«ЗВОНИЛ ЛЕАНДРО СИЛЬВА. По голосу было похоже, что он на грани, просил не беспокоить тебя информацией о его звонке, но я знала, что ты хотела бы быть в курсе».
В голове проносятся слова Сэйди. Они волнуют меня еще со вчерашнего дня, когда она мне их сказала.
Я пыталась перезвонить ему, как только она передала мне сообщение, но нарвалась на голосовую почту и пришлось записать несколько слов. Он не перезвонил.
Теперь он опаздывает на встречу. На сорок минут.
Я занимаюсь его лечением всего неделю — три сеанса, а если учитывать ознакомительный, то четыре — и до сих пор мы говорили обо всем, но только не о его непосредственной проблеме, вне зависимости от того, сколько я подталкивала его к этой теме. Мне не хотелось давить на него на первой встрече, хотелось дать ему возможность выбирать темп самостоятельно, но если ему нужно вернуться к гонкам к январю, то придется предпринять решительные действия и подтолкнуть его.
Но в случае его опозданий на сеансы ничего не получится.
Кончиками пальцев я стучу по столу, размышляя, что делать. Затем в кабинете раздается звонок телефона.
Я рывком снимаю трубку.
— Леандро Сильва пришел на встречу, — говорит Сэйди на линии.
Я пытаюсь игнорировать степень чувствуемого мною облегчения, которая гораздо выше, чем обычно бывает у меня в подобных случаях.
— Попроси его зайти.
Спустя десять секунд дверь открывается, в кабинет заходит Леандро Сильва, который выглядит потрепанно, и закрывает дверь за собой. Его одежда помята, словно он в ней спал. Его отросшие черные волосы в беспорядке, будто он встал с постели и удосужился пройтись по ним только рукой.
И все равно он выглядит привлекательно.
Как только взгляд опускается от его лица, я вижу что-то красное у верхней пуговицы на его рубашке.
Сразу же думаю о крови. Но когда присматриваюсь, понимаю, что это вовсе не кровь.
Это помада. Красная помада.
Я сжимаю руки в кулаки, ногти впиваются в кожу.
— Ты в порядке? — спрашиваю я. Голос звучит строго.
Какого черта со мной происходит?
Я заставляю себя расслабиться.
Он закатывает рукава, открывая сильные натренированные руки, покрытые черными волосами.
— В порядке.
Он мнется у двери, которую только что закрыл, и кажется неуверенным в том, что ему делать дальше, так что я встаю из-за стола и иду к зоне с креслами.
Никаких извинений за его опоздание я не слышу и не вытягиваю их из него, несмотря на то, насколько хочу этого.
— Могу я что-нибудь предложить тебе? — спрашиваю, прежде чем сесть.
— Нет.
Он все еще не садится.
— Ты собираешься сесть?
Он бросает взгляд на кресло так, словно и не подозревал, что оно здесь есть.
Кивая, он подходит и садится.
Наклоняясь вперед, он руками упирается в колени и складывает ладони вместе.
И тогда я чувствую это — алкоголь. От него исходит сильный запах. Также чувствую аромат парфюма. Дешевого парфюма.
Оба этих запаха беспокоят меня в равной степени.
Но проблему с парфюмом я игнорирую, пока не начала задаваться вопросом, почему меня волнует его парфюм, и концентрируюсь на алкоголе.
— Леандро, я собираюсь задать тебе вопрос и хочу получить честный ответ.
Его взгляд устремляется на меня.
— Ты сейчас пьян? — Мне стоило спросить иначе. Не знаю, почему перед ним у меня, кажется, уходит земля из-под ног.
Но я не стану заниматься лечением кого бы то ни было, если он или она находится под воздействием алкоголя либо запрещенных веществ.
В его взгляде появляется раздражение, после чего он смотрит на меня.
— Нет. — Его челюсть напряжена.
— Я чувствую исходящий от тебя запах алкоголя. Я не буду заниматься твоим лечением, пока ты пьян или под кайфом. — Я дергаюсь вперед, оказываясь на краю кресла, спина выпрямлена, руками хватаюсь за сидение.
— Я не пьян и не под кайфом, — выдавливает он слова. Его руки сжаты так сильно, что костяшки пальцев белеют. — Если вы чувствуете от меня запах алкоголя, то потому, что я пил вчера ночью. Совершенно ясно, что выпил слишком много, ведь очнулся я в номере отеля и понял, что опоздал на встречу с вами. Так что я натянул вчерашнюю одежду, другой-то у меня не было, и направился сразу сюда. Я даже не принимал душ.
Я заметила.
Прикусываю язык очень сильно и почти уверена, что до крови.
Выдыхаю, чтобы успокоиться.
— Ты мог позвонить и перенести встречу. Это не создало бы проблемы.
Кажется, мое заявление сразило его. Его лицо побелело, будто подобная мысль и не приходила ему в голову.
Затем выражение его лица становится жестким.
— Я не хотел пропускать сегодняшнюю встречу.
— Но опоздать на нее нормально? — Мне не стоило говорить этого. Не знаю, почему сказала.
Я прочищаю горло. И меняю тактику.
— Почему ты не хотел пропускать сегодняшнюю встречу?
Его взгляд устремляется на стену за моей спиной. Мгновение он молчит. Затем смотрит на меня.
— Потому что хочу покончить с этим. Хочу быть мужчиной, которым был раньше.
— Знаешь, нет ничего плохого в том мужчине, каким ты являешься сейчас. Если исключить механизм преодоления и наигранность, то ты тот же мужчина, каким был.
— Нет, не тот же. — Его голос похож на низкое рычание. Он смотрит в сторону.
— Ладно, Леандро, если хочешь измениться, стать мужчиной, каким был прежде, тебе нужно приложить усилия. И это, — жестом я указываю на него, — не похоже на то, чтобы ты прикладывал усилия.
Его темные глаза устремлены на меня. Челюсть напряжена, кажется, будто она готова раскрошиться.
— Я пришел, разве не так?
— Да. — Я киваю. — Но с опозданием на сорок минут.
Он щурится. Затем смотрит на мои руки, в которых ничего нет.
— Разве вам не нужно делать записи или что-то типа того? — Он подбородком указывает в мою сторону.
— Нет, мне не нужно делать записи. Встреча будет короткой, так как у тебя осталось только двадцать минут. Я запомню все, о чем мы будем говорить. Не беспокойся.
Он хмурится, между его бровей пролегает морщина.
— Вы не будете проводить полный часовой сеанс?
— Нет, я не могу. У меня есть другие пациенты, с которыми назначены встречи, и которым тоже нужна моя помощь.
— Ради всего святого! — рычит он. Наклоняясь вперед, он локтями упирается в бедра и пальцами погружается в черные волосы.
Я даю тишине повиснуть между нами, позволяя ему заговорить, когда он будет готов.
— У меня вчера… был плохой день. — Его голос низкий, он практически шепчет.
— В каком смысле «плохой»?
Он поднимает на меня эти черные глаза, и в них я вижу целый мир боли.
— Плохой, как… я пытался водить свою машину.
— И как все прошло?
Он смеется горьким смехом.
— Никак. Я струсил, как курица. Потом вылез из машины и бейсбольной битой разбил ее к чертям собачьим.
— Как ты себя чувствовал?
— Разнося вдребезги свою машину? Пока разбивал, хорошо. А потом, после всего… чувствовал себя дерьмово, так что я пошел внутрь и разнес все свои гоночные призы.
— Уничтожение гоночных призов заставило тебя почувствовать себя лучше?
— Нет.
— Почему, как тебе кажется, ты сделал это: разбил машину и уничтожил призы?
— Потому что не хотел постоянного напоминания о том, кем я был. И кто я сейчас.
У него есть четкое осознание того, почему он ведет себя подобным образом. Это дает мне надежду на его восстановление.
— И кто ты сейчас?
— Лишь внешняя оболочка того, кем я был. — Его плечи опускаются. — Я парень, что не может встретиться лицом к лицу с неудачей, которой является, поэтому каждый раз, когда чувствую подобное, я делаю одно и то же. Иду в бар и напиваюсь в хлам. Затем просыпаюсь в отеле в кровати с двумя женщинами и нечеткими воспоминаниями о прошлой ночи.
Поднимаясь с кресла, со стола хватаю бутылку воды. Я прикрываюсь ею. Знание, что у него был секс не с одной, а с двумя женщинами, сильно меня волнует.
Почему меня это так сильно задевает?
Так быть не должно. Так нельзя.
Я отметаю чувства в сторону и сажусь обратно.
— Прости. Сегодня у меня пересохшее горло, — поясняю я свой рывок к воде.
Он внимательно смотрит на меня своими темными глазами.
— Ты не неудачник, Леандро. Ты пережил кошмарную аварию. То, что ты чувствуешь, нормально.
— Я не… — Он выдыхает. — Я не чувствую себя нормально. Я чувствую себя слабым. — Он шепчет, его голос ломается.
Я чувствую, как его боль смыкается вокруг меня доселе неизвестным мне образом.
— Ты не слабый, Леандро. Ты человек. — Мой голос звучит иначе, даже для моих ушей. Я всегда смягчаю интонации для пациентов, но сейчас в моем голосе что-то еще, что я не могу определить.
Он смотрит мне в глаза и нечто неожиданное возникает у меня в груди.
Сострадание.
Это сострадание. Я все время испытываю его к моим пациентам.
Прежде чем успеваю задать себе вопрос, быстро бросаю взгляд на часы.
Прочищая горло, я говорю:
— Мне правда жаль, что я не могу продлить наш сеанс, но также не хочу оставлять это до следующей встречи. Думаю, продолжение разговора сегодня могло бы помочь. Можешь вернуться в шесть часов, чтобы мы еще поговорили? Как тебе такой вариант?
На его лице я вижу мелькнувшую улыбку, в которой впервые читалась искренность.
— Это было бы замечательно. Спасибо.
Его искренность тронула меня, как если бы моей кожи коснулись пальцами.
Черт! После работы я должна была поужинать с Деном перед его сменой в больнице. Мы оба работаем довольно много, и его смены означают, что у нас почти не было возможности увидеться вот уже две недели.
Мне нужно позвонить ему и дать знать, что у меня встреча с пациентом, так что я не смогу прийти.
— Хорошо. — Я поднимаюсь с кресла и иду к двери на выход. — Итак, до встречи здесь же в шесть.
Как только он приближается ко мне, я открываю дверь, и рука Леандро случайным образом задевает меня. Вспыхнувшие искры поднимаются по моей руке с силой, которой я прежде не ощущала. Легкие кажутся сдавленными.
Поднимая взгляд на него, вижу, что он уже смотрит на меня.
Его глаза неизмеримы. Бездонны. Глаза, в которых я могла бы утонуть.
Чувствую себя застигнутой врасплох.
Лицо горит, и я знаю, что щеки покраснели. Беря себя в руки, отвожу взгляд и рукой берусь за свое предплечье, силясь рассеять ощущение от его прикосновения.
— Когда ты приедешь, Сэйди не будет на месте. Она уйдет домой, так что сразу проходи в мой кабинет. Я буду здесь. — Сохраняя профессионализм, вынуждаю себя посмотреть ему в глаза.
Я не могу прочитать его.
Он улыбается, но что значит эта улыбка, я не уверена.
Знает ли он, как сейчас на меня подействовал?
На его щеке виднеется ямочка. И она работает на усиление его привлекательности.
Чувствую пульсацию в груди.
Ты психотерапевт.
Я делаю шаг назад.
— Увидимся в шесть, Индия. — Он разворачивается и начинает спускаться по лестнице.
Закрывая дверь, осознаю, что он впервые назвал меня по имени, и слышать, как он произносит его со своим сексуальным бразильским акцентом… в общем, давайте скажем, что ощущения у меня потрясающие.
И это нехорошо.
Совсем нехорошо.