животное.

Когда он вышел, Сайан снова взялась за миниатюру, а Лэнгли решил закончить картину.

Но утро оказалось очень беспокойным, так что ни один из них не смог как следует поработать в студии. Позвонил господин, который желал иметь фарфоровую статуэтку доктора Палмера, и Лэнгли некоторое время обзванивал всевозможные места, где такая вещь могла бы найтись.

Перед обедом снова зазвонил телефон. Лэнгли снял трубку в студии. Сайан в это время показывала секретный ящичек в шкатулке из розового дерева одной покупательнице, которая вроде бы собиралась сделать покупку, и поэтому была очень недовольна, когда вышел Лэнгли и сказал, что звонит Барни и хочет поговорить с Сайан. Очарование секретного ящичка было утрачено. Покупательница уже смотрела на другую шкатулку, подешевле, и говорила:

— Вот эта тоже симпатичная. Сколько она стоит?

Сайан пошла в студию и взяла трубку.

— Магазин закрыт? — спросил Барни.

— Нет еще, у меня там покупательница.

— Хорошо, — сказал он. — Быстро беги к своей покупательнице, потом бегом возвращайся сюда, поняла?

— А что такое?

— Я хочу с тобой поговорить. — Барни положил трубку. Он звонил по рабочему телефону Джорджа и, видимо, понимал, что телефон нельзя занимать ни на минуту дольше, чем необходимо. Или решил, что покупательница Сайан дымится от нетерпения.

Оба эти предположения были все же лучше, чем мысль о том, что Барни теперь достаточно было сказать «Я хочу с тобой поговорить», чтобы в любое время она примчалась к нему.

Сайан пошла обратно в торговый зал. Ее посетительница уже уходила, так ничего и не купив.

— Зачем звонил Барни? — спросил Лэнгли.

— Хочет, чтобы я пришла к нему.

— Зачем? — Он был одновременно заинтригован и слегка раздражен.

Сайан покачала головой:

— Понятия не имею. Он думал, что салон уже закрыт на обед.

— А ты обещала пообедать с ним в другом месте?

— Да нет, не обещала. — Она была уверена, что не обещала. Она сказала, сама уже начиная немного раздражаться: — Наверное, лучше мне пойти и выяснить, что ему надо. Я сейчас вернусь.

Быстро шагая вдоль дороги, Сайан подумала, что она откликнулась на свист Барни так же торопливо, как и все другие, но ему не следует рассчитывать, что она будет делать это часто. Она вошла через боковую дверь и, прежде чем подняться наверх, на минуту остановилась у кухни, где Фиона разогревала кастрюлю супа.

— Не могу остаться, просто хотела тебе сказать, что сегодня вечером Лэнгли ведет меня в китайский ресторан.

— Превосходно, — ответила Фиона. — Дело сдвинулось с мертвой точки.

И Сайан тоже так думала. Она взбежала по лестнице и открыла дверь в складскую комнату. Барни сидел у окна, печатая здоровой рукой.

— Что тебе нужно? — спросила Сайан. — Зачем ты звонил?

— Вот. — Барни указал на глиняную голову, которую она изваяла прошлой ночью и поставила ему на угол стола. — Ты не могла бы его передвинуть?

Фигура действительно занимала много места, и с рукой на перевязи он никак не мог сам ее убрать, но ему могли бы помочь Фиона или Джордж, так что не было никакой необходимости вызывать сюда Сайан. Она надменно сказала:

— Мог бы просто смахнуть его со стола. Он не такой уж и тяжелый — пол не проломит.

— Не говори глупостей, — сказал он. — Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Просто сними его со стола, хорошо?

Она поставила фигурку на пол.

— Спасибо, — сказал Барни. Он сидел и смотрел на нее. — Когда ты его сделала?

— Прошлой ночью.

— Хорошо получилось.

— Да это просто шутка.

— Да уж, надеюсь, если это должно быть как бы мое изображение, — усмехнулся он. — Но ты знаешь, тебе надо заняться этим всерьез.

Сайан уставилась на него:

— Ты имеешь в виду — лепкой? Ты что — это же любительское занятие, да просто детское.

— Ну, судя по этой работе, с таким ребеночком я ни за что не хотел бы встретиться, — сказал он. — Те копии с фотографий, которые ты рисуешь, — да, они аккуратные и хорошенькие, но никто не будет на них смотреть открыв рот. А в этой штуке есть жизнь. Тебе удается передать настроение, это не просто вещь, сделанная на продажу.

— Ну откуда тебе знать? — Она не была уверена, что хочет, чтобы он оказался прав. По-своему было даже неплохо знать пределы своих возможностей, жить спокойно и предсказуемо. Если же открыть дверь — в нее может ворваться ураган.

— Ты сама это знаешь.

— Нет, не знаю! — Она посмотрела на свои руки. — Я же делаю это просто для развлечения. Я сделала твоему другу лицо.

— Покажи. — Он встал и пошел за занавеску, в ее комнату.

— Ну что, похож? Такой твой друг? — спросила Сайан, показывая на фигурку.

Она хотела, чтобы Барни засмеялся, но он не смеялся. Он сказал:

— У тебя здесь хорошее освещение, в этой комнате можно было бы устроить студию.

— Что ж, прекрасно. Не думаю, правда, что кто-нибудь будет смотреть на мои творения открыв рот, но так и быть, я могу попробовать сделать еще чей-нибудь портрет. И спасибо тебе большое за великодушную поддержку.

Он повернулся и посмотрел на нее, и на этот раз не шутливо. Ей показалось, что она открыла какую-то темную дверь, которую уже не сможет закрыть никогда.

— Как только наберется с дюжину фигурок, — сказал Барни, — мы устроим твою выставку в салоне.

На фоне утонченных произведений, продававшихся у них в салоне, выставка уродцев, которых лепила Сайан, будет выглядеть дикой нелепостью, но он говорил так, будто это было дело решенное. С тех пор как позавчера Барни, хромая, вошел в салон, он успел организовать не только ее личную жизнь, но и профессиональную.

— Как только ты появляешься, события начинают развиваться слишком уж стремительно, — заметила она.

Он жизнерадостно заулыбался:

— А что происходило дальше, после того как я ушел утром?

— Он ведет меня сегодня вечером на ужин.

— Значит, слишком стремительно для тебя, да? Это же явно последствие нашего вчерашнего ужина в «Ройял».

— Речь же идет не о Лэнгли. Мы говорим о том, возможно ли вообще проводить у нас в салоне выставку таких поделок. Ведь у салона есть устоявшаяся репутация.

— Да, он славится «Денистонским утесом».

Сайан почувствовала себя уязвленной. Она и раньше подозревала, что Барни на самом деле был не в восторге от работ Лэнгли.

— «Денистонский утес» — прекрасная картина, — сказала она. — Все картины, которые пишет Лэнгли, прекрасны. Он на самом деле художник, а не просто ремесленник. Но тебе этого, видимо, не понять, а мне пора возвращаться на работу.

Она повернулась к двери, но Барни загородил ей дорогу, и, когда она протиснулась мимо него, сказал:

— Не пихайся, я еще нетвердо стою на ногах — могу упасть.

Сайан действительно немного его толкнула. Она воскликнула в нетерпении:

— Ты сам виноват, что я все время об этом забываю! Перестань говорить таким бодрым, здоровым голосом.

Кто-то постучался в дверь, и она крикнула:

— Войдите!

Это был Лэнгли, и Барни коротко бросил:

— Джентльмена видно по манерам, но в данном случае я не стал бы останавливаться, чтобы постучать.

Лэнгли слегка нахмурился, а Сайан рассердилась. Глупо было притворяться, что между ним и Лэнгли на самом деле возникло какое-то соперничество из-за нее.

— Я уже шла назад, — сказала она.

— Хорошо, — сказал Лэнгли. — У Эмили уже все готово. Что-нибудь серьезное?

— Пойди посмотри на это, — ответил Барни.

Они снова пошли в комнату Нелли, где на полу стояла глиняная голова Барни.

— Это Сайан сделала.

— Ты? Когда? — Первый вопрос относился к Барни, второй — к Сайан.

— Вчера вечером, по памяти, — сказала Сайан. — Это была шутка.

— Я тут как раз внушал ей, что ей нужно попробовать себя в этом, сделать еще несколько штук, — сказал Барни. — Их можно будет выставить в нашем салоне.

Она издала протестующий звук:

— О, ради бога, я не знаю…

— Я тоже не знаю, — пробормотал Лэнгли. — Это не совсем то, чего ожидают наши покупатели.

— Значит, это будет для них сюрприз, не так ли? — сказал Барни.

Сайан была в крайнем смущении от того положения, в котором внезапно оказалась. Она твердо сказала:

— Это не я предложила, и вообще, по-моему, это не очень удачная идея.

— Ну, бегите, детишки, поговорим об этом потом, — сказал Барни, и, пока Сайан стояла в нерешительности, он сел на стул, включил магнитофон и взял в руки маленький микрофончик.

— Хорошо, обсудим это позже, — проговорил Лэнгли.

Он потащил Сайан из комнаты, и она пошла за ним, с упреком оглядываясь через плечо. Она не знала, развлекается Барни или говорит серьезно. Возможно, он захочет облегчить себе вынужденную скуку пребывания здесь тем, что начнет заполнять салон вещами, которые могут неприятно поразить их обычных посетителей.

Прежде всего она жалела, что вообще слепила эту треклятую голову. И теперь она уже начинала злиться на себя за то, что так наивно открылась в своих чувствах к Лэнгли. Тут она допустила серьезную ошибку. Если Барни станет об этом рассказывать, можно представить, какой идиоткой он ее выставит, а такой сдержанный и чувствительный человек, как Лэнгли, этого просто не поймет.

Они друг за другом спускались вниз по узкой крутой лестнице.

— Я не знал, что ты занимаешься лепкой, — сказал Лэнгли.

— Это просто забава, даже хобби назвать нельзя.

— Да, пожалуй, надо подумать. — Внизу он открыл боковую дверь, подождал, пока Сайан спустится и улыбнулся ей. — Я в общем-то понимаю, почему это понравилось Барни, но, честно говоря, это не совсем в моем вкусе.

— И не в моем тоже, — заверила она его.

Они торопливо зашагали к салону, где их ждала Эмили с видом мученицы. Мало того, что обед остывал с каждой минутой, но вдобавок ко всему кто-то позвонил Лэнгли и просил срочно перезвонить. Эмили поставила одну тарелку перед Сайан, а другую на место Лэнгли. Тот сразу отправился к телефону, а Сайан кротко сказала:

— Спасибо, Эмили.

— Зачем тебя Барни звал?

Эмили было так же любопытно это узнать, как и Лэнгли перед этим, и Сайан сказала:

— Он хотел поговорить об одной поделке из глины, которую я сделала.

— Да? — Эмили ее ответ показался не слишком убедительным. Она наклонилась над остатками своей трапезы и проговорила тихо, доверительным шепотом: — Послушай моего совета, не давай Барни вскружить тебе голову разной ерундой, потому что он упорхнет отсюда, как только чуть-чуть поправится, и кто знает, увидим ли мы его еще в наших краях.

— Это пока вы снова ему не понадобитесь, — сказала Сайан, и Эмили криво усмехнулась:

— А это случается не очень часто, так что тебе лучше настроиться на Лэнгли.

— Фиона мне советует то же самое.

— Тебе то же самое может посоветовать любой в нашей деревне, — сказала Эмили.

Лэнгли вернулся на кухню.

— Извини, Эмили, — сказал он. — А выглядит, кстати, очень аппетитно.

Эмили фыркнула:

— Выглядело аппетитно — только полчаса назад.

После обеда Сайан закончила миниатюру Мелинды Энн и вставила ее в рамочку с голубыми незабудками. Она надеялась, что дедушка окажется доволен своим подарком на день рождения. Как сказал Барни, миниатюра была выполнена красиво и аккуратно. Она осторожно упаковала ее, надписала адрес и сбегала на почту.

Сайан решила, что будет продолжать лепить, и не потому, что так сказал Барни, а потому, что она сама так хочет, но, естественно, ни о какой выставке в салоне не может быть и речи.

Прямо перед ней дорогу перешла женщина, неся тяжелую корзинку, наполненную продуктами. Она шла, опустив голову, ссутулив плечи, будто на нее навалилась вся тяжесть мира. В каждой линии ее медленно двигавшейся фигуры была видна усталость, и Сайан подумала про себя: «Я так легко могла бы это передать; я могла бы уловить усталость и изнеможение этой женщины».

Когда Сайан закончила работу в салоне и попрощалась с Лэнгли, ей было так приятно услышать:

— Так не забудешь? В половине восьмого!

— Не забуду!

Она побежала домой и вошла в мастерскую Фионы, где покупательница пыталась влезть в юбку, а ее подруга стояла рядом и давала ей полезные советы. Секция для платьев была небольшой, но не такой скудной, как в обычных деревенских магазинах, потому что у Фионы была настоящая страсть к моде и она обычно покупала одежды больше, чем надо. Сайан выбрала себе парочку платьев, которые подошли бы к сегодняшнему свиданию: розовое платье с воротником «хомут», из полосатой хлопчатой пряжи, и платье из ангоры с короткими рукавами, легкое, как пух, цвета колокольчиков. Ей хотелось купить второе, но оно стоило на пять фунтов дороже, поэтому она повесила оба платья на вешалку, отступила и стала разглядывать их попеременно, стараясь убедить себя, что розовое платье лучше.

Женщины, примерявшие юбку, уже купили все, что хотели, и, так как были знакомы с Сайан, подошли посмотреть, что она собирается покупать. Их это особенно интересовало сегодня, потому что все в деревне уже прослышали о том, что вчера вечером она ходила в «Ройял» с Барни Холлизом. А после того, как разнесется весть про ее сегодняшний поход в ресторан с Лэнгли, а это случится непременно, они будут наблюдать за ней, как ястреб за добычей, боясь упустить хоть одно ее движение.

Одна из них погладила ангору и с вожделением сказала:

— Я бы взяла вот это.

Сайан кивнула. Это она и возьмет. Когда она надела платье, уже у себя в комнате, причесала волосы и сделала макияж, она поняла, что лишние пять фунтов были потрачены не напрасно.

Барни уже ушел, когда она вернулась, держа платье на руке. Она не слышала ни стука машинки, ни голоса, говорящего в диктофон. В комнате Нелли было пусто. Ничего, она может сказать ему обо всем завтра. Было уже около шести, и она собиралась провести следующие полтора часа готовясь к свиданию с Лэнгли.

Она была готова задолго до половины восьмого. Ей захотелось посидеть, подождать и помечтать, и она была очень рада, что Барни уже ушел. Сегодня она прекрасно обойдется без стука пишущей машинки, и тем более без самого Барни Холлиза. Она нашла какую-то музыку по радио, закрыла глаза и унеслась вместе с ней на облаке с блестящими краями. Она была влюблена и сегодня вечером в первый раз останется наедине с Лэнгли — не будет телефонных звонков и посетителей, они могут болтать и смеяться, делиться друг с другом мечтами и воспоминаниями.

Она увидела машину из окна комнаты Нелли. Вчера вечером все было просто забавно и ничего не значило, сегодня перед ее глазами все плыло от волнения и счастья, так что, когда она помчалась к выходу, чуть не споткнулась о проклятую глиняную голову. Сайан состроила рожу, и в ответ изваяние тоже состроило рожу и в таком гротесковом виде сделалось еще больше похожим на оригинал.

Она подбежала к боковой двери раньше Лэнгли и объяснила, что увидела его из окна. Она еще раз порадовалась, что купила именно это платье, потому что Лэнгли посмотрел на нее так, будто это была сцена превращения Золушки из замарашки в принцессу.

— Ты прекрасно выглядишь, — произнес он.

«Ветка лотоса» располагалась на главной улице, вход в нее находился между двумя выступающими вперед «фонарями» окон, поверху которых шел узкий навес. Им пришлось проехать дальше, чтобы найти местечко, где бы поставить машину. Они припарковались, и, так как заказ был сделан на восемь часов, приехали как раз вовремя. Они сели за свой столик, выбрали, что будут заказывать, и стали разговаривать о салоне и картинах Лэнгли.

— Я думаю, тебе нужно писать каждый день, что бы ни происходило, просто писать, и чем больше, тем лучше, — сказала Сайан. — Ведь это твое истинное призвание.

Она знала, что это то, что нужно ей от жизни, — помогать во всем Лэнгли, который был настоящим художником. Ей хотелось заботиться о нем, как она заботилась раньше о тете Мэри, оберегать от волнений и освобождать от повседневных забот, чтобы у него было время творить и создавать удивительные и прекрасные вещи.

— Почему бы нам не выставить в салоне твои работы? — спросила она. — Ты мог бы закончить «Денистонский утес», и…

Лицо Лэнгли вдруг застыло. Он смотрел за ее спину, она тоже повернулась и увидела Барни, входившего в зал.

Он остановился у их стола, улыбнулся с видом благосклонного епископа и сказал:

— Боже, какой приятный сюрприз.