Герцогиня

Глава 19

Следующие несколько часов Тревельян рассказывал ей разные истории. Он говорил об Африке и Китае, о местах, куда хотел бы поехать. Только один раз она рассердилась: когда он описывал свое посещение африканской деревни. Вождь тамошнего племени возымел желание узнать, какой ребенок получится от союза черной женщины и белого мужчины. И вот он собрал двадцать пять молодых женщин и попросил капитана Бейкера оплодотворить их.

— И что же вы сделали?

— То единственное, что было возможно в тех обстоятельствах.

Клер улыбнулась.

— То есть вы сказали «нет»? Глаза Тревельяна сверкнули.

— На следующее утро мы покидали деревню на час позже.

Прошло несколько минут, прежде чем Клер поняла, что он имел в виду. От открыла было рот, чтобы задать е множество вопросов, но заставила себя промолчать.

В три часа дня они остановились у следующей гостиницы, Тревельян попросил две комнаты.

— Мы недалеко от города и дома, где живет Пауэлл. Поспим до полуночи.

Клер отказывалась лечь спать, пока он не поклялся, что разбудит ее и не оставит одну в гостинице, когда пойдет в дом Пауэлла. Получив это обещание, Клер ушла. Она так устала, что едва могла раздеться и натянуть ночную рубашку. На то, чтобы снять покрывало, сил у нее уже не хватило. Она легла поперек кровати и провалилась в сон.

Когда девушка проснулась, на улице было темно, но в комнате горел яркий свет. Она потерла глаза и огляделась. На стуле, у дальней стены, сидел Тревельян с альбомом для рисования в руках. С крюка на потолке свисал обруч от ее турнюра.

Клер яростно терла глаза, чтобы наконец проснуться. Тревельян рисовал обруч.

— Хорошо поспали?

— Что вы делаете?! — Клер вскочила с кровати и сдернула обруч с крюка.

— Довольно интересная штука. В Африке некоторые племена носят нечто подобное, только сплетенное из травы. Выглядит, как корзина. В общем, их можно использовать, чтобы носить тяжести, воду, например. Но я никак не пойму, какое практическое применение может иметь ваш обруч.

— Я не туземка, чтобы меня изучать, — огрызнулась Клер, стоя перед ним и кипя от возмущения.

Тревельян посмотрел на девушку, стоявшую перед ним в ночной рубашке, и улыбнулся.

— Я бы хотел изучать вас, а не вашу одежду, — сказал он скользнув взглядом по кровати. — Мы можем отложить наш визит к Пауэллу на несколько часов.

Клер отступила назад.

— Вы не должны являться ко мне в комнату посреди ночи. Вы должны были постучать. Вы должны были…

Тревельян прервал ее.

— Как скоро вы будете готовы? И не надевайте это… — Он кивнул в сторону обруча — Нам, может быть, придется лезть через окно, и эта штука помешает вам.

— Я вынуждена носить его. Мое платье сшито так, что без обруча будет плохо сидеть и волочиться по земле.

Тревельян холодно посмотрел на нее.

— И все-таки постарайтесь.

Через полчаса Клер спустилась вниз, одетая в темно-зеленый шерстяной жакет и юбку с турнюром. С гордым и независимым видом она объявила Тревельяну, что готова к борьбе и намерена победить.

Он хотел что-то возразить, но потом молча сунул ей в руку кусок пирога.

— Если не сможете попасть в дом, пеняйте на себя. Пошли.

Ему пришлось подождать, пока Клер давала указания старшему сыну хозяина о каком-то пакете, который ей должны были доставить. Тревельян не стал ни о чем спрашивать.

Очень скоро они добрались до небольшого симпатичного домика Пауэлла с ярко-красной дверью.

— Мы что, действительно будем вламываться в дом? — прошептала Клер.

— Да. — Тревельян посмотрел на нее. — Вы можете остаться здесь, если боитесь.

Клер отрицательно покачала головой, глубоко вздохнула и последовала за Тревельяном.

— Хорошо, что мы должны теперь делать? — спросила она.

— Будем ждать сигнала Омана.

Клер уселась на маленькое крылечко и замолчала. Через несколько минут раздался оглушительный шум, заставивший ее подпрыгнуть. Казалось, на улице перед домом выстрелила пушка.

— Пора! — закричал Тревельян и швырнул камень в ближайшее окно. Прежде чем Клер успела понять, что происходит, Тревельян схватил ее на руки и поднял к окну.

Клер пролезла, но обруч турнюра зацепился за перекладину рамы. Боясь взглянуть на Тревельяна, она отодвинулась назад, схватила его и потянула к себе так, что он образовал у нее на спине некое подобие горба. Прижимая обруч руками, ей удалось пролезть внутрь.

Через несколько секунд к ней присоединился Тревельян. Они оказались в комнате при кухне, куда доносился шум с улицы. Где-то в доме слышались голоса, вероятно, слуги занимались своими делами.

Тревельян взял Клер за руку и уверенно повел ее в темноте к узкой лестнице. Было очевидно, что он хорошо знает этот дом. Пока они шли наверх, им пришлось пару раз прижиматься к дверям, чтобы остаться незамеченными. Клер увидела Пауэлла, бежавшего вниз по лестнице в халате, накинутом на пижаму. Она узнала его по фотографиям, опубликованным в газетах.

Шум на улице усилился. Тревельян повел Клер по коридору к двери в конце холла. Она была заперта. Не теряя времени, Тревельян поднял ногу и со всего размаху высадил замок.

Как только они вошли, Клер показалось, что они попали другую страну. Большая комната была задрапирована легкими прозрачными шелковыми тканями пастельных тонов один цвет, казалось, переходил в другой. В воздухе пахло сандалом и жасмином. Тревельян не обращал на эту роскошь ни малейшего внимания, а Клер в изумлении застыла у двери. Пол устилали дорогие ковры ручной работы, в углу, за шелковым занавесом, виднелись горы подушек.

Тревельян отодвинул легкую ткань и пошел в глубь комнаты, Клер последовала за ним. Внезапно он так резко остановился, что Клер едва не наткнулась на него.

Прямо перед ними, на шелковой подушке, перед неким подобием алтаря, стояла на коленях женщина, показавшаяся Клер самым изысканным созданием на свете. Руки ее были сложены на груди, голова склонена в молитве — Клер видела только ее профиль; мелкие черты лица были совершенны. Длинные, очень черные ресницы покоились на щеках нежно-медового оттенка. Маленький скульптурный нос, изящный рот.

Клер медленно вышла из-за спины Тревельяна и уставилась на женщину. Ростом она была еще ниже Клер. Шелковый халат не скрывал ее прелестной фигуры. Женщина стояла так неподвижно, что Клер спросила себя, жива ли она.

На улице раздался сильный грохот, потом чьи-то громкие крики. Шум заставил Клер опомниться от удивления.

— Нам надо уходить, — шепнула она Тревельяну, который молча и пристально глядел на женщину. Он не двинулся с места, и Клер шагнула вперед. Тревельян жестом остановил ее.

— Она молится, — тихо объяснил он.

Клер подождала несколько минут. Если их найдут в дом Джэка Пауэлла, то просто-напросто арестуют. А может быть Пауэлл сам пристрелит их.

Наконец женщина подняла голову, повернулась и посмотрела на Тревельяна. Увидев ее лицо, Клер была потрясена его красотой. Идеальный овал, миндалевидные глаза, удивительно красивый рот… Она моментально возненавидела Жемчужину. А в следующую секунду ненависть ее разгорелась еще сильнее: сладкозвучным голосом красавица произнесла: «Фрэнк» и кинулась в объятия Тревельяна.

Он поднял ее на руки, маленькие ступни, обутые в шелковые туфельки, украшенные драгоценностями, не касались пола. Она целовала его в подбородок, шею, щеки, шепча какие-то слова на мягком, певучем языке, звучавшем, как признание в любви».

— Нам надо уходить, — резко сказала Клер, не заметившая, что Тревельян отворачивался, стараясь избежать поцелуев. Она не поняла, что его гораздо больше интересует собственная реакция. Увидев, что они не обращают на нее никакого внимания, Клер решила толкнуть Тревельяна в бок. Одновременно она ударила его ногой по лодыжке.

— Зачем вы это сделали? — прошипел он, в то время как Нисса продолжала ласкать его шею.

— Нам пора, — произнесла Клер сквозь зубы.

Тревельян что-то сказал женщине на певучем пешанском языке, она кивнула, продолжая прижиматься к нему губами.

— Тревельян! — Клер едва удавалось сдерживаться. Улыбаясь в ответ, как будто она чем-то порадовала его, он отстранил от себя Ниссу. Только теперь она заметила Клер, отступила на шаг и удивленно уставилась на незнакомую белую женщину. Она внимательно изучила ее лицо, перевела взгляд на ноги, потом медленно подняла глаза. Клер стояла неподвижно закипая от гнева.

Нисса обошла вокруг американки, остановилась у нее за спиной и сказала что-то Тревельяну. Он ответил ей очень коротко.

— Что она говорит? — спросила Клер.

— Что ваш зад напоминает верблюжий горб. Я объяснил, что у вас на спине проволока, но вы носите ее вовсе не для того, чтобы походить на верблюда.

Клер пристально смотрела на него.

Нисса, очевидно, закончив изучать Клер, вернулась к Тревельяну и заговорила с ним.

— Что она лепечет сейчас?

— Попытаюсь перевести. Она говорит, что бедра ваши широки, как бока коровы, кожа напоминает брюхо лягушки или ящерицы — не все нюансы пешанского языка мне понятны, а ваша грудь напоминает гору. Она, правда, сомневается: не обман ли это — как сзади. Глаза ваши слишком круглые и доверчивые…

— Скажите ей, что грудь у меня такая от природы, а вот она — плоская, как мальчик.

— О-о-о! — Тревельян явно заинтересовался. — И совсем ничего не подложено?

Клер не стала отвечать.

— Не могли бы мы сейчас же уйти отсюда и взять… взять ее с собой?

— А что мы будем с ней делать? — спросил Тревельян, явно довольный ситуацией. — Выкинем из экипажа на повороте.

Клер улыбнулась.

— Я подумала, не привязать ли ее к колесу. Такая плоска и бесформенная, она вряд ли помешает движению!

Тревельян рассмеялся, а Нисса что-то быстро и гневно проговорила.

— Она хочет, чтобы вы уложили ее вещи. Пауэлл не разрешил ей взять своих прислужниц, так что у вас есть шанс стать одной из них.

— Правда? Переведите ей, что это предложение слишком великодушно, чтобы я могла его принять: я — простая смертная и недостойна касаться вещей Жемчужины Луны!

Тревельян засмеялся и что-то тихо сказал Ниссе, она ответила, и Клер заметила, что он явно недоволен. Они продолжали спорить, пока Нисса наконец не топнула в ярости ногой.

— Что происходит?

Тревельян, продолжая спорить с Ниссой, не сразу ответил Клер.

— Она требует свою чашу, — объяснил он неохотно. — А я, черт побери, не хочу доставать ее — это слишком рискованно.

— Что за чаша?

Он начал объяснять. Нисса положила руку ему на плечо и моляще взглянула в лицо. Клер расстроилась, заметив, что Тревельян смягчился. Никогда прежде она не видела такого выражения на его лице. Он посмотрел на Клер.

— Это золотая чаша, украшенная драгоценными камнями. Она привезла ее с собой из Пеша и говорит, что без нее не тронется с места.

— Где эта проклятая чаша? Тревельян пожал плечами.

Где-то на первом этаже, в шкафу.

Клер захотелось крикнуть: «Ну хватит! Если женщина, взывающая себя Жемчужиной Луны, не уйдет без своей чаши, а Тревельян не хочет доставать ее, значит, они уйдут и оставят все так, как есть». Плохо. Она ведь уже воображала долгий путь домой вместе с этой странной женщиной, забыв об оскорблениях и обидах.

Тревельян прочитал на лице Клер все ее мысли.

— Джэк держал Ниссу в этой комнате как пленницу. Он не разрешал ей даже гулять в саду. Она несколько недель не видела солнца. Я думаю, Пауэлл собирался выставлять ее напоказ, как какое-то редкое животное.

Клер взглянула на Ниссу. Они были примерно одного роста и возраста, но очень отличались внешне. Клер — молодая, здоровая, хорошенькая американка, розовощекая и аппетитная, и Нисса — экзотическое создание, смуглая, маленькая и хрупкая. Она стояла, прижавшись к Тревельяну, как бы прося его защиты.

— Хорошо, — сказала Клер. — Мы уводим ее отсюда. Тревельян повернулся, улыбнулся Ниссе и что-то сказал ей. Темные глаза полыхнули гневом, и она уселась на подушку перед алтарем, скрестив руки на груди. Тревельян снова что-то сказал, потом нагнулся и поднял ее на руки. Нисса начала кричать. Тревельян зажал ей рот рукой, но она укусила его ладонь, и он едва не уронил ее на пол.

— Я пойду и достану ее чашу, — сказала Клер и решительно двинулась к двери.

Тревельян схватил девушку за руку.

— Я знаю, где она, — прорычал он злобно. — Вы останетесь с Ниссой и сложите ее вещи. Когда я вернусь, мы сразу же отправимся.

Тревельян оставил женщин одних в задрапированной шелками комнате. Клер смотрела вниз, на Ниссу, сидящую на подушке, а та глядела на нее, улыбаясь белозубой улыбкой. «Конечно, — подумала Клер, — напрасно было ждать, что ее зубы будут черными и гнилыми». Клер не улыбнулась в ответ.

— Если ты хочешь взять с собой какие-то вещи, лучше их сама. Я уверена, мои тебе вряд ли подойдут. Ты слишком мала, — сказала она, глядя в упор на маленькую грудь Ниссы.

Нисса опять улыбнулась, как будто поняла, поднялась, подошла к резному позолоченному комоду у стены и стала доставать одежду. Она сложила ее в большой саквояж, украшенный прекрасной вышивкой. Потом взяла маленькую статуэтку, стоявшую на алтаре, положила ее сверху и опять уселась на подушку. Она сделала знак Клер, чтобы та села рядом, но американка отошла в угол комнаты. Ей трудно было чувствовать себя уютно в компании женщины, заявившей, что ее кожа напоминает брюхо лягушки.

Клер обошла комнату, любуясь шелками. Она отодвинула занавеси и посмотрела в окно, пытаясь разглядеть, что творится на улице. Но ей мешала решетка, и она не разглядела ничего, кроме стены соседнего дома.

Казалось, прошла целая вечность. Наконец вернулся Тревельян и, достав из-под плаща, показал им золотую чашу, украшенную рубинами. В ней не было ничего особенно красивого — так, историческая реликвия, не более того. Клер взяла ее и поднесла к свече. Некоторые рубины были современной огранки, остальные — даже не отшлифованы. Края чаши — кривые, кое-где помятые.

— Не очень-то она и хороша, — заметила Клер. Нисса встала и вырвала чашу из рук девушки, бросив на нее сердитый взгляд.

— Ну, можем мы наконец отправляться? — рявкнул Тревельян. — Пока дело не дошло до рукопашной? Оман дольше не в состоянии отвлекать люден на улице.

Клер последовала за Тревельяном, но Нисса, опередив ее, прижалась к его спине, так что Клер оказалась замыкающей. Она уже собиралась съязвить, но Тревельян приложил палец к губам.

Они спускались по лестнице, останавливаясь и прячась в тень, чтобы их не увидели возвращавшиеся в дом люди. На улице все было тихо и спокойно. Тревельян открыл заднюю дверь и, пропуская вперед женщин, шепнул Клер:

— Я бы не хотел, чтобы ваш верблюжий горб опять застрял.

Она гордо промолчала.

Они прошли маленькими извилистыми улочками и подошли к экипажу, на козлах которого сидел невозмутимый Оман. Правда, его белоснежные одежды были в нескольких местах разорваны и почернели от порохового дыма фейерверка, на щеке — царапина. Нисса радостно его приветствовала, сказав несколько слов, которые вызвали у индуса улыбку.

Через несколько секунд, когда все уселись, Оман щелкнул бичом и они понеслись. Нисса сидела рядом с Тревельяном, а Клер устроилась напротив.

Клер не могла понять, что с ней происходит, почему она кипит от злости. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, твердя себе, что ей совершенно безразличны отношения Тревельяна с этой женщиной, прекрасно зная, о чем они говорят. Хотя Клер и не понимала ни слова по-пешански, она догадывалась, что эти двое шепчут друг другу слова любви. А почему бы этой женщине не любить человека, который спас ее от смерти?

— Вы хотели бы остановиться и поспать или мы можем продолжать путь? — спросил Тревельян.

Клер знала, что он обращается к ней, но изобразила удивление.

— Вы со мной говорите? А я было подумала, что меня здесь вообще нет, что я стала невидимкой, слилась с обивкой кареты!

— Нисса спит.

— Тогда понятно, — бросила Клер саркастически. — Вам не с кем больше разговаривать. Вы, наверное, уже рассказали ей все ваши истории. Ведь у вас было много времени — путь из Пеша так далек!

— Нисса не очень хорошая слушательница, — тихо ответил Тревельян. — Не так уж много женщин интересуются тем, что я сделал. Они не такие, как вы.

Обида Клер мгновенно улеглась.

— Это удивительно. Она, кажется, так увлечена вами.

— В постели, может быть, но не больше. За свою жизнь я обнаружил, что большинство людей не любят и не желают учиться. Они хотят слыть всезнайками, но им не нравится сам процесс учения, как вам, например.

— В постели? — прошептала Клер.

— О Боже! Вот женщина! Я делаю ей комплимент, а она платит мне ревностью!

— Комплимент? Какой комплимент?! Вы ее любите. Даже в темноте экипажа Клер разглядела его лицо. Глаза Тревельяна сверкали.

— Вы ошибаетесь.

Клер отвернулась, облокотилась о спинку сиденья и закрыла глаза.

— Меня ваши дела не касаются. Мы выполнили то, что задумали, и я рада этому. Джэк Пауэлл не сможет теперь доказать, что был в Пеше. Быть может, вы научите вашу возлюбленную английскому и она сможет рассказать в Королевском географическом обществе о том, как вы спасли ее от смерти в Пеше и от Пауэлла в Эдинбурге. А сейчас, если вы не возражаете, я попробую поспать.

Но заснуть девушка не смогла. Глаза ее были закрыты, но она представляла, как Тревельян и эта женщина сидят, прижавшись друг к другу, напротив нее. Она удивлялась своей горечи, уверяла себя, что возмущена их неприличным поведением. Тревельян и Нисса не муж и жена, даже не собираются вступать в брак, а ведут себя, как любовники.

Взошло солнце. Они остановились, чтобы поесть и сменить лошадей, затем продолжили путь. Нисса окончательно проснулась и выглядела посвежевшей и оживленной. Они с Тревельяном стали играть в какую-то игру на пальцах, и он спросил Клер, не хочет ли она присоединиться. Девушка отказалась и продолжала наблюдать. Она видела, как легко чувствуют себя друг с другом эти двое.

Нисса посмотрела на Клер и что-то сказала Тревельяну. Тот обернулся к Клер.

— Она говорит, что вы выглядите старше, когда хмуритесь. Говорит, что от этого на лице появляются преждевременные морщины.

— Я не хмурюсь. Я просто… — Клер не могла ничего придумать в объясните.

Нисса опять быстро заговорила.

— Она сказала, что вы ревнуете меня к ней.

— Но это же смешно! Разве вы не сказали ей, что именно я настаивала на том, чтобы выручить ее? А вы не хотели брать меня с собой.

— Я рассказал ей достаточно. О Гарри и о вашей предстоящей свадьбе с ним, о вашей семье, вашей дорогой маленькой сестренке.

— Интересно знать, что именно вы ей наговорили. Вы сказали ей, что моя сестра красивее, чем она?

Тревельян улыбнулся.

— Нет, этого я не сказал. Не думаю, что она поверила бы мне.

— Она тщеславна и самоуверенна. И не слишком умна, судя по примитивности игры, которой вы увлеклись по дороге. Она умеет читать?

— Сомневаюсь.

Клер пренебрежительно фыркнула и отвернулась, решив больше не смотреть в их сторону.

Они прибыли в Брэмли в час ночи. Клер думала немедленно лечь спать. Она надеялась, что Отродье вполне успешно справилась с заданием и прикрыла се отсутствие. Но когда Оман помогал ей выйти из экипажа, она взглянула на Тревельяна и Ниссу, которые стояли в темноте, прижавшись друг к другу, и ей не захотелось оставлять их вдвоем. Она представила их лежащими в большой постели Красавчика принца Чарли.

— Я умираю от голода, — заявила Клер. — Просто умираю. Я знаю, Оман, что сейчас поздно, но есть ли какая-нибудь еда в башне? Я должна хоть что-то проглотить. — Она чувствовала, что Тревельян смотрит на нее, но избегала встречаться с ним взглядом. Ей не хотелось признаваться самой себе, что он читает ее, как открытую книгу.

Когда Оман утвердительно кивнул в ответ на ее вопрос, высоко подняв голову, проследовала за ним в башню, Нисса и Тревельян замыкали шествие.

Оказавшись в кабинете Тревельяна, Клер подошла к креслу у окна и выглянула наружу. Она упорно избегала взгляда Тревельяна. Ей пора отправиться к себе в комнату, в свой мир, а она вместо этого смотрит, как эта женщина целует Тревельяна.

Оман сервировал стол к холодному ужину в спальне. Клер уселась напротив Ниссы. К ее удивлению Тревельян сел рядом с ней так, чтобы видеть, как она ест.

Нисса что-то сказала Тревельяну на пешанском языке.

— Она спрашивает, девица ли вы, — перевел он. Клер вскинула голову.

— Скажите, что это вряд ли ее касается! Объясните, что в моей стране считается невежливым задавать подобные вопросы.

Нисса не умолкала.

— Она говорит, что в ее стране это тоже считается невежливым, но она — Жемчужина Луны и может делать и говорить, что пожелает. Она еще спрашивает… — Тревельян остановился и обратился к Ниссе. Они разговаривали несколько минут. Оман прислуживал, но Клер, посмотрев на него, увидела, что он шокирован.

— Что она говорит обо мне? — спросила Клер.

— Ничего особенного, — ответил Тревельян.

— Скажите правду. Я хочу, чтобы вы перевели мне, что она сказала.

Тревельян взглянул на Ниссу, потом на Клер.

— Она говорит, что вы выглядите как девица и что это позор, что вы до сих пор не…

— «До сих пор не» — что?

— Да ничего… — пробормотал Тревельян с набитым ртом.

— Я хочу знать! — Клер почти плакала. Уже несколько часов она наблюдала за этой парочкой, и с каждой секундой негодование ее росло. Она устала и плохо соображала.

— Скажите мне, что она говорила. Я не ребенок, от которого нужно что-то скрывать.

Тревельян пристально взглянул на Клер и сказал спокойным, ровным голосом.

— Нисса говорит, что очень вредно верить в необходимость сохранения девственности, а еще она считает, что капитан Бейкер отличный любовник.

Клер посмотрела на Ниссу — в одеянии из прозрачного узорного шелка, спокойную и улыбающуюся — и ее охватила ярость, ярость, что эта дикарка имеет наглость судить о ней. Почему эта девка считает, что она, Клер Уиллоуби, ничего не знает, ничего не понимает?!

— Скажите ей, что я не девица, что у меня было много любовников.

— Я не буду этого переводить! — Тревельян был шокирован.

Клер внимательно посмотрела на него.

— Вы собираетесь делать вид, что шокированы?! Это вы-то! С вашими двадцатью пятью женщинами в течение одной ночи! Ну-ка, сообщите Ниссе, что у меня была дюжина любовников за ночь.

Глаза Тревельяна засверкали.

— Это слишком много.

— О-о-о, разве? — Клер нахмурилась. — А какое количество мужчин, по-вашему, произведет впечатление?

— Один мужчина, который бы не давал вам спать всю ночь.

— Всего один?

Тревельян засмеялся.

— Да, один, но умелый.

— Ладно, тогда скажите именно так. Что у меня были лучшие мужчины в мире.

— И один из них — Гарри?

— Оставьте Гарри в покое. — Клер уже расхотелось дразнить Ниссу. Она опустила глаза в свою тарелку.

— Я скажу ей, что мы — вы и я — проводили ночи в экстазе, — тихо промолвил Тревельян. — Я ей скажу, что из всех женщин, которых я знал, с вами мне было лучше всего.

Клер взглянула на Тревельяна. Встретив его взгляд, она почувствовала холодок, пробегающий по спине.

— Вы это сделаете для меня?

Он нежно улыбнулся ей, и Клер ответила ему почти такой же улыбкой.

— Спасибо, — сказала она и, повинуясь внезапному порыву, наклонилась, чтобы поцеловать Тревельяна. Она хотела лишь коснуться шрама на его правой щеке, но он повернул голову, и губы их встретились.

Это прикосновение потрясло все ее существо, как электрический разряд. Она тут же отшатнулась и прижала ладонь ко рту, с ужасом глядя на Тревельяна.

На его лице отразилось удивление. На какую-то долю секунды настороженность исчезла из его глаз, и Клер увидела, что он почти так же поражен этим поцелуем, как она сама.

Клер уже не хотелось производить впечатление на Ниссу. Она встала.

— Я должна идти, — громко и взволнованно проговорила она. — Оман, проводите меня через туннель в мою комнату. — Клер возбужденно теребила оборки юбки. Все, что угодно, только бы не глядеть на Тревельяна.

— Ни к чему идти по туннелю, — сказал Тревельян. — Я проведу вас через вход в дом, которым пользуются слуги. — Он говорил, едва разжимая губы.

Клер было запротестовала, но не нашла, что сказать, и молча последовала за ним по ступеням. Она не в первый раз путешествовала с Тревельяном, но на этот раз ей казалось, что вся атмосфера вокруг них наэлектризована, как при надвигающейся грозе.

Спустившись вниз, он открыл дверь, пропустив ее вперед, и они вышли наружу, в прохладу и лунный свет. Клер вздрогнула от холода и стала потирать руки. Взглянув на Тревельяна, она увидела, что он уставился на нее своими горящими как угли глазами. Девушка отвернулась, и они пошли дальше, вдоль дома. Было время, когда Тревельян казался ей слишком тощим или старым, болезненным, он был так непохож на Гарри, трудно было считать его красивым. Теперь же Велли для нее самый красивый мужчина на свете.

Дойдя до задней стены дома, Тревельян резко остановился и повернулся к Клер.

— Входите в эту дверь. Сразу справа увидите дверь и узкую лестницу на второй этаж. А там, я полагаю, вы найдете дорогу в свою спальню.

Она кивнула в знак согласия. Он повернулся и сделал несколько шагов.

— Тревельян, — позвала Клер. Он остановился и обернулся. Между ними было расстояние всего в несколько метров, но Клер чувствовала его близость, даже тепло его тела. — То, что случилось сегодня… я имею в виду Ниссу… Мне не нужно было делать то, что я сделала…

— А что вы сделали? И Он никогда не говорил с ней таким голосом — низким и хрипловатым, звук его заставлял дрожать все ее тело. Она хотела объяснить, что не следует придавать значения событиям этой бурной ночи.

— Этот поцелуй… Он ничего не значит. Просто Нисса стала действовать мне на нервы, меня взбесили ее намеки на то, что я ничего не знаю о жизни.

Тревельян молча смотрел на нее.

— Вам нечего сказать? Он не ответил.

— Ну что ж, думаю, мне пора, — пролепетала Клер. Ни звука в ответ.

— Спокойной ночи, Велли.

Он слегка поклонился, повернулся на каблуках и пошел по дорожке.

Зная, что не должна этого делать, Клер прошептала «Велли», — так тихо, что даже сама себя не услышала.

Но Тревельян услышал. Секунда, и она оказалась в его объятиях, их губы слились в поцелуе.

«Вожделение, — подумала она. — Один из семи смертных грехов, о котором она слышала, но сама не испытывала никогда. Сейчас Клер больше всего на свете хотелось слиться с Тревельяном в единое целое. Она повернула голову, не зная, как и что делать, и почувствовала сладкое и нежное прикосновение его языка. Тело ее выгнулось, она прижималась к нему все сильнее, так что ей стало больно. Он просунул ногу между ее ног, и Клер слегка застонала, сжав ее своими бедрами. Кончики ее пальцев набухли от желания.

Она понимала, что это единственный раз, когда она может так касаться его тела. Единственный и последний. Она могла позволить себе только один такой порыв, один-единственный. И хотела взять от него все.

Ее руки блуждали по его спине. Как это ей могло прийти в голову, что он худой и старый?! Она прикасалась к его рукам, чувствовала их силу, гладила, обнимала за талию. Ее руки спускались все ниже и ниже, хотя она понимала, что не должна этого делать. Боже! Не должна, но запретный плод сладок — и вот она уже прикоснулась к его ягодицам.

В последний момент девушка отклонила голову и прошептала:

— Хватит. Пожалуйста, остановитесь. Я больше не в силах выносить этого.

Тревельян тут же отстранился. Тела их не соприкасались, но они не отрываясь, в упор, смотрели друг на друга. Клер знала, что он ждет ее приглашения. Она знала: достаточно ей протянуть руку, и он пойдет за ней, к ней. Девушка понимала, что если сама дотронется до Велли, то не сможет, удержаться. Клер слышала, как колотится ее сердце, она задыхалась, но у нее хватило сил остаться неподвижной.

Прошло мгновение, показавшееся Клер вечностью, Тревельян повернулся и пошел прочь. Она не окликнула его.

Медленно, на ватных ногах, шла она вверх по лестнице.

Войдя к себе в комнату, Клер увидела Отродье, спавшую в ее постели. Она протянула было руку, чтобы разбудить сестру, но передумала. Сев к туалетному столику, оглядела большую комнату. Эти покои — часть дома герцога, человека, за которого она выходит замуж. Но она только что целовалась с другим, желала другого.

А что случилось бы, если бы она уступила своему желанию?! Потеряла бы Гарри; ее родители никогда не одобрили бы такого человека, как Тревельян, и Клер потеряла бы все деньги, завещанные ей дедом. И что тогда?! Родители, без сомнения, потратят все ее десять миллионов долларов за пару лет.

Клер закрыла лицо руками, она чувствовала себя виноватой. Родители были добры к ней, она многим обязана им. Но девушка считала себя умнее их. Если она выйдет за Гарри, деньги перейдут к ней, и она сама будет ими распоряжаться: пустит в оборот, сделает так, чтобы капитал рос, станет выдавать родителям деньги частями — ведь они не в состоянии контролировать свои желания. Она сможет дать приданое сестре, постарается выдать ее замуж за хорошего, достойного человека, как Гарри. «Человека, покупающего картины и лошадей», — подумала Клер и расплакалась. Ведь она предает человека, которого любит, потому что целовала другого и хотела ему отдаться.

— Что случилось?

Клер вздрогнула от неожиданности, когда Отродье положила руку ей на плечо.

— Ничего, — ответила Клер, утирая слезы. — Просто я очень устала. Ты бы пошла к себе.

Сара Энн не шевельнулась.

— Это Тревельян, да?

— Ничего подобного. С чего бы мне плакать по Тревельяну? Я просто устала. Мне надо побыть одной. — Клер вытирала слезы, опустив голову, и Сара наконец вышла из комнаты. Тогда она медленно и устало начала раздеваться.

Нисса встретила Тревельяна у двери в гостиную, раскрыв объятия, но он отодвинул ее в сторону. Подойдя к столу, налил себе полный стакан виски и выпил его залпом, как воду.

— Что случилось? — спросила она по-английски. — Ничего, — резко ответил он.

Жемчужина Луны смотрела, как он вновь наполнил стакан и до дна осушил его.

— Это витает в воздухе.

— Что это?

— Страсть.

Тревельян холодно взглянул на Ниссу. — Я чувствую, почти вижу ее. Страсть кипит вокруг тебя, но не ко мне.

— Глупости. Ты наслушалась романтических историй. — Тревельян подошел к столику, на котором когда-то лежали его заметки о Клер. Теперь там стояла шахматная доска с расставленными фигурами. Он сделал ход белыми, потом черными.

— Эта женщина очень много значит для тебя.

— Ты с ума сошла. Я же сказал тебе, что она выходит замуж за Гарри. — Он посмотрел на Ниссу горящими глазами. — Я хочу очень многих женщин. И она одна из них, не более того.

— Желание, которое ты испытываешь к ней… разве оно такое же?!

Тревельян взялся рукой за белую королеву.

— Если сложить все, что я испытывал к женщинам, которых знал за свою жизнь, то и тогда ты не поняла бы, какое желание я испытываю к Клер.

Нисса хранила молчание.

— Тогда ты должен идти к ней.

Одним движением Тревельян сбросил все фигуры с доски на пол.

— И стать ее любовником?! Любить ее, потом отступить сторону и смотреть, как она выходит замуж за Гарри?! Остаться здесь и ждать, пока Гарри умрет, а потом жениться на его вдове?!

— Быть любовником замужней женщины? Разве это беспокоило тебя когда-нибудь? Я слышала, как ты хвастался, что можешь забраться в любое окно. Ты уверял, что замужние женщины доставляют тебе больше удовольствия, приберегая для любовника радость, оставляя печаль своим мужьям.

— Что касается этой женщины, я хочу делить с ней и ее печали, — тихо проговорил Тревельян.

— Что?!

— Я хочу и ее печали, и ее горести, всю ее! — Он почти кричал. — Всю, всю, черт возьми! Она… — Тревельян постепенно успокаивался.

— Что она?

— Она… с ней я не чувствую себя одиноким. — Велли пристально поглядел на Ниссу, потом слегка улыбнулся. — Есть другие женщины. Есть женщины, которые не считают, что быть герцогиней — это все в жизни.

Нисса пренебрежительно фыркнула.

— Ты быстро сдаешься. Она еще не вышла замуж за этого Гарри, а ты ведешь себя так, будто это уже произошло. Ты ждешь, пока она к тебе придет. Я никогда тебя таким не видела. Я не видела тебя загнанным и растерянным. Ты всегда был охотником. Помнишь ту маленькую хорошенькую женщину, в деревне на пути из Пеша? Ты хотел ее и пошел за ней. Чем эта отличается от той?

— Она совсем другая.

— Чем же?

Нисса сидела неподвижно, ожидая ответа. Она провела с Тревельяном достаточно времени и хорошо знала его. Но капитан Бейкер, которого она знала раньше, и человек, пришедший за ней в дом Пауэлла, не были похожи друг на друга. Капитан Бейкер — наблюдатель, стоящий в стороне от событий, не позволяющий никому и ничему влиять на него. Но эта американка задела его сердце. Он смотрел только на нее. В экипаже Нисса испробовала все средства, чтобы отвлечь внимание Фрэнка от Клер, но у нее ничего не вышло.

— Ты любишь ее, — прошептала Нисса, и в ее голосе прозвучало восхищение. Она пыталась заставить капитана Бейкера полюбить себя, но безуспешно. — Ты ее любишь.

— Да, я люблю ее, — кивнул Тревельян. — Я люблю ее всю — ум, тело, чувство юмора, идеи. Мне нравится, как она думает и что говорит. Я люблю даже аромат ее дыхания. Я люблю ее так, как никогда никого не любил. И, если бы она полюбила меня, я отдал бы ей всего себя.

Нисса отвернулась: ей было невыносимо видеть его страдающее лицо.

— Тебе надо сказать ей, что ты — старший брат Гарри.

— Да, — ответил Тревельян и посмотрел на Жемчужину. Лицо его приняло обычное замкнутое и надменное выражение. Он улыбнулся и Нисса узнала, узнала по этой улыбке, которую видела тысячи раз, человека, тысячи раз уверявшего ее, что он никого не любит, никто ему не нужен, жизнь его самодостаточна.

— Увы, никто не может выигрывать каждый раз. Чего ты хочешь — поиграть в карты или пойти со мной в постель?

Нисса не улыбнулась.

— Ты должен пойти к ней, — тихо произнесла она. — Ты должен показать, что любишь ее. — И она широко улыбнулась. — Поставь ее перед выбором: либо ты, либо твой брат.

Тревельян начал было возражать, но вдруг, поставив стакан с виски на стол, тихо сказал:

— Да, я заставлю ее сделать выбор!

Нисса еще что-то говорила, но Тревельян уже ничего не слышал. Он торопился к Клер.