Франческа

Глава шестая

Жизнь Франчески в корне изменилась. Ее дни по-прежнему были наполнены хлопотами, но в основном она проводила их в обществе Кэнфилдов, выбирая шелк, муслин и модные украшения, осматривая элегантные особняки в лучших кварталах города, беседуя со слугами, которых любезно подыскал для нее поверенный отца.

А затем она возвращалась в Хартфордшир и целыми часами училась у миссис Кэнфилд и отца тонкостям светского обхождения, которых ей недоставало. Учеба оказалась нелегкой. За считанные недели Франческе требовалось усвоить то, к чему большинство девушек привыкало за годы обычной жизни с родителями, но приобретенное в предыдущие годы усердие сослужило ей хорошую службу. Результаты были поразительными. Сирота Фанни Шелвуд, бестолковая, неряшливая, замкнутая и неловкая в обществе, бесследно исчезла, а ее место заняла Франческа, дочь лорда Бодона.

Эта метаморфоза свершилась не за одну ночь и прошла отнюдь не без осложнений. Но Франческа быстро научилась радоваться обществу Кэнфилдов, живости и остроумию Лидии, ее желанию ладить с целым миром, в том числе и с Франческой, которую она считала своей подругой. Эти перемены согревали одинокое сердце Франчески, и вскоре она понемногу начала смеяться и поддерживать веселые беседы, не утихающие в комнатах особняка миссис Кэнфилд.

Но отношения между отцом и дочерью были совсем иным делом. Франческа до сих пор не могла простить его за все горести, испытанные ею в Шелвуде. Со своей стороны лорд Бодон подчас с трудом скрывал разочарование, наблюдая за вновь обретенной дочерью. Он тщетно искал в ней черты своей порывистой, смешливой, любящей жены. Его огорчала непроницаемая стена сдержанности, которой Франческа окружила себя, он осуждал ее практичность, полное отсутствие романтической струнки и холодный, циничный расчет в выборе мужа.

Но вскоре он понял, что нежелание Франчески полагаться на кого-либо, кроме самой себя, вызвано многолетним отсутствием любви и заботы. Лорд Бодон и не подозревал, что Кассандра Шелвуд возненавидит ребенка своей сестры, что Франческа станет невинной жертвой ее мести, и был потрясен, когда выяснил — в основном через беседы с мадам Элизабет, — какой горестной и полной лишений была жизнь Франчески в Шелвуд-Мэноре после смерти деда. Это помогло лорду Бодону лучше понять дочь. Он слишком сурово винил себя, чтобы попытаться завоевать ее доверие, и печально смирился с мыслью, что может помочь Франческе лишь в одном — до возвращения в Париж найти для нее покровительницу.

Свою задачу лорд Бодон выполнил с блеском. Мария Кэнфилд оказалась идеальным выбором. Обучаясь светским манерам, Франческа могла наслаждаться всеми радостями семейной жизни, прежде неведомыми ей. Со временем терпение лорда Бодона было вознаграждено. Он с удовольствием слушал, как Франческа смеется, болтая с Лидией Кэнфилд, мысленно аплодировал, видя, как она постигает тонкости искусства танца под его руководством, как терпеливо совершенствует навыки верховой езды.

Благодаря этим занятиям лорду Бодону иной раз удавалось мельком увидеть за стеной сдержанности настоящую Франческу. Он понимал, что ее самообладание было лишь защитной броней, что, по сути дела, в глубине души Франческа испытывала мучительную неуверенность в себе. Лорд Бодон не раз проклинал Шелвудов за то, что они чуть не лишили Франческу чувства собственного достоинства, сломив дух пылкого ребенка. Мадам Элизабет отвечала на его расспросы о жизни Франчески в Шелвуде нехотя и односложно, но было видно, что лишь почтение к бывшим хозяевам мешает ей выложить всю правду.

— Неужели ей не с кем было даже перемолвиться словом, мадам Элизабет? Разве у нее не было ни одной подруги-ровесницы? — спросил однажды лорд Бодон.

— Не было, милорд. Мисс Шелвуд не обменивалась визитами с соседями и не принимала никого, кроме своего духовника. А тут еще…

— Договаривайте!

Мадам Элизабет смущенно отвела взгляд.

— Соседи были введены в заблуждение насчет происхождения вашей дочери, как и она сама. По-моему, сэр Джон напрасно дал девочке фамилию Шелвуд, хотя, я уверена, он действовал из лучших побуждений. Его поступок дал пищу самым оскорбительным слухам задолго до его смерти, а мисс Шелвуд не пыталась опровергнуть их.

— Судя по всему, она даже поощряла их. Будь прокляты Шелвуды! Будь проклят этот надменный старик и его жестокосердная дочь! Я никогда не понимал, откуда в этой семье взялась такая девушка, как Верити. Подумать только — я сам отдал свое единственное дитя на растерзание этим чудовищам…

— Лорд Бодон, сэр Джон обожал Франческу. Но он был уже стар и умер через пять лет после того, как девочка появилась в Шелвуде. Жаль, что он не счел нужным посвятить меня во все подробности семейной истории, нанимая в гувернантки. Впрочем, не знаю, помогло бы это или нет…

— Вероятно, он счел эти подробности излишними. Но кто бы мог подумать, что Кэсси дойдет до такой низости! Я не предполагал ничего подобного, мне казалось, что я хорошо знаю ее. Удивительно уже то, что Франческа выдержала подобную жизнь. Значит, кроме вас, у нее никогда не было друзей?

— Однажды поговаривали о каком-то мужчине… Поддерживать знакомство с ним ей запретили, но мне всегда казалось, что мисс Шелвуд чересчур сурово обошлась в тот раз с Франческой.

— Что за мужчина? Из деревни?

— Нет, — нехотя ответила мадам Элизабет. — Он гостил в Уитем-Корте.

— О Господи! Значит, вот оно что?

— Франческа клялась, что он не хотел ей зла, что они встречались только однажды. Я верю ей. Она всегда была честным ребенком, но…

— Что «но»?

— Почему-то в то время она казалась особенно несчастной. Если этот Фредди был тут ни при чем, значит, горе ей причинил кто-то другой. Ей понадобилось немало времени, чтобы оправиться. Я не знаю, что с ней случилось.

— Должно быть, этим и объясняется ее холодный и расчетливый подход к браку — так я и думал! Мадам Элизабет, Франческа очень многим вам обязана. Я хотел бы высказать, как я признателен вам за дружбу с моей дочерью. Надеюсь, вы будете рядом с ней во время предстоящего сезона. Она так нуждается в дружеской поддержке!

— Разумеется, я поддержу ее! Но… вы позволите мне высказать свое мнение?

Он кивнул.

— Она нуждается прежде всего в вас, лорд Бодон. Она стремится заслужить вашу похвалу.

Лорд Бодон покачал головой.

— Очень хотелось бы верить вам, но боюсь, Франческа до сих пор винит меня за то, что я якобы пренебрегал ею.

— Поначалу она и вправду была немного обижена, — дипломатично подтвердила мадам Элизабет. — Но эта обида вскоре улетучилась. Ее представления о вас изменились. Впервые за много лет у Франчески появился близкий человек, любящий ее. Всецело принадлежащий ей. Уверяю вас, милорд: ваше присутствие во время дебюта придаст Франческе необходимую уверенность.

Лорд Бодон долго и напряженно обдумывал этот разговор. По-видимому, мадам Элизабет считала, что он имеет влияние на Франческу. И если его присутствие во время первого лондонского сезона дочери действительно так важно, он останется в Лондоне любой ценой! Лишь недавно лорд Бодон взглянул на Франческу новыми глазами, начал с удовольствием и гордостью прислушиваться к ее смеху. Присматриваясь, он постепенно улавливал в облике дочери черты его незабвенной Верити, пробивающиеся сквозь внешнюю несхожесть.

Франческа была в отца высока ростом, но унаследовала материнскую грацию движений, а тон ее голоса, прежде сдержанный и холодный, приобрел теплоту и выразительность, свойственные Верити. Она редко позволяла себе смеяться, но, когда ее смех все же раздавался в комнате, он был точной копией мелодичных звуков, которыми Верити выражала радость и восторг. Франческа не утратила прежнего самообладания, но оно придавало ей нечто особенное, пленяя лорда Бодона.

— Девочка моя, ты произведешь фурор! Пусть внешность ты унаследовала от меня, тебе достался характер твоей матери! А когда ты смеешься, мне кажется, что она вновь рядом со мной.

— Ты говоришь, внешность я унаследовала от тебя, папа? Мне часто говорили, что я похожа на свою тетю.

— На Кэсси? Что за вздор! Должно быть, это утверждали слепцы. Ты только взгляни на себя, Франческа! — Лорд Бодон подвел ее к огромному зеркалу возле камина. — Посмотри!

Они стояли бок о бок перед зеркалом — рослый, видный мужчина в вечерней одежде темных, строгих тонов и стройная девушка в платье из тонкого шелка зеленоватого оттенка. Разглядывая собственное отражение, Франческа убедилась: она и вправду является копией своего отца, а сходство с тетей Кассандрой — чистой воды выдумка. Собственно говоря, все их сходство заключалось в высоком росте.

От лорда Бодона Франческа унаследовала сложение и черты лица, хотя выглядела гораздо более хрупкой и утонченной, чем ее отец. Волосы, которые больше не пришлось зачесывать назад, как требовала тетя, оказались густыми и пышными. Причесанные умелой горничной, они лежали свободным узлом на макушке. Несколько выпущенных локонов обрамляли лицо Франчески, ненавязчиво подчеркивая изящество его очертаний. К ее неудовольствию, волосы так и не обрели золотисто-медового оттенка, но их светлый блеск оттенял искры в зеленовато-серых глазах и нежный румянец щек.

— Папа! — Франческа в изумлении обернулась к отцу. — Я и не подозревала… Все уверяли, и я думала… Но я вовсе не страшилище!

Ее отец разразился смехом.

— Нет, ты не страшилище, дорогая, — совсем напротив!

— И все благодаря новому платью и прическе! Как странно! Почему же тетя Кассандра не прибегла к таким ухищрениям?

Ее отец мгновенно посерьезнел.

— Изысканные наряды и талант опытной горничной способны подчеркнуть достоинства внешности, в этом сомнений нет. Но ты прелестна и без них, Франческа, потому, что в твоих глазах отражается то, чего была лишена твоя тетя. Не знаю, как назвать эту черту… Великодушие? Любовь к жизни? Это дар от твоей матери, он драгоценнее всех радостей мира. Его называют шармом.

Франческа вновь нерешительно взглянула в зеркало, не понимая, что имеет в виду отец.

— По-моему, папа, ты преувеличиваешь. Но все равно спасибо.

— Ладно, посмотрим, какое впечатление ты произведешь на светское общество. Вы с Лидией Кэнфилд покорите весь свет, попомни мои слова!

— Вот теперь я точно знаю, что ты говоришь вздор, папа! Может быть, это под силу Лидии, но не мне.

Помедлив, ее отец продолжал:

— Хотя мне пора в Париж, я решил провести светский сезон в Лондоне. Я… хотел бы побыть с тобой.

— Со мной? — Франческа повернулась к нему. Выражение отцовского лица тронуло ее: этого чувства она давным-давно не испытывала. Просияв, Франческа с радостью воскликнула: — О, папа! Спасибо тебе! На это я и надеяться не смела! — Бросившись к отцу, она крепко обняла его. Это был первый искренний порыв, который она позволила себе в присутствии отца.

Прокашлявшись, лорд Бодон произнес:

— Я должен стать свидетелем твоего триумфа, Франческа. И потому… пришло время решить, под каким именем ты намерена появиться в Лондоне. Долгие годы тебя звали Франческой Шелвуд, и, похоже, ты до сих пор называешь себя этим именем. Но ведь ты моя дочь, мое единственное дитя… — Он осекся.

Франческа, которая уже давно откладывала нелегкое решение, вдруг поняла, что принять его очень просто. Улыбнувшись отцу, она опустилась в грациозном реверансе.

— Дочь знаменитого светского льва Франческа Бодон рада представиться вам, милорд. Триумфа она обещать не станет, но сделает все возможное, дабы не посрамить свою фамилию! — Она вскинула голову, и выражение ее лица живо напомнило лорду Бодону ее мать. На лице Франчески отражалось то же пленительное сочетание лукавства и волнения.

— Милая моя девочка! — Лорд Бодон привлек ее к себе и заключил в объятия.

Решение лорда Бодона остаться в Лондоне наконец пробило брешь в стене сдержанности, разделявшей отца и дочь. Чтобы сделать решительный шаг, лорду понадобилось лишь ободрение мадам Элизабет, поскольку в нем давно уже проснулись отцовские чувства к Франческе, этому драгоценному наследию Верити. С того момента, как Франческа порывисто обняла отца, никто и ничто не могли помешать ему сделать все возможное, лишь бы она была счастлива.

Прежде всего лорд Бодон осыпал дочь подарками: меховым палантином, чтобы не мерзнуть в январскую стужу, изысканным расписным веером, чтобы не страдать от духоты в жарко натопленных комнатах, бесчисленным множеством книг и цветов, чтобы развлекать и радовать ее. А когда лорд преподнес Франческе ожерелье из совершенно одинаковых, искусно подобранных жемчужин, советуя надеть его во время первого выхода в свет, девушка не выдержала:

— Право, ты слишком добр ко мне, папа! Напрасно ты тратишь на меня столько денег!

— Дорогая моя девочка, этот жемчуг принадлежал твоей матери. Кому же еще я мог преподнести его? А что касается остального… — С лукавой усмешкой он продолжал: — Должен признаться, состояние Бодонов не идет ни в какое сравнение с богатствами Шелвудов, но тем не менее им не следует пренебрегать. Я вовсе не нищий, в чем, несомненно, тебя уверяла тетя.

— Но… мне говорили, что ты хотел жениться на тете Кассандре ради приданого!

— Это правда. Нам жилось бы гораздо удобнее, будь у твоей матери приданое. Но с тех пор прошло много лет. После смерти твоей матери я вел уединенную, тихую жизнь, и с годами состояние Бодонов возросло. У меня вполне достаточно средств, чтобы обеспечить своей дочери достойный светский сезон в Лондоне.

— В таком случае я смогу забыть об угрызениях совести. Твои подарки доставляют мне такую радость! Видишь ли, кроме мадам Элизабет, мне никто и никогда ничего не дарил.

— Ну, это дело поправимое: все изменится в ту же минуту, как ты войдешь в общество! Ручаюсь, твой путь будет усеян розами! И ты устанешь от знаков внимания.

— Какой же ты насмешник, папа! Нет уж, пусть все знаки внимания достанутся Лидии — в ее возрасте самое время радоваться им.

— Можно подумать, тебе от роду сто лет, Франческа! Двадцать пять лет — не так уж много.

— Слишком много, чтобы мечтать о романах. Как тебе известно, к такому времяпрепровождению я не стремлюсь.

— Детка, мне было сорок лет, я был неисправимым повесой, когда влюбился в твою мать! Но скажи мне… — Лорд Бодон помедлил. Он понимал, что вступает на зыбкую почву, но искушение стать поверенным сердечных тайн Франчески было слишком велико. — Ты когда-нибудь была влюблена?

Ответ прозвучал слишком быстро и уверенно, чтобы произвести убедительное впечатление.

— Влюблена? Нет!

— Даже в этого… Фредди?

Франческа была явно озадачена.

— В какого Фредди?.. Ах, вот ты о чем! Конечно, нет. Но откуда ты знаешь? От мадам Элизабет?

— Не вини ее. Я спросил, были ли у тебя друзья, и она упомянула о случае с Фредди. Похоже, она считает, что твоя тетя была несправедлива к тебе.

— Вот именно. Я уверяла тетю Кассандру, что по чистой случайности провела в его обществе не более пяти минут, но она не поверила. Вероятно, она была твердо убеждена в моей испорченности.

Лорд Бодон издал гневное восклицание, но Франческа продолжала:

— Не стоит волноваться, папа. Все давно в прошлом, но даже в то время меня мало заботили ее укоры. Гораздо хуже было выслушивать бесконечные проповеди мистера Чиззла.

— Почему же тебя не волновали укоры? — спросил он так мягко, что Франческа невольно забыла об осторожности.

— В то время для меня мало что имело значение.

— Неужели ты была настолько несчастна?

— Да.

— Почему, детка?

Франческа отошла от него к окну и долго смотрела вдаль. Затаив дыхание, отец наблюдал за ней. Если бы она доверилась ему!

Когда Франческа наконец заговорила, ее голос звучал бесстрастно и принужденно, слова вырывались из нее будто через силу.

— Я не сказала тебе всей правды. Да, однажды я была влюблена — или так мне казалось. В друга Фредди, одного джентльмена из Уитем-Корта. Тетя Кассандра не узнала о нем. О нем никто не узнал. — Ее губы изогнулись в горькой усмешке. — За исключением Фредди. Между нами ничего не было, но мое сердце осталось разбитым. Глупо, правда? Глупо страдать из-за повесы, ибо, как я узнала, он был именно таким.

Обернувшись, она криво улыбнулась.

— Повеса, способный влюбиться, — редкое явление. Мама и не подозревала, как ей повезло.

Лорд Бодон улыбнулся в ответ.

— Франческа, твоя мама обладала даром превращать повес в джентльменов. С той минуты, как я увидел ее, дни моего распутства канули в Лету! По-моему, в тебе есть тот же дар — если ты дашь волю своим чарам. Но… почему ты так уверена в том, что этот человек — повеса?

— Он гостил в Уитем-Корте. Он играл в карты и пил…

— Это еще не повод для обвинений — подобным образом развлекаются все юноши!

— Да, но… Он заставил меня поверить в то, что любит меня… что я хороша собой… что он ценит нашу дружбу. Ты можешь себе представить, что это значило для меня? Что такое быть любимой — особенно после долгих лет безрадостной, одинокой жизни? — Отец затаил дыхание и покачал головой, вновь наполняясь презрением к себе. Франческа подошла ближе и взяла его за руку. — Папа, я давно уже все поняла. Не надо винить себя. Ты сделал все, что мог.

— Но мне не следовало прерывать с тобой всякую связь, несмотря на требования сэра Джона! Как бы я ни горевал о смерти твоей матери, я не должен был напрочь забывать о тебе. Как жаль, что я не смог прийти на помощь, когда этот человек… Что же произошло, дорогая? Неужели он… соблазнил тебя?

Вспыхнув, Франческа отвернулась и с болью в голосе произнесла:

— Нет, папа. Судьба пощадила меня, но не потому… что я ему отказала. Я была от него без ума, согласилась бы исполнить любую его просьбу. Меня спасло лишь появление его друга. Нам пришлось расстаться, чтобы Фредди не застал нас вдвоем.

— Фредди?

— Да, Фредди, папа.

Лорд Бодон решил на время отложить расспросы о Фредди. Дочь рассказывала о человеке, некогда занимавшем все ее помыслы.

— А этот другой человек… — Он помедлил, надеясь, что Франческа назовет его имя. Франческа молчала, и он продолжал: — Ты виделась с ним всего один раз?

— Нет, на следующий день мы встретились вновь. К тому времени он решил, что… продолжать знакомство незачем. О, предлог был избран вполне благовидный! Он искусно сыграл роль романтического героя, сделав вид, что заботится обо мне, уверяя, что ему нечего мне предложить, что он беден, а я слишком молода, что его призывают дела… Да, все эти оправдания звучали весьма правдоподобно. Казалось, ему нелегко расстаться со мной…

Помолчав минуту, она продолжала:

— И я, как последняя дура, была тронута его словами. Я поверила ему, папа! Конечно, мне было горько, но я привыкла к разочарованиям. А мысль о том, что кто-то любит меня, по-настоящему любит, вопреки воле Фортуны придавала мне стойкости. Новые Ромео и Джульетта… Я и вправду была очень молода — и донельзя наивна, — с горечью добавила она. Последовала пауза. — А через, несколько дней я узнала, как он в действительности относится ко мне. Узнала от Фредди.

Она повернулась и вскинула голову, с вызовом глядя в глаза отцу.

— Незадолго до того, как тетя застала меня в обществе Фредди, я узнала, что мой «Ромео» уже успел похвалиться своей победой в Уитем-Корте. Думаю, ему пересказали все сплетни обо мне, поведали о том, что я нищая… и все остальное. Должно быть, они потешались надо мной. А потом, когда мой «герой» спасся бегством, Фредди явился попытать удачу.

Сдержанность наконец изменила лорду Бодону. Вполголоса выругавшись, он обнял дочь и крепко прижал ее к себе.

— Бедное мое дитя! Пусть Кассандра Шелвуд сгорит в аду! Какого дьявола я отправил тебя к ней?

— Она не помешала мне влюбиться, папа. В этом я обошлась без посторонней помощи.

— Но со мной ты не была бы столь уязвима. Неужели ты… больше никогда не видела его? Нет, не Фредди, а другого человека.

— Разумеется, видела! Сразу после того, как он узнал, что я унаследовала состояние Шелвудов! Судя по всему, он пылал нетерпением, и неудивительно — ведь он, насколько мне помнится, был беден. При второй встрече он даже не пытался сделать вид, что влюблен в меня. Он толковал о «родстве душ» и был настолько любезен, что предложил мне брак — как защиту от охотников за состоянием! Он ни на минуту не сомневался в том, что я приму предложение. Это было унизительно — понимать, что он считает меня безмозглой девчонкой, по-прежнему без памяти влюбленной в него! — Голос Франчески дрогнул. — Мне стыдно вспоминать о том, что случилось потом…

— Продолжай, прошу тебя.

— Я всегда старалась сдерживать свои чувства, даже скрывать их, и до сих пор горжусь своим самообладанием.

— Я заметил, — сухо вставил лорд Бодон.

— Вести себя иначе в присутствии тети Кассандры было немыслимо. Но этот человек… странно, казалось, перед ним я совершенно беззащитна, а мои чувства для него — открытая книга. Поэтому, когда он попытался вновь обмануть меня… я старалась сохранить спокойствие, отказать ему с достоинством, но… Папа, он стоял передо мной с таким самоуверенным видом! Словом, я сорвалась. Не помню точно, что я кричала ему, но вела себя непростительно грубо. Вряд ли он когда-нибудь вернется. И, разумеется, больше я не желаю видеть его.

— О, детка!

— Все в порядке, папа. В то время мне было больно, хотя я уже поняла, что он за человек. Но теперь все кончено. Вот почему я хочу выйти замуж за… доброго и надежного человека, которого могла бы уважать. За того, кто не станет пробуждать во мне безрассудную любовь… нет, только не это!

Но желанию Франчески больше никогда не думать о Маркусе не было суждено исполниться. Вспоминая о прошлом, отравленном его алчностью и предательством, она обнаружила, что Маркус по-прежнему обладает способностью лишать ее спокойствия и пробуждать в ней бурный и порывистый дух. Сознавать это было весьма печально.

Изредка, будучи предоставленной сама себе, Франческа отправлялась на верховую прогулку или каталась в экипаже по лесам и аллеям вокруг Паккарда. Она с интересом осмотрела фермы в поместье отца, сравнивая их с фермами Шелвуда. Отец не разделял ее любопытства, поэтому, ознакомив Франческу с окрестностями, он перестал сопровождать ее в прогулках. Поскольку за ней неотлучно следовал грум, хорошо знакомый со здешними местами, лорд Бодон не тревожился.

Однажды во время прогулки Франческа отправилась к большой ферме, расположенной почти на самой границе поместья, и с удивлением обнаружила, что ее грум Сэмюэл приходится фермеру младшим сыном. Хозяева фермы с радостью встретили гостей, особенно потому, что их приезд совпал с днем рождения хозяйки, миссис Брайтуэлл.

Когда пришло время уезжать, Франческа заметила, что мать Сэма разочарована: ей не хотелось отпускать сына, ведь ближе к вечеру намечался праздничный пир. Франческа настояла на том, чтобы Сэм остался с родителями. Она вполне могла вернуться в Паккард без него. Таким образом впервые за долгое время Франческа осталась в полном одиночестве, к которому привыкла в Шелвуде.

Дорога была пустынной, ибо день выдался солнечным, но прохладным. Франческа наслаждалась свежим бодрящим воздухом и неожиданным ощущением свободы. В вихре новой жизни она не сразу поняла, как ей недостает приятных моментов прежней заброшенности, когда ее поступки не интересовали ровным счетом никого. Дорога вела вдоль леса, и Франческа придержала лошадей, любуясь могучими деревьями. Завидев впереди небольшую поляну, она решила рискнуть и ненадолго свернуть с дороги. Но, подъехав поближе, она обнаружила, что поляна уже занята.

На краю леса стоял экипаж, на козлах которого восседал грум в ливрее. Он был слишком поглощен своим занятием, чтобы заметить Франческу: кони беспокойно приплясывали на месте, и груму требовалось все умение, чтобы удержать их. Франческа озадаченно нахмурилась. Что понадобилось пассажирам этого великолепного экипажа — ибо экипаж был и вправду хорош, а пара гнедых жеребцов восхитительна — в таком уединенном месте? Она остановилась в фаэтоне за стволом огромного дуба, наблюдая и выжидая.

Только теперь она поняла, что возгласы грума, усмиряющего лошадей, заглушают другие, более зловещие звуки. Где-то поблизости шла перебранка, Франческа ясно различала повышенный женский голос, в котором звенела тревога. Голоса приближались, и, наконец, Франческа разобрала слова женщины:

— Оставьте меня в покое! Мне больно! Повторяю, оставьте меня в покое!

Франческа замерла на сиденье экипажа. Что происходит?

Затем послышался мужской вскрик:

— Ах ты, плутовка! Клянусь Богом, ты за это поплатишься, Шарлотта!

Из-за деревьев появился рослый мужчина, который почти волоком тащил к экипажу молодую девушку. Та отбивалась и кричала, лицо мужчины потемнело от бешенства, в голосе звенела ярость, но, несмотря на это, Франческа мгновенно узнала его — похитителем был Маркус! Этого не могло быть! Даже Маркус не мог пасть так низко!

— Прошу вас, не увозите меня! Я не желаю уезжать с вами! — в страхе всхлипывала девушка.

— Не глупи, Шарлотта! Ты же знаешь, что я сильнее тебя, так что перестань брыкаться. Все не так страшно, как тебе представляется!

— Неправда, неправда!

— Садись в экипаж, детка, и избавь меня от своих комедий!

Франческа едва узнала голос Маркуса, настолько он был хриплым. Что делать? Надо спасать несчастную девушку, но как? Маркус и его грум наверняка с легкостью предотвратят любую попытку бегства.

Но в тот же миг, когда Франческа решила рискнуть и подъехать ближе, в дело вмешалась судьба. Стая птиц, щебечущих на ветвях дерева, под которым стоял экипаж, вдруг вспорхнула в вихре трепещущих крыльев. Один из гнедых в испуге встал на дыбы, скинув грума на землю. Маркус отпустил девушку и бросился на помощь слуге, бесстрашно нырнув под мечущиеся копыта. Девушка, вдруг оказавшаяся на свободе, дико озиралась, очевидно размышляя, куда бежать.

— Скорее, мисс! Сюда! — крикнула Франческа. Со вздохом облегчения девушка бросилась к ее фаэтону и с помощью Франчески забралась в него. Франческа хлестнула лошадей, и они вылетели на дорогу, оставив далеко позади Маркуса, усмиряющего осатанелых коней.

Девушка рухнула на сиденье и разразилась слезами. Франческа сочувственно поглядывала на нее, но была слишком занята, чтобы тратить время на утешения. Оглянувшись и увидев, что грум уже поднялся на ноги, Франческа подхлестнула лошадей. До следующей деревушки оставалось несколько миль, и ей следовало приложить все старания, чтобы добраться до нее раньше преследователей. Пройдет немного времени, и мужчины опомнятся, а гнедые жеребцы наверняка обскачут смирных лошадок Франчески! Она подгоняла лошадей, пытаясь справиться с душевным смятением.

Франческа знала, что Маркус негодяй и охотник за состоянием, но его последний поступок был возмутительным! Она едва могла поверить своим глазам. Девушке на вид было не больше шестнадцати лет! Впрочем, напомнила себе Франческа, она сама была не старше, когда Маркус пытался соблазнить ее, — правда, она вела себя куда покорнее. О, Маркус! Как он мог? Неужели он способен на такую низость? А она, глупая девчонка, еще страдала, расставшись с ним!

Она продолжала править, погруженная в безрадостные мысли, пока тонкий голосок рядом не произнес:

— Я должна поблагодарить вас, мэм.

Девушка пришла в себя и теперь посматривала на Франческу с удивлением, благодарностью и восхищением. Франческа собралась с мыслями.

— Я была рада помочь вам, Шарлотта… вас ведь зовут Шарлотта? Какое счастье, что я проезжала мимо! Но боюсь, опасность еще не миновала. Я не успокоюсь, пока мы не достигнем людных мест.

Шарлотта встревоженно оглянулась.

— Пока я никого не вижу, — сообщила она. — Прошу вас, прибавьте ходу, мэм! Он не должен догнать меня.

— Я сделаю все, что в моих силах. Кстати, меня зовут Франческа Бодон. А как ваше имя, детка?

Последовала непродолжительная пауза.

— Шарлотта… Джонсон, мэм.

Франческа оглянулась. Темно-синие глаза девушки смотрели бесхитростно, и все-таки она солгала. Франческа решила пропустить эту ложь мимо ушей. Несомненно, девушка была потрясена — ее руки до сих пор дрожали. Этот Маркус — сущий дьявол!

— Пожалуй, теперь вы можете немного расслабиться, Шарлотта, — спокойно произнесла Франческа. — Мой дом неподалеку. Я доставлю вас туда, а затем мы решим, как быть дальше. Где вы живете?

Последовала еще одна пауза.

— В Лондоне. Я ждала дилижанс, отправляющийся в Лондон, но у меня отняли все деньги, и теперь мне нечем заплатить за проезд.

— Вы собирались путешествовать дилижансом? — Пальцы Франчески сжались на поводьях, но голос по-прежнему звучал бесстрастно. — Простите, но в это трудно поверить. Напрасно вы опасаетесь меня, дорогая. Я окажу вам любую помощь, но я должна знать правду. А теперь скажите, где вы живете на самом деле.

— Если я скажу, вы меня отвезете туда! А я не могу вернуться домой, не могу! И не хочу! — Детский голосок сделался визгливым.

— Разве родные не станут беспокоиться о вас? — спросила Франческа.

— Им все равно! Им лишь бы отослать меня…

— Отослать? Куда же?

— Обратно в институт. Вот почему я сбежала.

Франческа заподозрила, что тут не все так просто. Неужели Маркус убеждал девушку сбежать вместе с ним? Или она попросила его о помощи, а затем передумала? Но в таком случае поступок Маркуса был менее возмутительным, чем казалось… Франческа нетерпеливо потрясла головой — что это с ней? Она спятила, если вздумала подыскивать ему оправдания! Как бы там ни было, сцена, разыгравшаяся в лесу, выглядела безобразно. Но… во всем происходящем было нечто странное. Она натянула поводья и повернулась к своей подопечной.

— Шарлотта…

— Почему вы остановились? — воскликнула девушка пронзительным от страха голосом. — Они нас догонят! — Она попыталась выхватить вожжи, но Франческа твердо сжимала их в руках.

— Прежде, чем мы поедем дальше, я хочу услышать ответы на несколько вопросов. Мне бы хотелось знать вашу настоящую фамилию и выяснить, почему вы собирались отправиться в Лондон дилижансом. А еще я желаю услышать, какую роль сыграл во всем этом человек, с которым вы были в лесу.

— Но он нагоняет нас! Я слышу стук копыт!

— Надеюсь, он не причинит вам вреда в моем присутствии. Видите ли, я с ним знакома. Он не осмелится вновь увезти вас силой.

— Еще как осмелится! Ведь его попросила мама. О, вы ничего не понимаете…

— Вы совершенно правы — не понимаю, — отозвалась Франческа, глядя, как экипаж, запряженный гнедыми, останавливается рядом.

Маркус передал вожжи груму и направился к фаэтону.