Французский квартал

ГЛАВА 11

Джек знал, что ему делать. За те годы, что прошли со дня гибели родителей, он сформировал для себя собственный кодекс чести и этики и неукоснительно придерживался его во всех своих поступках. Первое правило этого кодекса гласило: полагайся только на самого себя. Джек твердо следовал этому правилу. Даже в отношениях с дедом, отцом своей матери, который, в сущности, и воспитал его. Джек не все ему открывал, кое-что утаивал. Дед не догадывался об этом. По крайней мере Джек так считал. Второе правило: если уж решился на что-нибудь, доводи дело до конца, и остановить тебя сможет только смерть.

Сейчас Джек намеревался сделать то, о чем напряженно думал день и две ночи. Он завез Амелию в садик, вернулся домой, поставил машину в гараж и отправился пешком к Дуэйну, надеясь потом заскочить на Ройал-стрит.

— Доброе утро, красавчик! Эй, Джек Шарбоннэ, я к тебе обращаюсь! — Дуэйн стоял в дверях своего клуба «Кошки», облокотившись о притолоку и улыбаясь. — На жареное потянуло, а? Хочешь как следует развлечься? Но почему так рано? Ах, Джек, ты ненасытен!

— Прибереги свое красноречие для других, — со смехом ответил Шарбоннэ. — Меня так легко смутить не удастся.

Они обменялись рукопожатием. Внимательно взглянув в лицо Дуэйна, Джек уловил таившееся напряжение в его усталых глазах. Дуэйн пытался его скрыть, но безуспешно.

— Послушай, не найдется ли в твоем модном заведении пара чашечек приличного кофе? Мне нужно проснуться, а у тебя такой вид, как будто давно пора спать. Так или иначе кофе нам не помешает.

Дуэйн перестал улыбаться и, понизив голос, сказал:

— Мне страшно, Джек. В этом мире происходят вещи. которые меня пугают.

— Увы, — усмехнулся Джек. — Я пока не понимаю, о чем ты.

— Боже, убили нашего лучшего друга — по-твоему, этого не достаточно? — сделав зверское лицо, прошептал Дуэйн.

Взяв Джека за руку, он быстро увел его в зеркальное и сверкающее чрево своего клуба. Зал уже привели в порядок после вчерашней вечеринки, а электрики проверяли светившиеся изнутри неоном стойки для исполнительниц «экзотических танцев», а попросту стриптиза, для следующего представления.

— Это даже хорошо, что ты испугался, мой юный друг, — пробормотал Дуэйн. — По крайней мере будешь меня внимательно слушать.

Страсть Дуэйна все на свете драматизировать была прекрасно известна Джеку.

— Можешь в этом не сомневаться, — отозвался он. — Но я тебе сначала вот что скажу. Смерть Эррола потрясла меня до глубины души. И было бы странно, если бы этого не произошло. Но знаешь… я до сих пор не уверен, что речь идет об убийстве.

Джек уже построил в голове новый сценарий происшедшего, ключевой фигурой которого являлась дама, побывавшая у Эррола. Почему не предположить, что он захлебнулся сам, а она потом, пытаясь откачать несчастного, вытащила его из ванны? Женщине это нелегко было бы сделать одной, но в критических ситуациях человек может проявлять еще и не такие чудеса.

Дуэйн выжидающе посмотрел на Джека, но тот так ничего и не сказал, и хозяин клуба заговорщически проговорил:

— Не знаю, Джек, куда ты клонишь, но, возможно, ты и ошибаешься. Очень даже возможно.

— Откуда у тебя такая уверенность? Дуэйн дернул плечом.

— Уверенность? Ты смеешься? Я вообще уже ничего не понимаю. Просто хотел тебе сказать, что мы с тобой скорее всего не знаем, что там произошло на самом деле. Я лично жду официального заключения по делу Эррола. Вот ты мне скажи: почему полиция молчит, словно воды в рот набрала?

— Может, оттого что они сами ни черта не понимают? — предположил Джек.

Дуэйн расстроено вздохнул:

— Тут что-то не то… Не может быть, чтобы у них не было совершенно никаких улик.

Стройный и гибкий человек с бокалом в одной руке и сигаретой в другой сел за пианино и, поставив бокал, одной рукой наиграл мелодию «Беззаботней любви».

— Талантлив, как бог. Жан-Клод. Настоящая находка, — шепнул Дуэйн. — Я счастливый человек. Он дарит мне покой и утешение.

Жан-Клод, сунув сигарету в рот, прищурился от дыма и сыграл уже в две руки. При этом он подмигнул Дуэйну и Джеку.

— Слушай, меня волнует вопрос: знаешь ли ты о Селине что-нибудь такое, чего не знаю я?

— Разумеется.

Джек опустил глаза на свои туфли. — Ну?

— Селина Пэйн — необыкновенная женщина. Это удивительно добрый, великодушный и честный человек, а не какая-нибудь там пустоголовая смазливая девчонка. Ты скажешь: а как же все эти идиотские конкурсы красоты? Правильно. Но это была затея ее мамочки. Родители Селины — вообще примечательная парочка. Мать ты знаешь, отец — большой, но беззащитный, как младенец. От них сбежал их единственный сын, после чего они принялись за дочь и едва не угробили ей жизнь, прежде чем она узнала, что это, собственно, такое. Можешь мне поверить, не будь рядом Селины, Битси Пэйн сама полезла бы на подиум. С раннего детства Селина никогда не возражала и молча делала то, что приказывала ее мамаша. Семья — дело такое… Ты-то просто не успел разобраться в этом, Джек, извини. Господь да упокоит душу твоих родителей. Мои старики — вообще отдельный случай. Мы сейчас не будем их вспоминать. А Селина… она уже взрослый человек, но до сих пор не может отцепиться от Битси и ее загребущих рук.

Джек присвистнул:

— Вот так монолог! Браво! Значит, Селина у тебя кругом хорошая получилась? Ну что ж, я не возражаю. Остается только надеяться, что доктор Ал не станет болтать, сам знаешь о чем. Чтобы не портить общей картины.

— Не о докторе речь, а о тебе на самом деле, — проговорил Дуэйн и устремил на Джека серьезный взгляд. — Ал болтать не будет. Его связывает врачебная тайна. Про Сайруса я вообще молчу. Он будет защищать сестру до последнего. Это святой человек. Удивительно только, как это он сумел таким стать в доме Битси, но это отдельный разговор. Что касается меня, то я буду молчать о беременности Селины даже в беседе с архангелом Гавриилом, если только она сама не попросит меня поделиться с ним этой новостью. Я лично приветствую эту беременность. Дети — дар Божий. Невинные создания, которые созданы для любви и ни для чего больше.

— Согласен… — буркнул Джек. Как же ему объяснить, что это невинное создание выбрало очень неудачное время для того, чтобы заявить о себе?.. — Кто отец?

— Тему беременности Селины я ни с кем обсуждать не буду, — проговорил Дуэйн неожиданно твердо. — Так вот зачем ты пришел… Ну что ж, по этому поводу я тебе все сказал.

— Хорошо, хорошо. Но по крайней мере ты допускаешь мысль, что им мог быть Эррол?

Дуэйн открыл и закрыл рот. Затем покачал головой и махнул рукой.

— Невероятно! Это уму непостижимо! Ну ты и нахал!

— Я нахал? — Джек усмехнулся. Дуэйн вновь подступил к нему вплотную.

— Послушай меня, малыш. Ты что, не понимаешь человеческого языка? Селина — мой друг. Я отношусь к ней с уважением. А друзья могут смело и без боязни доверять мне свои самые сокровенные секреты, потому что во мне они умирают. Понял?

— И все-таки Эррол… Дуэйн возопил:

— Жан-Клод! Спаси меня от этого ненормального! — Всплеснув руками, он рухнул в ближайшее кресло. — Проваливай, Джек. Если хочешь, сам расспроси Селину. Она, возможно, отвернет тебе за это голову, но ты все равно сходи, потому что тем самым она только окажет всем нам большую услугу!

— Спасибо за совет… — ответил Джек и улыбнулся. Жан-Клод включил диск Доктора Джона, и Джек в такт музыке, щелкнул пальцами. — Кто знает, может быть, и я расценю это как большую услугу.

Дуэйн пропустил эти слова мимо ушей. Смахнув со своих их выбеленных джинсов невидимую пылинку, он тихо проговорил:

— Джек, слушай меня внимательно, но не показывай виду. Тебе ясно?

— То есть? — удивленно переспросил он, но благоразумно не обернулся на Дуэйна, а продолжал наблюдать за Жан-Клодом, который своей изящной танцующей походкой направился к ним, задерживаясь по пути и перекидываясь словами с каждым официантом и электриком.

— Ко мне тут заходил один посетитель. Он прошел через кухню. Одет обычно, если не считать… нет, ты только представь: ковбойская шляпа на голове! Я сразу понял, что это что-то вроде маскировки. Зрелище было, прямо сказать, довольно устрашающее.

Дуэйн замолчал и стал воровато рыскать глазами по сторонам.

— Понятно, — буркнул Джек. — Не тяни кота за хвост. О ком речь?

— Это был Антуан.

— Чего-чего?!

— Не надо так орать. Еще раз тебе говорю: Антуан.

— Я тебе не верю. Скорее он сдохнет, чем…

— Перестань! — проворчал Дуэйн. — Мне прекрасно известно, что он набожный человек. И хороший человек, заметь! Но он пришел сюда. Пришел, потому что… — Дуэйн приблизил свое. лицо к лицу Джека так близко, что они едва не столкнулись лбами, — потому что кое-что видел.

Джек заглянул в расширенные зрачки владельца клуба.

— Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что он что-то видел той ночью, когда погиб Эррол?

— Тот человек появился во дворе дома с рассветом. Это Антуан сказал, не я. Он пришел ни свет ни заря с сумкой в руке и вскоре вышел из дома все с той же сумкой. На улице еще стояли сумерки.

— И Антуан затем поднялся к Эрролу? — спросил Джек после долгой паузы. — То есть на момент моего прихода он уже знал, что Эррол мертв? Но почему он ничего не предпринял? И почему ничего мне не сказал прямо тогда?

— Не знаю. Я даже не знаю, поднимался ли он к Эрролу до твоего прихода. Возможно, не поднимался. Решил, что ему во все это лучше вообще не лезть.

— Знаешь, знаешь. Ведь Антуан зачем-то к тебе приходил. Он тебе все рассказал, теперь расскажи мне…

— Я больше ничего не знаю, клянусь. А Антуан, напротив… он сказал мне, что знает слишком много. И еще он сказал, что не хочет на свою голову неприятностей, что он не должен терять бдительности, а должен быть очень осторожным. Все. Это были его последние слова. Больше он мне ничего не сказал.

— А перед этим что сказал?

— Что он боится. Он решил, что за ним следят. Потом он сразу ушел.

Джек сложил руки на груди. Жан-Клод был уже совсем близко.

— Чего он так испугался? Ну? Говори быстрее.

— Все просто, мой дорогой. Он решил, что видел убийцу, который, очевидно, вернулся на место преступления, потому что что-то забыл там. Забрав это «что-то»и сунув в свою сумку, он исчез, надеясь, что остался незамеченным. Но Антуан его видел.

— Значит, не все так уж плохо.

— Не скажи. Антуан предупредил меня, что захлопнется, как улитка, если мы попробуем отвести его в полицию для дачи показаний.

— Почему он не хочет помочь?

— Я уже сказал: он боится. Боится стать следующей жертвой.

Селина стояла у единственного окна своей маленькой гостиной и выглядывала на улицу. Серебристый «мерседес» был припаркован у тротуара, дверца со стороны шофера была распахнута, и рядом, небрежно облокотившись на нее, стоял высокий широкоплечий молодой человек.

— Это ваша машина? — спросила Селина, не оборачиваясь к Салли и Уилсону Ламар. — Тот «мерседес»?

— Красивая, правда? — хвастливо проговорила Салли. — Вообще-то она моя. Уилсон настоял.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать нашу машину, — довольно резко вмешался тот. — Мы пришли, чтобы поговорить о тебе, Селина. Сказать, что очень за тебя беспокоимся.

Она его ненавидела. Как это страшно, когда ненавидишь отца собственного ребенка… Ребенка, которого любишь…

— Я слышала, с тобой живет твой братец, — проговорила Салли, оглядываясь вокруг, словно пытаясь отыскать Сайруса, прячущегося за шкафом или за креслом. — Между прочим, вместе с нами сюда приехали бы сегодня и твои родители, но их убивает тот факт, что их единственный сын — ха, священник! — предпочел остановиться в городе не у них. А ведь его бог знает как давно не было!

— Сайрус приехал по личному делу, — быстро сказала Селина. «Господи, неужели придется врать?..» — В епархию. Все вышло почти случайно, он не успел даже предупредить о своем приезде. А от меня до канцелярии ближе. чем от родителей.

Сайрус действительно приехал в Новый Орлеан по личному делу, но он не планировал задерживаться и уехал бы уже давно, если бы не беременность Селины.

Салли, казалось, уже утратила интерес к тому, почему Сайрус оказался в городе.

— А где он? — Она сложила ладони вместе. — На мессе? Такой странный человек, твой брат…

— Да, на мессе. Так с чем вы ко мне заглянули?

— Одну минутку, дамы! — вмешался Уилсон, подняв руки, но не встречаясь с Селиной глазами. На нем был светло-серый шелковый костюм и ослепительно белая сорочка с черным галстуком. Выглядел он безупречно. Источал жизненную энергию и здоровье. — Позвольте мне кое о чем сообщить. Я считаю себя должником Битси и Невила… Без их помощи я не поднялся бы так высоко, что там говорить… Поэтому я считаю себя обязанным исполнить их волю и помочь им. Так что теперь буду говорить я, а вы меня спокойно выслушайте и не перебивайте, договорились?

Салли шутливо закатила глаза и плюхнулась на диванчик.

— Твои родители очень обеспокоены, — торжественно проговорил Уилсон, выдержав театральную паузу. — И мы с Салли, кстати, тоже. Селина, ты должна понять, что по улицам Нового Орлеана разгуливает убийца!

Неужели она когда-то считала этого человека порядочным? Неужели? Теперь Селина с трудом выносила само его присутствие.

— Один-единственный убийца на свободе — это хорошая новость для Нового Орлеана.

— Не дурачься, Селина. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Этот человек уже совершил одно преступление в этом доме…

Селина переступила с ноги на ногу.

— Здесь мне ничто не угрожает. И возможно, после гибели Эррола этот дом как раз стал самым безопасным местом во всем Новом Орлеане. Человек, совершивший здесь убийство, уже сюда не вернется.

— Откуда в тебе такая уверенность?

— Но это же логично, разве нет? Он понимает, что за домом теперь установлено наблюдение. И потом, он наверняка знает, что теперь я не одна, а с Сайрусом.

— Ага! Вот видишь! — Салли показала в сторону Селины наманикюренным пальчиком. — Сайрус тоже переживает за тебя. Впрочем, Уилсон, похоже, она права. Не думаю, что преступник осмелится вернуться сюда. Особенно зная, что здесь теперь живет мужчина. И какой! — Она подмигнула Селине.

Той стало не по себе. Хорошо, что брата нет дома. Селина знала, что Сайрус всегда болезненно реагирует, когда кто-либо намекает на его мужскую привлекательность.

— Я вам очень благодарна за то, что вы зашли меня проведать, — проговорила Селина холодно, с каменным лицом. — Но это мой дом. Здесь моя работа. И я не собираюсь никуда бежать.

— А вот Битси и Невил выразили желание, чтобы ты вернулась к ним. И немедленно. — Уилсон не умел уговаривать мягко, приводя разумные доводы. По крайней мере в разговорах с Селиной. Его коронным стилем было подавление слабого. — Мы хотим забрать тебя на обратном пути. Советую тебе пока собирать вещи, а мы подождем возвращения твоего брата. Когда он вернется, ты сообщишь ему, что уезжаешь.

— Мы поможем тебе пережить эти черные дни, — добавила Салли. — Уж кто-кто, а мы с Уилсоном хорошо понимаем, что значили «Мечты» для вас с Эрролом! Сейчас для тебя настали нелегкие времена, но у Уилсона возникла одна замечательная идея. Думаю, тебе понравится.

Селина молчала. Она за себя не ручалась.

— У меня есть для тебя работа, дорогая, — сказал Уилсон. Он картинно стоял посреди комнаты, заложив руки за спину. — Хочу, чтобы ты стала моим пресс-секретарем. Будешь отвечать за связи с общественностью и средствами массовой информации, каково? Я хочу шире рекламировать свою предвыборную кампанию. Нынешнее состояние дел в этой области меня не устраивает. Нужен твой опыт. Ты станешь моей «Девушкой мечты»!

От его самодовольной ухмылочки ей стало дурно.

— Ну как, не слабо, правда? — улыбнулась Салли. А Уилсон продолжил:

— Мы все прекрасно понимаем, что на «Мечтах» можно поставить крест, особенно в свете того, что стало известно про Эррола, но я обещаю не забывать о больных детях и об их нуждах. Я позабочусь о том ..

— Постой, постой! А что стало известно про Эррола? Вы о чем?

Салли вздохнула и вынула из своей большой соломенной сумки газету.

— Шерман, конечно, штучка еще та, но, с другой стороны, это ведь ее работа. И во всяком случае, пишет она интересно. — Салли передала Селине газету, ткнув пальцем в первую полосу. — Я, кстати, не подозревала, что Эррол был повернут на сексе.

— Это было давно! — горячо проговорила Селина, пробежав глазами статью, озаглавленную «Святой или грешник? Местный филантроп страдал от нездорового сексуального влечения!».

— Конечно, это всего лишь газета с заметкой Шерман, — проговорила Салли. — Но есть и другие. Читать не так интересно, но тема та же.

Селина вернулась к окну и резко отдернула занавеску. Подбородок у нее мелко задрожал.

— Ты пока собери вещи. Подготовься к возвращению…

— Я никуда с вами не поеду. А Эррола оклеветали. Он давно разобрался со всеми своими проблемами и в любом случае своей деятельностью искупил все прошлые грехи. Как это несправедливо, как несправедливо…

— Говорят, он снимал женщин прямо на улице и тащил сюда… — деловито проговорила Салли, читая статью по второму разу.

— Прошу вас, уходите. — Селина отошла к двери и открыла ее. — Сейчас же. Я хочу остаться одна. Меня ждет работа. Меня ждет фонд. Если честно, у меня сегодня очень много встреч. Джек Шарбоннэ — вы его, конечно, знаете — был деловым партнером Эррола, хоть и не принимал активного участия в работе фонда. Сейчас он планирует продолжить дело своего компаньона, и я остаюсь при нем в той же должности.

— Шарбоннэ! — Уилсон фыркнул, отчего лицо его сразу стало неприятным. Подобные кривые ухмылочки ему явно не шли. — И ты всерьез думаешь, что фонд получит в городе поддержку, если во главе его встанет этот человек? Господи, Селина, раскрой глаза, оглянись вокруг! Это же сын гангстера! Владелец казино на реке! Я, кстати, позабочусь о том, чтобы этой клоаки не стало, как только меня изберут. Законопослушные граждане не станут связываться с человеком, нажившимся на игорном бизнесе.

Селина глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться.

— Я понимаю, что вы желаете мне добра. Но я не могу бросить работу. Особенно сейчас, когда накопилось столько незавершенных дел.

— Боже, Селина, ты продолжаешь витать в облаках! — поджав губы, проговорила Салли. — Какие там дела! Ведь ничего этого нет! Ничего! Пора взглянуть правде в глаза, Селина. Фонд лишится всех пожертвований. Не будет ни аукционов, ни денег, ни благотворительности. Я же показывала тебе газету! Об Эрроле теперь все знают. Люди отвернутся. А многие еще зададутся вопросом: уж не занимался ли он чем-нибудь… эдаким… с теми больными детьми!

— Замолчите! — крикнула Селина, закрыв уши руками. — Уходите, немедленно! Как вы смеете делать такие отвратительные предположения?! Вот дверь, и она для вас открыта!

— Мы без тебя не уйдем, — нахмурившись, буркнула Салли. — А вот и Сайрус! Сейчас он выбьет из тебя всю дурь!

Но на пороге вместо брата появился Антуан.

— Я ищу вас, мисс Селина. Мне нужно поговорить. Мне нужно кое-что сказать. Я давно должен был, но…

— Конечно, Антуан. Мои гости уходят.

Садовник наконец поднял глаза и попятился обратно в коридор.

— О, у вас гости. Прошу прощения, мисс Селина. Я сразу не заметил. Я потом тогда… позже…

— Нет, Антуан, останьтесь!

Но садовник как будто не расслышал ее — неловко повернувшись, он быстро ушел, и через минуту его шаги затихли на лестнице.

— Селина…

— Прошу тебя, Уилсон… уходите! Как вы могли так, как вы могли? У вас совсем нет такта! Человек погиб, а вы… Если бы не мои родители, я вообще не разговаривала бы с вами!

Селина не хотела иметь с ними ничего общего. Она очень жалела о том, что когда-то связалась с ними.

Салли поднялась, поправила на себе узкое белое платье, подчеркивающее ее красивые формы.

— Селина еще передумает, — бросила она мужу. — Сейчас она не способна трезво мыслить. Дадим ей время.

— Мы еще вернемся, — проговорил Уилсон, уперев в Селину долгий неподвижный взгляд.

Ей стало не по себе. Она вновь увидела перед собой человека, изнасиловавшего ее. Не будь сейчас Салли, кто знает, возможно, он попытался бы повторить тот страшный вечер…

Селина стояла на месте, прислушиваясь к тому, как на лестнице затихают их шаги, дождалась, пока хлопнет дверь, а потом принялась расхаживать по комнате взад-вперед, нервно стиснув зубы и сжав маленькие кулачки. Ламаров нельзя подпускать близко, ни в коем случае нельзя… Они все сломают, жизнь, работу, все…

Она вдруг замерла на месте и медленно провела рукой по животу. Волна непередаваемой нежности накатила на нее, а к горлу подступил комок. Она уже мысленно представляла себе своего ребенка. Такое бывает у всех женщин на этой стадии беременности… Но сейчас перво-наперво нужно разыскать Антуана и узнать, что он хотел ей сказать.

Она направилась к двери, но на пороге едва не налетела на неслышно подошедшего Джека. Он поднял на нее глаза, и она сразу поняла, что тот чем-то всерьез озабочен.

Селина обрадовалась его приходу. В ту минуту она чувствовала себя особенно одинокой и беззащитной, а Джек был сильным мужчиной, который не боялся ни черта, ни дьявола.

— Привет, Джек… — еле слышно проговорила она. — Чувствую, мне сегодня вообще не удастся подобраться к работе.

— Я видел Ламара и его жену. Что им от тебя нужно?

— Они хотели отвезти меня к родителям, а еще Уилсон предложил мне работу.

Селина сама не знала, почему все это рассказывает. Что за дело Джеку до ее личной жизни?

— Кошмар!..

— А ты не очень-то вежлив… Все-таки мои родители…

— Перестань, ты отлично знаешь, что я имею в виду.

— Ладно. Спальня Эррола все еще опечатана, но полицейские сказали, что офис в моем распоряжении. Как раз туда я и собралась. Нужно сделать несколько звонков. Пора… пора приниматься за дела.

Джинсовая рубаха Джека была расстегнута, а рукава засучены. Всем своим видом он давал понять, что не выпустит Селину, пока не узнает того, что хочет.

— Мне действительно нужно идти, Джек. Ты что-то хотел? Я могу поднять любую информацию.

— Ты уже смотрела газеты? — Да…

— Надо что-то делать.

Джек скользнул взглядом по портретам представителей рода Петри, которые висели в коридоре.

— Эррол был последним Петри, — вдруг проговорил он. Потом вновь перевел глаза на Селину. — Я думаю, нам нужно каким-то образом вызвать сочувствие у общественности. Да, у Эррола были проблемы, и довольно серьезные. Но он не бежал от них, не прятался в кусты, а настойчиво искал решения. И в этом смысле стал примером для многих! Он справился со всем, что ему в жизни мешало.

— Правильно… — Селине стало гораздо легче при одной только мысли о том, что Джек пытается выработать разумный план действий. — Я напишу об этом в пресс-релизе.

— Я тебе помогу. Но сначала давай поговорим. О наших последних встречах.

Коридор качнулся у нее перед глазами.

— Не о чем говорить, Джек. Тебе все известно. Но ты не станешь об этом болтать, чтобы не бросать тень на Эррола. И давай оставим эту тему. Забудем.

— Ты все-таки решила оставить ребенка.

— Мы уже говорили на эту тему, Джек. Я на шестом месяце, сам подумай.

— Я просто хотел лишний раз убедиться, что ты не передумала.

— Я хочу этого ребенка, и обсуждать тут больше нечего. Точка.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— Понятно. Но ты-то сама хорошо подумала? Дети — не игрушки. Если ты думаешь, что они дадут тебе любовь, которой тебя лишил кто-то другой, то ты скорее всего неправильно себе представляешь ситуацию. Ребенок будет прежде всего нуждаться в твоей любви, понимаешь?

— Хорошо, что мы хоть на что-то смотрим одинаково. Во дворе раздались чьи-то голоса.

— Боже, проходной двор какой-то… — прошептана она. — Все идут и идут…

— Может быть, нам перейти в офис?

Не дожидаясь ответа, он крепко взял ее под руку и повел за собой. Селина не упиралась. Они вошли в офис и прикрыли за собой дверь. Голоса стали громче.

Селина раздвинула темные гобеленовые шторы и быстро навела порядок на своем столе. Сдула пыль.

Через минуту в дверь осторожно постучали. Джек открыл. На пороге стояла пожилая пара.

— Джоан и Уолт Рид, — проговорил старик, кашлянув и протянув Селине свою грубую, натруженную руку. — Мы посчитали своим долгом приехать тотчас же, как только смогли. Немного задержались, но от нас это не зависело.

У него было ярко выраженное южное произношение, только Селина все не могла вспомнить, где именно так говорят.

Тем временем в глазах Джоан сверкнули слезы и. она тихонько всхлипнула.

— Эррол рассказывал о вас. Вы Селина, да? — Да.

— Я так и знала! Он рассказывал нам про вас много хорошего! Знаете… мы с Уолтом просто убиты… просто, просто убиты…

Вперед вышел Джек.

— Джек Шарбоннэ к вашим услугам, мистер и миссис Рид. Я компаньон Эррола. А вы его друзья, надо полагать?

Уолт Рид тяжело вздохнул, сминая в больших руках широкополую шляпу. Его седые волосы были тщательно уложены.

— Мальчишка был нам с Джоан как сын родной. Мы знали, что это Бог послал его нам… У Джоан был ребенок от первого мужа, Господь да упокоит его душу, но собственных детей у нас никогда не было. И вот Господь сжалился над нами и послал нам Эррола…

— Мы читали сегодня в газетах… — перебила его Джоан Рид. — Ума не приложу, как можно так писать?! Зачем? Кому это нужно? Ужасно, ужасно… Он был таким милым мальчиком и сам успешно боролся с демонами, которые одолевали его… А теперь злые люди выносят это на всеобщее обозрение… У них совсем нет сердца…

Селина нахмурилась и оглянулась на Джека. Тот пожал плечами, прошел за стол Эррола, сел и выдвинул верхний ящик.

— Мы скромные люди, — пробормотал Уолт. — Но нам нечего стесняться, мы прожили хорошую жизнь. Правда, мать?

Джоан покачнулась и скорбно кивнула. Платье в бело-серую клетку совсем не шло ей. Какие-то простые туфли, никаких чулок, но зато много штукатурки на лице.

— Мы приехали, чтобы помочь… — сказал Уолт, повесив шляпу на угол свободного стула и расстегнув пиджак черного костюма. — Господь с нами, а это главное. С ним нам ничего не страшно. Нужно всегда помнить об этом. Эррол никогда не забывал…

— Но Господь почему-то не захотел оставить его в живых… — пробормотал Джек, вынимая из выдвинутого ящика какие-то бумаги.

— Ты страдаешь, сынок, я понимаю, — сказал Уолт. Он подошел к Джеку и положил свою большую ладонь ему на плечо. — Эррол, наверное, был не только твоим компаньоном, но и другом.

— Лучшим другом.

— И нам тоже, — сказала Джоан и опять расплакалась. Она торопливо нашарила в сумочке гигантский носовой платок и осторожно, чтобы не поползла краска, промокнула уголком глаза. — У нас дом на колесах. Когда он совсем обветшал, Эррол заплатил за ремонт из своего кармана. И еще купил нам новый трейлер. Мы пытались возражать, но он ничего не хотел слышать. Мы в долгу перед ним и теперь хотим помочь.

— А, так вы люди, спасавшие его бессмертную душу… — задумчиво пробормотал Джек. — Да, он говорил о вас. Точнее, о трейлере.

— Пусть земля ему будет пухом… — торжественно проговорил Уолт. — Господь всемогущ и…

— Прошу прощения, собственно, зачем вы приехали? — перебил Джек.

— Помочь! — воскликнула Джоан, словно удивляясь тому, что Джек этого до сих пор не понял. — Мы сделаем все, что в наших силах. Потеря Эррола — страшный удар для нас. Но пути Господни неисповедимы.

— Да? — криво улыбнувшись, пробормотал Джек.

— Господь скорбит вместе с нами, он принимает на себя часть нашей боли, — сложив руки, проговорила Джоан. — Он прощает нам наши грехи. Эррола одолевали демоны, но он обратился к Господу и стал жить во Христе…

Селина смущенно оглянулась на Джека.

— М-да… — проговорил тот, почесав в затылке. — Поверьте, я очень тронут вашим искренним желанием помочь… Заранее прошу прощения, если это прозвучит несколько грубо, но у нас сейчас дел невпроворот… Мы пытаемся спасти благотворительный фонд, спасти дело Эррола, которому он отдал последние годы жизни. Мы пытаемся спасти его репутацию. Сейчас дорога каждая минута, и у нас совсем нет времени…

— Конечно, конечно, сынок… — торопливо проговорил Уолт. — Но не будем забывать о том, что Эррол обратил свои мысли к Господу и миру духовному, когда понял, что его душа находится в опасности. Почему бы нам сейчас не вознести молитву всем вместе за упокой его души?

Селина нахмурилась. Ей было стыдно встречаться с Джеком глазами.

— Вы очень любезны, — произнес Джек. — Но у нас для этого сейчас совершенно нет времени. Оставьте нам свой адрес, и, уверен, у нас еще будет возможность навестить вас и вспомнить о ваших старых добрых временах с Эрролом.

— Он был так добр к нам… — тоненько пропищала Джоан.

— Вы это уже говорили. — В голосе Джека угадывалось раздражение. Но тут ему пришла в голову одна мысль: — Может быть, Эррол обещал вам материальную поддержку? Содержание?

Селине стало совсем не по себе. Она затаила дыхание.

— О, вы не подумайте, что мы пришли клянчить деньги! — смиренно опустив глаза, проговорил Уолт. — Мы хотим помочь, утешить вас, насколько это возможно. Мы с Джоан посвятили свою жизнь Богу, и он позвал нас сюда.

— Спасибо, — быстро сказала Селина, не глядя на стариков.

— Мы остановились сейчас у озера Понтчартрейне. Там тихо, и отсюда не так далеко.

— Хорошее место… — пробормотал Джек. — Когда вы собираетесь уезжать?

— Не скоро еще, — сказала Джоан, оглянувшись на мужа. — Нам еще нужно отдать долг памяти человеку, который был для нас сыном…

Джек едва сдержался, чтобы не чертыхнуться. Казалось, он вот-вот лопнет от злости.

— У нас есть немного своей земли к югу от Батон-Руж, — проговорил Уолт, словно ничего не замечая. — Там мы зимуем, а остальное время разъезжаем в трейлере. Мы никогда не стяжали денег, ибо служим не им, а Господу.

Селина заставила себя улыбнуться и поднялась из-за стола.

— Я загляну к вам, если не возражаете. Спасибо, что зашли.

— Мы просто не могли поступить иначе!.. — воскликнула Джоан.

Селина приблизилась к ней и уловила аромат дорогих духов.

— Всего хорошего, — сказал Джек, не поднимаясь из-за стола. Он даже не пытался изобразить на лице улыбку. — Спасибо за то, что любили Эррола.

Старики не двинулись с места. Уолт кашлянул в кулак, смущенно оглянулся на жену и проговорил:

— А вы сейчас, как я понял, заведуете его делами? Джек нахмурился.

— Ну.

— Мы так и знали. Он говорил нам, что если что…

— А зачем он вам это говорил?

Уолт на время замолчал, и Джоан приняла у него эстафету.

— Ну как… чтобы мы знали, куда обратиться… в случае чего…

— Конкретнее.

Старик Рид вновь смял в руках шляпу.

— Да собственно, ничего такого. Просто… ну, словом, Эррол действительно обещал выделить нам содержание, и мы хотели бы прояснить вопрос с его завещанием.

Селина даже покраснела от негодования. На глаза ей навернулись горькие слезы.

— Что-что? — тихо переспросил Джек.

— Мы хотели бы присутствовать при его оглашении. Я уверен, Эррол предусмотрел это, — промямлил старик Рид.